Текст книги "Эльф на полке"

Альвисс совсем по-человечески фыркнул и отвернулся.

– Ты не замужем? Детей нет? – спросил через паузу.

– Нет. И нет.

– Девица?

– Вот уж нет, – хмыкнула я. – Мне ведь не восемнадцать лет.

– Ах да, четверть века уже прожила, ума не нажила…

Я только глаза закатила, посчитав ниже своего достоинства отвечать этому язвительному существу.

– Ладно, я согласен. Давай свои кровь и энергию. Я от твоего общества, конечно, не в восторге. Но всё лучше, чем сидеть безмолвной вещью на полке.

– Нет, вы на него посмотрите! – вскинулась я. – То есть это ты еще делаешь мне одолжение? А ничего, что я тебя выкупила у какой-то мутной тетки, приютила, пригрела, развлекаю. Разговариваю, словно ты настоящий, а не… – Я покрутила в воздухе рукой, не зная, как сформулировать.

– У шувани. Шувихани, – никак не прореагировал на мой экспрессивный выпад эльф.

– Что? – сбилась я.

– Не «мутная тетка», а шувани. Или правильнее – шувихани.

– И что это?

– Ведающая сокровенным знанием.

Я на некоторое время зависла, пытаясь сообразить, о чем мы говорим.

– Ведьма, что ли? – спросила наконец.

– Колдунья. Цыганская колдунья. – И столько злости, тоски и… чего-то похожего на смущение было в его интонации, что я решила промолчать.

В ведьм и колдуний я верила. Пусть их сейчас зачастую называли экстрасенсами, но суть от этого не меняется. Есть, есть особенные люди. Которым дано многое, и это «многое» – совершенно непонятное. А ромалэ вообще в своей массе народ, овеянный легендами и слухами, кочевой, пользующийся дурной славой, что уж там…

Сама удивляюсь, как это я притормозила тогда рядом с той женщиной. Будь я в трезвом уме, ни за что не заговорила бы с цыганкой. Слишком уж много случаев, когда они дурят головы и мошенничают.

– Так что? Даешь кровь?

– Даю. А как? Надеюсь, ты не собираешься как вампир пить ее из моей вены?

– Нет, в этом мире вампиров не осталось. Только энергетические, – совершенно обыденно, будто речь о картошке, осталась или нет, сообщил мне Альвисс.

Я сдавленно хмыкнула.

– И?

– Проколи палец, мне нужно всего каплю. Важна добровольная передача энергии, а не объем.

Проколола.

Пришлось сначала встать, сходить за иголкой, продезинфицировать ее лосьоном для лица, за неимением спирта и водки, и проткнуть подушечку пальца.

Кукла наблюдала за мной, сидя на диване. Жуткое ощущение, если честно. Ты ходишь, что-то делаешь, а за тобой следят стеклянные синие глаза игрушечного эльфа. Бр-р-р.

Когда я присела рядом и положила на колени руку ладонью вверх, чтобы палец с выступившей каплей крови был рядом с Альвиссом, тот оживился.

– Повторяй. Я, Елизавета, добровольно делюсь кровью и энергией с эльфом Альвиссом Селендином Дизаалем Веританом Каленодом Вердом. Согласна принять в ответ заботу и опеку. Подтверждаю взаимные обязательства и непричинение вреда.

Странная формулировка, на мой взгляд. Но ничего крамольного я не почуяла, так что повторила за ним.

Как только договорила, кукольная фарфоровая ручка смазнула каплю крови с моей кожи. А я почувствовала будто… Вот даже не знаю, с чем сравнить-то. То ли реактивная посадка истребителя, когда уши заложило, но при этом звон в них, к горлу подкатила тошнота, в глазах черные мушки. И всё это в один миг и резко. Ну или словно по голове тяжелой пуховой подушкой огрели так, что аж звон колокольный…

Неприятные ощущения. Очень!

– И долго ты будешь изображать из себя труп? – донесся до меня голос.

– М-м-м? – Всё, на что меня хватило. Похоже, я ушла в обморок и обмякла на диване после этого «ритуала» или что уж там сейчас было.

– Не прибедняйся. Не так уж много я и забрал. Я же не монстр и не нежить какая-нибудь. Понимаю, что с такой дохлятины, как ты, много не возьмешь.

