Текст книги "Жизнь и учение святителя Григория Богослова"

Темам милосердия, сострадания, активного доброделания посвящено также Слово 14-е «О любви к бедным». Оно было произнесено около 373 года в Кесарии Каппадокийской и обращено к городской бедноте, среди которой было немало прокаженных[360]360
  По предположениям некоторых ученых, Слово было произнесено в богадельне, устроенной Василием Великим. По другой версии, оно было произнесено для того, чтобы вдохновить жителей города на строительство богадельни. См.: Gallay. Vie, 87; Benoit. Gregoire, 272–274.


[Закрыть]. Григорий начинает Слово с описания «луга добродетелей», на котором произрастают вера, надежда, любовь, страннолюбие, братолюбие, человеколюбие, долготерпение, кротость, ревность, укрощение плоти, молитва и бдение, чистота и девство, воздержание, пустынножительство и безмолвие, умеренность, смиренномудрие, нестяжание и пренебрежение богатством[361]361
  Сл. 14, 2–4; PG 35, 860–864 = 1.205–207.


[Закрыть]. Трудно отдать предпочтение какой-либо одной из перечисленных добродетелей:

Короче говоря, хорошо созерцание, хороша и деятельность: первое – как возносящее отсюда, входящее во Святое Святых и возводящее ум наш к тому, что сродни ему; вторая – как принимающая Христа, служащая ему и делами являющая любовь. Каждая из этих добродетелей есть некий особый путь ко спасению, приводящий, конечно же, к какой-то одной из вечных и блаженных обителей. Ибо как различны роды жизни, так и обителей у Бога много[362]362
  Ср. Ин 14, 2.


[Закрыть], разделяемых и назначаемых каждому по достоинству; итак, один пусть исполняет одну добродетель, другой – другую, третий – несколько, а четвертый – и все, если это вообще возможно…[363]363
  Сл. 14, 4–5; PG 35, 864 = 1.207.


[Закрыть]

Однако из всех заповедей первой и важнейшей является любовь, и прежде всего любовь к бедным, страждущим и обездоленным. Ничто так не угодно Богу, как милосердие, жалость и сострадание, ибо эти качества свойственны Ему Самому. Поэтому мы должны помогать всем страждущим, какова бы ни была причина их страданий – вдовство, или сиротство, или эмиграция, или жестокость господ, или наглость начальников, или бесчеловечность сборщиков подати, или кровожадность разбойников, или алчность воров, или конфискация имущества, или кораблекрушение. Большей жалости заслуживают те, кто внезапно оказался в беде, чем те, которые уже привыкли к своему бедственному состоянию. Но с особым состраданием следует относиться к тем, кто заражен «священной болезнью», то есть проказой[364]364
  Сл. 14, 6; PG 35, 864–865 = 1.207–208. Древнегреческие поэты и историки чаще называли «священной болезнью» эпилепсию, см.: Liddell-Scott. Lexicon, 822.


[Закрыть].

Григорий с искренним и глубоким чувством описывает прокаженных, которых довелось ему увидеть в Кесарии Каппадокийской:

Я не могу без слез видеть их страдания, и даже при воспоминании о нем сердце у меня сжимается… Вы сами свидетели этих страданий. Перед глазами вашими зрелище страшное и плачевное, невероятное для тех, кто не видел его: люди, при жизни ставшие мертвыми… которых едва ли можно узнать, кем они были прежде и откуда они; скорее, это несчастные останки тех, кто некогда были людьми, которые, чтобы быть узнанными, называют имена своих отцов, матерей, братьев, свое место рождения: «Я – сын такого-то, и мать моя такая-то, имя мое такое-то, да и ты сам был некогда моим другом и знакомым». И говорят они так потому, что не имеют прежнего внешнего облика, по которому можно было бы их узнать. Это люди изувеченные, лишенные имущества, семьи, друзей, даже своих собственных тел; единственные из всех люди, одновременно жалеющие себя и ненавидящие себя, не знающие, о чем скорее плакать – о тех ли членах тела, которых уже нет, или о тех, которых скоро не станет… Кто ближе отца? Кто сострадательнее матери? Но для этих людей запечатаны и двери родительского сердца… Их гонят из городов, гонят из домов, с рынка, с народных собраний, с дорог, с празднеств, с пиров и – о несчастье! – отгоняют даже от самой воды![365]365
  Сл. 14, 9–12; PG 35, 868–872 = 1.209–211.


