Текст книги "Красная сирена"

Он примерно представлял себе, как будет действовать наверху. Дождется англичанина на трапе, не высовываясь за борт. Потом, как сказал Тревис, обстреляют палубу. «Вы своей игрушкой – с одной руки, а я вот этим. (Тут он загнал пулю в ствол своего сорок пятого калибра.) Потом перекатимся за борт, каждый со своей стороны, а ваша подружка пойдет за нами и будет нас прикрывать».

«Что ж, изложено связно», – подумал Хьюго, прежде чем дать добро на этот план и начать воехождение. Тревис стоял рядом, в руке у него был трос с металлическим крюком на конце… Хьюго с трудом удерживался на трапе, и его вовсе не радовала мысль о том, что придется управляться со «Штейер-АУГом» одной рукой. Он нащупал кобуру пистолета под спасательным жилетом и показал оружие Тревису:

– Для начала я поработаю этим, если вы не возражаете.

Тревис подмигнул:

– О'кей… На счет «три» – вперед…

– О'кей, – кивнул Хьюго.

Нет, что он здесь забыл, в этом бурном море, зачем гоняется за этой проклятой «Красной сиреной»? На этом философские размышления Хьюго были прерваны: Тревис прошептал заветное «Три, пошли!», как в замедленной съемке, и все завертелось в бешеном темпе.

Они одновременно вскарабкались наверх, и Хьюго дотянулся рукой до палубы под поручнями. За кончиками его пальцев открывалось чужое пространство, темное и пугающее. В двух метрах от себя он увидел тело, застывшее в неловкой позе. Задняя стенка рубки с приоткрытой дверью. Помещение командного отсека, изрешеченного пулями, два пустых боковых коридора. Его палец уже лежал на спусковом крючке. Обстрелять рубку. Он перевалился через поручни на целую секунду позже Тревиса. «Бог мой, – подумал он, – перекатываясь по палубе, неплохо учат в военном флоте, надо признать».

Тревис торопливо разматывал свой трос с крепежным карабином, когда с носа судна раздались выстрелы. С двух сторон. Хьюго разрядил магазин в этом направлении. Послышались голоса, стенания на испанском. Тревис тоже открыл огонь, и они бросились к двери рубки, подчиняясь невидимой силе, синхронизировавшей их движения.

Тревис сдернул с плеча помповое ружье, Хьюго повторил его жест, убрав «ругер» и вооружившись автоматом.

«О'кей, все не так уж плохо, мы живы», – думал Хьюго, прижимаясь к створке двери..Он увидел, как Анита с трудом вылезла на палубу, и понял, что теперь события начнут развиваться стремительно. Надо защитить ее. Он приготовился стрелять, прицелился в противоположный конец корабля. В зеленоватом мерцании прицела обрисовались контуры кормы.

Ах, дьявол! В ту же секунду там внезапно появился какой-то человек и начал стрелять. Он явственно слышал, как смертоносные насекомые жужжат над его головой. Яркие огоньки чертили полосы на зеленом экране. Он в бешенстве поливал огнем корму и вдруг услышал крик, а за ним – шум падающего тела. Щелкнул боек автомата – магазин был пуст. Он снова выхватил пистолет, откинув автомат за спину. Справа от него Тревис и Анита отвечали на огонь другого стрелка (тот тоже вскоре умолк). Из дула ружья Тревиса поднимался дымок. Дождь почти прекратился. Стихия успокаивалась, словно заканчивалась длинная, бесконечно повторяющаяся мелодия, полная тонких нюансов.

Он задавался вопросом: сколько врагов притаилось в темноте? Где эта сука Ева Кристенсен?.. И где, черт возьми, Алиса?

Притаившись по обе стороны двери, они прислушивались, сдерживая дыхание.

В воздухе ощущалась странная вибрация.

В конце концов они переглянулись, лица их выражали удивление.

До них донеслись голоса. Ниоткуда, издалека, распыленные ветром, приглушенные переборками судна. Да, голоса шли изнутри, кто-то разговаривал за этой дверью.

Хьюго посмотрел на Тревиса, взялся за ручку двери и потянул ее на себя, молча, всего на один сантиметр. Сомнений не было, разговаривали внутри. Значит, надо спускаться.

В этот самый момент судно резко накренилось вперед и влево, и они с трудом удержались на ногах, ухватившись друг за друга. Внезапно оттуда, из-за двери, раздался вопль.

