Текст книги "Рожденные побеждать. Создаем жизненный сценарий с помощью транзактного анализа и гештальттерапии"

КЕЙС

Май, красивая американка китайского происхождения, пришла на интенсив по групповой терапии с конкретным запросом: «Хочу вести себя более непринужденно. Китайцы всегда очень вежливы, никогда не прерывают собеседника и, хуже всего, не демонстрируют свои эмоции. Я так больше не хочу». Май предложили использовать техники реверса из гештальтпсихологии: «противоположная мысль» и «противоположное действие». «Представители какой культуры ведут себя совсем иначе, чем китайцы?» – спросил ведущий. «Итальянцы, конечно!» – ответила Май. Ведущий предложил ей встать перед группой и обратиться к участникам сначала так, как принято в Китае, а затем представив, что она итальянка. Она с удовольствием выполнила задание, говоря преувеличенно эмоционально и громко и активно жестикулируя. В конце она упала в кресло, всплеснула руками, рассмеялась и произнесла: «Ах, мамма миа! Теперь во мне живут двое – китаянка и итальянка».

Люди могут соглашаться разыгрывать культурный сценарий или ему противиться. Человека, чья жизненная драма укладывается в рамки ожиданий, ждет одобрение и принятие социума. Например, если в культурном сценарии прописана важность обогащения, финансово обеспеченные люди будут пользоваться уважением, поскольку их личный сценарий не противоречит культурному.

Но другие люди в той же культуре могут считаться неудачниками, если решат следовать собственным интересам, реализовывать свои идеи и способности, отвергая тему обогащения. В этом случае личный сценарий вступает в диссонанс с культурным; следовательно, их ждут неодобрение, насмешки и даже наказание социума.

История человечества знает множество культурных сценариев, связанных со сверхъестественным и религиозными верованиями. Для некоторых людей несовпадение личного сценария с культурным чревато анафемой (отлучением от церкви и общества). Во времена, когда католическая церковь пользовалась большим влиянием, итальянский ученый Галилей (1564–1642) мыслил самостоятельно, применял свои знания и занимался собственными наблюдениями. Вопреки требованиям церкви, он настаивал, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Представители церкви полагали, что у человека особые отношения с Богом, который считает людей своими «любимчиками»; а значит, человек и Земля должны быть центром Вселенной. Галилея вынудили публично отречься от своей теории и запретили рассуждать на религиозные и политические темы. Запрет продлился до самой его смерти.

Похожая история случилась в 1600-х в Бостоне, когда Энн Хатчинсон бросила вызов пуританской теологии. Она не только бунтовала против религиозных догматов, но и выступала за право женщин проповедовать. Ее личный сценарий, как и сценарий Галилея, давал ей право самостоятельно мыслить. Она призывала всех, в том числе женщин, следовать ее примеру. За это ее подвергли долгому мучительному суду, признали виновной в ереси, отлучили от церкви и отправили в ссылку в дикие земли, где ее и всю ее семью убили индейцы. В защиту миссис Хатчинсон выступил только один человек – молодая женщина Мэри Дайер. Через 22 года она повторила сценарий Хатчинсон: власти Бостона повесили ее за принадлежность к квакерской вере.

Хотя некоторые люди всегда будут винить культуру в своих неудачах, в истории немало примеров автономно мыслящих личностей, которым пришлось жить в рамках культурного сценария, не принимавшего их революционное новаторское мышление.

Однако в истории много примеров людей, которые сумели сохранить автономность и продолжить жить и развиваться, несмотря на окружающий их враждебный культурный сценарий. Гарриет Табмен и Джордж Вашингтон Карвер достигли огромных высот, невзирая на существовавшую в то время расовую дискриминацию. Узники нацистских концлагерей Бруно Беттельгейм и Виктор Франкл выжили, углубили свои знания и внесли значительный вклад в терапию тяжелых эмоциональных расстройств.

