Текст книги "Эти странные французы"

ЗДОРОВЬЕ И ГИГИЕНА

Понятно, что французы, имея привычку к обильным трапезам и возлияниям, рассматривают каждое нездоровье как побочное проявление дисфункции печени.

Простуды, нарывы, варикозное расширение вен, свинка, облысение и судороги – все относится ими на счет неполадок с печенью. А потому панацеей они считают потребление как можно большего количества минеральной воды –"Бадуа" "Эвиан", "Перрье", "Виши", "Сен-Йорр", "Виттель". Прежде всего необходимо промыть поврежденный орган, а если не помогает, следует основательно прочистить всю пищеварительную систему, то есть применить еще одну французскую панацею – суппозитории. Суппозитории для француза – что чашка чая для англичанина: как лекарство они совершенно бесполезны, но в случае чего отлично успокаивают.

Французы верят во врачей-специалистов. Если во Франции у вас заболит спина, то вы пойдете к специалисту по болезням позвоночника. Если же одолеет кашель, вас на– правят к специалисту по грудным заболеваниям. А если заколет в ухе, вас примет иной специалист. (В сельской местности подобное отношение может порой вызвать серьезные проблемы, так что во французской провинции лечением различных болезней по-прежнему занимаются самые старые и мудрые члены семьи.)

Поскольку ни один врач-специалист не имеет монополии на временные или хронические заболевания своего клиента, как и на его умственное расстройство, то каждому приходится самому хранить свою медицинскую карту и брать ее с собой, отправляясь к очередному врачу.

Обычно состоятельные французы никогда не встречаются с одним и тем же специалистом дважды, зато они весьма неплохо разбираются в своем анамнезе и легко держат под контролем собственное здоровье.

И все же француз, пока он не заболел серьезно, скорее пойдет к фармацевту, чем к врачу. Фармацевт внимательно его выслушает, уяснит поставленный клиентом самому себе диагноз и предложит попринимать те или иные пилюли или микстуры.

Действие лекарства, как и побочные явления, связанные с его приемом, он безусловно тщательнейшим образом объяснит, а дозировку аккуратно и разборчиво напишет на рецепте. Во французской аптеке совершенно невозможно купить на ходу две-три таблетки болеутоляющего: вы не уйдете оттуда, пока не выслушаете целую лекцию о действии аспирина на человеческий организм.

Гигиена

Французов ничуть не пугают естественные запахи человеческого тела – с их точки зрения живой человек и должен пахнуть. У них даже поговорка есть: «Не бойтесь микробов!», и они считают, что американцы зря так помешаны на гигиене. Французская семья из четырех человек в месяц расходует всего один кусок мыла.

Французы порицают жалкую попытку действовать вопреки природе и маскировать запах человеческого пота с помощью дезодорантов. Аромат разгоряченного тела действует на них возбуждающе. Они самым непосредственным образом связывают этот запах с такой замечательной вещью, как занятие сексом. Хотя иностранец, которому довелось ехать в августе в переполненном вагоне из Парижа в Ниццу, вряд ли разделит подобную точку зрения.

Французы недаром считаются лучшими парфюмерами в мире – "Герлен", "Ланком", "Кристиан Диор", "Шанель", "Мадам Роша"… Однако они не видят в этом ничего несовместимого с вышесказанным. Поклоняясь естественным запахам человеческого тела, вполне естественно и зарабатывать несколько миллиардов франков в год на крошечных флаконах с жидкостью, способной лишь чуть-чуть помочь вам эти запахи изменить.

СИСТЕМЫ

В жизни французов нет ни места, ни времени для чего-то посредственного. Службы должны быть либо совершенно бесполезны (что является почвой для жалоб, споров и, возможно, революций), либо безупречны (что является почвой для победных гимнов в собственную честь).

