Текст книги "Мир проклятий и демонов"

– И что же вы будете делать? – ядовито протянул Катон, обнажая клыки.

Третий резко встал. Иан выступил вперед, готовый защищать своего вождя, но сальватор остановился, бесцеремонно схватил его за руку, сняв кожаную перчатку, и надавил на внутреннюю сторону ладони. Взгляд Иана остекленел, кадык дрогнул, а на виске выступил пот.

Магнус передернул плечами, вспоминая, как ощущается магия Третьего. Холод, лед, северный ветер, далекий шум прибоя. Все, что связывало его с родным Ребнезаром, павшим во время Вторжения, неумолимо атаковало со всех сторон, проникало под кожу и вгрызалось в кости, забирая воздух из легких. В редких случаях ощущение этой магии могло быть успокаивающим и приятным, например при исцелении или поддержке, которую Третий неизменно оказывал в пути, желая, чтобы его спутники продержались дольше.

Джинн нетерпеливо стучал пальцем по столу, а Мелина не сводила глаз с ухмылявшегося Катона. Киллиан внимательно следил, как Третий то наклоняет голову в сторону, вглядываясь в остекленевшие глаза Иана, то поджимает губы. Обычно чтение кого-либо происходило быстро, буквально за несколько секунд, и подобная задержка говорила о том, что Иан видел куда больше, чем передал Катон.

Наконец Третий, громко фыркнув, отпустил руку Иана. Тот отступил на шаг, качнувшись, и спустя секунду вернул самообладание. Напускное, разумеется. Магнус видел, как дрожат пальцы всадника, и слышал его дыхание.

– Этого мало, – недовольно произнес Третий. – Разумеется, больше, чем вы соизволили сообщить изначально, но меньше, чем мне нужно.

Катон издал предупреждающее рычание и уже открыл рот, но Третий мгновенно продолжил:

– Я дам вам ровно полтора месяца. Ни больше и ни меньше. К этому времени вы должны узнать, что за Башня стоит на берегу и кто ее охраняет.

– Сукин ты сын, – прорычал Катон, подскакивая с места. – Мы тебе не охотничьи псы!

– Верно, вы всадники, которые хотят вырваться за пределы этого мира и вновь странствовать под чужими небесами. – Третий сложил руки за спиной, расправив плечи, и Магнус заметил, как при этом он сжал свое кольцо. Значит, все-таки немного волновался. – Если вы откажетесь или недобросовестно выполните то, что я поручил, клянусь своей связью с Арне, вы никогда не покинете этого мира. Я навсегда сотру в вашем времени малейшую возможность использовать Переход, скольких бы сил мне это ни стоило.

Уже после собрания, сидя в своих покоях с Третьим и Магнусом, Киллиан, покачивая в руке чашу с вином, ядовито спросил:

– Чего же ты сразу не убил их? Это ведь проще, чем поручать им дело, из-за которого они сами попытаются убить тебя.

Третий закатил глаза и положил ноги на низкий столик перед собой. Он принял чашу из рук Магнуса и, не ответив на требовательный взгляд Киллиана, сделал большой глоток.

– Я спрашиваю, – рокочуще произнес король великанов, – почему ты не убил их сразу?

– Совсем скоро настанет череда праздников. Не хотелось бы заставлять слуг не только готовить украшения и еду, но и оттирать кровь от пола.

Разгневанный Киллиан бросил в сальватора чашу с вином и громко выругался на ребнезарском. Чаша, ударившись о стену, со звоном упала. Третий не шелохнулся. Терпение короля лопнуло в тот самый момент, когда сальватор поставил условие Катону и его Охоте.

– Я запрещаю тебе, – прорычал Киллиан, сжимая кулаки.

– Ты не властен надо мной, – спокойно ответил Третий, сделав глоток вина. – Почему бы тебе не вспомнить, что на самом деле я куда сильнее и влиятельнее, чем мы заставляем думать остальных?

– Ух, как опасно, – присвистнул Магнус, потягиваясь. – Обязательно грызть друг другу глотки? Вы же семья.

– Не заставляй меня жалеть о том, что я принял его в род Дасмальто.