СУБКУЛЬТУРНЫЕ СЦЕНАРИИ

В обширных и сложных культурах существует множество субкультур. Они обычно определяются географией, этнической принадлежностью, религией, полом, образованием, возрастом и прочими объединяющими факторами. Например, в прошлом младшие, как правило, подражали старшим и стремились быть на них похожими. Но в наше время молодежь чаще отгораживается от предыдущего поколения во всем, начиная от одежды и прически, музыкальных предпочтений, танцев, сленга и внешних особенностей и заканчивая мнениями – выше ценятся мысли сверстников.

Каждой субкультуре, сформированной по возрастному или другому принципу, присущи свои драматические сюжеты. В ее границах люди могут идентифицировать себя, говоря «мы» о своей субкультуре и «эти» – о других.

Мы панки – Эти консерваторы

Мы южане – Эти столичные

Мы христиане – Эти атеисты

Мы мексиканцы – Эти ирландцы

Субкультуры часто конфликтуют: достаточно упомянуть вечное противостояние богатых и бедных, либералов и консерваторов, протестантов и католиков. Возможны конфликты между сценариями малой субкультуры и большой культуры: евреи против христиан, образованные против необразованных, темнокожие против белых. О таком конфликте рассказывает 13-летний мальчик, американец мексиканского происхождения: «Если мы, мексиканцы, заговорим по-испански в школе, нам достанется от учителей. А дома, если я заговорю по-английски, папа слетает с катушек. Еще одна проблема – усы. Учитель говорит, что я должен их сбрить, а маме нравится, она говорит, что я становлюсь мужчиной. В общем, что бы я ни делал, я всегда в проигрыше».

Сильные субкультурные различия могут существовать только в границах толерантной общей культуры. Но даже в ней всегда будут отдельные личности, которые ненавидят и боятся тех, кто от них отличается. У каждой нации свой уникальный сценарий в части субкультур.

СЕМЕЙНЫЕ СЦЕНАРИИ

Живучесть культурных и субкультурных сценариев обычно обеспечивается через институт семьи. Каждая семья разыгрывает свой сюжет, включающий элементы культурного сценария. В некоторых семьях развиваются уникальные сценарии; некоторые настаивают, чтобы дети играли уместные традиционные роли.

В семейном сценарии для каждого члена прописаны конкретные традиции и ожидания, которые успешно передаются из поколения в поколение, между эго-состояниями Родителя. Исторически эти паттерны легко проследить на примере королевских или аристократических семей, члены которых из поколения в поколение становятся филантропами, политиками, диктаторами или осваивают одну и ту же профессию. Бывают кланы неудачников и кланы победителей.

Следующие фразы свидетельствуют о желании увековечить семейный сценарий, заявить о единстве семьи и определенных ожиданиях, предъявляемых ее членам.

Мы, Грэмы, всегда возделывали землю и всегда будем.

Мы, Адамсы, всегда будем руководить этой общиной.

Мы, Келли, славимся своими добрыми делами.

В нашей семье трусы не рождаются.

В нашей семье не принято просить о помощи. Мы скорее умрем с голоду.

Мы, Эдвардсы, всегда на голову выше остальных.

Нам всегда не везло.

Женщинам в нашей семье не страшны никакие испытания.

У нас действует такое правило: мужчина в своем доме – король.

В некоторых семейных сценариях прописаны ожидания по поводу будущей профессии ее членов, которые также диктуются давней традицией.

В нашей семье всегда были врачи.

В роду у Маршаллов много учителей.

Женщины из рода Смитов всегда становились хорошими медсестрами.

Три поколения Голденов занимались политикой.

Не было такого, чтобы в нашей семье кто-то не сидел.

Все мужчины в нашей семье служили в армии.

Член семьи, не соответствующий прописанному в семейном сценарии, часто становится паршивой овцой. Но порой паршивые овцы предусмотрены сюжетом, без них жизнь скучна.

Обычно в семейном сценарии предусмотрены сценические ремарки для каждого члена; кроме того, к представителям разных полов предъявляются свои требования. Например, особым статусом в семье часто наделен перворожденный сын. Вот что рассказала одна студентка аспирантуры о своем семейном сценарии.