Прохромав полвека по жизненному пути с помощью совершенно непредсказуемой и чрезвычайно романтичной системы телефонной связи, в 1970 году французы наконец решили: старая телефонная система никуда не годится и нужна новая, самая современная. И что же? Уже в 1980 году у них была одна из лучших телефонных систем в мире! "Франс Телеком" обслуживает абонента максимум в течение пяти минут после сделанного заказа и присылает ему счет, в котором указаны дата, номер телефона, время, продолжительность разговора и его стоимость. Видимо, вскоре к счету будет прилагаться также графическая запись беседы.

Транспорт

Французы, которые сами обычно повсюду опаздывают, приходят прямо-таки в ярость, когда опаздывает общественный транспорт. Если поезд прибывает в самый отдаленный пункт, где-нибудь на границе, хотя бы с двухминутным опозданием, телефоны тут же начинают надрываться от возмущенных звонков, и можно считать, что форменная фуражка одного из железнодорожных начальников уже слетела с его головы и спрятана в дамскую сумочку рассерженной пассажирки.

Если же опаздывает автобус, разгневанные пассажиры ждут, чтобы им непременно объяснили, почему так случилось, и готовы тут же, прямо на остановке, обсудить состоятельность и несостоятельность доводов водителя, даже если из-за этого автобус опоздает еще больше.

Столь страстная любовь к точности движения транспорта может создать известные проблемы – например, для пассажиров сверхскоростного поезда "ТГВ". Когда такой поезд приближается к станции, кондуктор сообщает пассажирам, сколько времени он простоит, и указанное количество секунд скрупулезно соблюдается. А потому, особенно на крупных станциях, часто можно видеть, что автоматические двери "ТГВ" закрываются, хотя далеко еще не все пассажиры успели сойти. О тех же, кто хотел сесть на поезд, и говорить нечего.

В том, что касается транспорта, неоспоримо одно: французы очень разумно выбрали себе страну практически идеальной формы и размеров – с точки зрения прокладывания железных дорог. Франция, в общем, не так уж велика и представляет собой почти квадрат. Здесь нет необходимости в "окольных путях", с которыми связано столько проблем, например, на железных дорогах Англии, которая чрезвычайно вытянута по вертикали. Нет во Франции также проблем, связанных с чрезмерностью расстояний, которые сводят с ума Канаду, Россию и Америку, где от одного города до другого порой так далеко, что приходится признать самолет самым быстрым средством передвижения. Итак, у французов есть поезда "ТГВ" с самыми высокими в мире скоростями, и остается только надеяться, чтобы обслуживание на тамошних железных дорогах Франции тоже стало лучшим в мире. Французы просто в ярость приходят, когда в поездах обслуживание оставляет желать лучшего.

Мирясь с необходимостью допускать на свою территорию иностранные, как частные, так и коммерческие, транспортные средства, французы все же считают, что их дороги служат прежде всего для связи между одним французским городом выдающейся культурной и исторической значимости с другим, не менее замечательным французским городом. Дороги облегчают общение мэров этих городов и других высокопоставленных лиц, а также весьма помогают при устройстве различных городских праздников, приемов, обедов, дегустации вин и т.п.

Коричневые плакаты на обочинах французских шоссе предупреждают водителей не о приближении дорожных развязок или каких-либо помех, а о том, что скоро сосновый бор или устричная отмель, старинный замок или ферма, где разводят гусей, или, в крайнем случае, горы. Яркие рекламные щиты радостно сообщают о ближайших отелях, бассейнах, теннисных кортах, ресторанах и интересных, с исторической точки зрения, соборах. По мнению французов, чтобы достичь в конце путешествия цели, путешествовать нужно, будучи исполненным оптимизма и надежд.

Во Франции куда больше авиалиний, чем нужно этой стране. Некоторые из них настолько коротки, что стюардесса едва успевает предупредить пассажиров, как вести себя в случае "необходимости" (так французы называют воздушную катастрофу).

Однако, если позволяет время, французы считают первой необходимостью подать пассажирам самолета шампанское – чтобы и в случае неожиданной катастрофы не нанести урон заданному стилю и хорошему вкусу.

