Текст книги "Капкан на наследника"

– Ты просто чудовище!

– А однажды ночью здесь произошло двойное убийство. И для Люси все было кончено. Ее заведение перестало привлекать народ, мадам прихватила чемоданы, набитые баксами, и свалила на побережье.

– А что случилось с девчонками?

– Почти все удачно вышли замуж. Ты удивишься, когда узнаешь, какой был на них спрос.

– После того, как они поработали...

– Да ладно, кому на самом деле нужна девственница? Как любят повторять мужики, если она никому не понадобилась, так на кой хрен она мне сдалась?

– Два слова так и просятся на язык, Дог. И уверяю тебя, это не «спокойной ночи».

– Так ты и в самом деле девственница? – изумился я.

– Если обещаешь быть нежным, могу доказать тебе это.

– Слишком большой риск.

– Может, и так.

– Но все равно, ловлю тебя на слове.

Мы выехали на окраину Линтона, и Шарон попросила меня свернуть налево, на небольшую проселочную дорогу, потом еще раз налево, в аллею, которая внезапно закончилась через сотню метров. Я развернулся на грязном пятачке, пытаясь понять, что она тут забыла, но тут фары высветили заброшенный домик, притулившийся на самом краю полянки меж деревьев. Стекла были выбиты, огромный дуб свалился прямо на крыльцо и поломал его, одна из веток пробила слуховое окно на чердаке. Труба начала рассыпаться, и у ее подножия скопилась целая горка красного кирпича, почти полностью поросшая травой.

– Вот тут я и жила, – вздохнула Шарон. – Однажды я уже приезжала поглядеть, что стало с домом. Представляешь, мой старый велосипед до сих пор валяется на заднем дворе. Правда, развалился на части.

– И кому это теперь принадлежит?

– Наверное, банку, – неопределенно пожала она плечами. – Раньше тут висела табличка «Продается», но покупателей так и не нашлось. Я была счастлива здесь, Дог. Я и мой отец. Конечно, это не весть какой особняк, но мы с ним тоже были счастливы. Мы никогда не стремились к роскоши.

– К чему тогда все эти попытки пробраться в Гранд-Сита?

– Девчонки тоже любопытный народ. Суют свой нос куда надо и не надо. Знаешь, что больше всего ставило меня в тупик, когда я смотрела на тот огромный дом, в котором ты жил?

Я отрицательно покачал головой.

– Как это вам удается не заблудиться в нем. Я все пыталась представить себе, как вы находите дорогу между двумя концами здания. Даже рисовала в воображении себя саму, будто бы бегаю вверх-вниз по лестницам, из одной пустой комнаты в другую, кричу, зову на помощь, но ни одна живая душа не является, чтобы спасти меня и вывести наружу. И всегда радовалась, когда возвращалась домой.

– Вот глупая! – подвел я итог и кивнул в сторону коттеджа. – Хочешь зайти?

– Нет. Боюсь, впечатление будет не из приятных. Давай не будем портить вечер.

– В Линтоне нет никакой ночной жизни, детка, так что и не надейся.

– Знаешь, чего бы мне на самом деле хотелось?

– Только скажи.

– Поехать на Мондо-Бич. Хочется хоть раз войти туда через главные ворота, как какой-нибудь почетный гость.

– Знаешь, Шарон, а ты сноб.

– Так точно, – ответила она.

* * *

В багажнике автомобиля нашлись молоток и монтировка, и я сбил замок. Ворота больше чем на полметра были засыпаны песком, и мы принялись отгребать его руками. Когда показался низ, я изо всех сил потянул одну из створок и услышал, как поддалась верхняя задвижка. И вот мы оказались внутри. Пытаться проехать на пляж на машине даже не стоило: сразу увязнешь в песке, так что Шарон просто взяла одеяло с заднего сиденья, и мы побрели к океану.

Не пройдя и десяти шагов, девушка остановилась и сказала:

– Здесь не место городской одежде, друг мой.

Она скинула туфли, стянула чулки, запихнула все это под мышку и застыла в ожидании. Я улыбнулся, проделал то же самое, завернул до самых колен штанины брюк и протянул ей руку.

