Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга первая. Март, апрель, май"

Слово в день памяти сорока мучеников Севастийских
(9/22 марта)

Они победили диавола кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей до смерти.

Откр. 12, 11

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Пречистой Кровью Спасителя избавлено человечество от рабства смерти и ада. «Подражайте Христу!» – этот призыв обращен ко всем, идущим по пути спасения. Но что значит последовать за Сыном Человеческим до конца? Земной путь Его увенчался страшной Крестной смертью во утверждение учения любви Божией. И те, кто претерпевает муки во имя Божественной истины, разделяют с Самим Христом победу над диаволом, страданиями и смертью, становятся участниками Его Искупительной Жертвы, служат утверждению Царствия Божия в сердцах сынов и дочерей Церкви на земле.

Церковь Христова утверждалась на крови мучеников. Сатана руками подстрекателей-иудеев и властителей-язычников вершил расправу с теми, кто осмеливался противопоставить мировой злобе премирную любовь. Со времен грехопадения первых людей диавол наслаждался человеческими слезами, страданиями и смертями. Но кровь мучеников Господних Божественным огнем жгла сатанинскую утробу. Тщетны были попытки запугать, сломить, истребить всех, кто узрел Свет Христов. Чем сильнее зверствовали гонители, тем мужественнее становились исповедники, тем больше душ возгоралось ревностью по Богу. И стал изнемогать древний змий; как пресытившаяся кровью пиявка, упал он под ноги воинов Христовых. По слову преподобного Ефрема Сирина: «Со стыдом сказал враг силам своим: “Боюсь и робею этой крови закалаемых за Имя Иисуса Назарянина; потому что друг друга убеждают они умереть за Него. Омрачила меня дымящаяся кровь их. Не в силах я противостоять единодушию учеников Христа. Гораздо было бы для меня лучше не воздвигать на них царей. Ибо вот повсюду преследует меня кровь их”. И изнемогла крепость лукавства вражия».

Один за другим десятки, сотни, тысячи христиан представали перед истязателями, чтобы непоколебимо исповедать веру в Спасителя. Этих единодушных друзей Божиих именует Церковь Российская старинным словом «дружины». Вот так, дружинами, претерпев чудовищные пытки и казни, вступали они плечом к плечу в светозарное Царствие Божие, входили в радость Отца Небесного. Среди таких доблестных страдальцев были и мученики Севастийские, память которых празднует Святая Церковь 9/22 марта.

Подвиг на Севастийском озере свершился в начале IV века, когда нечестивый Лициний, соправитель равноапостольного императора Константина Великого, задумал изменнически нарушить союз с ним и подчинить себе всю Римскую империю. Нечестивец опирается на нечестивцев, изменник надеется на изменников. И прежде чем напасть на святого императора Константина, Лициний решил «очистить» свою армию от последователей Спасителя, заставить их поклониться языческим кумирам. Среди солдат Лициния был отряд каппадокийцев: цвет войска – храбрецы, побеждавшие во многих сражениях, покрытые ратной славой. Но все они были христианами, а в глазах нечестивого Лициния это затмевало их заслуги. Отказавшихся отречься от Христа Спасителя доблестных воинов бросили в темницу. В армянский город Севастию, где стоял их отряд, для расследования дела каппадокийцев был прислан сановник Лисий.

Их было сорок – красивых, сильных, мужественных. Но крепость и красота их тел меркли в сравнении с силой и бессмертной красотой их душ. Хитрый Лисий употребил все обычные соблазны: обещание богатства, высоких чинов, почестей от императора, но исповедники Христовы пренебрегли всем этим прахом ради Царствия Божия. Лисий перешел к угрозам – напрасны были его потуги. Тогда палач приказал побить исповедников камнями. Тут явилось чудо Господне: камни, брошенные в воинов Христовых, полетели в их гонителей. Однако знамение свыше не остановило преступного Лисия. Снова и снова пытался он устрашить каппадокийцев жесточайшими пытками, но слышал в ответ: «Не найдете нас ни робкими, ни привязанными к жизни, ни легкоприводимыми в ужас. По любви к Богу мы готовы претерпеть колесование, сожжение и принять всякий род истязании».

