Текст книги "Благословение небожителей. Том 2"

Глава 53
Неведомо, кто прав, кто виноват
Часть третья

– А ну, заткнись! – заорал Се Лянь.

Лан Цяньцю обернулся:

– Чего вы ему рот затыкаете? Выходит, он правду говорит? К бойне на Золотом пиру причастны вы двое, Аньлэ загубил мою родню, а вы добили отца! Вы оба меня обманывали?

Се Лянь собирался ответить, но Ци Жун его перебил:

– Ну ясен пень, обманывали! Такой дурак – как не обмануть? Не вмешайся случай, наши люди ещё в твои двенадцать лет тебя бы укокошили! Неужто мы бы тебе позволили так долго небо коптить да вдобавок вознестись потом?

– В двенадцать лет? – переспросил Цяньцю. В двенадцать лет с ним произошёл тот самый случай: его похитили, а Се Лянь спас принца из рук злодеев. – Так тех бандитов отправили люди Сяньлэ?

– Само собой! А ты как думал? Что какой-то простой наёмник обойдёт сотню охранников и украдёт наследника престола у них из-под носа? Нет, в том деле я князю Аньлэ помог.

– Помог? Ага, теперь ясно, – кивнул Лан Цяньцю. – Дружба всегда была обманом. Вам, людям Сяньлэ, плевать было на наши попытки наладить отношения, ваш князь Аньлэ изначально строил коварные планы и явился за нашими жизнями. – Он повернулся к Се Ляню и добавил: – И вы, получается, тоже врали.

Ци Жун так и заискрился от любопытства:

– Ну-ка, ну-ка, поведай нам, что тебе рассказывал мой святоша-брат?

Но Лан Цяньцю по-прежнему обращался к Се Ляню:

– Вы учили, что Сяньлэ и Юнъань – это одна страна, люди – одна семья и что конфликты между правителями не должны касаться простых граждан. Уверяли, что моё поколение в силах всё изменить. И если народ будет жить благополучно, неважно, какая фамилия у правителя, – мы можем забыть раздоры и вновь объединиться. Это была сплошная ложь. Наглое враньё. Чушь. Бред!

Се Лянь больше не мог это слушать и воскликнул:

– Нет! Вовсе не ложь. Подумайте, ведь при вас действительно всё изменилось?

Лан Цяньцю задержал дыхание, а Се Лянь продолжал:

– Вы ведь были хорошим правителем! При вас люди Сяньлэ наконец влились в общество Юнъаня, конфликты почти сошли на нет.

По щекам юноши покатились слёзы:

– Но… но как же мои отец и матушка!.. Мир между двумя народами был их заветной мечтой. Ради неё они и даровали последнему представителю вашего рода титул князя Аньлэ. Мечта сбылась, а сами они чем закончили?

Ци Жун сплюнул:

– Ой, ты по любому поводу нюни распускаешь, прямо как мой святой братишка когда-то! Оплакиваешь своих мамочку и папочку, а моих кто вернёт? Твои предки? Ишь, хотели они гармонии и поэтому даровали титул Аньлэ! Звучит красиво, только Ань поставили спереди, а Лэ сзади. Думаешь, я не понимаю, что вы, собаки позорные, так хотели показать, что вечно будете топтаться по светлой памяти Сяньлэ, всегда будете наверху?

– Да угомонись ты! – вышел из себя Се Лянь.

Лан Цяньцю, обливаясь слезами, не сводил взгляда с Ци Жуна:

– Это ты спланировал убийство моей родни? Ты всё устроил?

– Да, – захихикал Ци Жун. – И князь Аньлэ замешан, и твой учитель – все люди из Сяньлэ поучаствовали…

Тут смех его оборвался: Лан Цяньцю поднял над головой свой тяжёлый меч и со всей силы ударил. Ци Жун крякнул – его разрезало пополам!

Зрелище было жуткое: демон корчился на полу, заливаясь безумным смехом.

