Текст книги "История войны 1814 года во Франции"

Глава XI
Наступление Наполеона против Главной союзной армии. Дела при Мормане и Монтеро

Расположение Главной союзной армии в начале (в половине) февраля. – Наступление авангарда графа Палена к Морману. – Разобщение его от прочих войск. – Растянутое расположение союзников. – Причины, побудившие Наполеона прекратить преследование Блюхера и обратиться против Главной союзной армии. – Движение его от Монмираля к Гину. – Сосредоточение армии на реке Шер. – Расположение авангарда графа Палена. – Наступление Наполеона. – Дело при Мормане 5 (17) февраля. – Дальнейшее наступление наполеоновых войск от Нанжиса: Удино, Макдональда, Виктора. – Замечания на эти действия. – Распоряжения князя Шварценберга. – Предложение Наполеону перемирия. – Намерения Наполеона. – Сражение при Монтеро 6 (18) февраля. – Описание местности у города Монтеро. – Расположение войск кронпринца Виртембергского. – Бой при Монтеро и поражение союзников. – Потери обеих сторон. – Отступление союзных войск за Сену и к Труа; расположение их 8 (20) февраля. – Меры, принятые Наполеоном для возбуждения во Франции народных вооружений. – Неважность одержанных им успехов. – Переформирование французской армии. – Переговоры в Шатильоне. – Письмо Наполеона к императору Францу. – Прибытие Силезской армии к Мери. – Большая рекогносцировка князя Шварценберга. – Дело при Мери. – Наступление Наполеона к Труа. – Отступление союзников на правую сторону Сены.

3 (15) февраля, в тот самый день, когда Наполеон после одержанных им успехов в долине Марны двинулся с 12 000 человек отборного войска от Монмираля по дороге в Мо, Главная союзная армия была расположена следующим образом[47]47
  Карта пространства между Ланом, Труа и Парижем.


[Закрыть]: генерал-майор Ридигер с передовыми войсками авангарда графа Палена занял город Нанжис; авангард Палена двигался туда же; корпус графа Витгенштейна прибыл в Провен ; корпус графа Вреде оставался у Доннемари, выдвинув авангард к Нанжису; корпус кронпринца Виртембергского находился между Бре и Монтеро; 1-й и 3-й австрийские корпусы шли по левому берегу Сены к Фонтенбло. Отряд графа Платова (как уже сказано) 4-го (16-го) овладел Немуром, а отряд Сеславина направился левее, на дорогу из Монтаржи в Орлеан. Российско-прусские резервы стояли на квартирах в окрестностях Ножана и Пон-сюр-Сен[48]48
  Глава VII.


[Закрыть]. Неприятельские корпусы Виктора, Удино и Макдональда, усиленные до 40 000 человек, находились за рекой Йер (Yères).

На следующий день, 4 (16) февраля, граф Витгенштейн с главными силами своего корпуса двинулся от Провен к Нанжису, чтобы сблизиться с авангардом Палена, но получил, по настоянию князя Шварценберга, опасавшегося подвергнуться обходу с правого фланга, повеление возвратиться в Провен¹. Барклай-де-Толли также был озабочен наступлением графа Витгенштейна к Нанжису и, как будто бы предвидя новые успехи Наполеона, писал: «Кажется, что мы приближаемся к важным происшествиям и что нам надобно быть крайне осторожными»². Граф Витгенштейн, получив в ночи с 4-го (16-го) на 5-е (17-е) предписание Шварценберга возвратиться в Провен, немедленно туда выступил, но не дал знать о том графу Палену, вероятно, не ожидая перехода к наступлению со стороны неприятеля, только лишь оттесненного за реку Йер. Таким образом, в то самое время, когда Наполеон со всей своей армией готовился напасть на союзников, ближайшие к неприятелю войска графа Палена в числе 4 000 человек находились в 35 верстах от главных сил Витгенштейна, отступивших к Провену, а в Нанжисе оставался только слабый авангард корпуса графа Вреде³.

