Текст книги "Стрела любви"

Сердце Йена заныло. Дети? «Папа овладел мамой в старом рыбацком домике, стоя у стены», – не самый удачный пример для детей.

Йен невольно рассмеялся. Эта малышка вела себя совершенно возмутительно, но, черт возьми, как же ему это нравилось!

– Но подозреваю, мне будет нелегко убедить кого-нибудь… – Маргарет осеклась.

Йен нахмурился.

– Убедить… в чем? Что ты имеешь в виду?

Маргарет чуть отстранилась.

– Ты же почти никогда не улыбаешься. Глядя на тебя, никто не подумает, что ты способен потерять голову от страсти.

– Глядя на тебя в эту минуту, в моей способности потерять голову от страсти никто не усомнится, – криво усмехнулся Йен.

Маргарет, очень довольная собой, тихо рассмеялась.

– А мне кажется, что это ты меня соблазнил. И это было восхитительно…

– Полагаю, я должен этим гордиться.

– Да, разумеется. Знаешь… Жаль, что у меня нет зеркальца.

А Йену было жаль, что он не художник. Он бы написал ее портрет, носил его с собой всегда и везде и никогда не уставал бы смотреть на него.

Боже, она превратила его во влюбленного трубадура. Еще немного, и он станет писать сонеты и воспевать в песнях ее красоту.

Йен наклонился, нежно поцеловал жену в губы, потом коснулся губами ее лба.

– Мы должны идти.

Маргарет не шелохнулась.

– Ты уверен?

Он молча кивнул.

Судя по тревоге в глазах Мэгги, она вовсе не забыла о том, что им предстояло.

– Ты думаешь, все будет ужасно?

– Когда первый шок пройдет… Не сомневаюсь, что все будет хорошо, – солгал Йен.

Глава 10

И, конечно же, ничего хорошего не было. Прошло уже дней десять после их возвращения в замок, а Маргарет все еще трепетала, вспоминая произошедшее.

Блаженное забытье полуразрушенного рыбацкого домика развеялось в тот самый момент, когда они проехали под решеткой и оказались перед ее братьями, уже собиравшимся отправиться на поиски.

Маргарет не знала, что хуже – смотреть на ожесточенную драку между ее родными братьями и человеком, которого она любила, или видеть холодную ярость отца, когда она и ее новоявленный супруг, у которого все еще шла носом кровь, пришли к нему в королевский солар и сообщили о том, что сделали.

Война между двумя кланами могла разразиться в тот же миг, не вмешайся мать Йена. Когда мужчины орали друг на друга, изрыгали угрозы и объявляли ультиматумы, Ригнах Маклин спокойно вышла к ним и сказала, что уже слишком поздно, – мол, Маргарет, возможно, уже беременна, и ее, Ригнах, первый внук не будет рожден ублюдком. И еще сказала, что необходимо как следует подумать и найти наилучший выход из неприятной ситуации.

Несмотря на ее вмешательство, Маргарет не обманывала себя и не считала мать Йена своей сторонницей. По-прежнему взгляд леди Ригнах, обращенный на нее, выражал откровенное презрение. Она смотрела на нее только мельком. Казалось, высокородная дама опасалась испачкаться, если ее взгляд задержится на новоявленной родственнице надолго. Леди Ригнах считала Маргарет ниже себя и была уверена, что она соблазнила ее сына и вынудила заключить тайный брак.

Какое-то время Маргарет надеялась: пройдет первый шок, и тогда станет лучше. Но лучше не стало. Реакция ее семьи была такой же, возможно – даже хуже. И не важно, что идея о ее браке с младшим Комином была не очень-то здравой. Все равно она чувствовала, что подвела отца, разрушила его планы. Она очень хотела, чтобы он ее понял, но отец не желал слушать объяснений, и не сказал ей и трех слов в дни, предшествовавшие ее отъезду.

