Текст книги "Поэзия опыта. Poetry of expirience"

В твои обязанности входит составить мне дружескую компанию

11 июня 2013

– Аркадий – твой бывший, да? – спросила Маша, не скрывая своих formspring-познаний.

Милана кивнула.

– Ничуть не изменился, – вздохнула она. – А годы идут…

Не зная, что ответить на это, Маша сказала:

– Ты ему нравишься.

– Знаю, – Милана улыбнулась. – Это тоже неизменно.

– Не хочешь с ним общаться?

Милана отрицательно покачала головой.

– Общаться с ним после Джея – всё равно, что есть чёрную икру серебряной ложкой.

– А надо золотой? – спросила Маша.

– Деревянной лучше, – сказала Милана.

– Шутишь?

– Серьёзно. Дабы сохранить те немногие хорошие воспоминания, что у меня остались после наших отношений, лучше не множить плохие.

– Да я про ложку, – перебила Маша.

– А-а, – Милана улыбнулась. – Нет, не шучу. Попробуешь, поймёшь разницу. Ты не ела чёрную икру, да?

Маша отрицательно покачала головой.

– Красную люблю. Красная – вкусная, чёрная – слишком пафосная.

– Не суди о том, чего не знаешь.

– Спасибо за совет, – улыбнулась Маша.

– Я не даю тебе совет – я даю тебе возможность попробовать, – поправила Милана.

И я совершенно не понимаю, за что мне такое счастье. Может, это всё игра? Чья-то изысканная шутка? Чем красивей складывается сказка, тем страшнее, что мираж рассеется.

– Милан, а у Аркадия какой бизнес? – спросила Маша, отвлекаясь от своих мрачных опасений.

– Мажорный, – неопределённо сказала Милана и улыбнулась, давая понять, что тема закрыта.

Маша кивнула и посмотрела по сторонам, стараясь как можно более незаметно изучать людей, ужинающих за соседними столиками.

– Здесь эпидермис олигархов какой-то, – сказала она.

– Что, прости?! – рассмеялась Милана.

– Ой, эпицентр, то есть, – смутилась Маша. – А ты знаешь Аликперовых?

– Ищешь общих знакомых? – улыбнулась Милана и неожиданно спросила. – Милая, а сколько ты получаешь на своей работе?

– Двадцатку, – сказала Маша.

– Баксов? – уточнила Милана.

Маша нервно рассмеялась.

– Рублей, – негромко сказала она. – Двадцать тысяч в месяц.

Некоторое время Милана смотрела на неё, чуть склонив голову набок, словно приходила к какому-то решению.

– Заплачу вдвое больше, если поедешь со мной в Абу-Даби.

– Что? – Маша удивлённо уставилась на Милану.

– Нанимаю тебя своим ассистентом, – с важным видом объявила Милана. – В твои обязанности входит составить мне дружескую компанию в деловой поездке. Мы посетим Абу-Даби, Дубай и, вероятно, заглянем в Эскот и Лондон. У тебя есть загранпаспорт?

Маша кивнула, не догнав мысль Миланы. Милана достала из своей сумки тёмно-коричневое кожаное портмоне.

– Отлично. Завтра завезёшь его по этому адресу.

Маша взяла протянутую ей визитку.

– Антоний Смоленский? – прочитала она и вопросительно посмотрела на Милану.

– Мой брат. Дашь паспорт его секретарю, она всё оформит. Я предупрежу, не волнуйся.

– Сумка красивая, – сказала Маша, глядя на блики света, отражавшиеся в глянцево-чёрной Alma.

– Она нравится тебе, потому что это Louis Vuitton? – спросила Милана, внимательно глядя ей в глаза.

Маша пожала плечами.

– Форма красивая, – сказала она. – И лак такой… вкусный прям.

– Полетишь со мной – получишь такую же, – улыбнувшись, пообещала Милана.

– Милан…

Маша посмотрела на свою новую подругу, не находя нужных слов, чтобы передать свои сложные эмоции.

– Милан не обещаю, – сказала Смоленская. – Италия требует минимум недели свободного времени – я там расслабляюсь, а вот Лондон обязательно посмотрим.