Наш семейный сценарий зародился в Италии. Все сыновья становились алтарными служками. День первого причастия так же важен, как день рождения. Старший сын должен стать католическим священником, как минимум одна дочь – монахиней в монастыре. Помню, я уже в девять лет решила, что не буду монахиней, поскольку в монастыре нельзя носить туфли на высоких каблуках.

Другая студентка рассказала такую историю.

В нашей семье мальчики всегда шли по стопам отца и становились фермерами. Девочки выходили замуж и воспитывали детей, это была их карьера, все остальное считалось «не женским делом». Мама часто говорила: «Господь создал тебя женщиной, чтобы ты рожала и заботилась о муже. Миром правят мужчины, предоставь это им». В нашей семье так было принято, и, когда я стала учительницей, моя мать была в ужасе. А я отчасти собой гордилась, но при этом меня не покидало ощущение, что я поступила неправильно и опозорила семью. Это был сложный выбор.

Исследования 1970-х показывали, что во многих американских семьях тогда был распространен сценарий, согласно которому интеллектуальные достижения для девочки означали потерю женственности. Из-за этого женщины с высоким интеллектом нередко преуменьшали свои успехи и страдали от чувства вины, что они «недостаточно женственны».

Итак, далеко не во всех семьях сценарии соблюдаются из поколения в поколение. Напротив, многие люди и семьи нарочно отвергают традиционные сценарии, устаревший уклад и образ жизни предыдущих поколений. Некоторые традиции отмирают, поскольку их сложно поддерживать в стремительно меняющихся обстоятельствах. Мы называем это культурным шоком. Постепенно возникают новые сценарии, падает значимость общины и ослабляется структура семьи. Вот лишь некоторые примеры новых семейных сценариев.

Люди обращаются за помощью к государству, а не к членам семьи.

Дети больше не заботятся о стареющих родителях.

Дети, родители, бабушки и дедушки часто живут на большом расстоянии друг от друга или разделены слишком большой эмоциональной и интеллектуальной пропастью. Они не проводят вместе даже праздники.

Все больше молодых людей вовлечены в общественную и политическую жизнь.

Семейные сценарии могут меняться под влиянием внешних факторов. В США есть семьи, которые бедствовали на протяжении нескольких поколений и не ждут от жизни многого. Детям в них уготована судьба неудачников. Это особенно справедливо в том, что касается образования. Вот что писал американский психиатр Томас Сас.

Поскольку необразованные люди изначально не способны конкурировать со своими более образованными собратьями, они часто становятся хроническими неудачниками. Едва ли стоит ждать, что участники, которые всегда в проигрыше, будут питать добрые чувства к игре или своим конкурентам.

Семейный сценарий, программирующий людей на нищету и неудачу, можно скорректировать сильной рукой. Это очевидно на примере афроамериканцев, прежде страдавших от крайней нищеты. Можно переписать проигрышные сценарии и перепрограммировать себя на самоуважение и успех. Потенциальные неудачники способны стать потенциальными победителями.

Новые сценарии возникают, когда старые ожидания и традиции отвергаются или становятся невозможными. Перемены могут приносить радость и боль, разъединять и объединять, вести к лучшему или худшему или сочетать в себе все эти факторы.

Одни семейные сценарии ведут к успеху, другие – к неудаче. Кому-то удалось открыться изменениям и переписать свои сценарии. Но в жизни каждого самой важной движущей силой в формировании личных сценариев становятся установки, перенятые от родителей.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СЦЕНАРИИ ЛИЧНОСТИ

Компульсивное стремление прожить заранее запрограммированный повторяющийся жизненный сценарий – крайне сложный для понимания аспект личности. Однако в повседневной жизни большинство людей испытывают навязчивое желание вести себя определенным образом, соответствовать конкретной идентичности или следовать «зову судьбы». Если вы никогда не испытывали ничего подобного сами, то наверняка наблюдали у других. Это особенно заметно на примере людей, чей жизненный спектакль деструктивен и заканчивается самоубийством или убийством.

