Текст книги "Чудо-нитка"

Злыдень

Было ль? Не было? Что зря голову ломать? Нужно сказку начинать! А там видно будет, чем дело кончится.

Сосед мой Илья – из наших, деревенских. Он парень славный. Что ни посадит, что ни посеет, всё растёт, цветёт – глаз радуется! И за какую работу ни возьмётся – всё ладно получается. Любо-дорого посмотреть! Но однажды случилась с ним такая канитель, что целая сказка получается. И с чего же это всё закрутилось-завертелось? Но – всё по порядку! Ох, как досаждали нам в ту пору стражники царские! Житья от них не стало. Всё кошечку царскую ловили по всему царству-государству. По деревням, садам и огородам бегали, по погребам да по закромам без спросу лазили. И всё, что под руку подворачивалось, прихватывали, пока искали кошечку-беглянку, царскую любимицу. А как набегут стражники царские! Ой! Земля содрогается под их сапожищами! И сколько ни прихватывают – всё-то им мало. Осмелел как-то раз сосед наш Илья. Парень он молодой. Вот и возразил им сгоряча:

– Доколе досаждать нам будете?

Но стражнички царёвы всегда найдутся, что ответить:

– А что делать? Больно шустрая кошечка царская. Только мы, стражники царевы, изловим её да во дворец на радость царю доставим, так она вскоре опять в бега. А царь-батюшка в грусть-печаль ударяется. И от государственных дел отвлекается. И потому-то себя не щадим, всю-то державу, день ли, ночь ли, прочёсываем, стараемся!

Но Илья прямо разошёлся в тот день. Осмелел и ну спорить со стражниками:

– А нам от ваших стараний только хлопот прибавляется! Огороды да поля вытоптаны! Курятники, закрома пустеют на глазах! И так из года в год!

И ведь чистую правду сказал! Только созреет что-нибудь, так тотчас – топот, земля грохочет, стражники бегут следом за «Мяу». И уж яблочка спелого на ветке в саду не останется. И так всякий раз, когда проносятся стражники царевы. Да только толку от той смелости никакой, потому что за словом в карман стражники не лезут, на всё у них готов ответ:

– Ну будет, будет! Служба у нас такая! Царскую волю исполняем. Любимицу царскую ловим. А ежели самую малость и позаимствовали, так только ради поддержания боевого духа! А значит, опять же на благо всему царству.

– Мяу!!! – раздалось где-то рядом, и помчались стражники дальше, крикнув на бегу: – Слыхали, не до разговора совсем нам! А ну кошечку царскую догонять – вперёд!!!

Глядя им вслед, сокрушался Илья:

– Вот и убежали. Ох! И надоело же всё это! Сам изловлю эту беглянку и царю во дворец доставлю.

Уж мы, соседи, всей деревней как могли отговаривали его:

– Да ну их! Да брось, Илья! Ты, парень, остынь! Дело не шутейное – со стражниками тягаться!

– Пусть запирает её покрепче, коль жизнь без неё не мила, – отвечал Илья. Озлобился парень.

А тут, как на грех, опять то самое «мяу!» послышалось где-то совсем рядом. А мы-то уж знаем: раз послышалось «мяу» – значит, скоро и стражники к нам пожалуют. Уж слышны и грохот сапог, и звон сабель и бердышей. Тут Илья в сердцах и сказал:

– Пойду выйду к ним, расспрошу, какая она из себя, эта кошечка?

Как подошёл к стражникам, вежливо поклонился. И говорит им:

– Уважаемые стражнички! Хочу помочь вам кошечку царскую изловить!

– А какой корысти ради не в своё дело суёшься? Службу царскую нести нам мешаешь?! – изумились стражнички царёвы.

– Да не помеха я вам вовсе! Только в помощь старания мои! – уверял Илья недовольных его вмешательством стражников.

– Да что тебе нужно? – недоумевали стражники.

– Чтобы описали вы мне, какая она из себя, эта кошечка.

