Текст книги "Симфония до-мажор. Роман"

Глава 19. Призыв

Ну вот! Армия, о которой последний год так много говорили родители, друзья, Виктор Николаевич, превратилась из абстрактного понятия в реальность, которую необходимо принять. Служба в армии, вычеркнутые два года жизни, никак не согласовывалась с планами Ромы. Но поступить в высшее учебное заведение прежде чем его заграбастают в армию, Роман не успевал, призывной возраст наступал раньше. Косить от армии было не принято. В их компании, кроме такого задохлика как Злотник с его астмой, на освобождение от службы в армии не мог рассчитывать никто.

Роман в армию не хотел, но, когда увидел в своих руках повестку в военкомат, небольшой сероватый листок с казённой печатью, которым государство призывало его послужить Отчизне, понял, что уже и не против… Выхода у него нет, конечно, он подчинится обстоятельствам. Но вот только, как же музыка, достижения, полученные с таким трудом? Всё коту под хвост? Два года – это же вечность!

Решив не мучиться, ожидая указанной даты, а пойти в первых рядах, на другой день подал заявление в военкомат о зачислении его в ВДВ.

– Почему именно ВДВ, а не Морфлот, например? – спросил полковник.

– В ВДВ и с парашютом попрыгать можно, и пострелять. Думаю, там не так скучно, а потом, всё-таки это элита.

Напористость паренька заставила полковника попристальнее посмотреть на новобранца. Спортивное телосложение, физически крепкий, стрижка под ноль уже кое-что говорили о нём.

– А марш-броски, физнормативы тебя не останавливают? Там военной подготовкой занимаются больше, чем в других родах войск. Служить намного тяжелее, и попасть туда не просто, сто заявлений на одно место.

– Всё равно ВДВ. У меня уже одиннадцать прыжков с парашютом.

«Да, этот парень наш. Находка для армии. Далеко пойдёт».

– Ну, ладно, оставляй заявление, решение принимаю не я, так что обещать тебе ничего не могу.

Потянулись часы ожидания отправки. Прошла целая неделя, прежде чем Роме сообщили, когда явиться на призывной пункт.

Мама за эти дни как-то поникла. Она была очень расстроена. Не оправдалась её надежда, что за оставшиеся несколько дней до окончания весеннего призыва, бог даст, пронесёт. Отец же, наоборот, воодушевился. «А как же может быть по-другому? Твой сын идёт отдавать Священный долг Родине! И потом, армия – школа жизни».

С раннего утра на площади перед военкоматом собралось большое количество народу. Безволосые призывники отсвечивали в толпе голыми макушками. Взбудораженные родители, навёрстывая упущенное, старались в последние минуты впихнуть в их головы всё, чему не успели научить за восемнадцать лет. Девчушки, не понимая значимости происходящего момента в своей судьбе, провожали своих парней с написанной на лицах растерянностью.

Роман без зависти смотрел, как других провожают подруги. Хотя бы здесь он мог обойтись без потерь.

Большинство призывников, обритых наголо, неожиданно ощутив себя обезоруженными, лишёнными даже той тонкой защитной корочки, которую смогли нарастить к призывному возрасту, переживало потерю шевелюры как символический акт расставания с юностью, как внутреннюю драму. Подчинение жёсткой дисциплине боевого устава, не имеющего ничего общего с их прошлой жизнью, быстро развеяло их юношескую самоуверенность. Обострённое восприятие, сконцентрированное под бритой черепушкой, делало их незащищёнными перед новыми условиями, к которым необходимо было как-то приспосабливаться. Роман же, чтобы не переживать шок от процедуры стрижки, переступив через своё «я», заранее оплакав утрату своей гривы, самостоятельно остригся наголо, и даже в среде таких же лысых новобранцев чувствовал своё превосходство. Он стоял с приятелями в сторонке, игнорируя своих предков, и, хорохорясь, как заправский вояка, понюхавший пороха, поддерживал с притихшими пацанами непринуждённый трёп.

– Не знаю, пообещали отправить нас на следующей неделе. Чем раньше отправят, тем раньше вернёмся! Попадём в нормальную часть, служба пролетит как один день. И вообще, не так там страшно. Все служат. – Он чувствовал, что от этого самогипноза ему становится даже легче.