Даже Дункан считал ее предательницей, вступившей в брак с врагом. Но ведь Йен теперь не станет воевать с ними… или станет? Об этом она не думала, наслаждаясь близостью с любимым в старом рыбацком домике, и теперь мысль о том, что если начнется война, то она окажется в стане врагов своей семьи, приводила ее в отчаяние. Она поклялась сделать все возможное, чтобы убедить Йена стать на сторону ее клана и Коминов, если война все же будет. Перспектива заполучить на свою сторону такого замечательного воина как Йен Маклин – единственное, что немного смягчило бы ее семейство.

Мать Йена полагала, что ее сыну и Маргарет лучше покинуть замок и вернуться в Гилен на острове Керрера. Только тогда сплетни утихнут. Маргарет считала, что леди Ригнах не может вынести позора. Как-никак ее сын женился на дикарке из Богом забытого отдаленного уголка Шотландии.

А вот Бригид радовалась за подругу, но и с той было что-то не так. Маргарет не раз пыталась выяснить, что случилось, но подруга молчала. Только один раз Бригид призналась, что восхищается ею, поскольку Маргарет повиновалась зову сердца и не позволила никому преградить ей путь к счастью, раз уж она кого-то полюбила.

Неужели и Бригид влюбилась? Маргарет хотелось остаться с подругой, но была вынуждена попрощаться, зная, что теперь они долго не увидятся.

Если вообще когда-нибудь увидятся.

Боль от расставания с семьей и лучшей подругой и от необходимости уехать очень далеко от всего, что знала и любила, было бы легче вынести, если бы Маргарет могла разделить ее с Йеном.

Но после того дня в рыбацком домике они почти не виделись. Йен проводил все дни с отцом и графом Карриком. Впрочем, это еще можно было пережить, но ведь и ночью они не могли быть вместе. Свободной отдельной комнаты в Стерлинге не было, но, очевидно все, кроме Маргарет, считали, что так даже лучше – мол, не стоит подливать масло в огонь скандала.

А Маргарет было наплевать на скандал. Она всего лишь хотела знать, что с Йеном все в порядке и что он не сожалеет о браке с ней.

Она надеялась, что они смогут остаться наедине по пути на запад, но и этой надежде не суждено было сбыться. Оказалось, что его мать, сестра и молочный брат решили их сопровождать, так что была еще и половина свиты его отца.

К концу третьего дня пути, когда стало ясно, что ей снова придется спать в палатке вовсе не с мужем, а с его матерью и сестрой, Маргарет, не выдержав, расплакалась. Наверное, Йен был или самым невнимательным из молодоженов, или самым тупым. Как бы то ни было, Маргарет решила положить этому конец. Она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой и потерянной, и ей требовались доказательства того, что она не совершила роковую ошибку.

Оставив леди Ригнах и ее дочь руководить слугами, расставлявшими сундуки в огромной палатке, Маргарет извинилась и отправилась на поиски супруга. Завернувшись в плащ, чтобы не замерзнуть, она пошла мимо мужчин, спешивших разбить лагерь до наступления темноты.

До сих пор они проводили в седле целые дни – просыпались еще до рассвета, чтобы оказаться на дороге, как только рассветет, и останавливались перед наступлением сумерек, – однако двигались мучительно медленно, и ей все время приходилось сдерживать Даба, который не привык к такой скорости и буквально сходил с ума от желания скакать.

Поскольку экипажи в Шотландии являлись редкостью, да и использовать их можно было только на некоторых старых римских дорогах, женщины тоже ехали в седле. Но у леди Ригнах и ее дочери было довольно много багажа. У Маргарет имелись всего два жалких сундука, а у дам Маклин – по пять на каждую.

Помимо сундуков с бельем и одеждой были еще коробки с драгоценностями, вуалями, головными уборами и обувью. Но и это еще не все. Маргарет ошеломило количество всевозможной домашней утвари и мебели, которую они везли с собой. К тому времени как она вернется в огромную палатку, та уже будет такой же роскошной, как их комната в Стерлинге: с кроватями, стульями и столами. Один из столов предназначался исключительно для написания писем леди Ригнах. Маргарет как-то ошибочно предположила, что та путешествовала еще и с клерком, на что сестра Йена презрительно рассмеялась и заявила, что только простолюдины на Керрере не умеют читать и писать. И еще дамы возили с собой гигантскую бронзовую ванну и две жаровни.

