Текст книги "Хромосомное зло"

14

А. А. Катто откинулась на спинку одного из низких золоченых кресел, расставленных по периметру небольшой бальной залы воздушного корабля. Вся мебель в помещении была обтянута красным плюшем и декорирована золотом. Свет небольших прожекторов отражался в темном зеркальном полу танцплощадки. На небольшом возвышении струнный оркестр приглушенно исполнял камерную музыку. А. А. Катто вздохнула. После пережитого страха и напряжения последних нескольких часов она чувствовала себя совершенно опустошенной. От изнеможения она старалась не думать о том, что надо принимать решения и оценивать перспективы.

Билли, Рив и Хромая Нэнси стояли на небольшой наблюдательной платформе, выходившей из бального зала, как крошечная терраса. Она была закрыта искусно изготовленным стеклом с витражами, и свет, проходя через витражи, осыпал разноцветными пятнами путешественников, которые смотрели на удаляющиеся глубоко под ними огни города.

От нее старательно отводили глаза. Именно потому, что ждали какого-нибудь решения. Она знала, что принять его необходимо, но не могла себя заставить. Она всегда ненавидела необходимость что-то делать. Могла совершать неожиданные поступки лишь по капризу. Однако с тех пор, как начался этот кошмар с сумасшедшими убийцами, казалось, не только ее прошлая жизнь, но и она сама канула куда-то. Это так несправедливо!…

Она вяло подняла руку, и тут же рядом возник стюард в белом:

– Слушаю вас, мисс Катто.

– Выпить хочу.

– У нас обширный бар, на все вкусы.

– Можешь сделать мне «Дорическую колонну»?

– Не сомневаюсь, наш бармен сумеет. У него тройная категория «А» по разделу «Мастерство».

– Пусть только попробует сделать неправильно.

– Все будет в порядке, мисс Катто.

Он заспешил передать заказ, а она закрыла глаза. И открыла их минуту спустя, услышав рядом осторожное покашливание. Но это оказался не официант с заказом, а капитан воздушного корабля, в голубом мундире с золотым плетением. Он вытянулся в струнку, держа подмышкой свою белую фуражку. На лице застыло привычно нейтральное выражение.

– Мисс Катто.

А. А. Катто подняла брови:

– Что нужно?

– У меня еще нет программы предполагаемого вашего полета.

– И что?

– Мы вылетели за пределы города, нам надо знать, каким курсом вы желаете лететь.

А. А. Катто оглядела бальный зал.

– Я заказала выпить. Еще не принесли.

Капитан посмотрел в конец зала.

– Сейчас явится официант, можете не сомневаться. Так вот, по поводу курса…

И тут А. А. Катто взорвалась, проявив свой темперамент:

– Да плевать мне на курс. Мне выпить надо.

Капитан слегка поджал губы и быстро зашагал прочь из зала. Билли, Рив и Нэнси с верхней ступеньке трапа наблюдательной платформы прислушивались к перепалке. Спустя несколько мгновений капитан вернулся в сопровождении запыхавшегося официанта:

– Вот ваш напиток, мисс Катто. Официант поставил хрустальный бокал перед

А. А. Катто. Бледно-розовая жидкость под шапкой измельченного льда. В центре бокала – красная, чем ближе ко дну, тем ярче, и на самом дне жидкость обретала темно-пурпурный цвет. А. А. Катто взяла бокал и взболтнула один раз. Звякнули льдинки. Отпила глоток и поставила бокал на стол.

– По-моему, годится.

Официант поклонился и исчез. Капитан выпрямился во весь свой рост. У него была аккуратно подстриженная бородка и подтянутый упорными тренировками брюшной пресс, и каждый дюйм его внешности демонстрировал власть и терпимость. Он прокашлялся:

– Итак, по поводу курса, мисс Катто. Я вынужден настаивать – вам следует принять решение.

