Текст книги "Мир охоты и крови"

Но как бы сильно Эйс ни старался, это было слишком.

Сегодня тренировочный бой проходил на пляже. Даже с учебным мечом Энцелад напоминал концентрацию смерти, многолетних тренировок и ярости – и неизвестно, к кому конкретно. То ли к Эйсу, не особо способному ученику, то ли к Гилберту, приказавшему заняться его обучением. Если Диона или Артур делали Эйсу хоть какие-то поблажки, то Энцелад сражался совершенно серьезно, будто его соперником был полноценный рыцарь с многолетним опытом, научившийся держать меч раньше, чем ходить.

На теле Эйса появилось множество синяков, но когда одни только-только начинали сходить, меч Энцелада добавлял новые. Все травмы не были такими серьезными, чтобы сильно беспокоиться из-за них, но когда дядя Джон после первой тренировки спросил, как Эйс себя чувствует, он разрыдался.

Эйсу было страшно и больно, а еще противно за себя – ему пятнадцать, а он ревел, как малолетний ребенок, и таким тоном просил дядю Джона найти Пайпер, будто не понимал, что тому не менее паршиво. Эйс даже не помнил, сколько проплакал в тот разговор, размазывая слезы по свитеру дяди. Но потом, когда сумел убедить дядю Джона, что он в полном порядке и просто очень устал, клятвенно пообещал себе, что до возвращения Пайпер не прольет ни слезинки.

С того дня он действительно не пролил ни слезинки – по крайней мере, не из-за эмоциональной нестабильности и пустоты, разъедавшей тело и душу. Сильные удары тренировочного меча, резкие выпады и жесткие падения вызывали слезы, но Эйс знал, что это нормальная реакция организма. Молча вытирал слезы, поднимался и продолжал.

Прямо сейчас Энцелад наносил один удар за другим, не забывая озвучивать замечания и требовать от Дионы, чтобы она тише подбадривала Эйса. Сильный ветер и рыхлый мокрый песок, из-за которого Эйс никак не мог отыскать удобную позицию, мешали значительно сильнее, чем он ожидал. Как бы сильно Эйс ни старался мыслить рационально, крохотная часть его сознания думала, что тренироваться с мечами на песке будет не сложнее, чем играть в пляжный волейбол с братом и сестрой.

Очередная мысль о Пайпер и неизвестности, в которую она провалилась, больно резанула по сердцу. Эйс крепче сжал меч и сумел отвести удар в сторону, но следующий выбил оружие у него из рук. Победа засчитывалась лишь в том случае, если кончик меча касался горла соперника, и потому Эйс, не имевший права поднимать оброненное оружие – он как-то попытался и получил за это по рукам, – начал уклоняться. Нырял то вправо, то влево, в последний момент уходя от очередного удара. Дыхание Энцелада, казалось, даже не сбилось, рыцарь без остановки поворачивался, быстро реагировал на маневры и почти достигал шеи соперника мечом, но Эйс каким-то чудом уклонялся.

Конечно, Эйс мог подставиться под удар, чтобы начать следующий бой, но не был уверен, что это действительно поможет. Еще ни разу его меч не коснулся шеи соперника. Зато его самого лупили, как пиньяту, заставляя подниматься раз за разом.

Эйс понимал, что только так можно достичь хоть каких-то результатов, но внутренне вопил. Пока разум твердил, что Эйс не может в одно мгновение овладеть всем, что рыцари оттачивали долгие годы, совесть требовала, чтобы он каким-то образом нашел способ и сделал это реальным.

Если он овладеет мечом, то перестанет быть таким беззащитным. Если научится сражаться, возможно, Сила откликнется. Если будет достаточно сильным, в следующий раз он сумеет защитить Пайпер. Если…

Если он перестанет отвлекаться.

Энцелад постоянно повторял, что во время боя нужно следить только за схваткой. Не важно, что происходило вокруг, пока перед тобой соперник, отвлекаться на посторонние мысли или других людей нельзя. Даже доля секунды может стоить жизни.

Эйс, не уследивший за соперником, зацепился за его ногу и начал падать, видя, что буквально через мгновение чужой меч коснется его шеи, завершив очередной позорный бой.