– Зачем тебе я? – прямо спросила Маша.

Криминальные сценарии с похищением людей, конечно же, исключались из широкого списка её опасений, но и в историю Золушки Маша верила с трудом.

– Мне с тобой интересно, Мари, – так же прямо ответила Милана. – Кэс, моя подруга, на съёмках в Нью-Йорке, а я не хочу лететь одна. Разве тебе не нравится Дубай?

– Я даже не мечтала там оказаться, – честно сказала Маша.

– У тебя есть прекрасная возможность сегодня всё исправить. Мы сами рисуем границы своим мечтам, милая, – Милана улыбнулась. – Ты уже поела?

Маша взглянула на полупустую тарелку Миланы и кивнула.

Они покинули ресторан, вышагнув в прохладу летней ночи. Перед уходом Милана попрощалась с Геной и похвалила официанта, работавшего с их столиком. Маша улыбалась и кивала, вторя Милане и чувствуя себя её несоразмерно маленькой тенью – модельный рост и безусловный авторитет возвысил Смоленскую в глазах Маши до недостижимой высоты.

Милана, однако, ничуть не возносилась. В гелендвагене они слушали музыку, Милана то подпевала, то отвечала на вопросы Маши, рассказывая ей об Эмиратах, своей учёбе в Англии и Гене Смирнове. Маша слушала, пытаясь дать волю своей фантазии, но её воображение имело слишком мало опыта и накопленных впечатлений, чтобы с лёгкостью дорисовывать прекрасные картинки модных путешествий.

– Call me завтра, ясно?3636
  Позвони мне завтра, ясно?


[Закрыть] – сказала Милана на прощание.

Маша кивнула, привыкнув уже соглашаться со всем, что говорила Смоленская.

До дома Машу довезла молчаливая охрана. Всю дорогу Маша думала о чуде, произошедшем в её жизни, и боролась со странным головокружением, овладевшим её мыслями. Перед глазами мелькали лица и образы. Синеглазый брюнет, ресторатор Смирнов и Милана с её сотней улыбок, передававших оттенки всегда уместных настроений. Она пленила Машу своим необъяснимым расположением, невероятными обещаниями и удивительной лёгкостью общения.

Таких естественных в своей красоте людей Маша ещё не встречала за все двадцать лет своей умеренно яркой жизни. Милана не старается нравиться. Она – это она, подлинник в роскошной оправе. И как к ней относиться – личное дело каждого. Шедевры не навязываются, они не нуждаются в любви, им нет дела до ненависти и сплетен. Они совершенны в своём роде и щедро радуют глаз тех, кому посчастливилось их увидеть.

Вот только почему мне так повезло? Хотя «почему», наверное, самый глупый вопрос, который только можно задать, когда проживаешь сказку.

Новый благотворительный проект – московская Золушка Маша

12 июня 2013

Поднявшись на нужный этаж в пустом просторном лифте, Маша неуверенно шагнула в прохладную империю Антония Смоленского, где была поприветствована улыбчивой секретаршей по имени Рита.

– Здравствуйте, – сказала Маша, доставая из сумки заграничный и гражданский паспорт. – Милана сказала, что мне надо прийти сюда и… я Маша.

– Добрый день, Мария, подождите, пожалуйста, несколько минут, – Рита взяла оба паспорта и начала делать копии.

Маша опустилась на синий диванчик и посмотрела по сторонам. Нейтрально-серые стены были украшены фотографиями строящихся объектов, чёрная дверь была загадочно закрыта, на столе Риты стоял монитор Apple и перекидной календарь с тем же логотипом компании, что был изображён на визитке, тёмный пол не отличался ничем примечательным, а новый маникюр уже немного раздражал Машу своими мелкими несовершенствами.

Она сделала глубокий вдох, пользуясь кратковременной передышкой, чтобы прийти в себя. В воздухе витал аромат крепкого кофе и чего-то приятно свежего. Атмосфера успокаивала нервы, накалённые до предела разговором с теперь уже бывшим работодателем, который выразил весьма гневное недовольство по поводу увольнения Маши и предсказуемо лишил её июньской зарплаты. К этому добавились её собственные мысли, исполненные сомнений и волнений, в результате чего Маша даже проехала одну остановку на метро, а потом полчаса искала нужный ей дом, хорошо зная адрес.