– А кто ты, если не не́жить? Жить? – Мой голос проскрипел, будто несмазанные дверные петли.

– Жи́тей не существует. И не уходи от темы. Долго еще будешь валяться?

– О боже, до чего же у тебя мерзкий характер… – со вздохом и кряхтением я приняла сидячее положение.

Проморгалась, обвела взглядом комнату, в которой ничего не изменилось. Посмотрела на свое приобретение, от которого вроде и польза, но и переживаний полно.

– Ну?

– Что – ну?

– Я стал живее?

– Ты стал еще вреднее, – честно ответила я.

– Странно… – озадаченность была вполне искренней.

Эльф сполз с дивана и принялся мерить шагами комнату. Туда-сюда. Туда-сюда. Кстати, двигался он намного лучше. Не знай я, что это кукла и что вместо суставов шарниры, то подумала бы, что вот это вот… нарядное… что оно живое. Я даже головой помотала, отгоняя неуместные мысли.

Альвисс же продолжал метаться и бормотать что-то себе под нос.

– Думаю, нужно подождать, – остановился он напротив меня. – Твоя энергия должна прижиться. Она… вялая у тебя. Да и у меня тело. М-да.

Я только вздохнула. Ну что мне еще сказать? И так чувствую себя не в своем уме. А в чьем уме? А ни в чьем. Или в кукольном.

– А ты случайно не Щелкунчик? – спросила я, подтянув ноги на диван и положив подбородок на колени.

– Глупая женщина! Я эльф. Не видишь, что ли, что у меня прекрасный лик, а не деревянная челюсть для колки орехов.

– А жаль, – не отреагировав на грубость, посетовала я.

– Это еще почему? – с подозрением уточнил он.

– Щелкунчик пригласил девочку в волшебную страну и оказался принцем. Только им пришлось победить мышиного короля.

– Такая большая «девочка», – фыркнул Альвисс с иронией, – а всё еще веришь в сказки.

Я перевела взгляд на окно. Смотрела некоторое время на огни соседних домов, потом встала, потянулась и сообщила:

– Завтра будем наряжать елку. А сейчас я собираюсь лечь спать. Тебе помочь сесть на полку?

– Обойдусь, – буркнула кукла и ушла в угол.

Поутру я обнаружила его на той самой полке, которая как бы его личное пространство. Сидел, смотрел в пространство стеклянными синими глазами, молчал и не шевелился. Я постояла напротив, молча рассматривая удивительно тонкое и красивое фарфоровое лицо. Открыла даже рот, чтобы заговорить, но в последний момент передумала.

Больничный мой подходил к концу. Шеф, конечно, человек душевный, позволил мне отлежаться после аварии. Но совесть тоже нужно иметь. В конце года всегда множество дел, и было бы неплохо проявить сознательность и выйти на работу хотя бы на пару недель до Нового года. Помочь родному коллективу.

Но до этого нужно доделать всё дома.

А то как впряжешься, так и вспомнишь, что ты человек, а не тварь, дрожащая от усталости, лишь в последний день декабря.

Вот так, размышляя о работе и том, что нужно завершить, я занималась делами. С вещами и гардеробом-то я разобралась, всё лишнее выбросила. Но еще есть кухня. Которую тоже нужно вычистить. И не только саму кухню и шкафы, но и посуду, и прочие всякие штуки перебрать, отобрать нужное и целое, перемыть, протереть, выбросить ненужное.

И имеется лоджия, которая в наших суровых условиях и стесненных бытовых обстоятельствах является большой кладовкой, куда стаскивают всё, что «а вдруг пригодится». Выглянув в окно, оценив робкое неуверенное солнышко, я пошла утепляться. Начну отсюда. Может, найду коньки? Точно ведь знаю, где-то они были. Или на антресолях в коридоре?

О боже! Еще и антресоли!

Шеф, прости, дорогой, но мой дом мне дороже родной конторы. Я на больничном.

Пятясь раком, согнувшись в три погибели, я втаскивала в комнату свернутые рулоны заплесневевших обоев. Разогнулась. Потерла поясницу, снова нырнула в холодное нутро лоджии, потащила старые дерматиновые чемоданы, забитые покоцанными цветочными горшками, какими-то вылинявшими тряпками и всякой всячиной. Это бабушкино, похоже.