По дороге в Стерлинг Маргарет и Бригид спали на походных кроватях и ели вместе с мужчинами у костра, однако ночь в лесу не являлась поводом для отказа от цивилизованного жилья, – об этом ей сообщила леди Ригнах, особенно подчеркнув слово «цивилизованного».

Леди Ригнах беспокоилась. Маргарет болезненно осознавала свое несоответствие дамам Маклин всякий раз, когда одна из них брала книгу или листок пергамента, чтобы написать письмо.

И ей очень хотелось, чтобы «цивилизованность» занимала не так много времени. Двигаясь с такой скоростью, они не доберутся до Обана, откуда была переправа на Керреру, еще как минимум неделю. Путешествие на корабле с самого начала казалось предпочтительнее, но только леди Ригнах не любила море.

Маргарет нашла мужа в противоположном конце лагеря. Он стоял возле лошадей вместе с другими воинами, среди которых был и Финлей Макфиннон. Йен стоял спиной к ней, и мужчины о чем-то спорили.

Финлей первый ее заметил. Маргарет инстинктивно замедлила шаг, но сделала над собой усилие и улыбнулась. Ради Йена она пыталась забыть происшествие в Стерлинге и подружиться с его молочным братом. Но это было непросто, поскольку Финлей взирал на нее так, как король взирал бы на обитательницу лондонских трущоб.

Она не забыла, что он ей сказал перед скачкой, но убедила себя, что должна простить его. Правда, он пока никак не показывал, что сожалел о чем-либо.

Судя по всему, между братьями установились весьма прохладные отношения, и, заметив свежий кровоподтек на челюсти Фина, Мэгги предположила, что охлаждение как-то связано с ним.

Спор был довольно-таки бурным, и Маргарет поняла, что явилась не вовремя. Она уже было собралась повернуть обратно, но тут Фин ткнул брата локтем в бок, что-то тихо сказал и кивнул в ее сторону.

Йен обернулся, увидел ее, вежливо проговорил «миледи», но был слишком увлечен разговором, чтобы скрыть недовольство ее появлением.

Такой взгляд хорошая жена должна была понять правильно, придумать повод для ухода и моментально удалиться. К несчастью для него, Маргарет не была хорошей женой; в данный момент она вообще не чувствовала себя женой, и взгляд мужа только усилил ее раздражение, обиду и злость.

Маргарет покинула свою семью всего три дня назад, но ее приняли в семье мужа так, будто она была прокаженной! А он не мог уделить ей несколько минут!

– Тебе что-то нужно, Маргарет?

– Мне необходимо поговорить с тобой. Наедине. Если не возражаешь.

– Это может подождать? Мы как раз собирались отправиться…

– Это очень важно, – твердо сказала Маргарет, наотрез отказавшись отступить.

Она обязана была выяснить, почему муж ее избегает. Взгляд, которым он ее одарил, не оставлял сомнений в том, что он действительно всячески уклонялся от встреч.

Йен сказал своим людям, что вернется через несколько минут, и направился к жене, игнорируя язвительный взгляд Финлея. Да, Мэгги прервала их разговор, но это еще не делало ее назойливой и постоянно требующей внимания. Фину повезло, что он вообще с ним разговаривал после всего, что брат высказал о его женитьбе: «Какого черта ты женился на ней? Девица, вероятнее всего, даже не была девственницей. Надеюсь, увидев кровь на простынях, ты проверил, нет ли у нее свежих порезов?»

Йен ударил брата. Он еще никогда в жизни не бил никого так сильно. Сначала его кулак врезался в челюсть Фина, уложив его на землю, а уже в следующую секунду пальцы сомкнулись на горле.

«Если ты еще когда-нибудь позволишь себе сказать о ней хотя бы одно плохое слово, – прошипел он, – я тебя убью». И он не сомневался, что сделает это. Маргарет – его жена, и никто не смеет говорить о ней плохо, даже его молочный брат.

Правда, ему очень хотелось, чтобы Фин не произносил этих слов. Сам Йен даже не подумал о крови или ее отсутствии. Проклятый Фин! Черт бы побрал его длинный язык. Ведь совершенно очевидно, что она была девственницей.

