Текст книги "Мозг отправьте по адресу..."

На пути канонизации Маяковского, начавшейся, в общем-то, сразу после смерти "первого поэта революции", стояли свои знаменательные вехи. Главная из них относится к декабрю 1935 года, когда страна узнала, что, по выражению Н.Н. Асеева, «Маяковского Сталин почтил вниманием…»[176]176
  Строка из подготовительных материалов к поэме Н.Асеева «Маяковский начинается». См.: Николай Асеев. К творческой истории поэмы «Маяковский начинается» / Вст. ст. и публ. А.М. Крюковой // Из истории советской литературы 1920 1930-х годов. Новые материалы и исследования (Литературное наследство. Т. 93). М., 1983. С. 464.


[Закрыть]

Сталинский афоризм имеет свою историю. Он восходит к резолюции, поставленной Сталиным на письме к нему Лили Юрьевны Брик от 24 ноября 1935 года. В письме содержались жалобы на бюрократические препоны, мешающие развернуть кампанию по увековечению памяти Маяковского (воссоздать мемориальную квартиру, издать Полное собрание сочинений и т. д.), сообщалось, что "по распоряжению Наркомпроса из учебника современной литературы на 1935 год выкинули поэмы «Ленин» и «Хорошо», указывалось на то, что «наши учреждения не понимают огромного значения Маяковского – его агитационной роли, его революционной актуальности. Недооценивают тот исключительный интерес, который имеется к нему у комсомольской и советской молодежи»[177]177
  Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике 1917 1953 гг. / Сост. А. Артизов, О. Наумов. М., 1999. С. 270–272.


[Закрыть] и т. д. Ознакомившись с письмом Л.Ю. Брик, Сталин согласился со справедливостью ее претензий и поручил секретарю ЦК ВКП(б) Н.И. Ежову «разобраться». Сталинская резолюция гласила: «Т. Ежов! Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливым поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям – преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. <…> Сделайте, пожалуйста, все, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов. Привет! Сталин».

Афоризм вождя "впервые был опубликован в "Литературной странице" «Правды» 5 декабря 1935 года в редакционной статье "Владимир Маяковский" и немедленно подхвачен всей прессой. <… > Эпитет «талантливый» был сразу же уточнен суперлативом «талантливейший». <…> 6 декабря формула Сталина была включена в редакционное послесловие к публикации последней речи Маяковского (на диспуте о «Бане» 27 марта 1930 года) в «Известиях» (№ 283 (5836), стр. 4). В "Литературной газете" от 9 декабря Маяковскому была отведена целая страница со сталинским лозунгом в заголовке".[178]178
  Флейшмаи Л. Борис Пастернак в тридцатые годы. Jerusalem. 1984. С. 269.


[Закрыть] С тех пор эпиграф из Сталина украшал почти любой труд о Маяковском. Более того, сталинской директивой жестко определялся тот угол зрения, под которым следовало отныне рассматривать жизнь и творчество «талантливейшего поэта».

Материал о Маяковском испытал на себе гораздо большее идеологическое влияние, чем, к примеру, материалы, посвященные Белому и Багрицкому. И это естественно, так как сотрудник Института мозга не волен был нарушать складывающийся идеологический канон. Отсюда проистекает не только обязательное цитирование Сталина, но и, к примеру, столь же обязательное осуждение исканий Маяковского периода Лефа, подробный рассказ о его юношеской революционной деятельности и ряд других моментов, порой назойливо подчеркивающих органическую, исконную приверженность поэта идеалам коммунизма. Не была обойдена и тема "Ленин и Маяковский". В очерке воспроизводится положительное суждение Ленина о стихотворении «Прозаседавшиеся», приводится «байка» о том, как Маяковский своим остроумием сокрушил обывателя, назвавшего "вождя мирового пролетариата" немецким шпионом.

"Согласно принятому в Институте мозга методу обработки характерологического материала, – говорится в предисловии к исследованию о Маяковском, – мы делим наше изложение на три части: биографический очерк, характерологический очерк в собственном смысле и заключение". В отличие от биографической части, выдержанной в традиционном идеологическом ключе, собственно характерологические материалы от идеологии свободны и представляют, как нам кажется, наибольший научный интерес. В них создается необычный психологический портрет Маяковского, анализируются особенности и изъяны его личности, определившие законы внутренней жизни и стимулы к творчеству, принципы отношения с окружающими, логику поведения и, в конечном счете, самоубийства. Характерологические материалы сгруппированы в двух очерках с идентичными заголовками. Готовя материал к печати, мы позволили себе их пронумеровать, озаглавив соответственно – "Характерологический очерк I" и "Характерологический очерк II".[179]179
  Материал, аналогичный тому, что мы публикуем, хранится также в фонде Государственного музея В.В. Маяковского. См. в кн. «В том, что умираю, не вините никого?.. Следственное дело B. В. Маяковского» / Вст. ст., сост., подгот текста и коммент. C. Е. Стрижневой. М., 2005. С. 442–472.