– Ну, это можно. Да можно! Ну, слушай во все уши! И то верно, уж сколько лет её ловлю, уж запамятовал! – ответил ему и призадумался один из стражников.

Стражники пошушукались между собой, и старший из них начал описывать приметы царской любимицы:

– Какая она? Хм! Но! О! Вспомнил! Белая она. Вся. Точно снег.

– Да нет же! Рыжая, точно огонь. И полосатая, – возразил другой стражник.

– И что интересно, черна при этом как смоль. От морды до хвоста, – вмешался самый младший из них.

– Кстати, о хвосте – пушистый чёрный! – торопливо перебил его старший.

– Ага! Точно! Весь в крапинку. Только уж очень облезлый хвост. Сама-то вся пушистая, а хвост – стыдоба одна.

– С левого бока бурые пятна, с правого полосата, но в целом – вся одного ровного окраса.

– Одно плохо: уж очень облезлая, точно шуба старая, молью траченная. Приглядишься – жалость одна.

– Да что ты говоришь? Ворс в палец толщиной! По хребту разводы. На морде – пятнышки, что конопушки у девчушки.

– Одно ухо – рыжее!

– Другое – серое!

– А оба уха – чёрные.

– Глаза что огоньки – жёлтые.

– Но в пасмурную погоду – зелёные.

– В мороз – серые!

– В жару – карие! – так тараторили они, перебивая друг друга, пока как по команде не выкрикнули все разом:

– Словом – особых примет нет!

– Это что же – порода такая диковинная? – изумился Илья.

– Конечно! Редкой породы кошечка. Царской породы! Так что лови, Илюха, лови! Поймаешь – твоя удача. Иди лови! – напутствовали его в ответ стражники.

«Да, как говорится, нищему собраться – только подпоясаться. Вот возьму с собой хлеба краюху», – рассуждал сам с собой Илья.

Увидев соседей, попрощался со всеми:

– Соседи дорогие! Когда вернусь, не знаю. А коль не вернусь, не поминайте лихом.

– Счастливо тебе, Илья! – попрощались с ним соседи.

И началась с того дня во всей-то Илюшиной жизни перемена. Бродит он по всему царству-государству с большущим мешком и ищет кошечку царскую. Да по таким приметам, что дали ему царские стражники. Эх! Пришлось ему со всего-то обширного нашего царства кошек переловить. А что делать? Уж чем-нибудь – хвостом, ушами ли, но непременно совпадают приметы. Со счёта совсем сбился Илья, сколько дней, сколько ночей бродил он в поисках.

Однажды после пробега по царству стражники прилегли в тенёчке душевно подкрепиться неподалёку от ворот царского дворца. Разложили свежий хлебушек, крынки парного молочка – разное, что удалось прихватить по пути, но увидели что-то невообразимое.

– Ой! Ой! Ой! Ой! – только и смог вымолвить стражник с выпученными от страха глазами и набитым ртом.

– Глянь! Что это там такое? – и другой удивился, глядя на нечто пугающее.

– Огромное, точно гора! И движется… – пояснил ему другой, прячась за его спиной.

– Движется прямо на нас! – дрожа от страха, пояснил стражник.

– Точно чудище большущее! – подтвердил другой.

– Спасайся кто может! Свят! Свят! – завопили все разом. И разбежались, по кустам попрятались. Сидят, дрожат! Но как присмотрелись, друг дружке шепчут:

– Ба! Так это ж Илюшка наш!

– Точно, да только его едва видно под огромным мешком.

– А мешок словно живой. Шевелится, – перешептывались они, прислушиваясь к тому, как доносилось из мешка: «Мяу, мяу, мяу, мяу, мяу, мяу, мяу, мяу!!!»

– И мяукает этот мешок, словно тьма кошек! – изумлялись стражники.

– Ох уж этот Илюша! Всю душевность грубо развеял. А так славно сидели. Ох и рассердил он нас! – И с этими словами из кустов стражники царские с секирами вострыми повылазили. И ну на Илюшу наступать. И подальше от ворот его оттесняют.