Среди ваших знакомых наверняка есть человек, который движется к неминуемому трагическому концу: самоубийству или одному из его эквивалентов (алкоголизм, наркозависимость, ожирение). И наверняка вы знаете того, кто старается пробиться на самый верх любой ценой, не щадя себя и окружающих. Также среди ваших знакомых могут быть люди, которым нравится жить и исследовать мир, которые любят размышлять и меняться. А есть и те, кто словно ходит кругами, топчется на месте и проживает каждый день как предыдущий или, что называется, коптит небо.

Вот что об этом пишет Эрик Берн.

Почти вся человеческая деятельность запрограммирована в раннем детстве и разворачивается в соответствии с повторяющимся сценарием. Чувство автономности почти всегда иллюзия, и это самая страшная болезнь человечества, ведь из-за нее осознанность, честность, творчество и близость становятся уделом счастливого меньшинства. Для большей же части человечества другие люди – всего лишь объекты манипуляций. Их нужно завлекать, убеждать, соблазнять, подкупать или вынуждать играть нужные роли, которые усилят позицию главного героя и будут способствовать реализации его сценария. Поскольку на это направлены все усилия человека, он выпадает из реального мира и не осознаёт своих истинных возможностей.

Сценарий человека всегда основан на трех вопросах, связанных с личной идентичностью и судьбой: «Кто я? Что я здесь делаю? Кто все эти люди?» Опыт может привести человека к следующим выводам.

Я бездельник. Я никогда ничего не добьюсь. Другие люди – такие же бездельники и обижают меня.

У меня есть голова на плечах. Я могу делать все, что захочу. Другие люди мне помогут.

Я тупой. У меня ничего не получится. Другие лучше меня знают, что делать.

КАК ЗАКЛАДЫВАЕТСЯ СЦЕНАРИЙ

Зачатки сценария закладываются невербально. У младенцев есть особый радар: они считывают послания о себе и своей ценности через первый тактильный опыт или его отсутствие. Вскоре они учатся понимать мимику и реагировать на нее, как на прикосновения и звуки. Дети, которым дарят ласковые объятия, улыбку и общение, получают от мира совсем иную информацию, чем те, с кем обращаются с тревогой, враждебностью и страхом. Дети, к которым мало прикасаются и относятся равнодушно или враждебно, переживают опыт обесценивания. Они усваивают, что с ними «все не так», и, возможно, даже начинают чувствовать себя ничтожествами.

Первые чувства ребенка в отношении себя, скорее всего, останутся самой яркой движущей силой его жизненной драмы и существенно повлияют на его психологическую позицию и психологические роли.

В первые несколько лет после рождения дети начинают улавливать сценарные программы, которые родители облекают в слова. Эти программы становятся руководством к действию, и в дальнейшем ребенок будет испытывать компульсивное стремление реализовать заложенную программу.

Однажды ты прославишься.

Ты никогда ничего не добьешься.

Ты чудесный ребенок.

Ты ненормальный.

Ты не такой, как все.

Ну ты и тормоз.

В семье не без урода.

Лучше бы тебя не было.

Сценарий будущей профессиональной деятельности закладывается так.

Джордж рожден стать врачом.

Этого ребенка никто на работу не возьмет.

Этот уболтает самого дьявола.

Из тебя выйдет прекрасная медсестра!

Разве такая лентяйка захочет работать?

Один мужчина вспоминал, как друг семьи внимательно посмотрел на него и произнес: «Из вас получится отличный адвокат, молодой человек. Больно хорошо у вас язык подвешен». Сейчас этот «молодой человек» работает окружным прокурором.

Каждый ребенок также получает определенную программу относительно своего пола и брака. Например, если родители говорят «вот когда выйдешь замуж…», это звучит совсем иначе, чем «если ты выйдешь замуж…». Будущие половые роли и восприятие своего пола может предопределяться следующими установками.

Такая маленькая, а уже ведет себя как мама!

Такой хиляк никогда не станет мужиком.

Почему ты не родилась мальчиком?

Не умничай, дорогая. Умные женщины отпугивают мужчин.

Мы евреи, и ты должна выйти за еврея.

Можешь побаловаться, но жениться на такой девушке нельзя.