[Закрыть]

М.С.

* * *

Маяковский был и остается лучшим,

талантливейшим поэтом нашей

советской эпохи.

И. Сталин

Маяковский бесспорно представляет собой одну из наиболее ярких, колоритных и своеобразных фигур советской литературы. Но и сама личность М., его жизненный путь представляют собой явление исключительной яркости. Выдающаяся природная одаренность М. росла и развивалась в переломную, полную нарастающего внутреннего напряжения и социальных взрывов эпоху. Его жизнь совпала с периодом истории, в течение которого наша страна через революции 1905-го и 1917 годов, через две империалистические войны и войну гражданскую проделала путь от полуфеодально-капиталистического общества к обществу социалистическому. М. всем своим обликом, всем складом своего характера был как нельзя более под стать бурному течению современной ему эпохи. Он неразрывно сплетался с ней всеми частями, творческими и человеческими, своего существа. Эти моменты делают характерологическое изучение личности М., при всей трудности подобного изучения, благодарной и полной интереса задачей.

Два основных, подлежащих решению вопроса встают перед нами при таком исследовании. Первое – каким образом реализуются в процессе своего развития природные задатки данной личности под влиянием окружающей ее внешней среды; и второе – как сказываются те или иные черты характера по линии одаренности в творческой деятельности, с одной стороны, и в повседневной жизни, в быту – с другой. Попыткой ответить на эти вопросы и является настоящий очерк, отнюдь не претендующий на полноту изложения.

Согласно принятому в Институте мозга методу обработки характерологического материала мы делим наше изложение на три части: биографический очерк, характерологический очерк в собственном смысле и заключение.

Владимир Владимирович Маяковский родился 7 июля 1893 года в Закавказье, в небольшом селении Багдады, где отец его, Владимир Константинович,[180]180
  Маяковский Владимир Константинович (1857–1906) служил лесничим Багдадского лесничества Кутаисской губернии (Грузия) с 1889 г. Подробнее о семье Маяковских см. в кн.: Семья Маяковского в письмах: Переписка 1892 1906 гг. М., 1978.


[Закрыть] служил лесничим. По семейным преданиям, род Маяковских по линии отца идет от запорожских казаков, с Сечи, где какой-то прадед Маяковских был будто бы казачьим есаулом. Владимир Константинович гордился своим происхождением от запорожцев, часто упоминал про запорожскую вольницу, любил по этому поводу цитировать «Тараса Бульбу», часто приговаривал: «Есть еще порох в пороховницах, не оскудела еще казацкая сила!» По преданию, предки по линии отца все отличались высоким ростом и крупным телосложением – маяки, – откуда и пошла фамилия Маяковские.

Всем Маяковским была свойственна в характере большая широта размаха и жизненная активность, устремление вперед – "сами выбились в люди".

Владимир Константинович был, как и все в семье, высокого роста, широкоплечим. По характеру он был энергичным, очень жизнерадостным, с большим темпераментом, человеком широкой и открытой натуры, чрезвычайно общительным и гостеприимным. К своей работе относился весьма добросовестно, с сознанием долга. Отличался высоким общим умственным развитием и интеллигентностью. Не имея законченного среднего образования, он тем не менее имел представление о многом, хорошо знал русскую классическую литературу. Между прочим, свободно говорил по-грузински, по-татарски и по-армянски. Умер он в возрасте 49 лет скоропостижно, от заражения крови.

Брат отца Михаил Константинович,[181]181
  Маяковский Михаил Владимирович (1854–1906) – старший брат В.К. Маяковского, тоже лесничий.


[Закрыть] дядя Миша, также представлял собой яркую и интересную личность. В характере было много сходных черт с Владимиром Константиновичем – такая же «широта натуры», энергия, веселость, жизнерадостность, общительность. К этому нужно присоединить большую нетерпеливость и азартность. Отличался большими природными способностями, особенно к математике, была речевая одаренность, очень живо и образно говорил. По профессии он, подобно брату, был лесничим. Михаил Константинович, часто бывая в семье брата, очень любил маленького Володю и оказывал на него влияние.

Мать Владимира Владимировича – Александра Алексеевна, урожденная Павленко, родом с Украины.[182]182
  Маяковская Александра Алексеевна (урожд. Павленко; 1867–1954) происходила из рода кубанских казаков. Написала мемуары о сыне. См.: МАЯКОВСКАЯ А.А. Детство и юность Маяковского: Из воспоминаний матери. М. – Л., 1957.