А. А. Катто смотрела на него с откровенной неприязнью. Она ненавидела три разновидности людей: представителей власти, затем – тех, кто считал необходимым прокашливаться, прежде чем начать разговор, и еще тех, кто заставлял ее что-то делать. Она провела пальцем по ободку бокала. Раздался тихий поющий звук.

– По-моему, мне хочется отправиться в ничто.

Капитан широко раскрыл глаза:

– В ничто?

– Я ведь уже сказала.

– Это невозможно.

Терпение А. А. Катто начинало иссякать:

– У меня сложилось такое впечатление, что я наняла этот транспорт, и значит, вы должны выполнить любой мой запрос.

– Это так.

– Ну, вот я и требую – направьте этот чертов драндулет в ничто.

Капитан набрал воздуху в легкие:

– Это абсолютно исключено. Наш корабль не приспособлен для путешествий такого рода.

– Путешествие именно такого рода я и желаю совершить.

Капитан заговорил очень медленно, как разговаривают с умственно отсталым ребенком:

– Если этот корабль войдет в ничто, он распадется. У него нет своего стазис-генератора. Он просто исчезнет.

А. А. Катто смотрела на него снизу верх:

– Но ведь у вас есть набор персональных генераторов, так ведь? ПСГ, так они называются? Или что-то вроде?

– Есть. Но так вопрос не ставится. Я не собираюсь подвергать свой корабль разрушению в ничто. Надеюсь, я выразился ясно.

– Отказываетесь?

– Абсолютно.

А. А. Катто кивнула. Она медленно обернулась и взглянула на группу, стоявшую возле наблюдательной платформы.

– Билли, подойди, пожалуйста, на минуту.

Билли прошел через танцевальную площадку.

И вопросительно посмотрел на А. А. Катто.

– Что-то произошло?

А. А. Катто тяжелым взглядом уставилась на капитана:

– Билли, пистолет у тебя при себе?

Билли кивнул. Его этот вопрос несколько смутил. Он вытащил из-под пиджака свой безотказный 70-й.

– Вот он.

А. А. Катто расслабилась в своем кресле:

– Будь добр, прицелься в капитана.

Билли пожал плечами и выполнил ее просьбу.

Капитан надел фуражку и встал навытяжку.

– Вы должны понимать, что этим актом насилия вы нарушаете свой контракт по найму корабля, и у меня нет другой альтернативы, как вернуться на капитанский мостик и приказать команде обратный путь к причальной мачте компании.

А. А. Катто засмеялась:

– Боже, до чего важный!

– Я вынужден еще раз повторить…

– Заткнись и слушай меня. Если ты немедленно не направишь эту штуку в ничто, Билли тебя пристрелит. Верно, Билли?

Билли с трудом сглотнул:

– Гм… да.

Капитан все еще стоял навытяжку.

– Ничего подобного я не сделаю.

А. А. Катто посмотрела на Билли:

– Застрели его.

Билли переводил взгляд с А. А. Катто на капитана и потом на пистолет. Пытался придумать выход. Никакого выхода не придумывалось. Он спустил курок. Капитан рухнул на танцевальную площадку. Он умер беззвучно. Струнный квартет прекратил играть, но снова начал, довольно нестройно, когда Билли обернулся к ним.

А. А. Катто деловито поднялась с кресла и поманила к себе Нэнси и Рива.

– Думаю, нам лучше пойти на мостик и взяться за управление этой машиной. Видно, никуда не доедешь, если полагаться на других.

Они вышли из бального зала и пошли вниз по сходному трапу, расположенному поперек продольной оси гондолы. По пути Билли догнал А. А. Катто и шел вслед за ней:

– Ты считаешь это толковой мыслью?

– Что я считаю толковой мыслью?

– Застрелить капитана и двинуть корабль в ничто?

– Но ты ведь уже застрелил капитана.

Билли смотрел в пол:

– Да, похоже, застрелил.

