Текст книги "Принцесса из рода Борджиа"

Глава 19
МЕЛЬНИК

Пардальян последовал за Менвилем и Моревером сразу же, как только заметил их. У ворот Сен-Оноре он покинул Карла Ангулемского и двух новоявленных лакеев, которые остались его ждать, притаившись за какой-то лачугой. Издалека он следил за спором между погонщиком, Менвилем и Моревером. Потом шевалье видел их бегство, слышал пистолетный выстрел. Он сумел незаметно проскользнуть к живой изгороди, у которой произошел описанный нами разговор. Теперь он вернулся туда, где его ждал Карл.

– Хотите, – спросил его Пардальян, – сыграть злую шутку с его светлостью герцогом де Гизом?

Карл недоуменно посмотрел на шевалье.

– Идите домой, – продолжал тот, – и хорошенько вооружитесь, а потом возвращайтесь сюда верхом вместе с этими достойными слугами, которые так и жаждут пустить в ход кулаки.

Пикуик при этих словах нахмурился, лицо Кроасса вытянулось.

– Один из вас, – распорядился шевалье, – пусть приведет моего коня. Я буду вас ждать на мельнице, которую вы найдете чуть дальше.

– Но что все это значит? – спросил Карл.

– Я же сказал вам: это значит, что мы сыграем с ним злую шутку, нанесем такой удар, от которого он уже не оправится.

Карл ни о чем больше не спрашивал, ибо он испытывал к Пардальяну безграничное доверие. Сын Карла IX и племянник нынешнего короля Франции безоговорочно подчинялся своему опытному другу, не имевшему ни богатства, ни титулов. Он тотчас же отправился выполнять поручение Пардальяна, а тот вернулся на дорогу к холму Сен-Рок.

Пардальян начал взбираться по узкой тропе, той самой, по которой недавно проследовали тридцать мулов. Он ожидал встретить часовых, но, к его великому удивлению, путь к вершине холма был свободен.

«Действительно ли мулы везли золото? – спрашивал он себя. – А что если вся эта история про деньги в мешках с зерном всего лишь выдумка?.. Не может быть! Моревер – человек, не способный ошибиться в подобных вещах!»

В мельнице, стоявшей на холме, не было ничего необычного. Огромные крылья мирно вращались; слышался монотонный шум жерновов, перетиравших зерно. Белые от мучной пыли мальчики сновали по двору с мешками на плечах. Лошадь щипала траву. Рядом с ней спокойно лежали два огромных быка. Мулов во дворе не было, погонщики тоже не появлялись. Дверь дома мельника была открыта настежь. Шевалье вошел.

– Определенно Моревер грезил наяву, – проворчал он, постукивая по столу эфесом шпаги.

На его зов явилась краснолицая женщина и с удивленным видом спросила, что угодно господину.

– Здравствуй, крошка! – приветствовал Пардальян дородную служанку (он знал, сколь многого можно добиться искусной лестью!) – Я хотел бы поговорить с твоим хозяином об одном дельце, связанном с мукой, истинно золотом дельце…

– А! – произнес мельник, который вошел в этот момент в комнату. – О золотом дельце, говорите вы, добрый господин?

Он внимательно смотрел на Пардальяна.

– Что за дело? – спросил он.

– Просто я хочу купить у вас несколько мешков зерна, но по цене в десять раз выше, чем обычно.

– В десять раз?

– Да, – холодно подтвердил шевалье. – И учтите, что мне нужно тридцать мешков. Сами видите, для вас это выгодно…

– Тридцать мешков? – удивился мельник. Его взгляд стал подозрительным.

– Да. Но при одном условии: я выберу эти мешки сам.

– Что ж, это справедливо, – проговорил мельник, захлопывая входную дверь.

– Вы можете даже закрыть ее на задвижку, милейший! – сказал Пардальян насмешливо. – Особенно когда узнаете, что мешки, которые я желаю приобрести, были недавно доставлены на вашу мельницу тридцатью мулами.