Как-то я упустила из виду, когда сюда заселялась, что не стоит позволять дорогим родственницам сплавлять к чадушку всё, что «вдруг деточке понадобится, а у меня как раз лежит бесхозное, а выбросить жалко».

Судя по всему, бо́льшую часть имущества, плотно упрятанного на лоджии, мама и бабушка натащили во время моего отсутствия, пользуясь запасной связкой ключей. И ведь молчали!

– Ты отвратительная хозяйка, – прозвучал за спиной голос, застав меня в позе раскоряки, «попой кверху». – Но вид открывается отличный.

– А ты отвратительно невоспитанный тип, – даже не повернув головы, буркнула я ответ.

Я, конечно, человек мирный, незлобливый и нескандальный. Но есть предел и моему терпению. И этот фарфорово-плюшево-гламурный нахал меня сейчас откровенно бесил.

– А мне и необязательно быть воспитанным, – ничуть не смутился он.

– А мне необязательно быть отличной хозяйкой. И вообще, я принцесса!

На этой ноте я убрала тыльной стороной ладони волосы с щеки, хэкнула от натуги и потащила.

– Мы по-едем, мы по-та-щим барах-ло к му-со-ро-бакам… – напевала я под нос на мелодию известной новогодней песенки. – И на лифте мы ворвемся да на первый на этаж. Ты узнаешь, что напрасно мусор долго ты копила…

Пришлось прерваться, чтобы отпереть входную дверь и выволочь хлам за порог.

– Увезу тебя я к ба́кам, что на улице ютятся. И тогда поймешь ты вдруг, почему к себе так манит, так зовет Полярный круг. Если ты порядок любишь, не разлюбишь никогда… – Прежде чем запереть замок, крикнула: – Альвисс, я скоро.

– Да-да, я слышал, у тебя свидание с мусорными баками, – долетел язвительный ответ.

– На свиданье с дворниками я уже лечу-спешу… – продолжила я напевать на всё ту же прилипчивую мелодию, импровизируя на ходу.

Я провозилась весь день, устала как собака, промерзла, но разобрала всю лоджию. Правда, как только начало смеркаться, что зимой происходит рано, пришлось вынести туда торшер, включенный в удлинитель.

Уже совсем поздно, приняв душ и поужинав, я лежала на диване, сложив ручки на животе, и изображала из себя…

– Тело бездыханное, – язвительно прокомментировал Альвисс.

– Мугу, – не открывая рта и глаз, промычала я.

Прошелестело, прозвучали шаги маленьких ножек, тонкий фарфоровый пальчик потыкал меня в плечо.

– И надо ли было так надрываться? Ты завтра не поднимешься и не разогнешься.

– Мугу.

– Принцесса, говоришь?

– Мугу.

– И где твое королевство, Елизавета?

– Мдесь, – притворилась я чревовещателем. Открывать рот было откровенно лень.

– И принц есть?

– Ы-ы.

– Что? А-а. Был?

– М-м-м…

Про «принца» я рассказывать не собиралась. Был да сплыл. Туда ему и дорога. Хотя свадебное платье я не стала ни выкидывать, ни продавать. Красивое оно и дорогое. И совсем не виновато, что Лешка – козел блудливый. Будет еще и на моей улице праздник, а платье уже – вот, висит, готовое к использованию. Со всеми бирками и в чехле.

Или продать?

Наверное, надо его примерить. А там и решу. Вот сейчас с силами соберусь, позвоню маме и попрошу завезти, когда поедет в мою сторону.

Мама у меня лютая дачница и лихой автомобилист, потому что доставлять рассаду, саженцы, лопаты, какие-то странные фиговины и разные штуки на чем-то нужно. Пришлось осваивать управление транспортным средством, так как бессовестная дочь в моем лице отказалась «возить саночки». Прямо так и заявила: «Любишь кататься с горшочками в тьмутаракань, люби и саночки – ой, автомобиль – водить. И бабушку катай тоже сама». И оплатила матушке курсы в автошколе, дополнительные уроки с инструктором и подержанную, но крепкую и просторную машинку с вместительным багажником.

– Значит, принц был, – не догадываясь о моих мыслях, констатировал Альвисс. – И что же? Сбежал?

– Не твое дело, – соизволила я ответить и открыла глаза.

– Гляди-ка, ожила, – хмыкнула кукла и вскарабкалась на меня. Уселась прямо на живот и уставилась в лицо. – Так что, удрал принц?