– Ты чертовски прав. Ты так же ответственен, как и все остальные.

Билли затошнило.

Все представления о морали, казалось, расползаются на глазах. Он искоса посмотрел на А. А. Катто.

– А как насчет этого путешествия в ничто? Я прыгал в ничто однажды с одним ПСГ. Это не развлечение. Никогда не знаешь, чем это кончится.

– Но ведь ты куда-то приземлился.

– Да.

– Ну, и в чем дело?

– Мне все это не нравится. Мы можем влипнуть в неизвестно какие неприятности, и ничего поделать не сможем.

– У тебя есть идея получше?

– Нет.

– Считаешь, я могу влипнуть похуже, чем было в Лидзи?

Билли покачал головой:

– Боюсь, что нет.

– Тогда и спорить не о чем, так ведь? Билли больше не сказал ни слова. Он шел по пятам за А. А. Катто вверх по стальным ступенькам, ведущим на мостик. Отодвинул стальную дверь, и они оказались в командном пункте воздушного корабля. В передней стенке мостика был один лист плексигласа. Остальные стены были заняты разными мониторами-контролерами. Три офицера в голубых мундирах группой стояли вокруг освещенного стола с картой. Позади них, напряженно вглядываясь через плексигласовый щит, стоял рулевой в белом матросском костюме. Руками он обхватил большое полированное колесо, контролировавшее руль, и возле него были рычаги, которыми устанавливался угол подъема или спуска. Офицеры как по команде подняли головы, когда в дверь ввалились А. А. Катто и ее четверо компаньонов. Один из них, судя по количеству золоченых нашивок на мундире, был, очевидно, вторым после капитана, он направился к ним, чтобы их выпроводить:

– Прошу прощения. Клиентам не разрешается входить на мостик. Таково правило компании.

А. А. Катто улыбалась:

– Боюсь, что правила компании больше не действительны. Только что по моему приказу застрелили вашего капитана.

Офицер замер:

– Вы серьезно?

А. А. Катто по-прежнему улыбалась ему:

– Я велела застрелить капитана, и теперь я направляю корабль в ничто.

К первому офицеру подошли остальные:

– Это невозможно. Вы уничтожите корабль.

А. А. Катто перестала улыбаться:

– Я старалась объяснить вашему капитану. Я намерена отправиться в ничто, и меня никто не остановит. Вам не понятно?

Обернулась к Билли:

– Покажи им свой пистолет.

Билли снова вытащил пистолет. Все трое сделали шаг назад. Первый офицер поднял руку:

– Не стреляй.

Билли не сводил дула с него. А. А. Катто смотрела ему прямо в глаза:

– Сделаешь, о чем тебя просят?

Офицеры стояли группой у стола с картами. Первый офицер облизал губы:

– Я так понимаю, что вы силой захватили корабль.

А. А. Катто хлопнула в ладоши странным детским жестом.

– Наконец, нас поняли. Ну, теперь проинструктируйте водителя, или кто он у вас тут, пусть везет нас в ничто.

– Вы отдаете себе отчет, что это акт пиратства?

А. А. Катто пожала плечами:

– Да как хотите называйте, только везите.

Офицер минуту пошептался с коллегами и снова повернулся к А. А. Катто:

– Сначала я должен зафиксировать свой категорический протест против ваших криминальных действий. После этого я выполню ваши инструкции.

– Тогда направляй в ничто.

Офицер наклонился над столом и проконсультировался с картой. А. А. Катто напряженно ждала. Наконец, он выпрямился и обратился к человеку за рулем:

– Поверни один ноль семь.

– Есть один ноль семь.

– Прямо по курсу.

– Есть, сэр.

Первый офицер кисло поглядел на А. А. Катто:

– Это все?

А. А. Катто минуту подумала:

– Нам понадобятся комплекты ПСГ, когда мы окажемся в ничто.

Офицер нахмурился:

– В настенном рундуке.

