Текст книги "Жизнь и смерть Джими Хендрикса. Биография самого эксцентричного рок-гитариста от легендарного Мика Уолла"

Многие комментаторы предполагали, что ты также не была честна в том, что произошло.

– Ну и зачем мне было лгать? Зачем мне это нужно было делать? Какой в этом смысл? Это просто желание узнать, что с ним случилось. Он был моим другом. Думаю, каждый сделает что-то подобное ради своего друга. Я знала, что они все врут. А когда прочитала о том, что Моника говорит о Джими, то подумала, что она сумасшедшая. Она сказала, что видела знак Христа на его руках и ногах. Я подумала: бред. Разве это не странно? Сложно промолчать, когда видишь такое.

Затем возникла ситуация, когда в 1972 году или около того Кертис Найт в своей книге благодарит меня за интервью и рассказывает абсолютную чушь. Что я сказала ему, что Джими сломал мне нос в трех местах. Нельзя сломать нос в трех местах. Можно сломать его только в одном. Это все абсолютная фигня. И что у меня была передозировка таблетками и Джерри Стикеллс (тур-менеджер Джими) отвез меня в больницу. Ничего этого не было – все выдумано!

Поэтому я попыталась судиться с Найтом, но в те дни у меня не было достаточно денег. Адвокат сказал, что это будет стоить около пятидесяти тысяч фунтов (как сейчас пятьсот тысяч): «Мы сделаем это за пятьдесят фунтов. Я просто пошлю им письмо, в котором попрошу сообщить нам время и место проведения этих интервью, а также предоставить любые подписанные заметки или записи».

Значит, он не просто солгал о том, что ты сказала, он солгал о реальной встрече и интервью?

– Да. Я даже не знала его! В то время я жила за границей (когда эта книга была написана, около 1973 года). Я была там с 1971 года. В Англию вернулась только в 1974 году. Я жила в Гонконге со своим другом Кеннетом. Потом мы отправились в Калифорнию, а оттуда я отправилась на Гавайи. И только когда вернулась, эту книгу мне вручил мой сосед по квартире Скотт. «Тебе стоит это прочитать», – сказал он. Я была в шоке.

Примерно через неделю – дней десять издатели сказали моему адвокату, что собираются уничтожить все книги. Они продали только девять. Они извинились и вернули пятьдесят фунтов (за письмо адвоката). Они обратились к Кертису Найту с вопросами, где и когда он брал у меня интервью и есть ли у него какие-нибудь записи. Должно быть, он ответил: «Нет, у меня ничего нет».

Кто-то написал на моем сайте, что Кертис Найт сказал в своей книге, что Джон Колтрейн и Эрик Долфи были очень расстроены смертью Джими, точно они были его друзьями. Пока кто-то не указал, что один (Долфи) умер в 1964 году, а другой (Колтрейн) умер в 1967 году. Думаю, что он взял интервью у Моники Даннеманн, потому что это был разговор в стиле Моники Даннеманн.

Кертис провел остаток своей карьеры, опираясь на недолгие отношения с Джими.

– Да. Да. Да. Он наживался на имени Джими всю жизнь. Если ты читал его книгу, то знаешь, что она очень толстая и ужасная. Он добавил меня в благодарности, поэтому все выглядит так, как будто я действительно говорила все эти вещи.

Многие другие биографии Хендрикса, которые выходили за эти годы, и сотни статей использовали «факты» из книги Найта – то, что ты сказала ему, что Джими избивал тебя – и повторяли эти истории. Наиболее ярким недавним примером является фильм-байопик 2013 года «Джими: Все на моей стороне», написанный оскароносным сценаристом Джоном Ридли, получившим премию за «12 лет рабства».

– А потом другие ленивые биографы – как и Джон Ридли – скопировали все это и повторили. Вы не можете подать в суд в Америке из-за Первой поправки, свободы слова. Затем в 2010 году Обама принял новый закон, гласящий, что любые решения о клевете или диффамации, принятые где-либо за пределами Америки, не имеют силы в США. Так что даже если я попытаюсь подать в суд, я не смогу взыскать какой-либо ущерб или, что более важно, мои расходы.

