Текст книги "Все, что я хотела сказать"

Глава 8
Саммер

Гроза длится недолго. Дождь льет около получаса – ровно столько, чтобы увлажнить поле и сделать его грязным перед сегодняшней игрой. Я сижу у окна в своей комнате в общежитии, смотрю, как идет дождь, и тоскую по дому.

Но у меня нет дома, в который можно вернуться. Даже если я упрошу маму разрешить мне вернуться, все равно не буду чувствовать себя комфортно в этой квартире. Только не с витающими там воспоминаниями. Семейными фотографиями. Маленьким алтарем, который она сделала для Джонаса и Йейтса. На прошлой неделе мама прислала мне фото, и я сочла очень странным, что она решила такое сделать. На маленьком столике стояли снимки обоих. Горели свечи, а рядом – табличка с молитвой и изображением сложенных вместе рук. Толстая черная Библия тоже на нем лежала.

Мы не ходим в церковь. Не молимся. Не пойму толком, почему мама решила отдать им дань памяти таким религиозным жестом, но, возможно, так она справляется с чувством вины.

Я это понимаю. Лучше, чем она может себе представить.

Я наблюдаю из окна, как толпы учеников направляются к футбольному полю на сегодняшний матч. Их так много, что я смело выхожу из общежития и иду в столовую за едой, как только начинается игра. Там никого, кроме нескольких совсем юных учеников, наверное, девятиклассников, и все они собрались за одним столом и, бурно перешептываясь, провожают меня подозрительным взглядом.

Вероятно, они тоже знают, что я враг. А они всего лишь девятиклассники, черт подери.

Больше рядом никого нет (например, Уита с его компанией приспешников и стадом баранов), и я могу взять себе свежий салат и суп и поесть спокойно, сунув в уши наушники и смотря новый сериал на Netflix.

Закончив, я возвращаюсь в свою комнату и переодеваюсь в легинсы и толстовку с капюшоном, а затем надеваю свои любимые кроссовки. На улице кромешная темнота, но гроза закончилась и все на матче.

Меня никто не потревожит.

Оставив наушники в ушах, я бегу через сады, а фонари над многочисленными статуями отбрасывают на них золотистое свечение. Они прекрасны. Изящный ангел. Плачущая женщина. Разгневанный юноша, чье лицо приподнято, будто он смотрит вдаль, челюсти напряжены.

Он напоминает мне Уита.

Как и все они. Мучительная красота, высеченная в камне. Холодная и бесчувственная. Но каждый раз, когда он прикасается ко мне, я ощущаю один только жар. Пламя на кончиках его пальцев, которое испепеляет меня.

Заставляет пылать.

Я бегу быстрее, сердце ускоряет ритм, пока я направляюсь к лесу. Вокруг очень темно. Темнее, чем обычно, из-за облаков, которые все еще застилают небо, и я щурюсь в ночи, пытаясь что-то разглядеть. Ноги стучат по мощеной дорожке, и, пока я не схожу с нее, точно не заблужусь. Белая галька видна даже в темноте.

Тропа вьется среди зарослей деревьев, которые окружают кампус и отделяют его от пляжа. Даже через наушники я слышу шум прибоя разгневанного бурей океана. Выключаю музыку и останавливаюсь, тяжело дыша и впитывая ритмичный звук.

Если я сейчас войду в бурлящую воду и исчезну, никто не станет меня искать. В школе, наверное, по инициативе Уита устроят вечеринку. Но мама расстроится и добавит мою фотографию к своему алтарю, но в остальном будет жить себе дальше. Все станут говорить ей, какая она сильная.

И это правда. Но, возможно, вся ее сила – маска, которая скрывает ее настоящую.

Лишенную эмоций. Изнуренную.

Не знаю, какую именно.

Океан манит меня, особенно после такого ужасного дня, но, простояв несколько минут и слушая волны, даже сделав несколько шагов им навстречу, я сворачиваю с тропы, ведущей на пляж, и бегу обратно в кампус. Говорю себе, что я сильнее. Если войду в воду и позволю ей поглотить меня, значит, они победят. И хотя я сказала Уиту, что это не игра, возможно, он все же был прав.

Жизнь – одна большая игра, и я слишком молода, чтобы сдаться. Я не могу проиграть.

Не сейчас.

Осознание, что я не поддалась искушению, так или иначе придает мне сил. Дает больше власти. Не сбавляя темпа, я бегу обратно к кампусу, выбрав тропу, что сворачивает вправо и не петляет через сады. Вместо них я проношусь по туннелю из высоких деревьев и кустов, что сходятся над головой, создавая над тропой навес, который летом наверняка дарит прохладу.