Вместо ответа мельник свистнул, и из соседней комнаты вышли погонщики, вооруженные кинжалами и пистолетами. Пардальян выхватил шпагу из ножен и приготовился к бою. Но вдруг раздался властный голос:

– Прочь оружие!

Погонщики словно окаменели. Пардальян, в свою очередь, опустил шпагу. Он увидел высокого старика, который испытующе смотрел на него несколько секунд. Потом он повелительным жестом выслал погонщиков за дверь и произнес:

– Сударь, я – хозяин этой мельницы. Если вы хотите предложить какое-то дело, то должны обращаться ко мне.

– Значит, – сказал Пардальян, – настоящий мельник с холма Сен-Рок – это вы?

– Да, я.

– Охотно этому верю, сударь, – почтительно сказал Пардальян, поклонившись, ибо весь облик мельника говорил о его высоком и благородном происхождении.

– Сударь, – повторил он, – я думаю, бесполезно играть с вами в молчанку. Волею случая мне известна ваша тайна: тридцать мулов, которые привезли сюда золото.

– Совершенно верно, сударь. Целых три миллиона…

Пардальян пренебрежительно махнул рукой, словно сумма не произвела на него ровным счетом никакого впечатления. Странный хозяин мельницы взглянул на шевалье с еще большим интересом.

– Так это вы час назад представились королевским офицером и открыли наш мешок? – спросил хозяин.

– Нет, сударь. Я никогда не утруждаю себя ложью. Но я слышал тот разговор и таким образом узнал правду.

Хозяин мельницы (или тот, кто выдавал себя за него) изучающе смотрел на Пардальяна, а шевалье в свою очередь – на него. Они не испытывали симпатии друг к другу, но каждый чувствовал внутреннюю силу собеседника.

– Почему, – внезапно спросил шевалье, – вы помешали своим погонщикам броситься на меня?

– Потому что вы заинтересовали меня. Я огорчен, ибо ваше появление принесет нам несчастье. В то мгновение, как я увидел вас на тропе, мне захотелось узнать, кто вы. Не желаете ли назвать свое имя?

– Меня зовут шевалье де Пардальян. А вас?

– Я – господин Перетти, – ответил старик, помедлив, – а теперь скажите мне, с какими намерениями вы пришли на мельницу?

– Знаете ли вы, – спросил Пардальян, – кто эти два человека, что затеяли ссору с вашим погонщиком?

– Мне думается, я узнал издалека одного… того, кто был одет как мельник: это Менвиль, который близок к дому де Гизов.

Говоря это, господин Перетти пристально смотрел в глаза Пардальяну. Шевалье не удивило, что мельник знает людей де Гиза и недоверчиво наблюдает за ним самим.

– А вы, господин де Пардальян, имеете отношение к герцогу? – спросил Перетти.

– Я объясню вам, – спокойно сказал шевалье, – с какими намерениями я пришел на мельницу. Понимаю, что именно это вас интересует. Знайте же, господин Перетти, что мне знаком и Менвиль, и его товарищ.

– Кто же это? – живо поинтересовался мельник.

– Вы узнали Менвиля. Я сказал вам свое имя, потому что вы об этом спросили. Но того, другого, вы не знаете, и имя вам ни к чему. А я знаком с этим человеком и сохраню тайну его имени для себя.

– Вы, должно быть, питаете к нему дружеские чувства. Но продолжайте же, вы все больше меня интересуете.

– Я слышал слова Менвиля. То, что он собирается предпринять, мне очень не нравится, и я пришел сюда, чтобы ему помешать.

– Что же он собирается сделать?

– Он хочет сообщить своему сеньору и хозяину, что миллион, обещанный папой Сикстом, прибыл…

– Проклятие! – прошептал по-итальянски господин Перетти, побледнев.

– Нравится вам это? – спросил Пардальян.

– Нет… Продолжайте свой рассказ. Он очень занимателен.

