Текст книги "Мозг отправьте по адресу..."

О создании Пантеона СССР

Именно Бехтерев стал родоначальником перспективной идеи собирания коллекции мозгов. Этого ученого вообще отличали красота и глобальность поставленных задач. В данном случае ему виделась не просто коллекция, а – Пантеон. В античности Пантеон являлся местом одновременного почитания нескольких богов, храмом всех богов. Величайшее культовое сооружение древней культуры – римский Пантеон; он один сохранился до нового времени… В «светском» варианте Пантеон возродился в революционной Франции xvill века: парижский Пантеон функционировал как парадная усыпальница героев и жертв революции. Теперь на повестке дня стоял социалистический Пантеон.

19 июня 1927 года в одной из самых читаемых и авторитетных центральных газет, в «Известиях», публикуется статья «О создании Пантеона в СССР», в которой Бехтерев – в порядке предложения – представил свои мысли по этому вопросу на суд широкой общественности:[68]68
  О философском контексте этой идеи Бехтерева см.: HAGEMEISTER M. Nikolaj Fedorov: Studien zu Leben, Werk und Wirkung. Munchen, 1989. S. 265–266.


[Закрыть]

Можно было бы создать настоящий пантеон для всего СССР. Но этот пантеон не должен уподобляться парижскому Пантеону, хранящему в себе гробницы с истлевающими останками небольшого числа великих людей и вообще не имеющему никакой научной ценности. Пантеон, который могла бы создать Советская Россия, должен быть высокополезным научным учреждением, и в то же время учреждением общественного характера, доступным осмотру всех желающих. Он явился бы собранием консервированных мозгов, принадлежащих вообще талантливым лицам, к каким бы областям деятельности они ни относились, и в то же время пропагандой материалистического взгляда на развитие творческой деятельности человека.

Организация такого Пантеона представлялась Бехтереву задачей не только важной, но и срочной, не терпящей никаких отлагательств, потому что

в наш бурный период пламенной работы над строительством СССР люди быстро сгорают. Почти каждый день приносит нам вести о смерти того или иного знаменитого деятеля, тленные останки которого опускают в могилу. <…>

Почти на днях умер Кустодиев, ранее умер Васнецов – великие творцы в мире изобразительного искусства, не так давно умер поэт Есенин, еще раньше умер поэт Блок, не очень давно умер замечательный деятель Дзержинский, а еще ранее – не менее замечательный военный специалист Фрунзе, затем не много времени прошло, как умерли видные деятели науки – академики Светлов и Кравков и огромный ряд других талантливых специалистов по различным отраслям знания и общественности. Все эти потери мы испытали в течение нескольких последних лет, можно сказать, что они произошли на наших глазах. Мы скорбим об умерших талантах, живших рядом с нами, вспоминаем об их великих заслугах перед СССР и в то же время не задумываясь предаем земле их творческий мозг на съедение червям. И ни в одном из случаев никто из близких к умершим не подумал сохранить для потомства их мозг – эту драгоценную часть человеческого существа, которая, собственно, и обуславливает творческую деятельность человека.

Бехтерев подробно изложил доводы в пользу создания Пантеона. Конечно же, не была забыта идеология: "Как было бы хорошо, если бы к 10-летию великого Октября этот вопрос был бы решен в положительном смысле и тем самым была заложена основная база будущего Пантеона всего СССР".

Но на первом месте все же стояли доводы научные:

Люди науки, стоящие ближе к изучению гениальности и одаренности, скорбят вместе с другими об угасшей жизни того или другого великого или даже просто талантливого человека, представляющего собой невозвратимую потерю в общественном смысле. Но вместе с тем они не могут не сокрушаться, что при опускании в могилу тела великого человека утрачивается навсегда без пользы для кого бы то ни было и тот драгоценный материал, который давал бы возможность обнаружить путем его тщательного изучения и воочию показать, чем выражается в самой пластике мозга, во внешнем строении его борозд и извилин, в структуре их клеточных слоев, в развитии сочетательных волокон коры и сосудов мозга и в развитии и отправлениях эндокринных желез тот таинственный сфинкс, который именуется гением. Наука гениальности и одаренности, именуемая эврологией, уже намечает пути к изучению анатомической основы гениальности и одаренности – пока лишь на основании случайно добытого материала. <… > Но как можно проводить такого рода исследования с целью разгадать одну из величайших научных проблем, если со смертью великих людей их мозги, вместе с их телами, опускаются в могилу для тления и поедания червями? Не правильнее было бы, чтобы наука имела на мозги великих людей свои права и не встречала бы вполне безразличного отношения и даже противодействия со стороны близких людей, стоящих у гроба умершего таланта, заботящихся прежде всего о похоронных церемониях и не думающих вовсе о том, чтобы сохранить в качестве драгоценной реликвии мозг великого человека для науки и потомства, подвергнув его консервированию и научной обработке?