[Закрыть]

Бедственное положение прокаженных и их социальная незащищенность заставляют Григория размышлять о скоротечности человеческой жизни, о несовершенстве тварного мира, о смысле страданий. Человеческие страдания всегда были и остаются одним из главных аргументов против веры в Промысл и благость Божию. С другой стороны, некоторые предпочитают отгородиться стеной равнодушия от страждущих, ссылаясь на волю Божию: люди, мол, страдают потому, что Богу так угодно. Григорий считает лицемерами тех, кто подобным образом относится к страждущим, и говорит о том, что причины людских страданий нам неизвестны, как неизвес тен способ управления вселенной. То, что кажется нам несовершенным и безобразным, может быть совершенным и прекрасным в глазах Божиих. Истинный смысл всей нашей жизни откроется нам только в будущем веке, поэтому вместо того, чтобы обвинять Бога, следует верить в Него и Его Промысл:

…(Некоторые) осмеливаются так говорить: «От Бога их страдания, от Бога и наше благополучие. И кто я, чтобы дерзать нарушить Божие определение и казаться более благим, чем Бог? Пусть им будет трудно, пусть бедствуют, пусть страдают: значит, заслужили!» Говорящие так только тогда боголюбивы, когда надо сберечь свои деньги… Но неизвестно еще, от Бога ли посылаются страдания тем несчастным, ведь и материя может сама по себе причинять расстройства… И кто знает, за злые ли дела наказывается один и за похвальные ли возвышается другой? Может быть, совсем наоборот: этот возвышен из-за своей порочности, а тот испытывается из-за добродетели; этот выше возносится, чтобы и пасть глубже… а тот и сверх обычного искушается, чтобы, пройдя испытание, как золото в горниле, освободиться и от самого малого зла, которое имеет… Бывает и здесь (наказание) для некоей пользы – или чтобы бедствиями отсекались пороки злых, или чтобы благополучием облегчался путь к добродетели добрым, – но так случается не всегда и не везде, ибо это принадлежит будущему веку, где одни получат награды за добродетели, другие же – наказание за пороки… Здесь все происходит по иному закону и иному знанию, и все направлено к той жизни; у Бога же, конечно, выравнивается и то, что кажется нам неровным[366]366
  Сл. 14, 29–31; PG 35, 897–900 = 1.224–226.


[Закрыть].

То, что в мире много страждущих, больных, скорбящих и бедствующих, должно вызывать у нас не обвинения в адрес Бога, но желание изменить мир к лучшему, творчески вмешаться в ситуацию. Бог призывает нас к сотрудничеству, Он хочет, чтобы мы разделили с Ним заботу о бедных, взяли на себя часть Его попечения о больных и обездоленных. Христианин призван являть лик Божий там, где слезы и горе, где нужда и бедствие; он должен быть богом для тех, кто потерял Бога, потерял веру, кто впал в уныние и отчаяние:

Здоровый и богатый пусть утешит больного и бедного; кто не упал – упавшего и разбившегося; веселый – унывающего; наслаждающийся счастьем – утомленного несчастьями. Воздай что-нибудь Богу в благодарность за то, что ты один из тех, кто может оказывать благодеяния, а не из тех, кто нуждается в благодеянии, что не ты смотришь в чужие руки, а другие – в твои… Будь для несчастного богом, подражая милосердию Божиему… Всякий мореплаватель близок к кораблекрушению… так и всякий имеющий тело близок к недугам телесным… Пока ты плывешь при благоприятном ветре, подавай руку терпящему кораблекрушение; пока ты здоров и богат, помогай бедствующему… Если и ничего не имеешь, поплачь вместе со страждущим: великое лекарство для него – милость, исходящая из твоего сердца; и искренним состраданием намного облегчается горе[367]367
  Сл. 14, 26–28; PG 35, 892–896 = 1.221–223.


[Закрыть].

Обращаясь к евангельской притче о Страшном Суде[368]368
  См.: Мф 25, 31–46.


[Закрыть], Григорий говорит о том, что, делая добро ближнему, мы делаем его Самому Христу. Верующий призван почтить Христа в каждом страдающем человеке. От нашего милосердия к ближним зависит наше собственное помилование: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут[369]369
  Мф 5, 7.