– Так вот. Кажется, Его Святейшество, дав обещание, не сдержал его. Почему? Я ничего не знаю, кроме того, что Менвиль хочет вернуться сюда с вооруженным отрядом, захватить драгоценные мешки Его Святейшества и отвезти господину де Гизу все зерно, выросшее в Ватикане, а тот уж его обменяет на сладкий королевский пирог. И мне это не по душе.

– Вам нужен кусок этого пирога? – спросил господин Перетти.

Пардальян пожал плечами.

– Если бы мне был нужен кусок, – сказал он, – я! получил бы его. Нет, повторяю вам: мне вообще не нравится, что господин де Гиз собирается съесть этот пирог. И я пришел, чтобы сказать хозяину этого дома: «Добрый человек! Сегодня вечером могут похитить твое сокровище…» Это меньшее, что я могу сделать. Но я также пригласил двух-трех смельчаков-приятелей, чтобы достойно встретить посланцев господина де Гиза.

– Что вы желаете за услугу, которую мне оказываете? – поинтересовался господин Перетти.

– Ничего, – ответил Пардальян.

Старик вздрогнул.

– За то, что вы сделали, можно запросить много. Вы же не просите ничего… Это хорошо, сударь! Слишком хорошо, быть может!

– Очевидно, сударь, вы подозреваете меня в предательстве. Мое бескорыстие настораживает вас, мне же оно, напротив, кажется чрезвычайно естественным, ибо мне не нужны деньги. Вероятно, вы спрашиваете себя, не являюсь ли я вражеским лазутчиком. Я могу лишь предложить свое слово в качестве доказательства свой искренности.

– А если я вам не поверю?

– В этом случае, – холодно сказал шевалье, – я буду вынужден убить вас и ваших погонщиков, чтобы затем помешать папскому сокровищу попасть в руки де Гиза.

– Как?! Вы меня убьете?

– Не без сожаления, должен вам признаться. Мне нравится ваше лицо.

– Что ж, клянусь Девой Марией и всеми святыми, ваше лицо мне тоже очень нравится. Молодой человек, я доверяю вам. И хочу показать, где спрятаны мешки. Идемте!

И господин Перетти проворчал себе под нос:

– Нужно хорошенько потрудиться, чтобы их отыскать!

Однако Пардальян не двинулся с места и спокойно сказал:

– Мне нет никакой необходимости знать, где спрятано ваше сокровище, господин Перетти. И если вы желаете моего совета, то я бы предложил вам немедленно погрузить эти мешки на тех же мулов и вывезти их отсюда.

Господин Перетти был, видимо, человеком очень подозрительным, потому что решил, что Пардальян пытается таким образом завлечь его людей в засаду. С другой стороны, открытое лицо шевалье внушало ему доверие. В результате он решил не трогать сокровище и принять помощь, предложенную ему Пардальяном.

– Вы мужественный человек, – сказал он. – Простите мое недоверие. Оно вам покажется естественным, когда вы узнаете, что я отвечаю за эти деньги. Я поговорю с нашим Святым отцом, и можете быть уверены, он найдет награду, достойную вас.

– Моя награда уже найдена, – насмешливо произнес Пардальян. – Не беспокойтесь об этом, прошу вас.

Господин Перетти снова был озадачен. Чтобы лучше узнать Пардальяна, он пригласил его отобедать. Шевалье поспешил согласиться, так как утренняя прогулка пробудила в нем волчий аппетит.

Во время обеда ему бросились в глаза некоторые странности: господин Перетти был окружен необычайным уважением, да и стол был слишком изысканным для Простого мельника. Пардальян заключил, что имеет дело с человеком высокого происхождения, облеченным властью и выполняющим, вероятно, особое поручение Сикста V. Что касается господина Перетти, то он не смог ничего заметить в своем госте, кроме хорошего аппетита и хороших манер.

Обед подошел к концу, когда появился герцог Ангулемский в сопровождении Пикуика и Кроасса. Каждый лакей нес по два мушкета, пистолеты и все, что может пригодиться во время военный действий. Их появление вызвало улыбку господина Перетти.