Не забыл Бехтерев и успокоить родственников, доказав, что манипуляции с трупом вовсе не нарушают эстетики и торжественности похоронного обряда: "Само вскрытие мозга благодаря разрезам по волосистой части головы, остающимся незаметными для окружающих после их зашивания, ни в какой мере не нарушает внешнего вида умершего, а вскрытие других частей тела – тем более".

Правда, успокоительная интонация порой сменялась интонацией агитационной и даже несколько угрожающей:

Пора сказать всем, кто близко стоит около таких лиц: "бросьте глупые предрассудки против анатомирования человеческих трупов", а людям, близко стоящим у смертного одра талантливых деятелей, надо знать, что они совершают преступление против общества и науки, если после смерти общепризнанного таланта его творческий мозг бросают в могилу на съедение червям и гнилостным бактериям.

Бехтерев был убежден сам и активно убеждал других, что "сохранить для науки и потомства в качестве драгоценной реликвии консервированный мозг талантливого представителя общественности, науки или искусства <… > Является более «почетным» для его памяти <… > Нежели зарыть в землю для гниения и истлевания".

Образы гниения и истлевания, прожорливых трупных червей и бактерий проходят лейтмотивом через всю статью. Традиционные похороны Бехтерев считает неуважением и даже почти осквернением памяти покойного и не жалеет экспрессивных выражений, дабы отвратить читателя от вредной привычки предавать тело земле. Альтернатива этому ужасу видится в том, чтобы сохранить мозг гения "в музее за стеклом":

Для примера я бы указал всем желающим убедиться, каким бережным и заботливым отношением обставлен, например, вскрытый мною и затем консервированный мозг Менделеева в анатомическом музее Государственного института медицинских знаний. Здесь для него на почетном месте устроена стеклянная витрина с соответствующей надписью и притом так, что мозг вполне доступен для осмотра всех интересующихся, и тут же рядом поставлен в увеличенном виде его (Менделеева, а не мозга. – М.С.) портрет.

Как видно из статьи, идея Пантеона была продумана во всех деталях. Вот какой видится картина этого научно-просветительского музея будущего:

Само собой разумеется, что мозги знаменитых деятелей должны быть представлены в этом музее-пантеоне в доступной для обзора всех желающих обстановке, в небольших стеклянных витринах, с соответствующими научными рисунками, с фотографическими изображениями самих деятелей, с их автографами, с краткой характеристикой особенностей мозга и кратким жизнеописанием и перечнем важнейших трудов.

Правда, Бехтерев понимал, что убедить родственников и близких отдать тело на удовлетворение нужд науки непросто и что нарисованная им картина музейного интерьера может их и не соблазнить:

К глубокому сожалению, необходимо сказать, что драгоценные мозги великих людей гибнут навсегда вместе с похоронами и не от одного только предубеждения против самого вскрытия, но и вследствие неосознания близкими лицами того, в какой мере было бы важно сохранить для науки и потомства в качестве драгоценной реликвии консервированный мозг талантливого представителя общественности, науки или искусства.

А потому для борьбы с мещанскими предрассудками и для успешной реализации идеи Пантеона необходимо вмешательство советской власти, которая уже имела счастливый опыт национализации практически во всех областях.

Для создания такого учреждения требовалось бы издание декрета об образовании особого комитета, которому было бы предоставлено право назначать и осуществлять вскрытие и консервирование мозгов замечательных деятелей в области политики, науки, искусства и общественности по всему СССР в целях создания в будущем музея – хранилища мозгов этих деятелей.

