Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга первая. Март, апрель, май"

Слово в день памяти святителя Арсения Тверского
(2/15 марта)

Какой ответ я дам Нелицеприятному Судии?

Святитель Арсений Тверской

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Велико было удивление суровых подвижников Киево-Печерского монастыря, когда среди них появился этот юноша, на вид – избалованный сынок из боярской семьи. Он стоял на коленях перед игуменом и умолял принять его в число братии, позволить ему замолить грехи свои. Игумен усомнился: какие особые преступления мог совершить такой юнец? И услышал от него: «Я великий грешник. Ибо нет человека, кто бы не согрешил, даже если он прожил всего один день. Знаю, что и мне некогда предстоит явиться на Страшное Судилище Христово. Какой ответ я дам Нелицеприятному Судии?»

Разумность этих слов поразила старца-игумена. Уже прозревая в пришельце избранника Божия, он все же указал на трудности монашеской жизни, которые могут оказаться не по силам молодому человеку. Юноша отвечал словами Священного Писания: Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия (Лк. 9, 62). Тогда игумен облек его в иноческое одеяние. В обители Киево-Печерской появился новый послушник, удивлявший братию кротостью и терпеливостью, – Арсений.

В древний киевский монастырь он пришел издалека, из Северо-Западной Руси. Шла вторая половина XIV века. Родиной будущего святого была Тверь – город большой политики, боярских страстей и княжеских амбиций. Княжил здесь Михаил Александрович (Михаил IV) – человек самолюбивый, властный, вспыльчивый. Из-за обид сначала на родного дядю, Кашинского князя, потом на вмешавшуюся в их ссору Москву князь Михаил Тверской дошел до союза с язычником Ольгердом Литовским, коварнейшим врагом христианства и Русской земли. Ослепленный гневом, князь Михаил привел на свою родину литовские полчища. Как пишет историк, «Ольгерд, как лев, свирепствовал в российских владениях. Великое княжество давно не видело подобных ужасов и сведало, что не одни татары могут разрушать государства». Семь лет длилась эта кровопролитная распря, пока наконец объединенные войска русских княжеств не смирили надменность тверского правителя.

Юность святого Арсения пришлась на разгар этой смуты. Он принадлежал к одному из знатнейших родов Твери и должен был присутствовать на боярских советах, где сжимались кулаки, звучали проклятия москвичам и новгородцам, вспоминались старые и новые обиды, вынашивались честолюбивые замыслы. Благочестивый юноша чувствовал, как его душу опаляет дыхание чужой гордыни и злобы. Предстояло еще худшее: готовились братоубийственные походы, где молодой боярин должен был обагрить меч в крови русских православных людей в угоду княжескому тщеславию. Святому Арсению опостылели политика и междоусобная война. Таинственный голос, слышанный им во сне, звал в благое уединение – туда, где воссылали хвалу Богу святые подвижники киево-печерские, где царили мир и любовь между братиями.

Когда умерли родители святого Арсения, он начал раздавать свое наследство бедным. О нем говорили: «Смотрите, этот святоша разорил весь дом родительский и без дела проводит свою жизнь», – он не обращал внимания на людские толки. Юноша спешил освободиться от земного имущества, чтобы всецело посвятить себя Господу.

В Киево-Печерском монастыре, куда пришел святой Арсений, иноческий путь начинался с «черных» послушаний. Но напрасны были опасения, что тяжелый труд окажется не по силам юному барчуку. Он рубил лес, колол дрова, носил воду, стоял у раскаленных печей монастырской хлебни. Никто не слышал от него жалоб или пустословия. Опытнейшие монахи удивлялись его безгневию.

Святой Арсений чувствовал себя счастливым. Он признавал сладость иноческого подвига, при котором пост и телесный труд позволяют человеку освободиться от низких страстей и душа его окрыляется для беседы с Небесным Отцом. Ничего лучшего, чем быть последним рабом в святой обители, не хотел для себя молодой подвижник. Но дарования и добродетели святого Арсения не укрылись от монастырских старцев, а от них стали известны и святителю Киприану – возглавителю Киевской митрополии, будущему Митрополиту Московскому и всея Руси.

Митрополит полюбил святого Арсения, сочетавшего в себе смирение и острый ум. Святитель Киприан приблизил к себе юношу, сделал его секретарем, воспитывал и просвещал его. Доверие святителя к молодому соратнику доходило до того, что он оставлял святого Арсения за себя – уезжая на время из Киева, поручал ему управление церковными делами митрополии.