Хотя я все равно этого не узнаю. Лето в Ньюпорте. Лето в кампусе. Такая программа предлагалась, но я на нее не поступала и скоро вообще закончу учебу. С началом июня мне больше никогда не придется видеть этот кампус.

Надеюсь. Если только меня не сломят прежде.

Не сломят. Я им не позволю. Не позволю ему.

Раздавшийся в небе грохот пугает меня, и, тихо вскрикнув, я ускоряю бег. Дождь начинает лить стойкой пеленой, снова и снова сверкают молнии, сопровождаемые яростными раскатами грома, и я понимаю, что подвергаю себя серьезному риску.

В меня может ударить молния, убив на месте электрическим разрядом. Такое маловероятно, но с моей-то удачей вполне возможно.

Я сбегаю с укрытой тропы и огибаю огромную завесу плюща, как вдруг раздается еще один громкий удар, сотрясающий землю, а молния рассекает черное небо, освещая землю под ним. Я кого-то вижу. Высокого. Одетого в черное. Он там.

А потом его нет.

С трудом сглотнув, я сбавляю шаг и с бешено колотящимся сердцем осторожно подхожу туда, где его видела. Ставлю музыку на паузу, озираюсь вокруг и, вынув наушники из ушей, убираю их в карман толстовки. Куда бы он ни делся, далеко уйти не мог. Наверное, кто-то еще вышел на пробежку.

Так ведь?

Снова грохочет гром, пугая меня, а потом чья-то рука хватает меня за шею и прижимает спиной к твердому, долговязому телу. К моему уху прислоняются губы, низкий голос тихо бормочет:

– Попалась.

Я холодею, тут же узнав его.

Эллиот.

Закрываю глаза и замираю, твердя себе сохранять спокойствие. Я смогу разобраться. Видимо, он одержим желанием отомстить, и я могу немного подыграть. Нужно только собраться с силами и пойти на риск в подходящий момент.

– До чего же ты глупая, – говорит он зловеще. – Пришла сюда совсем одна. Вокруг никого. Все ушли смотреть футбол.

– А ты почему не на матче? – спрашиваю я, гордясь тем, как спокойно звучит мой голос.

– Меня отстранили на одну игру из-за случившегося, – отвечает он, крепче сдавливая мою шею. Его твердое предплечье прижимается к моему горлу, грозя перекрыть доступ воздуху. – Чертова сука. Ты того не стоишь.

Внезапно перед нами появляется еще один, совершенно незнакомый мне парень. Он тоже одет в черное и медленно подходит к нам с неприятной улыбкой.

– Это она? – спрашивает он у Эллиота.

– Ага. Что думаешь?

Он проходится по мне взглядом от макушки до промокших кроссовок.

– Я не из тех, кто бьет женщин, но, похоже, она настоящая дрянь, которая заслуживает получить пару оплеух.

– И я о том же, – Эллиот едва не рычит со смехом. – Ты держишь, а я ударю первым?

– По рукам, – говорит второй парень, кивая.

Это служит мне сигналом, что пора действовать.

Я вырываюсь из захвата Эллиота и выскальзываю из его рук, но второй мерзавец быстро хватает меня за талию, разворачивает кругом и вместе с тем поднимает, отчего мои ноги болтаются в воздухе. Он бросает меня на землю, набрасывается следом и прижимает прямо к покрытой гравием дорожке. Камешки впиваются в голову и тело, отчего я морщусь, а парень лезет мне прямо в лицо, и капли дождя стекают с его кожи мне на щеки.

– Продолжай. Мне нравится, когда сопротивляются, – ухмыляется он, будто уже совершал подобное раньше.

– Отвали от нее. Сначала я, – кричит Эллиот, хватает второго парня и оттаскивает от меня. Я начинаю плакать, когда Эллиот садится верхом на мои бедра и нависает надо мной, занеся кулак. Я думала, они хотели изнасиловать меня, а не избить.

Меня переполняет злость, от которой слезы быстро высыхают, и я пытаюсь оттолкнуть его, но тщетно. Преимущество на его стороне, и он знает об этом.

– Маленькая сучка, – шепчет он, сверкнув зубами в темноте. – Да я от тебя живого места не оставлю.