А раз так, то одного обращения – в порядке предложения – к читателям «Известий» было явно недостаточно, следовало привлечь власть, что Бехтерев практически сразу и сделал. Для такого известного человека, как Бехтерев, это было несложно.

Справедливости ради следует отметить, что идеи, подобные бехтеревским, буквально витали в воздухе Советской России. Так, еще в 1918–1919 годах отечественный психолог и педолог Н.А. Рыбников выступил с проектом «организации небывалого учреждения» – «центра, ведающего делом собирания и изучения биографий – Биографического института», который, по замыслу автора, должен был заняться «сохранением возможно большего числа биографий» и стать «своего рода музеем <…> Вернее, пантеоном человечества».[69]69
  См.: Эткинд А. Биографический институт: Неосуществленный замысел Н.А. Рыбникова // Лица: Биографический альманах. М. – СПб., 1996. С. 419–427.


[Закрыть] О мозгах Рыбников не говорил, так как препарировать их не умел, ибо специализировался в другой области знания, но тем не менее подотдел антропологии и наследственности в проекте Биографического института присутствовал…

В 1921 году о необходимости создания Института гениального творчества гораздо более предметно заговорил доктор медицины Г.В. Сегалин. Он преподавал в Уральском государственном университете, заведовал психотехнической лабораторией в Свердловске и прославился изданием журнала «Клинический архив гениальности и одаренности (эвропатологии)».[70]70
  Подробнее о Г.В. Сегалине, его научных предшественниках и современниках см.: Сироткина И.Е. Мозг гения // Человек. 1999, № 4. С. 18–26; № 5. С. 18–23.


[Закрыть] Важнейшим недосмотром советской науки Г.В. Сегалин считал то, что «специальная анатомия великих людей и в особенности специальная анатомия центральной и симпатической нервной системы до сих пор почти совершенно не изучены, а то, что изучалось, носит случайный характер. Мозг и труп умершего даровитого человека не был объектом систематического изучения», а потому будущему Институту «в первую очередь предстоит законодательным порядком декретировать обязательное вскрытие мозга всех без исключения выдающихся людей, а при надобности также вскрытие трупа с оставлением его в анатомическом музее гениального человека для посмертного изучения».[71]71
  Институт гениального творчества. Проект организации международного института по изучению гениального творчества д-ра Г.В. Сегалина // Клинический архив гениальности и одаренности (эвропатологии). 1928. Вып. 1. С. 55–56.


[Закрыть] В ряде положений проект Института гениального творчества явно пересекался с концепцией Пантеона, и в 1928 году сподвижник Г.В. Сегалина Б.Я. Вольфсон попытался даже утверждать, что «приоритет в создании такого Института далеко не принадлежит <… > Бехтереву» и что инициатива «создания Пантеона мозга, где бы мозг всех выдающихся людей концентрировался в одном институте в целях организованного изучения, имеет своего предшественника» в лице Г.В. Сегалина: «Мы видели, что сама идея Пантеона под другим названием включена в этом проекте еще за много лет до Бехтерева».[72]72
  Вольфсон Б.Я. «Пантеон мозга» Бехтерева и «Институт гениального творчества» Сегалина // Клинический архив гениальности и одаренности (эвропатологии). 1928. Вып. 1. С. 52, 60. И далее: «Многое из этого проекта уже реализовано в жизни. Например, санаторий для ученых, институт по изучению литературного творчества, лаборатория при Академии наук по изучению научного творчества, настоящий архив, изучающий эвропатологию, Пантеон мозга Бехтерева, Всеукраинский Пантеон мозга и пр. и пр.».


[Закрыть]

Оба «конкурирующих» проекта первых советских лет – и проект Биографического института Рыбникова, и проект Института гениального творчества – остались нереализованными. Ни Сегалин, ни уж тем более Рыбников не обладали научным авторитетом, энергией и целеустремленностью Бехтерева. Не имели они, впрочем, и его высокого положения, а также связанного с этим прямого выхода "наверх".