Выше уже сказано, что Главная союзная армия, разбросанная от Мери до Фонтенбло на 100 и от Нанжиса до Сан на 70 верст, была столь же мало готова к наступлению, сколько и к обороне. Но Шварценберг и Лангенау принимали такое растянутое расположение за позицию. Впрочем, во всех мерах, ими тогда принятых, обнаруживается сознание угрожавшей им опасности. Да и не могло быть иначе: известия о событиях на прочих пунктах театра войны были неуспокоительны; в особенности же возбуждали сомнение в главной квартире князя Шварценберга донесения графа Бубны об усилении с каждым днем неприятельских войск в южной Франции и быстром распространении общего восстания жителей. Командир 6-го германского корпуса принц Филипп Гомбургский, тогда прибывший со вверенными ему войсками на Рейн, получил предписание направиться от Базеля к Саоне, в южную Францию. Такое же приказание было послано фельдмаршал-лейтенанту Кройгеру (Kroyher), шедшему с частью австрийских резервов чрез Баварию. На левом фланге Главной союзной армии, по-видимому, также скоплялись тучи, готовые разразиться грозой. Генерал Кайсаров писал о движении от Пиренеев чрез Орлеан к Парижу, частью на подводах, 20 000 человек⁴. По донесению Сеславина, число войск, проходивших чрез Орлеан из Испании и юго-западной Франции, простиралось до 20 000 старых солдат (из коих 6 000 человек кавалерии) и 10 000 новобранцев; к этому известию он присоединил, что, по слухам, двигались из Каталонии к Лиону 10 000 человек⁵. Все эти сведения чрезвычайно обеспокоивали австрийских стратегов, но они, вместо того чтобы принять меры, соответствующие обстоятельствам, изыскивали предлоги оставаться в бездействии, которого от них требовала двуличная политика Венского Кабинета.

В таком положении находилась Главная союзная армия, когда неприятель внезапно открыл наступательные действия в долине Сены.

Казалось, Наполеон не должен был опасаться энергических действий со стороны Главной союзной армии, и потому впоследствии полагали, будто бы ему следовало, оставя на время без внимания успехи союзников в долине Сены, довершить поражение блюхеровых войск. Но едва ли справедливо такое мнение. Правда, Наполеон уже не раз изведал на опыте нерешительность князя Шварценберга и мог быть уверен, что тесть его неохотно содействовал неприятелям Франции. Тем не менее, однако же, союзный главнокомандующий был в состоянии парализовать действия вверенной ему армии только лишь до некоторой степени, и ничто не мешало императору Александру направить войска, состоявшие в его распоряжении, к Парижу и в несколько дней решить участь войны. Известия, тогда полученные Наполеоном из долины Сены, не могли успокоить его насчет безопасности столицы. Король Иосиф писал ему о всеобщем упадке духа; по его мнению, вовсе нельзя было надеяться на оборону Парижа национальной стражей; беспрестанно жаловался он на недостаток в оружии. Образование в Париже сорокатысячной резервной армии казалось ему немыслимым, потому что жители французской столицы были неспособны ни к какому чрезвычайному усилию⁶. Когда зашла речь о торжественном молебствии в церкви Св. Женевьевы, покровительницы Парижа, Иосиф отклонил это предложение, говоря, что равнодушие к общему делу и без того уже было слишком явно и что не следовало увеличивать его религиозными обрядами⁷.

Набеги союзных партизан к Немуру и Фонтенбло были известны в Париже и поселяли опасения в его жителях. Наполеон не обращал на то внимания, пока переправы чрез Сену оставались в руках французов, что подавало ему возможность направиться чрез Ножан на сообщения союзников. «Je ne pense pas, – писал он к своему брату, – que le prince de Schwarzenberg s’enfourne sur Fontainebleau tant que nous serons maîtres du pont de Nogent. Les Autrichiens connaissent trop ma manière d’opérer et en ont trop longtems porté des marques, et ils se doutent bien que, s’ils nous laissent maîtres du pont de Nogent, je déboucherais sur leurs derrières, comme je l’ai fait ici»⁸. Когда же Наполеон получил донесение о потере Ножана и отступлении Виктора к Провену, тогда, 2 (14) февраля, еще до последнего дела с Блюхером, он предписал не только Виктору, но и Макдональду двинуться к Монтеро, где они должны были соединиться с Удино, и предполагал, оттеснив стоявшие против него союзные корпусы, идти туда же сам с частью армии. Но вслед за тем пришло известие об отступлении Виктора и Удино за реку Йер и о соединении их с Макдональдом, причем король Иосиф поставил на вид своему брату, что войска маршалов не могли остановить Большую союзную армию и что между французскими военачальниками не было ни согласия, ни взаимной доверенности. «Надеюсь, – писал Иосиф, – что В. В., получив это письмо через 12 часов по его отправлении – 14-го, в час пополудни, – успеете прибыть к войскам герцогов Реджио, Беллюно и Тарентского[49]49
  Удино, Виктор, Макдональд.