Но тогда почему же он все время думал об этом?

Взяв Маргарет за руку, он повел ее на берег реки, где слуги набирали воду для лагеря. Там он предложил ей сесть на низкий камень, но она отказалась и повернулась к мужу.

– Что-нибудь случилось? – спросила она.

– Тебе не о чем беспокоиться. Один из разведчиков обнаружил, что мост, которым мы собирались воспользоваться, смыло. Мы собираемся выехать вперед, чтобы наметить маршрут для повозок.

– Я не о том. Ты на меня сердишься?

– Нет, конечно. – Йен знал это и мысленно вздохнул, помотав головой.

– Тогда почему ты меня избегаешь?

– Я не избегаю тебя!

Еще не успев договорить фразу, Йен понял, что лжет. Он действительно избегал ее, быть может, бессознательно, но это не оправдание. Обещание, данное Брюсу, ему не нравилось, и он сожалел о нем, даже если это был единственный способ спасти положение, – способ, указанный кузеном.

Реакция его семьи оказалась значительно хуже, чем он ожидал. Переговоры о брачном союзе с Кейтами шли довольно успешно и, как выяснилось, уже были близки к завершению. Йен поставил под сомнение честь и гордость клана. Его отец был вынужден извиняться и компенсировать ущерб. Кроме того, Йен упустил шанс породниться с великим маришалем Шотландии, и впредь ему следовало не попадаться на пути Роберта Кейта.

Вероятно, разочарование отца было столь сильным, потому что он не ждал ничего подобного. В отличие от своих старших братьев Йен никогда не совершал поспешных опрометчивых поступков: всегда был благоразумен, расчетлив и внимателен, – но не в этот раз.

Отец не мог поверить, что он отказался от блестящего будущего ради никому не известной девицы с сомнительной репутацией. «Она будет тянуть тебя назад», – сказал он сыну. Йен никак не мог забыть эти его слова, которые оказались пророческими. Вскоре отец сказал ему, что Брюс отказался рассматривать его кандидатуру для зачисления в свою тайную гвардию. Граф не пожелал рисковать, беря на службу человека, так тесно связанного с врагом, тем более – с Дугалдом Макдауэллом. Йен понимал, что упущенная возможность с Кейтами – это плохо, однако мысль об утрате места в тайной гвардии Брюса казалась невыносимой.

После долгих дискуссий и просьб Брюс в конце концов смягчился, но взял с Йена обещание, что тот не скажет Маргарет ни слова о каких-либо своих планах, касавшихся службы в тайной гвардии. Она ничего не должна была знать об этой части его жизни. Следовательно, ему придется постоянно ей лгать.

Возможно, именно поэтому он ее избегал. Йен инстинктивно чувствовал: чем больше времени он проведет рядом с женой и чем ближе они станут друг другу, тем большим предательством станет его ложь. И он был намерен исполнить клятву, данную Брюсу. Тем не менее Йен не сомневался: когда-нибудь Маргарет все же узнает правду.

Его красивая юная жена в данный момент взирала на него прищурившись, взирала далеко не ласково.

– Йен, мы женаты или нет?

Этот вопрос поразил его.

– Мэгги, о чем ты? Разумеется, мы женаты.

– А вот я в этом не уверена, потому что уже много дней не делю с тобой постель. Делю с кем угодно, кроме тебя.

Разозлившись, Маргарет почти кричала, и Йен поспешно увел ее подальше от своих людей, которые, судя по их лицам, все слышали.

Он криво усмехнулся.

– Не думаю, что ты имела в виду то, что сказала.

Маргарет на мгновение задумалась и залилась краской.

– Конечно, я не имела в виду ничего… Я только хотела сказать, что… Я надеялась… – Она заглянула в глаза мужу и жалобно прошептала: – Я соскучилась.

Йен тихо выругался и заключил жену в объятия. О, какой же он негодяй! Невнимательный сукин сын! Поглощенный чувством вины из-за клятвы, данной Брюсу, он даже не подумал, как их разлука действовала на Мэгги. Понятно, что она почувствовала себя брошенной.