Киллиан вздохнул и потер переносицу. Он никогда не казался Магнусу старым, скорее достаточно зрелым и сильным, но сейчас на его лице отчетливо отражались все годы страданий и потерь, полные тяжелых решений, которые тот был вынужден принять.

– Этот непробиваемый идиот сведет меня в могилу.

– Рад слышать, что ты души во мне не чаешь.

– Я запру тебя в темницах, – снова овладев своим голосом, угрожающе продолжил Киллиан. – Ты ни шагу не ступишь в направлении Инагроса.

– Я сделаю то, что должен.

– Тогда я запру Первую.

Третий мгновенно переменился в лице. Исчезла напускная беззаботность и уверенность в том, что он контролирует ситуацию. Пальцы, державшие чашу, сжались так сильно, что стали совсем белыми. Магнус считал секунды, оставшиеся до катастрофы, но сальватор, что удивительно, молчал достаточно долго. И Киллиан, почувствовав секундное превосходство, повторил с хищной улыбкой:

– Я сделаю это.

– Если ты хотя бы пальцем ее тронешь…

Король великанов разочарованно всплеснул руками и вздохнул.

– Почему ты цепляешься и за Пайпер, и за Розалию?

– Потому что я могу им помочь.

– Ты раксов идиот, если не понимаешь очевидного, – горячо возразил Киллиан. – Первая избегает тебя, потому что ты рассказал ей о Лайне, но до сих пор не раскрыл всей правды. Готов поспорить, она ненавидит тебя за ложь. А Розалия… Розалия умерла.

От Магнуса не укрылось, как при этим дрогнул голос Киллиана. Если уж Третий так отреагировал на новости о Розалии, то король великанов наверняка внутренне разрывался и не мог успокоиться. Когда Розалия умерла, Киллиан был в столице: он месяцами не покидал города и дворца, постоянно находясь рядом с сестрой и племянницей, страдавшей от сжигавшей ее изнутри болезни. А Третий, любимый ребнезарским двором, в то время был во владениях эльфов, где и узнал о смерти младшей принцессы из рода Лайне.

– Мы не знаем, на что способны твари на самом деле, – не мигая посмотрев на короля великанов, сказал Третий. – Джинн уже изучает все, что только есть у нас.

– Но ты все равно намерен отправиться за ней.

Третий поджал губы и кивнул. Киллиан и Магнус одновременно выругались.

– Если они и впрямь подняли ее… Что же, я сделаю так, что она никогда больше не будет связана с тварями.

– Ты растрачиваешь силы на все и сразу. Сосредоточься уже на чем-нибудь одном.

– Желательно на Первой, – подсказал рыцарь, улыбаясь. Третий покосился на него удивленно и озадаченно. – Просто подумай, кто более реален: сальватор, которая прямо сейчас находится – вот так неожиданность! – здесь, в этом самом дворце, или Розалия, которая умерла от болезни?

Третий сжал челюсти и упрямо отвернулся. Магнус знал, что он будет цепляться за информацию, добытую Ианом, до самого конца и не поймет, что вредит себе и Киллиану, если сальватору не объяснить этого должным образом.

Но рыцарь не представлял, что сказать. Его мать тоже умерла от болезни, только это произошло так давно, что он уже и не помнил, видел ли ее когда-нибудь на ногах и полной сил. Иногда Магнус даже забывал ее лицо и голос, хотя Клаудия говорила, что порой слышит его за спиной рыцаря. Даже если попросить Клаудию намеренно проверить, она не сможет помочь. Она два века пыталась услышать Гилберта и Розалию за спиной Третьего, но этого до сих пор не произошло.

«Элементали, помогите нам…» – подумал Магнус.

Что было бы с Третьим, если бы Иан принес новости о Гилберте?

Если Охота принесет хотя бы намек на то, что Гилберт мог выжить, ни Магнус, ни Киллиан, ни даже Клаудия не смогут остановить Третьего. Он обязательно отправится спасать ребнезарского принца и вернет его в Омагу, чего бы это ни стоило.

Глава 12
Выберись из пепла

Джинн сидел напротив и с наслаждением ел булочку. Ее булочку.

– Ты невыносим, – пробормотала Пайпер, утыкаясь в книгу.