[Закрыть] завтра утром». Это донесение, доставленное Наполеону в ночи с 2-го (14-го) на 3-е (15-е), после побед, одержанных им при Вошане и Этоже, заставило его ускорить выступление в долину Сены. Да и мог ли он действовать иначе, находясь под влиянием увлекавших его обстоятельств? С одной стороны, король Иосиф и маршалы призывали его настойчиво на защиту столицы, потеря которой угрожала ему падением; с другой – победы, одержанные им над Силезской армией, отуманив гения, избалованного Фортуной, заставили его невольно преувеличить свои успехи. Выше уже сказано, как Наполеон после дела при Шампобере выразил своим маршалам в задушевной беседе надежду побывать на Висле. Победив при Монмирале, он писал королю Иосифу: «La journée d’aujourd’hui a été décisive. L’armée ennemie de Silésie n’existe plus; je l’ai mise dans une complète déroute» («Сегодняшнее дело было решительно. Неприятельская Силезская армия уже не существует; я нанес ей совершенное поражение»). Далее, в том же письме, находим: «Voila donc 10 divisions, formant 60 régiments, à peu près anéanties» («Итак, эти 10 дивизий, в составе 60 полков, почти совершенно уничтожены). После дела при Шато-Тиери Бертье писал с поля сражения королю Иосифу: «Toute l’armée russe est détruite » («Вся русская армия уничтожена»)⁹. Наконец, в письме Бертье к Мармону от 3 (15) февраля из Монмираля находим: «Sa Majesté а détruit et mis hors de combat la meilleure armée de l’ennemi, qu’on estime avoir été à peu près de quatre-vingt mille hommes» («Его Величество Император уничтожил лучшую неприятельскую армию, состоявшую, как полагают, в числе около 80 тысяч человек»)¹⁰.

Действительно, эта армия, хотя и не могла считаться лучшей по своему составу, однако же показала себя такой благодаря деятельности своих вождей – Блюхера, Сакена и Йорка – и боевой опытности войск. Понеся поражения в нескольких боях и будучи принуждены отступать усиленными переходами для сосредоточения у Шалона, войска Блюхера в продолжение двух суток оправились, сплотились и были готовы снова идти навстречу неприятелю, считавшему их уничтоженными. Наполеон не мог предвидеть таких изумительных результатов энергии 70-летнего полководца, и потому обратился в ту сторону, откуда, по-видимому, ему угрожала наибольшая опасность.

Выступив, с гвардией и с частью кавалерии 2-го корпуса Сен-Жермена, в числе 12 000 человек, 3 (15) февраля из Монмираля к Мо, Наполеон прибыл на следующий день в Гин. Этот переход около 90 верст был совершен в течение полутора суток; пехота двигалась на подводах; кавалерия шла день и ночь с небольшими привалами. Под начальством Наполеона соединились на реке Йер, кроме войск, приведенных им из Монмираля, корпусы Виктора, Удино и Макдональда, вновь сформированная в Париже дивизия Шарпантье и прибывшие оттуда же отдельные батальоны и кавалерийские отряды: всего же до 60 тысяч человек, а за отряжением генерала Аликса с 6 000 к Фонтенбло и генерала Пажоля с 6 400 человек к Сен-Жермен-Лакси близ Мелюна собрано было в ночи с 4-го (16-го) на 5-е (17-е) у Гина 47 000 человек¹¹.