Из адского арсенала мучений сатана подсказал Лисию выбрать на этот раз пытку холодом. По приказу палача мученики совлекли с себя верхнюю одежду и были брошены на лед Севастийского озера.

Тяжкая пытка – оказаться полунагим на морозе. Мышцы содрогаются, стучат зубы, живая плоть примерзает ко льду, стынет кровь. Каждая клеточка истязаемого тела словно кричит: больно! страшно! жить хочу! Как беспомощны казались эти каппадокийцы, некогда грозные в сражениях, на заледеневшей озерной глади. Но нет! Сам Господь помогал им. Еще в темнице слышали они глас Божий: «Верующий в Меня, если и умрет, оживет. Дерзайте и не страшитесь, ибо восприимете венцы нетленные». Перестав быть солдатами империи, Севастийские страдальцы пополнили непобедимое воинство Христово. Ранее облекались они в ратные доспехи, теперь облеклись в броню веры и укрепились оружием правды. «Что может быть удивительнее этой победы, когда враги не смогли победить тех, которых держали и имели в своей власти, связывали и терзали, как хотели, а, напротив, самым жалким образом были побеждены ими? Потому что они вооружались не против мучеников, но против обитающего в них Бога; а всякому известно, что восстающий против Бога непременно подвергнется крайнему поражению», – говорит святитель Иоанн Златоуст. Так воины Христовы не кровью врагов, а своею честною кровью утверждают победу Святой Церкви.

Для Севастийских мучеников коварные палачи воздвигли еще один соблазн. Длилась ночь стояния на льду, все истошнее завывала метель, все пронзительнее становился холод, а рядом топилась банька, заманивая в свое теплое нутро, суля избавление от мучений и смерти. И вот вера одного из каппадокийцев дрогнула. Земная жизнь вдруг показалась ему такой сладкой, а Небесное Царствие – таким далеким, что он не выдержал и побежал к бане. Несчастный! Минутная слабость лишила его вечной награды, а что он получил взамен? Даже срок земной жизни своей не продлил он, ибо соблазнивший его диавол – лжец и отец лжи. Обманутый беглец, ступив на порог бани, тут же упал замертво – плоть его распалась, не выдержав мгновенного перехода от мороза к жаре.

Остальные мученики вздохом скорби проводили несчастного беглеца, а сами продолжали с твердостью превозмогать пытку. Стража, приставленная следить за страдальцами, уснула, бодрствовал лишь один стражник по имени Аглаий. Он не спал, потому что взору его открылась чудесная картина – над головами замерзающих каппадокийцев все ярче разгорались невыразимой красоты венцы. Аглаий видел, как один из венцов погас, – это был ореол над воином-беглецом. И стражник вдруг понял все величие подвига мучеников Христовых, всем сердцем возжелал он вместе с ними приобщиться Божественной славы. Аглаий разбудил стражу, а сам, сбросив с себя одежду, воскликнул: «И я – христианин!» – и присоединился к доблестной мученической дружине, встав на место беглеца.

Поступок Аглаия вселил в сердца Севастийских страстотерпцев новую бодрость, новый порыв ликования о Господе охватил их. Их снова стало сорок, и их отряд, не умалившись в числе, по-прежнему устремлялся в Горняя. Палачи же ужаснулись, увидев на рассвете, что мученики еще живы, более того, – один из стражников вместе с ними славит Христа Спасителя. Жестокий Лисий теперь думал только о том, как бы побыстрее покончить с исповедниками. Он приказал сжечь их заживо, и Севастийские мученики взошли на костер, воспевая осанну призвавшему их Господу. Это произошло, по некоторым сведениям, в 320 году, то есть уже после принятия святым Константином Миланского эдикта в пользу христианства.

