Текст книги "Жизнь и смерть Джими Хендрикса. Биография самого эксцентричного рок-гитариста от легендарного Мика Уолла"

Глава 11
Линда и Кит

Джимми трахает белых цыпочек. Прямо там, в Нью-Йорке. Раньше в туре встречались хорошенькие крошки, но он отводил их в сортир, запирал дверь, где ни один белый парень не смог бы увидеть, как ему хорошо. Он никогда – никогда – не сажал их к себе в автобус или, боже упаси, не привозил их в мотель. На Восточном побережье все было гораздо спокойнее, особенно после того, как все начали отращивать волосы, кайфуя от The Beatles и Дилана. Три азиатки спали с ним, потому что они считали, что у него лицо индуистского бога. Замужние цыпочки умоляли его отшлепать их.

После Фэйн следующей, с кем Джимми начал встречаться в том году, была шестнадцатилетняя Диана Карпентер. Диана была из цыпочек, которых можно было встретить повсюду: у 42-й улицы и Таймс-сквер. Жертва сексуального насилия в детстве, что сбежала из своего дома на Среднем Западе и теперь вытворяла разные штучки в квартирах с почасовой оплатой.

Джимми познакомился с ней однажды вечером в закусочной на 52-й улице. И влюбился. Она была со своим сутенером, но Джимми было все равно. Он ухмыльнулся и сказал, что она «такая милая». Сутенер встал на дыбы и велел ему заткнуть свой гребаный рот, а не то… Диана была так впечатлена, что когда они снова столкнулись – на этот раз без сутенера, – переспали в ту же ночь.

Диана рассказывала, что Джимми был совсем без денег, он не мог позволить себе поесть, у него была лишь одна тонкая рубашка, и он был очень рад, что она покормила его. И не важно, что Джимми никогда не мог встречаться только с одной телкой, он бесился, что Диана трахалась с другими мужчинами за деньги – и использовала эти деньги, чтобы помочь выжить своему новому идеальному любовнику.

Диана была еще одним темнокожим подростком, который, по словам Джимми, напоминал ему о матери. Она работала только в дневное время – так легче было избежать ареста, – а ночью приходила на концерты. Неважно, сколько клиентов у нее было за день, они с Джимми трахались «два или три раза за ночь».

Точно так же, как он делал это со своими другими цыпочками, Джимми рассказывал Диане о красивых шмотках, которые собирался купить ей, когда станет богатым и знаменитым, и, как и все остальные, она верила ему. «Если я не разбогатею и не прославлюсь через год, то сойду с ума», – сказал он ей.

И при этом все больше и больше нервничал из-за ее распутной жизни. Однажды вечером он вернулся в отель и обнаружил, что ее душит один из клиентов. Он психанул и вышвырнул чувака из номера. После этого он уже не мог больше закрывать на это глаза. Она должна прекратить, требовал он. А после с благодарностью принимал те несколько долларов, которые она ему давала.

Через несколько дней Диану арестовали, бросили в полицейский изолятор на ночь, а затем посадили в автобус и отправили обратно на Средний Запад, где все еще жили ее родители. Но она была смышленой и уже через сорок восемь часов вернулась в Нью-Йорк к Джимми. У Джимми был нервный срыв: он думал, что какой-нибудь урод убил ее и бросил тело в переулке.

Когда Диана узнала, что беременна, Джимми не сдержался и настоял, чтобы она перестала работать. Все просто бывает в книгах или в кино, но в реальной жизни все не так. Без уличных долларов Дианы они были вынуждены воровать для того, чтобы выжить. Но Джимми не был профессионалом, и это были не ограбления или взломы, это было мелкие кражи продуктов с полок круглосуточных магазинов, и их чуть было не поймали.

Когда обезумевший владелец магазина с бейсбольной битой преследовал его несколько кварталов, Джимми наконец сдался. «Я должен изменить это дерьмо», – сказал он ей. Она знала, что он прав, и снова начала торговать собой за его спиной.

Но Джимми узнал – и взбесился. Он снял свой кожаный ремень и начал бить ее им и кричать: «Когда я говорю тебе что-то сделать, ты это делаешь!» Испугавшись, что она может потерять ребенка, Диана свернулась калачиком на кровати и позволила ему продолжить. Внезапно в комнате раздался голос отца Джимми Эла: «Сейчас я тебе покажу! Я покажу тебе, что жирное мясо – это скользко!» Что бы это, блядь, ни значило.