Мерный рокот прибоя и вкус соленого ветра донесся до нас задолго до того, как мы продрались через прибрежные заросли кустарника и деревьев. Когда-то вся эта растительность была посажена здесь заботливыми руками, и за каждым росточком бережно ухаживали. Настоящий рай, куда цвет общества тянулся в нескончаемых вереницах запряженных лошадями карет, а позднее в грохочущих блестящих автомобилях. Теперь же буйная зелень заполонила полянки для пикников, кабинки для раздевания были повалены и скрывались от глаз где-то под наносами песка, на виду остался только полуразрушенный фундамент ледника. На южной оконечности пляжа смутно выделялись очертания летней резиденции Барринов, в которой насчитывалось ни много ни мало двадцать комнат. Мой дед не пожалел на домик самых лучших материалов, и морским штормам придется поработать еще не год и не два, чтобы окончательно добить его.

– Забавно, правда? – сказал я.

– Что?

– Когда-то это было великое место, а теперь оно почти вернулось в свое первозданное дикое состояние. Именно таким оно и было, когда дед принялся за строительство и благоустройство. Знаешь, мне даже кажется, что так лучше.

– Мне тоже.

Мы помолчали немного, пытаясь осмотреться в бледном лунном свете. Потом я взял Шарон за руку и повел через дюны. Ноги вязли в песке, голые щиколотки щекотала высокая трава, но мы упорно брели вверх-вниз, вверх-вниз, пока не вышли, наконец, на последний гребень. Перед нашим взором простиралась полоса утрамбованного песка, полого спускавшаяся в воду.

Шарон расстелила одеяло и села на один край, скрестив ноги.

– Как красиво, Дог!

Я растянулся рядом с ней.

– Это единственная вещь из всех владений старика, которую мне всегда по-настоящему хотелось иметь. Все мечтал построить тут лачугу из обломков разбитого корабля и пожить в ней, прямо как Робинзон Крузо. – Я перекатился на бок и поглядел на свою спутницу. – Однажды я так и сделал. Ала и Денни отослали в какой-то суперлагерь, а остальные укатили на великосветское сборище. У нас с матерью было целых шесть дней, чтобы пожить в палатке на берегу. Именно тогда она и рассказала мне о том, что вышла-таки замуж за моего отца.

– Ты ведь его не знал, да?

– Только по ее рассказам. Говорят, это был настоящий сорвиголова, но мать действительно любила его.

– Так почему же его не приняли?

– Да что ты, детка! Ты же прекрасно знаешь правила. Нет денег – нет положения в обществе, а раз так, фиг тебе, а не женитьба на дочке Барринов. Им и в голову никогда не приходило, что моя старушка может послать их к черту и позволить обрюхатить себя кому-то вне пределов их круга. Беда в том, что после смерти отца она растеряла весь свой кураж. Из нее выжали все соки. Старик выждал момент, когда она осталась одна в квартире, которую они снимали с моим папашей, и силой утащил дочурку домой в Гранд-Сита. Тогда она даже не подозревала, что беременна. Дед нанял охранников, чтобы те не подпускали моего отца на пушечный выстрел к его кровиночке, лишил его работы, добился, чтобы его выгнали из штата, и держал мать взаперти, пока я не появился на свет. Но в один прекрасный день мой предок объявился снова, надрал задницу четверым охранникам, утащил с собой мою мать и женился на ней. А всего через неделю он умер, и матери пришлось вернуться в ссылку, в маленькую Сибирь, которую устроил ей старикан. Не думаю, что ей хоть раз удалось вырваться на волю. Она умерла, когда я был еще ребенком, и все произошло настолько быстро, что теперь я почти ничего не помню. Мама преставилась рано утром, к полудню уже лежала в гробу, вечером состоялись похороны. Я вспоминаю только, что побил стекла в оранжерее, открыл решетки в пруду позади дома, выпустив всех заморских золотых рыбок деда в ручей и плюнул ему в графин с дорогущим вином. Думаю, в первых двух случаях садовник прикрыл меня, а насчет вина старик просто не догадался. На следующий день Альфи и Денни набили мне морду не помню за что, и я заехал Денни кочергой по голове. И за это меня на неделю заперли в комнате, чтобы я как следует обдумал свой поступок. – Я на минутку прервал свой рассказ и поглядел на океан. – Не стоило им запирать меня в той комнате, – сказал я.