Генри Барнс, который дал фильму хорошую рецензию в Guardian, взял интервью у Ридли и в лоб спросил у него: «Откуда вы получили эту информацию? Она все отрицает». Джон Ридли сказал что-то вроде: «Никто не сделал больше, чем Кэти, чтобы сохранить наследие Джими». Другими словами, подтвердил, что я все это рассказала. «И она имеет полное право оспаривать факты, изложенные в фильме. Но она должна обсудить это с теми людьми, которые их породили». Он не сказал, откуда они взялись, потому что украл чужие материалы.

Ты имеешь в виду, что он взял истории вроде той, когда Джими бил тебя по голове телефоном, из книги Найта, не обсудив их с тобой?

– Да, потому что это выдумка. Это не правда. Я этого не говорила. Поэтому Джон Ридли не может уточнить, откуда он получил эту информацию, он взял ее из книг. Я не читала этих книг. Да и зачем мне это? Другие люди, биографы-любители, у которых есть дневная работа, – они просто копировали друг у друга информацию. «Джими пнул меня сапогом в лицо и сломал мне нос в трех местах». Все знают, что сломать нос можно только в одном месте. Это просто глупо. И Джими никогда не делал ничего подобного. Джон Ридли интерпретировал какие-то истории, как избиение телефоном.

Нет никакой управы. Ты ничего не можешь сделать. Я написала Джону Ридли: «Можно посмотреть, что вы рассказываете обо мне?» – и получила ответное письмо с угрозами подать на меня в суд в соответствии с их Первой поправкой о праве на свободу слова. (Смеется.) Иначе говоря, твоя история жизни – наша. Так что не вмешивайся со своей версией, иначе мы подадим в суд.

Мы ответили очень неприятным письмом, в котором говорилось, что если это клевета, то мы подадим в суд. И вы говорите, что исследовали, изучали мою жизнь, но не разговаривали со мной. Как такое вообще возможно? Но мы так и не получили ответа.

Мы предполагаем, что дело было так: Хейли Этвелл (которая играет Кэти в фильме Ридли), через год после того как была закончена работа над фильмом, была в Лос-Анджелесе, и когда ее спросили о ее роли в «Капитане Америке», она сказала: «Я здесь работаю над “Все на моей стороне”». Итак, мы думаем, что они были настолько напуганы нашими письмами, что убрали самое спорное. Может, там было еще больше клеветы. И именно поэтому фильм такой прерывистый: им пришлось вырезать целые фрагменты. И именно поэтому у него нет основной сюжетной линии. А потом пригласили новых редакторов: нужно было собрать картину по кусочкам, они же уже потратили на это пять или шесть миллионов долларов.

И не только это, один мой друг пошел посмотреть его на кинофестивале в Торонто, когда он впервые вышел в 2012 году. Он рецензент на пенсии, и ему удалось получить копию рекламных заметок, которые раздают дистрибьюторам. И там Рут Негга, которая играет роль Иды, выдуманного персонажа, вещает: «Когда Джон разговаривал с Кэти…» Да. Итак, Ридли сказал дистрибьюторам, что брал у меня интервью. Понимаешь? Они все так делают. Он просто сделал то же, что и другие биографы. Сказал, что брал у меня интервью для фильма.

К счастью, запуск фильма был отложен, и я успела сделать страницу на Facebook и потратить год на то, чтобы привлечь максимальное количество людей. Я начинала с 80 лайков. Теперь у меня 140 000 лайков. И только 10 % читателей нажимают кнопку «Нравится». Многие – особенно пожилые – не лайкают. Мы подсчитали это и поняли, что примерно миллион человек увидели мою страницу. И это оказало влияние на успех фильма! (Смеется.)

Я не отрицаю, что мы с Джими часто ссорились. Мы ссорились, да! Но не так, как показано в фильме. Это не регулярное бытовое насилие. Еще создается впечатление, что конец нашим отношениям наступил, когда он бросил меня ради этой вымышленной Иды. Ридли должен знать, что это не так. Но именно такой посыл он дает публике. И вот я, в фильме, сижу на стуле с чем-то вроде бутылки виски или чего-то в этом роде, и из носа текут сопли, и я принимаю снотворное, таблетку за таблеткой, запивая их этой коричневой жидкостью.