Образование

Проблемы, связанные с попытками как-то изменить во Франции систему образования, обнажают самую суть французской души – можно сколько угодно изменять надстройку, но поведение французов изменить невозможно.

После волнений 1968 года практически все, кроме самых твердолобых консерваторов, были согласны: да, перемены необходимы. Предлагалось множество нововведений: объединить в процессе обучения детей с различными умственными способностями, положить конец выделению из общей массы особо одаренных детей и помещению их в спецшколы, придать больше свободы отношениям "учитель-ученик" и т.д.

Но ни одно из этих предложений не прошло, реформа в области образования не сработала, ибо основной целью всех начинаний был "новый республиканский идеализм", ничем, впрочем, не отличавшийся от старого республиканского идеализма. Единственное, чем все это кончилось – существенно снизился уровень подготовленности учащихся.

Правительство не слишком беспокоилось, когда в школах, лицеях и университетах стали хуже преподавать математику и прочие точные науки, однако ему очень не понравилось, когда явственно упал уровень знания истории (точнее, историй о Франции) и литературы (точнее, рассказов о Франции). Единственной популярной реформой за последние два десятка лет было создание во всех средних школах так называемых демократических советов управления, состоящих из родителей, учеников, учителей, чиновников министерства и местных "шишек". Создание таких советов помогло французам несколько утолить свою страсть к бесконечным, ни к чему не приводящим дебатам.

Основные сражения по поводу реформы французской системы образования всегда имели целью как-то вырвать эту систему из-под контроля центрального правительства. Ведь чтобы устроить, например, студенческую вечеринку в Гренобле, Бордо, Тулузе или в любом другом университетском городе, нужно было сперва получить разрешение из парижского министерства! И подобное положение вещей сохранялось вплоть до 1980 года.

Но кое в чем независимость была все же достигнута. При наличии государственного учебного плана, согласно которому каждый французский ребенок в каждом учебном заведении страны обязан получить строго определенную сумму знаний, французским школам разрешено было отныне самостоятельно решать, как использовать 10 процентов учебного времени. Обычно, правда, они эти 10 процентов вообще никак не используют. Это все та же старая-престарая история о французах, которые проливали свою кровь и не жалели жизни, стремясь завоевать долгожданную свободу, а потом не знали, что с этой свободой делать,

Французские школы и университеты очень велики. Настолько велики, что два преподавателя, познакомившись во время каникул, могут страшно удивиться, узнав, что длительное время работают в одном и том же учебном заведении. Но, с другой стороны, это совсем не так уж удивительно: в учебных заведениях Франции как преподаватели, так и учащиеся работают, не зная сна и отдыха.

Самая главная ступень – это знаменитый baccalaureat (экзамен на степень бакалавра), которым обычно увенчиваются выпускные экзамены в школах и лицеях. Французы всегда были просто помешаны на получении этой степени. Родители готовы на все – врать, давать взятки, злословить – лишь бы их чадо успешно стало бакалавром.

Данная степень – это, так сказать, основная квалификационная характеристика человека; те, кто ее получил, считаются доказавшими свое право называться культурными людьми, а те, кому это не удалось, лишь немногим лучше американцев.

Право

Вот еще один пример приверженности французов логике и дискуссиям как инструменту системной структуризации жизни. В основе французского правосудия лежит арбитраж, то есть судебная дискуссия, а не прямое обвинение.

Во время любого подобного диспута вопрос стоит не о том, чтобы доказать правоту одной стороны и неправоту другой, а о достижении Истины.

В делах, касающихся, например, купли-продажи собственности, один и тот же адвокат может спокойно вести дела обоих – продавца и покупателя – потому что его (или ее) роль всего лишь в том, чтобы убедиться: сделка заключена справедливо и в соответствии с законом. Адвокат здесь не для того, чтобы помочь одной из сторон выиграть – чтобы вытянуть из покупателя как можно больше денег или, напротив, убедить продавца сбавить цену (хотя адвокат и может предложить любой из этих шагов, если сделка чересчур затягивается). Французская правовая система основана на следующих допущениях:

а) все мы люди разумные;

в) все мы знаем, чего хотим от той или иной сделки;

с) нечестная игра на повестке дня не стоит вообще.