– Почему?

– Слишком уж долго я думал.

Что-то потревожило чаек на дальнем конце пляжа, и они подняли неимоверный гвалт, но через минуту все опять стихло. Небольшое облачко набежало на луну, повисело немного и улизнуло в неизвестном направлении, а с неба снова полился яркий призрачный свет. Теплый, ласковый ветер был похож на пушистый хвостик лета, все дальше убегавшего от нас, но этот хвостик был достаточно силен, чтобы поднять в воздух песчинки и бросить их нам в лицо.

Шарон провела рукой по моей спине и махнула головой так, что волосы ее заструились, словно река, заиграли в желтом свете.

– Дог... стыдно вот так разбрасываться океаном.

– А кто им разбрасывается?

– Мы. Надо им попользоваться.

– Прямо сейчас?

– Угу. Прямо сейчас.

Шарон поднялась с одеяла и встала во весь рост, ее чудесный силуэт ясно вырисовывался на фоне ночного неба. Она обняла себя руками, повозилась немного, и платье бесшумно скользнуло к ее ногам. Нащупав застежку на лифчике, Шарон расстегнула ее, и две чашечки, связанные между собой тоненькими тесемками, легли на песок. Затем, повернувшись и глядя мне прямо в глаза, девушка решительно стянула с себя крошечные цветастые трусики. Ночные тени окутали ее загорелые плечи, оттеняя шелковую белизну роскошной груди. В мерцающем лунном свете я разглядывал плавный изгиб бедер с белоснежной полоской от бикини по бокам, великолепные стройные ножки и каштановые волосы ее лона. Шарон совершенно бесстыдно стояла передо мной, руки в боки, позволяя мне насладиться потрясающим зрелищем.

– Ну что, приступим? – произнесла она наконец.

– Если ты никуда не исчезнешь, то я точно приступлю, – ответил я.

В воздухе разлился ее мелодичный смех, девушка повернулась и побежала к воде, по-мальчишески озорно размахивая руками. Я слышал, как она смеялась, потом раздался шумный всплеск. Я поднялся, сбросил с себя одежду и неторопливо направился туда, где меня ждала морская нимфа.

* * *

Мы плескались и плавали, пока совершенно не выбились из сил, а потом почти ползком вернулись на одеяло. Теплый ветерок нежно обдувал наши тела, пока не слизал последнюю каплю морской воды. Мы лежали и смотрели в безоблачное небо. Закрыв глаза, я пытался сообразить, как же это вышло, как это я, старый идиот, мог позволить себе шляться по округе ночью, да еще с неопытным ребенком. Вдруг маленькие ласковые пальчики легонько коснулись моего живота, затем они стали потихоньку продвигаться вниз, вниз, пока не обхватили мой член. Шарон наклонилась надо мной, и ее губы оказались в каком-то дюйме от моих.

– Ты очень красив, Дог, – прошептала она.

Ее губы все приближались и приближались, а потом превратились в теплое влажное нечто, которое проникло в мой рот, и могу сказать откровенно, что никогда раньше мне не приходилось испытывать ничего подобного, никогда раньше ни одна женщина не касалась меня так. Мои руки невольно потянулись к ней, погладили гладкую спинку, спустились к попке, скользнули на живот, подтолкнули ее тело немного вверх и накрыли ее груди, а потом начали обследовать каждый чудесный закуток.

У Шарон перехватило дыхание. Она блаженно улыбнулась, поцеловала меня еще разок, и улыбка стала еще шире, когда она почувствовала, что мои руки решительно пытаются отдалить ее от себя.

– Я же говорила, что я настоящая девственница.

– Черт тебя подери, малышка, – вот и все, что я был способен выдавить в ответ.

– Разве это меняет дело, Дог?

Я повернулся на бок и подождал, пока жар немного спадет и желание отпустит меня. Теперь стало немного легче, и я ощутил себя еще большим идиотом, чем прежде.

– Слушай, ты! Ты же помолвлена, девушка на выданье.