– А мне не больно, не больно, не больно! – истерически вопил он. – Пощёчина от братца посерьёзней была, тебе до него далеко!

Вместо ответа Лан Цяньцю сгрёб его за волосы и поднял, но демон продолжал зубоскалить. Се Лянь, взглянув на юношу, понял, что тот не в себе.

– Ты бы прикусил язык, если жить хочешь… – предупредил он Ци Жуна. Обычно принц был безупречно вежлив, но этот тип по-хорошему не понимал; с ним можно было только так.

Лан Цяньцю, волоча за собой верхнюю половину Ци Жуна, подошёл к кипящему котлу и спросил:

– Здесь ты людей готовишь?

До самого чана по полу протянулась длинная кровавая полоса. Демон ответил:

– Ну да. Ты что задумал?

И Лан Цяньцю разжал руку.

– А-а-а-ха-ха-а-а-а-ха-ха! – то ли завопил от боли, то ли засмеялся Ци Жун. Его кожа моментально полопалась от жара.

Се Лянь такого не ожидал. Он сурово прищурился и воскликнул:

– Ну Цяньцю!

– Да что?! – закричал тот в ответ. – Зелёный Демон столько людей сожрал! Пусть сам узнает, каково заживо в кипятке вариться! Он наш кровный враг, он уничтожил наш род. Я что, не могу ему отомстить?!

Се Лянь понимал его чувства и не считал себя вправе вмешиваться, но ему горько было смотреть на происходящее: он не узнавал когда-то доброго парня. Ни наследным принцем на земле, ни после вознесения тот не позволял себе подобного. Если была на то нужда – убивал противников, но никогда не проявлял жестокости и кровожадности.

Ци Жун тем временем полностью погрузился в кипяток. Когда Лан Цяньцю выловил его, тот уже совершенно потерял человеческий облик и превратился в кусок варёного мяса с облезшими клочками кожи, а в некоторых местах торчали белые кости. При этом он как будто от души наслаждался происходящим.

– Братишка, поздравляю! – смеялся он. – Взгляни на своего ученика: окрепли у пташки крылья! Научился пыткам, научился жестокости!

Лан Цяньцю опять разжал руку, и Ци Жун снова ушёл под воду. На этот раз в адском огне расплавились даже его кости, и больше он не всплывал – на поверхности осталось лишь несколько обрывков зелёной ткани. Се Лянь не выдержал и позвал его.

Когда-то младший двоюродный брат обращался к нему с почтением, восхвалял и едва ли не носил на руках, но после падения Сяньлэ он сошёл с ума. Ци Жун возглавил толпы, что сжигали храмы Бога Войны Увенчанного Цветами, разрушал дворцы, повсюду ставил коленопреклонённые статуи и пороги, был готов на что угодно, чтобы старший брат страдал. Пока его выходки задевали только Се Ляня, тот терпел и вмешивался, лишь когда под удар попадали посторонние… Наконец выносить родственника стало невозможно, и принц решил просто избегать его. Они много лет не виделись, и Се Лянь уж думал, что Ци Жун умер. А спустя столько времени, когда он вновь увидел черты, так похожие на его собственные, принц и сам не мог сказать наверняка, что чувствует – слишком уж быстро всё произошло. Быть может, он тосковал по прошлому? Из потомков правящего рода Сяньлэ на свете остались одни они… и при первой же встрече Ци Жун погиб прямо у брата на глазах. Да не просто погиб – его жестоко убил Тайхуа, который прежде даже палками никого не наказывал! Юноша стоял у большого котла, опустив голову, и молчал.

– Он не умер, – сказал вдруг Хуа Чэн.

Лан Цяньцю поднял на него взгляд.

– Ты же не думаешь, что так просто ему отомстил? Ты лишь уничтожил одно из воплощений. Чтобы окончательно избавиться от демона, нужно отыскать его прах.

– Спасибо за науку, – холодно ответил Лан Цяньцю. Я непременно отыщу его, добью и принесу прах в жертву родителям. А потом вернусь с вами поквитаться. И не думайте убегать, советник!