Рукой он указал, где. Нэнси открыла рундук. Внутри штабелем лежали небольшие индивидуальные стазис-генераторы. Она вытащила четыре штуки и раздала всем. Они пристроили их себе на плечи. Делать больше было нечего, пока корабль не оказался в ничто. После всех драматических событий, казалось, наступила разрядка. На мостике стало очень тихо. Офицеры занимались своими рутинными обязанностями, изо всех сил стараясь игнорировать четырех пиратов. Рулевой решительно смотрел вперед. Билли почувствовал себя глупо – стоял и держал в руках пистолет. Наконец, А. А. Катто не выдержала. Она поймала взгляд первого офицера:

– Не можете ли вызвать сюда официанта?

Тот слегка покраснел:

– Официанта?

– Вот именно, – кивнула А. А. Катто, – официанта. Мы с друзьями хотели бы выпить, и, может быть, немного перекусить.

Первый офицер начал надуваться от негодования:

– Правильно ли я понял, что вы намерены превратить мой мостик в некую разновидность кафе?

– Ну да. А почему бы и нет? Мы ведь скоро его уничтожим, так что не понимаю, почему вас смущает небольшое изменение в ваших порядках.

Первый офицер схватил ручной микрофон со стола с картами таким жестом, будто собирался ударить им А. А. Катто, потом взял себя в руки и пролаял в него:

– Официанта на мостик. С двойным заказом.

Напитки были доставлены, но на самом деле не очень помогли сближению. А. А. Катто, Билли, Рив и Нэнси остались в своей компании распивать коктейли на четверых, и им было как-то неловко, мягко говоря. Команда корабля демонстративно игнорировала их.

Но присутствие на мостике А. А. Катто и остальных нельзя было вечно игнорировать. На горизонте появилась тонкая полоска сине-серого цвета. Это было похоже на необычную холодную зарю. В сущности, это и было ничто. Постепенно оно приближалось – как будто вставала стена сверкающего облака. Воздушный корабль подлетал все ближе. Первый офицер выпрямился и обратился к А. А. Катто:

– Вы уверены, что не откажетесь от этого безумия?

А. А. Катто постучала ноготками по ПСГ. Включила его. Остальные трое последовали ее примеру.

– У нас нет другого пути. Продолжайте полет, иначе Билли вас пристрелит.

Билли крепче сжал пистолет. Его тошнило. Он ненавидел ничто и особенно то, как оно действовало на его сознание. Рулевой обратился к первому офицеру:

– Мы врежемся в ничто в любую секунду, сэр.

Первый офицер как будто впал в панику. Он направился к А. А. Катто:

– Не позволите ли мне изменить курс, прежде чем мы все рухнем?

Билли ступил между ними и приставил пистолет к груди первого офицера:

– Давай, держи курс.

Офицер заколебался. Темные пятна пота выступили на его мундире подмышками.

– По крайней мере, позвольте мне снабдить команду ПСГ и отдать приказ покинуть корабль.

Билли перевел взгляд на А. А. Катто:

– Нам это никак не повредит.

А. А. Катто мгновение подумала:

– Да, да, конечно. Отдайте приказ, но не пытайтесь изменить курс.

Офицер круто повернулся к рулевому:

– Держись прежнего курса, возьми ПСГ и приготовься покинуть корабль.

Рулевой откозырял и поспешил к рундуку, где лежали персональные стазис-генераторы. Прицепил один себе на пояс и стоял в ожидании приказа. Офицеры тоже стали готовиться. Первый офицер взял в руки микрофон:

– Внимание всем членам экипажа. Слушайте меня. Положение крайней тревоги. Повторяю, тревога. Мы входим в ничто. Всей команде взять ПСГ и приготовиться покинуть корабль. Всем вам удачи.