– Женщина, – поправила она меня.

– Ладно, черт с тобой, женщина. Ты обзавелась парнем и приберегла для него кое-что, так что не стоит вот так разбрасываться тем, что ты так ревностно хранила все эти годы.

– Разве не мне решать?

– Только не со мной, детка. На этот раз решать мне. Просто береги драгоценность, которую носишь между ног, пока он не доберется до нее, слышишь меня?

– Так ты скромник.

– Только иногда. Вот сейчас, например, я чувствую себя образцом моралиста. Старине Хантеру стоило бы поглядеть на такое представление. Он ни за что не поверит подобным россказням.

– А что, если я начну приставать?

– Попробуй, Шарон, и через час ты превратишься в неудовлетворенную истеричку. Я слишком стар, чтобы не знать всех тех уловок, с помощью которых можно вывернуть наизнанку таких вот женщин-девочек.

От ее смеха у меня зазвенело в ушах, и Шарон снова откинула волосы назад.

– Ладно, долгие годы мне удавалось держаться, так что можно потерпеть еще чуть-чуть.

– Кто он такой, Шарон?

– Хороший парень. Мы вместе выросли.

– А он сумеет оценить твой дар?

– Не то чтобы ему было все равно, но мне кажется, он не придает этому особого значения.

– Ты плохо знаешь мужчин.

– Знаю. И даже слишком хорошо.

Она коснулась моей щеки, снова склонилась надо мной, легонько поцеловала меня и провела кончиком языка по моим губам. Я обхватил ее и уложил рядом с собой. Ветер потихоньку теребил траву над нашими головами. Я прижался к Шарон и накрыл нас обоих одеялом. Она лежала в моих объятиях, теплая, совершенно голая, и ее тело повторяло каждый изгиб моего. Вокруг не было ни одной живой души, и только луна подсматривала за нами, а когда случайное облако вновь бросило на нее свою тень, мне показалось, будто ночное светило подмигивает мне.

Мы проснулись с первыми лучами солнца, поглядели друг на друга и поцеловались. Волосы Шарон спутались, в пряди набился песок, но ей было абсолютно все равно. Мы смахнули друг с друга прилипшие песчинки, оделись, сложили одеяло и пошли к тому месту, где бросили свой автомобиль.

И нашли там компанию.

По бокам нашего лимузина притулились черный седан и патрульная машина, рядом крутился коп в униформе. Мускулистый детина в спортивной куртке и слаксах тщательно осматривал следы взлома ворот, и оба были так поглощены своими занятиями, что ни один из них не заметил нашего приближения.

– Вам что-то надо, ребята? – буднично поинтересовался я.

Здоровяк резко обернулся на голос, поглядел на меня и скорчил презрительную гримасу:

– Твоих рук дело?

– Угадал.

Он отбросил замок и, набычившись, пошел на меня, но я тоже направился ему навстречу, и парню это явно пришлось не по вкусу. Коп встал между нами лицом ко мне, он тоже был еще одним крутым малым с тяжелым взглядом, сломанным носом и ледяными рыбьими глазами, – полным набором, который человек может приобрести только годами работая в органах. И ему тоже не понравилось то, что он увидел.

– Ты кто такой, мистер? – рявкнул коп.

– Я первый спросил.

– Не умничай, дружок, а то ведь я могу и повязать тебя. Легко.

Я поглядел ему прямо в глаза, и губы мои начали расплываться в обычной в таких случаях улыбке. Я ничего не мог поделать с собой, потому что все шло по накатанному сценарию. Всегда одно и то же.

– Боюсь, ваши желания не совпадают с вашими возможностями, – сказал я.

Эти двое взглянули друг на друга, но к тому времени, когда они снова перевели на меня взгляд, я уже скользнул в сторону и благополучно вышел из окружения. Представитель закона нервно провел рукой по свой полулысой голове и скривился:

– Вам известно, что это частная собственность?

– Конечно. Так всегда было. Именно поэтому мне хотелось бы узнать, чего это вы шатаетесь вокруг?