Следующий кадр: я лежу в больнице с разбитым лицом. И я умоляю их отвезти меня в Монтерей. «Пожалуйста, отвезите меня в Монтерей… Пожалуйста, отвезите меня в Монтерей…» И в то же время он говорит Линде Кит: «Почему бы тебе не поехать со мной в Монтерей?» Ридли не хотел со мной разговаривать. Он изо всех сил старался избегать меня, потому что сам не верил, что все это правда. Но именно этого он и хотел для фильма. И Хейли Этвелл всякий раз, когда кто-то упоминает фильм в ее твиттере, удаляет сообщение. Должно быть, ей очень стыдно.

Никто никогда не видел меня с разбитым лицом. Случись такое, об этом заговорил бы весь город. Все бы об этом знали. И совершенно ясно, что у меня никогда не было сломанного носа – и никогда не было никакой операции! (Смеется.)

* * *

К этому времени мы проговорили уже больше двух часов, и интервью стало идти по кругу, постепенно переходя в беседу. Кэти предложила мне попытаться связаться с Мэдлин Белл, блестящей певицей и артисткой, бывшей звездой Blue Mink. Она также сказала, что поможет мне связаться с другой близкой подругой тех дней, Дебби. Но она больше не выходила на связь. А я из-за личных обязательств – здоровья, денег, семьи, полной катастрофы – был вынужден отложить работу над книгой на пару лет. Поэтому мы больше не разговаривали. Однако, когда я писал эту главу, я еще раз взглянул на страницу Кэти в Facebook, и самая последняя запись была сделана в декабре 2017 года с пожеланием всем счастливого Рождества. Надеюсь, у нее все в порядке. Чудесная, полная жизни женщина. Пожалуйста, прочтите книгу «Глазами цыганки». Это ее настоящая история.

Глава 10
Майк A’Gogo

Ты можешь уйти из армии, но армейский дух из тебя никуда не денется.

Через три месяца после возвращения к гражданской жизни Майк Джеффри оказался в Ньюкасле и начал изучать языки и социологию в Королевском колледже. Майк почти избавился от своего акцента, выбросил его, как изношенные старые ботинки. Теперь его голос говорил об офицерском прошлом, и он не боялся пользоваться этим при необходимости.

Ему было двадцать три, он был зрелым студентом, и это был первый год, когда можно было получить полную стипендию. Майк извлек из этого максимум пользы, быстро ушел из комитета джаз-клуба колледжа и создал свой собственный клуб – так называемый University Jazz Club в Кордвейнерс-холле на Нельсон-стрит, над пабом Gardeners Arms.

Это напоминало его службу в Египте, только вместо газет он продавал билеты скучающим молодым людям. Теперь он мог открыть двери для всех желающих – и оставить себе всю прибыль.

Несмотря на название, новый клуб не имел отношение к колледжу Ньюкасла. Вскоре уже не только студенты платили за вход, но и все, кто искал ночлег в центре города. Любые неприятности со стороны клиентов встречались лоб в лоб. Наряду со многими другими навыками, приобретенными, но редко обсуждаемыми со времен службы в «армии», Майк теперь был обладателем черного пояса по дзюдо.

С черной бородой Д’Артаньяна и хорошо воспитанным чувством собственного достоинства Майк стал крупной фигурой в городе. В джаз-клубе он познакомился с новой подружкой, хорошенькой студенткой-художницей по имени Кэтлин Лонг. Он познакомился и в конечном итоге подружился с братом и сестрой Чако и Кэт Уорд – оба они стали активно участвовать в управлении клубом. В жизни Майка были джаз и искусство, а также полуночная дружба с некоторыми своеобразными персонажами: бывшими военными, мелкими преступниками, отставными полицейскими, проститутками, бандитами, барыгами, шалавами и клоунами.