[Закрыть] В семье считали, что ее бабушка, фамилия которой была Данилевская, находилась в родстве с писателем Данилевским.[183]183
  Двоюродной сестрой известному русскому романисту Григорию Петровичу Данилевскому (1829–1890) приходилась бабушка писателя по отцу, а не по матери – Ефросинья Осиповна (урожд. Данилевская; 1831–1894).


[Закрыть] Александра Алексеевна – уравновешенная женщина, с большой выдержкой и характером, терпеливая, несколько замкнутая, но приветливая и обходительная в обращении. Очень трудолюбивая. Вся забота о семье, о подрастающих детях лежала на ее плечах, и она выполняла свои обязанности по дому с полным сознанием ответственности.

В.В. в своей автобиографии "Я сам"[184]184
  Автобиография «Я сам», доведенная до 1922 г., впервые была опубликована в журнале «Новая русская книга» (Берлин, 1922, № 9), после доработана и доведена до 1928 г. Отсылки будут даваться нами по изд.: МАЯКОВСКИЙ В. Поли. собр. соч.: В 13 т. Т. 1. М., 1955.


[Закрыть] упоминает еще о «тете Анюте» – сестре отца Анне Константиновне,[185]185
  Маяковская Анна Константиновна (1860–1924), работала медицинской сестрой в Кутаисском военном госпитале, в конце жизни переехала в Москву.


[Закрыть] жившей вместе с семьей. О ней известно, что, несмотря на свою малограмотность, она отличалась любознательностью и большой живостью характера. По профессии была сестрой милосердия.

Местность, в которой родился и провел первые годы своей жизни В.В., отличалась своей живописностью и дикой красотой.

"Горное село Багдады – маленький центр царской «цивилизации». В нем – почта, кой-какие административные учреждения. Но оно окружено лесами, синью горных хребтов, далеко разбросанными усадьбами местных помещиков. Через него перекатывают волны душистых цветочных запахов, смоляная крепость и хвойный густой настой" (Н. Асеев. "Володя маленький и Володя большой"[186]186
  АСЕЕВ Н. Володя маленький и Володя большой: Материалы для биографа // Красная новь. 1930. № 6. С. 176. Согласно указанию самого Асеева, эти «материалы для биографа» были собраны им уже 1 мая 1930 г., то есть через две недели после смерти Маяковского; значительная их часть состоит из записанных Асеевым рассказов родных.


[Закрыть]).

"Село Багдады: небольшой горный поселок в несколько десятков жилищ. Рынок, река, очень крутой обрыв горы, покрытый осыпающимся щебнем" (там же).

Дом, где жили Маяковские, стоял в стороне от селения, на склоне горы.

Легкий, южный дом на каменных (кирпичных) устоях, для того чтобы придать горизонтальное положение на крутом склоне, а также чтобы под ним свободно могли проходить бегущие с гор потоки. Лесенка в пять ступенек, сложенная из каменных брусьев. Веранда, открытая и легкая. На нее выходит несколько окон, дверь в дом. Вокруг дома густейшие зеленые заросли – фруктовые и другие деревья. Вдалеке, фестонами, выступают горы. Под ними раскинулось село. Это Багдады. У самого дома, внизу, мелкая быстрая, бегущая по камням горная речка Ханис-Цхали. Место совсем дикое. И дом похож на дом золотоискателей где-нибудь в Калифорнии или Клондайке.

(Из бесед с родными В.В.)

Обстановка, господствовавшая в доме, в высшей степени простая и несколько суровая, вполне гармонировала с этим внешним окружением. Материальное положение семьи М. было сравнительно обеспеченное, но скромное: столько, сколько необходимо было для насущных потребностей жизни.

Маленький Володя рос очень живым, подвижным и бойким ребенком. Развивался он очень быстро.[187]187
  Интересно, между прочим, указание на сильно выраженную у В.В. в детские годы леворукость. Родные передают, что «Володя в детстве бросал камни, стрелял из игрушечного лука левой рукой, левой же пытался есть, но отучили» (Г. Поляков).


[Закрыть] Особенно дружил он в детстве с сестрой Ольгой,[188]188
  Маяковская Ольга Владимировна (1890–1949) – впоследствии работала на Главпочтамте, потом секретарем в журнале «Леф», после смерти Маяковского в правлении Союза архитекторов.


[Закрыть] к которой близко подходил по возрасту – они были между собой почти ровесники. Сестра Людмила,[189]189
  Маяковская Людмила Владимировна (1884–1972) – художник по тканям, работала на «Трехгорной мануфактуре», с середины 1920-х преподавала в Текстильном институте. Автор воспоминаний о брате. См.: Маяковская Л.В. Пережитое: Из воспоминаний о Маяковском. Тбилиси, 1957; Маяковская Л.В. О В. Маяковском: Из воспоминаний сестры. М., 1965; а также многочисленные публикации на ту же тему в журналах и сборниках.