[Закрыть]. Те же, кто не совершил дел милосердия, будут осуждены, причем «не за грабительство, не за святотатство, не за прелюбодеяние или что-либо другое, запрещенное законом, будут осуждены они, но за то, что не послужили Христу в лице нуждающихся»[370]370
  Сл. 14, 37–39; PG 35, 908–909 = 1.229–231.


[Закрыть].

Все Евангелие и вся сакраментальная жизнь Церкви учат христианина делам милосердия и состраданию к ближнему:

Пришел нищий? Вспомни, как ты был беден и как обогатился. Хлеба просит или воды, или, может быть, другой Лазарь отверженный лежит у твоих дверей? Устыдись таинственной трапезы, к которой ты приступал, хлеба, которого причастился, чаши, которой приобщился, посвящаемый в страдания Христа. Странник припал к тебе, бездомный, бесприютный? Прими в лице его Странствовавшего ради тебя, Странствовавшего среди своих, Вселившегося в тебя благодатью и Привлекшего тебя к горнему жилищу. Будь Закхеем – мытарем вчера, но щедрым сегодня… Лежит больной и раненый? Своего здоровья устыдись и ран, от которых освободил тебя Христос. Если видишь нагого, одень его, почитая твою собственную ризу нетления, которая есть Христос, ибо все мы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись[371]371
  Сл. 43, 31, 13–30; SC 358, 268–270 = 1.564; Гал 3, 27.


[Закрыть].

В творчестве Григория нравственные и социальные темы тесно переплетены. Это не случайно, ведь нравственность каждого отдельного человека отражается на жизни социума, и проблемы, возникающие в обществе, часто коренятся в личной нравственности его членов. Несовершенство всякого социального строя, всякой государственной системы и общественной структуры обусловлено общей греховностью человека, его неспособностью к жизни по законам любви, справедливости, гармонии.

Григорий был гражданином могущественной империи с рабовладельческим строем. Во главе государства, на вершине общественной пирамиды, стоял император – полубожественная фигура, человек, над которым не властны законы, ибо он сам творец законов, который не подчиняется никому, кроме Бога. Дно пирамиды формировал многочисленный класс рабов, составлявших безусловное большинство городского и сельского населения; это люди, находившиеся в полной и беспрекословной зависимости от своего господина, без воли которого они не могли ни вступать в брак, ни становиться членами церковного клира; рабы были людьми, не владевшими собственной жизнью[372]372
  Ср. Mango. Byzantium, 222–223.


[Закрыть]. Между этими двумя общественными полюсами располагались многочисленные гражданские чины – от членов сената, придворных, городских и областных начальников, крупных землевладельцев и армейских офицеров до мелкого дворянства, разночинцев, купцов, солдат, крестьян, вольноотпущенных. Члены церковного клира могли происходить из любых сословий; впрочем, начиная с IV века епископами все чаще становились представители аристократии и все труднее было выходцу из низших слоев общества подняться до архиерейской кафедры.

Идея порядка, закона, справедливости, унаследованная от римского права, оставалась центральной в византийском политическом устройстве[373]373
  Ср. Mango. Byzantium, 33.


[Закрыть]. Иерархическая структура византийского общества была построена по принципу изначального неравенства людей в зависимости от их социального происхождения; тем не менее все члены общества были равны перед законом, за исключением императора, который стоял над законом, и рабов, для каждого из которых единственным законодателем был собственный господин. Характерно утверждение Григория Богослова о том, что как красота неба, солнечный свет и воздух являются общим достоянием всех людей, так и цари предоставляют «всем свободным людям» одинаковое право пользоваться покровительством законов[374]374
  Сл. 4, 96, 16–20; SC 309, 242 = 1.106.


[Закрыть].

Отношение христиан к гражданским властям было лояльным во все эпохи – в том числе и тогда, когда у власти стояли гонители христианства. Апостол Петр писал, имея в виду римское государство своего времени: Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым… Бога бойтесь, царя чтите[375]375
  1 Петр 2, 13–17.


[Закрыть]. Апостол Павел призывал христиан подчиняться высшим властям и начальникам не из страха наказания, но по совести[376]376
  Ср. Рим 13, 1–5.