Святитель Киприан совершал великое служение примирения: церковное объединение Южной Руси, порабощенной литовцами, и Руси Северной. Серб по национальности, он сумел горячо полюбить вверенный его попечению русский народ Божий: стал на своей новой родине мудрым архипастырем словесных овец, умирителем раздоров, утвердителем церковных уставов, составителем житий русских святых, борцом с папскими посягательствами. Это попечением святителя Киприана была принесена в Москву Владимирская икона Божией Матери, и перед ней молился весь народ, – тогда явила Матерь Божия великое чудо спасения нашего Отечества. Немало пришлось святителю Киприану вынести от княжеского произвола: его предавали поруганию, изгоняли, но с неизменным благодушием и готовностью он спешил в Москву, заслышав призыв своей опамятовавшейся паствы.

Покидая Киев ради всероссийского служения, святитель Киприан не пожелал расставаться со своим молодым помощником. Святой Арсений не хотел никуда ехать: ему милее была монастырская тишина. Наконец он согласился сопутствовать митрополиту, принял сан архидиакона – только просил не возводить его на более высокие ступени священства.

Но иначе судил Господь, предназначавший святого Арсения на умиротворение его родного города, буйной Твери. К тому времени Тверской князь Михаил уже признал старшинство Москвы, но город вновь постигла смута – уже не политическая, а церковная. Здешний епископ Евфимий Вислен возгордился и возомнил себя мирским властителем: начал вмешиваться в княжеские распоряжения, своевольно вершить суд и расправу, притеснять бояр и ратных людей, не говоря уже о духовенстве. По просьбе Тверского князя святитель Киприан в 1390 году прибыл в Тверь – не один, а вместе с Собором русских иерархов. Освященный Собор установил вину Евфимия Вислена и лишил его епископского сана. Но сложной и неспокойной Тверской епархии нужен был новый возглавитель, который сумел бы установить среди паствы братолюбие христианское. Выбор тверичей пал на смиренного митрополичьего архидиакона. Князь и бояре били челом святителю Киприану: да дарует им в епископы святого Арсения. Город помнил и его благочестивых родителей, и самого его, знал о высоте его жизни и добродетелей, верил, что святой Арсений станет для тверичей добрым архипастырем.

Для святителя Киприана было большой жертвой лишиться ближайшего помощника и задушевного собеседника, но митрополит без колебаний решил посвятить святого Арсения на Тверскую кафедру – ради блага одной из крупнейших российских епархий, ради пользы всей Русской Церкви. Однако сам избранник, услышав об этом, «смутился и ужаснулся». Любитель иноческой тишины, он призывался на служение среди «многих раздоров и брани»; смиренник, он должен был принять на себя крест апостольский. В страхе святой Арсений отказывался от высокой чести: «Простите, господа мои, я человек грешный. Призываю Господа в свидетели, что никогда не имел другого желания, кроме того, чтобы в уединении оплакивать грехи свои. Посему я и ранее отказался от сана пресвитерского; об епископстве же мне грешно и помышлять». Чтобы сломить его упорство, святитель Киприан вынужден был применить строгость: «Если не хочешь повиноваться нашей воле, то мы с Освященным Собором имеем власть наложить на тебя запрещение». Только тогда, убоявшись церковной кары, принял святой Арсений епископский сан. И какие добрые плоды принесло святительство этого тихого подвижника его родному городу! Господь слышал его молитвы: Тверь процветала и спасалась от бедствий. Учительным словом он просвещал сердца, смягчал страсти, врачевал застарелые обиды. Пример истинно христианской святой его жизни был у всех перед глазами, и одного взгляда кроткого архипастыря бывало довольно, чтобы люди оставили вражду, вспомнили завет любви Христовой. Еще при жизни святитель Арсений удостоился от Господа дара исцелять болящих, и толпы страдальцев стекались к нему, желая получить здравие телу и мир душе.