– Напишешь, как там всё будет? Только подробно, не так, как все, – попросил Алекс. Он попадал в осенний призыв.

– Конечно, напишу. Но лучше не расслабляйся, а наоборот, соберись и поступи в институт. Давайте, ребята, старайтесь! До скорого! – Дальнейшие сантименты он посчитал излишними и, крепким мужским рукопожатием попрощавшись с друзьями, присоединился к новобранцам, толпящимся у автобусов.

С напутственным словом к призывникам обратился увешанный орденами ветеран:

– Военнослужащий должен с достоинством нести высокое звание защитника своей страны, дорожить честью и боевой славой Вооруженных Сил, своей воинской части и честью своего воинского звания. – По идее, речь оратора должна была вдохновить новобранцев, но, когда нужно было остановиться, вовремя поставить точку, его, как назло, повело. Он стал повторяться, и остановить его уже было невозможно, патриотические лозунги заменили напутственную речь.

Приученный с детства к пионерским линейкам, комсомольским и партийным собраниям, народ воспринимал такие выступления как неизбежность. Но в последний, прощальный момент всем и без парадных речей было муторно, хотелось живого общения. Время остановилось, и стало казаться, что явь перешла в гнетущее сновидение. У Романа мелькнула смутная надежда, что сон прервётся и всё вернётся на свои места к реальной жизни. Чтобы проснуться, он провёл ладонью по голове. Увы, сон не кончался. Это было только его начало.

Но вот, слава Богу, прозвучала команда офицера: «Призывники, в автобус!»

Роман оглянулся и увидел, как сдерживает себя мама, чтобы не расплакаться. Он поднял правую руку вверх и, плотно сжав пальцы в кулак, решительным жестом показал ей: «РОТ ФРОНТ!» – Держись!

В ответ – тот же жест. – NO PASARAN! – Срывающийся женский голос выкрикнул клятву непобеждённых.

Резко развернувшись, чтоб не заплакать, Роман вошёл в автобус. Двери захлопнулись, начался отсчёт нового времени.

Часть II

Глава 20. Учебка

 
Словарь армейского сленга
 

*АКМС – автомат Калашникова

*Вешайтесь! – приветствие прибывшего пополнения старшим призывом.

*Полная выкладка – воинское снаряжение.

*Гауптвахта – содержание под арестом, вид наказания военнослужащих.

*Гнать, втирать – обманывать, пытаться обвести вокруг пальца.

*Гражданка – 1. Внеармейская жизнь; 2. Обычная, гражданская одежда.

*Дед – солдат, которому осталось до конца службы менее чем полгода.

*Дедовщина – неуставные отношения по принципу привилегированного положения солдат старшего призыва по отношению к младшему.

*Дембель – военнослужащий срочной службы, подлежащий увольнению в запас.

*Дисбат – дисциплинарный батальон – особая воинская часть, где отбывают наказание осуждённые за уголовные преступления военнослужащие.

*Дробь шестнадцать – шрапнель, она же – каша перловая.

*Заложить, *сдать, *стукнуть – донести командиру, начальнику и т. д.

*ЗАМОК – заместитель командира взвода, сержант.

*Затяг – мероприятия по укреплению уставной дисциплины и порядка в воинской части.

*КОМод – командир отделения,

*КОМпот – командир полка.

*Косячить – допускать оплошности, делать что-то неправильно.

*Люминий, – из командирского сленга. Подтверждает незыблемость принципа единоначалия: «Командир всегда прав».

*Лось – увесистый удар в лоб.

*Ништяк – хорошо, отлично, здорово.

*Обкатка танками – ползанье по-пластунски под койками.

*Подписка – вид письменного обязательства, которым военнослужащий обязывается соблюдать военную или служебную тайну.

*Подшива – уставное название – подворотничок. Полоска белой ткани, пришиваемая с внутренней стороны воротника кителя. Служит целям гигиены.

*ПРИКАЗ – Приказ Министра обороны о призыве граждан на военную службу и об увольнении с военной службы граждан, проходящих военную службу по призыву, в установленные сроки (как правило, три месяца).

*Припахать – заставить младшего по сроку службы солдата выполнить свою работу.