[Закрыть] значительно более старшая, имела с ними обоими мало общения. Этому способствовало и то, что, учась в школе, она большую часть времени проводила вне семьи, в отъезде.

Прекрасная и здоровая природная обстановка благоприятствовала физическому развитию детей, которые почти все свое время проводили на свободе, в детских играх и блужданиях по окрестностям. Маленький Володя очень хорошо плавал (переплывал Рион[190]190
  Река, на которой стоит Кутаиси.


[Закрыть]) и ездил верхом. Когда он подрос, отец часто брал его с собой в длинные ночные объезды. Столь близкое, с ранних детских лет, общение с природой развило у Володи большую любовь к ней; также сильно он любил животных. Эти склонности сохранились впоследствии на всю жизнь.

Обращает на себя внимание рискованный характер детских игр Володи и сестры Оли, неразлучной спутницы всех его шалостей и затей. Любимым их времяпрепровождением было лазанье по деревьям, отвесным скалам, экскурсии по узким, крутым, нависшим над пропастью тропинкам. В особенности же любил Володя следующее, им изобретенное развлечение.

По обрыву горы маленькие Маяковские – Володя и Оля – устраивают катанье на крупных голышах. Затевает это удовольствие Володя. Обрыв – чуть ли не отвесен. Если взобраться наверх, крепко оседлать камень и отталкиваться подошвами по шуршащему щебню – камень-салазки поедет вниз. Движение по мере раската все убыстряется; под конец камень, подпрыгивая, летит уже так, что захватывает дыханье. За спиной шорох, пыль, скрежет осыпающихся, увлеченных движением мелких, а иногда и крупных камней. Туча пыли. Обычно в самом конце пути камень выпрыгивает из-под тяжести тела и доезжать приходится на собственном заду. Отсюда – постоянно протертые штанишки и белье. Изумление матери: где только они так успевают рвать одежду и стирать в прах подошвы легких сандалий. А Володя, гордый изобретенным им видом развлечения, говорит сестре: ты подумай только, как здорово: камни сыплются, грохот кругом, летишь, страшно, а все-таки жив! (Н. Асеев. "Володя маленький и Володя большой"[191]191
  Асеев Н. Володя маленький и Володя большой // Красная новь. 1930. № 6. С. 176.


[Закрыть])

Маленький Володя вообще обнаруживал в своих детских играх большую изобретательность и богатую фантазию – черта характера, игравшая в последующем весьма существенную роль в его творческой деятельности. В особенности это проявилось несколько позже, когда он выучился читать и часто делал объектом своих игр с сестрой содержание прочитанных им приключенческих и фантастических романов. Вспоминая о детстве, он пишет, как однажды, начитавшись «Дон-Кихота», "сделал деревянный меч и латы, разил окружающих" ("Я сам"[192]192
  «Я сам». Гл. «Первая книга». С. 12.


[Закрыть]).

Наряду с этими чертами характера мы уже в раннем детстве отмечаем у М. еще одну особенность, играющую в последующем выдающуюся роль в его деятельности, – это склонность к декламированию. Уже в возрасте 4 лет, еще не умея читать и писать, он хорошо декламировал стихи.

Домашняя обстановка благоприятствовала развитию этой способности. В особенности способствовала этому любовь к классической литературе Владимира Константиновича. "Любимыми писателями в доме были Пушкин, Лермонтов и в особенности Некрасов.

Отец часто пел и декламировал растроганным голосом "Укажи мне такую обитель, где бы русский мужик не страдал… " (из бесед с родными).

Несмотря на заброшенность местности и отдаленность ее от культурных центров, семья благодаря чрезвычайно живому, общительному и гостеприимному характеру Владимира Константиновича не была оторвана от внешнего мира и замкнутой внутри себя. Особенно в летнее время, в период каникул, собирались родные, наезжало много знакомых, в доме бывало шумно и весело.

"Лето. Приезжих масса" ("Я сам"[193]193
  Там же. Гл. «2-е воспоминание». С. 10 («Лето. Приезжает масса»).


[Закрыть]).

Маленькому Володе часто приходилось выступать в качестве чтеца-декламатора перед большим обществом гостей. Он уже и тогда в своих выступлениях держался очень бойко и самоуверенно, ничуть не стесняясь многолюдной аудитории. Задатки будущего «трибуна» уже в то время сказывались в нем со всей отчетливостью.

Володю часто сажали за стол, когда были гости, и просили прочесть стихи. Ему тогда было 5–6 лет, но он знал много стихов и хорошо читал их наизусть. Его хвалили, обещали прислать книжки из Петербурга. В «репертуаре» мальчика были "Спор"[194]194
  Ср.: «Отец хвастается моей памятью. Ко всем именинам меня заставляют заучивать стихи. Помню – специально для папиных именин:
  Как-то раз перед толпою соплеменных гор…»
  («Я сам». Гл. «Дурные привычки». С. 11).