Все было кончено, но какое-то время они продолжали быть вместе, не зная, что еще делать, беспокоясь о ребенке и о том, в кого превращается Джимми. Когда позже Диана была арестована полицейским под прикрытием, выдававшим себя за клиента, который узнал, что она несовершеннолетняя, ей поставили ультиматум: до трех лет тюрьмы или еще один билет на автобус домой к родителям. Диана легко приняла решение. Она поступила умно и убралась к чертовой матери.

Маленькая дочь Джимми и Дианы, Тамика, родилась в феврале 1967 года. Поскольку Джимми постоянно переезжал с места на место, они почти сразу же потеряли связь. Не похоже было, что Джимми все это очень нужно. Ведь к тому времени он уже был в Лондоне, верно? На самом деле пройдут годы, прежде чем Джимми – теперь уже Джими – признает, что у него есть дочь. Этот ребенок, скорее всего, был от клиента, рассуждал он, когда ему надоедало думать обо всем этом. Но Тамика была чернокожей – как и ее родители, – а у Дианы было правило: всегда спать только с белыми.

Эй, чувак, у Джимми было много другого дерьма, с которым нужно было разобраться, понимаешь?

Например, его первые настоящие официальные отношения с белой цыпочкой. Ее звали Кэрол Широки – для друзей просто Ким.

Это было в то время, когда Джимми все еще был в подвешенном состоянии, работая на The Squires, подыгрывая Кертису Найту. Он знал, что интересен, и хотел начать что-то свое, но не мог сделать это, пока играл на гитаре, которую «одолжил» ему Кертис. Они играли в заведениях типа Purple Onion и Ondine в Верхнем Ист-Сайде – в танцевальных клубах, в которых по-настоящему жгли только тогда, когда видели, как Джимми кусает свою гитару и размахивает ею за спиной, как гребаный Фред Джинджер[10]10
  Фред Астер и Джинджер Роджерс были культовыми партнерами по танцам (с 1933 по 1949 гг.).


[Закрыть].

Даже получив место второго гитариста в группе Кинга Кертиса Kingpins, он не получил ничего, кроме нескольких лишних долларов. Kingpins – профи, и Джимми приходилось стараться изо всех сил, чтобы удержаться на своем месте. Но он снова был одет в униформу оркестра и двигался в унисон. Дрянное дерьмо, которое, как он думал, он оставил позади. Ты даже не мог снять свой пиджак, если только Кинг не снимал свой первым, а он почти никогда не снимал свой пиджак первым. Играй, тихонечко покачиваясь, свою партию в Stand by Me и Yakety Yak.

Дерьмовые концерты. После которых он ползком возвращался в свой дешевый отель и ставил Rubber Soul на портативный проигрыватель, мучаясь от горькой правды Ленона в In My Life и наблюдая, как его собственное прошлое и будущее сжимаются до булавочной головки. Он не ощущал себя частью группы. Однажды он включил Ascension Колтрейна и почувствовал, что никто не должен говорить ему, что делать. Понял, что с этим всем надо завязывать.

Он снова сменил имя – Джимми Джеймс – и наконец основал свою собственную группу. Вопреки хипстерам из Виллидж, он назвал группу The Rainflowers – «Дождевые цветы». Дождевые, мать его, цветы. Серьезно, Джим? Быстро осознав свою ошибку, переименовал ее в The Blue Flames, в честь группы Джуниора Паркера из пятидесятых. «Леди и джентльмены, пожалуйста, поприветствуйте на сцене единственного и неповторимого Джимми Джеймса и The Blue Flames!»

Аплодисменты.

Во всяком случае, именно так он представил себя Кэрол /Ким. Она на это не купилась. «Я думала, что это все бахвальство». Так оно и было. Но это знакомство не на сцене, в квартире какого-то друга. Когда они встретились снова, после концерта Кертиса в новом клубе на углу Бродвея и 53-й улицы под названием Cheetah, который открылся в мае, это была совсем другая история. Cheetah искрился суб-уорхоловскими огоньками. Везде были изображения гепарда, а вдоль стены тянулся длинный бар. Через пять минут Джимми вышел из-за кулис и направился прямиком к той белой цыпочке, которая отшила его. Теперь она видела, как он играет в новом крутом заведении…

Он с важным видом подошел к ее столику, опустился на одно колено и начал шептать на ухо какую-то чушь о том, что хочет поцеловать ее колено.