Всесоюзный Пантеон мозга: «продвижение» идеи

В июле 1927 года академик Бехтерев направил письмо Председателю Центрального исполнительного комитета Союза ССР М.И. Калинину. В письме предрассудки против вскрытия бичевались меньше, чем в «известинской» статье, зато научные и идеологические доводы были усилены. Подчеркивалась важность решения вопроса к десятилетнему юбилею Октябрьской революции и, главное, практическая реализуемость идеи Пантеона. Экспрессия и наступательность риторики от этого не уменьшились:

Дорогой товарищ, Михаил Иванович! Один за другим сходят со сцены выдающиеся люди – творцы революции и работающие вместе с ними на поприще культурного развития страны – ученые, художники и общественные деятели.

О них пишутся некрологи, о них скажут несколько слов в газетах и затем о них если не забывают, то почти всегда умолкают. В то же время мы не имеем учреждения, которое было бы озабочено собиранием и изучением с научной точки зрения характерологических особенностей жизни и деятельности выдающихся людей, условий развития их таланта и которое в связи с этим своевременно могло бы вскрывать и изучать их мозг в целях выяснения пластического выражения их одаренности в мозговых извилинах и в тонкой структуре мозга, бережно сохраняя и то, и другое для потомства.

Не говоря о высоконаучном значении такого учреждения, целью которого являлось бы раскрывать таинственную природу таланта исключительно с материалистической точки зрения, какой большой материал оно давало бы для истории революции и культуры вообще в связи с тем движением масс, о котором сообщает ежедневная печать. Правда, прошло уже немало времени со смерти многих деятелей, но лучше поздно, чем никогда. К тому же еще и теперь возможно собирание материалов хотя бы в отношении характерологических особенностей уже отошедших от нас выдающихся деятелей общественности, науки и искусства. Но непростительно, чтобы такие деятели и впредь погибали без достаточной заботы о том, чтобы был вскрыт и изучен их творческий орган – мозг, которому человечество обязано лучшими успехами своей культуры, и не были бы собраны и тщательно изучены в связи с этим характерологические особенности их личности. Руководствуясь этим, Президиум Государственной Психоневрологической Академии полагает, что не может быть лучшего ознаменования 10-летия великого Октября в области науки – как создание такого Пантеона великих людей СССР, который всесторонне изучал бы с научной точки зрения все их характерологические особенности в сопоставлении с особенностями их мозга, в целях раскрытия того, что является материальной основой их таланта. Чтобы начать это дело, которое давно, с одной стороны, должно обогащать науку об изучении одаренности и в то же время увековечивать достойным образом память великих людей, необходимо издание декрета о предоставлении комитету Государственной Психоневрологической Академии права на вскрытие мозга замечательных деятелей в области науки, искусства и общественности и отпуска сравнительно небольших средств. Подходящее помещение для этого учреждения может быть предоставлено в здании Государственного Рефлексологического института по изучению мозга в Ленинграде рядом с музеем сравнительной анатомии нервной системы. Ввиду важности решения этого вопроса к 10-летию Великого Октября позволяю себе обратиться к Вам с просьбой о постановке на обсуждение Президиума ЦИКа вопроса о создании Пантеона СССР. По напечатании (прилагаемой) моей статьи в «Известиях ЦИКа» вопрос о создании Пантеона СССР встретил живой отклик и возбудил интерес в общественных и научных кругах.

Вся работа по организации Пантеона с успехом может быть выполнена Государственной Психоневрологической Академией и входящим в ее состав Государственным Рефлексологическим институтом по изучению мозга в Ленинграде. <… > Памятуя Ваше внимательное отношение к работе руководимых мною учреждений, позволяю себе надеяться на Ваше содействие в положительном разрешении и данного вопроса.

С товарищеским приветом и полным уважением.

Академик В. Бехтерев.[73]73
  ГАРФ. Ф. 3316. Оп. 20. Д. 748. Л. 11–12.


[Закрыть]

С аналогичной просьбой "в отношении положительного решения по этому вопросу", а также "с полным уважением и товарищеским приветом" Бехтерев обратился и к секретарю Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР Авелю Сафроновичу Енукидзе.[74]74
  Там же. Л. 57.


[Закрыть] К обоим прошениям прилагались важные сопроводительные документы: докладная записка президиума Психоневрологической Академии, также обосновывающая необходимость создания Пантеона, смета расходов на обустройство Пантеона и оплату необходимого штата сотрудников. Эти бумаги демонстрировали глубокую продуманность, проработанность бехтеревского проекта и еще более четко определяли задачи небывалого учреждения – научную и идеологическую:

Пантеон имеет две основных задачи:

1. Увековечение памяти выдающихся деятелей в области науки, искусства и общественной жизни путем сохранения их мозга и материалов, характеризующих жизнь и творчество этих людей.