Увы, дальше будет только хуже, но Йен отбросил подобные мысли, решив, что подумает об этом позже.

Последние полторы недели, скорее всего, были ужасными не только для него, но и для нее тоже. Маргарет не была ни в чем виновата, но он вел себя так, словно в чем-то винил ее. Хотя, конечно же, не винил. Просто он слишком сильно любил ее и опасался, что, вступив в тайную гвардию кузена, взвалит на свои плечи ношу, которая погубит их брак.

Однако место в тайной гвардии Брюса – мечта всей его жизни, и Йен был не в силах от нее отказаться. Там он сможет испытать себя, действуя на самом высоком уровне. Он всю жизнь трудился ради этого момента и боролся за то, во что верил – верил глубоко и искренне. Его кузен являлся законным королем Шотландии, лучшим из лучших. Йен точно знал: если у него имелся шанс положить конец господству английского короля Эдуарда, он им воспользуется. И ничто ему не помешает, даже любовь к жене.

Будет непросто, но Йен хотел сохранить и Маргарет, и место в тайной гвардии.

– Прости, малышка, я был очень занят.

Прошло уже десять дней после их свадебного соития, и тело его отреагировало на близость Мэгги. Она была нежна и необычайно красива, а пахло от нее так, словно она только что приняла ванну с полевыми цветами. Йена бросило в жар. Интересно, как ее волосы сохраняли столь дивный аромат после того, как она провела целый день в седле? Это было выше его понимания.

Маргарет на минуту прижалась щекой к груди мужа, после чего легонько оттолкнула его и подняла голову.

– Значит, ты не передумал?

– Что?

– Я имею в виду наши брачные клятвы.

Какого черта?

– Нет, конечно.

Она некоторое время всматривалась в его лицо, потом нерешительно спросила:

– Тогда почему мы не спим вместе?

Господи, помилуй!

– Маргарет, но здесь невозможно добиться уединения! – Он убрал руки от жены, посчитав, что охвативший его жар слишком уж силен. У него даже лицо горело. Неужели он покраснел? Нет, этого не может быть. Сняв шлем, он взъерошил шевелюру и тихо сказал: – Я же не могу выбросить из палатки мать и сестру.

Маргарет несколько минут молчала, внимательно глядя на мужа, и он, в конце концов, почувствовал себя жуком, придавленным тяжелым камнем. А его жена вдруг заявила:

– Я этого и не предлагаю, но не вижу причин, мешающих тебе спать с нами.

Ему уже не было жарко. Совсем наоборот. Йен внезапно почувствовал, как вся кровь отлила от его лица, и он в ужасе уставился на супругу.

Маргарет довольно долго сохраняла невозмутимость, но потом все-таки рассмеялась.

– Я же пошутила. Видел бы ты сейчас свое лицо.

Она помотала головой и еще несколько раз хихикнула, а Йен молча хмурился.

Впрочем, явное недовольство мужа не произвело на Маргарет никакого впечатления.

– Я знаю, что в дороге нет уединения, – сказала она. – Но служанка твоей матери спит у костра вместе с мужем, как и еще несколько замужних служанок. Я бы тоже могла… Нам же не обязательно… – Маргарет не стала продолжать, только покраснела, но было ясно, о чем думала. – Мне было бы достаточно спать рядом с тобой.

Йен почувствовал угрызения совести.

– Я хотел лишь одного – чтобы тебе было удобно.

Маргарет улыбнулась.

– Что ж, палатка действительно удобная. И ведь столько мебели в повозках… Но мне все это не нужно. Мне будет удобно рядом с тобой.

Йен тяжело вздохнул. Он не мог бы придумать ничего более мучительного, чем спать рядом с Мэгги ночь за ночью, не имея возможности притронуться к ней – притронуться так, как ему хотелось.

– Если бы моя мать и сестра относились к удобствам так же, как ты, мы бы продвигались намного быстрее, – пробурчал он.