Французы крепко держатся этих правил, несмотря на многочисленные свидетельства обратного (то есть нарушения каждого из перечисленных допущений).

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Французские полицейские, одетые в любую форму – жандармы, отряд полиции особого назначения, национальная гвардия – обладают безусловной и неоспоримой репутацией в самых широких кругах: они выносливы, несговорчивы, тщеславны и чрезвычайно коррумпированы. И французов не слишком шокируют многочисленные доказательства этого.

Обычный полицейский куда больше озабочен борьбой с бумагами и всяческой писаниной, чем борьбой с преступниками. А потому неуплата налогов, спекуляция, торговля на черном рынке, мелкие кражи и бродяжничество не считаются "достаточно серьезными", чтобы портить показатели. Исключение составляют разве что особо тяжкие преступления – насилие, убийство, поджог и ограбление с нанесением телесных повреждений.

Иногда же полицейским просто не о чем беспокоиться. Например, где-нибудь в деревне на юго-западе Франции, в маленьком полицейском участке местные жандармы порой целыми днями играют в шары, или слушают легкую музыку, или надувают воздушные шарики для своих детишек.

Каждый день они закрывают участок на два часа – это время законного обеденного перерыва – и тогда дивные ароматы начинают просачиваться из дверей кухни, выходящих на задний двор. А вечером такой полицейский мирно сидит у себя на веранде, прихлебывая аперитив.

Если вы постучитесь к нему и сообщите, скажем, об ограблении, он, скрывая раздражение, любезно назовет вам номер телефона жандармерии в городке Сен-Жан-де-Люз, находящемся в нескольких километрах от данной деревни. При этом местных жителей подобный порядок вещей ничуть не беспокоит.

Однако было бы ошибкой недооценивать французскую полицию. Если вы им чем-то не понравились, они запросто могут арестовать вас и продержать в камере 24 часа без предъявления каких бы то ни было обвинений. Это у них называется "содержание под надзором полиции".

Во Франции почти так же много преступников, как и в Англии, но гораздо меньше, чем в Америке. Впрочем, у каждой нации своя криминальная специализация. Французы, например, прямо-таки обожают воровство и убийства.

Здесь очень немного случаев, когда попытка убийства была предпринята, но не доведена до конца. Чаще всего убийства совершаются вполне успешно. Похоже, если уж француз или француженка решили кого-то убить, то постараются сделать это как следует. Особенно это предположение справедливо в отношении crime passionnel , то есть «убийства на почве ревности», которому во Франции даже придан особый статус, когда ревность признается смягчающим вину фактором. Тогда как, например, в Англии ссылки на вспышку ревности могут посчитать попыткой незаконно смягчить приговор; там порой ваша ревность вполне может послужить отягчающим вашу вину обстоятельством.

ПРАВИТЕЛЬСТВО И БЮРОКРАТИЯ

Французы любят, когда правительство решительно вмешивается в их жизнь. Им кажется, что государство не только обязано участвовать в повседневной жизни своих граждан, но Государство, собственно, и есть Франция (вместе с ее искусством кулинарии, вином, женщинами, любовью к земле, Парижем, культурой, детьми, свободой-равенством-братством и правом парковать машину на пешеходной дорожке).

Участием государства в твоей жизни следует гордиться и ни в коем случае не избегать его. Повсюду на обочинах французских дорог огромные плакаты возвещают партнерство между государством, округом и тем департаментом, который отремонтировал данный участок дороги. Подобная система "сквозных" отношений уже сама по себе – памятник государственному планированию: благодаря ей осуществляется безупречная интеграция всех составляющих, например, непосредственная связь метро с основной железной дорогой, которая ведет прямо в аэропорт имени Шарля де Голля.