«Алииииса!» – закричал кто-то, а потом чудовищный взрыв разорвал внутренности судна.

– Дай мне эту гранату, Алиса, – сказала ей мать. – Я не стану повторять дважды.

Застыв от ужаса, Алиса смотрела на дуло нацеленного ей в лоб ружья. Глаза Евы светились в полумраке дьявольским блеском.

Алиса крепко сжимала гранату обеими руками, вытянув их перед собой. У нее не хватило времени выдернуть чеку – мать подобралась совсем близко.

Вода в салоне поднялась уже на десять сантиметров, и ноги у нее заледенели от холода. Собственное тело казалось Алисе чужим, словно это была живая, но посторонняя субстанция.

– Мама, – мягко произнесла она, – положи это ружье, прошу тебя.

– Дай мне гранату, глупышка, – приказала мать, и голос ее прозвучал намного жестче.

Наверху, на палубе, гремели выстрелы. Это было похоже на фейерверк на улице в праздничный день, и Алиса отвлеклась на мгновение. Краем глаза она уловила молниеносное движение матери: в одной руке та по-прежнему держала ружье, крепко зажимая его под мышкой, а второй вырвала у дочери гранату, прежде чем девочка успела среагировать.

Маленькое черное металлическое яблочко оказалось в красных когтях Евы.

– Ну что же, детка, – прошипела мать, кладя ружье на стол и потрясая перед носом Алисы гранатой. – Вижу, кое-какие задатки в тебе есть… Это самая приятная новость… Лицо матери преобразилось, – казалось, она близка к мистическому экстазу. Гранату Ева подняла над головой, как дар самому грозному божеству на свете.

– Странно, Алиса, но я даже не могу на тебя рассердиться… Да и не одна ты… виновата… Я мало тобой занималась… Позволила идеями о гуманизме и равенстве развратить твой ум…

Алиса едва различала силуэт матери сквозь пелену слез, застилавших ей глаза.

– Мама… Умоляю тебя… Что ты делаешь? Мать бросила на нее безумный взгляд.

– Любуюсь ключом к нашей свободе, малышка. Жестом, чудовищным в своей уверенности, она выдернула чеку. Пальцы побелели от напряжения, с которым она сжимала гранату.

– Мама…

– Я совершила грубейшую ошибку, не занявшись твоим воспитанием. Я бы преподала тебе истинные таинства жизни. Открыла перед тобой восторги транспсихического слияния… ритуала крови, Священного Грааля… Ты не должна бояться, Алиса… – Ева перешла на шепот. – С нами ничего не может случиться… у нас особые гены, мы… я расскажу тебе позже, когда мы окажемся далеко отсюда, объясню, почему мы принадлежим к высшей расе, чье предназначение в ближайшем будущем – подчинить себе человечество.

– Мама… – продолжала умолять девочка, – прошу тебя… Сдайся… Они… Они не сделают тебе ничего плохого… Они…

– Что ты там несешь, глупышка?

Тон голоса Евы мгновенно стал жестким. Глаза горели безумной, болезненной злобой. Она потрясала над головой смертоносным оружием.

В это мгновение Алиса вдруг поняла, что выстрелы смолкли. До ее слуха доносился только скрип корабля да адское ворчание океана.

Судно стонало под ударами волн, с новой и новой силой бившихся в борта.

– Что ты вообразила? – бросила мать с презрительной гримасой. – Знаешь, что они сделают? Объявят меня сумасшедшей… Отправят в психушку… Меня. А ведь я всего лишь экспериментировала с новой формой абсолютного подчинения, чтобы возродить свою душу через сложные изначальные приемы, которые я хотела воскресить, пыталась возродить их к жизни, приспособить к нашему времени. Ты увидишь, Алиса, настанет день и мой гений оценят по достоинству…

– Мама… умоляю… что ты хочешь сделать? Мать коротко рассмеялась в ответ:

– Что? Все беды из-за твоего идиотского образования – научного, материалистического… упадничество, непонимание, отказ от великих законов естества… Выживают только сильнейшие. Жажда крови – игра. Открывающая путь к Бессмертию… Когда-нибудь я напишу об этом книгу…

И она пустилась в странный танец с гранатой.