– Нет, я его отправила. Вот как обнаружила в постели с подругой, так обоих и отправила.

– Куда?

– Далеко и матерно.

– Да ты грубиянка. А что же насчет – слезы лить? А потом простить изменщиков? Дать второй шанс?

– Боженька простит. И подаст.

– Значит, к глупому всепрощению ты не склонна. Это хорошо. Не люблю тупых дур, которые согласны всё терпеть, лишь бы «милый» был рядом.

– А тебе-то какое до этого дело? – хмыкнула я. – Ты вообще кукла. К тому же мужского пола.

– Кукла… да… – пробормотал Альвисс. – Лежи и не двигайся. Полечу тебя, ты мне нужна сильной, а не скрюченной кряхтящей развалиной.

Я фыркнула, но спорить не стала.

Через минуту всё тело обволокла щекотная теплота, которая смывала усталость. Полежав еще немного, пока игрушечный эльф лечил меня своим волшебством или чем уж там он владеет, я спросила:

– Не хочешь рассказать о себе? Кто ты, что ты?

– Я уже говорил, Елизавета, это не твое дело.

– А чье? Кому до тебя вообще есть дело, если тебя продавала на улице старая цыганская ведьма? И готова была отдать первому встречному фактически задарма.

– Шувани!

– Без разницы. Рассказывай.

Игрушечный эльф долго молчал, рассматривая мое лицо. Потом хмыкнул и спросил:

– Ты веришь в магию?

– Ну, в тебя же я верю. Лежу вот, разговариваю с мыслящей куклой, которая при этом не андроид с искусственным интеллектом. При том, что, с точки зрения обыденности, физики, биологии и кучи прочих наук, это невозможно.

– А в другие миры веришь?

– Вот с этим сложнее. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе… – процитировала я фразу из старого фильма про карнавальную ночь. – Лично мне не доводилось сталкиваться ни с другими мирами, ни с выходцами из них.

– Доводилось. Только ты этого не понимаешь.

Я выразительно подняла бровь.

– Та шувани… Она не из вашего мира. Люди дороги многое умеют, им открыты пути.

– Допустим, – покладисто произнесла я. – Эта цыганка, шувани, открыла путь и пришла к нам откуда-то из другого мира. И принесла тебя. Зачем?

– Догадайся. Ты же такая умная, Лиза-Елизавета.

– Не ёрничай. У тебя препоганый характер и злой язык. И если ты так же хамил ей, то я не удивлена, что она пожелала тебе насолить в отместку.

– Не ей.

– Ага! Но всё-таки ты получил за дело! Так и знала!

Ответом меня не удостоили.

И больше к теме своего происхождения и других миров Альвисс не желал возвращаться. Хотя я делала попытки разговорить и вытащить еще немного информации.

Ну а я оставшиеся дни своего больничного посвятила окончательному разбору хлама в квартире и глобальной уборке. Вычищать так вычищать. Нужно совершать подобные подвиги хотя бы раз в несколько лет.

Пообщалась с мамой. Попросила ее привезти мои вещи, которые хранились у нее.

– Все? – уточнила она.

– Да, мам, все. Покидай просто в мешки полиэтиленовые, большие такие. И привези. А я тут на месте переберу и решу, что выбросить, а что буду носить.

– Ну уж нет! Там совсем немного твоего, но не хочется лишнее таскать. Или приезжай сама и разбирай тут, или давай по фотографиям. Я могу всё перефотографировать и отправить. Или давай по видеосвязи онлайн.

В итоге остановились на последнем варианте.

Мама вынимала вещи из шкафа, показывала, и я говорила – в мусор, передать бабушке, отдать кому-нибудь, привезти мне.

Процесс строго контролировал Альвисс, сидя так, чтобы видеть изображение, а самому оставаться незаметным. В итоге мама пообещала привезти два коктейльных и одно вечернее платье. Про них я совершенно забыла, кстати. Пару свитеров с новогодней тематикой. И большущий кашемировый платок. Пушистый и уютный, дома им укрываться – настоящее наслаждение. Как же я про него не вспомнила? Ведь мой любимый и используемый как плед.

– А с этим что? – вытащила напоследок мама чехол со свадебным платьем.

– Вези сюда. Попробую красиво отснять и продать.