– Знаю, – протянул Джинн, улыбнувшись. – Скажешь это еще раз, когда я съем все остальное.

Пайпер обязательно надавала бы ему по рукам, если бы нашла достаточно тяжелый для этого предмет. Книг Джинн не боялся, а поднять резной стул с мягкой спинкой она уже пыталась, но безуспешно. На все угрозы мужчина только усмехался, беззастенчиво поедая завтрак Пайпер, к которому та не смогла притронуться. После пробежки и тренировки с Магнусом ее подташнивало.

Рыцарь снова грозился столкнуть ее в озеро в саду, если она не начнет шевелиться. В ответ Пайпер грозилась поджарить его изнутри, если он будет постоянно торопить ее. Когда Магнус спросил, знает ли она подходящую магическую манипуляцию, Пайпер с видом знатока пообещала прочитать лекцию об этом, ускорила темп и даже обогнала рыцаря. Но уже через несколько секунд он нагнал девушку и продолжил бежать рядом.

На самом деле Пайпер не могла должным образом произвести ни одной магической манипуляции. В книгах, которые предоставил Джинн, была общая история магии и отдельных ее подвидов, вроде чар фей и эльфов, или силы детей Фасанвест. Был даже целый раздел, посвященный особому рокоту, дару великанов, который сигридцы не считали магией, но его Пайпер пока так и не прочитала.

«Магия основывается на чувствах», – так объясняла Шерая. Но Пайпер сомневалась, что магия может основываться на пустоте, растущей внутри нее, и ощущении, что она – обуза.

В Тевье она пообещала себе, что будет стараться изо всех сил, не будет бояться собственной магии и в результате сделает из себя сальватора, но постоянно отступала на шаг назад, а то и на два. Ей было страшно, одиноко и больно. Хотелось поговорить с дядей Джоном, услышать от Эйса, что он будет рядом даже несмотря на то, что ничего не понимает. Пайпер все чаще ловила себя на мысли, что скучает не только по ним, но и по Киту, Гилберту, Марселин и всем остальным, кого успела узнать всего за неделю. Она больше не считала надоедливым пристальное внимание Шераи, взгляд Сони с проблесками осуждения, и Данталиона, без остановки сыплющего шутками. Раздражало только одно – их общее молчание насчет Третьего, которого они именовали Предателем.

Сейчас же он был практически единственным, кто мог дать ответы, но, как и остальные, о многом умалчивал. Думая об этом в моменты, когда не могла уснуть или просыпалась после особенно реалистичного кошмара, Пайпер приходила к выводу, что каждый имеет право хранить свои тайны и отгораживаться от нее. Третий – особенно.

Но голос в ее голове твердил, что сальваторы – одной магии. Она с Третьим одной магии. Они были связаны, хотела она этого или нет, и связь эту можно было разорвать только смертью.

«Почему ты не можешь подсказать мне, что делать? – спрашивала Пайпер у Лерайе, пялясь по ночам на балдахин кровати. – Я знаю, что я глупая и могу только ныть, ничего не пытаясь изменить, но я же… Я просто хочу домой. Пожалуйста, Лерайе».

«Не сопротивляйся», – это было единственным, что шелестел в ответ едва слышный голос.

Две недели Пайпер только и делала, что занималась с Джинном. В первый раз Джинн с радостью провел ей экскурсию, показал свою небольшую библиотеку (и пожаловался, что у Третьего гораздо больше книг, которые тот не разрешает забирать), запретил ей с ногами залезать на потрепанный диван под самым большим витражом, но разрешил занимать кресло возле камина. Однако во время занятий они всегда сидели за столом, специально расчищенным ради этого от книг по магии и самых обычных романов, – девушка была уверена, что видела там романы. Джинн садился достаточно близко к Пайпер, чтобы следить за ее работой, но при этом так, чтобы было легко увернуться, если она хотела ему врезать. А врезать ему Пайпер хотела почти всегда.