«Святый лик! Священная дружина! Непоколебимый полк! Общие хранители человеческого рода! Добрые сообщники в заботах, споспешники в молитве, самые сильные ходатаи, светила вселенной, цвет Церкви! Вас не земля сокрыла, но приняло Небо: вам отверзлись врата рая. Все, воздвигнув один победный памятник, за благочестие украсились одним венцом правды о Христе Иисусе, Господе нашем», – восхищается подвигом Севастийских мучеников святитель Василий Великий. Блаженные небожители, ныне они внемлют молитвам христиан, превозмогающих земные скорби, и предстательствуют за них перед Престолом Всевышнего.

Имена множества древнехристианских мучеников и исповедников история не сохранила, они ведомы только увенчавшему их подвиг Небесному Отцу. Но всю доблестную Севастийскую дружину мы знаем поименно и можем взывать – да молят Всемилостивого Творца о нас, немощных, святые мученики Кирион, Кандид, Домн, Исихий, Ираклий, Смарагд, Евноик, Валент, Вивиан, Клавдий, Приск, Феодул, Евтихий, Иоанн, Ксанфий, Илиан, Сисиний, Ангий, Аетий, Флавий, Акакий, Екдит, Лисимах, Александр, Илий, Горгоний, Феофил, Дометиан, Гаий, Леонтий, Афанасий, Кирилл, Сакердон, Николай, Валерий, Филоктимон, Севериан, Худион, Мелитон и Аглаий, – да звучит в день их памяти в наших молитвах спасительная для нас священная музыка их имен!

В день памяти сорока Севастийских мучеников на Святой Руси соблюдался обычай: благочестивые хозяйки пекли сорок булочек в форме птичек с глазками из изюма, их называли жаворонками. Это было прекрасным символом легкокрылого полета в Горняя Севастийских страстотерпцев. В дни Великого поста, на который выпадает память сорока мучеников, такой обычай окрылял христиан в несении великопостного труда.

В XX столетии эстафету мученического подвига восприняла от древних христиан Русская Православная Церковь. Ярость римских язычников померкла в сравнении со злобой новейших богоборцев, вновь по наущению диавола пытавшихся уничтожить христианство пытками и казнями. Но мудрования теоретиков рая на земле были посрамлены так же, как древле потуги языческого мира. Непобедимо дело Божие! Как и первохристианские воины-мученики, тысячи российских исповедников доблестно претерпели смерть за Христа Спасителя и вошли, торжествуя, в Отчее Царствие. Их святыми молитвами выстояла наша Церковь-Мать, ныне поднимающаяся из руин.

Подвиг, подобный Севастийскому, в 1919 году совершили сорок два русских священника, замученных палачами в снегах под Пермью. Там же претерпел кончину за Господа святитель Феофан Соликамский. Мучители раздели святого старца донага и опускали его в прорубь, пока тело не покрылось коркой льда. Таким примерам кончины наших страстотерпцев несть числа – и несметная дружина российских новомучеников собрана в Царствии Небесном, готовая по зову проснувшегося народа изгнать силы зла из пределов России. Они ждут нашего единодушного зова. Но когда же, наконец, пробудится ко Господу народ русский?

Сейчас на Русскую Православную Церковь клевещут со всех сторон, подобно тому как обвиняла ее в невежестве, бесхребетности и соглашательстве интеллигентская образованщина накануне переворота 1917 года – в канун вселенского мученического Торжества Российского Православия. В авангарде сегодняшних наветчиков – режиссеры, снимающие кощуннические фильмы о русских святых, журналисты, писатели, музыканты. Но нет! Воин, бежавший с севастийского льда в теплую баньку, лишился небесного венца – так же и эти «радетели о народном благе» не унаследуют русскую славу. Да, история оставшихся на родине сынов и дочерей Русской Православной Церкви – это история непрекращающихся гонений: казни двадцатых и лагеря тридцатых годов, неистовства хрущевской оттепели, поругания и унижения последующих десятилетий, теперешняя экономическая петля кризиса и санкций и нашествие еретиков-сектантов, раскольников, клеветников. Но не к «сладким коврижкам» западного либерального «рая», а в объятия Русской Православной Церкви, делившей с Родиной испытания страшного века, стремится ныне прозревающий русский народ Божий.