– Жа-алко! – протянула она. – Такая вещь красивая. Может, всё же пусть останется? За полную стоимость ведь не сможешь продать.

Я пожала плечами, подумала и ответила:

– Может, пусть и останется. Не знаю. Вези, а там разберемся.

На работу мне всё же пришлось отправиться. У меня не дворец, всего лишь стандартная однокомнатная квартира, закрома ее отнюдь не необъятны, так что, покончив с генеральной уборкой и нарядив елку, я заскучала. Заняться было совершенно нечем, сидеть на больничном дальше совесть не позволяла.

Вышла я в офис и утонула в сумасшедших буднях, звонках клиентов, расспросах коллег, делах, заботах, предпраздничной суете. А так как успела основательно отдохнуть, то и вгрызлась в дела с утроенной силой, радуя коллег, которые были похожи на свежеподнятых упырей.

Эльфа я таскала на работу с собой. И это была отнюдь не моя инициатива. Правда вот, коллегам пришлось озвучить бешеную стоимость, сказать, что купила я его в антикварной лавке и так возлюбила, что ни на минуту не могу выпустить из виду.

Пару раз, когда кто-то тянул к нему руки, демонстративно испуганно ахала с причитаниями: «Только не урони! Он стоит как твоя машина!». И этим сумела отпугнуть потенциальных любителей красивых игрушек.

Так что я работала за компьютером, обзванивала поставщиков, клиентов, различные службы или бегала по офису с папками. А мой прекрасный эльф сидел на столе, прислоненный к стопке папок, наблюдал за творившимся хаосом и рабочим процессом стеклянными глазами и молчал.

Оживал лишь по дороге домой, когда я выходила из офиса и шла пешком к метро. Лезть с ним в автобус мне не хотелось. Собственно, я вообще не хотела с ним куда-то ездить, но ему приспичило.

– Ужасная жизнь, – комментировал он прошедший день. – Безумные тетки с выпученными глазами, дергаными движениями, смазанным макияжем и мятой одеждой в катышках и затяжках.

– Ты несправедлив к девочкам, – заступалась я за коллег.

– Я констатирую факты, и ты это знаешь. Мне нет никакого смысла оговаривать их.

– Ну… Они устали. Работы много, конец года, климат у нас не самый приятный. А некоторые еще и на диете, чтобы влезть в новогодние наряды.

– Лучше бы они в течение года нормально питались, – ехидничал он. – Видел я, как они уминали за обе щеки конфеты и пирожные, запивали сладким чаем и кофе со сливками.

– Сладкое нужно для хорошей работы мозга, – хмыкала я.

– Зато совсем не нужно для стройной фигуры. Ты же не позволяешь себе такого.

– Просто я больше люблю соленое, острое и маринованное. Капусточка квашеная, огурцы, яблоки моченые и морковка острая.

– Это однозначно благотворно сказывается на твоих боках, но не слишком хорошо для лица. Ты потом столько воды пьешь, что у тебя под глазами целые бурдюки.

– Что ты такой злой?! Зачем говоришь мне все эти гадости?! – на этом этапе я начинала обижаться. Потому что он был прав. Я объедалась соленостями, потом всю ночь пила, а утром вставала с отекшим лицом.

– Был бы я добрый и не говорил бы тебе правду, ты бы ходила, похожая на чучело огородное, со шрамами от порезов и с пожелтевшими синяками. А так ничего, смотреть не тошно.

В очередной раз сначала всех и всё раскритиковав, Альвисс так же бестактно заметил:

– Кстати, тебе пора заняться волосами.

– А что с ними не так? – Я даже с шага сбилась.

– А что с ними так? Пострижены кое-как, пересушены, концы посеклись, и тебя такая прическа совершенно не красит. И цвет этот, к слову, тебе тоже абсолютно не идет. Надо вернуть родной.

– Вроде все говорили, что мне хорошо… – неуверенно протянула я.

Он был прав, нужно бы в парикмахерский салон.

– Все – это кто? Вот те страшные девицы, на которых я без содрогания смотреть не могу?

– Н-ну-у-у…

– М-да, Елизавета. Ладно уж, исправим. Но придется снова взять твоей крови.

Я тогда не поняла, как он собрался что-то исправлять, а Альвисс не пояснил.