Он не учил ее чему-то новому. Не говорил о магии сакри, даже не интересовался, как продвигается обучение у Третьего. Он просто давал ей различные мелкие задания: прочитать тот или иной параграф, вычленить главное, ответить на вопросы, поспорить с ним насчет многолетнего труда какого-нибудь ученого. С Третьим, который теперь разговаривал с ней исключительно о магии сакри и никогда больше не оставался наедине, было легче. Даже несмотря на присутствие Клаудии и напряжение между сальваторами, которое стало почти физически ощутимым.

Когда Пайпер отложила книгу, закончив читать указанный параграф, Джинн улыбнулся ей и небрежно смахнул крошки сахара с губ.

– Как описывал магию автор трактата? – спросил он.

Пайпер сделала глубокий вдох. «Не вороти нос, – убеждала она себя, – уж лучше такое обучение, чем совсем никакого. Хотя, конечно, – добавила она специально для Лерайе, – можно и помочь немного!»

– Магия – это не сила, которую можно подчинить, а энергия внутри тех, кого выбирает богиня Геирисандра.

– Как появляется источник?

– Его создает Геирисандра, а после… не знаю, внедряет в мага, – неуверенно закончила Пайпер, нервно замахав ладонями. – Эта часть была очень сложной.

– А теперь прочитай последнее предложение на последней странице. Вслух.

Сальватор подавила желание закатить глаза и взяла книгу. Кожаный потертый переплет был простым, но красивым, покрытый какими-то сигилами, складывавшимися то ли в формулы, то ли в имена. Почти каждая страница была дополнена рукописными заметками. Таким же было и последнее предложение, которое Пайпер зачитала вслух:

– «Магия – это чувства. Многие полагают, что если маг ничего не чувствует, он начинает терять связь с источником Геирисандры. Они неправы. Пустота – это тоже чувство, источник, ведущий к магии».

Пайпер подняла глаза на Джинна – ни тени веселья, бывшего до этого. Он даже пригладил взъерошенные алые волосы, будто желая казаться серьезнее.

– Кто автор трактата? – спросил он, подперев подборок кулаком.

– Я не знаю, – пробормотала Пайпер. – Тут не написано.

– Написано, прямо на обложке. Прочитай.

Пайпер посмотрела на кожаную обложку книги. Сигилы не желали складываться в понятные слова, и это пугало. Все книги, которые она читала, были на сигридском, который она тщательно изучала под надзором Анселя. Благодаря его урокам чары понимания работали все лучше, но здесь почему-то дали сбой.

– Читай.

– Я не могу.

Джинн с громким скрипом придвинул свой стул ближе. Пайпер предпочла бы держать дистанцию, особенно сейчас, когда глаза Джинна горели не магией, а недовольством.

– Читай. Вслух.

Что-то внутри нее противилось попыткам прочитать сигилы на обложке. Даже руки дрожали, словно то наполнялись Силой, то теряли ее.

Пайпер не знала, что происходит. Она старалась как можно реже плакать по ночам с того момента, как однажды за завтраком Стелла, решив явиться в человеческом обличии, спросила, почему ее кожа пахнет солью. Сальватор все время была на грани и из-за этого ненавидела себя. К черту самоучители по магии для сальваторов, неужели никто не догадался записать хотя бы пару советов, которые точно пригодятся при таком паршивом состоянии? Пайпер спросила бы у Третьего, если бы не боялась. Теперь она боялась не только правды, которую все равно стремилась узнать, но и его самого. Этому Сила противилась отчаяннее всего.

– Стефан, – процедил Джинн, и Пайпер тут же забыла о Третьем. – Автор трактата – Стефан. Слышала о таком маге?

Пайпер слышала крик Марселин, ее ругательства и проклятия, которые не могли навредить Стефану так, как копье Брадаманты, пронзившее его грудь.

Сигилы наконец удалось прочитать – они действительно сложились в имя Стефана, написанное на сигридском.

– Один из величайших магов Сигрида, – между тем продолжил Джинн, лениво прислонившись к спинке стула. – Я до сих пор нахожу в его исследованиях что-то новое. Потрясающий маг. Хотел бы я когда-нибудь лично пообщаться с ним… Возможно, даже попросил бы его подписать для меня какую-нибудь книгу. Знаешь, у меня есть один трактат…

– Хватит, – выдавила Пайпер, прижимая книгу к груди. – Пожалуйста.

– Так ты слышала о Стефане.