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

Увы, десятилетия вседозволенности настолько расшатали волю многих из нас, что даже малый христианский подвиг кажется нам тяжким. Колени наши подгибаются от усталости во время церковных служб, утробы тоскуют о мясе в дни поста, распухшие от празднословия языки ленятся произносить слова ежедневных молитв. Таковы ли должны быть чада Церкви, освященной кровью Христа и подвижников Его, претерпевших пытки и казни? «Мученики в скорбях, в искушениях, в истязаниях, в страшных муках любили Бога всею душою; искушения и тяжкие истязания не могли отлучить их от любви Божией, а мы, живя в покое и неге, не любим Бога, Благого Владыку», – говорит преподобный Ефрем Сирин, и его слова звучат горьким упреком нам, нынешним христианам.

Все наши невзгоды – лишь булавочные уколы, комариные укусы по сравнению с тем, что довелось перенести доблестным страстотерпцам Господним. Пусть же великий их пример подвигнет нас, малодушных, на борьбу с низкими страстями, на ревностное исполнение установлений Святой Церкви, терпеливое перенесение испытаний. Прибегнем же в земных трудах к предстательству святых мучеников и Благости Небесного Отца. Если мы будем усердны в делах благочестия, то Любящий Господь не замедлит послать нам благодатную помощь – тогда крепость и радость наши соделаются нерушимыми. Как учит святитель Иоанн Златоуст: «Таковы блага души – они не исторгаются страданиями телесными, когда душа твердо хранит их, но хотя бы кто растерзал самую грудь и разорвал сердце на мелкие части, и тогда она не выдаст сокровища, однажды вверенного ей верою. Это – дело всеустрояющей благодати Божией, которая и в слабых телах может совершать дивное».

Ее же Подателю Богу – Дивному во Святой Троице, Отцу и Сыну и Святому Духу, подобает всякая слава во веки веков.

Аминь.

Слово в день памяти святителя Григория Двоеслова, Папы Римского
(12/25 марта)

Яже от Бога свыше Божественную благодать восприем, славне Григорие, и Того стою укрепляем, евангельски шествовать изволил еси.

Кондак святителю Григорию Двоеслову

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Старый Рим – как много говорит он сердцу христианина! Сюда со всех концов империи свозили на пытки и казнь исповедников и мучеников Христовых. Здесь изверги императоры в Колизее тешились зрелищем страданий христиан, разрываемых когтями диких зверей, падающих под мечами палачей, терзаемых огнем и железом. Здесь подвигом мучеников, чистою их кровью утверждалась Святая Церковь Христова. И пока в роскошных римских дворцах обреченное язычество упивалось негой и развратом, из подземных храмов-катакомб верные возносили славословие Богу Вселюбящему. В Старом Риме мировое зло зримо противостояло Высочайшему Добру: здесь умножался грех и преизобиловала благодать (ср. Рим. 5, 20).