Если бы князь Шварценберг не растянул вверенные ему войска на значительное пространство, то мог бы противопоставить Наполеону двойную в числе армию; но выше уже изложено, что союзники были не в силах остановить неприятеля. Ближайший к нему русский отряд, авангард графа Палена в числе с небольшим 4 000 человек¹², находился у Мормана, в расстоянии 35 верст от корпуса графа Витгенштейна, и хотя в 12 верстах от Палена, у Нанжиса, стоял небольшой австрийский авангард корпуса Вреде под начальством графа Антона Гардегга (Hardegg), однако же этот отряд получил приказание отступать, не вдаваясь в бой с неприятелем, и потому не мог служить надежной опорой русскому авангарду.

Как от Мормана идут две большие дороги – одна чрез Гин к Парижу, а другая чрез Розуа к Мо, то граф Пален, по достижении Мормана 4 (16) февраля (в тот самый день, когда прибыл Наполеон к своей армии), выслал чугуевских улан и казаков Иловайского 12-го с 23-й конной ротой полковника Маркова и двумя пешими орудиями по парижской дороге, а гродненских и сумских гусар с казачьим Ребрикова полком по направлениям к Шом и Розуа. Передовые французские войска отступили к л’Этан (l’Etang, близ Гина) и Бовуару (Beauvoir, близ Шом).

5 (17) февраля двинулась вперед вся французская армия¹³. Генерал Аликс с 6 000 человек, направясь от Мелюна к Фонтенбло, вытеснил оттуда авангард 1-го австрийского корпуса; отряд графа Пажоля в числе 6 400 человек устремился по дороге, ведущей из Мелюна в Монтеро, и завязал бой с авангардом 4-го (виртембергского) корпуса, состоявшим под начальством принца Адама Виртембергского[50]50
  Двоюродного брата кронпринца (впоследствии – короля Вильгельма I) Виртембергского.


[Закрыть]; сам же Наполеон с 47 000 человек двинулся к Морману; в голове его войск шел маршал Виктор с корпусами: своим, Жерара и кавалерией Мильго и Келлермана, в числе вообще 18 000 человек. Как только граф Пален заметил появление неприятеля в превосходных силах, то стал отступать. Артиллерия шла по большой дороге; за ней следовали пехотные полки; в арьергарде два пеших орудия с пехотным прикрытием, а по сторонам дороги – кавалерия. Французские войска, настигнув Палена, построились к бою; в центре первой линии встал корпус Жерара; на флангах его – дивизии 2-го корпуса Дюгема и Шато; на правом крыле – кавалерия Келлермана; на левом – Мильго. Во второй линии расположились прибывшие позже корпусы Удино и Макдональда, а в резерве, у Гина осталась гвардия. Пехота Виктора, двинувшись ускоренным шагом, настигла близ Пеке (Pequeux) отступавшие войска, между тем как кавалерия направилась в обход с обоих флангов селения Морман, чему способствовала совершенно открытая местность между Гином и Нанжисом. Бригада Сюбервика (корпуса Мильго), миновав Морман, сделала перемену фронта направо и кинулась на стрелков, прикрывавших пехоту Палена с фланга; тогда же генерал Пире с 2-й бригадой своей дивизии, поддержанной драгунами Бриша, атаковал русскую кавалерию одновременно с атакой драгунских дивизий корпуса Келлермана. Батальонный командир Жерар с 5-м батальоном 32-го полка первым ворвался в Морман. Пехота Палена, будучи вытеснена из этого селения, продолжала отступать в нескольких каре, под защитой коих несколько раз устроивалась малочисленная русская кавалерия. Но когда, по личному распоряжению Наполеона, генерал Друо выдвинул вперед все гвардейские батареи и стал громить отряд огнем 36 орудий, положение русских сделалось отчаянным. Напрасно граф Пален посылал с просьбой о помощи к графу Гардеггу, стоявшему с австрийским отрядом у Бальи (Bailly) и Нанжиса, в нескольких верстах от места побоища. Гардегг отказался содействовать спасению союзников своего государя, окруженных десятерными силами. Не так поступили русские под Кульмом!¹⁴