Судя по голосу, он доволен, будто наслаждается происходящим, и это злит меня еще больше. Я сопротивляюсь изо всех сил, приподнимаю бедра как можно выше и сбрасываю его с себя. Пинаю его ногой, попав в живот, и Эллиот со стоном падает назад. Его лицо искажается от ярости, и он снова бросается на меня.

Но так же быстро исчезает. Второй парень заходится в крике.

– Осторожно! Что за чер…

Ему в челюсть прилетает удар кулаком, и он падает на землю. Я в потрясении наблюдаю за происходящим, дождь беспрестанно льет на нас крупными каплями, над головой неистово сверкает молния.

Она освещает Уита, одетого в белую рубашку и темно-синие брюки. Он поворачивается к Эллиоту за миг до того, как тот бьет его прямо в лицо.

– Уит! – кричу я, когда он запрокидывает голову от силы удара Эллиота, который приходится по его красивому лицу. Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к Эллиоту, готовая оттащить его от Уита.

Уит отталкивает Эллиота, и они катаются по земле, сцепившись руками и ногами в попытке взять верх. Я стою над ними, чувствуя себя совершенно беспомощной и не зная, что делать дальше. Достаю телефон и начинаю набирать номер службы спасения, как вдруг Уит кричит мне:

– Убери чертов телефон!

Я сбрасываю звонок и сердито смотрю на него. Я волнуюсь за него. Второй парень кое-как встает на ноги, его лицо уже опухло от кулаков Уита. Я вскрикиваю, когда Эллиот замахивается снова.

На этот раз Уит готов. Он перехватывает руку Эллиота и со всей силы бьет его кулаком в живот. Они продолжают колотить друг друга, тошнотворный звук, с которым руки бьют по телу, раздается снова и снова, пока они пытаются разгромить друг друга. В итоге остается Уит, стоящий над Эллиотом, который лежит на земле, хватаясь за живот и свернувшись калачиком в попытке защититься.

– Гребаный ублюдок, – цедит Уит, тяжело дыша и смахивая мокрые волосы с лица. – Ты собирался ее избить.

– Сука, мать ее, заслужила… – начинает Эллиот, но Уит снова бьет его в живот, отчего тот стонет.

– Урод. Тебе конец. Все. – Уит плюет ему прямо в лицо. – Гори в аду, Эллиот. Тебе здесь больше не место.

– Брось, приятель. Она всего лишь маленькая сучка, которую ты хочешь трахнуть. Какая разница, что с ней будет?

– Скорее уж, она маленькая сучка, которую хочешь трахнуть ты. – Уит пинает его снова, дождь набирает силу и шумит так громко, что почти заглушает его слова. Нажимаю кнопку на своем телефоне и случайно снова включаю музыку. Из лежащих в кармане наушников тихо звучит песня «Streets» Doja Cat, но я слышу, как Уит кричит Эллиоту: – Даю тебе двадцать четыре часа. И больше никогда не желаю видеть твою рожу.

Затем обращается ко второму парню, который наблюдает за всем с перепуганным выражением лица.

– И твою рожу, черт подери, тоже. Проваливайте отсюда. Оба!

Эллиот встает и, морщась, потирает челюсть.

– Ты совершаешь ошибку.

– Моя единственная ошибка в том, что я вообще тебе доверял, – говорит Уит с легкой усмешкой. – Вали на хрен, кретин. Я готов рискнуть.

Я, затаив дыхание, наблюдаю, как они сверлят друг друга взглядами. Боюсь, что снова начнут драться. Я в спешке вставляю наушники обратно в уши, чтобы не потерять их, и смотрю, как парни ведут дуэль взглядов.

Но, в конце концов, Эллиот неторопливо уходит прочь, и второй парень следует за ним, пока они не исчезают в темноте. Как только они уходят, я оборачиваюсь и внимательно рассматриваю Уита, подмечая, как он обхватывает себя рукой, придерживая ребра.

Он ранен.

Богатенький сынок. Роскошный принц выстоял после того, как отбился не от одного, а от двух напавших на меня парней.

Наверное, я должна быть благодарна. Возможно, стоит сказать ему спасибо.

Уит стоит ко мне спиной и следит, как Эллиот с приятелем удирают прочь. Ливень промочил его одежду, отчего белая рубашка стала совсем прозрачной. Ткань прилипает к его телу, подчеркивая рельефные мышцы, и я смотрю во все глаза, не в силах отвести взгляд. Затем гляжу на его профиль и шумно вдыхаю, когда вижу синяк, который начал проступать у него на щеке. Ссадину на челюсти.