Сказав так, он взмахнул мечом и разбил котёл, а сам развернулся и пошёл прочь. Вода хлынула на землю, неся с собой остатки костей и плоти. Се Лянь хотел догнать юношу, но это уже не имело смысла. Он замер на месте, не зная, что делать, а Хуа Чэн подошёл ближе и сказал:

– Он только что узнал правду, ему нужно время, чтобы остыть.

– Но зачем вообще было ему рассказывать? Разве это важно? – растерянно пробормотал Се Лянь.

– Конечно важно. Он должен знать, что ты сделал, а чего не делал, и почему так поступил.

Се Лянь резко повернулся к нему и спросил:

– Зачем ему подробности? Ну да, выходит, я меньше людей убил, чем он думал. Ого, вот так достижение! Только мне от этого не легче…

Хуа Чэн молчал. В груди Се Ляня внезапно поднялась волна гнева, но он и сам не знал, на кого сердится.

– Какие мне могут быть оправдания? – выпалил принц. – Его венценосный отец всем сердцем мечтал примирить наши народы, а я его убил. Князь Аньлэ был моим последним кровным родственником – я и его убил. Чего мне теперь бояться? Мне уж всё равно, можно всех собак на меня вешать! Раньше считалось, что я один во всём виноват, а теперь и князь Аньлэ оказался в этом замешан, и Ци Жун, и вообще все люди Сяньлэ. Не лучше бы ему ненавидеть одного человека, а не целую толпу? Зачем было показывать, что всё, чему я его когда-то учил, это полная чушь, пустые слова, которые ничего не стоят?

Хуа Чэн продолжал хранить молчание. Так они смотрели друг на друга пару минут, а потом Се Лянь спрятал лицо в ладонях и пробормотал:

– Прости. Саньлан, прости. Я, наверное, с ума сошёл…

– Да нет, это я виноват.

– Не виноват. Дело во мне.

Он сел и обхватил голову руками.

– Всё перепуталось… Сплошной хаос!

Мгновение спустя Хуа Чэн опустился на пол рядом с ним и сказал:

– Не вини себя. – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Ты убил правителя Юнъаня, чтобы спасти народ Сяньлэ. Убил князя Аньлэ, чтобы положить конец вражде. И умер от рук Лан Цяньцю, тем самым понеся наказание. Три жизни в обмен на несколько поколений мира – это отличная сделка, я бы сам поступил так же.

Он говорил уверенно, ни капли не сомневаясь в своих словах.

– Ты не виноват. Никто бы не справился лучше тебя.

После долгого молчания Се Лянь заговорил:

– И всё же я не должен был так поступать. – Он медленно поднял голову. – Неправильно, что человек совершил хороший поступок, а закончилось всё для него плохо. Так не должно быть. Пусть это ложь, но я хотел, чтобы Цяньцю запомнил: если он будет добр к людям Сяньлэ, они ответят тем же. А теперь он считает мои слова, всё, во что он верил, ложью, обманом. Сплошные, мать твою, враки! Я просто… – Он поднял правую руку и посмотрел на неё. – Я сыт этим по горло. Не хочу, чтобы другие продолжали страдать…

Хуа Чэн не перебивал его, и Се Лянь вдруг понял, что только что наговорил кучу грубостей.

– Прости. Ты и сам видишь – этот мир просто смешон. Первые поколения правителей Юнъаня творили произвол и не понесли за это никакого наказания, а отец и мать Лан Цяньцю искренне хотели сделать что-то хорошее, что-то важное, и закончили так печально.

Все пять лет, что он служил советником при дворе Юнъаня, правитель относился к нему с превеликим уважением. Он верил Се Ляню и на пороге смерти – до последнего вздоха. Принц тихо пробормотал, глядя перед собой:

– Я никогда не забуду… лицо государя, когда я пронзил его мечом.

– Это вина Ци Жуна и Аньлэ.