«Ну конечно же, я рассмеялась. Сколько людей говорят тебе, что хотят поцеловать твое колено? Через три дня мы съехались. Это было похоже на пожар».

Совместная жизнь с белой цыпочкой в отеле Lenox вдохновляла его, помогала чувствовать, что он все еще движется вперед. Не имело значения, что Кэрол была еще одной проституткой – не такой, как Диана, а высококлассной девушкой по вызову со вкусом и манерами. Кэрол готовила Джимми его любимый завтрак – спагетти с чесноком, нахрен омлет, – помогала ему накручивать бигуди на ночь и укладывать волосы, не устраивала сцен в те вечера, когда он не возвращался. Кэрол была там в те ночи, когда он возвращался с очередного концерта Кертиса, готовый взорваться от злости, жалующийся, как Кертис снова недодал ему обещанных денег, недовольный тем, что Кертис играл дерьмовые песни.

Кэрол не понимала: почему же он тогда просто не уйдет?

«Потому что это его гитара».

Кэрол так устала об этом слышать, что однажды пошла и купила ему белый стратокастер. Джимми чуть с ума не сошел! Теперь у него была своя гитара, и он мог делать все что хотел. Двумя ночами позже, снова играя с Кертисом, Джимми отключил свою гитару и объявил: «Это был последний раз, когда я играл это дерьмо».

Джимми Джеймс и The Blue Flames не смогли попасть в Gaslight, где играли все блюзовые тяжеловесы, поэтому они устроили концерты в Kettle of Fish на Макдугал и в кафе Night Owl на Западной 3-й улице. Или, когда это удавалось, в кафе Wha? – подвальном помещении под театром Players, где царили поэзия и битники. Днем группы играли бесплатно, и, если музыка нравилась, их приглашали вечером.

Джимми сказал Кэрол, что получает сорок баксов за вечер. Он получал семь. Но ему было все равно. И кафе Wha? было первым местом, где он мог наконец играть свои собственные версии актуальных вещей, типа Like a Rolling Stone или Wild Thing, или переделывать старое дерьмо вроде Hey Joe и Shotgun.

Джимми нравились ребята, которые играли с ним. Например, пятнадцатилетний Рэнди Вулф, сбежавший из дома. А поскольку басиста тоже звали Рэнди – Палмер, – которого Джимми прозвал Рэнди Техас, то молодого Вулфа, родившегося в Лос-Анджелесе, называли Рэнди Калифорния. Белый мальчишка был так хорош, что Джимми хотел оставить его в группе навсегда, но родители Рэнди отвергли эту идею, как только разыскали его, и заставили сына вернуться в школу. Позже Рэнди создал собственную прикольную пижонскую группу – Spirit.

Джимми тем временем метался, пытаясь всем угодить: чернокожий парень, играющий белую рок-музыку; бойфренд белой подружки, которая поддерживала его, но которой он не мог перестать изменять; серьезный музыкант, который проводил свои дни, читая комиксы Marvel и кайфуя от нового сериала про Бэтмена на ABC. Помешанный на Дилане фрик с пышными волосами и заученными сценическими движениями. Он работал до шести вечеров в неделю в Wha? и делил все, что ему платили каждый вечер, поровну с группой. Но выступления становились все более хаотичными.

Кэрол, которая долго держалась, наконец-то сдалась.

«Последняя песня была сорокапятиминутным фидбэком и вывела всех из себя… Я видела, как он лежал на сцене и плакал во время выступления».

Постепенно поползли слухи о сумасшедшем молодом черном коте в Виллидж, который круто играл на гитаре. Важные люди начали обращать на него внимание. Джон Хаммонд-младший, тот, что познакомил Дилана с TheBand[11]11
  TheBand – название канадско-американской фолк-рок-группы, сопровождавшей Дилана в его первом мировом туре. (Прим. ред.)


[Закрыть], сказал, что Джимми «поражал воображение, я просто не мог в это поверить».

Майк Блумфилд, самый крутой гитарист в Нью-Йорке, который тоже работал с Диланом над Highway 61 Revisited, до того как увидел Джимми Джеймса в Wha? недоумевал: «Я думал, что говорят обо мне». А после: «Взрывались водородные бомбы, летали ракеты… Я не хотел брать в руки гитару весь следующий год».