[Закрыть] и другие стихотворения Лермонтова. Знал и читал Володя детский стишок: «Мой мальчонка так уж мал, так уж мал…»[195]195
  Переделка стихотворения К.С. Аксакова «Мой Лизочек так уж мал…» (1836), положенного на музыку П.И. Чайковским и благодаря этому получившего широкую известность. См.: ЧАЙКОВСКИЙ П.И. Детская песенка. М., 1881; Русская поэзия детям / Сост. Е.О. Путилова. Л., 1989. С. 149.


[Закрыть]

(Из бесед)

Родные, в особенности отец, очень гордились этими успехами Володи. Отец перед выступлением Володи обычно шутливо рекомендовал его гостям: "Мой сын, наследник пустых имений".

Эта выявившаяся уже в годы раннего детства склонность к чтению стихов ярко иллюстрируется следующим замечательным фактом, описываемым Н. Асеевым со слов родных:

Большие глиняные урны-винохранилища на Кавказе называются «чуры». В них наливают молодое вино, чтобы потом закопать их в землю, на зиму. Размером они бывают с котел хорошего парохода. Через горло их очень соблазнительно забраться внутрь человеку, еще не достигшему славы и критических оценок. Летом они лежат, сушатся, выветриваются – гулкие и пустые – на боку, как гигантские поваленные кувшины.

В них любил забираться маленький Володя Маяковский, выдумав и это развлечение самостоятельно. Он читал оттуда, из их нагретой солнцем темноты и пустоты, стихи, которых он знал наизусть множество еще маленьким. Сестра Оля была аудиторией. Прочитав стихи, он высовывал головенку из горлышка и спрашивал ее: "Ну как? Здорово?" Оля подтверждала, что выходит недурно. Тогда он просил отойти ее подальше на несколько десятков шагов и очень огорчался, что гул голоса, такой хороший вблизи и внутри глиняного резонатора, слабеет при удалении от него.

Ему очень хотелось, чтоб голос звучал далеко и гулко.

Он добился этого только гораздо позже.

(Н. Асеев. "Володя маленький и Володя большой"[196]196
  Асеев Н. Володя маленький и Володя большой // Красная новь. 1930. № 6. С. 178.


[Закрыть])

Читать и писать Володя выучился рано, лет около шести, и сразу же сильно пристрастился к чтению. Больше всего любил фантастические приключенческие романы, проявляя при этом большое нетерпение в желании поскорее узнать развязку. "Он ходил, бывало, за матерью по пятам, с книжкой в руках, и все просил ее почитать ему вслух. Если мать отвечала, что она занята и читать не может, он сердился, проявлял обычное свое нетерпение. "Да ведь ты умеешь читать, – говорила Александра Алексеевна, – садись и читай". Но самому ему читать было неинтересно. В то время он читал еще совсем медленно, а ему хотелось как можно скорее знать содержание книги" (из бесед с родными).

Заканчивая разбор основных черт характера В.В., как они рисуются в период его первых детских лет, мы должны указать здесь еще на большую впечатлительность и восприимчивость ко всему, что происходило вокруг. С этой чертой сочетались в нем поразительная память, благодаря которой он прочно удерживал в голове прочитанное и впечатления окружающей жизни. Затем богатая фантазия, изобретательность, так ярко сказывавшаяся в его детских играх.

В этих качествах развивающегося интеллекта В.В. заключены задатки его выдающихся способностей, имеющих непосредственное отношение к его творческой деятельности и развернувшихся в полную силу лишь намного позднее.

Природная одаренность В.В. рано обратила на себя внимание окружающих, считавших его очень даровитым, подающим большие надежды ребенком.

В 1900 году, когда Володе Маяковскому было семь лет, семья переезжает на зимнее время из Багдад в Кутаис.[197]197
  В.В. Маяковский переехал с матерью в Кутаис в 1901 г., чтобы готовиться к поступлению в гимназию; экзамены держал в мае 1902 г. В Кутаисской классической гимназии Маяковский учился с 1902 по 1906 г.


[Закрыть] Этим событием заканчивается разобранный нами выше период раннего детства, проведенный в обстановке природы, и начинается новый период, связанный уже с жизнью в городе. Самый переезд вызван был главным образом необходимостью подготовиться к поступлению в гимназию. В это время Володя перенес два заболевания: дифтерит в возрасте 8 лет и спустя год, как раз тогда он держал экзамен в приготовительный класс, брюшной тиф.