– Сказать, что мы продвигаемся медленно, – это не сказать ничего. – Маргарет засмеялась. – Но, может, мы сумеем использовать это время, чтобы лучше узнать друг друга? – Предвидя возражение, о котором Йен даже не помышлял, она добавила: – Я знаю, что ты занят, но подумала, что вечером, когда все дневные дела уже завершены, ты сможешь сделать то, что обещал.

Йен нахмурился. Неужели он что-то ей обещал и забыл?

Видя его удивленное лицо, Маргарет ухмыльнулась.

– Быть может, это освежит твою память. – Она достала что-то из кошелька, висевшего на поясе, и вложила ему в руку. – К сожалению, я не могла унести с собой весь комплект, но сердитый взгляд этого парня очень похож на твой.

Йен в изумлении уставился на прекрасно вырезанную фигурку рыцаря из слоновой кости.

– Ты украла шахматную фигурку из Стерлинга? – О боже! Считалось, что эти шахматы когда-то принадлежали королю Вильгельму Льву!

А Маргарет, похоже, вовсе не сожалела о своем поступке.

– «Украла» – слишком громкое слово для фигурки из детской игры, разве не так? Я только хотела, чтобы у меня осталась память о нашей первой встрече. Там была еще одна такая же, и я решила, что пропажи не заметят.

Йен закатил глаза. У него не хватило духу объяснить жене, что она натворила. Но он улыбнулся, подумав, какими словами его вспомнит высокородный кузен, когда в следующий раз возьмется за шахматы.

Он все еще улыбался, вернувшись к своим людям, и продолжал улыбаться, когда они отправились на поиски другого пути через поросшие лесом холмы Каландера. И еще он – что удивительно, учитывая дискомфорт, который был ему обеспечен, – не мог дождаться предстоящей ночи.

Впервые после объявления об их с Мэгги браке у него появилась надежда на будущее. Все обязательно устроится. То, что связывало его с Маргарет, стоило всех стоявших перед ними трудностей.

Если бы только первое затруднение не появилось так скоро.

– Шах…

Не веря своим глазам, Маргарет уставилась на шахматную доску и договорила за мужа:

– И мат. – За этим последовало ее замысловатое ругательство.

Испытывая непреодолимое искушение перевернуть стол, она все же взяла себя в руки и, чтобы успокоиться, стала смотреть на красивого мужчину, сидевшего напротив.

Йен засмеялся.

– Полно тебе, Мэгги. Это ведь всего лишь детская игра. Ты же не расстроилась?

Маргарет зло прищурилась. Не будь он во всех местах столь возмутительно велик, она бы пустила в ход кулаки.

– Это дьявольская игра, – заявила она. – Ты обманул меня, заставив поверить, что на сей раз я выигрываю.

Йен ничего не сказал и пожал плечами. Он уже шесть ночей подряд спал рядом с женой у костра, хоть и не имел возможности заняться любовью. Вероятно, это сыграло определенную роль в его превращении в «правильного» и добродетельного супруга.

Тем не менее Маргарет решила, что заставит его заплатить за этот шахматный урок, и не далее как грядущей ночью.

Она довольно быстро поняла, что ее близость по ночам доставляла супругу… определенные неудобства. Он хотел ее, и размер его возбужденного фаллоса, упиравшегося ей в ягодицы, – тому свидетельство. Было очевидно, что он хотел ее очень сильно. Вот Маргарет и подразнивала мужа. А воспоминание о том, как он покраснел при слове «уединение», и теперь вызывало у нее смех. Равно как и его сдавленный стон, когда она впервые прижалась к его фаллосу.

Йен полностью соответствовал своей репутации блестящего тактика. Уроки игры в шахматы, которые он ей давал в последнее время, подтвердили его изощренную хитрость. Его ласки по ночам – тоже.

Когда же она как-то ночью намеренно прижалась к его фаллосу, он обнял ее, положил руку ей на грудь и принялся теребить сосок. Стоило ей издать тихий стон, как он убрал руку.

– Уединение, – прошептал он ей на ухо.

Той ночью они оба долго не засыпали. Утром она проснулась в его объятиях, чувствуя себя абсолютно счастливой, и решила, что некоторые неудобства, испытанные ночью, того стоили.