– Черт побери! – воскликнул он. – Я вижу, вы человек предусмотрительный. Но у нас здесь есть все необходимое, чтобы выдержать осаду…

– Очень хорошо, потому что осада не заставит себя ждать.

– Как?! Вы на самом деле думаете, что герцог де Гиз…

– Я думаю, что сегодня вечером к подножию холма Сен-Рок подойдет небольшая армия, вот и все, – пожал плечами Пардальян.

Господин Перетти подумал, что было бы лучше вовсе убраться отсюда. Он больше не сомневался в Пардальяне. Раньше он успокаивал себя мыслью, что шевалье сильно преувеличивает опасность положения. Упоминание о военных действиях заставило его переменить мнение.

«Я так хорошо себя чувствовал в покоях старой королевы… – думал он. – Неужели мое присутствие здесь необходимо?.. Конечно, нет… Шальная пуля… удар кинжалом… Но что случится, Господи, если завтра весь свет узнает о смерти Сикста V?»

Однако господин Перетти все-таки не был лишен храбрости. Кроме того, ему было интересно увидеть в деле этого необычного человека, который пришел защищать чужое сокровище и не просил ничего взамен. Итак, господин Перетти остался.

День закончился без происшествий. На закате Пикуик и Кроасс были посланы к подножию холма. Они должны были предупредить защитников мельницы о приближении людей де Гиза. Пикуик пребывал в бодром состоянии духа. Кроасс же был мрачен как никогда.

– Ну, – спросил первый. – Чего ты вздыхаешь?

– Черт возьми! Я думаю, что судьба к нам несправедлива, – сказал Кроасс.

– Нет, это ты несправедлив. Как? Ты сбежал от Бельгодера, который тебя бил, ты поступил на службу в дом, где можешь есть четыре раза в день, к молодому хозяину, который говорит с тобой учтиво, не колотит… и ты еще жалуешься?

– Э! Все это ничего не будет стоить, если меня убьют!

– Почему же тебя должны убить, дурак?

– Потому что мы собираемся сражаться… Пикуик, хочешь я скажу, что пришло мне в голову?

– Ну-ка скажи!

– Так вот. Господин де Пардальян – ужасный человек, который только и мечтает о боях и ранах.

– Это мне кажется довольно справедливым. Дальше?

– Дальше? Нам пора уносить ноги.

Пикуик вытащил кинжал.

– Слушай, друг мой, – сказал он. – Если ты решил нас опозорить, вероломно удрав перед сражением, то умрешь сейчас же, потому что я заколю тебя собственной рукой.

Кроасс немедленно уверился в разумности этого довода и пообещал быть храбрым, как Геркулес, но продолжал тяжело вздыхать и ворчать:

– Зачем нас кормят, если наши тела должны быть продырявлены ударом копья, стрелой или пистолетной пулей?

– Нас кормят, чтобы мы хорошо служили, а мы служим, чтобы умереть достойно.

Кроасс оценил (или сделал вид, что оценил) это утешение, во всяком случае он прекратил стонать.

Приятели расположились неподалеку от часовни. Наступила ночь, и Кроасс уже начал надеяться, что все обойдется, когда группа вооруженных людей вышла из ворот Сен-Оноре и направилась в их сторону. В группе было человек сорок. За ними следовала тяжелая повозка, запряженная тремя сильными лошадьми. Вооруженные люди – чтобы нагнать страх на погонщиков, повозка – чтобы перевезти во дворец к Гизу тридцать драгоценных мешков.

Командовал всеми Менвиль. Рядом с ним шагали Моревер, Бюсси-Леклерк и Крюсе. Остальные были простыми солдатами. С ними молча шел человек явно благородного происхождения. Его лицо закрывала маска. Это был герцог де Гиз собственной персоной, пожелавший лично участвовать в операции (вероятно, из опасения, что мешки могут пропасть по дороге).

Менвиль, Бюсси-Леклерк и Крюсе были доверенными людьми де Гиза, преданными ему душой и телом и готовыми ради него на все.