Эйс зажмурился и выставил руку, но не почувствовал удара. Больше не было песка под ногами, соленый ветер, дувший со стороны океана, затих. Эйс приоткрыл глаза и увидел молочно-белую пустоту вокруг. Сам он все еще полулежал на какой-то твердой поверхности, выставив руку для блокирования атаки.

Неожиданно его кто-то коснулся. Эйс вскрикнул, но пошевелиться не смог. Словно из пустоты появилась молодая девушка, сидевшая на коленях совсем рядом и державшая его руку в своих горячих ладонях.

Эйс изумленно смотрел на незнакомку, лишь отдаленно понимая, что все это ему лишь кажется: и белые одежды, и красные волосы, заплетенные в множество косичек, совсем темных у корней и практически розовых у кончиков, и угольные глаза, горящие пламенем.

– Сражайся, – твердо произнесла девушка, сведя красные брови к переносице.

Эйс сглотнул. Где тот мир, к которому он едва успел привыкнуть? Почему все вокруг молочно-белое, почему кости гудят, почему незнакомка смотрит на него так пристально и грозно, что становится неуютно…

– Сражайся, – яростно повторила девушка. – Сражайся!

На секунду Эйсу показалось, что он ослышался. Но эхо чужих голосов множилось, становилось громче, шумело в ушах и крови, забурлившей от концентрации чего-то чужого, пугающего и крайне могущественного. Вокруг то вспыхивали, то гасли смутные силуэты, охваченные бесцветным пламенем.

– Сражайся, сражайся, сражайся! – скандировали незнакомые голоса, обрушиваясь со всех сторон. – Сражайся, сражайся, сражайся!

И в этом хаосе, когда голова Эйса уже раскалывалась, слова незнакомки прозвучали не громче шепота, но Эйс ее услышал:

– Лишь сейчас, пока сильно желание, я здесь. До тех пор, пока не спадут цепи, лишь ведьма мертвых будет слышать нас. Поэтому сражайся, – настойчиво повторила незнакомка, положив руку на грудь Эйса. – Сражайся и никогда не отступай.

Внутри него будто что-то сломалось. Эйс болезненно вскрикнул, дернувшись всем телом, и почувствовал давление. Меч Энцелада давил так сильно, будто был из настоящей стали, но прорубить оказавшуюся на пути преграду не мог.

Эйс моргнул, чувствуя дрожь и слабость, и неумело отвел удар в сторону. Тренировочный меч выпал из его рук, и на лице Энцелада Эйс впервые увидел столь искренние эмоции. Создавалось впечатление, будто рыцарь впервые за всю свою долгую жизнь был настолько потрясен чем-то таким, что помешало ему завершить атаку. Тем, что было в руках соперника.

Эйс сглотнул, сжав в руках нечто, напоминавшее сталь, и почувствовал приятный холод – как морской бриз в жару, как ветер, принесший запах тающего снега.

Заходящее солнце последними лучами окрасило меч в руках Эйса и скрылось за горизонтом, но оружие продолжало сиять. Янтарный свет растекался по изящной рукоятке и лезвию, мягко лился в разные стороны, пока юноша, отупело моргая, медленно поворачивал меч из стороны в сторону. Это было не его тренировочное оружие. Это было что-то иное, созданное из невидимого источника, бьющегося внутри него подобно второму сердцу.

Это был меч, сотканный из чистой магии, даруемой Геирисандрой.

Глава 9
Там, где ты дышишь телом

В жизни Сони были периоды, которыми она не гордилась, но во время которых приобрела знания, не раз спасавшие не столько ее задницу, сколько Алекса и Рика, умевших влезть в неприятности.

Их работа в команде началась очень странно и не поддавалась логическому объяснению. Но Соне нравилось. Алекса и Рика не волновало, что Джонатан Сандерсон, единолично принявший Соню в Орден, не раскрывал причин становления девушки искательницей; что она жила в зале Истины вместе с другими искателями, у которых не было постоянного дома; что она не отвечала на вопросы о семье или говорила, что даст более-менее приличный ответ только после того, как получит официальный статус искательницы.

Каким-то образом Алекс и Рик сумели найти подход к ней, и Соне это нравилось.