Надменный епископ Евфимий Вис лен, пытавшийся во всем подчинить себе Тверского князя, вызвал его негодование и вражду. Но святитель Арсений своей кроткой любовью сумел так повлиять на пылкую душу князя, что тот словно переродился. В юности казавшийся всей Руси хищным волком, Михаил Александрович Тверской сделался миролюбивым правителем, заботившимся не о расширении владений, но о благе своего города и спасении своей души. Князь Михаил стал духовным сыном святого архипастыря и помогал ему строить храмы, милосердствовать к обездоленным, создавать монастырь. Его правление явилось благодеянием для народа: князь истребил разбои и доносительство, уничтожил «злые налоги», утвердил свой удел так, что тысячи переселенцев из других княжеств стекались в процветавшую Тверь. И в сознании тверичей былой образ неукротимого честолюбца сменился образом любящего, заботливого правителя.

По совету духовного отца князь Михаил щедрой рукой слал пожертвования бедствующей Константинопольской Церкви. Во время предсмертной болезни он получил дар от Цареградского Патриарха – икону Страшного Суда. С умилением приложился Михаил Тверской к этому образу, чувствуя, что под руководством святого архипастыря сумел искупить грехи своей юности и готов предстать пред Господом. Умирающий князь нашел в себе силы дойти до собора и проститься с народом. Он встал на паперти, поклонился тверичам и сказал: «Иду от людей к Богу: братья, отпустите меня с искренним благословением», – и народ, рыдая, ответствовал: «Господь благословит тебя, князь добрый!» После этого прощания князь просил святителя Арсения облечь его в иноческий образ. Князь Михаил принял схиму с именем

Матфея и мирно отошел ко Господу, оставив по себе светлую память.

Проводив в последний путь князя Михаила, святитель Арсений был вынужден мирить между собою его сыновей Иоанна и Василия. Но молодые князья то и дело затевали распри, не слушая архипастырских увещеваний. И тогда тверичи впервые увидели, что их кротчайший святитель может быть грозен: напоминанием о страшном гневе Божием и неугасимом адском огне положил святой Арсений конец вражде князей-братьев.

При всем величии святителя-чудотворца, духовного наставника князей и бояр, благодетеля народа тверского, святой Арсений в душе оставался тем же тихим монахом, вздыхая о временах, проведенных в Киево-Печерском монастыре. По образу любимой своей обители, воздвигнутой преподобными Антонием и Феодосием, создал святитель Арсений под Тверью свой монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы. Сюда часто приезжал он, чтобы отдохнуть от многих трудов архиерейства, усладиться жизнью иноческой, вдали от суеты предаться сердечной молитве. Здесь святитель Арсений собственными руками изготовил для себя каменную гробницу, и здесь легли его честные мощи, когда 2 марта 1409 (или 1410) года упокоился он от доблестных архипастырских трудов.

Тверичи знали, что святитель Арсений не оставил их сиротами среди земных скорбей, – от гробницы его продолжали истекать чудеса исцелений. В конце XV века мощи святого Арсения были обретены нетленными и благоуханными. Среди совершившихся при его усыпальнице дивных дел – воскресение тверского рыбака Терентия, умершего и вернувшегося к жизни для того, чтобы оплакать грех своего маловерия и непочтения к святому Арсению. А в годину Смутного времени, когда поляки грабили на Руси монастыри, один из них похитил златотканый покров с мощей святителя Арсения. Святотатец вздумал использовать ткань как попону для лошади и на виду у пришедших в ужас товарищей неведомой силою был вместе с лошадью поднят высоко в воздух, а затем упал на землю и разбился. Покров же с мощами святого Арсения дивным образом поднялся на крышу Успенского собора. Много и иных славных знамений последовало от мощей святого Арсения, смиренного архипастыря Тверского.

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

В житии святого Арсения Тверского видим мы яркий пример того, как Господь Промыслитель устрояет пути, дарует земную славу и небесные венцы верным служителям Своим. В тихом иноческом делании очистил святой Арсений от скверны греха собственную душу – и так сделался способен принести великую пользу ближним, Родине. Тверь имела могучих воинов, хитроумных политиков, думавших прославить родной край, но их амбиции несли народу только кровь и горе, пока не явился здесь архипастырь-миротворец с чистой душою. Вот так же лишь зло людям могут принести те, кто устремляется в политику, имея сердца, зараженные гордыней и низкими страстями. Надежда же наша – на неведомых миру молитвенников, на любовь христианскую, весь мир объемлющую, на тишину, в которой совершается великое дело Божие.