Учился В.В. в первых классах гимназии очень хорошо, выказывая большие способности по всем предметам. В своей автобиографии "Я сам" он пишет: "Иду первым. Весь в пятерках". Это подтвердилось впоследствии также и документально, когда были разысканы его ученические дневники.

В этот же период жизни выявляется в ярко выраженной форме вторая выдающаяся одаренность В.В. – его талант к рисованию и живописи. Можно думать, что склонность к этому имелась и раньше, еще во время пребывания в Багдадах. В Кутаисе эта одаренность обратила на себя внимание жившего там некоего Краснухи, окончившего Академию художеств.[198]198
  Краснуха Сергей Пантелеймонович (род. 1862): «Какой-то бородач стал во мне обнаруживать способности художника. Учит даром» («Я сам». Гл. «Гимназия». С. 12).


[Закрыть] Последний заинтересовался маленьким Маяковским и бесплатно начал учить его, вместе с сестрой Ольгой, у которой также обнаружились способности к рисованию. Володя делал в живописи настолько большие успехи, что родные были уверены, что «из Володи выйдет художник». Рисовал он акварелью, цветными карандашами. Интересно отметить, что уже в это время любил элементарные цвета и контрастные сочетания, свойственные его манере, как живописца, уже когда он был взрослым. В 10–11 лет хорошо рисовал карикатуры.

В противоположность живописи, музыкой Володя не интересовался совершенно. Родные не помнят случая, когда бы подошел по своей охоте к роялю, который имелся в доме. Сильно фальшивил, когда пытался петь хором.

Из других художественных наклонностей в детские годы еще необходимо упомянуть о занятиях лепкой (из глины), затем выпиливанием по дереву. Однако в дальнейшем В.В. к ним не возвращался.

Переезд из Багдад в Кутаис не мог не отразиться сильнейшим образом на общей установке формирующейся личности В.В. Большое значение имела смена природной обстановки на условия жизни в городе. Проведенные в природной обстановке годы раннего детства не прошли бесследно и наложили глубокий отпечаток на всю психику В.В. Этому способствовала его необычайная впечатлительность, которая в детские годы, естественно, была еще острее.

Все же основная установка В.В. на городскую жизнь, столь характерная для него на протяжении всей его дальнейшей жизни, дала себя знать уже в детстве. Чрезвычайный интерес представляет с этой точки зрения следующее автобиографическое высказывание, относящееся еще ко времени до переезда в Кутаис:

Лет семь. Отец стал брать меня в верховые объезды лесничества. Перевал. Ночь. Обстигло туманом. Даже отца не видно. Тропка узейшая. Отец, очевидно, отдернул рукавом ветку шиповника. Ветка с размаху шипами в мои щеки. Чуть повизгивая, вытаскиваю комочки. Сразу пропали и туман и боль. В расступившемся тумане под ногами – ярче неба. Это электричество. После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь.

("Я сам"[199]199
  «Я сам». Гл. «Необычайное». С. И.


[Закрыть])

Мы нарочно привели этот отрывок целиком. Возможно, конечно, что здесь мы имеем перенесение более поздних впечатлений на ранний этап жизни. Однако, независимо от этого, этот отрывок сам по себе чрезвычайно характерен, помогает нам уяснить себе, каким образом мог произойти в психике мальчика М. этот поворот от природы к городу.

В развитии этой установки выдающуюся роль, несомненно, сыграло то обстоятельство, что как раз период пребывания В.В. в Кутаисе и занятий его в первых классах гимназии совпал с революцией 1905 г. Налицо была мощная причина, способствовавшая пробуждению у мальчика, которому в это время было 11–12 лет, интереса к общественно-политическим вопросам и навсегда приковавшая его внимание к городу. Это обстоятельство представляется нам важным для понимания развертывания дальнейшего жизненного пути В.В.

Приведем следующие отрывки из автобиографии, иллюстрирующие влияние революции 1905 г. на настроения и сознание Володи, старающегося вникнуть в смысл происходящих событий.

Читаю все. Безотчетно взвинчен. Восхищают открытки крейсеров. Увеличиваю и перерисовываю. Появилось слово «прокламация». Прокламации вешали грузины. Грузинов вешали казаки. Мои товарищи грузины. Я стал ненавидеть казаков.[200]200
  Там же. Гл. «Японская война». С. 12–13.


[Закрыть]

И далее:

1905 г. Не до учения. Пошли двойки. Перешел в четвертый только потому, что мне расшибли голову камнем (на Рионе подрался) – на переэкзаменовках пожалели… Пошли демонстрации и митинги. Я тоже пошел. Хорошо. Воспринимаю живописно: в черном анархисты, в красном эсэры, в синем эсдеки, в остальных цветах федералисты.[201]201
  Там же. Гл. «1905 год». С. 13.