Пайпер испуганно вскинула голову и столкнулась с проницательным взглядом желтых глаз. Казалось, на фоне смуглой кожи они горят и без всякой магии.

– Магнус рассказывал, что во время ваших тренировок ты вела себя странно. Говорила какую-то чушь, а потом останавливалась и смотрела перед собой. Вспоминала Второй мир, да? – не успела Пайпер даже рта открыть, как Джинн добавил: – Магнус говорил, что ты пару раз упоминала Стефана.

– Неправда, – хрипло возразила девушка, запоздало поняв, что совсем потеряла голову.

Она действительно иногда болтала о своей прошлой жизни с Магнусом и вспоминала Стефана? Или же рыцарь задавал вопросы таким образом, что она просто не могла ответить иначе?..

– Тебе не обязательно говорить обо всем, – неожиданно беззаботно сказал Джинн, вновь улыбаясь. – Но было бы интересно послушать о твоем мире и жизни до того, как ты стала сальватором.

– Я не хочу об этом говорить.

– Как и Третий не хочет говорить о причинах, вынудивших его убить Лайне.

Пайпер не смогла подавить дрожь, пробежавшую по телу после этих слов. Джинн, заметив, как вздрогнули ее плечи, убрал издевательскую улыбку и добавил:

– У каждого из нас есть свои секреты, которые мы не хотим раскрывать другим. Третий – не исключение, но ты давишь, и ему от этого хуже.

– Не знала, что он так легко ломается.

Джинн поджал губы. Пайпер слишком поздно поняла, какую глупость ляпнула. Очередное доказательство того, какой жалкой и злобной она была. Она ведь знала, по-настоящему знала, что не хочет давить на Третьего, но делала это, потому что нападение – лучшая защита. Уж лучше она ударит первой, чем ударят ее.

Джинн долго изучал ее лицо и наконец, качнув головой, вздохнул. Затем он почему-то попросил у звезд прощения и, наклонившись к Пайпер максимально близко, очень тихо прошептал:

– Есть клятвы, которые я не могу нарушить, но знай: Третий убил Лайне не потому, что жаждал крови.

Пайпер увидела, как Джинн напрягся. Он смотрел на нее распахнутыми глазами еще несколько секунд, сжимая зубы, и лишь после, когда, казалось, немного пришел в себя, продолжил:

– То было милосердием, а не насилием.

Джинн резко отклонился и хлопнул ладонью по столу, выругавшись.

– Ох, звезды, я и не думал, что это будет так тяжело…

– Что? – опешила Пайпер.

– Сказал же: клятва. Я не могу говорить об этом прямо, и даже косвенный намек… Если кратко, то, будь Третий на пике своих сил, он бы мгновенно убил меня за нарушение клятвы.

По спине Пайпер пробежал холодок. Словно почувствовав это, Джинн рассмеялся и замахал руками:

– Расслабься, все нормально! Сейчас он сосредоточен только на одном, так что даже не поймет, что я частично нарушил клятву.

– Я не об этом.

Не то чтобы ее пугала какая-то там клятва, нарушение которой могло убить Джинна… Нет, вообще-то, пугала, но он сидел перед ней, живой и здоровый, и уж точно не жаловался на приближение смерти. Удивило Пайпер другое.

– Третий убил Лайне из милосердия? – переспросила она, почему-то чувствуя, что слова произносятся куда легче, чем когда она спрашивала самого Третьего об истреблении великанского рода.

Джинн закатил глаза и коротко кивнул, но с таким видом, будто даже это действие причиняло боль. В огромном списке Пайпер, которому не было конца, появился новый пункт: узнать, что за клятва заставляет Джинна молчать.

– Тогда почему он не сказал об этом? Сила… – Пайпер запнулась, поняв, что заговорила об этом вслух. Может, Третий и чувствовал, что Сила верит ему и тянется ко Времени, но не комментировал, потому что Пайпер ясно дала понять – ей это не нравится. Нет ничего более пугающего, чем связь с двухсотлетним предателем миров, который, может быть, и не предатель миров.

– Сила… – повторил Джинн, всем своим видом показывая, что внимательно слушает.