Не над одною Тверью, но над всем русским народом распростер святитель Арсений Тверской чудесное свое предстательство. Ныне, чествуя память святого архипастыря, обратимся же к нему с теплой молитвою: «И мы, твоея ограды словесныя овцы, любезно вопием ти: не забуди чад твоих, ихже мудре собрал и возлюбил еси».

Богу же, являющему святых Своих на спасение миру, подобает всякая слава во веки веков.

Аминь.

Слово в день памяти святого благоверного князя Даниила Московского
(4/17 марта)

Княже милостивый и щедрый! Собери нас друг ко другу, да печали ближняго своего кийждолюбовию нелицемерною приобщается.

Молитва благоверному князю Даниилу

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Слава Москвы, объединительницы Российской державы, покоилась в колыбели двухлетнего князя-младенца. Беззащитным сиротою оставался в этом мире сын святого Александра Невского и праведной Вассы. Поразительно, что никто из хищных властолюбцев того времени не посягнул на жизнь и удел князя-ребенка. Господь хранил избранника Своего, благоверного Даниила Московского (1261–1303).

Удел святого Даниила не вызывал зависти. Словно в насмешку, малолетнему князю выделили для правления малую и убогую Москву – жалкий деревянный городишко со скудными угодьями. Кто мог тогда предполагать, что не древнему Владимиру, не богатому Новгороду, не пышному Ростову, а именно Москве суждено стать сердцем Руси? Начатки будущего величия Первопрестольной – в скромных деяниях благоверного князя Даниила, совершавшихся вдали от большой политики, братоненавистнической кровавой борьбы вокруг великого княжения.

Конец XIII века был одним из самых мрачных и позорных периодов русской истории. Нет, не Золотая Орда, а собственные честолюбцы в то время опустошали родину и губили народ. Недолго наслаждалась Русь покоем, обретенным при благоверном князе Александре Невском (1221–1263). Средний его сын, непотребный потомок великого отца, Андрей Александрович, явился палачом Отечества. Очевидно, этот человек был одержим бесом властолюбия. Князь Андрей рвался к великокняжескому достоинству и люто ненавидел старшего брата, великого князя Димитрия Александровича. Одержимый этой враждой, шел он на любое преступление. В воинственной Орде можно было собрать полки, готовые отправиться на Русь «погулять» – резать, жечь, грабить. И князь Андрей вербовал целые полчища, обрушивая их на родную землю. В Переславль ворвался он в самый день Рождества Христова – залил город кровью и вопреки даже ордынским законам не пощадил и храмов Божиих. Сама Золотая Орда устала от русских междоусобиц: по велению хана начали собираться для примирения съезды князей, давались клятвы о прекращении вражды, – но это не остановило князя Андрея. Властолюбцу удалось-таки затравить брата Димитрия, заставить его отречься, а самому назваться великим князем. Но Русь не смирилась с властвованием преступника. Князь Андрей искал чести и славы – что же обрел он? Жизнь в постоянных смутах, ненависть современников – вся вотчина его облегченно вздохнула, когда умер этот сеятель раздора.

Совсем иной была жизнь святого князя Даниила – достойнейшего из сыновей благоверного князя Александра Невского, в котором Бог благословил его потомство. Правитель убогой Москвы, святой Даниил был чужд общего порока удельных князей – страсти к славе и расширению владений. Богомольный и кроткий, он любил свою тихую вотчину и берег ее народ. Когда князь Андрей привел на Русь войско темника Дюденя, страшную, по свидетельству летописей, «дюденеву рать», благоверный Даниил понял, что не сможет отразить нашествие, и открыл перед врагом ворота Москвы. Пытавшиеся сопротивляться Переславль, Суздаль, Муром и другие города лежали в развалинах, оглашаемые плачем вдов и сирот. Москва была ограблена дочиста, но население ее уцелело. Под рукою великого князя Даниила город рос, расширялся, укреплялся – неторопливо, как прорастает семя высокого дерева, как стекаются родники в исток могучей реки.

В душе благоверного князя Даниила кротость сочеталась с мужеством. Господь хранил его удел, пока князь был ребенком; в зрелых летах святой Даниил умел отстаивать богоданное достояние силой меча. В 1300 году князь Константин Рязанский посягнул на скромное княжество Московское, решив округлить свои владения, и привел для этого отряд ордынцев.