Рим первых веков христианства стал городом свидетелей веры, ревнителей благочестия, великих святителей. Здесь строго хранили священные догматы – словно бы воинская дисциплина Римской империи преобразилась в благую дисциплину духовную. Из Старого Рима порой звучали обличения ересей, рождавшихся в греческой среде: там долго не могли избавиться от соблазна эллинских лжемудрований, склонности к умственному блуду. В языческом прошлом Рима скрывался страшный соблазн: превращение земных владык в идолов, культ обожествленных императоров. Величие города, в котором им выпала честь святительства, ослепило разум некоторых римских епископов. Начиная со Средних веков они потянулись к мирской власти, одновременно пытаясь захватить единоличную власть во Вселенской Церкви. Объявив себя наместниками и заместителями Бога на земле, Римские Папы силились – страшно сказать! – подменить собой Христа Спасителя. В XIX веке папство дошло до таких самовольных утверждений: «Мы во славу Бога, Спасителя нашего, к возвышению католической религии и ко благу христианских народов, с согласия Священного Собора, учим и определяем как Богооткровенное учение, что, когда римский первосвященник говорит со своей кафедры, то есть когда, исполняя свое служение как пастырь и учитель всех христиан, он в силу своей высшей апостольской власти определяет учение о вере или нравственности, которое должна содержать вся Церковь, он через Божественную помощь, обещаемую ему в лице блаженного Петра, обладает тою непогрешимостью, которою Божественный Спаситель благоволил наделить Свою Церковь, для определения учения относительно веры и нравственности, и что поэтому такого рода определения римского первосвященника сами по себе, а не с согласия Церкви неизменны. Если же бы кто дерзнул противоречить этому нашему определению, от чего да хранит Господь, то да будет анафема».

Еще на заре христианства западные отцы Православной Церкви, среди них – святитель Киприан Карфагенский, предостерегали римских епископов от соблазнов гордыни. Духоносные учители христианского Запада блаженный Августин и святитель Амвросий Медиоланский утверждали догмат соборности Апостольской Церкви.

В VI веке святой Папа Римский Григорий Двоеслов (540–604), за духовную мощь прозванный Великим, отверг предложенный святым императором Юстинианом титул Римского Патриарха «Вселенский», заявив: «Если бы кто-нибудь получил такое имя, которое сделало бы его судьей над всеми, в таком случае Вселенская Церковь (чего да не будет!) поколеблется в своем основании». Увы! По прошествии четырех столетий Римские Папы презрели завет великого своего предшественника.

Великий раскол, учиненный римскими епископами в XI веке (1054 г.), действительно поколебал основы Вселенской Церкви. Гордый Рим уподобился Деннице, падшему с Небес в адскую бездну, заразившему своим безумием и часть ангельских Сил: в римскую ересь было вовлечено большинство Поместных Церквей Запада. И как страшно исказило отпадение от Неразделенной Церкви лик некогда святого города! От славы древнего мученичества Рим перешел к позору мучительства, бывший оплотом Святой Церкви – стал жестоким и коварным врагом Православия. Среди Римских Пап начали появляться люди, весьма далекие по своей нравственной жизни от христианского идеала, а то и просто преступники: Сикст IV, Александр VI, Лев X, Иоанн XXIII Косса. (Не случайно знаменитый поэт-католик Данте Алигьери в своей поэме вывел целый ряд римских первосвященников, томящихся в самых страшных кругах ада.) Инквизиция, насаждение веры огнем и мечом, чудовищный крестовый поход детей, разрушение православного Константинополя – вот деяния средневекового Рима. В 1870 году на I Ватиканском Соборе католический епископ Иосиф Штроссмайер, отказавшийся голосовать за догмат о папской непогрешимости, заявил: «Всей воды в реке Тибр не хватит, чтобы смыть грязь даже с самой маленькой странички постыдной истории папства».

И в Новейшие времена Рим углубляет пропасть своего отпадения. Но Православный Восток хранит память о былом величии христианского Запада. Вечным сиянием светит христианскому миру слава Старого Рима. И для русского православного народа с древности любимыми небесными заступниками явились блаженный человек Божий Алексий, преподобный Сампсон Странноприимец, святые Римские Папы – священномученик Климент, святитель Григорий Великий (Двоеслов) и святой папа Мартин Исповедник.

Вселенская Православная Церковь особо чтит святителя Григория Двоеслова – его имя связано с богослужениями Великого поста. Каждый, кто причастился Святых Таин за Литургией Преждеосвященных Даров, обращается с теплою молитвою к святителю Григорию – ревнителю церковного благочиния, сочетавшему в себе великие дарования с великим смирением.