Однако вдали от клуба в течение двадцати бесконечных часов каждого дня жизнь все еще была чертовски сложна. Они остались с Кэрол друзьями, она познакомила его с Майком Кваши, большим тринидадским певцом, который принес лимбо в Америку. Майк решил, что Джимми гарлемский сутенер, когда впервые увидел его в голубых и желтых бигуди, слоняющимся по дому Кэрол. Майк использовал в своих выступлениях шарфы, длинные шелковые воздушные галстуки всех цветов радуги, которые Джимми начал «одалживать» и обвязывать вокруг рук и ног. Майк иногда давал Джимми несколько баксов и никогда не просил их вернуть. Джимми слушал истории о хождении по углям и африканском вуду, разинув рот и обнимая свою гитару. Джимми был тронут, и позже, когда его жизнь изменилась, он оплатил лечение своего старого друга Майка.

Но в основном Джимми по-прежнему полагался на своих любовниц, которые помогали ему выжить. Например, красивая шестнадцатилетняя Джанетт Джейкобс. Вскоре Джанетт стала певицей в девичьей группе под названием The Cake, она была невинной девушкой с кофейной кожей, которая позже вышла замуж за Криса Вуда и умерла в тридцать два года от эпилептического припадка. Они с Джимми будут то сходиться, то расходиться до самой его смерти четыре года спустя.

«Когда я познакомилась с Джими, у него было только две пары брюк, две рубашки и гитара, – вспоминала она в 1972 году. – Это все, что у него было. Но у него было предчувствие, что он станет звездой. “Я буду очень известен, – сказал он однажды, и это было до того, как он встретил Чеса. – Когда я стану большой звездой, у тебя будет столько одежды, сколько ты захочешь”. Он записывал адреса магазинов одежды и говорил: “Вот тут купишь и вот тут…”».

Джимми жил одними и теми же фантазиями, но с разными молодыми барышнями. «Он был очень чувствительным человеком, и эта застенчивость была вполне настоящей. Многие люди говорят, что он притворялся, но это не так. И он вовсе не был глуп. Иногда он вел себя глупо, но это была одна из его игр, чтобы посмотреть, как далеко зайдут люди, используя его в своих интересах».

Джимми тоже умел использовать других.

«Я думаю, что из-за смерти матери у него не было счастливого детства. Мысль об этом постоянно крутилась у него в голове. Он обычно выхватывал у меня выпивку и говорил: “C тебя хватит”. Его мать часто пила, и он говорил: “Пожалуйста, не пей, ты единственная женщина, которая может заставить меня плакать, кроме моей матери”».

Именно через Джанетт Джимми познакомился с более мирской Эммареттой Маркс, когда однажды днем они столкнулись на оживленной улице Манхэттена. Эммаретта была певицей, танцовщицей, музыканткой, актрисой, подругой Эрика Бердона и Билла Уаймана. Уже через год она добьется определенной известности, играя в мюзикле Hair. Эммаретта была хладнокровной лисой, которая позже будет нянчить Брайана Джонса, вернувшегося почти здоровым после особенно неприятного недельного наркотического трипа. У нее были внешность, талант и мозги – все то, к чему Джимми стремился.

Позже Эммаретта вспоминала: «Джанетт сказала: “Мы не ели уже три дня. Мне не заплатили, а у нас есть кот”». Все, что у меня было в кармане – три доллара. Я отдала им и сказала, чтобы они купили три банки тунца, чтобы кот тоже мог поесть. Это было еще до того, как я узнала, что он гитарист. Они были голодны».

Ошеломленный такой добротой, Джимми начал присматриваться к Эммаретте, робко давая ей свои стихи, чтобы она могла исправить грамматику. «Ему нравилось, как я говорила», – сказала она. Джимми многое нравилось в Эммаретте. Она была особенной, и Джимми знал, как это можно использовать.

Однажды майским вечером белая, суперкрутая, супербомбовая двадцатилетняя английская цыпочка по имени Линда Кит вошла в Cheetah и застала Джимми за тем, что он изо всех сил старался превзойти Кертиса Найта. Там было чуть меньше пятидесяти человек, но странный молодой гитарист заворожил Линду. Как только все подошло к концу, она протолкнулась за кулисы в гримерную.