Он повторил свое сообщение, прикрепил ПСГ к поясу и встал навытяжку. А. А. Катто захихикала. Стена сверкающего, слепящего света уже надвинулась на них. Вдруг Билли сообразил, что делать, и обратился к остальным троим:

– Думаю, нам надо держаться друг за друга. Тогда у нас будет шанс выйти из ничто в одном месте.

– Если вообще выйдем, – напряженным голосом сказала Нэнси.

Они взялись за руки. Над их головами задымился передний край емкости с газом и, войдя носом в ничто, начал исчезать. Плексиглас пропал, как и не было, а его компоненты растворились во времени и пространстве. Передняя часть кабины исчезла. Стена тумана дошла до них четырех, державшихся за руки. Все, что было над и под ними, как бы расплавилось. Их поглотило надвигающееся серое и ревущее молчание. Казалось, они летят вниз одновременно во всех направлениях.

15

Малышу Менестрелю вкололи максимальную дозу циклатрола. После этого глаза у него засверкали странным блеском, и он заорал. Он без остановки прокричал два часа. Его пришлось запереть в камере в погребе. Бэньон не мог разрешить ему покинуть здание Отдела исправления, пока не успокоится и не замолчит. Очень уж болезненно главный агент реагировал, когда полицию обвиняли в жестокости.

Тем временем он и Джеб Стюарт Хо заключили договор, согласно которому главный агент Бэньон, от лица Отдела исправления города Лидзи, продал Братству легкое бронированное транспортное средство, которое должно было помочь Джебу Стюарту Хо преследовать А. А. Катто. Отдел исправления Лидзи загнул невероятную цену, которую Джеб Стюарт Хо выплатил после полагающейся по ритуалу торговли.

Когда Менестрель, наконец, успокоился, два патрульных извлекли его из недр камеры. Его приходилось поддерживать с обеих сторон. Движения его были не координированы, глаза пусты, челюсть отвисла. Его состояние ужаснуло Джеба Стюарта Хо:

– Как же он поведет меня куда-то, в таком-то состоянии?

Бэньон улыбнулся и указательным пальцем постучал по своей ноздре:

– Все сделает, что тебе нужно.

– Да? Вы так уверены?

– Конечно, уверен. Сам увидишь.

Бэньон приказал подогнать транспорт к фасаду здания. И вместе с Джебом Стюартом Хо пошел его осматривать. Машина была низкая, безобразного вида, с квадратными боками. У нее был длинный бронированный кузов для двигателя и небольшая кабина на троих. Ветровое стекло и боковые окна представляли собой просто щели из огнеупорного стекла, а вся машина была покрыта тускло-серой пуленепробиваемой сталью. Она передвигалась на шести накачанных колесах: четыре сзади, две спереди. Бэньон открыл пассажирскую дверь:

– Входи.

Джеб Стюарт Хо смутился:

– Мне, видимо, придется вести машину?

– Ты, главное, войди.

Джеб Стюарт Хо вошел внутрь. Бэньон сделал знак патрульным, державшим Менестреля в участке. Те заспешили, повели его вниз по ступеням. Бэньон открыл дверцу водителя. Они втолкнули Менестреля внутрь и пристегнули на нем ремень. Он так и повис, придерживаемый ремнем безопасности, с открытым ртом. Бэньон сунул голову в окошечко возле Джеба Стюарта Хо:

– Отлично. Скажи ему, что тебе требуется. Хо с сомнением смотрел на Малыша Менестреля, на его отвисшую челюсть.

– Он поймет?

– Ты, главное, скажи.

Джеб Стюарт Хо глубоко вздохнул:

– Нам надо преследовать и догнать А. А. Катто. Малыш Менестрель не реагировал. Бэньон ухмылялся, глядя на Хо:

– Ты ему скажи, пусть едет.

Джеб Стюарт Хо чувствовал себя посмешищем. Любую, самую гнусную шутку можно было ждать от Бэньона. Повысил голос:

– Заводи машину и поезжай.