Святой Григорий, яркий светоч Римской Церкви VI века, происходил из очень знатной семьи, из рода сенаторов. Но не земной знатностью дорожил благочестивый этот род, а тем, что из него выходили ревностные служители Божии, благотворители и молитвенники. С юности святого Григория привлекало иноческое поприще. Он получил блестящее светское образование, стал известным оратором, достиг высокой служебной должности – чина префекта города Рима. Но ничто мирское не удовлетворяло высокую душу святого Григория.

Когда скончался его отец, святой Григорий снял с себя златотканые одежды римского сановника и облекся в монашескую власяницу. Доставшееся ему огромное состояние он тратил на устройство больниц и странноприимных домов, создал шесть монашеских обителей. В собственном доме в Риме основал он монастырь в честь святого апостола Андрея Первозванного. Здесь бывшему владельцу, святому Григорию, досталась скромная комнатка-келья.

По Промыслу Божию духовное становление и обогащение святого Григория произошло на Православном Востоке. В 577 году Римский Папа Пелагий II направил его послом в Константинополь к Патриарху – за советом по поводу возникших в Риме церковных нестроений, и к императору – за помощью против угрожавших древнему городу завоеванием варваров-лангобардов (в борьбе против этого мощного военного союза, включавшего в себя германцев и придунайских славян, выстояли в Италии только отдельные области, среди них – Рим и Равенна).

В Царьграде святой Григорий провел восемь лет. Здесь он получил доступ к сокровищнице апостольских преданий. В те времена христианский Запад страдал от нашествий язычников-варваров, среди постоянных смут утрачивались многие традиции в церковной жизни. А в Византии древнее благочестие хранилось неприкосновенным. Здесь святой Григорий начал составлять свой «Сакраментарий» («Таинник») – свод завещанных Апостольской Церковью обрядов, в том числе забытых или полузабытых на Западе, хранившихся в первоначальной чистоте только на Востоке.

В келье одного из константинопольских монастырей святой Григорий предавался самосовершенствованию, размышлениям о том, как может человек приблизиться к Богу. Так было положено начало его богословским творениям, создан знаменитый труд «Моралии на книгу Иова» – вдохновенный гимн христианскому смирению и терпению среди земных невзгод и испытаний.

Когда святой Григорий вернулся в Рим, он изумлял всех красотой своего духовного облика. Иноки основанного им Свято-Андреевского монастыря избрали его игуменом. В 590 году умер Римский папа Пелагий II. Тогда духовенство и народ древнего города единодушно пожелали видеть святого Григория своим Первосвятителем. Но он, считая себя недостойным, в ужасе бежал от этой высокой чести.

Семь месяцев скрывался святой Григорий в окрестностях Рима, страшась уготованного ему первосвятительского достоинства. В это время Римская Церковь сиротствовала без архипастыря. Наконец весь народ взмолился ко Господу, да явит Всевышний угодника Своего. Тогда появился с небес огненный столп, сходивший на место, где укрывался святой Григорий. Клир и народ нашли его там и против его воли возвели на Римскую первосвятительскую кафедру.

Став Римским Папой, святой Григорий остался смиренным и кротким. Неустанно заботился он об обездоленных. Всех сирот, вдов, калек, всех неимущих людей Рима переписал по именам в особую книгу и ежедневно давал им средства на пропитание. А если случалось так, что бедного человека находили мертвым на городских улицах, святой Римский Папа одного себя считал виновником его смерти и накладывал на себя строгое покаяние.