[Закрыть], ибо нет власти не от Бога[377]377
  Рим 13, 1.


[Закрыть]; а также приносить моления за царя и за всех начальствующих[378]378
  1 Тим 2, 2.


[Закрыть]. В апологиях II века, адресованных римским императорам, мы встречаем неоднократные заверения христиан в лояльности гражданским властям. Общим местом является идея Божественного происхождения царской власти: даже император-язычник, по утверждению Тертуллиана, принадлежит скорее христианам, чем язычникам, потому что он Богом христиан поставлен на свое служение[379]379
  Апология 33.


[Закрыть].

Григорий Богослов не оспаривает Божественное происхождение царской власти даже в том случае, когда речь идет о Юлиане, отступнике от христианства. В глазах Григория Юлиан не узурпатор, получивший власть незаконно, но законный царь, не осознавший высоты своего призвания и не сумевший оправдать доверие, которое оказал ему Бог, сделав его императором. В Слове 19-м, произнесенном по случаю всенародной переписи, которую производил император-отступник, Григорий говорит о том, что Бог действует через гражданскую власть, в том числе и тогда, когда во главе государства стоит язычник, как Октавиан Август или Юлиан, и когда страной управляют злодеи, подобные Ироду. Подтверждение своей мысли Григорий видит в жизни Иисуса Христа, Который родился во время всенародной переписи, производившейся царем Иродом, и был законопослушным гражданином Римской империи:

В те дни вышло повеление от кесаря Августа сделать перепись по всей земле. И началась перепись. Пошел также Иосиф в Вифлеем, записаться с Мариею, обрученною ему женою, потому что он был из дома и рода Давидова[380]380
  Лк 2, 1–5.


[Закрыть]. И тогда-то – о чудо! – рождается Спаситель, Создатель и Господин вселенной, в бедном и малом прибежище. Убоимся таинства, почтим снисхождение и сами принесем нечто в дар времени… Ныне Ирод неистовствует и избивает младенцев и ради Освободителя истребляет тех, которые должны будут получить освобождение. Но мы станем с поклоняющимися и принесем Обнищавшему ради нас до такой степени, что принял тело… дары таинственные и превышающие видимое… Ты[381]381
  Слова обращены к Юлиану.


[Закрыть] со Христом ведешь перепись, со Христом взвешиваешь, с Главой назначаешь цену, со Словом вычисляешь. Христос сейчас для тебя рождается, остается Богом и становится человеком и поселяется среди людей. Что показывает это слово? Мне думается, оно вразумляет тех, кому доверены такие дела, что в наиболее важных распоряжениях (гражданских властей) Бог всегда участвует. И как, дабы устыдить производящих перепись, в это именно время вступает в общение с плотью и людьми, так, чтобы утешить нас в рабском состоянии и научить благоразумию… Сам платит дидрахму[382]382
  Ср. Мф 17, 24–27.


[Закрыть] – и не только за Себя, но и за Петра, главного из учеников[383]383
  Сл. 19, 12–13; PG 35, 1057–1060 = 1.295–296.


[Закрыть].

Итак, Бог действует через всякого царя и всякого начальника, вне зависимости от того, симпатизируют они христианству или нет. Именно поэтому ни Сам Христос, ни апостолы, ни апологеты II века, ни великие каппадокийцы не были социальными реформаторами и не призывали к переустройству общественных структур. За двадцать веков своей истории христианство не создало особой социальной доктрины, а его нравственное учение всегда было обращено к отдельной человеческой личности, а не к безликим «массам», структурам и социумам. Христиане никогда не считали этот мир идеальным, но они были убеждены в том, что создать на земле рай путем социальных преобразований невозможно до тех пор, пока человек остается в своем падшем состоянии. Отсюда спокойное и сознательное послушание христиан властям предержащим, отказ от участия в борьбе за гражданские права и свободы. Истинная свобода для христианина не в том, чтобы освободиться от власти начальника, господина или царя, но в том, чтобы стать духовно свободным, высвободиться из оков греха.