*Прокачка – принудительные интенсивные физические упражнения до полного изнеможения.

*По уставу – свод неписанных общепринятых армейских правил, передающихся военными из поколения в поколение. Настоящими уставами не регулируются.

*Салага – новобранец, молодой солдат неопытный в своем деле, новичок.

*Самоход – уйти за пределы части без разрешения, сходить в самоволку.

*Спалка – помещение с установленными кроватями, оно же казарма.

*Соловьи – солдаты, отслужившие шесть месяцев.

*Толкать землю – отжиматься от пола.

*Тоpмоз – солдат, который медленно или неверно выполняет приказы.

*Устав – помимо общепринятого понятия – свод военных законов, это еще и уставные сигареты, которые выдаются солдатам.

*Черняга – черный хлеб.

*Черпак, череп – солдат или сержант-срочник, отслуживший больше года. Черпаком соловей становится после года службы. Ещё через полгода – дедушкой. А под самый конец службы – дембелем.

*Чипок – солдатский магазинчик, чайная. Сокращённо от «Чрезвычайная Помощь Оголодавшему Курсанту».

*Шестёрка – тот, кто находится в беспрекословном подчинении у кого-либо, выполняя его поручения (пришло из преступного мира).

Учебная часть – название многообещающее. Чему нас будут здесь учить, думал каждый новобранец, готовясь испытать трудности в освоении сложных военных дисциплин, не подозревая, что поначалу наматывать портянки и подшивать воротнички не менее сложно, чем разбирать-собирать АКМС*. И вызубрить Устав, как «Отче Наш», не так-то просто.

Полгода в учебке, полгода преодоления психологических и физических тягот, ломки нажитых к совершеннолетию стереотипов. Первое, что ты должен здесь усвоить: забудь о себе как о личности, ты – курсант: сырьё, материал: глина, тесто или олово, из которого ещё предстоит вылепить воина. Здесь больше нет мальчишек. Теперь вы солдаты, предназначение которых готовиться к войне или воевать. Второе – забудь о своих представлениях. Плохо – хорошо, белое – чёрное имеют иногда диаметрально противоположное значение в сравнении с подобными понятиями на гражданке*. Третье – забудь о своих мечтах. Твоё понимание счастья сильно разнится с действительностью. Скоро ты очень удивишься, поняв, как мало надо тебе для счастья.

Прибытие в учебную часть ознаменовалось серией предупредительных сигналов, говорящих, что здесь всё не так, как ты привык думать. В полковой столовке – мутные майонезные банки вместо стаканов. Из столовых приборов – только ложки с выцарапанными на люминии* магическими заклинаниями «ищи мясо». Основное блюдо меню – шрапнель*, дробь шестнадцать*, макароны по-флотски – по выходным и праздникам. В спалке* кровати застелены розовым!!! бельём.

Уже через неделю тревога по поводу неуставных отношений померкла на фоне уставняка*, которым достал новичков КОМод*. Майонезные банки больше не шокировали, успеть бы ухватить, чтоб не остаться без компота. Голимая перловка уминалась за минуту, а ненасытный желудок настойчиво урчал, требуя добавки. Сапоги по размеру стали мечтой.

Единственным просветом в круговороте первых недель службы были письма матери. Мама спрашивала, сложно ли ему привыкать к армейской жизни, какие дисциплины изучают курсанты. Она беспокоилась, что ему чего-нибудь не хватает, и просила не стесняясь написать, что прислать, даже если это что-то дефицитное. Она уже начала собирать посылку.

Как объяснить человеку, не знакомому с армией, сложности изучения устава и строевой подготовки? Издалека всё так просто: «рэсс – два, рэсс – два, шире шаг!» Первая половина дня на плацу, вторая – зубрёжка уставов. При этом постоянно хочется есть, и кусок черняшки*, что удалось заначить в столовке, не даёт сосредоточиться. А может, попросить маму прислать сапоги нужного размера, а то ведь выдали, какие были, на размер меньше. Жмут неимоверно, намял ноги, маршировать нет мочи. Правда, взводный обещал, к присяге сапоги подыщут. Нет, лучше попросить прислать пару простыней, потому что совсем нет ткани на подшиву*, а начальство, оберегая казённое бельё, распорядилось выкрасить его в розовый цвет. Сержант же спуску не даёт, ежедневно на утреннем осмотре в первую очередь проверяет подворотничок. Готовишься весь вечер, стараешься, чтоб не сикось-накось, бывает пришиваешь вместе с пальцами. А он обязательно к чему-нибудь да придерётся. Бац! И тебе наряд вне очереди.