Выяснилось в пятницу вечером. Я приползла домой почти в десять вечера чуть живая от усталости. Конец недели, счастье-то какое. Съесть что-нибудь, выключить совсем все гаджеты и электрические приборы, чтобы ни одна сволочь не пискнула и не мигнула, вырубить дверной звонок, чтобы никто не вздумал позвонить. И спать!

– Крови дай, – напомнил эльф, сидя на своей полке и наблюдая за моим вялым перемещением по комнате. – И немного энергии.

А я так устала, что у меня не было сил спросить для чего. Крови? Да пожалуйста. Энергии? Ну, если сможешь хоть каплю найти в моем измученном организме, бери…

Выдала требуемое, повторила нужные слова. После чего выключила свет, заползла в постель, заранее натянула непроницаемую маску на глаза, чтобы утром свет не мешал, и отключилась.

Во сне было неприятное ощущение, будто в волосах кто-то копошится. Но я, не просыпаясь, поскребла скальп и снова крепко уснула.

Спала долго, отдыхая за всю неделю. Просыпалась медленно, со вкусом, потягиваясь и нежась, словно кошка. Было так хорошо, что даже не хотелось стягивать с глаз шелковую маску и смотреть, светло ли уже.

– Выспалась? – немного ворчливо поинтересовался голос моего волшебного соседа.

– Да-а-а, – с наслаждением зевнув, я сдвинула маску на лоб.

Еще раз потянулась, выбралась из-под одеяла и подошла к окну. Рывком раздернула шторы и восхищенно выдохнула. За ночь землю укрыло белым снежным покрывалом.

– Подними меня. – Фарфоровый пальчик потыкал меня в ногу. – Что там?

– Пойдем лучше на кухню, – взяла я на руки куклу. – Здесь из-за лоджии плохо видно.

Переместившись, мы некоторое время молча стояли, любуясь преобразившимся миром.

– Наконец-то. Такая ночь грядет, а выглядело всё печально.

– Какая ночь? – не поняла я.

– Рождество у вас.

– Нет, у нас через две недели. У католиков сегодня.

– Какая разница, – отмахнулась кукла. – Магия все равно концентрированная. Думаешь, столько людской энергии уходит в никуда? Сегодня… ночь чудес.

– Возможно, – не стала я спорить. По мне, так уже сам факт существования говорящей и мыслящей куклы – чудо.

– Сама ты… кукла! – насупился вдруг Альвисс.

– Я что, говорю вслух? – озадачилась я и на всякий случай извинилась: – Прости. Не хотела тебя обидеть.

– Тебе это и не удастся. Кто ты и кто я?

– И кто же я?

– Глупая девица, которая стоит босая в пижаме на кухне, вместо того чтобы пойти в душ, умыться и почистить зубы.

– Да, пожалуй ты прав, – подвигала я челюстью, пытаясь понять, пахнет ли у меня изо рта.

Ссадила эльфа на подоконник и отправилась в ванную. Вошла, стянула с головы маску для сна, положила ее на стиральную машинку и, позевывая, запустила пальцы в шевелюру, чтобы помассировать скальп. Взглянула на себя в зеркало и застыла с перекошенным лицом.

Не слишком удачной стрижки больше не было. Были отросшие за одну ночь локоны ниже плеч. Более того, окрашивание, которое раскритиковал Альвисс, тоже испарилось, и сейчас волосы демонстрировали мой родной золотисто-русый цвет. Но и это не всё, по ощущениям они стали намного гуще.

Постояв перед зеркалом, ощупывая и перекладывая пряди так и эдак, я всё же вышла из ванной и замерла на пороге кухни.

– Не благодари, – глянув на меня через плечико, буркнул мой ворчливый волшебный сосед.

– Почему? Мне нравится.

– Потому что я сделал это не для тебя, а для себя. Мне же на тебя приходится каждый день смотреть. Предпочитаю видеть красивую и ухоженную девицу, а не… кошку драную.

– Ясно, – хмыкнула я, пожала плечами и пошла в душ. Не благодарить, значит, и не буду.

Но прежде чем забраться в ванну и включить воду, я еще раз полюбовалась отросшей шевелюрой. Давно я не ходила с натуральным цветом волос. Всё экспериментировала, меняла окрашивание, следуя за модой. А ведь мне больше всего идет именно эта теплая золотистость. Не сотвори кукла самовольное преображение меня в естественный вид, так и не вспомнила бы об этом, регулярно закрашивая корни в тот оттенок, что был в данный период жизни.