Благоверный князь Даниил со своей дружиной наголову разбил захватчиков. Это была негромкая, но неслыханная победа: прежде русским войскам никогда не удавалось одержать верх над татаро-монголами. Казалось бы, богатая добыча и рязанские земли сами просились в руки победителя. Но благоверный князь Даниил чурался наживы за счет междоусобицы. С попавшим к нему в плен Рязанским князем святой Даниил обошелся как с гостем: устроил для него пир и отпустил восвояси, показав тем пример христианского нестяжания и братолюбия.

Храбрый Московский князь был желанным союзником в ратных делах. Но, по свидетельству историка, «неизбежно вовлекаемый в междоусобия князей, он держал себя умеренно и осторожно, берег свою совесть и старался гасить ссоры любовью». Не раз военный поход с участием святого Даниила завершался не битвой, а миром благодаря усилиям кроткого князя Московского. Так стоянием близ Юрьева Толчища против властолюбивого брата Андрея удалось ему избежать кровопролития. Так из всех участников княжеского съезда в Дмитрове благоверный Даниил оказался единственным, кто искренне примирился с князем Андреем Александровичем и не обнажал против него меча.

Отрадой сердца благоверного Даниила были храм и монастырь, которые в юности своей он выстроил на берегу Москвы-реки в честь Небесного своего покровителя – преподобного Даниила Столпника. В Москве он начал строительство еще одной святой обители – Богоявленского монастыря. В служении Господу, в делах благочестия видел для себя честь и славу, находил отдохновение душе святой князь Даниил. На этом поприще нашел он себе родного по духу друга. Кроткий и набожный племянник благоверного Даниила, князь Иоанн Димитриевич Переславский, горячо полюбил дядю, услаждался беседами его о предметах Божественных, совместной с ним молитвою. Из этой дружбы произросло следствие, судьбоносное для всей Руси.

Благоверный князь Даниил был доволен своим жребием и не искал большего. Его чистой душе претило царившее вокруг право силы: он не отнимал чужой собственности насилием и коварством, чтобы увеличить неказистый удел Московский. Но Сам Господь нежданно одарил святого Даниила новыми владениями, положившими начало возвышению Москвы, сплочению Руси под ее рукою в единое могучее государство. Этими дарами Всещедрого Миродержца увенчалось княжение благоверного Даниила – не буйного завоевателя, а бескорыстного созидателя, которого Церковь величает «земли нашей Небесным умом».

Богоснабдимым, то есть одариваемым Богом, называли святого князя Даниила его современники. Без войны и вражды, по доброй воле своих жителей вошли в Московское княжество богатая Коломна и крепкий Можайск. Собинный друг святого Даниила, князь Иоанн Димитриевич умирал бездетным и завещал ему свою вотчину, Переславль-Залесский. Это был второй после Ростова по числу жителей княжеский удел, а город Переславль являлся мощной крепостью, обведенной глубоким рвом с водой, высоким валом и двойной стеной с двенадцатью башнями. Остальные князья изумлялись: как знаменитый Переславль может присоединиться к ничтожной Москве, а не наоборот? Все ждали, что святой Даниил наречется Переславским и перенесет в новые владения столицу своей вотчины. Но благоверный князь остался верен скромной Москве, которая по милости Божией сделалась при нем центром одного из первейших русских княжеств.

Благоверный Даниил Московский не искал для себя великого княжества, уделом собирателей и властителей Руси были благословлены от Бога его потомки. В 1303 году святой Даниил мирно отошел ко Господу, перед кончиной приняв схиму и смиренно завещав похоронить его тело не в храме, а на братском кладбище основанной им Свято-Даниловой обители.

Богоснабдимым остался святой Даниил в своих сыновьях, Георгии и Иоанне Даниловичах. Для князей Московских истинным даром Божиим явилось покровительство властелина Золотой Орды хана Узбека.

Хан Узбек (1281–1341) был выдающимся правителем. О том, каким почитанием и любовью пользовался он в своем народе, свидетельствует тот факт, что в его честь было названо созданное на среднеазиатских землях Узбекское ханство. И Русская земля должна бы смотреть на хана Узбека и на сына его Джанибека как на своих благодетелей. Вот что пишет о временах их властвования историк М. В. Толстой: «Монголы перестали наконец опустошать города и села и кровию бедных жителей орошать пепелища; христиане на 40 лет отдохнули от истомы и насилий. Узбек и его преемники, довольствуясь определенной данью, перестали посылать воевод своих на грабеж русских уделов. Земледельцы могли уже спокойно трудиться на нивах, купцы – ездить с товарами из города в город, бояре – наслаждаться избытком».