«Пока спецпредметов не ввели, мы учимся наматывать портянки, пришивать подворотнички, застилать, выравнивая по ниточке, постели. По сравнению с настоящей армией тут как в пионерском лагере. Пришли нитки, простыни и побольше сгущёнки», – сообщал в письме Рома.

«Не понимаю, зачем нужны портянки, носки же удобней. Может быть, вам разрешат носить носки, тогда я пришлю. И напиши мне, чем занимаешься в свободное время». – Мама хотела знать правду, надеясь прочитать между строк то, что скрывается за бодрым тоном его писем.

«Мама! Как ты не понимаешь, портянки необходимы, чтобы мы не расслаблялись, чтобы «служба мёдом не казалась». Вечерами в обязательном порядке, чтобы быть в курсе международной обстановки, смотрим по телеку в Ленинской комнате программу «Время».

В этом месте Роман пропустил важную подробность: он по примеру своего нового армейского товарища научился спать перед телевизором с открытыми глазами. Это очень ценное умение, поскольку за время какой-нибудь партконференции можно выспаться. А покемарить просто так Комод не даст, он жёстко пресекает любые попытки отлынивания и следит, чтобы курсанты смотрели прямо в ящик.

«В воскресенье, если рота не дежурит по части, смотрим „Служу Советскому Союз“ и „Утреннюю почту“, читаем „Красную звезду“ и „Огонёк“. Я уже все подшивки за этот год прочитал, больше читать нечего. Мама! Мне необходимы твои письма. И пиши поподробнее, иначе я здесь совсем отупею».

Только здесь он понял, как тоскует по матери. Какой-то невидимый проводок, которым он был связан с ней, оборвался, и что-то жизненно важное перестало питать его. Ему хотелось восполнить эту недостачу, он ждал от неё писем и просил в своих, из нескольких строк, чтобы писала ему побольше.

А ещё ему безумно хотелось сладкого. Верхом вожделения представлялась сгущёнка. Он ждал обещанную посылку, которая непонятно как заплуталась на прямом отрезке между пунктами «А» и «Б», и представлял, что в первую очередь слопает целиком банку сгущёнки вприкуску с пряниками.

Вскоре после получения посылки к первым трём принципам выживания в роте прибавился ещё один: «Нет ничего твоего личного». Деды*, получив его посылку, на его глазах вскрыли её и, вытащив из коробки всё вкусное, со словами «нужно уважать старших товарищей» унесли с собой.

– Фашисты! – крикнул им вслед Рома.

Они, будучи в душе десантниками, не успев выйти за дверь, вернулись и, подойдя вплотную, окружили Рому. Их сытые рожи нагло улыбались. Один тихо проронил:

– А за фашистов и лося* схлопотать можно!

– You are in the ARMY now99
  Англ. «Теперь ты в армии!» Сингл рок-группы «Status Quo» (1986).


[Закрыть], сынок! – устрашающе прорычал на ухо другой. И угорая над тем, как Рома внутренне мобилизовался, добавил: – Но сегодня мы добрые, у нас праздник. – Он покрутил банками сгущёнки в руках. – Поэтому делаем тебе первое предупреждение и отпускаем.

Следом налетели соловьи* – и присланные мамой две простыни были мгновенно изодраны на подшивку воротничков.

Все разошлись, а Рома, оставшись со своими мыслями, стал думать, как жить с этим дальше. Бунтовать? Смириться? Протестовать, жаловаться начальству, маме? Да хоть Господу Богу! Изменить ничего нельзя, ты попал в мир, устроенный не по твоим правилам. Единственное, что ты можешь, – изменить своё отношение к этому миру.

На самом деле перемены происходили в нём самом и без его согласия. Во-первых, за месяц службы, несмотря на достаточное питание, он сильно похудел. Режим и строевая подготовка обрушились на новобранцев колоссальной нагрузкой. Во-вторых, он чувствовал, что в голове всё реально переворачивается. Внутренний мир сужается, и ещё немного, совсем схлопнется.