2. Всестороннее изучение особенностей строения мозга выдающихся людей и сопоставление особенностей в строении мозга с особенностями их одаренности и творческой деятельности.

В соответствии с двумя главными задачами в Пантеоне планировалось и два отдела – музейный и исследовательский. Научный прорыв должен был осуществляться в "исследовательском отделе": "Пантеон СССР не может быть простым лишь хранилищем хотя бы и наиболее ценной части (то есть мозга) выдающихся людей. Основная задача Пантеона должна состоять в научно-исследовательской работе по изучению строения мозга и творческой деятельности выдающихся людей". Работу предполагалось вести в двух направлениях – патолого-анатомическом (обработка мозга для длительного хранения, то есть консервирование, его анатомическое описание, в особо интересных случаях – изучение тонкой структуры мозга) и психологическом. Этот последний, гуманитарный аспект включал "собирание и научную обработку характерологических данных о высокоодаренных лицах", причем в качестве таких материалов, по идее Бехтерева, должны были служить "записки и воспоминания близких лиц, все автобиографические данные, все продукты творчества изучаемого лица, в особенности в области его специальности и проч.". В штате исследовательского отдела Бехтереву виделись специалисты разного профиля: невролог-гистолог, неврологанатом, знатоки цито– и миелоархитектоники, рефлексологи, изучающие одаренность. Естественно, нужны были и препараторы и фотографы.

Общий результат научной работы достигался путем синтеза гуманитарного и анатомического знания о знаменитостях, "мозг которых сохраняется и изучается в Пантеоне": "Детально разработанные характеристики необходимы для сопоставления особенностей в строении мозга и результатов творческой жизнедеятельности изучаемых лиц".

В отличие от исследовательского отдела, работа которого осуществляется незримо для постороннего глаза, музейный отдел занимается широкой пропагандой и популяризацией того, что сделано в исследовательском отделе: "Музей открыт для посетителей. В музее должны даваться пояснения особенностей строения мозга помещенных в Пантеоне лиц, на основании результатов изучения". Демонстрируются экспонаты музея следующим образом: "Каждому из умерших выдающихся деятелей в области науки, искусства и общественной жизни в музее Пантеона отводится витрина, в которой помещается препарат мозга, гипсовый слепок мозга, гипсовая маска, портрет, биография и др. материалы к характеристике творческой деятельности и др.". Здесь необходимы были всего четыре ставки: хранитель музея, ученый секретарь, скульптор-художник и препаратор.

Смертность гениев в "наш бурный период пламенной работы над строительством СССР" ожидалась немалая. В Пантеоне должно было быть единовременно изготовлено "30 витрин, специально приспособленных для индивидуального хранения мозгов" – по 300 рублей каждая. Только в 1927/1928 году планировались расходы "на 15 музейных мозговых препаратов", из которых десять предполагалось подвергнуть "микроскопической обработке <…> Из расчета 600 рублей за мозг".

Бехтерев заверял, что "по мере получения мозга и другого материала лиц, проявивших себя в различных областях науки, искусства и общественной жизни, Пантеон при наличии правильно организованной научной работы внесет ценнейший вклад в изучение одаренности". Однако из сказанного со всей очевидностью явствовало, что никакого "ценнейшего вклада в изучение одаренности" не произойдет, если не будет в законодательном порядке налажена поставка основного материала для анализа – гениальных мозгов.

А потому при Пантеоне должен быть Комитет, обладающий правом "на вскрытие и получение мозга выдающихся личностей", где бы они ни проживали, а при Комитете – штат эмиссаров, своеобразных "охотников за мозгами": "В различных местах СССР, в частности в университетских городах, должны иметься представители Комитета (преимущественно из состава профессоров – анатомов и патологоанатомов), которым должны быть предоставлены по месту их жительства полномочия на производство вскрытий и отправки мозга в адрес Психоневрологической Академии". Только таким насильственным образом можно было преодолеть предрассудки семьи и близких покойного.