В Слове 17-м, произнесенном в присутствии назианзского градоначальника, Григорий говорит о необходимости для христиан подчиняться начальству, причем рассматривает подобное подчинение как закон, предписанный Святым Духом. Однако он не останавливается на этом, но, обращаясь к самому градоначальнику, говорит о том, как он должен пользоваться своим положением для пользы ближних. Для начальствующего путь к обожению лежит через доброту, благотворительность, человеколюбие, милостивое отношение к подчиненным; для подначального – через послушание Богу, начальникам и своим ближним:

Подчинимся Богу, друг другу и земным начальникам: Богу – из-за всего, друг другу – ради братолюбия, начальникам – для порядка… Есть ведь и между нашими законами такой закон – один из похвальных и прекрасно установленных Духом… – чтобы рабы подчинялись господам, жены – мужьям, Церковь – Господу, а ученики – пастырям и учителям; так и все подданные должны подчиняться властям предержащим не за страх, а за совесть… А что же вы, властители и начальники? Ибо уже и к вам обращается слово, чтобы не считали нас совершенно несправедливыми, если тех будем убеждать исполнять свой долг, а вашему могуществу уступим, как бы стыдясь нашей во Христе свободы… Со Христом начальствуешь ты, со Христом правительствуешь: от Него получил ты меч – не действовать, но угрожать… Так оставайся с Богом, а не с князем мира сего, с благим Господом, а не с горьким тираном… Подражай человеколюбию Божию. Это и есть наиболее божественное в человеке – делать добро. Ты можешь стать богом без какого бы то ни было труда: не упускай же случая к обожению. Одни раздают имущество, другие истощают плоть ради духа, умирают для Христа и совершенно удаляются из мира… От тебя же ничего такого не просим: одно вместо всего принеси – человеколюбие… Знаю, как много может сделать доброта… Ничто пусть не убеждает тебя быть недостойным власти, ничто пусть не отклоняет тебя от милосердия и кротости – ни времена, ни властелин, ни страх, ни опасение высших начальников, ни чья-либо чрезмерная наглость. Приобрети в трудные времена благоволение свыше; дай Богу взаймы милость: никто еще не раскаивался из принесших что-либо Богу[384]384
  Сл. 17, 6–10; PG 35, 972–977 = 1.258–260.


[Закрыть].

В цитированном тексте Григорий призывает рабов подчиняться господам, подобно тому как Церковь подчиняется Христу. В другом месте он призывает господ быть милостивыми к своим рабам, помня, что и Христос принял образ раба: для свободных достаточно того, что они имеют рабов, не надо утяжелять и без того нелегкую участь последних[385]385
  Сл. 19, 13; PG 35, 1060 = 1.296.


[Закрыть]. Все эти высказывания, однако, не означают того, чтобы Григорий считал то неравенство между рабами и господами, которое существовало в византийском обществе, естественным или богоустановленным. Григорий не был адвокатом рабства как социального института, хотя и не призывал к свержению рабовладельческого строя и сам был аристократом и рабовладельцем. Он неоднократно говорил о том, что изначально все люди были созданы свободными и благородными; лишь в результате грехопадения произошло то неравенство, которое существует в мире:

Сначала, говорит, не было так[386]386
  Мф 19, 8.


[Закрыть]. Но Сотворивший в начале человека[387]387
  Ср. Мф 19, 4.


[Закрыть] сделал его свободным и самовластным, ограничив его одним лишь законом заповеди[388]388
  Ср. Быт 2, 16–17.


[Закрыть], а также богатым среди наслаждений рая… Свобода и богатство заключались только в исполнении заповеди, а истинная бедность и рабство – в нарушении ее. Но с тех пор как появились зависть, раздоры и коварная власть змия… разорвалась родственная связь между людьми, которые отдалились друг от друга и разделились по званиям, и любостяжание уничтожило естественное благородство… Но ты взирай на изначальное равноправие, а не на последующее разделение…[389]389
  Сл. 14, 25–26; PG 35, 892 = 1.221.


[Закрыть]

Григорий подчеркивает, что разделение на благородных и плебеев противоестественно; точно так же разделение на рабов и господ искусственно; истинное благородство и истинная свобода не в благородном происхождении, а в доб рой нравственности:

 
Что такое господин и раб? Что за дурное деление?
Один у всех Творец, один закон, один Суд.
На служащего тебе смотри не как на раба, но как на сослуживца…
А что должны делать рабы, особенно рабы Божии?
Пусть не отказываются благоугождать господам.
И в свободные, и в рабы записывает нрав.
Ведь и Христос явился в облике раба, но освободил нас[390]390
  PG 37, 938 = 2.229.