– Боже мой… – простонала она, пряча лицо в ладонях. – Ладно, хорошо. – Пайпер выпрямилась, расправила плечи, мысленно пообещав, что, если будет сильной и храброй хотя бы одну минуту, то для сохранения вселенского баланса разрешит себе поплакать этой ночью. – Сила реагирует на Третьего. Ты же и так это знаешь.

– Знаю, но всегда приятно услышать, как кто-то преодолевает себя и признается в чем-то. Итак?

– Сила тянется к нему. И такое чувство, будто… Будто она знает, что он не такой плохой, каким его все рисуют.

– Давай признаем, что Третий – чудовище. Ему более двухсот лет…

– Стефану, кажется, около семисот, – вставила Пайпер.

– …и внутри него Арне. Плюс пару десятков психологических травм, – с улыбкой добавил Джинн, лениво махнув ладонью. – Он без раздумий расправится с нашими врагами и убьет любого, кто посмеет навредить его кертцзериз или посягнет на кантараца́н.

– Защищать тех, кто нам дорог – нормально, верно?

Джинн улыбнулся шире и выжидающе уставился на нее. Пайпер потребовались секунды, чтобы осознать, что они вдруг поменялись ролями. Каким-то образом Джинн сделал так, что теперь она защищала Третьего.

– Но при этом Третий, вообще-то, душка, – продолжил Джинн. – Слышал, что он был отличным сыном, братом и племянником. Уж не знаю, как там у него в любви, но он довольно старательный и всегда прислушивается к людям, так что… Он действительно не такой плохой, каким его рисуют в твоем мире. И он всегда делал то, что должен.

– Так же он сказал про убийство Лайне.

Взгляд Джинна почти не изменился, только немного потеплел, и это поставило Пайпер в тупик.

– Он был близок с ними, и был единственным, кто мог подарить им… – Джинн резко хлопнул ладонью по столу и прижал сжатый кулак к губам. – В общем, я надеюсь, ты поняла, к чему я вел.

– Он был единственным, кто мог подарить им смерть? – предположила Пайпер, и Джинн активно закивал, подтверждая ее слова. – Но почему?

– Может быть, ты уже поймешь, что я просто не могу сказать тебе обо всем? Если хочешь всех ответов, найди подход к Третьему.

Пайпер с трудом и недоверием выдавила:

– То есть мне нужно подружиться с ним?

– Называй это как хочешь. Но вы оба – сальваторы, и намеренное игнорирование связи между вами может быть губительно.

– Мы не игнорируем эту связь. Мы просто… не разговариваем не по делу, – лаконично закончила девушка, нервно усмехнувшись.

– Но он хочет разговаривать. Хочет узнать тебя.

– Да почему? Я не понимаю.

– Разве люди с самого рождения знают друг друга? – ощетинившись, пошел в наступление Джинн. От резкой смены его настроения Пайпер едва не вжала голову в плечи. – Они сталкиваются при тех или иных обстоятельствах и всегда знакомятся, узнают друг друга. Всегда. Они просто желают познать тех, кто их окружает, потому что они – часть их жизни. Тебе не отвертеться от того, что Третий – часть твоей жизни, понимаешь?

Не хотелось этого признавать, но Джинн был прав. На самом деле люди не знали друг друга с самого рождения. Первая встреча была даже у родных братьев и сестер. Пайпер до сих пор помнила, как отец сорвался с работы, забрав ее и Лео, и повез в больницу, когда родился Эйс. В жизни Пайпер было сотни знакомств, которые на самом деле ничего не значили, и всего за одну жалкую неделю самых важных стало так много, что голова шла кругом.

Она не хотела признавать правоту Джинна, потому что это означало бы, что она была несправедлива к Третьему даже вопреки тому, что пообещала составить собственное мнение о нем. Она с самого начала была не просто слабой и глупой, но еще и двуличной.

– Боже мой, – выдохнула Пайпер, опуская плечи. – Я так устала…

– Ты сопротивляешься, оттого и устаешь.

– Но я не сопротивляюсь. Я учу сигридский, читаю твои книги, занимаюсь с Третьим…

– Сопротивляешься. Стефан писал, что пустота – это тоже чувство. Ты отвергаешь пустоту, не даешь себе признаться в том, насколько ты уничтожена и насколько нуждаешься в ком-нибудь.