Еще во времена своего игуменства святой Григорий сподобился явления Ангела Божия. Небесный гость пришел к нему под видом нищего морехода, разоренного кораблекрушением. Милосердный игумен подал просившему все бывшие у него деньги, не пожалел отдать ему и серебряное блюдо – подарок матери. Когда святой Григорий стал Папой Римским, тот же небесный вестник явился ему и засвидетельствовал: Господь предназначил ему престол святительский в тот самый миг, когда он творил милость нищему корабельщику. Потрясенный, святой Григорий воскликнул: «Если ради столь малой милостыни Господь воздал мне столько благ, что сделал меня и Папою Своей Святой Церкви, и приставил ко мне Своего святого Ангела, чтобы охранять меня, то что же он воздаст пребывающим в Законе Его и творящим правду?»

Свою трапезу святитель Григорий постоянно делил со странниками и бедными, сам прислуживая им за столом. Однажды, когда он собирался подать одному из сотрапезников воду для омовения рук, этот гость таинственно исчез. В ту же ночь святому Григорию явился Господь наш Иисус Христос и сказал ему: «Прежде ты угощал друзей Моих – нищих, теперь принял Меня Самого».

Титул «Папа», происходящий от греческого слова «паппас» – «отец», первоначально принадлежал всем епископам. По прошествии нескольких веков христианства это почетное имя осталось лишь за Римским Первосвятителем и Патриархами древнейших Восточных Церквей, прежде всего Александрийской. Святой Римский Папа Григорий не по титулу только, но по деяниям своим являлся отцом паствы. Часто и тяжело болевший, он превозмогал телесную немощь, усердствуя в исполнении долга архипастыря – совершении богослужений, утверждении чина церковного, научении верующих истине Божией.

Перу святого Григория принадлежат вдохновенные богословские труды. Благочестивым сподвижникам святителя доводилось видеть Духа Святого в образе голубя, сходившего на него, когда он создавал свои творения. По одной из этих книг, «Диалогам о жизни и чудесах италийских отцов», святитель Григорий получил прозвание Двоеслова – то есть «диалога».

Духовным сокровищем, которым Запад обязан святителю Григорию Двоеслову, явился записанный им в Византии и переведенный на латинский язык чин Литургии Преждеосвященных Даров. Став

Предстоятелем Римской Церкви, святой Григорий особо заботился о том, чтобы утвердить служение этой Литургии у себя на родине. Вселенская Православная Церковь в знак почтения к святителю Григорию Двоеслову и его заслугам в распространении чина Преждеосвященной Литургии присвоила его имя этой Божественной службе.

Служение святителя Григория было благодатно, сопровождалось чудесами и знамениями. Так, однажды, когда святой Римский Папа причащал в храме верных, некая женщина усмехнулась. Она сама пекла просфоры для совершения на них Евхаристии, и в ее душу закрался лукавый вопрос: как хлеб, который она изготовила собственными руками, мог сделаться Телом Христовым? Великий святитель сжалился над ее маловерием – по его молитве вид Святых Даров изменился, и все бывшие в храме увидели окровавленное Человеческое Тело. С трепетом стали они прославлять и благодарить Господа, и по молитве святого Григория вновь обрела Божественная Жертва вид хлеба и вина.

В старинном описании этого чуда говорится: «Все видевшие еще более утверждались в вере, что в Пречистых Тайнах под видом хлеба преподается истинное Тело Христово, а под видом вина – истинная Кровь Его. И женщина та причастилась с великим страхом и твердою верою, приняв хлеб как Тело Христово, а вино – как Кровь Христову». Да, во времена святителя Григория Двоеслова все верующие Римской Церкви причащались и Плоти, и Крови Господних. Но через шесть столетий отпадший Рим лишит своих мирян приобщения Пречистой Крови, оставив это право только за духовенством. Это еретическое новшество – причастие только под одним видом – есть посягательство гордого римского клира на спасение душ своих прихожан, ибо неизменно слово Господа, обещавшего Вечную жизнь лишь тем, кто причащается и Тела, и Крови Его, излитой во спасение людей.