А потом Рик погиб.

Соне казалось, будто ее сердце вырвали из груди и растоптали.

За время, прошедшее с его смерти, девушка завершила еще два полноценных поиска. Мистер Сандерсон сообщил, что Соня допущена к экзамену. Решение о дате и времени его проведения они должны были принять вместе, но Соня не могла заставить себя даже думать об этом.

Рик мертв. Пайпер Сандерсон, Первый сальватор, пропала без вести. Джонатан Сандерсон, дядя Пайпер, едва управлялся со всеми делами сразу. Алекс находился в одном шаге от нервного срыва.

Соне было не до экзаменов и проверок, не до пяти самостоятельных поисков, после которых ее ожидала свобода, не ограниченная наставниками и упреками со стороны Августа Гривелли и ему подобных. Соне было не до демонстрации своих знаний и навыков, которыми порядочные искатели не обладают. Но сегодня она во второй раз в жизни угнала машину.

Все прошло до того гладко, что искательнице стало тошно. Еще хуже становилось от молчания, царившего в машине, тихого сопения Николаса на переднем сиденье, сдававшего под натиском хаоса, и косых взглядов Кита рядом. Он, наверное, думал, что Соня их не замечает, но она ловила каждый взгляд, от которого внутри все сжималось, и хотела выскочить из машины, лишь бы на нее так не смотрели.

Какая разница, откуда к ней пришла идея угнать машину и как она сделала это? Им нужно было в Касерес, и Соня придумала, как добраться туда. Все просто.

Этим она и утешала себя почти три часа пути, когда Кит, почти каждую минуту ругавшийся с Твайлой, наконец затих. Соня специально проверила, чтобы убедиться: да, они оба уснули, практически уткнувшись друг в друга висками, и чудо, что сломанный рог Твайлы еще не продырявил Киту голову.

Чудо, что они вообще так спокойны.

Чудо, что так спокоен Алекс в присутствии демоницы.

Нет, вообще-то он не был спокоен. Соня слишком хорошо знала его. Взгляд, сосредоточенный на дороге, пальцы, крепко сжимавшие руль, прямая, как доска, спина – все тело говорило, что Алекс был на взводе. Но он решил сконцентрировать все внимание на одной цели ровно до тех пор, пока она не будет считаться достигнутой. После он непременно станет прежним собой, и к нему вернется волнение, которое было причиной волнения Сони.

А пока что они по уши вляпались во что-то крайне сомнительное, связанное с демоницей, хаосом и nacido en la sangre. «Рожденная в крови» интересовало искательницу куда сильнее, чем присутствие демоницы или тот факт, что Кит и Николас ее защищали.

Соня пыталась подавить мысли о странных словах, сказанных Бласом. Пыталась изо всех сил, потому что умом понимала: гораздо важнее найти Альтана, чтобы он помог не только Твайле, но и Николасу. И понять, почему Соню не смущает присутствие демоницы.

– Эй, – шепнул Алекс, – в бардачке есть упаковка мармеладок. Хочешь?

Соня подавила усталый вздох.

– Ты их только сейчас нашел?

– Нет, просто ждал, пока остальные отвлекутся или уснут. Мармеладок очень мало. Ты же знаешь, я просто так не делюсь.

На этот раз Соне пришлось давить улыбку.

– Давай хоть что-то в этой машине будет нетронутым.

– Ладно… А как мы, кстати говоря, собираемся возвращать ее?

– Не знаю, – буркнула девушка, прислонившись виском к окну. – Может, попросим драу? Пообещаем им что-нибудь стоящее.

– О нет, опять драу? У нас теперь и так живет та кошка!

– Кошка?

– Помнишь, Рокси говорила про драу, которая помогала ей в Англии? Ну, та, что с тремя хвостами. Теперь эта кошка живет с нами и ходит где хочет. Один раз я проснулся из-за того, что она грызла мне руку.

– О боги, – выдавила Соня, посмеиваясь. – Она все-таки осталась жить у вас?

– Да! – возмущенно прошипел Алекс, сильнее стиснув руль. – Рокси ей даже имя дала – Салем.

– Она назвала драу в честь кота из «Сабрины»?