На следующую ночь, когда супруг не обнял ее, а повернулся на другой бок, она решилась на небольшую месть – прижалась грудью к его спине, обняла и стала поглаживать живот, опуская руку все ниже. Когда же ее палец коснулся фаллоса и Йен издал какой-то странный звук, она убрала руку и прошептала ему на ухо:

– Уединение.

К несчастью, она кое-что не рассчитала. Ее сердце гулко заколотилось, и ей удалось успокоиться и уснуть лишь к рассвету. Но за возможность просыпаться в объятиях любимого можно было пожертвовать многим.

Впрочем, она в этом уже не была уверена, когда следующей ночью муж лег под плед рядом с ней, а его рука оказалась у нее между ног. Он довел ее до безумия и остановился лишь тогда, когда она уже была готова закричать, а потом она все равно едва не закричала, но на сей раз – от досады.

Эта ночь была ужасно долгая и беспокойная.

Следующей ночью Йен пришел поздно – жалкий трус! – но Маргарет была готова. Как только он устроился поудобнее и укрылся пледом, она нащупала его фаллос и крепко сжала. Йен положил руку на ее пальцы и молча показал, как надо его ласкать.

Маргарет смотрела ему прямо в глаза, доводя до пика наслаждения. Муж был очень напряжен, а когда хрипло застонал, она остановилась.

После недели взаимных ласк Маргарет стала испытывать те же муки, что и супруг. Она не могла дождаться, когда они по-настоящему займутся любовью. И вот Йен сказал ей, что завтра вечером – слава богу! – они доберутся до переправы в районе Обана. И было ясно: поскольку расстояние от замка Гилен до материка составляло всего полмили, Маргарет попадет в свой новый дом еще до наступления ночи.

Несмотря на обещание удовольствия, ожидавшего ее, несмотря на мучительные ночи, бесконечные дни и унылую дождливую погоду в последние дни, Маргарет сожалела, что путешествие подходило к концу.

Она ужасно нервничала, так как не знала, какой будет ее новая жизнь на Керрере. Она понятия не имела, чего ждать в новой для нее обстановке и чего ждали от нее. Замок Гилен был для нее совершенно неизвестной местностью, но пока они до него не добрались… «Наверное, можно делать вид, что все будет по-прежнему», – решила Маргарет.

Кроме того, она теперь гораздо лучше знала своего мужа. После того как она высказала ему все свои претензии, Йен старался проводить с ней больше времени – и не только ночью. Он ехал рядом с ней когда мог, и каждый вечер после ужина приносил небольшую деревянную дощечку, на которой ножом начертил клетки, и кучку камешков разного цвета и формы, чтобы научить ее играть в шахматы.

Она довольно быстро усвоила правила игры, но, как правило, проигрывала и всегда очень тяжело переживала проигрыш.

– Кто мог подумать, что детская игра окажется таким сильным ударом по гордости? – как-то раз сказала она. – Хочешь верь, хочешь нет, но до встречи с тобой я считала себя достаточно умной.

Йен ухмыльнулся.

– Полагаю, твоя гордость достаточно сильна, чтобы вынести все удары. А что касается ума… Вовсе не это мешает тебе научиться играть.

– А что? – удивилась Маргарет.

– Ты слишком нетерпелива, чтобы довести игру до конца, и слишком быстро переходишь в атаку. Надо уметь выжидать.

Маргарет уставилась на мужа. Надо же! Как тонко он ее чувствовал. Она действительно нетерпелива, и ей быстро становилось скучно. Да и тактика выжидания в засаде была ей совершенно чужда. Она всегда предпочитала открытый вызов и натиск. В общем, она подозревала, что ей никогда не придется вести двухдневный бой за шахматной доской.

– А чем именно ты сейчас занимаешься? – спросила она. – Готовишься к войне с англичанами?

Йен молча пожал плечами. Человек, который с такой увлеченностью говорил о сражениях со всеми, кто соглашался его слушать, с ней, своей женой, полностью избегал этой темы. Она надеялась, что особой причины для этого нет, но кто знает? Маргарет давно собиралась поговорить с мужем о войне, и поразмыслив, решила, что теперь – самое время.