Если в статье «Известий» мысль о необходимости Комитета, полномочного органа по национализации выдающихся мозгов, Бехтерев приберег под конец, то в документах, направленных в ЦИК СССР, эта мысль вынесена в начало, идет под номером первым. В смету "единовременных расходов по предварительному оборудованию Пантеона СССР" сразу же закладываются "принадлежности для пересылки мозгов из других городов: 50 специально изготовленных ящиков + вата + формалин + перевозка по 50 рублей". Всего – 2500 рублей, то есть не на 15, не на 30, а уже на полсотни мозгов…

Очевидно, Бехтереву удалось заинтересовать своим предложением правительство. Трудно сказать, что сыграло наибольшую роль – научные доводы или близящийся десятилетний юбилей Октябрьской революции. Но вскоре делу был дан ход. Уже в конце июля на основе отправленных Бехтеревым материалов было составлено доброжелательное "заключение по вопросу о создании Пантеона Союза СССР": предлагали только "предварительно постановке вопроса на Президиуме ЦИК Союза ССР" заручиться отзывами Академии наук Союза ССР, Комитета по заведованию учеными и учебными учреждениями ЦИК Союза ССР, "а в связи с тем, что создание Пантеона связывается с 10-летием Октябрьской революции, и Комиссии Президиума ЦИК Союза ССР по организации празднования 10-летия Октябрьской революции".[75]75
  Там же. Л. 54–55.


[Закрыть]

Вскоре, 15 сентября 1927 года, «согласно предложению тов. А.С. Енукидзе в дополнение к представленным Психоневрологической Академией материалам о Пантеоне СССР» Бехтерев «препроводил проект содержания декрета, который необходимо издать в связи с организацией Пантеона»:[76]76
  Там же. Л. 36.


[Закрыть] «Государственной Психоневрологической Академии предоставляется право посмертного вскрытия мозга выдающихся деятелей СССР в области науки, искусства и общественной жизни, в целях изучения мозга и сохранения его в Пантеоне СССР как научно-исследовательском институте Психоневрологической Академии по исследованию одаренности».[77]77
  Там же. Л. 37.


[Закрыть]

Как и просил Бехтерев, вопрос об организации Пантеона собирались «вносить» на заседание Президиума ЦИК СССР. Уже был даже подготовлен проект постановления Президиума ЦИК, в котором полностью учитывались все пожелания Психоневрологической Академии и ее Президента Бехтерева.[78]78
  Там же. Л. 43.


[Закрыть]

Казалось, дело на мази. Теперь Бехтереву надо было аккуратно провести свою грандиозную идею через все инстанции так, чтобы ее никто не перехватил. Мысль о том, что Пантеон следует учредить только в составе ленинградской Психоневрологической Академии и нигде больше, повторяется в бехтеревских документах многократно и с особой настойчивостью:

Инициатива создания Пантеона СССР проявлена Президентом Государственной Психоневрологической Академии В.М. Бехтеревым. <…> Поручение организации Пантеона Государственной Психоневрологической Академии как специальному научному и образовательному учреждению представляется наиболее целесообразным. Уже <…> было указано на желательность поручения этого дела Государственному рефлексологическому институту по изучению мозга. Институт мозга является той частью Психоневрологической Академии, которая располагает фактически всеми необходимыми для организации и работы Пантеона данными: в здании Института имеется соответствующее для размещения Пантеона помещение музейного типа. Имеется и налаженный аппарат для всестороннего изучения мозга и изготовления его музейных препаратов – Психоневрологическая Академия с Институтом мозга располагает как руководящими ценными специалистами в этой области, так и совершенной техникой научной работы в специально оборудованных лабораториях. Эти обстоятельства позволяют Психоневрологической Академии приступить без промедления к работе, избегнув длительного подготовительного периода, что к тому же поведет к экономии средств. <… > Комитет организуется Психоневрологической Академией. <… >

Музей Пантеона помещается в Психоневрологической Академии…

И наконец, мозги со всего Советского Союза направляются только "в адрес Психоневрологической Академии".

Опасения Бехтерева, что идею украдут и что плодами его труда воспользуются другие, были, как показала история, отнюдь не беспочвенны. Впрочем, осенью 1927 года еще ничто не предвещало неприятностей. Беда пришла с самой неожиданной стороны.