С тех пор, как возникла и стала развиваться технология как наука, французы вовсю используют ее достижения. Они считают, что в высказывании: "Мы знаем, что можем это сделать, но разве мы можем себе это позволить?", смысла маловато, и уверены, что если уж они действительно могут что-то сделать, то должны непременно обеспечить условия, при которых можно себе это позволить.

Что в итоге означает пышный расцвет бюрократии в этой стране? Французские бюрократы властвуют на почте, на железной дороге, на таможне, в муниципалитетах, в туристических бюро, в полицейских участках и в школах.

Французы относятся к этому следующим образом: приходится признавать, что без бюрократии во всяком приличном государстве не обойтись, однако обойти ее каким-нибудь способом можно постараться. Жители Франции во все времена стремились утвердить свое право на несогласие с некоторыми правилами и законами (которые французы всегда именуют "чепухой", если они с ними не согласны).

Политика

Действующая французская конституция создавалась с учетом того, что примерно раз в поколение во Франции возникает тяга к тирании. Она, впрочем, вполне уравновешивается радостной игрой в демократию и наличием великого множества крошечных политических партий, в которые входят, например, мелкие фермеры, мелкие торговцы и маленькие рыболовы.

По большей части подобные партии существуют исключительно как наживка – несколько недель или месяцев потрепещут плавниками рядышком с Национальным Собранием и с громким плеском исчезают навсегда.

Своеобразным предохранительным средством против всяких ультра является то, что президента избирают на семь лет, а членов Национального Собрания – всего на пять. А потому возникают такие моменты, когда президент Франции и ее парламент идут как бы не в ногу – такую ситуацию хитроумные граждане этой страны называют "сосуществованием".

Только французы способны специально внести в собственную конституцию явные предпосылки к подобной несогласованности.

Подсознательно чувствуя свое, таящееся в глубине души, стремление к анархии, французы с уважением относятся к бюрократическим законам, однако самих бюрократов ненавидят. А потому президенту Франции должны оказываться все соответствующие его статусу почести – ну, скажем, эскорт из мотоциклистов и тому подобное – но ценить его как личность совсем не обязательно.

Возможно, Франция уже и не является мировой державой первой величины, однако по поведению французских политиков этого никогда не скажешь. Им, например, совершенно безразлична гневная шумиха, поднявшаяся во всем мире относительно намерений Франции возобновить ядерные испытания на атолле Муруроа. Стольких врагов сразу способна нажить лишь действительно великая нация!

Французам нравится, когда их политики – люди отважные и немного не от мира сего. Они способны простить им любую ошибку или проступок, оказавшиеся достаточно серьезными. (Один из неписаных законов французской конституции гласит: каждое новое правительство должно разоблачить какое-нибудь громкое скандальное дело, связанное с предыдущим правительством.)

Ожидается также, что французские политики всегда ловки и щеголеваты вне зависимости от возраста. Даже де Голль со своим невероятным ростом и весом заботился о том, чтобы не казаться "мешком с картошкой", – а вот в Англии очень многие члены парламента и министры выглядят именно так. Французские политики всегда смотрятся молодцом, ибо, с точки зрения любого француза, власть уже сама по себе "шикарна", привлекательна, соблазнительна, так что лицам, облеченным властью, следует одеваться и вести себя соответственно. Французский электорат никогда бы не позволил правительству вмешиваться в свою частную жизнь, если бы члены этого правительства были одеты неряшливо.

Что же касается частной жизни самих членов правительства, то французам совершенно непонятно, почему перед гражданами других государств возникают столь серьезные проблемы, если их политики оказались замешанными в какой-нибудь любовной интрижке. Во Франции считают совершенно естественным, чтобы у всех французских политиков-мужчин были любовницы или возлюбленные. И, честно говоря, когда точно известно, что у того или иного французского политика есть любовница (или любовник, если политик – женщина), такой политик уверенно может рассчитывать во время выборов на большее количество голосов.