С Моревером и Менвилем читатель уже знаком. Представим ему остальных.

Крюсе был ярым сторонником Лиги, родственником того Крюсе, который столь жутко прославился во время Варфоломеевской резни. Он оказал Гизу особую услугу, назвав ему тех, кто мог составить герцогу серьезную оппозицию в Парламенте. Крюсе был знаменит еще и тем, что часто и умело пускал в ход свой кинжал.

Жак Леклерк, учитель фехтования, которого Гиз назначил комендантом Бастилии, был бретер и хвастал тем, что все его дуэли закончились смертью противника. К своему имени он прибавил «Бюсси» в память о знаменитом Бюсси д'Амбуазе, подло убитом фаворитами Генриха III.

Эти четверо составляли тайный совет Генриха де Гиза.

Гиз шагал к мельнице, чтобы захватить миллионы, которые Сикст V обещал прислать ему и в которых внезапно отказал. Он надеялся, что, имея такую огромную сумму, сможет забыть обещание не предпринимать насильственных действий против Генриха III, данное им Екатерине Медичи. Он сможет купить советников Парламента, которые прежде были его противниками. Он сможет заплатить жалование двум-трем полкам, которые не желают больше повиноваться ему. Он сможет, наконец, снарядить армию, начать кампанию, загнать Генриха Беарнского в горы, захватить Генриха III, низложить его и стать королем Франции. Цель всей его жизни будет достигнута!

Итак, когда герцог де Гиз поднимался к мельнице, он шел завоевывать трон – предмет своих вожделений. Его душил гнев: папа Сикст прислал ему письмо, где сообщалось, что Его Святейшество, чья казна истощена, не имеет возможности оказать герцогу помощь… Меньше чем через два часа после этого послания, которое якобы напрямую пришло из Рима, Гиз получил письмо принцессы Фаусты с известием, что деньги уже здесь!.. Менвиль, посланный удостовериться в этом, вскоре подтвердил сообщение. И Гиз, сжигаемый яростью и нетерпением, терялся в предположениях о причинах этого внезапного отступничества папы… Но, в конце концов, если эти деньги уже здесь, то он придет за ними!

Тотчас же было решено захватить золото. План Гиза отличался великолепной простотой: отправиться на мельницу с небольшим отрядом, чтобы не поднимать тревогу, перебить всех, кто находится там, погрузить мешки на повозку и увезти добычу в дом де Гиза.

Пикуик и Кроасс заметили небольшой отряд, приближавшийся к ним в строгом порядке.

– Теперь возвращаемся на мельницу, – сказал Пикуик.

– Но, – возразил Кроасс, бросив на армию Гиза взгляд, полный ужаса, – не лучше ли пропустить этих людей?

– Вот как? Так что мы, по-твоему, должны делать?

– Наблюдать за сражением… издали. Господин Пардальян отправил нас наблюдать.

– Кроасс, мне стыдно за тебя! Бежим, предупредим, что неприятель близко…

Пикуик бросился бежать, Кроасс последовал за ним. Но через несколько шагов он споткнулся (или сделал вид, что споткнулся) и упал на колени. Пикуик один продолжал свой путь, ничего не заметив. Тогда Кроасс поднялся и со всех ног помчался к часовне. Но в это же время около нее оказался и вооруженный отряд. Кроасс услышал тяжелые шаги солдат, облаченных в кирасы, и задрожал от страха.

Когда отряд де Гиза начал огибать часовню, чтобы вступить на тропу, ведущую к мельнице, в Кроассе пробудился древний инстинкт самосохранения. Он подскочил к окну часовни, ударом локтя разбил его и быстро проскользнул внутрь. Отряд под предводительством Менвиля прошел мимо.

Кроасс никогда не отличался богатым воображением, но сейчас оно у него разыгралось не на шутку. Бедняга услышал шум за стенами часовни и решил, что его заметили и отряд собирается начать штурм.