[Закрыть].
Все одна персть, все произошли от одного Отца.
Насилием разделены смертные на два разряда, а не природой.
Для меня раб – всякий негодяй, а свободный – тот, кто добродетелен[391]391
  PG 37, 853 = 2.233.


[Закрыть].
 

Разделение человечества на богатых и бедных тоже является следствием грехопадения. Богатство, по христианскому учению, трудно совместимо со спасением: Христос призывал богатого юношу раздать богатство нищим и следовать за Ним[392]392
  Мф 19, 21.


[Закрыть]. Григорий, менее радикальный в суждениях, считает, что для богатого есть две возможности – или раздать все имущество бедным, или сохранить за собой, но делиться с бедными (сам он избрал второй путь). Говоря об этом, Григорий резко критикует богачей своего времени за чрезмерную роскошь и за равнодушие к беднякам:

Нам необходимо, чтобы даже пол был усыпан… благоухающими цветами, а стол умащен самыми дорогими и наиболее благоуханными маслами… чтобы предстояли мальчики, приукрашенные и построенные чинно, с роскошными по-женски прическами… одни держа стаканы кончиками пальцев и поднося их как можно более благообразно и осторожно, другие держа опахало над нашей головой и рукотворными дуновениями ветра охлаждая полноту нашей плоти… Для бедных много значит, чтобы воды было достаточно, а мы до опьянения пьем вино стаканами… Что же это, друзья и братья?.. Зачем роскошествуем, когда братья наши в бедственном положении? Да не будет, чтобы я обогащался, если они в нужде, чтобы я здравствовал, если не врачую их ран, чтобы я имел достаточно пищи, одежду и крышу над головой, если не делюсь с ними хлебом, не даю им, по возможности, одежду, не предоставляю им кров. Но необходимо нам или все оставить ради Христа, чтобы поистине следовать за Ним, взяв крест…[393]393
  Ср. Мф 16, 24.


[Закрыть] или делиться своим имуществом со Христом, чтобы и само обладание имуществом благодаря должному обладанию освятилось и чтобы не обладающие ничем были участниками в нашем обладании[394]394
  Сл. 14, 17–18; PG 35, 877–880 = 1.214–215.


[Закрыть].

Итак, богатые должны делиться с бедными, господа – быть милостивыми к рабам. Всякое социальное неравенство – между благородными и лицами простого происхождения, между господами и рабами, между богатыми и бедными – противно богоустановленному порядку и является следствием греховности человечества. То же следует сказать о неравенстве между мужчиной и женщиной.

В Византии женщины, в особенности замужние, считались гражданами второго сорта; их участие в общественной жизни было минимальным; они главным образом сидели дома и занимались нехитрым рукоделием. По мнению Григория Богослова, отражающему общепринятый взгляд его современников, женщине не подобает заниматься богословием и говорить на религиозные темы: ее удел – ткацкий станок, пряжа, чтение богоугодной литературы[395]395
  PG 37, 602–603 = 2.158.


[Закрыть]. Женщинам не следует также употреблять косметику, строить на голове башню из накладных волос и вообще ходить без головного убора; надо довольствоваться природной красотой и хранить ее для своих мужей[396]396
  PG 37, 884–885 = 2.242–243. Ср. Knecht. Frauen.


[Закрыть]. Самое лучшее для женщины – сидеть дома, молиться, ткать и прясть, давать работу служанкам, поменьше разговаривать, пореже выходить из дому, встречаться только с целомудренными женщинами и с собственным мужем[397]397
  PG 37, 903–904 = 2.249.


[Закрыть]. В браке у женщины подчиненное положение; муж должен следить за ее жизнью и поведением: если на ее лице появилась косметика – стереть, если она много говорит – заставить молчать, если смеется – заставить прекратить смех, если много тратит денег или много пьет – ограничить, если часто выходит из дома – запретить[398]398
  Сл. 37, 8, 15–20; SC 318, 288 = 1.514.


[Закрыть].

Несмотря на такие взгляды, Григорий хорошо понимал, что изначальное природное равенство между мужчиной и женщиной не может оспариваться. Рассуждая о причинах подчиненного положения женщин в современном ему обществе и в ветхозаветном Израиле, Григорий выдвигает гипотезу о том, что во всем виноваты мужчины, которые создали законы, дискриминирующие женщин. В христианстве всякая дискриминация исключена; перед Богом все равны; во Христе нет мужского пола, ни женского[399]399
  Га л 3, 28.