Святой Римский Папа Григорий Великий явился ревнителем древнего благочестия и чистоты апостольской веры, пламенно обличал еретиков-донати-стов и ариан. Его надменные преемники на Римском престоле с X века начали громоздить ересь на ересь: в угоду германским императорам исказили святоотеческий Символ веры, ввели кощунственные нововведения в совершение обрядов и Таинств, в учение о первородном грехе и подвиге Пресвятой Богородицы. Все это безумное мудрование проистекло из того, что римские епископы забыли завет Евангельский, который святитель Григорий Двоеслов воплощал всем своим житием, – они попрали заповедь христианского смирения.

Однажды восточный подвижник, авва Иоанн Персиянин, предпринял паломничество в Рим ради поклонения святым мощам святых апостолов Петра и Павла и вспоминал: «Однажды я стоял в городе и увидал, что идет папа Григорий и что ему придется проходить мимо меня. Я решился поклониться ему. Заметив мое намерение, каждый из его свиты, один перед другим, говорили мне: “Авва, не кланяйся!” Но я не понимал, почему это, и считал вовсе неприличным не поклониться папе. Когда папа приблизился ко мне, заметив мое намерение поклониться ему, – говорю, как перед Богом, братия! – папа первый бросился предо мною на землю и не прежде встал, как я первым стал на ноги. И, облобызав меня с великим смиренномудрием, из своих рук дал мне три номисмы (монеты) и приказал дать мне еще кусуллий (плащ) и все нужное. Я прославил Бога, даровавшего ему такое смирение, милосердие и любовь ко всем».

По примеру другого яркого светоча западной богословской мысли – блаженного Августина, святитель Григорий Двоеслов называл себя рабом рабов Божиих. Римские Папы сохранили за собой это наименование и поныне, но со времен отпадения – пустым словом, святотатственной насмешкой стал титул раба рабов, отнесенный к тем, кто силился сделаться господином господ.

В Средние века римский первосвященник из пастыря духовного превратился в светского монарха, претендующего на всемирное господство. Разорвав единство с Православным Востоком, узурпировав церковную власть на Западе, Папы в безмерной гордыне потянулись к светскому владычеству. Они начали раздавать королевские и императорские короны, путем интриг и угроз отлучения повелевать европейскими государями, снаряжать войска и развязывать войны. Пастыри Церкви, латинские епископы и кардиналы, и даже один из Пап – Юлий II, предводительствовали армиями, шедшими совершать кровопролитие. Так папский Рим оказался в сетях сатанинского соблазна. В начале XVII века в латинском Требнике появилось обращение к Папе, кощунственно и зловеще соединяющее в себе слова Спасителя к святому апостолу Петру и слова диавола, искушавшего Сына Человеческого: «Ты пастырь овец, тебе Бог передает все царства мира».

Кто-то может спросить: зачем ворошить дела мрачного Средневековья? Не лучше ли забыть давно прошедшее и поверить в добрую волю всех, кто призывает имя Христово? Увы! Ни новая, ни новейшая история, ни сегодняшняя действительность не дают никаких оснований для благодушного доверия к папизму. Немногим, даже среди римо-католиков, известен полный текст догмата о папской непогрешимости, принятого в позапрошлом веке I Ватиканским Собором. А между тем слова этого документа способны вызвать возмущение в сердце любого христианина.

Так, известный католический богослов XVI века кардинал Беллармин писал: «Верховный первосвященник в прямом и абсолютном смысле слова выше Вселенской Церкви… Если даже папа впал в заблуждение, предписывая пороки и запрещая добродетели, Церковь, если она не желает погрешить против совести, обязана была бы верить, что пороки – добро, а добродетели – зло… Она обязана считать за добро то, что он приказывает, за зло – то, что он запрещает». Подобные гордостные тексты, включая и постановление I Ватиканского Собора о папской непогрешимости, и поныне остаются законом жизни римо-католиков – ибо были молчаливо приняты II Ватиканским Собором 1962 года, не отменены ни одним из последующих постановлений папского Рима.