– Это неправда, – вяло возразила Пайпер. Она не хотела говорить с Джинном о своих переживаниях, потому что он до сих пор был самым таинственным из всех, с кем она познакомилась в Диких Землях. Но Силе он нравился – была в нем какая-то искра, которую магия сакри считала цепляющей.

– Жалей себя, если от этого тебе легче. Ненавидь, истязай, мори голодом. Делай что хочешь, пока не поймешь, что сейчас пустота – это часть тебя. Если ты будешь пытаться просто подавить ее, то никогда не сможешь по-настоящему развить магию и не овладеешь сигридским в полной мере. Прими, наконец, что сейчас ты пуста и разбита, а потом сделай то, что посчитаешь должным, чтобы вновь стать собой.

– Ты что, персональный психолог?

– Люди всегда казались мне простыми существами, но когда-то я понял, что вы куда сложнее. Я долго учился, чтобы понять, что если вы пусты и разбиты, самобичевание сделает только хуже.

– А ты не человек?

– В моем мире я был кем-то другим.

И Джинн закрылся от нее. Отвернулся к книгам, которые подготовил для этого занятия, и стал складывать их в каком-то порядке, известном только ему. Маг дал понять, что на сегодня их занятие подошло к концу.

Как и всегда, Клаудия была недовольна, но на этот раз – насколько поняла Пайпер всего за долю секунды – не ее присутствием. У девушки вошло в привычку всегда стучаться, прежде чем войти в зал, где она занималась с Третьим, и всегда при этом Клаудия встречала ее хмурым взглядом. Сегодня было что-то другое.

Пройдя вглубь помещения вслед за ведьмой мертвых, Пайпер сжала кулаки, силясь прогнать волнение. Возле стола, на котором было что-то разложено, стоял Иан – правая рука Катона, вождя Дикой Охоты. Лишь раз столкнувшись с взглядом его стальных глаз, Пайпер твердо решила больше не оставаться с ним в одном месте.

– Дай мне минутку, – произнес Третий, даже не посмотрев на Пайпер. – Нужно решить, что с этим делать.

– Откуда все эти вещи?

Клаудия упала на стул, стоявший ровно между Ианом и Третьим, словно решила стать барьером между ними.

– Мы обнаружили это сегодня возле Серебряной реки, – ответил Иан, настороженно покосившись на Пайпер. Наверное, он был абсолютно уверен, что девушка понятия не имеет, где эта Серебряная река. Она и не знала, но показывать своего незнания не собиралась.

– И что же это? – спросила она, кивнув на принесенные Ианом вещи. Какие-то странного вида кинжалы, обрывки ткани и…

Пайпер пораженно выдохнула, увидев, как Третий взял в руки пистолет. Это оружие принадлежало Киту, и оно каким-то образом оказалось в этом мире. А еще оно было опасным.

– Положи обратно, – выпалила Пайпер.

– В чем дело? – совершенно спокойно спросил Третий, проводя пальцем по металлу.

– Пожалуйста, – продолжила Пайпер, когда Третий, все еще рассматривая оружие, повернул его дулом к своему лицу, а другой его палец почти коснулся спускового крючка. – Если у тебя случайно дернется рука, пуля попадет прямо в лицо. Пожалуйста, Третий, отдай эту вещь мне.

Она не представляла, может ли этот пистолет вообще выстрелить, но не собиралась этого проверять. Только не через Третьего, который наверняка впервые в жизни видел такое оружие. Даже если Пайпер и злилась на его молчание и неоднозначные ответы, это не означало, что она позволит ему навредить себе.

– Пожалуйста, – повторила Пайпер и, заметив, что Третий озадачен ее реакцией, мысленно прокляла себя и добавила: – Ты же доверяешь мне?

Третий раздумывал всего секунду. Под ругань Клаудии, которой вновь не понравилось отношение Третьего к Пайпер, он передал ей пистолет. Девушка взяла оружие, повернула его дулом к полу и быстро проверила магазин. Пустой.

– Слава тебе, дядя Джон, – облегченно выдохнула Пайпер, прижимая пистолет к груди.