Я замираю, обдумывая свой следующий шаг. Надо бежать. Могу сделать вид, что не видела сегодня ни его, ни Эллиота и вовсе не была свидетельницей никакой драки. Мы можем и впредь вести себя так, будто ничего не случилось. Я уже готова двинуться с места, как вдруг Уит поднимает голову, задрав нос, будто чувствует мой запах, как дикое животное.

Я застываю. Как статуи вокруг нас. Обездвижена и дрожу от страха. Сегодняшний день и так уже был невыносим. Мне слишком многое пришлось пережить, и завершить все это ужасной встречей с Уитом Ланкастером…

Не знаю, сумею ли это вынести.

Его невероятные голубые глаза смотрят в мои. Мы встречаемся взглядами, и я не могу отвести свой. Не может и он. Песня продолжает играть, мою голову наводняют слова, очень подходящие для этого момента.

 
Как ты, как ты,
Как ты, о-о-о,
Мне было трудно найти такого, как ты.
 

У него порез в уголке рта. Я вижу, как кровь течет по подбородку. Уит полностью поворачивается ко мне лицом, и я ахаю, зажав рот ладонью.

Уит всегда напоминает мне статуи в садах кампуса. Красивый. Безупречный. Холодный.

Бессердечный.

Но сейчас этот недосягаемый бог среди нас, смертных, ранен… истекает кровью.

Человечен.

Он, пошатываясь, идет ко мне. Невероятный. Могущественный, несмотря на причиненный ему вред. Правый глаз начинает заплывать. На острой скуле виднеется кровоподтек. Его губы шевелятся, будто он говорит со мной, и я вынимаю из уха наушник, но успеваю услышать только последние несколько слов.

– …тебе не стоило быть там одной. Ты как, нормально? Чертов Эллиот. – Уит сплевывает слюну красного цвета.

Я тут же прихожу в ярость. Кто он такой, чтобы указывать мне, что делать? Вести себя так, будто ему не все равно? Значит, примчался меня защитить и получил по лицу. Серьезно?

Ему плевать на меня.

Уит признался, что он зачинщик издевательств надо мной, которыми занимается вся школа. Они все агрессоры, но он самый главный.

– По крайней мере, не я залила кровью всю тропу, – отвечаю я, махнув на него рукой.

Уит ухмыляется. Его зубы все в крови, отчего он напоминает мне красивого дьявола. Падшего ангела. Будто прочитав мои мысли, он разводит руки в стороны, словно может взлететь. Такая поза только подчеркивает, как сильно промокла его рубашка, и я вижу сквозь нее его тело. Темные очертания сосков. Мышцы и жилы. Как вздымается и опускается его грудь от прерывистого дыхания.

Кожу покалывает от тревоги, и я мысленно велю себе прекратить.

– Однажды твой язык доведет тебя до беды, Сэвадж, – говорит он все с той же безумной ухмылкой. – Даже не можешь поблагодарить за то, что я тебя спас. Надеюсь, ты знаешь, что эти двое собирались избить тебя до полусмерти.

– Наверное, ты сам натравил их на меня, а потом прибежал их прогонять в надежде, что я поверю, будто ты мой спаситель, – набрасываюсь на него я. – Я тебе не доверяю.

– Надо было оставить тебя им, – говорит он, и его улыбка медленно меркнет.

– Мудак, – бормочу я и прохожу мимо него, желая скорее убежать и забыть о случившемся.

Но мы оба знаем, что я не могу не замечать его, а он меня. Я не могу оставить его здесь одного, даже если он и подстроил всю эту сцену. Нас слишком многое связывает.

Уит хватает меня за руку, когда я прохожу мимо, и останавливает.

– Куда это ты собралась?

– Как можно дальше от тебя. – Я пытаюсь вырваться, но он крепче сжимает пальцами мое предплечье. – Отпусти меня.

– Погоди минутку, – он морщится и пошатывается, и я хватаю его за вторую руку, чтобы помочь устоять на ногах. Другой рукой он все так же придерживает живот с мрачным выражением лица. – Черт, похоже, этот урод сломал мне ребро.

Шок охватывает меня вместе с потоками дождя. Его травмы серьезнее, чем я думала.

– Зачем ты это сделал?

– Что именно? – переспрашивает Уит в изумлении. – Спас тебя от двух уродов, которые собирались порвать тебя на части посреди бури? Даже не знаю. Думал, ты обрадуешься моему появлению.

– Что ты там делал?

– Должен задать тебе тот же вопрос, – парирует он.

– Ты на мой так и не ответил, – напоминаю я спокойным голосом, хотя в голове царит настоящий хаос.