Се Лянь покачал головой и уткнулся лицом в колени.

– А ведь так хорошо начиналось…

Как только отец Лан Цяньцю взошёл на трон, он прекратил гонения выходцев из Сяньлэ. Столько труда вложил за эти годы, чтобы народ жил в согласии, и, когда конфликты почти сошли на нет и забрезжила надежда, князь Аньлэ устроил кровавую бойню на Золотом пиру.

Той ночью накануне побега Се Лянь отыскал Аньлэ, чтобы убедить того остановиться, но увидел в глазах князя безумие. Узнав, кто перед ним, тот вцепился в руку принца и принялся пылко уговаривать присоединиться к мятежникам. От его слов волосы вставали дыбом: Аньлэ был одержим местью. Он клялся, что после Золотого пира доберётся до Лан Цяньцю и перевернёт страну с ног на голову. Плевать, что это разрушит с таким трудом установленный порядок, он даже готов был пожертвовать жизнями оставшихся граждан Сяньлэ: ради своей цели – отправить правящую семью Юнъаня в ад.

Однако убийство есть убийство. Можно сколько угодно искать благородные оправдания, утверждать, что не было другого выбора, но правда в том, что Се Лянь собственноручно убил мудрого правителя, который искренне хотел примирить враждующих, а потом ещё и последнего представителя собственного рода.

Глава 54
Логово людоеда. Небожители против князя демонов
Часть первая

Се Лянь повернулся, посмотрел на каменную статую, уныло стоящую на коленях, и пробормотал:

– Кое в чём Ци Жун прав – я полный неудачник.

Хуа Чэн резко возразил:

– Нашёл кого слушать, это ничтожество. Он сам чем знаменит? Тем, что тварь живучая и бегает быстро? За восемь сотен лет ничего не добился, даже до «непревзойдённого» не дотянул. Об такую падаль мараться противно.

Се Лянь криво улыбнулся, а про себя подумал: «Так и про меня можно сказать… Живучий, быстро бегает, живёт на свете сотни лет – и ни в чём не преуспел…»

Он был счастлив, когда Лан Цяньцю вознёсся и стал богом войны востока. Ещё отраднее было узнать, что юноша не возгордился, а остался собой: простым и честным парнем, который может задремать на скучном собрании. Но как отразится на нём этот день? Что он будет делать после того, как отыщет Ци Жуна и окончательно его уничтожит? Вернётся, чтобы расквитаться с наставником Фан Синем?

Се Лянь встал и медленно подошёл к сгорбленной статуе. Она изображала наследного принца плачущим, и от рыданий черты, так похожие на его собственные, некрасиво исказились. Не отводя взгляда, он тихонько вздохнул, положил ладонь на каменную голову и сжал что есть мочи.

По лбу истукана побежали трещины, а затем перекошенная физиономия раскололась на части. Следом и вся скульптура развалилась на множество осколков – не соберёшь назад, как ни старайся.

Когда Се Лянь вновь взглянул на Хуа Чэна, на лицо принца уже вернулось привычное спокойное выражение. Он потёр переносицу и сказал:

– Уверен, те люди были не единственными узниками Зелёного Демона. Надо пойти поискать остальных.

Наконец сообразив, что дело дрянь, нечисть в панике кинулась бежать кто куда, а те, кто не успел удрать, попрятались по тёмным углам и не высовывались. Се Ляню с Хуа Чэном удалось отловить нескольких, чтобы их проводили к «складам провизии». В логове Ци Жуна томились по меньшей мере триста человек – в основном случайные путники или жившие неподалёку крестьяне.

Пока они бродили по пещерам в поисках оставшихся пленников, Се Лянь немного успокоился и решил задать Хуа Чэну накопившиеся вопросы:

– Саньлан, хочу спросить…

– О чём?