Суть вопроса слишком быстро дошла до него, и нахальная усмешка плавно переросла в удивление. Я губами вытащил из пачки сигаретку и поднес к ней зажженную спичку. Отношение копа менялось прямо на глазах. Может, это произошло из-за того, что лимузин явно превосходил в размерах черный седан, а может, потому, что я был не из тех, кто трясется и теряет сознание при виде полицейского значка и пушки.

– Я спросил, как тебя зовут, приятель, – спросил он снова.

– Келли, – ответил я. – Догерон Келли. Моим дедом был Камерон Баррин, и эта территория до сих пор является частью его поместья. – Я демонстративно затянулся, выпустил облако сизого дыма и щелчком отбросил окурок к ногам здоровяка.

– Так какое же вам дело до того, чем я тут занимался?

Лицо быка скукожилось от злости, но за моей спиной был лимузин, и он никак не мог понять, в чем тут фишка.

– Можешь быть уверен, Барринам недолго осталось владеть пляжем, – нашелся он наконец.

Здоровяк вопросительно поглядел на копа, тот неопределенно пожал плечами, и оба развернулись и отправились по своим машинам. Из-под колес обоих автомобилей вырвались струи песка, а черный седан с такой скоростью рванул с места, что немного не рассчитал траекторию, и нижняя ветка огромного дуба сбила его радиоантенну.

Когда они скрылись из вида, Шарон подошла и взяла меня под руку.

– Ты знаешь этого детину, Дог?

– Ясное дело. Это Кросс Макмиллан. У него до сих пор остался шрам на черепушке, там, куда я попал в него кирпичом.

– Жить не можешь без проблем, так ведь?

– Не то чтобы, сладкая моя. Они сами без меня жить не могут. Находят везде, где бы я ни скрывался.

Глава 9

Мы нашли Лейланда Хантера в кофейне гостиницы. Старик заметил, что вид у нас, мягко говоря, чудаковатый, но оставил это без комментариев. Мы и вправду смахивали на детишек, которых неожиданно застали за игрой в доктора за амбаром. Хантер подождал, когда мы подкрепимся, а потом спросил:

– Насколько я понял, ты повстречал еще одного своего старинного знакомого.

– Кросса Макмиллана. Центральной разведывательной службе следует взять на вооружение городскую систему оповещения.

– Сарафанное радио тут ни при чем. Просто так получилось, что он ведет переговоры по поводу покупки Мондо-Бич, и его адвокат постоянно держит со мной связь. Мистер Макмиллан желает ускорить процесс.

– Как так, Советник?

– Макмиллан – первый претендент на покупку пляжа. Твои кузены выставили этот опцион на продажу в прошлом году. Им уже сто лет никто не пользуется, постройки разрушены и совершенно обесценились, и они посчитали, что бессмысленно держать их у себя дальше.

– Другими словами, им просто понадобились деньги, – сказал я.

– Откровенно говоря, да, – кивнул Хантер. – Они намереваются пустить их на модернизацию фабрики.

– Это же лучшее из того, что у них есть, дружище. Почему же они целый год тянули с продажей?

– Угадай с трех раз.

– Ждали дальнейшего развития инфраструктуры в нашем районе, – предположил я.

– Прямо в яблочко. Ходили слухи, что вроде бы здесь собираются построить новую магистраль, и пронырливые риелторы уже начали закидывать удочки.

– Только вот шоссе никакого как не было, так и нет, и любители поживиться убрались восвояси. Да уж, Денни с Алом попали в настоящий переплет. Сколько они просят?

– Четверть миллиона долларов.

– Да ладно тебе, Советник, не может быть, это же почти даром!

Адвокат поглядел на меня и пожал плечами:

– Для Макмиллана – и вовсе копейки. Он уже и так немало землицы прикупил. Если ему удастся заполучить еще и эту, то в его руках окажется самый большой кусок ценной земли в этом штате.

– Сколько времени осталось до того, как он сможет использовать свой опцион?

– Неделя.

– И он единственный претендент?

– Один как перст, – сказал Хантер. – Мондо-Бич со всех сторон окружен его землями, так что никому и в голову не придет затеваться с этим делом. Единственная по-настоящему ценная с коммерческой точки зрения территория у него в руках, а он ни за какие деньги не продаст свои земли. В данный момент и пляж, и полоса отчуждения относятся к поместью Барринов. Он хочет все.