Кроасс чувствовал себя мышью в мышеловке. Он метался в темноте, наталкиваясь на скамьи, за каждой из них ему чудились враги… целая армия, которая гонится за ним одним! Кроасс схватил скамейку и начал защищаться. Это была замечательная баталия: огромный Кроасс со скамейкой против несуществующей неприятельской армии.

– Еще один, – вопил он. – Трусы! Сто против одного! Бац! Еще один! Караул! Помогите! Убийцы! Бандиты!

Но даже в этой битве с пустотой Кроасс был вынужден отступить. Внезапно он растянулся во весь рост; в то же мгновение издалека донесся выстрел аркебузы. Звуки стрельбы повергли его в неописуемый ужас. Он ухватился за железное кольцо, вделанное в плиту, и начал судорожно его дергать. Вдруг он почувствовал, что тяжелая плита поднимается. Это придало ему силы, и он выворотил ее. В полу зияла дыра. Убежденный, что его окружают солдаты герцога де Гиза, напуганный выстрелами, Кроасс прыгнул вниз. Его ноги коснулись каменных ступенек. Он вернул плиту на место и начал спускаться, то и дело поминая Бога милосердного.

Что-то вроде длинного коридора открылось перед ним. Куда ведет этот подземный путь? У Кроасса перехватило дыхание: звук собственных шагов он принял за шаги преследователей… Внезапно он обо что-то ударился головой и потерял сознание.

…Пока Кроасс сражался в часовне, Пикуик мчался по тропе. Только подбежав к мельнице, он заметил исчезновение товарища.

– Этот трус сбежал! Ах, Кроасс, ты опозорил нас!

Однако сам Пикуик не желал быть опозоренным в глазах хозяина и сказал Пардальяну, что Кроасс в засаде у начала тропы отвлекает внимание противника.

– Я думал остаться с ним, – прибавил Пикуик, – но он отправил меня предупредить вас о приближении неприятеля…

Пардальян решил, что Пикуик струсил, а Кроасс преисполнен отваги. Шевалье тотчас отдал необходимые распоряжения и собрал всех людей в большой зале: мельника, трех его помощников, десять погонщиков, герцога Ангулемского и Пикуика. Вместе с ним самим отряд защитников мельницы насчитывал семнадцать человек.

Господин Перетти внимательно следил за действиями шевалье. На лице старика можно было увидеть сомнение. Известие о приближении вооруженной банды заставило его побледнеть, но не страх был причиной этой бледности.

Пардальян приказал всем занять свои места, так как уже были слышны шаги людей де Гиза.

«Не договорился ли этот молодой человек с ними заранее? – размышлял господин Перетти. – Не подослан ли он Гизом? Я хочу знать это немедленно… Моя судьба и судьба французской короны в руках этого незнакомца… Если он – лазутчик, мои миллионы попадут в лапы герцога… Гиз – король… а я… скорее всего, узник… В хорошую же переделку я попал! В какое время живем мы, Господи! Но у старого свинопаса есть еще силы бороться!»

Прижавшись лбом к оконному стеклу, он всматривался в темноту (огни на мельнице были погашены), снова и снова все взвешивая.

– Подождем… – прошептал он, – Но если этот Пардальян предаст меня, если Гиз придет сюда, то что я ему скажу? Я скажу ему…

Внезапно послышались звуки выстрелов. На тропе закричали раненые, и воины герцога отступили…

– Вот так-то! Будут знать! – спокойно сказал шевалье. – Перезаряжайте ваши ружья и особо не торопитесь. Им потребуется не менее получаса, чтобы вернуться сюда.

Господин Перетти услышал эти слова, и его лицо осветила улыбка.

– Он не предатель, – прошептал старик. – Определенно, господин де Гиз не получит моих денег. Беарнец будет королем! Почему же я здесь, а не в Ла-Рошели?

Он открыл дверь и позвал Пардальяна.

– Не бойтесь ничего, – сказал шевалье, подходя.

– А я и не боюсь, сударь. Но вы сказали, что, вероятно, через полчаса будет новая атака?

– Может быть, через час. А что?