Мы пристально смотрим друг на друга, а дождь все идет и идет. Я моргаю, смахивая капли с ресниц и не свожу глаз с Уита, когда он переминается. Морщится. Я тянусь к нему, касаюсь пальцами его губ, и он отворачивает лицо, отпрянув от моего прикосновения.

– Неважно. Со мной все будет нормально. – Уит не отвечает мне, а от того, что он так близко, зависим от меня, нуждается во мне, чувствую, как меня захлестывает паника. Он не нуждается ни в ком. Он выше всего этого.

Выше меня.

Но даже бог этой школы истекает кровью, и сейчас я стала этому свидетелем. Дождь смывает кровь, но я вижу, как Уиту больно. Фингал у него под глазом будет жутким. Как он это объяснит?

– А с виду не скажешь, – говорю я. – Может, тебе стоит сходить к медсестре…

– Нет, – перебивает он. Голос тверд, глаза холодны. – И даже не вздумай никому рассказывать о том, что видела. Поняла? Это останется здесь. Между нами.

Да кем он себя возомнил? Господи, как же он бесит.

– Какой же ты мерзавец, – кричу я.

– Никогда не забывай об этом, Сэвадж. – Он отшатывается от меня, спотыкается и с громким стуком приземляется задницей на тропу. – Черт, – стонет он, лежа на спине посреди тропы и раскинув руки в стороны.

Уит не шевелится. Просто лежит с закрытыми глазами под проливным дождем на мощеной дорожке среди луж, которые постепенно превращаются в грязь. С мгновение я изучаю его, во мне бушует битва. Я могла бы подать ему руку и помочь встать. Проводить до его роскошного жилья, которое даже не является частью общежития, и забыть о том, что эта встреча вообще случалась.

Или могу оставить его здесь и позволить самому думать, как он вернется в свою комнату. Все равно Уит никому не скажет о том, что я его оставила. Он вообще не захочет, чтобы кто-то знал о случившемся.

Приняв решение, я разворачиваюсь и иду к своему корпусу общежития.

– Куда ты, черт возьми, собралась? – кричит он сквозь шум дождя.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он опять сидит, согнув колени. Его ноги покрывает грязь.

– А тебе какое дело?

– Вернись! – велит он.

– Иди к черту. – Я иду прочь, но меня гложет чувство вины. Снедает изнутри. Терзает мое сердце.

Мою душу.

Уит – худший человек на свете. Превратил мою жизнь в настоящий ад, как только я поступила в эту дурацкую школу. Заставил всех мучить меня каждый день и не прекратит это делать. Не прекратит, пока не получит то, что хочет.

А хочет он…

Меня.

Чтобы я встала перед ним на колени, подчинилась ему. Позволила меня унижать. Принуждать меня ко всяким сексуальным пошлостям, от которых я, несомненно, получу удовольствие, но потом, когда все закончится, погрязну в чувстве вины. Он больной, ненормальный засранец. Травмированный. Сломленный.

Но Уит задевает что-то внутри меня. Что-то непостижимое. Он заставляет меня чувствовать. Момент, что мы с ним разделили, когда нам было по четырнадцать, длился не дольше пятнадцати минут, но навсегда запечатлелся в моей памяти. Мне хочется знать, каково было бы поцеловать его сейчас. Прикоснуться к нему.

Почувствовать его прикосновение.

Я должна ненавидеть его за то, что он сделал. За все его оскорбления. За то, что заставил меня пережить.

Но я попросту не могу… оставить его здесь. Он спас меня. Невзирая на все, через что заставил меня пройти, он помог мне. Да и погода ужасная. Вдруг он серьезно ранен? Может, у него внутреннее кровотечение?

Я, как полная идиотка, разворачиваюсь и иду обратно к нему. Уит наблюдает за моим приближением, и на его красивом лице отражается потрясение по мере того, как я подхожу все ближе.

– Дай руку. – Я протягиваю ему свою.

Уит смотрит на нее с гримасой, а потом встречается со мной взглядом.

– Ты вернулась.

– Хотя не должна была. Ты настоящий придурок.

Он смеется.

– Ты поддалась моему обаянию.

– Да, а еще ты пришел мне на помощь. – Я щелкаю перед ним пальцами. – Дай мне руку или я уйду. И больше не вернусь.

Уит не дурак. Он хватается за мою ладонь, и я упираюсь ногами в землю, стараясь его поднять. Но он весит больше меня, а земля скользкая. Конечно же, моя рука выскальзывает из его руки, я спотыкаюсь и с громким хлопком плюхаюсь задницей прямо в грязь.