Брак – это ловушка, в нее попадаются только дураки.

С помощью таких «программных установок» закладываются сценарии во всех жизненных сферах. Например, родители могут давать такие установки об образовании: «Естественно, ты поступишь в университет» или «университет для ботанов». О религии: «Соблюдай десять заповедей» или «В церковь ходят только дураки». О спорте: «Движение – это жизнь» или «Только бездельники играют в футбол». О здоровье: «Все болезни из головы» или «Опорожняй кишечник каждый день».

Причиной жизненных неудач и хождения по кругу обычно становится нереалистичное или неточное программирование. Например, ребенку говорят, что он должен стать врачом или адвокатом, но не уточняют, сколько времени и денег нужно потратить на обучение этой профессии и какими интеллектуальными способностями надо обладать.

«Главное – не что вы говорите, а как вы это говорите» – в этом клише есть доля истины. Иногда родители программируют ребенка, сказав одно, хотя на самом деле подразумевали другое. Перлз подчеркивает этот момент, когда говорит, что большинство сказанного людьми – ложь. Что бы ни говорил родитель, ребенок, вероятнее всего, отреагирует на невербальный смысл, заложенный в коммуникации. Сравните ласковое и искреннее «Конечно, я люблю тебя» и один из следующих вариантов с расплывчатым и скрытым смыслом.

«Конечно, я люблю тебя» – напряженным тоном.

«Конечно, я люблю тебя» – произнесенное сердито.

«Конечно, я люблю тебя» – произнесенное равнодушно.

СЦЕНАРИЙ-ПРОКЛЯТИЕ

Во многих родительских установках отчасти заложены конструктивность, деструктивность и непродуктивность, но некоторые родители из-за собственных патологий внушают детям откровенно разрушительную программу. Во взрослой жизни эти деструктивные приказы подобны электродам, активирующим эго-состояние Ребенка и вынуждающим человека подчиниться приказу.

КЕЙС

Рональд повесился в двадцать пять лет. Он посвятил свою жизнь уходу за больной сестрой-близнецом. В возрасте восемнадцати лет та умерла, Рональд впал в депрессию и стал все больше уходить в себя. Обсуждая его самоубийство, родители рассказали следующее.

Мать: Я не удивлена. Это было неизбежно. В нашей семье несколько человек покончили с собой. Мой родной брат перерезал себе горло. Я много раз предупреждала Ронни, что он может покончить с собой. Даже его сестра отказывалась принимать лекарство. Поэтому и умерла совсем молодой.

Отец: Я всю жизнь чувствовал себя угрюмым неудачником. Мой отец был владельцем похоронного бюро. Когда Ронни приходил ко мне за советом, я старался не говорить ему ничего от себя и цитировал Иисуса. Что еще я мог сделать? Много лет я страдал от депрессии, из-за пьянства меня выгнали с двух работ. Думаю, я был плохим примером. Может, Ронни и прав, что покончил с собой.

Рональд знал, что от него ожидают самоубийства. Оно стало следствием прямых и скрытых установок и трагическим концом его жизненного сценария. Скрытые установки подобны проклятию; родители словно заколдовывают ребенка. Эти деструктивные посылы даются прямо и вербально или опосредованно, намеками, и действуют как натуральное заклинание. Прямые установки могут звучать так.

Ты не сможешь. Давай я все за тебя сделаю.

Если бы давали приз за уродство, ты бы его получил.

Иди поиграй на дороге, пусть тебя собьет машина.

Уйди с глаз моих.

Убейте их, если будут путаться под ногами.

Ах ты, мой маленький бескрылый голубок.

Действия родителей также могут содержать скрытый деструктивный приказ.

Мальчик, которому не позволяют проявлять агрессию, считывает посыл «не будь мужчиной».

Ребенок, которого критикуют за проявление эмоций, получает приказ «не чувствуй» и «не показывай чувства».

Ребенок, которого наказывают за то, что он перечит старшим, делает вывод «не думай».

Ребенок, которым манипулируют с помощью чувства вины, получает приказ «я хочу, чтобы ты мучился».