– Так давай натянем его, малыш Хантер!

Адвокат подозрительно сощурил глаза и минуты две пристально разглядывал меня. Тем временем я вытащил свою новехонькую чековую книжечку, выписал чек, вырвал страничку и протянул ее Хантеру со словами:

– Этого должно хватить, чтобы покрыть расходы на покупку, налоги, гонорары и страховку.

Хантер поводил пальцем по краям чека и снова поглядел на меня:

– Иногда я тоже люблю посмеяться над шуткой, Дог. Иногда нет. Я отойду на минутку?

Я кивнул, и он резким движением отодвинул стул, встал и ушел.

На лице Шарон застыло озадаченно-веселое выражение, какое бывает, когда кто-то услышал анекдот, не совсем понял, над чем смеются остальные, и улыбается за компанию.

– Куда это он? – вопросительно поглядела она на меня.

– Позвонить, – ответил я.

Хантер вернулся и скользнул на свой стул. Лицо его исказила гримаса еще более странная, чем у Шарон.

– Ну? – бросил я.

– Вы поразили меня, мистер Келли.

– Что вдруг случилось с моим именем, Советник?

– Любой, кто вот так запросто дает мне чек более чем на четверть миллиона долларов, автоматически становится «мистером». – Он пробежался пятерней по волосам, нервно хихикнул и снова взглянул на меня. – Теперь ты единственный владелец Мондо-Бич, мой юный друг. Вскоре получишь все необходимые бумаги, пожизненную ненависть Кросса Макмиллана и ведро яда от Барринов за то, что они недооценили тебя.

– Ты купил пляж?! – Глаза Шарон полезли из орбит.

– Точно, – проинформировал ее Хантер.

– Вот так просто? Взял и купил? – Девушка никак не могла прийти в себя.

– Вот так просто, – повторил Хантер.

– Но... зачем?

– Разве не помнишь? Родственники никогда не разрешали мне поиграть там в Робинзона Крузо. – Я взял Шарон за руку, принялся крутить ее кольцо, и тут впервые увидел зеленый ободок под ним. Девушка заметила это и тихонько высвободилась из моей мертвой хватки. – Советник...

– Да?

– Не надо упоминать имя покупателя. Ладно?

– Есть строго установленный порядок...

– Это будет корпоративная покупка, – оборвал я его. – Все остается в семье. Я являюсь единственным держателем акций. Если, конечно, возникнут трудности, то можешь выложить им все как есть, но это только в крайнем случае. Кстати, сколько стоил опцион?

– Макмиллану пришлось выложить пятьдесят тысяч.

– Боюсь, моим братцам не понравится даже мысль о том, что надо будет вернуть эти деньги.

– Хотела бы я знать, что происходит, – сказала Шарон.

– И я тоже, милая моя, и я тоже, – тяжко вздохнул адвокат. – Ну что, пошли?

* * *

Я по привычке сел так, чтобы можно было наблюдать за движением в боковое зеркальце лимузина, и убедился, что белая машина, которая висела у нас на хвосте от самого Линтона, не желала исчезать. Она то немного отставала, то приближалась, стоило нам включить поворотник, и теперь стойко сохраняла дистанцию в три автомобиля, придерживаясь, однако, той полосы, с которой было удобнее наблюдать за нами.

Я опустил перегородку, отделяющую нас от водителя, и постучал Уиллиса по плечу.

– Как насчет того, чтобы остановиться на следующей заправке и подлить бензинчику?

– У нас его вполне достаточно, сэр.

– Ну и хрен с ним. Мне надо в туалет.

– Конечно, сэр.

Примерно через четверть мили справа от нас призывно засверкала неоновыми вывесками идеально чистая новенькая станция техобслуживания. Уиллис съехал с трассы и подкатил к насосу. Белый автомобиль проехал мимо, сбавил скорость и скрылся за поворотом. Я выпрыгнул из машины и направился к таксофону; соединившись с оператором, продиктовал номер.

– Да? – ответил мне незнакомый голос.

Я произнес пароль и спросил:

– Чет отозвал хвост или нет?