По достижении селения Гран-Пюи, близ Нанжиса, войска Палена были совершенно расстроены и обращены в бегство. Прибывшие к авангарду граф Витгенштейн и начальник его штаба Довре были увлечены общим беспорядком. Последний едва не попался в плен и был обязан спасением своим адъютантам, которые, погоняя скользившую по гололедице его лошадь, успели его выручить. Пехотные полки, окруженные неприятелем, оборонялись весьма упорно. Командир Селенгинского полка полковник

Лебле сражался до тех пор, пока был изрублен и взят в плен. В особенности пострадали Селенгинский и Ревельский полки, из коих выбыло 1 359 человек, после чего они были отправлены для переформирования в Плоцк. Вообще же русские войска потеряли 2 114 человек и десять (в числе коих девять конных) орудий¹⁵.

Несмотря на быстрое отступление графа Гардегга, арьергард его, в составе полков уланского князя Шварценберга и гусарского эрцгерцога Фердинанда, будучи настигнут у входа в Нанжисский лес и атакован кавалерией генерала Пире, потерпел значительный урон¹⁶.

В ночи с 5 (17) на 6 (18) февраля граф Витгенштейн, отведя вверенный ему корпус за Провен, расположил его у Сордюна; авангард Палена занял пехотой Провен и был усилен третьей кирасирской дивизией. Отряд полковника князя Любомирского, высланный накануне к Ла-Ферте-Гоше (La-Ferté-Gaucher), присоединился к отряду генерал-лейтенанта Дибича, отступившему с реки Малого Морена к Сезанну¹⁷.

Неприятельские войска, достигнув Нанжиса, двинулись по трем направлениям: Удино с дивизией Трельяра и 7-м пехотным корпусом по дороге к Провену; Макдональд с дивизиями Пире и Бриша и с 11-м пехотным корпусом к Доннемари; а Виктор с дивизией Леритье (L’Heritier), 500 человек 1-го кавалерийского корпуса, прибывшими накануне из ремонтного депо, 2-м пехотным корпусом и парижским резервом генерала Жерара по дороге к Монтеро. Сам Наполеон с гвардией, изнуренной усиленными переходами, остался в Нанжисе.

Левая колонна маршала Удино преследовала войска графа Витгенштейна и встала на биваках у Мезон-Руж и Ванвилье, в десяти верстах от Провена. Маршал Макдональд с средней колонной, опрокинув отряд Гардегга, захватил много пленных и расположился ввечеру близ Доннемари, заставив стоявшие там войска генерала от кавалерии Фримона отступить к Лез-Орм и Эверли (Everly). Правая колонна маршала Виктора, достигнув Вальжуан (Valjouan), в три часа пополудни встретилась с баварской бригадой Габерманна (Habermann), которая, вместе с отступившим от Нанжиса отрядом графа Антона Гардегга, была расположена у Вильнев, а состоявшая под его начальством кавалерийская бригада – на левом крыле, у фермы Мазюр. Генерал Жерар, открыв канонаду и перестрелку, развернул свою пехоту в боевой порядок, между тем как сам Виктор старался ускорить движение своей кавалерии. Как только построились войска, 86-й французский полк атаковал селение Вильнев, а сам Жерар, пользуясь лесистым оврагом, двинулся с остальной пехотой влево, чтобы отрезать баварцам путь отступления. Баварский батальон, выбитый из селения и атакованный с тыла одним эскадроном легкой кавалерии Бордесуля, был опрокинут к опушке леса, занятого батальоном подвижного Иллерского легиона. Если бы генерал Леритье атаковал эту пехоту, то, по всей вероятности, она была бы уничтожена, но он остался в бездействии и дал возможность баварцам отступить и устроиться под прикрытием улан князя Шварценберга и гусар эрцгерцога Фердинанда. Заметя ошибку своего сослуживца, Бордесуль с двумя эскадронами кирасир кинулся на австрийские полки, опрокинул их к лесу и истребил более 500 человек. Генерал Деламотт, не надеясь устоять в неравном бою против несравненно сильнейшего неприятеля, построил свою пехоту в несколько каре и стал отступать к Доннемари, но едва лишь он успел отойти около двух верст, как генерал Жерар, выйдя из леса, ударил на него в штыки и опрокинул баварцев, с потерей около 300 человек.