Вчера всё казалось сказкой, а сегодня появилось столько пересечений с реальной жизнью, что это начинает напрягать. Тот самый случай, когда надо, не раздумывая, вышагнуть из своей зоны комфорта и пересмотреть свою картину мира. Надо, но страшно. Страшно от того, что я не дотягиваю даже до рамки этого шедевра, что уж говорить о месте на холсте. Я прекрасно осознаю свои границы и свою значимость в этом мире, и то, что Милана зафоловила меня в Instagram, ничуть не облегчает ситуацию.

Теперь мне ужасно неловко за все свои полусонные селфи, фото еды и хомячков, маникюров и ног, любимых зданий и московских закатов, некоторые из которых Милана лайкнула. Значит, она всё это видела, и удалять уже поздно – надо было думать раньше. Вот у неё – идеальная страничка. Ничего лишнего, ничего личного. Даже то, что кажется очень личным, подано так, что можно смело публиковать эти фотографии на страницах глянца. А у меня…

Маша вновь попробовала натянуть улыбку а-ля Милана. Примерить маску оказалось не так сложно, как зафиксировать мышцы лица в одном положении. Улыбка исчезла уже через несколько секунд, когда Маша отвлеклась на свои мысли. Стоп. Главное – не забывать, что это – моё самое комфортное состояние.

Я улыбаюсь, потому что счастлива. Я счастлива, потому что улыбаюсь. Я улыбаюсь, потому что моё будущее совершенно не предсказуемо и уже давно вышло из-под контроля моего рационального рассудка. Ввязалась в этот сюрреализм по глупости, а теперь совесть не позволяет выкрутиться, да и любопытство уже просто зашкаливает, разбуженное бессонной ночью интернет экскурсий по Эмиратам…

Неожиданно загадочная чёрная дверь распахнулась, и из кабинета вышел высокий блондин в тёмно-синем деловом костюме.

– Рита, меня не будет полчаса, – он скользнул по Маше быстрым взглядом.

– Хорошо, Антоний Георгиевич. Я как раз оформляю документы Миланы Георгиевны и Марии Станиславовны.

Услышав своё имя в одном ряду с именем Миланы, Маша вновь ощутила свою полную неуместность и опустила глаза.

– А, так вот как выглядит новый благотворительный проект моей сестры! – оживился Антоний. – Московская Золушка Маша.

Его слова больно ударили её и без того уязвленные чувства, и Маша гордо встала с дивана.

– Сиди.

Холодный голос, исполненный властного рассудка, остановил её эмоциональный порыв, и она встретилась взглядом с синими глазами Антония Смоленского.

– Теперь ясно, почему Милана считает тебя своей лучшей подругой. Обе одинаково нервные. Ты немая? – спросил он с улыбкой.

– Вы грубите, – с достоинством ответила Маша.

– Если правда ранит, защищайся фальшью, – посоветовал Антоний.

– Не умею врать, – призналась Маша, разглядывая свои кеды.

– Пора бы научиться. Сколько лет?

Он взял её гражданский паспорт, лежавший на столе Риты, и открыл его. Затем посмотрел на Машу.

– В жизни ты выглядишь лучше.

Маша промолчала, борясь с желанием бросить всё и покинуть эту унизительную сцену, к которой она была меньше всего готова.

– Всё готово, Мария Станиславовна, – пришла на помощь Рита. – Подпишите здесь, пожалуйста.

Почувствовав облегчение, Маша встала с жёсткого дивана, поставила свою роспись внизу какого-то документа и забрала свой паспорт.

– Спасибо вам, – улыбнулась она и, не оглядываясь, направилась к лифту.

Но желанное одиночество оказалось нарушено неожиданной компанией Антония Смоленского, который вошёл вслед за ней. Маша отвернулась от него, сильно напомнив себе морскую свинку, забившуюся в дальний угол клетки.