– Одну минуточку, сэр.

Я услышал щелчок, а следом за ним голос самого Чета:

– А я уж было подумал, что ты и впрямь поостыл, Дог.

– Кончай паясничать, Чет. За мной слежка?

– Это не наши.

– Но кто-то висит у меня на хвосте.

– Бандюганы, малыш. А чего еще ты ожидал?

– Я не взываю к помощи, старина, – делано рассмеялся я.

– Лучшая помощь, которую мы можем оказать, отправить тебя на тот свет, дружище, тогда уж точно никто ничего из тебя не вытянет. В наше время есть много всяких штучек, способных разговорить любого. Не надо мне было голосовать против.

– Кто они такие, Чет?

– Могу дать голову на отсечение, что это люди Турка. Трое из них приехали только вчера. Мы вычислили их из-за той операции по расширению торгового оборота в Джерси и думали, что они как раз потому и прибыли. Но это только наши предположения. Мы не стали их трогать, ждем, пока они сами проявятся.

– Турку лучше знать.

– Знать-то он, может, и знает, но ни за что не признается, – отрезал Чет. – Что-нибудь еще?

– Не-а. Увидимся.

– Держи карман шире, – хмыкнул Чет и бросил трубку.

Когда я вернулся в машину, Хантер занимался какой-то писаниной, а Шарон сидела с закрытыми глазами, откинувшись назад. Мы снова влились в автомобильный поток, а примерно через полмили я заметил ту самую белую тачку, которая на полкорпуса высовывалась из какого-то закоулка. Ребята подождали, пока мы проедем метров этак сто, и пристроились сзади. Я почувствовал, как зубы мои обнажаются в улыбке, откинулся назад и взял Шарон за руку. Нащупав колечко, я потер пальцем маленький камушек, потом поднес ее руку к глазам и попытался как следует рассмотреть его.

– Эта вещь отравит тебя, – сказал я.

– Думаю, уже.

– Так почему бы не выбросить ее?

Шарон надулась, ткнула меня в бок и выдернула руку:

– Это дань сентиментальности.

– Стоит даже того, чтобы пускать в тебя свой яд?

– Стоит.

Хантер отложил бумаги и поглядел на нас поверх очков смеющимися глазами:

– Наверное, здорово быть молодым.

– Откуда мне знать? Кроме того, у тебя был шанс со старушкой Дубро, но ты его профукал.

– Ничего я не профукал.

– Ладно, сексманьяк ты наш. Я совсем не в том смысле.

– Кто такая старушка Дубро? – сонно протянула Шарон.

– Одна дамочка, с которой он забавлялся в реке, когда был еще простым обвинителем.

– Что значит – забавлялся в реке?

– Сладкая моя... они купались нагишом, вот что это значит. Как мы с тобой прошлой ночью, или забыла?

– И спал с ней?

– У всемогущего Хантера не хватило на это духу, – осклабился я. – Может, ей даже повезло. В этой сфере Советник заработал отменную репутацию.

Я увидел, как тот вспыхнул и сделал предостерегающий жест, искоса поглядывая на Шарон.

– Можешь представить себя женатым на этой старой куколке, дружище?

Напряженное выражение переросло в широкую улыбку.

– Да, и очень даже хорошо. Может, именно поэтому мне и посчастливилось избежать брака.

– Ничего подобного, просто ты женился на своей работе, малыш. И теперь имеешь папки, а не попки.

Шарон изо всех сил ударила меня локтем в бок, да так, что чуть не переломала ребра. Хантер хрюкнул и вернулся к своим бумагам.

Белый автомобиль совсем близко подобрался к нам, и теперь нас разделял только фургон. Впереди виднелся безумный железобетонный лабиринт, который вел в город развлечений. Когда мы остановились заплатить пошлину за въезд, наши преследователи притормозили у соседнего пролета, и мне удалось разглядеть шофера и парня, который сидел рядом с ним.