Поражение их было бы неминуемо, если бы Виктор поддержал пехоту кавалерией, но он упустил это из вида. За тем, получив повеление занять Монтеро, он послал Жерара по указанному направлению, но потом приказал ему остановиться у Монтиньи-Ланку (Montigny-Lancoup). Наполеон, узнав о том, упрекал маршала в неисполнении данного ему предписания – занять Монтеро, что, будто бы, помешало истребить все союзные войска, перешедшие на правую сторону Сены. Но едва ли можно признать справедливость такого обвинения: если бы даже удалось Виктору вытеснить из Монтеро корпус кронпринца Виртембергского, то все-таки он не мог бы отрезать ему отступление либо преградить корпусам Вреде и Витгенштейна путь на левый берег Сены, к Бре и Ножану. Некоторые из военных людей полагают, что сам Наполеон сделал грубую ошибку после дела при Мормане, устремив войска в расходящихся направлениях – к Ножану, Бре и Монтеро. Если бы он, вместо того, повел свою армию в совокупности по крайней мере до узла удобнейших путей, ведущих в долину Сены, у Доннемари, то мог бы нанести поражение баварцам и потом виртембергскому корпусу. Разобщенное направление его колонн ослабило нанесенные им удары и – что было еще важнее – лишило его возможности управлять действиями своих войск и не позволило ему воспользоваться успехом, одержанным при Мормане. Тем не менее, однако же, если можно верить показаниям французских писателей, союзники потеряли в сей день более 3 000 человек и 14 орудий, а войска наполеоновы только 800 человек¹⁸.

Войска графа Вреде, получив предписание отойти за Сену, переправились на левую сторону этой реки у Бре в 9 часов вечера¹⁹.

В продолжение дня 5-го (17-го) в главную квартиру армии, находившуюся в Бре, приходили известия, заставлявшие союзного главнокомандующего изменять общие соображения действий. Получив утром от графа Платова донесение о взятии им Немура, Шварценберг предписал князю Морицу Лихтенштейну с его легкой дивизией занять этот город, а Платову – обойти Фонтенблоский лес и выслать партии к Парижу по обоим берегам Сены для собрания сведений, в особенности же для поимки курьеров. Вместе с тем дано знать Платову, чтобы он впредь озаботился сам об охранении себя с левого фланга, потому что император Александр повелел отряду Сеславина перейти с левого крыла на оконечность правого и, сменив отряд Дибича, охранять сообщения Главной армии с Блюхером. Для этого Сеславин должен был двинуться усиленными переходами по кратчайшему направлению на Монтеро и далее к Провену²⁰.

Но когда пришла весть о поражении Палена, был собран, около 4 часов пополудни, в Бре, военный совет, на котором присутствовали: император Александр, король прусский и князь Шварценберг с главными лицами своих штабов[51]51
  Император Франц и Меттерних оставались в Труа.


[Закрыть]. Здесь было решено, чтобы Витгенштейн и Вреде в следующую ночь отошли за Сену по мостам, устроенным у Ножана и Бре. Барклаю предложено, разрушив мост у Пон-сюр-Сен, занять сей город тремя батальонами, усилить графа Витгенштейна одной гренадерской и одной кирасирской дивизиями и расположиться с остальными российско-прусскими резервами у Тренеля (Trainel) в резерве войск Витгенштейна и Вреде. Наследный принц Виртембергский получил предписание занять сильно пехотой с орудиями Монтеро и удерживать в своих руках находящийся там мост, а с главными силами корпуса расположиться у Ла-Томб, на дороге из Монтеро в Бре, в резерве войск, занимающих эти пункты.