– На самом деле в честь города, где судили ведьм.

Не то чтобы Соню волновало, как зовут ту кошку, которая привязалась к Рокси, где она живет и что умеет. Но Алекс старался как мог, чтобы отвлечь Соню, и наверняка отвлекался сам. Три с половиной часа за рулем, когда у тебя даже прав нет – это, вне всяких сомнений, стресс, с которым Алекс неплохо справлялся. Может быть, у него и не все получалось, и он считал это катастрофой, но он так хорошо прятал панику, что на несколько секунд Соня могла поверить ему.

Она всегда верила Алексу.

Соня знала о нем все: в тандеме с Риком Алекс болтал так много, что иногда не замечал, как соскакивал с одной мысли на другую и озвучивал совершенно случайные факты о себе или своей жизни. За четыре года совместной работы Соня устала считать, сколько было таких моментов, благодаря которым она узнала Алекса достаточно хорошо, чтобы называть его своим лучшим другом.

– Соня, о чем говорил Блас?

Она вдохнула, выдохнула.

Соня постоянно врала Алексу и Рику, не желая, чтобы они знали, какой жалкой и никчемной она была. И соврала бы сейчас, если бы не понимала: Алекс сразу же ее раскусит.

– Nacido en la sangre. Рожденная в крови.

– Это из-за волос, что ли?

– Не знаю. Может быть. А что, так похоже на кровь?

– Нет, не думаю. Твои волосы красивее крови. И как ты только успеваешь подкрашивать их?

Соня рассмеялась – тем самым легким смехом, который научилась выдавливать из себя в нужные минуты.

– Секрет фирмы.

– Брось, я должен знать. Может, тоже хочу перекраситься.

На этот раз Соня рассмеялась по-настоящему, совсем не боясь разбудить остальных.

– Может, мне пойдет зеленый? – продолжал Алекс. – Или голубой?

– Хочешь, чтобы Лили хватил удар? Она же без ума от твоего натурального цвета.

– Боги, у нас вся семья такая, пусть кем-нибудь другим восхищается.

– Совсем не боишься разбить ей сердце?

– Я боюсь разбить сердце не Лили.

Соня рассмеялась исключительно из-за того, что не представляла, как ей на это ответить. Она ни в коем случае не издевалась над своей соседкой или другими искательницами, которым Алекс казался очаровательным. Но было нечто невероятно легкое и простое в том, чтобы говорить об обыденных вещах вроде перекрашенных волос или Лили, любившей лепетать, что в Алексе идеально все. Соне даже начинало казаться, что все, что произошло с ней за последние четыре года, лишь мираж, и он рассеется с минуты на минуту, а за ним…

Дикие псы, нападающие без всякой логики. Кровь, которую не может смыть даже яростный ливень. Царапина на щеке, оставленная королем нечестивых. Его крепкие пальцы на ее шее.

Соня так сильно сжала кулаки, что ногти впились в кожу. Четыре года жизни в Ордене и на благо коалиции – не мираж. Она здесь, и король нечестивых не убил ее.

Она здесь.

Оставшиеся двадцать минут до дома Альтана было тихо. Соня слышала лишь ворчание Кита, проснувшегося раньше Твайлы и пытавшегося растолкать ее. Соня не обращала на них внимания.

Она вообще ни на что и ни на кого не обращала внимания. Все происходило как в тумане.

Отстегнуть ремень безопасности, изучить местность через окно, выйти из машины, держать руку на чехле с оружием. Оглядываться, изучать, всматриваться, отмечать странное. Из странного был только молодой человек, стоящий у дверей трехэтажного дома, куда они подъехали.

– Ух, какая у тебя компания, моя милая, – едва ли не промурлыкал молодой человек, наконец отделившись от железной двери, которую подпирал спиной все это время.

Твайла, выбравшаяся из машины с помощью Кита, свела брови к переносице и ответила:

– Нам нужна помощь, Альтан.

– Вижу, что вы не за экскурсией по городу. Жаль. Я недорого беру.

– Сейчас, – уточнила Твайла. – И желательно, чтобы об этом никто не узнал.