Однако к 1959 году Майк перерос и колледж, и джаз-клуб. Он предвидел новую авантюру. Не просто колледжское пристанище, а профессионально управляемое заведение. У Майка даже было название – Marimba Coffee House. Теперь ему просто нужна была площадка и немного денег. Найти новое помещение было несложно. На южной стороне Высокого моста располагался магазин с кладовкой наверху, предназначенной для сдачи внаем. А вот с деньгами было сложнее, но Майк, недолго думая, бросил колледж и договорился о «займе» у местного бизнесмена, мистера Кэпстаффа, который стал единственным акционером. У него была транспортная компания со складом в конце улицы Байкер-бэнк и еще одно маленькое кафе Highwayman. Он будет финансировать клуб. Майк будет управлять.

Простая, но футуристическая идея для того времени в Ньюкасле: пенистый кофе и закуски в течение всего дня, студенческие цены, бесплатные сигареты, музыкальный автомат. По ночам наверху – джаз-клуб, более дорогая еда (шикарная жратва, например паста), живая музыка и более взрослая, более богатая клиентура. Бриолин. Дерзкие улыбки. Галстуки-бабочки. Пышные юбки, жемчужные ожерелья, красная помада, оберегающая от поцелуев.

Местная газета рекламировала Marimba Coffee House со словами «Рандеву, созданное для студентов самими студентами», – эту фразу Майк придумал сам. Кофе вместо чая. Пластинки, книги, бороды. Автоматы с презервативами на стене в мужском туалете. А ночью верхний этаж становился похожим на частное заведение: выпивка, живой джаз, толпа. Это был такой закрытый мирок, где можно было выкурить сигаретку с латиноамериканской группой Томми Хендерсона или с трио Берни Торпа, а может быть, и Майком Карром.

Со временем клуб наверху получил собственное название – El Toro. Атмосфера тореадора. Мародеры в маске. Испанцы в обтягивающих штанах, с розой в зубах кружатся как заведенные, а хорошенькие девицы с пучками на головах и красными пухлыми губками дрыгают ножками и шевелят попками. Очень крутое место, все так говорили.

У Майка появился новый партнер в лице Рэя Грехана, с которым он основал компанию Espresso Maze Ltd. Рэй (на пять лет старше Майка) был продавцом пишущих машинок, который с большим трудом устроился в компанию Automaticket и в конце концов возглавил отдел продаж.

Когда Майк познакомился с Рэем, он искал быстрый способ поправить денежное положение. Кэпстафф совсем слился, не желая вкладывать денег ни в кофейню, ни в клуб.

Espresso Maze Ltd была создана главным образом для того, чтобы поддержать оборот Marimba и El Toro. Большинство дней и ночей клиентов было много, но денежная сторона была похожа на сидушку для унитаза, как говорил Майк – то вверх, то вниз. Майк использовал выручку как свои собственные деньги и спускал ее на блондинок и взятки. Какой смысл было все это делать, если ты, черт возьми, не можешь потратить заработанного?

Его новая подружка, симпатичная блондинка по имени Дженни Кларк, с которой он познакомился, когда она пришла работать в Marimba, видела того Майка, которого другие редко замечали. Они жили вместе в шикарном доме в престижном Джесмонде, к северу от центра города, Майк развлекал свою новообретенную любовь игрой на акустической гитаре и стареньком клавесине.

Дженни считала Джеффри карьеристом. Настоящий мужчина, очень непохожий на большинство бывших военных, которых она знала. Она видела, как он расправлялся в клубе с грубыми мужиками, без проблем ставя их на место. Она видела, как он преодолевает все преграды, оставаясь внешне невозмутимым, способный разговаривать с банкирами, чиновниками и адвокатами так же легко, как со швейцарами и официантами, которые работали на него. А уж музыкальная сторона души Майка была для нее приятным сюрпризом. Майк любил джаз, это видели все. Он умел играть. Но больше всего он любил деньги, настоящие деньги, любил иметь целые пачки наличных в доме и в клубе, в каждом кармане каждого пиджака и пальто, в бардачке каждой машины. У него было много машин. Всегда престижных и постоянно разных: Aston Martin DB4, двухдверный кабриолет Jensen Interceptor, Morgan Series IV, – все, какие казались ему крутыми. Машины, которые как бы говорили: «Я не такой, как все». Близко не как все.