[Закрыть].

Почему то, что не позволено женщине, позволено мужчине, так что женщина, оскверняющая ложе мужа, прелюбодействует и подвергается за это тяжкому наказанию по законам, а мужчина, неверный своей жене, остается безнаказанным? Не принимаю такого законодательства, не одобряю этот обычай. Мужчины были законодателями, потому и законодательство против женщин, потому и детей отдали во власть отцов, а слабый пол оставлен в пренебрежении. У Бога не так, но: чти отца твоего и матерь твою…[400]400
  Исх 10, 12.


[Закрыть] Смотрите, как равно законоположение. Один Творец у мужчины и женщины, одна персть – оба они, один образ; один для них закон, одна у них смерть, одно воскресение. Мы рождаемся от мужчины и женщины; один долг детей по отношению к обоим родителям… Если думаешь о худшем, то согрешила женщина, но также и Адам: обоих прельстил змий, ни та не оказалась слабее, ни этот сильнее.

Но подумай о лучшем: обоих спасает Христос Своими страданиями. Ради мужчины стал Он плотью? Но также и ради женщины. Ради мужчины умер? Но и женщина смертью Его спасена. От семени Давидова Он называется[401]401
  Рим 1, 3.


[Закрыть], чем, может быть, думаешь, почтен мужчина? Но и от Девы рождается[402]402
  Ср. Мф 1, 23.


[Закрыть] – это уже о женщинах! И будут, говорит, двое одна плоть[403]403
  Быт 2, 24.


[Закрыть], а одна плоть пусть обладает одинаковым достоинством. Павел же и примером законополагает целомудрие. Как и каким образом? Тайна сия велика: я говорю по отношению ко Христу и к Церкви[404]404
  Еф 5, 32.


[Закрыть]. Хорошо жене почитать Христа в лице мужа, хорошо и мужу не бесчестить Церковь в лице жены. Жена, говорит, да боится мужа[405]405
  Еф 5, 33.


[Закрыть], так же, как и Христа. Но и муж пусть почтительно обращается с женой, как Христос с Церковью[406]406
  Сл. 37, 6, 4–7, 20; SC 318, 282–286 = 1.513–514.


[Закрыть].

Григорий как бы полемизирует со своими современниками, византийскими обывателями IV века. По сути он восстает против традиционного для Византии мнения о том, что женщина является источником всех зол, соблазнов и неприятностей: такое мнение особенно характерно для монашеской литературы[407]407
  Ср. Mango. Byzantium, 225–227.


[Закрыть]. Григорий выступает здесь в качестве защитника женщины, как он выступал в защиту всех бедных, страждущих и обездоленных.

Высказывания Григория по социальным вопросам могут быть сведены к трем основным тезисам: 1) всякая гражданская власть – от Бога; 2) всякая дискриминация и всякое неравенство в правах – противоестественны; 3) для всякого человека, вне зависимости от его социального положения, доступна добродетельная жизнь, ведущая к обожению.

Пожалуй, наиболее характерным для нравственного и социального учения Григория является то, что он рассматривает жизнь христианина в Церкви и обществе как путь к очищению и обожению. Исполнение заповедей Божиих и активное доброделание именно потому необходимы, что они способствуют очищению человека, изменению к лучшему всего его существа. Высоконравственный образ жизни, благодаря которому происходит очищение, есть «второе творение»[408]408
  PG 37, 661 = 2.221.


[Закрыть], всецелое изменение и преображение человека, его «рождение свыше»[409]409
  Ср. Ин 3, 3.


[Закрыть]. Жизнь в соответствии с моральными нормами христианства есть восхождение к вершинам боговедения, богословия и созерцания; праксис – доброделание – лишь средство для достижения этих вершин:

Восходи посредством добродетельной жизни; через очищение приобретай чистое. Хочешь ли когда-нибудь стать богословом и достойным Божества? Соблюдай заповеди и иди путем (исполнения) повелений (Божиих), ибо делание ведет к созерцанию[410]410
  Сл. 20, 12, 4–7; SC 270, 80–82 = 1.305.


[Закрыть].