– Слово mer daran, отмеченной самой Лерайе, закон, – посмеиваясь, сказал Альтан и сделал шаг вперед.

Соня мгновенно напряглась. Альтан был ненамного выше Алекса и почти ничем не отличался от обычного человека: молочно-белая кожа с многочисленными татуировками на руках и шее, короткие медные локоны, серебряные кольца в ушах, легкая рубашка, штаны и сандалии – казалось, будто Альтан обыкновенный турист, приехавший посмотреть на красоты Касереса. Но глаза, горящие красным, и черные белки открыто говорили, что он настоящий демон.

– Надеюсь, – протянул Альтан, держа руки в карманах штанов и даже не делая попытки защититься от Алекса, направившего на него пистолет, наверняка по инерции, – он не собирается стрелять по-настоящему. Иначе я буду очень разочарован, и тогда никто не получит десерт.

Соня колебалась. Стоит ли последовать примеру Алекса и достать пистолет? Альтан не нападал, Твайла за все время их пути – тоже, Николас, казалось, ничуть не сомневался в демоне, стоявшем перед ними. В голове у Сони все безжалостно перемешалось.

Твайла пихнула Кита под бок и сказала ему идти в дом, Николас побежал за ними. Соня растерянно смотрела им вслед вплоть до тех пор, пока сальватор не скрылся в доме, а перед глазами не оказался Альтан.

– Кстати, предупреждаю, – сказал демон, широко улыбнувшись. – По ночам тут могут шастать отбившиеся от стаи ноктисы. Я их прогоняю, но они все равно возвращаются. Если не хотите, чтобы вами поужинали, идите в дом.

Соня переглянулась с Алексом, не представляя, что делать. Видимо, что-то мешало метке сообщить, где они находятся – иначе их бы уже давно нашли. Значит, полагаться придется только на себя. И самим решать, как быть с двумя дружелюбно настроенными демонами, сбежавшим искателем и сальватором.

Сегодня в Ангкор-Ват[6]6
  А н г к о р – В а т – гигантский индуистский храмовый комплекс в честь бога Вишну, одно из крупнейших культовых сооружений и один из важнейших археологических памятников мира, построенный в Камбодже.


[Закрыть]было довольно людно. Куда ни глянь, везде туристы, с преувеличенным интересом разглядывавшие старые строения. Однако все люди уходили, когда Ариадна чарами внушала им, что посетить это место можно и в другой день, в то время как на другой части огромной территории демоны пытались прорваться в этот мир. Ариадна отвадила всех туристов, после чего, стараясь не морщиться из-за жуткого запаха, вернулась к бреши и застала убийство последнего демона.

– Отличная работа! – улыбнувшись, похвалила она.

Несколько рыцарей устало посмотрели на нее, но никто не посмел указать, что она вполне могла тоже поучаствовать в битве. Ариадна поискала взглядом Беро, но наткнулась на взбешенного Данталиона.

– Ох, не надо, – вздохнула Ариадна, прикладывая пальцы к виску. – Я устала.

– Охренеть! – громко крикнул вампир, отпихивая в сторону каждого, кто оказывался на пути, и стремительно приближаясь к королеве. – Она устала!

– Милый мой…

Данталион рыкнул, оказавшись напротив, и угрожающе навис. Вампир никогда не был милым и тем более не терпел, когда Ариадна говорила ему что-то подобное. Он был грубым, агрессивным и достаточно смелым, чтобы возражать едва ли не на каждом собрании, сцепляться с кем-нибудь из-за мелочи и требовать, чтобы всю работу за него делал кто-то другой. При этом он был достаточно умным, чтобы знать, когда нужно остановиться, при каких людях не говорить лишнего и с кем вообще поддерживать разговор. Несмотря на то что при первой встрече он показался ей инфантильным и сумасбродным, Ариадна знала, что Данталион умеет мыслить здраво. Жаль, что сегодня он был взбешен.

– Вы не имели права! – рявкнул вампир ей в лицо.

Трое рыцарей, оказавшихся ближе всего к ним, с перепуганными лицами отошли подальше.

– Почему же? Сердце вынесло приговор. Все согласно нашим законам.

– Она была моей!