Майк любил Дженни так, как никогда прежде не любил ни одну женщину. Даже после того, как они перестали быть любовниками, Дженни оставалась одним из самых дорогих людей в жизни Майка. Когда в 1962 году Дженни захотела переехать в Лондон, Майк организовал и оплатил ее обучение на косметолога. «Она была такой преданной, – сказал он позже своей американской подруге. – Когда у меня ничего не было, она спала со мной на полу».

При поддержке Рэя Майк открыл третье заведение, еще один клуб, который он назвал Downbeat. Downbeat был гораздо больше, чем Marimba, и располагался в заброшенном здании бывшей школы на площади Карлиоль.

Партнером Майка в клубе, который открылся в марте 1960 года, был Малькольм Сесил. Басист местной джаз-группы The EmCee Four, Малькольм – ветеран десятка концертов в других заведения Майка, талантливый суперумный молодой человек, которому суждено было стать движущей силой в музыкальном бизнесе.

У Майка было больше общего с Малькольмом, чем унылая музыка и полуночные концерты в прокуренных клубах. Когда они встретились, Малькольм все еще служил в Королевских ВВС, и Майк был рад поделиться с ним подробностями своей военной карьеры. Полвека спустя Сесилу стало ясно, что, как он сам выразился, «Майкл Джеффри был высокопоставленным сотрудником британской Секретной службы». Первый намек на закулисные связи Майка он получил, когда тот «договорился о моем назначении в Лондон, потому что знал, что я хочу поехать туда и играть в джаз-клубах». Малькольм обрадовался. Но это была дьявольская сделка. «Это было сделано в обмен на то, что я передал ему свою долю в клубе…»

А потом Майку пришла в голову блестящая идея. Вернувшись в Лондон, он заглянул во Flamingo на Уордур-стрит и был шокирован, что по выходным клуб работает до шести утра. Позже, побывав в модных новых борделях и барах на Джеррард-стрит, заменивших места его юности на Пикадилли-стрит, он очутился в недавно открывшемся джаз-клубе Ронни Скотта. Майк был под большим впечатлением. Клуб был подвальной забегаловкой, прямо как в одном из его любимых детских фильмов – «Мертв по прибытии».

Майк вернулся в Ньюкасл вдохновленный. Ему не терпелось вместе с Рэем начать все планировать. Это должно стать аналогом Сохо на севере и отличаться от всего, что когда-либо видели здесь раньше. Такой утонченный ночной притон, в котором Майк действительно чувствовал бы себя как дома. Картины на стенах, красные кожаные банкетки, низкие столики с лампами, зеркальные стены. Живые шоу днем и ночью.

Они отыскали подходящее место, заброшенное пристанище на Перси-стрит над аркадой Хэндисайд. Получили хорошую скидку, заплатив за здание наличными. Раньше оно принадлежало Ньюкаслскому лейбористскому клубу, и ему требовалась тонна ремонта. Майк и Рэй основали еще одну компанию – Jazz Stands, – чтобы занять деньги, которые им понадобятся, чтобы сделать это место пригодным для клуба. Но ни один банк не одолжил им столько денег, сколько им было нужно. Однако удача вновь улыбнулась Майку, когда в ноябре 1961 года жуткий пожар уничтожил кофейни Marimba и El Toro, а выплата страховки в размере 75 000 фунтов стерлингов позволила им вложить деньги в их новый клуб. Вдвойне удачно, что и Marimba, и El Toro были пусты в ночь пожара. Полиция Ньюкасла провела расследование пожара и пришла к выводу, как сказал представитель пресс-службы, что о возбуждении уголовного дела не может быть и речи.

Фух, какое облегчение. Кто-то мог погибнуть или серьезно пострадать.

Майк и Рэй радостно потирали руки, хитрые ребята. К следующему июлю их новое заведение на Перси-стрит – с шикарным названием Club A’Gogo – открылось для посетителей.

Самым важным в Club A’Gogo был его намеренно более широкий выбор музыкальных жанров: не только чисто джазовые выступления, но и латиноамериканская музыка, размытая в Карибском ритме, который Майк видел во Flamingo. У цветных тоже были деньги и женщины – почему бы не пригласить и их?