– Не хотите выпить нефти? – неожиданно предложил спокойный мужской голос, утративший былой холод.

– Что? – спросила Маша, против воли обернувшись и посмотрев в притягательно синие глаза Антония.

– Кофе – это второй по продаваемости продукт в мире. После нефти. Это энергия для людей, а вам не помешает немного бодрости.

Такой же странный и спонтанно заботливый, как его сестра.

– Почему вы перешли на «вы»?

– Чтобы перейти на «мы». Так что, выпьем кофе?

– Нет, – нехотя сказала Маша.

– Поясните, какое это «нет»: женское, детское или обоснованное?

Она улыбнулась.

– Это обиженное «нет». Я сейчас не готова к кофе, – сказала Маша и зачем-то добавила. – Может, потом? В другой раз?

– Я решаю, когда сейчас, а когда потом, – заключил Антоний. – У вас нет других планов.

Опасно самодостаточный тип.

– Это не вопрос, да?

– У вас вопрос, у меня ответ, – улыбнулся он. – Полчаса на нефть в этом случае – необходимая мера.

– Вы знаете, что люди пишут картины нефтью? – зачем-то спросила Маша.

– Вы любите искусство? – спросил Антоний.

Они вышли из лифта.

– Я люблю необычности, – призналась Маша. – И собак.

– Она так красиво ходит. – Она ещё и думать умеет

12 июня 2013

Она не поняла, как именно оказалась за столиком кафе. Антоний рулил ей, как своим бассет-хаундом, а Маша, которая давно уже отстала от своей новой динамичной реальности, следовала за ним, покорно отключив мысли.

– Бываешь в «Soho Rooms»? – неожиданно спросил Антоний.

Он смотрел на неё так, словно пытался припомнить что-то.

– Я не хожу по клубам, и мы раньше не встречались, – подсказала Маша.

– А где бываешь? – невозмутимо продолжил он.

– Москва большая, – Маша улыбнулась. – Почему вы спрашиваете?

– Изучаю.

– Что?

– Ареал обитания.

– Чей? – не поняла Маша, отпив кофе.

– Была в Абу-Даби? – спросил он с улыбкой.

Маша отрицательно покачала головой.

– И в Лондоне не была, – добавила она, предвосхищая дальнейшие вопросы.

– Будешь, – пообещал Антоний.

Маша улыбнулась и посмотрела в окно. Солнце, выглянувшее из-за туч, освещало припаркованные машины представительского класса.

– А вы где были? – спросила она.

Он улыбнулся. Взглянув на него, Маша рассмеялась, осознав глупость своего вопроса.

– Везде, да?

– Обвиняешь меня в неразборчивости?

Она смутилась и посмотрела на своё изысканное пирожное, которое скорее походило на произведение искусства, чем на шоколадный десерт. Второй день подряд встречаюсь с теми людьми, с которыми никогда не ожидала общаться. Диалоги не продуманы, и потому – экспромт. Вот только актриса из меня никакая.

– А ты где была? – его вопрос вернул Машу к разговору о путешествиях.

– В Китае, – сказала Маша, не поднимая глаз.

– Китай большой, – Антоний улыбнулся. – Пекин? Шанхай?

– Суйфэньхэ, Далянь, Янцзы, – робко улыбнулась Маша.

– Гонконг?

Она отрицательно покачала головой и решилась вновь встретиться с ним взглядом.

– А вы?

– А я там часто бываю. По работе.

– Не сомневаюсь, – зачем-то сказала Маша.

– В чём? – уточнил он с улыбкой.

– В том, что вы деловой.

– Ешь пирожное, – сказал Антоний, который заказал себе блины.

– Оно слишком красивое, – вздохнула Маша, давно уже утратив способность мыслить.

– А каким оно должно быть? – не понял Антоний. – Или ты худеешь, как Милана?

Маша кивнула.

– Худею, – соврала она, чтобы быть в тренде.

– Дура, – оценил Антоний, оставаясь верным себе.

– Почему? – уточнила Маша.