– Прежде всего следует понять: убийство – это искусство… И доступно оно избранным. Мир – охотничий заповедник для аристократов двадцать первого века. Для тех, кому выпадет уничтожить всю эту копошащуюся массу, гордо называющую себя человечеством…

– Мама, мамочка… – с трудом проговорила сквозь слезы Алиса, – Почему мадемуазель Ча-тарджампа, почему!

На последнем слове голос ее зазвенел напряженной яростью.

Ева раздраженно отмахнулась:

– А! Да какое тебе дело до этой шлюшки из третьего мира?.. Все дело в Вильхейме, мужчины так слабы, скоро ты в этом убедишься, их так легко водить за нос или за другое место, но на них нельзя положиться… Сучка заплатила за то, что забивала тебе голову материалистическими идеями. Как можно забывать о священной природе человека и космоса? Ангел мой, уверяю тебя, нам нужны религии. Новые, возвращающие к дикарской чистоте древних ритуалов. Так готовится будущее… У меня грандиозные планы по этой части, Алиса, проекты, в которых тебе отводится важная роль, клянусь…

– Мама…

Внутри Алисы что-то сломалось. Мать как будто исчезла. Последние крохи любви растаяли в душевной боли, как скала, подорванная динамитом. «Ты больше не моя мама, – думала она, и горло ее сжималось, словно какой-то ядовитый газ поднимался со дна души, – Ты – Нечто. Ты превратилась в…»

В этот момент в пробитый борт яхты ударила новая, более могучая волна. Дверь резко распахнулась, пропуская внутрь поток черной морской воды, и мир перевернулся.

В глубинах сознания Алисы что-то переменилось в это мгновение: она осознала все происходящее так полно, как случается только во снах.

Мать опрокинулась назад, выпустив из рук гранату, которая полетела следом, как роковой спутник. Она сама едва не упала вперед, чудом удержавшись за ручку двери. Все вокруг раскачивалось, а она тонула в маслянистой воде. Мать в конце концов плюхнулась в воду, издав странный стон. Алиса увидела, как граната разорвалась в воде между обтянутыми шелком ногами.

С отчаянием обреченной Алиса рванулась к коридору.

Пространство за ее стеной наполнилось криком, а яхта внезапно выправилась от удара волны в другой борт. Девочка упала в воду у подножия лестницы, и тут в салоне прогремел взрыв. Она успела увидеть, как тело перекатилось к стенке, потом ее обдало горячим ветром, принесшим обломки и дым, обжигавший все тело, и она почти лишилась чувств, упав щекой на первую ступеньку.

Она еще успела понять, что наверху внезапно распахнулась дверь. Струя холодного влажного воздуха ворвалась в помещение, и в темноте Алиса разглядела на ступеньках силуэты троих людей на фоне ночного грозового неба.

– Итак, Ева К. ускользнула от правосудия…

Анита смотрела на яхту, погружавшуюся в море. Тревис маневрировал, чтобы развернуть «Манту».

Парусник тоже пострадал, но все-таки был на ходу, хоть и двигался очень медленно.

– «Красная сирена » исчезает в пучине. Мне это кажется логичным, – пробормотал Хьюго.

Десятью минутами раньше, спустившись по лестнице, Тревис бросился к Алисе, а Хьюго с Анитой осторожно вошли в развороченный салон. Они услышали, как Алиса с трудом пролепетала: «Она отпустила гранату, папа, я ничего не могла сделать…»

Хьюго увидел окровавленные останки чудовищно изуродованного тела, оторванные ноги, обугленные живот и грудь, вывалившиеся внутренности на другом конце помещения, голову, почти оторвавшуюся от шеи. Весь этот ужас плавал в грязной воде среди обломков и мусора. Копна обгоревших светлых волос закрывала лицо, да они и не испытывали никакого желания разглядывать его вблизи.

Бурлящая морская вода вливалась через огромную пробоину в полу, окруженную лоскутами рваного металла, похожего на лепестки черного цветка.

Анита застыла, ошеломленная жутким зрелищем. Хьюго повернулся к ней и сказал:

– Ордера больше не нужны… – И добавил шепотом: – Не стоит им видеть это. Чертов корабль тонет, надо поскорее убираться…

Он подхватил ее свободной рукой, заставив оторваться от мрачной, но завораживающей картины.