– Да, Шерая говорила, что у тебя свои счеты с Кеменой. Однако я, будучи королевой, должна в первую очередь думать о несчастных душах фей, которых Кемена и Махатс сгубили в своих бесчестных и бесчеловечных экспериментах. Я вершила суд ради них.

Для Данталиона ее слова, разумеется, были пустым звуком.

Ариадна знала о том, что Данталион как-то связан с Кеменой и Махатсом – об этом ей доносили феи, двести лет назад жившие на Земле. Ариадна читала их души и видела там не только подробности, которых все равно было недостаточно, но и вампира, первого и на тот момент единственного.

Куда он делся потом, никто не знал. Лишь после, когда сигридцы уже оказались в этом мире, Данталион предстал перед ними во всей красе. Порой Ариадне даже казалось, что он и тот вампир, которого она видела в душах фей, – два разных человека, как бы иронично это ни звучало.

Вампир всегда был проблемной личностью, но до сих пор Ариадна справлялась с ним, не заглядывая в душу. Она знала: увиденное там будет связано с феями, сгубленными Кеменой и Махатсом, и ее сердце, простое сердце, бьющееся в груди, этого не выдержит. Она и так была королевой, не достойной короны, и не желала испытывать дополнительный груз вины.

– Если бы ты рассказал мне правду, – произнесла Ариадна, кончиками пальцев касаясь подбородка вампира, – я бы подумала над тем, чтобы советоваться с тобой о судьбе Махатса.

Данталион рыкнул, отступив на шаг. Этот упрямый мальчишка никогда не велся на ее самые простые действия, будто вовсе не имел сердца, тянувшегося к женщинам. Хотя королева знала, что это не так.

Обычно хватало легкого взмаха ресниц и улыбки, чтобы убедить собеседников, что ей можно доверять, – и те выдавали все, что Ариадна хотела знать. С членами коалиции, занимавшими не самые выдающиеся должности, такое срабатывало постоянно. Но не с Данталионом.

– Я знаю, что ты был там, – совсем тихо произнесла Ариадна, всем своим существом чувствуя, как на них заинтересованно косятся работавшие вокруг сигридцы. – Знаю, что после этого ты пропал почти на три года, а когда пришли мы, ты уже был королем вампиров. Так почему тебя так волнует Кемена?

Ариадна мысленно призвала себя не смеяться над лицом вампира, искаженным злостью и гневом.

– С помощью Кемены я мог выйти на Махатса.

– Она уже давно не встречалась с ним. Лет десять, не меньше. Однако…

Легенды говорили о том, что очень сильные чары позволяли заглянуть в чужую душу и без помощи Сердца, но теперь это было невозможно. Только фея, признанная короной и Сердцем, сумеет заглянуть в чужую душу и узнать все тайны. Должно быть, поэтому Ариадне было тяжелее, чем ее предшественникам – Сердце выбрало ее не сразу, а в битве, едва не унесшей жизни всего их народа.

– Я могу сказать тебе больше, если ты откроешь мне душу. Я лишь хочу знать чуть подробнее о том, что случилось в те годы.

– Ты допросила Кемену и прекрасно все знаешь.

Ариадне было мало этого. К тому же ей совершенно не нравились подробности, всплывавшие спустя почти двести лет: множество старых записей, исследования, нашедшие пристанище в душе Кемены, люди и феи, над которыми ставили эксперименты… Ариадну, повидавшую достаточно жестокости, пробирала дрожь. Она боялась думать о том, как больно и страшно может быть ее наследникам, храбро помогавшим искать ответы… Но Сердце выбрало их не просто так, и даже в этом деле оно было уверено в них.

Ровена общалась с драу и выискивала людей, с которыми Кемена поддерживала связь в последние месяцы. Айола помогала сдерживать напор демонов, лезших через бреши, и устранять последствия их бесчинств. Менса стал посредником между искателями и феями – ему Ариадна доверила отбирать лишь самых лучших для поисков двух сальваторов и ни в коем случае не подвергать опасности тех, кто еще не готов. Линас и Камилла искали правду об убийстве короля Джевела и лучше всех остальных могли справиться с переменчивым характером принца Джулиана. Нокс же, будучи самым старшим, сильным и способным, вместе с вампирами Данталиона выслеживал Хибая – прислужника Зепара, о котором слышали все чаще.