– Ты ведь помнишь, что я могу прочитать историю любого предмета, лишь коснувшись? – спросил Третий.

Пайпер почувствовала, как к лицу прилила кровь. «Ты идиотка», – выругалась она про себя и кивнула. Третий точно говорил об этом, потому что возможности его магии – почти единственная тема, о которой он не лгал, но Пайпер элементарно забыла. В первую секунду, когда девушка поняла, что пистолет точно принадлежал Киту, из головы пропали все мысли, оставив только звенящую пустоту. Во вторую же секунду она осознала, что оружие Второго мира может навредить Третьему, и, не дав себе даже мгновения на размышление, вмешалась. Она даже не представляла, что ее так испугает мимолетная перспектива увидеть, как Третий случайно навредит себе из-за того, что не знает, что такое на самом деле пистолет.

– И ты сделал это? – спросила Пайпер чересчур высоким голосом. Клаудия фыркнула и закатила глаза, и это было единственной реакцией на изменившийся тон Пайпер. Хорошо хоть не стала высмеивать ее прямо сейчас.

– Иногда простые наблюдения тоже очень полезны, – с легкой улыбкой ответил Третий. – К тому же, я почувствовал на некоторых из этих вещей твой запах, а пытаться прочитать их время, зная, что в их истории можешь оказаться ты… Пожалуй, это было бы нечестно.

– Он хочет сказать, – вмешалась Клаудия, с насмешливой улыбкой повернувшись к Пайпер, – что может прочитать любую вещь, которая связана с тобой, но не делает этого, потому что глупый и слишком благородный.

– Ты надо мной издеваешься, – прошипел Третий.

– Это моя работа. А если бы ты еще и платил мне, я бы подумала над тем, чтобы не смущать тебя в присутствии других людей.

Иан закатил глаза и сжал зубы. Все еще прижимая к себе незараженный пистолет, Пайпер растерянно уставилась на Третьего.

Джинн все-таки был прав. Прав до невозможности, и Пайпер ненавидела себя за то, что не хотела соглашаться с ним. Даже сейчас, услышав подтверждение того, что Третий пытается выстроить отношения между ними в порядке, принятом у нормальных людей.

– Почему эти вещи принесли именно сюда? – Пайпер кивнула на стол.

– След твоей магии, – ответил Иан. – Катон поручил доставить эти вещи вам.

– Как мило с его стороны.

– Но запах не его и не Иана, – задумчиво пробормотал Третий, стуча пальцем по поверхности стола.

– Ты сказал, что запах мой, – напомнила Пайпер.

– Здесь есть еще один. Конкретно на вещь, которую ты держишь, тоже, – его взгляд вдруг изменился, на мгновение став отрешенным, и для чего-то Третий вновь глубоко вдохнул, прежде чем добавить: – Мужской.

Пайпер посмотрела на знакомый пистолет и почувствовала нечто, похожее на надежду. Но вместе с этим она почувствовала и страх: возможно, Кит пострадал. Наверняка в меньшей степени, чем она, но…

«Прекрати, – приказала сальватор себе, сжимая металл оружия, уже нагревшийся от ее рук. – С Китом все хорошо. С ним были Эрнандесы и Артур. Все хорошо. Если он узнает, что я волновалась за него, будет издеваться надо мной до конца дней».

Эта мысль ее даже не расстраивала, а наоборот, приободряла. Весь привычный мир разрушился, как карточный домик, и даже тот, что она едва успела узнать, оказался вне досягаемости, но Пайпер все равно почувствовала воодушевление. Впервые с тех пор, как оказалась в Диких Землях. Прошедшие через какой-то ад предметы, сейчас лежавшие на столе, вели к миру, где ее ждали.

– Это Кит, – наконец произнесла она, пытаясь подавить глупую улыбку.

– Кит, – повторил Третий и нахмурился, быстро поняв, что у этого имени земные корни. – Он был твоим другом?

– Учеником дяди. Хотя, может, и другом. Не знаю. У меня никогда не было друзей.

Клаудия вновь хмыкнула.

– Я не почувствовал запаха крови, – торопливо сказал Третий. – Только на некоторых обрывках одежды, но на них была твоя кровь.