Сколько ещё мучиться? Начинать отсчёт дней до дембеля* было ещё рано, нужно сначала окончить учебку и получить назначение. Теперь он стал думать, как бы за оставшиеся шестьсот девяносто дней сохранить способность шевелить мозгами и не превратиться в тормоза*.

Ближе к завершению учебки стали ходить слухи о возможном распределении. География представлялась обширнейшая: Афганистан, Грузия, Калининград, Одесса, Туркмения и ещё куча вариантов. Кроме ВДВ обсуждалась ещё более фантастическая возможность – выполнение интернационального долга, служба на Кубе.

Взбудораженные новостью курсанты, как только появилось свободное время, собрались в Ленинской комнате и столпились вокруг «Огонька» с большой, на нескольких страницах статьёй и фотографиями, посвящёнными острову Свободы. Представляя Кубу в красках, стали обсуждать радужные перспективы возможного назначения. Солнце. Океан. Белый песок, пальмы, бананы – кокосы, одним словом – рай. Каждый старался добавить ещё одну грань в достоинства службы на курорте.

– Ништяк*, туда и шинели брать не надо. Наверное, только шорты и плавки.

– Да, уж. Жарища, загорим, будем чёрные, как негритосы.

– И круиз на океанском лайнере дней на двадцать. Вот это да-а-а!

– Ты ещё девушек забыл. Они там такие.. – мечтательно закатил глаза один из них.

– Какие?

– Загорелые. А ты что подумал?

Курсанты стали вспоминать всё, что связано с Кубой. Кто что: кубинский сахар, сигары, ром, кто-то пробовал банановый ликёр Гавана Клаб.

Роман вспомнил, какие красивые были у него кубинские марки. С каким удовольствием он разглядывал в альбоме парусники, машинки, экзотических птичек и рыбок, читая по-русски латинские буквы СИВА. С таким трудом удалось их выменять, а потом, когда увлёкся барабанами, пришлось продать.

И вдруг его как осенило – так там же совсем рядом Америка, его самая-самая главная цель в жизни!!! Всего километров двести через пролив в самом узком месте. Конечно, не рукой подать, но всё же! С того момента у Романа дни наполнились смыслом. У него появилась цель, он стал мечтать о Кубе. И решил: если есть хоть какая-то вероятность, нужно сделать всё, чтобы попасть в кубинскую команду.

Слабакам надеяться не стоит. Сейчас не косячить* надо, а вкалывать. Затянуться*, перестать сопротивляться, служить по уставу*, даже в мыслях, когда тебя никто не видит, жить «по уставу», реально стать солдатом. Да, и ещё! «Учиться, учиться, и ещё раз учиться» всему, чему только можно научиться в учебке.

Придирки, подзатыльники, лоси, отжимания, прокачки* всем взводом – всё померкло в свете звезды по имени КУБА. Всё стало малозначимым, только она стала его целью. В бессмысленной, по его мнению, трате времени вдруг открылся смысл. Желание попасть в кубинскую команду стало стимулом для достижения новой ступени на пути к главной цели.

Предательский внутренний голос, постоянно вносящий сомнения в душу, шептал: «Чего ты надрываешься, ещё не факт, что твоя кандидатура пройдёт проверки. Тёмное пятно, лежащее на биографии твоих предков, может сильно испортить и твою. Сиди и не рыпайся.» – «Гадский советчик! Заткнись! Разве я хуже других? Неужели два года будут впустую потраченным временем? Тебе же самому будет лучше, если я использую это время максимально».

Мечты мечтами, действительность – гораздо прагматичнее. После тщательного отбора трём лучшим курсантам взвода было присвоено звание сержанта и предложено остаться служить командирами отделений. Одним из них был Роман.

Он ужасно расстроился. Вот уж никак не думал, что его старание будет так истолковано. Не для того он из кожи лез, у него была совсем другая цель. А над солдатами издеваться, как издевались над ним только потому, что плохое настроение, ему совсем не хотелось, хотя чувствовал, что смог бы быть хорошим сержантом. Бывают же среди самодуров и придирчивых дуболомов исключения. Вон, например, старший сержант Калинин – нормальный, справедливый командир, с чувством юмора. А если строгий, то по делу. Старается, чтобы его взвод был лучшим.