Эти приказы, часто принимающие форму запрета или разрешения, воспринимаются ребенком как обязательные к выполнению. Взрослому человеку крайне трудно их нарушить, поскольку, выполняя родительский приказ, он чувствует себя «хорошим».

Человека, живущего в соответствии с деструктивным приказом (проклятием) и отказывающегося думать самостоятельно, можно сравнить с заколдованным героем сказки. Повзрослев, такие люди ощущают себя беспомощными перед лицом судьбы. «Заколдованные» описывают свое состояние особыми словами.

Я в ловушке.

Ничего не могу с собой поделать.

Я в тупике.

Это судьба.

Я прирожденный неудачник.

Каждый рождается уникальной личностью и наследует способности и потенциал, которые можно развивать, проявлять и выражать. В рамках теории Берна это означает, что любой ребенок в перспективе «принц» или «принцесса». Но в раннем детстве некоторые получают от значимых фигур обесценивающие установки, мешающие им реализовать свой потенциал. Они становятся «лягушками» или «чудовищами», а не победителями, которыми рождены.

Этот частый сценарий из реальной жизни отражен в известной сказке «Царевна-лягушка». В ней рассказывается о красавице, помещенной в лягушачью шкурку и ждущей спасения.

Люди, на которых наложено такое проклятие, могут никогда не перестать винить во всем родителей. Вот что говорит Перлз.

Как вы, наверно, знаете, родители всегда неправы. Их или слишком много, или слишком мало, они слишком умные или слишком глупые. Если родители строгие, значит, они должны быть мягкими, и наоборот. Когда-нибудь встречали родителей, к которым нельзя было бы придраться? Если человек хочет быть жертвой, он может вечно винить во всем родителей и вешать на них ответственность за все свои проблемы. Пока вы не отпустите родителей, вы не перестанете воспринимать себя как ребенка.

КОНТРСЦЕНАРИИ

Некоторые люди, получившие сценарий-проклятие, получают также контрсценарий. Тот формируется, когда в более позднем возрасте ребенок получает установку, противоречащую «колдовскому проклятию» из детства. Например, ребенку говорят: «Уйди с глаз моих», возможно, даже невербально, а позже добавляют установку «осторожно переходи улицу». В таком случае человек получает две установки: деструктивную и конструктивную.

Контрсценарии нередко принимают форму лозунгов или девизов и передаются отцом или матерью из эго-состояния Родителя ребенку, который также находится в эго-состоянии Родителя. Однако Клод Штайнер считает, что «функция ведьмы или великана-людоеда намного более мощна и значима, чем контрсценарий…». Человек может колебаться между деструктивным сценарием и конструктивным контрсценарием, но первый нередко оказывается сильнее.

РОЛИ И ТЕМЫ ЖИЗНЕННЫХ СЦЕНАРИЕВ

Итак, установки получены, ребенок занимает психологическую позицию и вживается в роль, необходимую для реализации жизненного сценария. Определившись с ролью, эго-состояние Ребенка выбирает людей на другие роли в спектакле и манипуляциями втягивает их в «представление». Например, в выборе спутника жизни люди часто прибегают к комплементарным сценариям.

Амбициозный юноша, которому предписано стать топ-менеджером, нуждается в спутнице, которая поможет ему взобраться на вершину. Он будет искать образованную женщину, столь же амбициозную, как и он сам, достаточно привлекательную и приветливую, способную очаровывать гостей на званых ужинах. Она не испортит его грандиозные планы. В свою очередь, его спутница выберет его, потому что он подходит на роль, прописанную в ее сценарии. И даже приглашая гостей, эти двое честолюбцев выберут тех, кто будет способствовать реализации их сценариев.

Аналогичный процесс подбора происходит, когда женщина, вставшая на позицию «все мужчины негодяи», раз за разом выбирает в партнеры негодяев. В ее сценарии прописана установка «с мужчинами все не так». Она выполняет собственное пророчество, делая жизнь супруга невыносимой (пилит его, подталкивает к проблемному поведению, постоянно жалуется). Супруг послушно играет свою роль. Наконец ее манипуляции приводят к тому, что он уходит. Тогда она спокойно может заявить: «Видите, я же говорила! Все мужчины негодяи и уходят после первой же ссоры».