Главной заманухой была рулетка Рэя – французская модель, которую он купил специально, потому что у нее не было сектора зеро. Эта измененная форма рулетки, получившая название «легалайт», начала завоевывать популярность в Лондоне, и Рэй подумал, что было бы здорово – и чрезвычайно выгодно – внедрить ее на северо-востоке. Недостающее зеро, которое в обычной рулетке означало выигрыш казино, позволяло игроку увеличить свои шансы на победу – теоретически.

Конечно же, новый «континентальный» стол для рулетки Рэя был настоящим хитом среди постоянных посетителей A’Gogo. Единственная загвоздка: это было нелегально. Как и столы, где можно было бы поиграть в покер и блэкджек. Вот для чего делали отдельные комнаты, правильно, красавчик?

Удача Майка в конце концов начала иссякать после тайной полицейской операции, которая привела к тому, что Майк и Рэй предстали перед судом в январе 1963 года, обвиненные в преступлениях по закону о ставках и играх. Пользуясь тем, как мало большинство посетителей клубов на самом деле знали о рулетке или легалайте, они придумывали свои собственные правила, а также добавляли «номинальную плату» игрокам каждый раз, когда те делали ставку. Майк и Рэй заявили о своем невежестве, заплатили большие штрафы и вышли на свободу, игровой зал в A’Gogo был закрыт на несколько недель.

Но сильнее они пострадали от другого: Майк потерял лицензию на продажу алкогольных напитков ночью после того, как несколько полицейских под прикрытием засвидетельствовали, что клуб не всегда подавал еду, что является главным требованием для заведений с такой лицензией. Клуб был вынужден вернуться к «пабным часам», и к десяти часам вечера люди начинали расходиться. Лицензия была в конце концов восстановлена в июле 1963 года, но к тому времени Майк уже привык обходиться без нее.

Все стало еще хреновей, когда Рэй понял, что Майк тайно обналичивал деньги, вырученные в игорном зале. Эти двое сильно поссорились, и внезапно Майк снова оказался сам по себе. Это был тяжелый удар, поскольку Рэй был прагматичным денежно-ориентированным человеком чья кредитоспособность поддерживала честолюбивый образ жизни Майка на плаву.

Рэй позже вспоминал: «Я управлял игорным бизнесом и следил за кассой по ночам. Однажды вечером там вообще не оказалось пятифунтовых банкнот. Я сказал крупье: “Я наблюдал за игрой, и там должно быть по крайней мере 50 фунтов в пятифунтовых банкнотах”. Она была очень возмущена и сказала, что Майк пришел и взял банкноты, как он делал каждый вечер».

Рэй надул щеки и размахивал руками. «Майк не верил в необходимость платить за что бы то ни было и постоянно скрывался, пряча долговые расписки».

Спросите Майка, он скажет вам, что копы ополчились против него после того, как нашли незарегистрированный пистолет кольт 45 в кармане куртки. За это его тоже привлекли к суду, и он получил еще один штраф. Майк лишь пожал плечами и сплюнул на бордюр. Он не расставался с оружием с тех пор, как служил в армии. В Триесте он привык обращаться с оружием, с «надлежащими полномочиями» или без них. Я имею в виду, отвалите вы, ноющие сучки. Майк обладал настоящим мужеством и отстаивал свои принципы. Достойные люди понимали это и ценили его.

Они и сейчас ценят.

После скандала с Рэем и полицией Майк снова сосредоточился на музыке в A’Gogo. Не обращая внимания на толпу в костюмах и галстуках, он был целиком поглощен молодежью. Его интересовали те, кто хотел танцевать, а не сидел и жаловался на проигрыш в покер. Неожиданно джаз и сигареты с губной помадой исчезли, а появились The Beatles.

Ритм-энд-блюз. Рок-н-ролл. Мальчики с волосами до плеч. Девушки с юбками выше колен. Новые молодые группы в A’Gogo – горячие местные фавориты The Alan Price Rhythm and Blues Combo и старые цветные американские блюзовые певцы, такие как Джон Ли Хукер и Сонни Бой Уильямсон. К черту Рэя. К черту эту грязь. Иногда по вечерам очередь в клуб тянулась от входа на Перси-стрит до самого Сент-Джеймс-парка.