Хмыкнув, я включила душ и подставила лицо под теплые струйки воды.

Пока приводила себя в порядок, осмысливала слова Альвисса. Сочельник и ночь чудес… Ладно, почему бы и нет. Я вообще неверующая, если уж честно. И не отмечаю никакие религиозные праздники, даже православные, и уж тем более меня не интересуют праздники иных религий.

Но отчего бы не сделать красиво и вкусно?

Пока завтракала, Альвисс меня игнорировал. Так и сидел на кухонном подоконнике, глядя в окно, и молчал. Только рисовал узоры на стекле фарфоровым пальчиком и, кажется, грустил.

Не сумев его разговорить, собралась и ушла гулять по магазинам. Купила готовых салатов и еды в отделе кулинарии, бутылку шампанского, фруктов, сыров, пирожных. Немного подумав, приобрела набор хрустальных фужеров. У меня имелись в обиходе и регулярно использовались, но стеклянные, чтобы не жалко, если разобьются. Потом собрала поштучно комплект фарфоровой посуды. Ну и раз уж пошла такая пьянка, то и всё прочее, что необходимо для красиво накрытого стола.

Сегодня захотелось чего-то настоящего: тонкого фарфора, а не ударопрочной керамики, хрусталя, хрустящих тканевых салфеток с кольцом-держателем, красивых приборов, скатерти, свечей в подсвечниках…

Слушайте! Никогда не думала, что купить фарфоровый подсвечник – это практически невыполнимая миссия. Полно каких угодно – пластиковых, стеклянных, из силиката, даже каменных, просто фигурных свечей, ароматических в стаканчиках с крышкой. Но только не простых классических фарфоровых подсвечников на одну свечу.

Так и не нашла. Крайне озадаченная этим обстоятельством, оплатила два металлических черных на тонкой длинной ножке. И к ним красные витые свечи. Сойдет. Но я заинтригована и теперь не успокоюсь, пока не найду на просторах интернета такие, как мне приспичило. Именно фарфоровые. Где-то же они водятся? Я точно видела в блогах на фотографиях интерьера то, что мне сейчас восхотелось.

– Почему так долго? – встретил меня вопрос с порога.

– Так получилось, – и не подумала я оправдываться.

Разулась, перенесла сумки на кухню и принялась разгружать. Продукты и напитки отправила в холодильник, посуду в раковину, чтобы помыть перед использованием. Скатерть, салфетки, подсвечники и свечи на стул, чтобы отнести в комнату.

Альвисс наблюдал за мной, а когда я закончила, хмыкнул, спрыгнул с подоконника и ушел с кухни.

К вечеру я прибралась, пропылесосила и помыла полы. А потом разложила у елки стол, который обычно стоял в коридоре и исполнял роль консоли. Мне он достался от мамы, которая заявляла, что стол-книжка должен быть в любой квартире, потому что – «А вдруг гости?».

Иногда с родителями проще согласиться, чем долго спорить и пытаться доказать свою точку зрения, так что – да, у меня имелся тот самый пресловутый стол-книжка. Я, естественно, им не пользовалась, так как гостей-то у меня не бывает. Но коли уж у нас сегодня вечер и ночь чудес, пусть будет мне красиво. Мне и моему волшебному эльфу.

Поскольку в нашей стране бурно отмечать в компании принято только Новый год, а до него еще есть время, то компанию я и не искала. Просто тихий вечер, так удачно совпавший с выходным днем праздник, хоть и не наш. Но почему нет? Настроение рождается в душе, вот и создам его себе сама.

Красиво накрыла стол, выложила купленную готовую еду в новые фарфоровые салатники. Поставила посуду на две персоны.

– Ты кого-то ждешь? – не выдержал эльф. Голос его был крайне недовольным, как и мимика.

Вот уж не знаю как, но фарфоровое личико умудрялось гримасничать. Несмотря на то, что оно вроде как оставалось гладеньким, я четко улавливала на нем и «поднятые брови», и «нахмуренность», и «презрительно опущенные» уголки губ.

– Вообще-то, я полагала, что ты составишь мне компанию, – бросив на него взгляд, невозмутимо ответила я.