Да, русскому народу не в чем сетовать на хана Узбека. Однако в книгах по отечественной истории мы находим подчас недобрые слова в его адрес. Это искаженное представление пришло в науку из тверских летописей и было подхвачено историками-западни-ками – они не могут простить хану Узбеку казнь четырех князей Тверских, в которых повелитель Орды видел государственных преступников. Необходимо, наконец, разобраться в сути древней трагедии – распре между Москвою и Тверью.

Стремительное усиление Твери началось незадолго до возвышения Москвы. Бывшая в начале XIII века всего лишь построенной новгородцами «порубежной крепостцой», Тверь за несколько десятилетий превратилась в один из крупнейших русских городов. Правители Твери уже бывали великими князьями, и многим казалось, что Тверь, а не Москва должна первенствовать на Руси. В начале XIV века между князьями Михаилом Ярославичем Тверским (Михаилом III) и Георгием Даниловичем Московским разгорелась борьба за великое княжение. Князь Михаил Тверской (1271–1318) был святым человеком – благочестивым, самоотверженным, добрым, любимым в народе. Князь Георгий Московский не унаследовал добродетелей святого своего отца, благоверного князя Даниила, – это был самолюбивый, властный, мстительный человек. На родине он казался чужим, так как больше времени проводил в Орде, чем в Москве. Однако князю Георгию удалось завоевать расположение хана Узбека, так что хан даже отдал ему в жены свою любимую сестру Кончаку, в крещении названную Агафией.

В споре о великом княжении формально был прав благоверный князь Михаил Тверской, являвшийся старшим в роде. Но какое было дело хану Узбеку до законов наследования, принятых в подвластной ему Руси? Исходя из верховного права «кого хочу – жалую», хан дал ярлык на великое княжение своему другу и зятю Георгию Московскому.

Благоверный князь Михаил подчинился решению хана, но его сопернику и этого казалось недостаточно – князь Георгий решил отомстить и пошел войною на Тверь. Войска Московского князя были разбиты, при этом попали в плен его жена и ордынский полководец Кавгадый. Случилось несчастье: Агафия-Кон-чака умерла в тверском плену. Хану Узбеку донесли, что его сестра отравлена по приказу князя Михаила.

Конечно, святой князь не был замешан в гнусном злодеянии. Но кому должен был верить хан Узбек: собственному зятю Георгию и своему военачальнику Кавгадыю или неведомому тверскому мятежнику? Благоверный князь Михаил ехал в Орду по вызову хана, уже зная, что падет от клеветы. Сам князь-страстотерпец считал себя жертвой умилостивления. Он говорил: «Я всегда любил Отечество, но не мог прекратить наших злобных междоусобий. Буду доволен, если хоть смерть моя успокоит землю Русскую».

Весть о том, что святой Михаил сложил голову в Орде, скорбью отозвалась на Руси. Но разве виноват хан Узбек, изрекший суд над тем, в ком видел убийцу своей сестры и разжигателя смуты? Нет, до мученической кончины довело благоверного князя Михаила коварство его соперника, закосневшего в междоусобной вражде. Даже палачом князя-мученика стал не ордынский воин, а некто Романец, очевидно один из приближенных князя Георгия.

Не сразу исполнилось желание святого Михаила Тверского своею смертью положить конец вражде. Его сын, князь Димитрий Грозные Очи, стал мстителем за отца. Этот пылкий юноша, встретив в Орде ненавистного Георгия Московского, вонзил врагу меч в сердце на глазах у хана. Да, такое возмездие кажется справедливым, но мог ли хан Узбек спокойно смотреть, как при нем убивают его гостя и друга? Казнен был и князь Димитрий.

А Тверские князья продолжали бунтовать. Хан был милостив к Александру Михайловичу Тверскому, даровав ему великокняжеский ярлык, но вскоре князь Александр напал даже не на сборщиков дани, а на ордынское посольство во главе с ханским родственником Шевкалом и сжег послов заживо во дворце, где они пытались спастись. От ханского гнева князь Александр бежал в Литву, потом нашел в себе мужество вернуться и явиться на ханский суд. И вот хан Узбек, которого некоторые историки называют жестоким, сказал: «Князь Александр смиренной мудростью спас себя от казни» – и вернул ему Тверской удел. Однако вскоре стало известно, что князь Александр собирает войска для новых междоусобиц. Тогда он был вызван в Орду и казнен вместе с сыном Феодором. Так было сломлено властолюбие князей Тверских.