Как сомнамбула, Менестрель положил руки на руль. Бэньон убрал голову из окошечка. Менестрель включил зажигание. Машина ожила. Менестрель с треском нажал на рычаг скорости. Машина сделала скачок вперед. Раскачиваясь, как пьяная, отпрыгнула от поребрика. Бэньон хохотал. Машина начала набирать скорость. Бэньон заорал вслед:

– Не возвращайтесь.

Поездка через забитые транспортом центральные улицы Лидзи была похожа на вытянутый в лотерее билет на самоубийство. Раз десять Джеб Стюарт Хо не видел выхода из фатальных столкновений, но в самую последнюю минуту Менестрелю как-то удавалось избежать аварии. С самого начала поездки он стиснул челюсти и, казалось, устремил напряженный взгляд вперед, поверх капота машины. Джеб Стюарт Хо не был уверен, видит ли он что-то или же ведет машину по наитию, под воздействием циклатрола. На сравнительно свободном участке дороги Джеб Стюарт Хо заглянул в отделение для перчаток и проверил, там ли маленькая черная коробочка с запасом лекарства. Да, она была там. Бэньон, вручая ее, сказал, что Малышу Менестрелю надо давать дозу каждые 12 часов. Но не сказал, как долго тот проживет в этих условиях.

Наконец, к облегчению Джеба Стюарта Хо, они выбрались за пределы города и свернули на одну из широких прямых магистралей, отходивших от города, как лучи, все они вели к границе с ничто. Транспорта тут почти не было, разве что время от времени пролетал, мелькнув на миг, какой-нибудь сверкающий огнями урод на колесах. Хо почувствовал, что можно немного расслабиться. Менестрель вел машину по центру шоссе, держа руль вялой рукой.

Джеб Стюарт Хо заботливо осмотрел Менестреля. Только стиснутые челюсти доказывали, что он ведет машину в полном сознании. При всей своей подготовленности, Джеб Стюарт Хо не мог понять, что происходит в голове спутника. И сильно удивился, когда Менестрель сделал внезапное движение. Рывком опустил руку на панель управления, между сиденьями. Из громкоговорителей, поставленных в кузове, понеслась жесткая металлическая музыка. В ограниченном пространстве от нее у Джеба Стюарта Хо зазвенело в голове. Он закричал Менестрелю:

– Но зачем же так громко?

Малыш Менестрель и виду не подал, что слышит его, по-прежнему тупо глядя сквозь ветровое стекло. Джеб Стюарт Хо протянул руку, чтобы отрегулировать громкость звука. Но Менестрель ударил его по руке и отбросил ее, при этом ни на миг не отрывая взгляда от дороги. Джеб Стюарт Хо промолчал и откинулся на спинку, решившись терпеть.

Они уже выезжали за пределы действия стазис-генераторов, установленных в Лидзи. На дороге перед ними начали появляться круглые дыры, заполненные серым ничто. Менестрель нажал на кнопку, включив собственный генератор машины. Он не старался объезжать дыры, а по-прежнему вел машину, не отклоняясь от центра дороги, на скорости почти максимальной. Машина начала подпрыгивать и дергаться из стороны в сторону, и казалось, что ее собственное поле стабильности не может создать некое подобие плоской поверхности для перемещения, однако, судя по показаниям спидометра и постоянным толчкам и броскам в стороны, они, несомненно, преодолевали пространство. Из динамиков все звучала скрежещущая музыка, и Джеб Стюарт Хо занялся предварительными упражнениями по отключению слуха. Лицо Малыша Менестреля оставалось безжизненным.

Во многих отношениях это путешествие через ничто было очень похоже на их прошлую поездку на ящерицах в Лидзь. Хо начал снова терять ощущение времени. Ему приходилось постоянно поглядывать на панельную доску, чтобы хоть как-то ориентироваться. От хронометра было мало толку, даже наоборот – он только смущал. Иногда цифры скакали с такой скоростью, что их было не прочесть. Или же одна цифра зависала, казалось, на долгие часы. Подобное же происходило с музыкой. Она то лихорадочно била молотом по голове, то вдруг смещалась в сторону воющих каденций. Сильно искушала возможность спастись от нее, впав в промежуточный транс, но вид Малыша Менестреля не позволяло выйти из материального мира машины.