Она огляделась. Как и в предыдущие ночи, все остальные люди устроились чуть поодаль, чтобы дать им некое подобие уединения.

– Что ты будешь делать, если начнется война? – спросила она тихо.

Возможно, всему виной был пляшущий свет факела, но ей показалось, что муж моментально как-то ощетинился.

– Что ты имеешь в виду?

– Мой отец хочет, чтобы ты сражался вместе с ним. Он сказал, что твои способности по достоинству оценят люди, преданные королю Иоанну.

На этот раз Маргарет не ошиблась. Лицо мужа тотчас стало непроницаемым, а в глазах появился стальной блеск, которого она прежде не видела.

– У меня есть долг перед отцом, – ответил он наконец.

– А у него – перед его господином Александром Макдугаллом, но не перед его родственником, – сказала Маргарет, имея в виду Брюса.

Она ждала реакции, но таковой не последовало. По лицу мужа невозможно было определить, о чем он думал. Йен был серьезен и сосредоточен, как всегда.

– Мой отец знает, в чем заключается его долг, Мэгги, – сухо проговорил он.

В сердце Маргарет вспыхнула надежда.

– Значит ли это, что ты…

Йен встал.

– Это значит, что мы ведем беспредметный разговор. Когда придет время – если придет, – он сделает то, что должен. Я тоже.

Он уже хотел уйти, но Маргарет остановила его, схватив за руку.

– Подожди! Почему ты не хочешь поговорить со мной об этом?

– Потому что такие дела тебя ни в коей мере не касаются.

– Но я твоя жена! Меня касается все, что имеет отношение к тебе.

Йен не отвел глаза. И продолжал смотреть на нее с вызовом. Маргарет совершенно ничего не понимала. Почему муж так поступал? Почему отталкивал ее? Его что, не интересовало ее мнение? Пусть она не так умна, как он, и не умеет читать и писать, – это вовсе не означало, что она дура!

– Я должен идти, – проворчал Йен.

Она выпустила его руку, по-прежнему ничего не понимая.

– Куда?

– Сегодня я на дежурстве. – Он сделал паузу. – Вернусь только утром. Возможно, тебе лучше сегодня переночевать в палатке.

Маргарет была потрясена.

– Почему ты так себя ведешь?

Его лицо смягчилось, и Йен снова превратился в мужчину, которого она любила. Он нежно обнял ее и привлек к себе.

– Прости, дорогая, но ты сама виновата. – Маргарет в недоумении уставилась на мужа. – Ты сводишь меня с ума. Я не вынесу еще одной такой ночи.

Похоже, он снова дразнил ее, но лишь отчасти. Маргарет нахмурилась.

– Ты сам вызвался дежурить этой ночью?

Йен поморщился, но не стал лгать.

– Да, сам. Но осталась всего одна ночь. – По крайней мере, он так думал.

Но на следующую ночь, когда они наконец удалились в отведенную им комнату (мать лично показала жене сына все комнаты красиво обставленного замка), Маргарет, отстранившись, неприятно его удивила.

– В чем дело? – спросил он.

– Тихо… – прошипела она. – Ты хочешь, чтобы слышал весь замок? Ничего страшного. У меня кровь. Это продлится всего несколько дней.

Маргарет думала, что муж позабавится. Ведь ситуация действительно смешная. Не одно, так другое, все время мешало им быть вместе. Но Йену не было смешно. Он скривился, словно от зубной боли.

Маргарет нахмурилась.

– Но ведь подобные вещи от меня не зависят, Йен. – Она прильнула к мужу и накрыла рукой его фаллос, прикрытый слоями ткани. – Кроме того, здесь мы одни, рядом нет никого, и ты вовсе не должен соблюдать тишину.

Муж отбросил ее руку.

– Проклятье, Маргарет! Прекрати! Ты не понимаешь…

Задетая его словами, она тихо сказала:

– Тогда почему бы тебе не объяснить, в чем дело?

Йен молча отошел к окну. Через несколько минут вернулся к жене и заявил:

– Я скоро уезжаю.

Сначала она подумала, что неправильно поняла мужа, не расслышала, слишком сильно билось сердце и шумело в ушах.