Он тактично промолчал. Она рассмеялась и угостилась шоколадным изяществом, которое на вкус оказалось не менее совершенным, чем на вид.

– Путь Миланы подходит только самой Милане, – назидательно изрёк Антоний.

– Я знаю, – кивнула Маша. – Она так красиво ходит.

Антоний улыбнулся.

– Она ещё и думать умеет, – напомнил он.

– И бизнесом занимается, – подхватила Маша.

Говорить о Милане было сложно, но её присутствие, пусть даже виртуальное, придало Маше чуть больше уверенности в себе.

– А вы тоже английский знаете, да? – спросила Маша, вспомнив общение с Миланой и не заметив акцент в речи Антония.

– Тоже в Англии учился, если ты это хотела узнать, – он улыбнулся.

Маша кивнула.

– Интересно так, – сказала она. – Всегда мечтала поучиться в Англии.

– Почему?

– Потому что Хогвартс, – мечтательно улыбнулась Маша.

– Неожиданно. А где ты учишься?

– Нигде, – призналась Маша.

– Почему?

– Потому что дура, – Маша дожевала своё пирожное и сказала. – Извините, я не люблю говорить о себе, есть куда более интересные темы.

Моя история не заслуживает того, чтобы звучать в его кофе-брейк.

– Английский знаешь?

Она кивнула.

– А китайский?

Маша удивлённо посмотрела ему в глаза.

– Японский чуть-чуть учила, в колледже, – сказала она. – А вы?

– Скажи что-нибудь, – попросил Антоний.

Маша попробовала вспомнить один из диалогов, которые когда-то знала наизусть. Путая слова и реплики и неотрывно глядя в синие глаза, она была то мистером Миллером, спрашивающим дорогу до Токийского вокзала, то мистером Судзуки, направляющим заблудшего странника до метро.

– Переведи, – сказал Антоний, выслушав сбивчивый пересказ.

– Вы знаете, как пройти до Токийского вокзала? – спросила Маша.

– Нет, – сказал Антоний.

– Вы разрушили диалог! – возмутилась она.

– Правда? – он рассмеялся.

– Да, – она кивнула и быстро добавила. – Но это хорошо. Я всегда боялась быть тем героем предсказуемых и скучных диалогов, на которых учат иностранные языки.

Антоний с интересом посмотрел на неё, затем отвлёкся на свой Samsung Galaxy.

– Какие у тебя планы на 25-е июня? – спросил он, проверяя что-то в смартфоне.

– На 25-е? – Маша пожала плечами. – У Миланы надо будет спросить…

– Милана будет в Москве, – уверенно сказал Антоний.

– Люди, которые используют органайзеры, такие организованные… – вслух подумала Маша.

– Откуда ты знаешь, что я использую органайзер?

– Потому что вы знаете, что будете делать через две недели.

– Я даже знаю, что должен буду делать через полгода, – улыбнулся он.

Маша вздохнула и доела своё пирожное.

– Ты не ответила, – напомнил Антоний.

– У вас вопрос, у меня ответ, – задумчиво процитировала она. – Интересно получилось… Морская свинка забилась в угол.

Под его недоумённым взглядом она вся сжалась, потом судорожно глотнула и решительно выпалила:

– Спасибо за нефть, мне надо пора.

– Было приятно с тобой познакомиться, Маша, – улыбнулся он, искренне позабавленный её реакцией.

– Вз-взаимно.

Она встала из-за столика и, неловко улыбнувшись на прощание, быстро покинула серое здание, чувствуя себя влюблённой, смущённой и ужасно неуклюжей. Антоний Смоленский проводил её долгим взглядом, от магнетической силы которого она едва не споткнулась, когда решилась обернуться и посмотреть в окна кафе, за столиком которого он всё ещё сидел, наслаждаясь своим получасовым отвлечением от дел.

Любите тех, с кем живёте, если не можете жить с теми, кого любите

12 июня 2013

Тем временем Милана Смоленская вместе с Брузером устроились в кинозале Антония и просматривали на огромном телеэкране фотографии очаровательных бассетш. Брузер был одинаково расположен ко всем дамам, включая Милану, и не понимал, чего именно от него ждут. А Милана, желая услышать оживлённый влюблённый лай при виде какой-то одной претендентки, подбадривала его словами: «The next one will be better3737
  Следующая будет лучше.