– Да то, что самое время, мой дорогой господин, последовать совету, который вы мне дали днем: увести отсюда моих мулов. Я только опасаюсь, что…

– Понимаю. Вы боитесь, как бы господин де Гиз, обнаружив, что мельница пуста, не отправил эту милую компанию в погоню…

– Вы угадали, мой благородный друг… Так позвольте же попросить вас еще об одном одолжении! Видите ли… Я несу ответственность за груз! И перед кем? Перед нашим Святым отцом лично! Будьте уверены: Его Святейшество сделает все, что сможет, для шевалье де Пардальяна! Я в таком затруднительном положении! Если меня будут преследовать… Ах! Мой доблестный и благородный защитник… необходимо…

– Необходимо, – произнес Пардальян, – чтобы вооруженный отряд герцога оставался около мельницы как можно дольше…

– Мне еще не доводилось встречать человека столь же умного, как вы, – сказал господин Перетти с искренним восхищением.

– О, я старый стреляный воробей, – ответил Пардальян с улыбкой. – Что ж, уносите свое сокровище. Я постараюсь задержать неприятеля до завтрашнего утра.

– Как? Вы соглашаетесь? – воскликнул господин Перетти с удивлением.

– Я уже говорил вам, что хочу сыграть шутку с господином де Гизом.

– И вы один собираетесь сдерживать банду хорошо вооруженных головорезов?! Ибо мельник и его помощники будут сопровождать меня…

– Я в этом не сомневался, поскольку они так же похожи на мельников, как я – на папу римского.

Господин Перетти вздрогнул.

– Возможно, вы похожи на него больше, чем думаете… не лицом, ибо наш Святой отец довольно-таки стар, увы… но силой характера… Молодой человек, вы не хотите награды, и я вижу по вашему лицу, что бесполезно упорствовать. Но примите это кольцо… может быть, оно когда-нибудь пригодится вам.

С этими словами господин Перетти быстро вложил кольцо в руку Пардальяна: шевалье, не придавая этому большого значения, надел его на палец… Десять минут спустя, в то время как Пикуик, Карл Ангулемский и Пардальян продолжали на всякий случай стрелять в темноту, чтобы создать у врага впечатление, что мельница хорошо защищена, тридцать мулов с драгоценным грузом отправились в путь. Господин Перетти ехал на лошади в сопровождении мельника и его помощников. Они направились по дороге на Монмартр.

Когда караван достиг Ла Вилль-л'Эвек, человек, казавшийся предводителем погонщиков, приблизился, сняв шляпу, к господину Перетти и спросил:

– Мы направляемся в Италию?

– Нет, господин граф, – ответил господин Перетти, – в Ла-Рошель.

Пардальян, Карл Ангулемский и Пикуик остались одни в доме мельника. Дом соединялся с мельницей деревянной лестницей, так что можно было с первого этажа попасть прямо в верхнюю часть мельницы, где располагались жернова. Оттуда вниз, в помещение, куда сыпалась мука, спускалась веревочная лестница.

Пардальян быстро осмотрел всю мельницу, чтобы свободно на ней ориентироваться.

– Вот наша штаб-квартира, – сказал шевалье, указывая на жилище мельника. – А это – путь к отступлению, – добавил он, махнув рукой в сторону лестницы, ведущей на мельницу.

– Нас перебьют? – спросил Пикуик.

– Ты боишься? – улыбнулся Карл.

– Не, господин, я только предполагаю…

– Внимание! – предупредил Пардальян.

Во дворе показался отряд де Гиза. Пардальян открыл окно и крикнул:

– Эй, господа! Кто вы и что вам здесь нужно?

– А вы кто такие? – произнес из темноты властный голос.

– Здравствуйте, господин герцог, – ответил шевалье, узнав голос Гиза. – Я – хозяин этой очаровательной мельницы… Чем могу служить?