[Закрыть]

Социализм. Речи, газеты. Из всего – незнакомые понятия и слова. Требую у себя объяснений. В окнах белые книжицы. «Буревестник». Про то же. Покупаю все. Вставал в 6 утра. Читал запоем. Первая «Долой социал-демократов». Вторая «Экономические беседы». На всю жизнь поразила способность социалистов распутывать факты, систематизировать мир. «Что читать?» – кажется, Рубакина. Перечел советуемое. Многое не понимаю. Спрашиваю. Меня ввели в марксистский кружок. Попал на Эрфуртскую. Середина. О «лумпенпролетариате». Стал считать себя социал-демократом: стащил отцовские берданки в эсдечий комитет.[202]202
  Там же. Гл. «Социализм». С. 13–14. Имеются в виду популярные и многократно переиздававшиеся сочинения: брошюра немецкого социал-демократа Вильгельма Браке (1842–1880) «Долой социальдемократов!» (Женева, 1902; М., 1905; Одесса, 1905 и др.); фундаментальный труд известного русского экономиста, профессора Карышева Николая Александровича (1855–1905) «Экономические беседы» (М, 1890; 1903; 1905 и др.), а также «Эрфуртская программа германской социал-демократии» (принята на съезде в Эрфурте в 1891 г.); Рубакин Николай Александрович (1862–1946) – писатель и библиограф, автор многочисленных брошюр.


[Закрыть]

Вот как рисуется этот же период в передаче Н. Асеева:

Дети все время у ворот, хотя им строжайше воспрещено выбегать на улицу. Но брат с сестрой не боялись ни выстрелов, ни приграживания старших. Они устроили посменное дежурство у ворот: то Володя путешествует по грозно наершенному восстанием городу, а сестра караулит у ворот, чтоб в случае нечаянного вопроса родных свидетельствовать о благонамеренности брата: "да он тут, мамочка, с Сережей играет на дворе"; либо Володя сменяет на дежурстве сестру, которая в свою очередь – гоп-гоп и уже далеко мчится по соседней улице, чтобы посмотреть, кто и куда стреляет.

Старшая сестра Людмила Владимировна в это время – учась – увлекалась стихами Скитальца.

Глядя на нее, зачитал Скитальца и маленький Володя. Чтение стихов таким образом – и из бочки винной, и менее своеобразными способами – было с самой ранней поры в обиходе будущего Маяковского. (Н. Асеев. "Володя маленький и Володя большой"[203]203
  АСЕЕВ Н. Володя маленький и Володя большой // Красная новь. 1930. № 6. С. 178. Скиталец (псевд. Петрова Степана Гавриловича; 1869–1941) – автор произведений о революционном пробуждении народных масс.


[Закрыть])

Здесь мы обращаем внимание на следующее чрезвычайно существенное обстоятельство – на ассоциацию впечатлений, полученных от окружающей революционной действительности, с находившейся в то время еще в зародыше поэтической одаренностью. Совершенно отчетливо на это указывает и сам В.В. в своей автобиографии: "Это была революция. Это было стихами. Стихи и революция как-то объединились в голове" ("Я сам"[204]204
  «Я сам». Гл. «Нелегальщина». С. 13.


[Закрыть]). Таким образом, имевшаяся, но еще не проявлявшая себя самостоятельным образом склонность к стихам не только не исчезла в этот период позднего детства под влиянием нахлынувших бурной волной, связанных с революционными выступлениями впечатлений, но, напротив, продолжала крепнуть, развиваться и пускать все более глубокие корни. Влечение к поэзии вступило в тесную, интимнейшую связь с вызванными революцией впечатлениями, сплелось с ними и еще более ими стимулировалось. Не здесь ли таятся корни той социальной, революционной по своему существу установки, которая пронизывала собой поэтическое творчество Маяковского?

Еще одна черта характера, выраженная отчетливо уже и до того, сильно давала себя знать в этот период – это стремление всегда и всюду первенствовать, быть вожаком. В.В. в детстве производил впечатление значительно более старшего и зрелого по годам, чем был на самом деле. Мальчиком он всегда стремился находиться в обществе более старших. При этом, несмотря на свой более юный возраст, он держался настолько независимо и самоуверенно, что часто подчинял себе и своим желаниям более старших. И даже общаясь со взрослыми, он как бы чувствовал себя на равной с ними ноге.

Вспоминается один из близких знакомых, революционер, с которым дружил мальчик Володя. Он рассказывал, как девятилетний Маяковский норовил всегда избрать себе компанию повзрослее. Это были уже парни-подростки, несколько конфузившиеся дружбы с девятилетним, но этот малыш умел быть таким настойчивым и задористым, что они зачастую, забыв свои уже пробивающиеся усики и солидность ломающихся голосов, бежали за ним на реку ловить раков или в еще какое-нибудь увлекательное дошкольное предприятие. И тогда он умел уже быть заводилой, задиралой, запевалой. Однажды на лесной прогулке он увлек всю компанию в неизвестном направлении, хотя трезвые голоса более старших и многоопытных участников подняли ропот против такого юного водительства.