Каждый был занят там, где был нужен, но волнение не покидало сердце Ариадны. Стоит признать, что оно ни на секунду не переставало тревожиться еще со Вторжения, когда она, стирая ноги до кровавых мозолей и едва не воя от боли, спасала Сердце, а не наследников, отдавших жизни за весь народ фей. Ариадна знала, что должна была защитить Сердце, но ее собственное обливалось кровью каждую секунду, пока все нити, связывавшие ее с наследниками, безжалостно рвались.

Это чувство было ужасающим и опустошающим. Будто из нее вырывали частичку, самую важную, необходимую для жизни, и оставляли вместо нее зияющую дыру, которая никогда не затянется и будет вечность кровоточить.

Знал ли Рогир, который, как и Ариадна, был наследником, какая боль кроется за силой и связью Сердца? Был ли готов, когда оно почти легло в его руки? И не сломался бы, если бы Ариадна не выхватила Сердце?

Может быть, ей не следовало вступать в тот давний бой. Может, не следовало красть Сердце фей – и сейчас бы она не мучилась из-за волнения.

Ее начинало волновать даже то, что раньше казалось пустяком. Боги милостивые, ее начинал волновать Данталион, ведь он лез в дела фей! Но вместо того, чтобы показать, как он раздражал ее и волновал своим упрямством, Ариадна лениво улыбнулась и спросила спустя пару минут тишины:

– Так ты согласен?

Она заранее знала, что проиграла. Данталион не согласится открыть кому-то душу, но если вампир хотел, чтобы ему позволили решать судьбу Махатса, он должен был согласиться с ней – иначе в следующей раз королеве придется быть жестче.

Ариадна не любила быть жесткой. Знала, что, стоит взять в руки меч, как весь гнев, копившийся в ней годами, обрушится на целый мир.

– Я так и знала, – ласково произнесла Ариадна. – Подумай, пожалуйста, над моим предложением. Мне бы не хотелось, чтобы ты лез в дела фей без объяснений.

Будучи одним из лидеров, Ариадна была обязана проследить за ситуацией и убедиться, что демоны не попытаются вновь открыть здесь брешь, и потому сделала шаг в сторону.

И упала.

Боль разрывала сердце и тело.

Ариадна завопила и прижала руки к груди. Все ее существо будто превратилось в хрупкий хрусталь, по которому побежали трещины. Она ломалась, ломалась и ломалась, рыдала во все горло и пыталась остановить неумолимо рвущиеся нити, тянувшиеся от Сердца фей к сердцу наследника.

Мир раскалывался на миллионы мелких частиц, пылал магией и хаосом, силой, неподвластной смертным, но открывшей секрет феям в глубокой древности. Мир распадался на несколько слоев: пока тело Ариадны кто-то придерживал, пока кто-то совсем рядом использовал магию, ее душа умирала в мучениях вместе с другой, совсем юной, и внутри ее вновь образовывалась пустота.

Нокс считал, что привык к потерям. Он был старшим, сильным, умным. Он умел ценить то, что имел, и тех, кого знал. Нокс никогда не забывал говорить другим наследникам, как гордится их успехами и как хорошо они работают на благо коалиции и всех фей, и не забывал чтить память ушедших. Каждый день он молил богов, чтобы там, где оказалась Мелина, его погибшая возлюбленная, она не знала страданий и боли. Каждый день он благодарил богов, что они не отняли жизни тех, кто был ему дорог.

Сегодня боги его не услышали. Возможно, они уже давно его не слышат.

Нокс вздохнул, проведя ладонью по лицу, и признался едва слышно:

– Я не знаю, что будет.

Изольда, вампирша, стоявшая рядом, лишь подняла бровь. Она возглавляла вторую группу, в которую входили вампиры и феи, вместе работавшие над поисками Хибая. Это было довольно смелым и опасным решением – позволить им работать вместе, но не зря на роли командиров были выбраны именно Нокс и Изольда. Нокс мастерски управлялся с чарами и знал, как завоевать чужое доверие, и как найти ответы там, где их тщательно прячут за сотнями учтивых фраз и завуалированных угроз. Изольда же была не столь общительна, и взаимопонимания у нее, как слышал Нокс, и того меньше, но она была убедительна, изобретательна и чрезвычайно умна. Ее решительность и даже агрессия, проявляющаяся не так часто, уже много раз спасали их жизни и приводили туда, куда нужно.