От должности Роман отказался. Здесь ему было уже неинтересно. Скоро он получил назначение в Н-ский отдельный мотострелковый полк. Начался обратный отсчёт срока службы.

Глава 21. Хождение за три моря

Однажды взвод был поднят по тревоге и с полной выкладкой* военными грузовиками доставлен в морской порт. Бойцов поместили в трюм сухогруза по четыре человека в каюте. Теплоход покинул порт Николаев и направился в нейтральные воды. Когда прошли Босфор и Дарданеллы, вспомнили вдруг служивые, что не успели попрощаться с Родиной. Как не велик СССР, а всё же остался за бортом.

Конечную цель назначения не афишировали, но предположение о том, что это, скорее всего, Куба, каждый день находило косвенное подтверждение. Работы на сухогрузе выполняла команда, бойцам доверяли лишь помощь на камбузе, поэтому большую часть времени, когда не спали, проводили на палубе.

Никогда, даже в самых дерзких своих мечтах, Рома не мог представить, что сможет побывать в морском плавании и воочию увидеть с палубы красивого большого корабля легендарные проливы со школьных карт.

Двигаясь вдоль южного побережья Европы курсом на запад, сухогруз сближался с другими кораблями. С палуб морских лайнеров, украшенных разноцветными огнями, неслась громкая музыка, безудержное веселье, слышался смех. Публика отрывалась, отплясывая под «мелодии зарубежной эстрады».

Это чужое беззаботно-радостное настроение, совсем другая, роскошная, удивительная жизнь, похожая на ту, что показывают в голливудских фильмах, завораживала. Трудно было оторвать взгляд от проплывающей мимо сказочной мечты.

– Эх! Вот это, я понимаю, жизнь, – вздохнул кто-то сзади.

– Загнивающий капитализм, а как пахнет! – подхватил другой, с досадой сплюнув за борт.

– Ты считаешь это пределом мечтаний? – спросил со скепсисом третий. Его звали Сергей Макаров.

– Тебя послушаешь, можно подумать, сам ты живёшь кучеряво. Что ж ты тогда паришься вместе с нами в трюме? – резко оборвал его Роман.

– Есть жизнь и получше, только, правда, без всей этой мишуры, – примирительно бросил в ответ Макаров и, развернувшись, стал спускаться по лестнице в кубрик.

Роману очень хотелось поближе познакомиться с Макаровым. Этот парень обратил на себя внимание многих ещё с самого начала похода, когда в ожидании пересылки при любой возможности занимал горизонтальное положение и, подложив под голову вещевой мешок, мгновенно засыпал. Спал он чутко, услышав команду, подскакивал как ни в чём не бывало. Он был не такой как все. Вёл себя выдержанно, уверенно. Больше всего потрясали его спокойствие и невозмутимость. Роману страшно захотелось подружиться с ним и понять, как это ему удаётся.

На другой день Роман решил разговорить Макарова. Он нашёл его на корме в окружении парней. Они шпарили на гитарах. Двое лезли из кожи вон, подыгрывая. Репертуар у него был обширный. Битлы, Металлика, Статус-Кво, Машина Времени. Постепенно поднимая градус накала, перешли к песням сопротивления. Макар не только хорошо играл, подбирая музыку на слух, но ещё и пел с чувством. Когда он, поднявшись в полный рост, отбивая барабанную дробь, исполнил «Белла-Чао»1010
  Гимн сопротивления итальянских антифашистов.


[Закрыть], а затем объявил: «КУБА, ЛЮБОВЬ МОЯ, – слушать стоя», и тронул первые аккорды, все почувствовали, как по телу пробежал электрический разряд.

– У тебя классно получается, – сказал Роман, когда все разошлись.

– Научился по самоучителю. Как-то раз в компании увидел, как парень наяривает, и так меня забрало, прям заболел. Добыл самоучитель, выклянчил у предков дешёвенькую гитару, а когда стало получаться, такое чувство…

– Я знаю, о чём ты, сам такой. Слушай, откуда ты всё знаешь? – спросил его Роман.