В ста метрах от них «Красная сирена» заваливалась набок, погружаясь в море. Сходя с тонущего судна, Хьюго увидел, как чей-то труп плыл к поручням на носу, оттуда же доносился сдавленный стон. Спускаясь по трапу и перебираясь на палубу парусника, он убеждал себя, что ничего не слышал.

Не прошло и двух-трех минут, как «Красная сирена», задрав нос, медленно исчезла в волнах.

Тревис стоял у штурвала. Лицо его было жестким, глаза смотрели вдаль, на серую линию берега. Облака над их головами медленно рассеивались, показались первые звездочки. Смертельно бледная Алиса жалась к отцу, с ее волос текла грязная вода.

Анита и Хьюго стояли на корме «Манты», наблюдая, как яхта погружается в пучину. Их тела соприкасались, но в этом не было ничего нарочитого, они просто промокли насквозь и теперь нуждались в капельке тепла, чтобы противостоять ледяному ветру.

Когда они причалили к берегу у ангара, судно, гибнущее во мраке океана, все еще стояло перед глазами. Тревису удалось выбросить парусник на песок возле сходней, не нанеся дополнительных повреждений. Анита сумела связаться по радио с коллегами. Металлическое потрескивание нарушало тишину пляжа, пока она пыталась точно описать место кораблекрушения.

Тревис увел дочку в ангар, и Хьюго заметил, что, проходя мимо тела Пинту, он прикрыл его куском брезента. Хьюго ждал Аниту у кромки прибоя:

– Вы сказали им, что мы здесь?

– Что? – удивленно переспросила она.

– Вы сообщили своим коллегам, что мы вернулись сюда?

– Да… да, но я сказала, что все в порядке… и мы будем в Сагрише рано утром… Сообщила, что Ева Кристенсен утонула вместе со своей яхтой. Мне удалось связаться с моими сотрудниками в Амстердаме. Брюннер в бегах – наверное, в Африке. Ева Кристенсен мертва, но теперь нам предстоит распутать весь клубок, установить все ее связи, найти членов секты, где бы они ни были…

– Послушайте… – Хьюго схватил Алису за руку, даже не заметив этого, настолько он был измучен случившимся. Мысли его путались, тысячи противоречивых желаний боролись с чувством долга. – Я… Тревис сказал, что где-то между холмами он оставил свой джип… Я возьму «фиат», а потом в Фару пересяду в свою машину…

Рука Аниты обвилась вокруг его руки. Глаза напоминали два мощных прожектора, и ему следовало их остерегаться.

– Я… я уже говорил вам, что… мне необходимо исчезнуть, понимаете, и речи быть не может о том, чтобы я выступал свидетелем и фигурировал в протоколах следствия…

Анита не отводила от него взгляда.

– Это… будет довольно сложно… Придется объяснять бойню в Эворе.

Она придвинулась к нему, продолжая сжимать его руку здоровой рукой.

– Вы можете сказать, что Бертольд Цукор погиб при нападении на яхту. Мое тело утонуло… Попросите Тревиса и Алису придерживаться этой версии, уверен – они согласятся.

Их разделяли сантиметры. Несмотря на ветер, он ощутил волну тепла от соприкосновения молодых, полных жизни тел.

– Но мне вовсе не кажется, что ваше тело утонуло…

– Господи, Анита, какая вы забавная!

– Знаете что, Хьюго, или Бертольд Цукор, или кто вы там такой… вам следует знать, что из лап правосудия не так-то легко вырваться.

Очаровательная чувственная улыбка осветила ее лицо.

Он попытался вырваться, но Анита держала крепко, и Хьюго почувствовал, что его воля слабеет.

– Не валяйте дурака, – отчеканил он. – Я прошу вас солгать, а следовательно – нарушить присягу, так что не усугубляйте свое положение…

– Это так важно?

– Что именно?

– Не знаю, ваша проклятая миссия или что там еще?

В глазах молодой женщины Хьюго видел море эмоций. Желание и злость, неудовлетворенность и любопытство. Теперь и в нем забурлили чувства.

– Я… это… это совершенно не связано…

Он пытался врать, сам себе не веря, сраженный ее красотой и желанием.