Ее группа оказалась на месте первой. Они разделились меньше часа назад, и за этот час в доме, спиной к которому они стояли, жизнь Ровены оборвалась.

– Она там уже давно, – наконец сказала Изольда, качнув в сторону дома темно-русой макушкой. – Запах просто отвратительный.

– Я говорил с ней утром. Она была… в порядке.

Как странно. Чуть больше двух месяцев назад они праздновали становление Ровены наследницей, семнадцатой из них. А сегодня их вновь шестнадцать.

Ноксу хотелось сжаться в комок и зарыдать. Он не любил показывать слабость, но сдерживаться, когда менее чем в десяти метрах лежит сестра по Сердцу, ее иссушенная оболочка… Нокс считал, что привык к потерям, но их число росло, а его сердце не склеивалось обратно.

– Там пахнет Хибаем, – добавила Изольда. – И кем-то еще. Что-то приторно-сладкое, как… гниющая плоть, подслащенная чем-то. Мерзкий запах.

Нокс прикрыл глаза. Он не желал подробностей, но он был здесь, отвечал за вверенных ему вампиров и фей, отвечал за Ровену, тело которой до сих пор не убрали – не раньше, чем королева увидит его своими глазами.

– Я не понимаю, зачем демонам это, – произнес Нокс, подняв голову к небу. Тучи висели совсем низко, должно быть, вот-вот начнется дождь.

– Убийства? Ради крови, наверное. В правильных руках любая кровь станет оружием.

– В их убийствах нет логики. Господин Илир, тот мужчина, которого нашел Диего…

– Джевел.

– Это еще не доказано.

– Всегда есть место для теории.

Нокс хотел ответить, но тело вдруг ощутило вспышку столь знакомой магии. Беро открыл портал в пяти метрах от них и сразу же отступил в сторону, низко склонив голову. Нокс бы последовал его примеру, выражая не только уважение, но и сожаление об утрате, однако взгляд его сапфировых глаз вцепился в лидера вампиров, на которого опиралась его королева. Даже в последние дни зимы королева выглядела так, будто собралась на прогулку в летнем саду: сегодня на ней было атласное платье с вырезом и объемными рукавами, темно-синий цвет которого делал ее аквамариновые глаза еще ярче. Но Нокс видел и то, чего никто бы не увидел: дрожь не от холода, а от страха и боли; мокрые дорожки на щеках; призрачная кровь, забрызгавшая собой все вокруг; следы от порванных нитей.

Оттолкнув от себя Данталиона, тут же оскалившего зубы, Ариадна быстро направилась к ним.

Каждый ее шаг был преисполнен грозности, величия и ярости.

Перебарывая дрожь во всем теле, Нокс выступил вперед. Он не стремился защищать Изольду, ведь знал, что она справится и без него, Ноксу куда важнее было показать королеве, что он рядом.

Сначала она была наставницей, а после и до сих пор, хоть и не любила этого признавать, матерью. Каждому она дарила внимание, любовь и знание. Каждый был частью ее сердца, и смерть каждого мучительно убивала ее.

Нокс сделал еще один шаг вперед. Многие говорили, что он ведет себя слишком вызывающе и позволяет себе вольности, за которые следует наказывать. Но именно Нокс стал первым учеником королевы Ариадны и наследником Сердца. Он, должно быть, был единственным, кто знал всю правду о наследниках сердца прошлого поколения: о Рогире, Одане, Эйлау и всех, кто участвовал в битве за Сердце фей.

Может быть, Нокс и позволял себе лишнего, но он никогда не позволял своей королеве нести груз страданий в одиночестве. Он обнял Ариадну, не обращая внимания на Данталиона и Изольду. Объятие длилось всего секунду, однако Нокс знал, что результат достигнут. Когда он отступил и поднял взгляд на королеву, она вновь была собранна и еще более величественна.