(Н. Асеев. "Володя маленький и Володя большой"[205]205
  АСЕЕВ Н. Володя маленький и Володя большой // Красная новь. 1930. № 6. С. 178–179.


[Закрыть])

Здесь перед нами ярко выступают такие черты его характера, как уверенность, настойчивость в осуществлении своих стремлений, стремление первенствовать и подчинять своей воле других.

И в то же время под этой внешней «напористостью» крылись большая нежность, доходившая до сентиментальности, и обостренная чувствительность, которую легко было ранить. Смелость и независимость в поведении сочетались с застенчивостью и способностью приходить в смущение. Однажды вечером, провожая после гимназического бала домой сестру Ольгу, он всю дорогу шел по другой стороне улицы. Когда сестра его спросила, почему он не хочет идти с ней рядом, он отвечал: "не все знают, что ты моя сестра" (из бесед с родными).

Сочетание этих, столь противоположных и на первый взгляд отрицающих друг друга свойств характера проходит красной нитью через всю жизнь В.В., а обостренная чувствительность при бурности и неуравновешенности реакций явится источником не раз потрясавших ее конфликтов.

В 1906 г., когда Владимиру Маяковскому было 13 лет, умер от заражения крови отец. Александра Алексеевна решила переехать с детьми в Москву, где училась старшая сестра В.В. – Людмила Владимировна.

По приезде в Москву вначале остановились в Петровско-Разумовском, затем переехали жить на Малую Бронную. Положение семьи со смертью отца весьма ухудшилось. Приходилось терпеть значительные материальные лишения. Существовали на доходы, которые Александра Алексеевна получала от обедов и сдачи комнаты внаем. "С едами плохо. Пенсия – 10 р. в месяц. Я и две сестры учимся. Маме пришлось сдавать комнаты и обеды. Комнаты дрянные. Студенты жили бедные" («Я сам»[206]206
  «Я сам». Гл. «Московское». С. 15.


[Закрыть]).

Приходилось и В.В. для добывания средств к существованию заниматься различной мелкой художественной работой. Он выжигает по дереву, разрисовывает пасхальные яйца, которые продает затем в кустарный магазин на Неглинной по 10–15 копеек за штуку, коробочки и прочие безделушки. Один из школьных товарищей передает, что занимался также рисованием реклам для аптекарской фирмы Гален. На одной из таких реклам было изображено: старец в римской тоге держит чашу, к которой тянется процессия больных и калек. Платили ему по 5 рублей за рекламу. Исполнены они были в графической манере.

Н.Н. Асеев пишет об этом периоде жизни В.В. следующее:

В это время он пытался существовать, как, впрочем, и раньше, лет с 13, на собственные заработки, беря разные художественные, а иногда и малярные поделки. Кроме того, чтобы не умереть с голоду во время перерывов этих неверных заработков, у него имелся резерв – материнская заборная книжка в мелочной лавочке, по которой оказывался кредит в размере около 10 р. в месяц. Лавочка была близ их квартиры на Пресне, а жил он в то время в Петровском-Разумовском. Трамвайных мелочей в запасе не оказывалось. И Маяковский вымеривал бывшие версты оттуда на Пресню за запасами сухих баранок и особой «каменной» колбасы, строгий учет в расходовании которой диктовался нежеланием обременять родных, истощая скудный кредит. "А есть-то как хотелось, Количка! А на колбасе приходилось делать зарубки: полвершка на завтрак, вершок на обед, полвершка на ужин. А съесть мог все завтраки и обеды на неделю в один присест. И баранки тоже ведь учитывались!"

(Н. Асеев. "Володя маленький и Володя большой"[207]207
  АСЕЕВ Н. Володя маленький и Володя большой // Красная новь. 1930. № 6. С. 180.


[Закрыть])

По переезде в Москву В.В. первое время пытался продолжать начатое им в Кутаисе классическое образование, поступив в 4-й класс 5-й гимназии. Однако интереса к занятиям наукой у него не было никакого («Единицы, слабо разноображиваемые двойками». – «Я сам»[208]208
  «Я сам». Гл. «Гимназия». С. 15. В пятой гимназии Маяковский учился с 1906 г.; в 1908 г. был исключен за неуплату взноса.


[Закрыть]), и он, проучившись около года, был исключен. Столь пренебрежительное отношение к школьным занятиям обуславливалось нарастанием революционных настроений у юноши Маяковского. Усилению этих настроений благоприятствовали нужда и материальные лишения.