– Как ты узнал, что Ци Жун подстроил кровопролитие на Золотом пиру? – Теперь-то он понял, что Хуа Чэн не случайно затащил их в логово Зелёного Демона, а с самого начала хотел, чтобы Лан Цяньцю узнал правду. – Ци Жун не был в курсе, что я и есть советник Фан Синь, иначе он бы мне жизни не дал. Я же догадывался, что назревает смута, но понятия не имел, кто за этим стоит. А откуда ты узнал? И как давно тебе это известно?

– Недавно. – Хуа Чэн шёл рядом с ним, заложив руки за спину. – Мне не раз доводилось пересекаться с Ци Жуном – тот ещё гад. Он был родом из Сяньлэ и всей душой ненавидел Юнъань. Ещё он известный интриган, подстрекатель и любитель действовать чужими руками. До поры он отлично скрывался, но в действительности стоял сразу за несколькими покушениями на представителей правящей фамилии Юнъаня.

Се Лянь покачал головой:

– Оказывается, он готовился загодя. Ему повезло, что не попался раньше. Прознай кто из небесных чертогов о его делишках, с ним бы быстро разобрались.

– Было очевидно, кто подстроил бойню на Золотом пиру: уж очень это в его духе. Но пока Лан Цяньцю не признал в тебе советника, я считал Фан Синя пособником Зелёного Демона…

Се Лянь замедлил шаг. Хуа Чэн не присутствовал на том собрании, но откуда-то знал о событиях во дворце Шэньу. И о непростых отношениях принца с двоюродным братом… А Хуа Чэн продолжил:

– После того как отец Лан Цяньцю взошёл на трон, жизнь простых граждан Сяньлэ наладилась, и они уже не питали той ненависти к Юнъаню, что прежде. Конфликт был нужен только потомкам правящего рода, а вернее, одному человеку – князю Аньлэ. Уж если Ци Жун задумал втянуть других в это дело, начать должен был именно с него. И надо же – сразу после Золотого пира князь загадочным образом заболевает, а ведь до этого отличался крепким здоровьем. Весьма подозрительно.

Се Лянь молча кивнул.

– Я понял, что его убили, и убили неспроста. Но если ему отомстили члены правящей семьи Юнъаня, почему пощадили остальных людей Сяньлэ? Не сходится…

Се Лянь улыбнулся:

– В этом деле полно несостыковок, однако тебе удалось распутать клубок.

– Это было несложно. Я заранее навёл обо всех справки.

– Твоя осведомлённость поражает… но кое-чего я до сих пор не понимаю.

– Чего именно?

– Ты даже не сомневался, что это сделал Ци Жун… Почему?

– Ты неправильно ставишь вопрос. Я просто знал, что это не ты.

Улыбка исчезла с лица Се Ляня. Чуть помолчав, он снова спросил:

– Почему?

– Я бы, может, и поверил, что это твоих рук дело, если бы не мотив. Отец Лан Цяньцю был хорошим правителем и всем сердцем болел за подданных. А ты якобы сказал, что не желаешь видеть таких людей у власти. Так мог бы выразиться убийца, замысливший захватить трон. Но не ты. Значит, ты сам себя оговорил.

– А если я действительно так думал? – усмехнулся Се Лянь. – Если в глубине души действительно затаил ненависть?

– Думать – одно, сделать – совсем другое.

Се Лянь помолчал ещё немного, а потом сказал:

– Саньлан, на самом деле я совсем не такой, как ты думаешь. Ты… – Он закрыл глаза и покачал головой, будто сомневаясь, стоит ли продолжать.

– Говори, всё в порядке.

– Мне кажется, в этом мире лучше ни на кого не возлагать большие надежды.

– Вот как… А что для тебя «возлагать надежды»?

– Не надо думать о людях лучше, чем они есть. Пока ты с человеком дел не имел, он просто далёкий образ – ещё ничего. Но когда познакомишься с ним поближе, рано или поздно поймёшь, что ошибся в ожиданиях. И разочаруешься…

– Как знать. Мне не важно, разочаровываются ли другие. Некоторым достаточно знать, что кто-то есть на этом свете. Само по себе это уже луч надежды.