Ипохондрик манипулирует людьми, притворяясь слабым и беспомощным. Супруги ипохондриков играют роль спасителей или агрессоров, а то и обе роли сразу, причем сами при этом могут ощущать себя жертвами. Если ипохондрик прекращает манипуляции и перестает притворяться беспомощным, супруг, неготовый к таким переменам, может нарочно ухудшить физическое состояние ипохондрика, чтобы восстановить прежний баланс сил. Но если супруг первым решает не играть назначенную роль, у ипохондрика могут появиться более выраженные симптомы – либо он решит найти того, кто согласится на роль спасителя или агрессора.

Иногда жизненный сценарий требует ухода со сцены одного актера и выхода другого. Такое часто можно наблюдать в браках карьеристов, которым в долгие годы восхождения требуется работающая бережливая жена. Но когда такие мужчины наконец добиваются успеха и начинают вращаться в других кругах, они вдруг понимают, что на роль жены им нужна «актриса» с совершенно другими качествами.

Спутников жизни, руководителей, друзей и врагов часто выбирают с расчетом, что в дальнейшем ими удастся манипулировать. Чтобы выбор оправдался, участники должны уметь играть в нужные игры и соответствовать всем требованиям прописанной в сценарии роли. Перлз выделяет две основные манипулятивные позиции: вожак и слабак.

Вожак обычно уверен в своей правоте и авторитарен; он всегда знает, как лучше. Иногда он действительно оказывается прав, но даже если нет, не сомневается в своей правоте. Вожак действует методом запугивания и оперирует понятиями «вы должны» и «вы не должны». Манипулирует людьми, предъявляя требования и грозя катастрофой, например: «Если не сделаешь то-то, тебя никто не полюбит, не попадешь в рай, умрешь» и т. д.

Слабак манипулирует, занимая оборонительную позицию, извиняясь, пресмыкаясь, изображая обиженного и т. п. У него нет власти. Он рассуждает так: «Сделаю это завтра», «Я и так стараюсь», «Смотрите, я стараюсь, а все равно ничего не получается», «Ой, я забыл про твой день рождения – я вечно все забываю», «Я всегда хочу как лучше». Как видите, слабак хитер и обычно оставляет вожака в дураках, потому что далеко не так прост. Причем цель у обоих одна: контроль. Как родитель и ребенок, они борются друг с другом за рычаги управления.

Люди играют множество ролей, находясь в манипулятивных позициях вожака и слабака. Но самых ярких всего три: Агрессор, Спасатель и Жертва. Эти роли легитимны, если это не игра и они соответствуют реальному положению дел. Вот примеры легитимных ролей.

Агрессор: человек, по необходимости пресекающий какое-либо поведение; тот, кому доверили следить за выполнением правил.

Жертва: человек, подходящий на определенную должность по всем параметрам, которого при этом не берут на работу из-за расовой, половой или религиозной принадлежности.

Спасатель: тот, кто помогает больному, утратившему ряд важных функций, восстановиться и научиться жить без посторонней помощи.

Но иногда эти роли становятся масками и используются для манипуляций; в таком случае они перестают быть легитимными. Здесь мы имеем в виду манипулятивные, нелегитимные роли, когда пишем слова Агрессор, Спасатель и Жертва с заглавной буквы.

Агрессор: человек, запрещающий какое-либо поведение, хотя в этом нет необходимости, или тот, кто следит за выполнением правила с садистской жестокостью.

Жертва: человек, не подходящий на определенную должность, но утверждающий, что его не взяли на работу из-за расовой, половой или религиозной принадлежности.

Спасатель: тот, кто под видом помощи не дает людям быть самостоятельными.