Из распоряжений, сделанных в главной квартире, можно было заключить, что князь Шварценберг и его советники имели намерение оборонять линию Сены, но на деле вышло иначе. Генерал Толь, постоянно состоявший при австрийском главном штабе и уже применившийся к его образу действий, извещая генерала Сеславина об отмене движения его отряда к Монтеро и о новом направлении, ему данном, на Вильнев-ле-Руа (Villeneuve-le-Roi), к югу от Сан, писал ему: «По всей вероятности, вся наша армия отступит на Труа: так малейшая ошибка в действиях часто влечет за собой другую, более грубую». Ночью, в 11 часов, когда пришли последующие известия от передовых корпусов, послано было предписание кронпринцу оставить у Монтеро только одну пехотную бригаду, а с прочими войсками встать между Ла-Томб и Бре. Бианки должен был на следующий день собрать свой авангард у Вильнев-ла-Гюйар (Villenewe-la-Guyard), к юго-востоку от Монтеро, а корпус – у Пон-сюр-Йонн ; войска же Гиулая и австрийские резервы – соединиться в окрестностях Сан. Обозы и резервная артиллерия австрийцев были отправлены в Труа²¹.

Одновременно с этими распоряжениями союзники, волнуемые опасениями и отчасти желавшие прекращения войны, сделали весьма неловкий шаг, предложив Наполеону перемирие. Предлогом тому послужил запрос Коленкура союзным уполномоченным: могла ли Франция надеяться на немедленное прекращение действий в случае согласия ее ограничиться древними пределами страны? В ответ на сей отзыв князь Шварценберг послал одного из своих адъютантов, полковника графа Паара, к Бертье с письмом следующего содержания: «Вследствие полученного мной вчера известия, что уполномоченные союзных держав согласны подписать перемирие на условиях, предложенных уполномоченными Франции и принятых союзными монархами, отданы мной приказания немедленно прекратить наступательные движения против французских войск. Несмотря, однако же, на то, дошло до моего сведения, что с вашей стороны они продолжаются, и потому, желая положить конец напрасному кровопролитию, прошу равномерно прекратить враждебные действия; в противном же случае я принужден буду возобновить наступление, прерванное в чаянии заключения помянутых мирных условий». Такое предложение, не говоря уже о его двуличии, должно было вполне выказать Наполеону влияние одержанных им успехов на князя Шварценберга и отнюдь не могло побудить французов к большей уступчивости. Граф Паар прибыл в Нанжис, где тогда находилась главная квартира неприятельской армии, в ночи с 5 (17) на 6 (18) февраля, именно в то время, когда Наполеон, упоенный недавними победами, отменил данное им прежде Коленкуру полномочие заключить мир на условиях, предложенных союзниками, и в письме к нему преувеличил выше всякой меры свои успехи. «У меня, – писал он, – от 30 до 40 тысяч человек. Я взял 200 орудий, большое число генералов и уничтожил многие армии, почти не сражаясь. Вчера я побил армию князя Шварценберга и надеюсь истребить ее прежде, нежели уйдет она за наши границы… Я одержал успехи необъятные, успехи такие, каким ничего не представляет подобного двадцатилетнее довольно блистательное военное поприще.» («J’ai fait 30 à 40 000 prisonniers. J’ai pris deux cents pièces de canon, un grand nombre de généraux et détruit plusieurs armées sans presque coup férir. J’ai entamé hier l’armée du prince de Schwarzenberg, que j’espère détruire avant qu’elle ait repassé nos frontières. J’ai eu d’immenses avantages sur eux, et des avantages tels qu’une carrière militaire de vingt ans et de quelque illustration n’en présente pas de pareils…») Тем не менее, однако же, он изъявлял желание мира, но только на тех условиях, которые предлагал Меттерних во Франкфурте, хотя, по словам Наполеона, союзники не могли ожидать таких уступок, потому что положение Франции сделалось несравненно выгоднее теперь, нежели тогда, когда шла речь о помянутых условиях. За тем Наполеон писал, что, несмотря, однако же, на то, он готов прекратить военные действия и дозволить союзникам отойти за Рейн, если они подпишут мир на основаниях, предложенных во Франкфурте («Je suis prêt à cesser les hostilités et à laisser les ennemis rentrer tranquilles chez eux»). Впрочем, как будто бы из опасения выказать слишком большую уступчивость, Наполеон напоминал Коленкуру, что он должен стараться о заключении мира, но не подписывать ничего без приказания. «Потому что, – писал он, – никто кроме меня не знает моего положения» («Votre attitude doit être la même; vous devez tout faire pour la paix, mais mon intention est que vous ne signiez rien sans mon ordre, parce que seul je connais ma position»)²². Из всего этого видно, что, в сущности, Коленкур не имел никакого полномочия на заключение мира и что Наполеон в нескольких переходах от своей столицы, точно так же, как за полгода пред тем на берегах Эльбы, подчинял свои политические расчеты не столько зрелому обсуждению обстоятельств, сколько увлечению военными успехами.