– Мельник вы или нет, – сказал герцог, – но вы недавно стреляли в моих людей, которые поднимались по тропе, обходя дозором этот район. Я заставлю вас ответить за эту жестокость, если вы главарь бунтовщиков, что засели здесь. Я предупреждаю, что вы будете повешены, если немедленно не покинете помещение. Выходите – тогда вам будет сохранена жизнь, и я позволю вам и вашим людям спокойно уйти отсюда.

– Минуточку, господин герцог! А будет ли мне позволено также унести с собой и тридцать мешков, полных золота, которые вы собираетесь похитить?

– Выходите! – яростно взревел герцог. – Либо вы сдаетесь, либо будете убиты!

– А! Господин де Гиз, если вы угрожаете нам, мы будем вынуждены силой проложить себе дорогу.

Гиз в ярости сжал кулаки и приказал своим людям приготовиться к бою.

– Их там может быть целая сотня! – сказал Менвиль.

Пардальян услышал его слова и крикнул:

– О, нас всего трое, сударь!.. Трое, но этого вполне достаточно: господин герцог Ангулемский, который с нетерпением ждет обещанной встречи с господином де Гизом; господин Пикуик, в прошлом бродячий комедиант, а сейчас – лакей господина герцога; и, наконец, ваш покорный слуга шевалье де Пардальян.

– Лжет! Их там наверняка гораздо больше, – произнес кто-то.

– Ей-богу, подойдите и посмотрите! – крикнул Пардальян. – Прошу вас, не стесняйтесь! В противном же случае – убирайтесь отсюда, потому что поднимается ветер, а вы отвлекаете нас от работы. Убирайтесь, черт возьми, или мы будем стрелять!

Он увидел, что солдаты поспешно разбегаются, уверенные, что на мельнице засела целая армия. Шевалье расхохотался:

– До свидания, господа!

И спокойно захлопнул окно.

– О, да! До свидания! – прошептал сквозь зубы Гиз, бледный от гнева. И немедленно отдал приказ: окружить холм так, чтобы никто не мог покинуть мельницу и тем более вывезти оттуда драгоценный груз. После этого он отправил в Париж своего человека.

Спустя два часа этот человек возвратился и сообщил, что приказы герцога исполняются: скоро сюда подойдет тысяча солдат, вооруженных аркебузами.

Герцог готовился сражаться с большим отрядом. Один только Менвиль подозревал, что шевалье сказал правду. Он опасался, что осажденные собираются спрятать деньги в каком-нибудь чулане, где их будет весьма сложно обнаружить. Вместе с Бюсси-Леклерком Менвиль решил пойти на разведку. Моревер же остался рядом с герцогом. Он дрожал от радости: его злейший враг был, наконец, в его руках. И Моревер спросил герцога:

– Ваша светлость, вы отдадите мне двести тысяч ливров, которые обещали?

– Ты их получишь, Моревер, слово Гиза!

– Что ж, ваша светлость. Я хочу предложить вам обмен: сохраните для себя эти двести тысяч, но отдайте мне человека, который столь дерзко говорил с вами.

– Я понимаю тебя, Моревер, – сказал герцог мрачно. – Ты ненавидишь этого человека. Но и я ненавижу его. У меня с ним старые счеты.

– У меня тоже, ваша светлость!

– Хорошо! Итак, ты получишь свои двести тысяч ливров, я – этого человека. Но если ты довольствуешься только сотней тысяч ливров, что тоже хорошие деньги, ты сможешь присутствовать на беседе, которая состоится у меня с Пардальяном, когда мы выкурим его из норы.

– Ваша светлость, вы хотите, чтобы я заплатил сотню тысяч ливров за право присутствовать на этом спектакле?

– Да.

– Что ж, это не дорого! – сказал Моревер.

– Это дорого, но знай, что разговор этот состоится в камере пыток в Бастилии…

– О! Ну что же, это и в самом деле стоит сотни тысяч ливров! Я согласен, ваша светлость!

– Сверх того, я отдам тебе труп.

– Тогда, ваша светлость, – сказал Моревер, усмехнувшись, – я плачу двести тысяч ливров!..