Манипулятивные роли – часть психологического «рэкета» и игр, прописанных в жизненном сценарии. Люди могут играть, имитируя поведение родителей. Но обычно игры исходят из эго-состояния Ребенка. Оно инициирует процесс, намереваясь увлечь Ребенка или Родителя других участников. С помощью манипулятивных ролей Ребенок провоцирует или призывает окружающих реагировать тем или иным образом, подкрепляя свою психологическую позицию.

В жизни довольно часто встречается ситуация, когда вся «актерская труппа» прекрасно знает свои роли во всех «спектаклях». Люди также могут переключаться между тремя основными ролями: Жертвы, Агрессора и Спасателя. В транзактном анализе это называется треугольником драмы (рис. 4.1).

Рис. 4.1. Треугольник драмы

Стивен Карпман[6]6
  Стивен Карпман – ученик Эрика Берна, психотерапевт-теоретик, описавший треугольник драмы. Прим. пер.


[Закрыть] пишет следующее.

Для отображения смены эмоциональных ролей, представляющих собой суть драмы, в анализе драмы достаточно всего трех ролей. Эти поведенческие роли, в отличие от личностных, о которых говорилось выше – Агрессор, Спасатель и Жертва, – на диаграмме обозначены буквами А, С и Ж. Драма начинается, когда роли определены или предвкушаются зрителями. Без смены ролей ее не будет. ‹…›

Драма сравнима с транзакционными играми, но более насыщена событиями, и в рамках одного события участники чаще меняются ролями; порой один человек играет две-три роли одновременно. Психологические игры проще, и смена ролей в них происходит всего один раз: например, в игре «Я просто пытаюсь тебе помочь» в схеме треугольника драмы происходит лишь одна ротация против часовой стрелки: Жертва становится Агрессором, а Спасатель – Жертвой.

Опишем одну распространенную драму, включающую три психологические игры, каждая из которых инициируется исполнителем определенной роли.

Игра – Главная роль

Пни меня – Жертва

Попался, негодяй – Агрессор

Я просто пытаюсь тебе помочь – Спасатель

В первом акте «пьесы» инициатор игры «Пни меня» провоцирует другого человека его «пнуть». Он – Жертва и ищет Агрессора, который готов поймать обидчика с поличным и инициировать новую игру – «Попался, негодяй». В этот момент на сцену выходит Спасатель. Но он ничем не помогает, его содействие отвергается, и вот уже ему кажется, что он жертва и его «пинают». Он произносит любимые слова Спасателя – жалобное «Я просто пытался тебе помочь».

Следующий диалог, возможно, не отображает все транзакции во всех трех играх семейной драмы, но хорошо иллюстрирует смену ролей.

Сын (в роли Агрессора, сердито кричит на мать). Ты знаешь, что я ненавижу голубой. И зачем-то пошла и купила мне еще одну голубую рубашку!

Мать (в роли Жертвы). Опять я что-то сделала не так. Тебе не угодишь.

Отец (спасает супругу, проявляет агрессию к сыну). Не смей кричать на мать! Марш в свою комнату, останешься без ужина.

Сын (переключается на Жертву, дуется в своей комнате). Сначала учат меня говорить правду, потом я честно говорю, что мне не нравится, и меня наказывают. Разве это справедливо?

Мать (переключается на Спасателя и тайком приносит сыну ужин на подносе). Отцу не рассказывай. Не надо так расстраиваться из-за какой-то рубашки.

Мать (возвращается к отцу и переключается на Агрессора). Джон, ты слишком с ним суров. Наверняка он сейчас сидит в комнате и думает о том, как тебя ненавидит.

Отец (теперь он Жертва). Да я же просто пытался помочь, а ты бьешь меня по больному.

Сын (теперь он Спасатель, кричит из своей комнаты). Мам, да отстань от него. Папа просто устал.

Каждый человек, в зависимости от обстоятельств, бывает Агрессором, Спасателем и Жертвой. Но при этом у каждого есть любимая роль, к которой он прибегает чаще всего в жизненных ситуациях и психологических играх. Суть этой роли не всегда ясна игроку, он может чувствовать одно, а вести себя иначе. Например, люди, которые чувствуют себя Жертвами, часто проявляют агрессию к окружающим. Смена ролей создает драму.