Появление графа Паара в главной квартире французской армии окончательно отуманило гордого завоевателя. В его пылком воображении представились времена торжеств при Аустерлице и Йене. В таком настроении духа он писал утром 6-го (18-го) к своему брату, королю Иосифу: «Наконец князь Шварценберг проявил признаки жизни; он прислал парламентера с просьбой о перемирии; трудно быть подлым (lache) до такой степени. Доселе союзники отклоняли самым оскорбительным образом всякое предложение о перемирии и даже не принимали наших парламентеров, а при первой неудаче эти жалкие люди падают на колени» («Ces misérables, au premier échec, tombent à genoux!»). Далее Наполеон писал своему брату, что он не согласится ни на какое перемирие, пока союзники не очистят его владений. По его мнению, согласие императора Александра на возобновление переговоров было явным признаком того, что союзники отчаялись в успехе и были готовы заключить мир на условиях, предложенных во Франкфурте, составляющих крайний предел мира, который можно было принять с честью. «До начатия действий я предложил им мир, на условиях древних границ Франции, с тем, чтобы они немедленно остановились. Это предложение было сделано герцогом Виченцским[52]52
  Коленкур.


[Закрыть] 8-го. Они отвечали отказом, говоря, что даже подписание предварительных статей не остановит действий, которые могут быть прекращены только по утверждении всех мирных условий. Этот непостижимый ответ был наказан, и вчера, 17-го, они сами просили о перемирии. Весьма понятно, что накануне сражения, в котором я решился победить или погибнуть, и когда подвергалась явной опасности моя столица, я согласился бы на все, чтобы избежать угрожавшей опасности. Я должен был принести в жертву мое самолюбие для моего семейства и народа, но как только они отказали мне, как только последствия сражения не могут быть страшны для моей столицы и все вероятности успеха на моей стороне, то польза государства и собственная моя слава требуют, чтобы я домогался действительного мира (une véritable paix). Если бы я согласился ограничить Францию древними пределами, то чрез два года вооружился бы снова, объявив моему народу, что я подписал не мирный договор, а вынужденную капитуляцию» и проч²³.

В тот же день Наполеон писал вице-королю италийскому о своей победе, жалуясь на небрежность Виктора, помешавшую ему уничтожить баварские и виртембергские войска до последнего человека. В таком случае, по словам его, «остались бы против него только австрийцы, плохие солдаты, сволочь, которую разогнал бы он плетью» («alors, n’ayant plus devant moi que des Autrichiens, qui sont de mauvais soldats et de la canaille, je les aurais menés à coups de fouet de poste»). Посланному с этим письмом адъютанту вице-короля Ташеру (Tascher) было поручено передать маршалу Ожеро в Лионе приказание соединить 12 000 старых солдат, прибывших из Каталонии, с состоявшими под его начальством конскриптами, национальной стражей и жандармами и кинуться очертя голову чрез Макон, к Шалону-на-Саоне. Вице-король получил определительное предписание охранять Италию и только лишь в случае крайней необходимости отступить за Альпы. По мнению Наполеона, не следовало обращать внимания ни на неаполитанцев – дурных солдат, ни на короля Мюрата – неблагодарного глупца²⁴. Таким образом, несколько успехов, не могших оказать решительное влияние на общий ход гигантской борьбы Наполеона с Европой, казались бывшему баловню Фортуны достаточными не только для освобождения Франции от нашествия союзников, но и для упрочения его власти в Италии.