[Закрыть]».

– Экраны плоские и чувства тоже. Лайк. Не более. Вот мера нашей любви. А те, кто надолго поселился в нашем сердце, они вне зоны доступа, да, Брузи?

Милана почесала его за ухом. Бассет лизнул её руку, затем забрался на Милану, завалив её на подушки, и продолжил выражать свою безграничную симпатию. Давно поборов брезгливость, она смеялась, пока на экране сменяли друг друга прекрасные дамы собачьей породы.

Я не одинока в своей неполноценности. Со мной пострадавший от меня, испорченный бассет-хаунд, который после нашего с ним знакомства начал перечить Антонию и подвывать Джею. Теперь у нас с ним коалиция. Знаю, что должна быть сейчас в другом месте и с другим человеком, но от этого знания легче не становится. Любите тех, с кем живёте, если не можете жить с теми, кого любите.

– Bruiser, you are my puppy love3838
  Брузер, ты моя щенячья любовь.


[Закрыть].

Счастье особенно полное, когда разделишь его с тем, кого любишь.

Жизненно необходимо, чтобы кто-то восхищался мной искренне

13 июня 2013

«В первый полёт, не зная преград.

Только вперёд, ни шагу назад…»

DJ Smash & DJ Vengerov – Только вперёд»

Всё, что тяготило душу, осталось далеко внизу среди огней взлётно-посадочной полосы. Она парила высоко над землёй, вне времени и границ, понимая и чувствуя, что её дом не в Дубае и не в Абу-Даби, не в Нью-Йорке, не в Лондоне и даже не в Москве. Миллионерша без определённого места жительства. Isn’t that ironic?3939
  Такая ирония, не правда ли?


[Закрыть]

Обретение родины должно быть пережито каждым самостоятельно, а пока что мой дом – в самолёте. Я привыкла летать, взмывая над землёй до уровня безоблачной, а, следовательно, беспроблемной жизни. Привыкла к этому состоянию временной отстранённости от всего происходящего. Привыкла делегировать свою жизнь пилоту и пытаться достичь такой же отрешённости от суеты в собственных мыслях. Стала ли я свободной? Нет. Как только самолёт приземлится, закончится и безмятежность, и я буду смотреть в небо с унылой земли и завидовать самой белой завистью этим вечно беспечным странникам.

Однако сейчас я снова лечу туда, куда веет ветер перемен. Зачем? Потому что так надо. Потому что привыкла. Привычка притупляет чувства. Рэй Брэдбери считает, что всю жизнь странствовать должны мальчишки. Всегда, всю жизнь странствовать, чтобы стать настоящими мужчинами. Наверно, я тоже хочу быть настоящей. Настоящей собой.

– Эту неделю я в авиарежиме, – Милана с наслаждением закинула телефон в свою сумку.

***

Самолёт уверенно покорял заоблачные высоты, ночная темнота за окном была абсолютной. Маша, всерьёз боявшаяся полётов, пыталась расслабиться в непривычно комфортном сидении первого класса.

Люди читают книги, чтобы набираться опыта, и покупают билеты на экстремальные аттракционы, чтобы зашкаливал адреналин, а мне достаточно просто быть собой – впечатления сами находят меня. Ещё в понедельник не могла даже представить себе, что на рассвете пятницы приземлюсь в Дубае. Почему там? Потому что в Эмиратах пятница – выходной, и Милана хочет показать мне Дубай, а в Абу-Даби мы поедем в субботу.

– Милана, а зачем мы поедем в Абу-Даби? – спросила Маша, чтобы отвлечься от своих мыслей.

– За ритмом, атмосферой, свободой, качеством, – ответила Милана, погружённая в свои раздумья.

– Шопинг? – уточнила Маша.

– По работе надо. По семейным делам, то есть.

– По работе? – искренне удивилась Маша.

– Ну, да, отели и все дела.