– Из книжек.

– Вот оно что! «Знание – сила»? Слышал, слышал, – не мог не съязвить Роман.

Действительно, когда все от нечего делать курили, слонялись из угла в угол, резались в самодельные карты и травили анекдоты, Макаров всё время что-то читал.

– Как ты думаешь, – по-умному начал Роман, – если сильно-сильно мечтать о чём-нибудь, мечта сбудется?

– Смотря о чём мечтать.

– Ну, например, увидеть весь мир.

– А я как раз недавно читал в американской книжке: один криминальный авторитет имел большую и чистую мечту – посмотреть мир. И что ты думаешь, его мечта сбылась. Так получилось, что его арестовали в одной стране, а потом, по мере открытия новых эпизодов, его пришлось везти в другие страны. Так он и повидал мир, только через решётку тюремной машины.

– Слушай, а куда, по-твоему, девались динозавры?

– Да никуда они не подевались. Они эволюционировали. Так же, как и все исчезнувшие цивилизации – шумеры, славяно-арии, древние греки, египтяне, ольмеки, майя и ацтеки – ассимилировали, слились с другими, более жизнеустойчивыми особями и стали нами. – Он объяснил это так запросто, как будто пересказал урок из учебника природоведения. До Ромы не сразу дошёл смысл сказанного.

– Вечно ты завернёшь что-нибудь эдакое, а я потом хожу целыми днями, думаю.

– Так это ж хорошо, когда человек головой не только ест, но и думает, – Макаров снисходительно улыбался, ему нравилось подшучивать над всеми. А Рома даже завидовал той лёгкости и непринуждённости, с которой Макар мог юморить.

– Дай чего-нибудь почитать.

– У меня с собой только эта. Хочешь, возьми. Читай, если понравится. – Он протянул тоненькую брошюрку со стилизованными буквами, напоминающими иероглифы – «Дао Дэ Цзин».

– Ладно, я быстро читаю, завтра верну.

– Можешь не спешить. Здесь нужно не столько читать, сколько думать.

Роман пробежал глазами первые несколько строк и ничего не понял. Он вернулся в начало текста и заново перечитал. «Ну и бред! Нет, это полный бред, как он может это читать? О-фи-геть! Так и крызануться1111
  От англ. crazy – сумасшедший, лишённый здравого смысла.


[Закрыть] можно. Не, этот Макаров просто какой-то уникум!»

Просмотрев по диагонали текст и перелистав по-быстрому страницы, Роман поспешил вернуть книжку.

– Не куришь? – спросил он просто так, хотелось найти общие темы.

Макаров отрицательно покачал головой.

– Когда однажды пришёл домой, выкурив первую сигарету, мама сразу унюхала запах табака. У нас в семье никто не курит. Разбираться со мной предоставила отцу, сказала: «Это мужские дела». Отец объяснил просто и понятно:

«Когда привыкнешь, станешь зависеть от курева и, попав в обстоятельства, где не будет возможности закурить, будешь не о деле думать, а только об одном, где бы добыть этой дури».

– А я в шестом классе купил пачку «Дымка» и взялся учить пацанов, как надо затягиваться. Ну и накурился на всю оставшуюся жизнь.

Проникаясь всё больше и больше чувством товарищества к Макарову, Роман уступил свои лидерские позиции его безусловному авторитету.

– Расскажи про Кубу.

– Надеешься из иллюминатора увидеть свою мечту?

– А ты думаешь, что нас могут ещё куда-нибудь, кроме Кубы, заслать?

– Ты в курсе, что земной шарик ваще-то круглый? Покатают, покатают и высадят на Камчатке. Это если повезёт, а могут и в Афгане!

– Макар, харэ ржать, давай, устрой типа политинформации про Кубу. Чё там у них было, по ходу1212
  Замена вводных слов «похоже», «вроде бы». Молодёжный сленг.


[Закрыть], там революция, Фидель.

– Правда, что ль? – Макаров посмотрел на него с интересом и, задумавшись, посерьёзнел. – Только напрасно ты думаешь, что я знаю всё. Конечно, о событиях, о людях, что можно, прочитал. Но всё равно самого главного так и не понял.

– Чего?

– Как они вообще смогли победить. Это просто непостижимо.