И хотя он не уточнял, о ком именно речь, и звучали эти слова беззаботно, как простая болтовня, сердце Се Ляня радостно забилось, запорхало в груди. Он замер на миг и вдруг выпалил:

– Саньлан, да кто же ты такой?

Хуа Чэн тоже остановился, и Се Лянь пристально посмотрел ему в глаза:

– Ты знал о Ци Жуне, знал обо мне, нарисовал по памяти картину «Наследный принц, угодивший богам». Я для тебя как на ладони; осведомлён ты куда лучше, чем я могу представить…

Хуа Чэн поднял брови:

– Люблю быть в курсе.

– Нет, тут что-то ещё, – покачал головой Се Лянь.

Он подпёр левой рукой локоть правой, а ладонью задумчиво почесал подбородок:

– Меня не покидает чувство, будто мы знакомы очень давно: со времени моего первого вознесения, а то и раньше… но, как я ни стараюсь, не вспоминается…

Хуа Чэн был из тех, кого увидишь – вовек не забудешь, а Се Лянь пока головой так не бился, чтобы память отшибло, однако смутное ощущение не давало ему покоя.

– Кто ты? – повторил он. – Где мы встречались?

Хуа Чэн легонько улыбнулся и ничего не ответил. Се Лянь понял, что требует слишком многого: такие вопросы задавать нельзя. Подлинное имя демона всегда тайна. Только ненормальный вроде Ци Жуна мог трепать его направо и налево, но с этим всё ясно: сумасшедший.

– Прости, не обращай внимания, – поспешно сказал принц. – Мне вовсе не важно, кто ты.

Хуа Чэн прищурился; Се Лянь тоже что-то почувствовал и обернулся. Из пещеры невдалеке послышался шум, а затем звонкий женский голос возвестил:

– Говорил я вам, если превратиться в женщину, и сил больше станет, и удача улыбнётся! А вы упирались! Видите, наконец мы попали куда надо!

Это был голос Ши Цинсюаня. Се Лянь выпалил:

– Повелитель Ветра!

И действительно, из темноты выбежала даосская монахиня в белых одеждах. Когда она увидела принца, глаза её радостно заблестели, и она закричала:

– Нашёлся! Его высочество здесь!

Но потом взгляд женщины натолкнулся на Хуа Чэна. Она помрачнела, отскочила назад и выставила перед собой веер. Не успел Се Лянь и слова сказать, из тоннеля донёсся ещё один голос – на этот раз мужской:

– Ну что, нашли? Как он?

Раздались шаги, а затем к собравшимся присоединился Фэн Синь. В левой руке он держал длинный чёрный лук, и при виде демона моментально натянул серебряную тетиву и встал на изготовку. Хуа Чэн лишь презрительно фыркнул, а Се Лянь поспешил остановить назревающую драку:

– Уберите оружие, давайте всё обсудим.

В узком проходе между пещерами им было никак не разойтись, и они стояли друг напротив друга. Фэн Синь изо всех сил натянул тетиву, между пальцев пробивалась энергия в форме стрелы, направленная точно на противника. Он нарушил тишину первым, мрачно сказав:

– Ваше высочество, идите-ка сюда.

Этот лук назывался луком бога ветра. Его генералу подарил сам Цзюнь У, и с помощью этого мощного артефакта можно было натворить немало дел. Се Лянь испугался, что бог войны выстрелит, и выскочил вперёд, закрывая собой Хуа Чэна, но тот ловко схватил принца и снова задвинул себе за спину.

Новоприбывшие порядком удивились. Ши Цинсюань тотчас же поднял руки в примирительном жесте и сказал:

– Искатель Цветов под Кровавым Дождём! Не кипятитесь, пожалуйста! Пожар во дворце был случайностью, а если вы ещё сердитесь, давайте всё обсудим. Небеса выплатят вам компенсацию, Владыка найдёт средства. Вы только отпустите его высочество…