– Послушайте… – Анита вздохнула, выпуская его руку. – Я… совершенно вымоталась. Просто хочу поспать несколько часов и уехать на рассвете… Вы сможете подумать обо всем этом утром, на свежую голову…

Ее пальцы обвились вокруг его ладони подобно ленте влажного шелка, и Хьюго понял, что сопротивляться бесполезно. Ее губы были солеными, восхитительными на вкус, в них как будто сосредоточилась вся вселенная.

Они спали в «фиате», прижавшись друг к другу, тяжелым, но удивительно счастливым сном.

Когда взошло солнце, Хьюго проснулся и увидел машину «скорой помощи», ехавшую по дорожке на другом конце пляжа (туда погрузили тела Пинту и бандитов). Анита стояла на сходнях, лицом к океану.

Когда несколько часов спустя Хьюго Корнелиус Тороп, он же Йонас Остерлинк, ехал вдоль побережья Страны Басков, перед глазами у него, словно кадр из фильма, стояло лицо Аниты и сцена их расставания в Фару, на аэропортовской парковке. Иногда на этот «крупный план» наплывало другое изображение, Алиса и Тревис в нескольких километрах от Каса-Асуль, там, где их пути разошлись.

Хьюго постарался не затягивать прощание.

Опустившись на колени перед Алисой, он приколол к ее куртке значок с эмблемой «Колокола свободы».

– На память… Папа тебе все подробно объяснит, но ты должна будешь сказать, что я погиб на яхте, что меня убила твоя мать.

Он поцеловал девочку, а она обняла его за шею, уткнувшись лицом в плечо.

Хьюго крепко пожал руку Тревису, Анита деликатно ждала его рядом с машиной.

– Что вы собираетесь теперь делать? – Он имел в виду: после допросов и длительного судебного разбирательства.

– Пока не знаю, – покачал головой Тревис – Может, поеду в Барселону, или в Ирландию, потом вернусь в Голландию… Надо будет поговорить с Алисой…

– Жаль, – прошептал Хьюго, помимо своей воли.

– Что вы хотите этим сказать?

Отвечая, Хьюго постарался не наводить тень на плетень, но и не разболтать ничего по-настоящему важного.

– Ну-у, я знаю людей, которых очень заинтересовал бы ваш опыт, Тревис.

– Какой именно?

– В области судовождения и навигации, а еще – знание самой современной морской техники… Ваши навыки подпольной жизни.

– Теперь я отвечаю за Алису… Так что посвящу себя живописи и безделью.

– Конечно, – тихо ответил Хьюго. – Именно поэтому я и не хотел задавать вам ненужные вопросы.

«Лендкрузер» англичанина поехал в сторону Сагриша, к Каса-Асуль, где ему надлежало встретиться с Петером Спааком из полиции Амстердама.

Они с Анитой продолжили путь в «фиате». Ехали молча, не говоря ни слова.

В Фару они долго смотрели друг на друга, стоя рядом с «БМВ», потом обнялись. Хьюго из последних сил пытался сохранять дистанцию.

Анита поняла и пристально посмотрела ему в глаза:

– Я… Мне наплевать на ваши дурацкие тайные операции… По-моему, это просто глупо, что мы расстаемся вот так, словно ничего не произошло… Оставьте мне хоть что-то: адрес, номер телефона.

Она повисла у него на шее, и Хьюго пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы оттолкнуть женщину.

Хьюго показалось, что ноги его вросли в бетон.

– Я… нет, невозможно… я должен как можно скорее убраться из Португалии, Анита, здесь я сделал все, что мог… Я обязательно еще раз приеду в Амстердам…

Он пытался уверить ее в правдивости обещания, но взгляд молодой женщины стал печальным. «Черт возьми, – кричал его внутренний голос – Что ты делаешь, кретин? Поцелуй ее, увези за три тысячи километров отсюда!» Но другой голос, не менее воинственный, отвечал: «Идиот, беги, пока не стало слишком поздно, будь реалистом!»

Он не знал, откуда взялся инстинкт, побудивший его действовать. Он долго целовал Аниту, удерживая ее лицо в сантиметре от своего. Глаза девушки были полны непролившихся слез.

Потом сел в машину и секунду спустя тронулся в путь.

Он не мог оторвать глаз от зеркала заднего вида, следя, как ее одинокая фигура на парковке становится все меньше и меньше.

Когда Хьюго пересекал границу, ее образ все еще стоял у него перед глазами.

Он знал, что пройдет вечность, прежде чем он сумеет забыть ее.