Хан Узбек суровой рукой смирял междоусобия на Руси – он был правитель, а не завоеватель и хотел не крови, а спокойствия в пределах своей державы. И при нем в 1328 году увидела Русь на великокняжеском престоле правителя, великого не по названию, а по деяниям, – благоверного князя Иоанна Даниловича Московского (1288–1340), заслужившего славные имена собирателя Руси и отца Отечества.

Князь Иоанн был во всем похож не на коварного брата Георгия, а на святого своего отца, благоверного князя Даниила. Набожность и благотворительность, усердие к Матери-Церкви, доброта князя Иоанна привлекли к нему сердце российского Первосвятителя митрополита Петра, ради любви к князю избравшего Москву своим местопребыванием. По завету святителя Петра «возлюбленный его духовный сын князь Иван» построил величественный храм в честь Успения Пресвятой Богородицы, явившийся благословением Москве.

Щедрость князя Иоанна к бедным была удивительна. Его прозвище Калита (что значит «кошель») недобросовестные историки пытались объяснить его корыстолюбием, на самом же деле калиту с деньгами князь Иоанн повсюду носил с собой, чтобы оделять нуждающихся. Однажды некий назойливый нищий три раза кряду просил у него милостыню. Трижды князь Иоанн Калита давал просившему, но наконец упрекнул его: «Возьми, несытыя зеницы!» (то есть жадные глаза), а в ответ услышал: «Ты сам несытыя зеницы: и здесь царствуешь, и за гробом хочешь вечно царствовать!» Уже после кончины князя Иоанна одна благочестивая инокиня в чудесном видении узрела его среди обитателей рая; в древнерусских месяцесловах имя князя Иоанна Калиты значится в числе святых.

Богатый разумом, князь Иоанн печалился о бедах Отечества и понимал: Русь страждет от несогласия удельных князей, отсутствия единой власти. Не приемля братоубийственных походов, собиратель русских земель укреплял великокняжескую власть мирными средствами – через увещания и родственные союзы. Не силе, а мудрости его подчинились Рязань и Новгород, Ярославль и Ростов. Только Тверь копила обиды.

Хан Узбек неизменно благоволил князю Иоанну Московскому, видя в нем верного друга и союзника. По свидетельству летописей, с великим почетом принял хан в Орде и святого митрополита Петра. Замечателен сохранившийся до наших дней текст ярлыка, выданного ханом Узбеком святителю Петру: в нем признается полная неприкосновенность Православной веры и всего церковного; все духовенство освобождается от дани; за нарушение этих правил назначается смертная казнь; митрополит и духовенство призываются молиться Богу за хана и его семейство; сказано также, что этот ярлык есть подтверждение подобных ему, данных прежними ханами.

Да, хан Узбек по Промыслу Божию по праву должен быть назван в числе тех исторических лиц, которые способствовали объединению Руси вокруг Москвы, излечению нашего Отечества от страшной язвы междоусобиц. Так справедливые правители благотворят не только собственному, но и всем подвластным народам. Ну а сын Узбека, хан Джанибек, не просто благоволил Московскому князю Симеону Гордому, но относился к нему с братскою любовью и помогал во всех делах, так что князь Симеон на Руси был правителем самодержавным. И когда, уже при благоверном князе Димитрии, Тверской князь Михаил IV при помощи иноверной Литвы задумал вновь разрушить общерусское единство, Москва-объединительница была уже слишком сильна. (Надо сказать, что и на Куликовом поле благоверный князь Димитрий Донской сражался не с Чингизидом, а с ордынским самозванцем темником Мамаем. Не случайно хан Тохтамыш, завершивший разгром Мамаевых полчищ и восстановивший в Орде власть Чингизидов, извещал русского князя о победе над их общим врагом.)

Как водится, в этом многосуетном мире среди бурных событий стал забываться образ святого благоверного князя Даниила – смиренного зачинателя величия Москвы. Даже любимое его создание, Свято-Данилова обитель, через тридцать лет после его кончины пришла в запустение, длившееся два с половиной века.