В ответ шокированная пауза. Ну и ладно. Не всё ж ему язвить и сочиться сарказмом. А нет, я недооценила характер своего соседа по квартире. Он быстро отошел.

– И что же, не позовешь хотя бы подруг?

– У меня нет подруг.

– Почему? Нет, я помню про твоего жениха и то, что ты его поймала в постели с подругой. Но у женщин рядом всегда целый выводок таких же безмозглых индюшек, думающих лишь о нарядах и женихах.

– Я свободная и независимая индюшка, – невозмутимо ответила я. – И больше никаких женихов. И подруг. И те и другие доставляют одни лишь проблемы. У меня вместо тех и других игрушечный эльф на полке.

Мне достался гневный взгляд, но я даже бровью не повела. Достала из шкафа вечернее платье, белье и разложила их на диване. Подумав, вынула из коробки туфельки.

– Чулки забыла, одинокая индейка.

– Индюшка. Свободная и независимая. Не хочу чулки, дома они не нужны, а раздеваться перед мужчиной я не планирую.

– О да, ты перед ним будешь только одеваться, – фыркнул несносный Альвисс.

– Кстати… – обернулась я. – Посиди-ка пока на кухне. Я позову, когда закончу одеваться.

– Можно подумать, я у тебя чего-то еще не видел.

Позднее, когда я переоделась, нанесла макияж и даже сделала прическу, сходила и принесла эльфа обратно в комнату. Усадила на диване и принялась приносить из холодильника еду. Время приближалось к десяти. Два часа на то, чтобы поужинать, успеть выпить шампанского, дождаться полуночи и «Хо-хо-хо» от заграничного Санта-Клауса. После чего можно убрать со стола и лечь спать.

– Составишь мне компанию? – спросила у наблюдающей за мной куклы.

– Как будто у меня есть выбор. Меня продали тебе, приходится терпеть твою персону. Даже ночь чудес испоганена.

Я застыла с хрустальными фужерами в руках. Помедлила, после чего всё же аккуратно их поставила. Молча ушла за шампанским. Вскрыла его и села за стол.

Никак комментировать слова Альвисса не стала, хотя меня они задели. Было неприятно и обидно. Настроение испортилось, но я решила не сдаваться. Включила рождественский фильм, поужинала, наслаждаясь каждым кусочком. С удовольствием тянула игристый напиток, улыбалась шуткам и забавным ситуациям в кино. На эльфа, мрачно сидящего на своей полке, куда он перебрался с дивана сам, даже не смотрела. Я не стала его повторно приглашать за стол. Не совсем уж я тупая, прекрасно понимаю, что игрушка, даже волшебная, не может есть и пить.

Вот и полночь, все христиане, кроме моих православных земляков, встретили Рождество. Ну и я с ними за компанию. Дотерпеть бы до Нового года, пережить праздничную ночь и вступить в следующий год с новыми силами и старыми проблемами. Чудеса бывают лишь в сказках, и с боем курантов ничего не меняется.

На мгновение почудилось, словно где-то далеко лопнула туго натянутая струна, издав тонкий дзынь, а реальность будто бы чуть сдвинулась. Такое всегда бывает, когда накатывает дурнота. Но потом проморгаешься, продышишься, и всё снова на своих местах, так же как всегда.

Так что и сейчас я переждала легкое головокружение и неприятный звон в ушах, после чего встала и принялась убирать со стола.

Покончив с этим, помыв посуду и приняв душ, вернулась в комнату и закрыла окно. Свежо, зябко, а за окном идет снег. Постояв минуту, любуясь на снегопад, принялась стелить постель.

– Злишься на меня? – только сейчас снова заговорил эльф.

– Нет, – коротко ответила я.

Общаться не хотелось. Характер у него паскудный, злой, слова доброго не услышишь. Вроде помогает своими магическими штучками, но перед этим каждый раз приходится выслушивать кучу гадостей. Надоело.

– Злишься, я вижу.

– Зачем тогда спрашиваешь? Можешь не терпеть меня. Не навязываюсь. Подумай, завтра сообщишь мне, куда желаешь отправиться. А можешь уходить хоть сейчас. Ночь чудес, как ты говорил. Вдруг и на тебя свалится чудо, и на улице тебя подберет кто-то милый, красивый, приятный, добрый и необидчивый. И заживете вы душа в душу.