Это было что-то новенькое. Цыпочки отрываются, наблюдая, как Джимми делает свои трюки с гитарой, черный и белая, этого и следовало ожидать. Но эта цыпочка была белой и англичанкой и уже занята. Эта цыпочка была с The Stones, чувак. Эта цыпочка была Линда Кит, прикинь, подружка Кита Ричардса.

И она была очень красивой. Модельно красивой. Английская красавица высшего класса. Как Марианна Фейтфул, Джулия Кристи, Джин Шримптон – только моложе. Джимми недотягивал. И это было еще не все, ее фотографировал Дэвид Бейли, она была лучшей подругой Шейлы Кляйн (девушки менеджера Stones Эндрю Луга Олдхэма). Линда оказалась в эпицентре новой лондонской поп-тусовки-фэшн-тусовки-аристократии-гангстеров-наркотиков-кино-бомонда.

Линда Кит была из тех неотразимых красавиц с горячей кровью, которых звезды вроде Кита Ричардса упрашивали поехать с ними в турне. Даже Мик Джаггер включал для Линды свой лучший приторный акцент.

Но и это было еще не все. Линда знала музыку – действительно знала. Аутентичный американский блюз в особенности. Линда была блюзовым пуристом. Куда бы она ни отправилась, ее всегда сопровождал чемодан с пластинками. Она могла удивить даже Брайана Джонса, что было практически невозможно, особенно когда дело касалось музыки.

Линда видела Сонни Терри и Брауни Макги, когда они играли в Лондоне, и решила познакомиться поближе с Сонни Бой Уильямсоном, когда услышала о нем. Линда была таким блюзовым снобом, что Stones едва ли ее интересовали.

«Я видела их в клубах, – с трудом припомнила она. – Они были очень неплохи, но особо увлечь меня не смогли».

Линда была богемной, образованной, модной, аристократичной еврейкой. Подростком, когда она оказалась на вечеринке, где Stones должны были быть главной темой вечера, она увидела Ричардса, решила, что он подойдет, и сразу же подошла, и увела его.

«Это была любовь с первого взгляда», – говорил Кит спустя годы.

«Он был страстным поклонником блюза, – говорила Линда. – И именно поэтому мы так хорошо ладили. Это полностью нейтрализовывало его застенчивость, и это было то, о чем я любила поговорить».

У нее не было никакого интереса обсуждать Stones, и она запретила Киту включать их музыку на ее дорогом новом проигрывателе. «Он знал, что я никогда не была их большой поклонницей. Я была очень увлечена черной музыкой, а они звучали бледно по сравнению с ней».

В мае 1966 года, за месяц до того, как Stones отправились в свое пятое за три года турне по США, Линда сказала Киту, что будет рада поехать с ними, но она будет проводить время в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Боже упаси, чтобы он попытался утащить ее в какую-нибудь унылую дыру вроде… Кливленда, или Питтсбурга, или как там еще назывались эти ужасные места. Она полетит в Нью-Йорк одна, до начала тура, и оценит обстановку.

Когда она в первый раз увидела Джимми на сцене, то не ожидала, что произойдет что-то интересное. Но как только Джимми начал играть, как она сказала позже: «Для меня все стало совершенно ясно. Я не могла поверить, что никто не обратил на него внимания раньше, потому что очевидно, что он часто там бывал».

Она знала, как должна звучать настоящая музыка. «Он был удивителен – настроение, которое он мог привнести в музыку, его харизма, его мастерство и атмосфера на сцене. И все же никто не прыгал от возбуждения. Я не могла в это поверить».

После шоу Линда и ее друзья потащили его в шикарную квартиру на 63-й улице, где она остановилась. Линда сказала Джимми те слова, которые он так хотел услышать. Что она из Лондона, что она с Stones и что он – волшебник, а она здесь, чтобы воплотить его порочные мечты в реальность.

Когда он пожаловался, что ему пришлось заложить свою гитару – ту, что подарила ему Кэрол, – Линда предложила ему одолжить одну из любимых белых Fenders ее бойфренда. Она также пообещала рассказать о своей находке и привести друзей из бизнеса на его выступление. Она была убеждена, что достаточно одного взгляда, чтобы кто-нибудь почувствовал то же, что и она, увидел то же, что и она, и просто сошел с ума от восторга.

«Я твердо решила, что он должен стать известным, получить контракт и стать популярным. Я знала, что он на все это способен, поэтому и пошла на это».