Несмотря на боль и раны на лице, несмотря на льющий на нас дождь, Уит начинает смеяться.

– Видела бы ты свое лицо, – говорит он, качая головой.

Боже, он ужасен.

Уверенная, что выгляжу окончательно униженной, я отталкиваюсь от земли и снова встаю на ноги. Уит делает то же самое, поднимаясь с трудом и стонами от ужасной боли, которую я могу только представить, и наконец встает.

Хорошо. Надеюсь, ему так больно, что он не сможет сегодня уснуть. Это меньшее, что он заслужил за то, что заставил меня пережить. И плевать, что он спас меня от этого ублюдка Эллиота и его дружка.

– Справишься? – спрашиваю я, едва он делает несколько осторожных шагов в мою сторону.

– А ты… ай… – Он замолкает и на мгновение опускает взгляд, а потом снова смотрит на меня из-под намокших от дождя густых ресниц. Конечно, я это заметила. Несмотря на травмы и покрывающую его грязь, Уит все равно красив. Падший ангел, полный решимости заманить меня во мрак.

– Что я? – переспрашиваю я, скрестив руки на груди. Понимаю, что дождь стихает. А гром и молния окончательно прекратились.

– Проводишь меня до моей комнаты? – Уит делает еще один шаг в мою сторону, задевает мою руку, и я подхватываю его, понимая, что он в самом деле плохо стоит на ногах. – Я понимаю, что вешу больше тебя, и не рассчитываю, что ты меня понесешь, но, может, просто проводишь меня?

Я не хочу даже мельком заглядывать в святая святых, которое представляет собой элитная комната Уита. Предполагаю, что Сильви тоже наверняка живет в одном из частных номеров общежития.

– Мне не стоит тебе помогать, – говорю я ему с опаской, держась на расстоянии. Смотрю на него, как на змею, готовую к броску. Я не доверяю ему. Он обернет все против меня. Выставит все так, будто я прокралась к нему в комнату, и я стану шлюхой всего кампуса.

Хотя не сомневаюсь, что уже ношу этот титул.

– Не стоит, – соглашается он.

Мы неотрывно смотрим друг на друга, с нас капает дождь. Уит все так же прижимает руку к животу, и я задаюсь вопросом, насколько сильно пострадали его ребра. У него ушиб?

Перелом? Если они сломаны, он и так будет в очень плохом состоянии, но вдруг от нагрузки станет еще хуже?

Я оглядываюсь через плечо, здание моего общежития виднеется неподалеку. В голове зарождается совершенно нелепая, но очень своевременная мысль. Вокруг никого. Все ушли на игру. У нас предостаточно времени.

– Ты можешь идти? – спрашиваю я, подходя к нему. Обхватываю его рукой за поясницу и крепко придерживаю, пытаясь не обращать внимания на жар его кожи, который обжигает меня через промокшую рубашку.

Мы начинаем путь; его шаги замедляются, лицо искажено от боли. Он опирается на меня, наваливаясь слишком сильно, и я расставляю ноги, стараясь сохранить равновесие.

– Кажется, что даже дышать не могу, – бормочет Уит.

Дело в его ребрах. Наверняка.

Решившись, я осторожно веду его к своему зданию.

– Мы пойдем в мою комнату, – говорю я.

– Да это еще с чего? Ни за что. – Уит смеется, но тотчас поджимает губы. Уверена, было больно. – Если меня застукают в твоей комнате, тебя исключат.

– Нет, не исключат. Ты об этом позаботишься. – Мы идем бок о бок: его тяжелая рука лежит у меня на плечах, я все так же держу его за талию.

– Ты это о чем? – Между каждым словом звучит пауза, будто ему потребовалось много усилий, чтобы их произнести, и я стараюсь не забеспокоиться этим незначительным обстоятельством.

Но беспокоит.

– Ты Ланкастер. Неуязвимый. Мы расскажем правду, и мне ничего не будет, – прямо говорю я, когда мы подходим к двойным дверям моего здания.

– Разве у тебя нет куратора, который следит за стойкой при входе? – спрашивает он.

– Все на матче. – Когда я уходила на пробежку, за столом дежурного никого не было.

Надеюсь, он пустует до сих пор.

– Ты рискуешь, Сэвадж, – с восхищением произносит Уит. – Даже не знаю, храбро это или же чертовски глупо.

«Наверное, и то и другое», – хочу сказать ему я.

Но помалкиваю.