Майк снова начал зарабатывать деньги. Майк снова начал тратить деньги. «Денег всегда было много, но клубом управляли очень плохо», – сказала Дженни Кларк. Если бы кто-то воспринимал это как бизнес, то смог бы заработать на нем кучу денег. Но дело было не в деньгах. Рост дохода просто не входил в его планы. Все вырученные деньги тратились на следующий же день. Майку нравились его Morgans и Aston Martins.

Майку нравилось быть Майком.

У него было много новых идей. На следующий день после того, как песня She Loves You группы The Beatles вышла на первое место в чарте, он отправил The Alan Price Rhythm and Blues Combo в Graphic Sound в небольшой звукозаписывающий центр в Уайлеме, Нортумберленд. В конце дня у Майка была 12-дюймовая пластинка с четырьмя треками на одной стороне, которую он предложил назвать I Just Wanna Make Love to You в честь древнего хита Мадди Уотерса, но все же он быстро стал известен в местном масштабе как мини-альбом Graphic Sound. Помимо смышленого мальчика Алана Прайса на органе там были певец и отличный фронтмен Эрик Бердон, симпатичный Хилтон Валентайн на гитаре, высоченный парень по имени Брайан Чес Чендлер на басу и никому не нужный барабанщик по имени Джон Стил.

Майк включал мини-альбом в A’Gogo – и давал его послушать всем, кому удавалось. Он закуривал одну сигарету за другой и считал ночную выручку.

Как-то The Graham Bond Quartet приехали в клуб, чтобы отыграть концерт, и случилось нечто непредвиденное. Майк заранее позвал Прайси, чтобы открыть шоу. Бонд сидел и слушал. Бонд играл на органе Хаммонда, как и Алан, только он мог делать это, одновременно играя на альт-саксофоне. Его группа также была виртуозной, настоящие чудаки огня и жести, на сцене и вне ее. Когда Бонд сказал, что хочет джемовать с группой Алана, это было принято за честь, но забыто на следующее утро после того, как квартет улетел обратно в Лондон.

Когда Бонд, очень сложный кот, склонный к актам психического самобичевания, который однажды бросится под поезд, начал говорить об этих далеких Combo, которых он откопал на севере, лондонцы внимательно слушали. Это была редкость, чтобы столь великий человек так лестно отзывался о ком-нибудь.

Особого внимания заслуживает Ронан О’Рейли, перспективный молодой ирландец, владелец Scene Club в Сохо. Как и Майк, Ронан держал руку на пульсе. Он уже сделал свой ход, чтобы выманить Джорджи Фэйма из лап менеджера Ларри Парнса. Как и Майк, он заплатил за то, чтобы его мальчик записал пластинку – только чтобы увидеть, как ее задушат при рождении: ни одна радиостанция к ней не прикоснется. В итоге Ронан уговорил своего отца-судовладельца подарить ему 702-тонный бывший датский пассажирский паром «Фредерисия», который он превратил в радио-корабль в ирландском порту Гринор. Ронан назвал свою радиостанцию «Кэролайн» в честь Кэролайн Кеннеди, шестилетней дочери Кеннеди, и сразу же начал проигрывать пластинки Джорджи Фэйма и любые другие, за которые ему платили лондонские звукозаписывающие компании.

Когда Ронан услышал от Грэма Бонда о какой-то нереально крутой группе, с которой он играл в Ньюкасле, он послал своего помощника проверить их. Первым пунктом назначения был A’Gogo, где его немедленно направили к Майку Джеффри.

Майк поговорил с человеком Ронана. Пообещал устроить специальное шоу, чтобы он сам смог увидеть, насколько офигенные The Alan Price Rhythm and Blues Combo. Он представился менеджером Combo и поспешно составил контракт, заставил Прайса и ребят его подписать, пообещав им престижные концерты в Лондоне в качестве немедленного вознаграждения – именно это мог сделать для вас такой могущественный менеджер, как Майк.