Первым, о ком она подумала, был Эндрю Луг Олдхэм, который должен был приехать в город перед выступлением Stones. К тому времени Джимми и его Blue Flames постоянно играли в кафе Wha?. Эндрю был хитер и проницателен; Линда была уверена, что он сразу же все поймет. Но этот вечер был просто катастрофой. Луг пришел только потому, что пташка Кита пристала к нему с этой просьбой. Она просто бредила этим парнем. Может быть, это стоило того – а может быть, и нет.

«Это была ужасная ночь, – вспомнила Линда. – Джими странно играл и странно выглядел. Эндрю тоже был странным. Он не хотел ничего знать. Может быть, до него дошли слухи, что я встречаюсь с этим парнем. Может быть, его послал сюда Кит. Меня все это очень встревожило».

Тем не менее после шоу она отправилась успокаивать Джимми своим сексуальным английским медовым акцентом, чемоданом, полным пластинок, – и своим обещанием продолжать попытки ради него.

Через неделю она привела Stones на концерт в Ondine, но Джимми не впечатлял, и группа проигнорировала его выступление. Только Кит не сводил глаз с кота. Кит прекрасно понимал, что он значит для Линды. На следующий день Stones уехали, чтобы продолжить свой тур, и Кит ничем не мог помочь.

Затем Линда притащила на концерт нью-йоркского магната Сеймура Штейна, который однажды подпишет контракт с Мадонной. Она сидела там, униженная, пока Джимми раздраженно разбивал вдребезги прекрасную гитару, которую она ему одолжила.

Она пришла в ярость и пригрозила бросить его. Возможно, она ошиблась. Может быть, он просто еще один дешевый мошенник, который не заслуживает ее помощи. Джимми был сам не свой от обещаний, извинений, клятв, ругани, мольбы.

Линда начала все понимать. То, как Джимми обманывает каждую женщину, с которой он связан, заставляя ее поверить, что она особенная. Может быть, даже сам верит в это или заставляет себя верить в это, пока он с ними. Так вот что он делает с Линдой?

Когда однажды утром она зашла к нему и застала его в постели с семью гребаными цыпочками, она всплеснула руками и ушла. Джимми бежал следом и плакался, что ничего не может поделать, такова уж его природа.

Линда дала ему последний шанс. Уговорила Чеса Чендлера, который случайно оказался в городе во время своего последнего тура с The Animals, прийти на шоу и посмотреть «этого невероятного парня, которого я нашла». Хотя теперь даже у Линды появились сомнения.

«Его движения были великолепны, и он делал разные трюки: играл на гитаре зубами и над головой. На самом деле ему ничего этого не было нужно». А еще он не умел одеваться. Единственное, что касается тусовок с Китом и Миком, они действительно знали, как одеваться, когда выходили на сцену. Знали, что это был 1966 год, а не 1956-й.

«О, чувство стиля у Джимми было просто ужасное. На нем была ужасная одежда: большие цветастые рубашки со слишком короткими клешами и дырявые ботинки. Волосы на ночь были накручены на бигуди, поэтому, когда он их снимал, завитки оставались в том же самом виде. Его образ был так себе».

Сейчас или никогда, и Линда, и Джимми чувствовали это. Чес согласился прийти в среду днем на слот в Wha?. Линда больше не нахваливала его, не зная толком, чего ожидать.

Из яркого солнечного полудня они нырнули вниз, в похожий на пещеру подвал Wha?. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к темноте. Затем огни осветили сцену, и появился Джимми Джеймс, бренчащий угрюмые вступительные аккорды к Hey Joe.

И у Чеса Чендлера просто снесло крышу. Мгновенно.

Чес искал выход из своего собственного кладбища карьеры, из темноты и к свету.

«Даже у меня снесло крышу, – сказала Линда, вспоминая это спустя столько лет. – И я знала, что это произойдет!»

Чес был так возбужден, что пролил на себя молочный коктейль. После того как Линда познакомила его с Джимми, Чес нутром чуял, что так просто ничего не дается, и ждал, что где-то должен быть подвох, но он был очарован и решил рискнуть.

Он сказал парню, что вернется в Нью-Йорк в сентябре, когда закончится тур с The Animals, и заберет его в Лондон. Джимми вежливо кивал, улыбался, крепко держа Линду за руку.