И вот в тот момент, когда хронометр показал, что они уже более четырех часов находятся в ничто, начались видения. Сначала это был белый пес с черным носом и ушами. Он поднял лапу, когда они проезжали, как бы прося подвезти, а потом Джеб Стюарт Хо обернулся и через заднее стекло увидел, что он бросает им вслед ругательства, потому что Малыш Менестрель не захотел остановиться. Затем пошли табло с объявлениями, огромные ярко освещенные знаки, которые, казалось, парили в воздухе сами по себе. Их освещали прожектора, так что было невозможно пропустить ни одного; лозунги эти были начертаны незнакомым, странным, неразборчивым почерком. Джеб Стюарт Хо сомневался: настоящие они или галлюцинации? Он бы не рискнул определить. В ничто было столько ему неизвестного.

Через семь часов они выехали на дорогу. Она просто возникла под колесами машины сама по себе из движущегося серого тумана, и, насколько можно было видеть, шла прямо. Ее обочины обрамляли крошечные красные и зеленые маркерные огни. А за ними – полное мерцания пространство. Джеб Стюарт Хо изо всех сил старался не спятить. Ужасная музыка все выла, время от времени акцентированная аккордами, напоминающими треск чугуна. Они одни двигались по дороге, и она казалась бесконечной.

Судя по показаниям хронометра, они выехали из Лидзи девять и три четверти часа назад. Джеб Стюарт Хо как раз задумался, не пора ли сделать еще один укол циклатрола Менестрелю, когда тот начал замедлять ход машины. Съехал на обочину и встал. Как ни странно, создавалось впечатление, что Малыш Менестрель действует по намеченному плану. Хо залез в отделение для перчаток, достал черную коробочку. Заполнил баллон шприца, задрал рукав Менестреля и нажал на поршень. Раздалось слабое шипение, это циклатрол под напором входил под кожу. В этот раз Малыш Менестрель кричал только тридцать пять минут.

Когда он успокоился, инструкции оказались не нужны. Он сам запустил машину, так же круто переключил скорость и продолжал путь по шоссе.

Огни, мелькавшие по сторонам шоссе, слились в непрерывную ленту. Дорога была абсолютно гладкой. Малыш Менестрель вел машину точно, без отклонений, по центру дороги. Джеб Стюарт Хо старался не смотреть в узкое окно. Несмотря на всю его подготовленность, серое мерцание ничто вызывало у него беспокойство. Это было нарушением чувства порядка, с которым он прожил практически всю свою жизнь в Братстве.

Джеб Стюарт Хо боялся, что вот-вот потеряет самоконтроль, чего практически никогда не бывало с ним за все годы существования в обстановке жесткого инструктирования. Голубая дорога была такой гладкой, что движение просто не чувствовалось. Казалось, время остановилось. Огни сами складывались в непрерывные полосы красного и зеленого. Молчаливое присутствие уставившегося вперед Менестреля, звякающая музыка и весь прочий опыт последних дней пробуждали в сознании Джеба Стюарта Хо ту дикую, хаотичную часть его личности, которую он никогда до сих пор не знал в себе. Только привычка к самодисциплине удерживала его и не давала погрузиться в этот хаос.

И как раз, когда он начал ощущать, что его силы уже вот-вот иссякнут, впереди появилось что-то. Оно было далеко впереди по дороге, но оно двигалось в их сторону и позволило немедленно восстановить представление о времени и пространстве. Вначале это была просто крошечная точка света на бесконечно далеком расстоянии, но Джеб Стюарт Хо тут же почувствовал облегчение.