Милана что-то сосредоточенно искала в своей Birkin, а Маша наблюдала за ней, выстраивая свою сложную картину восприятия Миланы Смоленской.

Она одевается так изыскано и стильно. Всё на ней сидит безупречно, смотрится элегантно, и не ясно, от кого эти вещи – от кутюрье с мировым именем, или от малоизвестного дизайнера, или от личного портного. Они служат её образу, не порабощая и не затмевая свою обладательницу, и нет никакого желания читать лейблы. Состав Миланы уникален и неповторим.

– Сколько у тебя Birkin? – спросила Маша.

Милана взглянула на неё и улыбнулась.

– Под все цвета деловитости, – сказала она. – Чёрный, синий, белый и песочный.

– Ух ты! А почему ты их покупаешь?

– Удобная сумка для всех задач, – просто ответила Милана. – Ты же знаешь историю? Когда Джейн Биркин летела одним самолётом с Жан-Луи Дюма, директором дома «Hermès», они случайно заговорили об идеальной женской сумке, и Джейн сказала, что хочет вместительную, удобную и элегантную сумочку. Birkin – это мечта о комфорте, исполненная со вкусом.

Одним словом, для Миланы Birkin – это просто удобная сумка… Маша посмотрела по сторонам, словно ожидая увидеть поблизости главу какого-нибудь модного дома, но из-за расположения кресел разглядывать других пассажиров было проблематично. Получив доступ к свободному общению с Миланой, Маша постоянно терялась, не в силах подобрать нужную тему для разговора. С самого начала полёта Смоленская была меланхолично молчаливой, но с живостью отвечала на все вопросы.

– У тебя на некоторых фотках брендов вообще не видно, – подумав, сказала Маша.

– Я не покупаю вещи, я покупаю эмоции, – объяснила Милана. – Понимаешь?

Маша отрицательно покачала головой.

– Брендами пресыщена, по эмоциям – голод, – пояснила Милана. – Избыток приносит убыток. Ironic, не правда ли? У меня дефицит эмоций по отношению к тем повседневным вещам, от которых у тебя восторг в глазах.

Маша моргнула и улыбнулась. Милана мягко рассмеялась, взглянув на Louis Vuitton, которую Маша прижимала к груди. Так кайфово исполнять чьи-то мечты.

Сумка была доставлена в четверг утром после того, как Маша созвонилась с Миланой и подтвердила свою готовность лететь в Эмираты. Alma аппетитно шоколадного цвета с открыткой «To match your hair4040
  Под цвет твоих волос.


[Закрыть]» скрепила их устную договорённость модной печатью с заветной монограммой LV.

– Люди слишком болеют брендами, – продолжила свою мысль Милана. – Я обожаю экспериментировать, выбирая вещи неизвестных дизайнеров. Получаю внимание совершенно иного качества: кто-то напрягается, пытаясь распознать марку, кто-то скользит равнодушным взглядом, обесценивая то, чему не знает стоимости…

– А в Москве без Биркин, Бентли и бриллиантов за бедную родственницу принимают, – поделилась Маша собственным опытом.

– Мне всё равно, за кого меня принимают. Главное, кем я являюсь и что я могу себе позволить. Зачем демонстрировать свой статус?

Маша пожала плечами.

– Быть собой – это большая смелость. Ты очень сильная, – подумав, сказала она.

– Поверь, я до сих пор не знаю, какая я, – Милана улыбнулась. – Но спасибо, мне приятно.

Поняла Мартину. Есть возраст, когда жизненно необходима подруга помоложе и понаивней, чтобы хоть кто-то восхищался тобой искренне. Высота в её глазах достижима без усилий, а я так устала впечатлять. Впрочем, Маша тоже достойна уважения уже хотя бы потому, что не ноет, не жалуется на жизнь, не завидует и ни о чём меня не просит.

– Приятно говорить приятное, – честно признала Маша.

Общаясь с Миланой, она испытывала странную смесь радости и зависти, и усердно боролась с тёмной стороной своей души.

– Реально приятно, что у тебя много возможностей и ты умеешь ими так пользоваться.