Ну Турок и дурак! Не мог послать кого-нибудь еще! Маркхам, который вел машину, был известен как классный стрелок, но слишком уж прямолинейный и недалекий. Полностью положился на фальшивые усы и козлиную бородку, прикрывавшую шрам. А Брайди Грек, сидевший рядом с ним, и вовсе считал, что все его убийства прошли незамеченными. Ничем не примечательный паренек, который легко мог затеряться в толпе из двух человек, Брайди был и оставался одним из величайших мастеров среди анонимных киллеров. Он первоклассно владел ломиком для колки льда и глазом не моргнув мог покалечить или замочить любого человека на заказ. Значит, речь шла не об убийстве, иначе Турок не стал бы посылать Брайди Грека. Я должен послужить примером, уроком остальным. Маркхаму велено держать меня на мушке, пока Брайди займется своим делом.

Каково ваше пожелание, Турок? Чтобы парализовало правую сторону? Или нижнюю половину? Только прикажите, и я сделаю так, что только голова будет вращаться. Он даже пописать не сможет без посторонней помощи. Придется нанимать кого-нибудь, чтобы нажимать на мочевой пузырь и держать пиписку. Или провести небольшую секс-операцию? Отрезать по ма-аленькому кусочку за раз, и ему не видать детей, как своих ушей, да и о развлечениях тоже думать забудет.

Во дерьмо! Турок выложил двадцать пять кусков за работенку, которую можно было сделать двумя способами, и все, о чем я мог думать, так это почему цена на меня так сильно упала. В прошлом году Курт Шмидт объявил открытую охоту и предлагал за мою голову полмиллиона. Двое французов попытались изловить меня, и после этого других желающих не нашлось. Конечно, Марко мог бы достать меня тогда в пивнушке на окраине Лондона, если он и в самом деле пришел туда за этим, но на кой хрен мертвецу полмиллиона? У меня имелся с собой ствол 45-го калибра, и щелчок его затвора под столом прозвучал для него как гром среди ясного неба, даже если девчонки ничего и не расслышали. Но он-то расслышал. Улыбнулся, не сводя с меня глаз, поцеловал Лизе ручку и сказал всем, что меня невозможно завалить, если только не постараться ударить в спину.

Но Турок тебе не Курт Шмидт. Он никак не мог забыть о своем тяжелом детстве, когда ему приходилось торговаться с туристами за каждый фальшивый коврик, поэтому попытается сэкономить и бросить на меня самых дешевых охотников, перед тем как взяться за дело всерьез. А то и места на рынке можно лишиться.

Лейланд Хантер разложил все бумажки по папочкам и засунул их в кейс. Потом открыл бар, налил себе бренди и залпом проглотил его.

– Это за тебя, Дог.

– Премного благодарен.

– Угощайтесь, если хотите.

Мы с Шарон отрицательно покачали головой.

– Что у нас на повестке дня, старина? – спросил я.

Адвокат бросил на меня хитрый взгляд и целомудренно сложил руки на коленях:

– Видишь ли, я уполномочен провести расследование и выяснить, так ли ты чист с моральной точки зрения. Не стоит и говорить, что после нашего... э-э-э... недавнего посещения одного места в этом вряд ли есть необходимость.

– Дружище, – рассмеялся я, – может ты и классный адвокат, но психолог из тебя никудышный. Те веселые девчонки, на которых ты намекаешь, не продадут меня даже за все золото мира. Кроме того, тебе придется признаваться в собственном участии в групповой терапии, и я уже вижу, как парни из клуба качают тебя на руках.

– Да, малыш Догги, здесь твоя взяла.

– О чем это вы, ребята? – потребовала ответа Шарон. Девушка переводила взгляд с одного на другого, ожидая, что мы хоть что-то ей скажем. Я в двух словах объяснил ей суть дела, и она глядела на меня, вытаращив глаза, а потом начала хихикать.

– Может я смогу помочь вам, мистер Хантер. Прошлой ночью мы спали вместе, абсолютно голые, и ласкали друг друга, пока не заснули.

– Мне не хотелось бы впутывать тебя в это дело, малышка, – ответил Хантер.

– В любом случае это вряд ли помогло бы в расследовании, – делано вздохнула она. – Этот болван отказался овладеть мной. Если потребуется подтвердить свои слова, я даже согласна показаться врачу.

– И разрушить его репутацию? – улыбнулся Хантер.