– Пустите меня во дворец к царю-батюшке! Я ему кошек наловил. Пусть выберет, которая из них его любимица, – пытался объясниться со стражниками Илья.

– Уходи подобру-поздорову! Ни к чему нам твои хлопоты. Уходи, Илья. Уходи! – отвечали ему стражники. И такой шум подняли, что на этот шум царь за ворота выглянул, разобраться, с кем это его стражники бранятся. Не поняв, в чём дело, царь выкрикнул им:

– Эй, стражнички мои! Почему в такую рань шум учиняете?

Илюша, как царя-то близехонько увидел, так обрадовался. И всё к нему прорваться пытался. И царю крикнул:

– Я к вам, царь-батюшка! Кошечку вашу ко дворцу доставил. Выбирайте, которая тут ваша! Уж такая она из себя необыкновенная, что ни одной по всему царству не упустил, всех как есть изловил. Вот только стражники теснят меня! К вам не пропускают!

Царь вышел из дворца и подошёл поближе разобраться что к чему.

А стражники загалдели, как вороны, поясняя царю:

– Не слушайте его. Злоумышленник это!

А Илюша от такого обращения рванул вперёд, к царю, что было силы. А мешок-то и лопнул. Да и как ему не лопнуть? Кошек-то в нём – тьма-тьмущая. Да и сидеть в мешке им радости мало. Ох, тяжко им пришлось! Их только пожалеть можно. Словом, вырвались они на свободу из мешка. И лавиной обрушились прямо на голову подошедшего царя. Ох! Беда! И рычат, и мяукают. Когтищи-то свои разъярённые выпустили. Вот так-то вся-то ярость на царя и вылилась. Ну, стражники сразу врассыпную. Кошки тоже вскоре разбежались. Хорошо, царевна выбежала, царю на помощь подоспела.

– О!!! О! О! О! – стонал царь-батюшка. Услыхала царевна, дочка царя, что беда с отцом, и побежала выручать.

– Батюшка! Ой, что с тобой сталось?! Весь израненный. Потерпи, сейчас обмою твои раны! – утешала царя-батюшку его дочка-царевна, делая ему примочки. А стражнички тем временем из кустов повылазили, отряхнулись и к царю подошли. И, не глядя на остолбеневшего от всего произошедшего Илью, говорят царю:

– А ведь мы докладывали, что злоумышленник это! Как есть злоумышленник. Прикажите под стражу взять! И заточить до точного разбирательства!

– Повелеваю! О! О! О! – только и смог вымолвить израненный царь.

И увели стражники нашего Илью в темницу.

Но как только стал царь в себя приходить после заботы и травяных примочек царевны, дочери своей ненаглядной, так повелел привести Илью для беседы. Ведут стражники Илью в тронный зал, где царь, весь точно после побоища израненный, на троне восседает. А сами злобно галдят, напраслину на Илюшу возводят:

– Велите казнить его, царь-батюшка. Казнить его, злодея! Казнить!

А царь-то ли от общего нездоровья, то ли просто от неровности настроения… Словом, капризность на него нашла и возражать он стражникам стал:

– Вам бы всё казнить да казнить! А я разобраться желаю! Зачем Илья такое злодейство затеял? Зачем урон здоровью моему нанёс? Да и… молчать! Своим умом жить желаю! – сказал царь, топнув ногой в красном сафьяновом сапожке, и обратился к Илье:

– Рассказывай, Илюшка! Всё как есть, не таись, сознавайся во всём, потому как неизвестно, придётся ли тебе когда-нибудь ещё с кем-нибудь беседу вести.

– Эх! Вижу, царское твое величество, что верные твои слова и того гляди безо всякого покаяния вот так казнят своим порядком – и всё! И не перемолвиться уж более ни с одной живой душой на этом белом свете, – согласился с царем Илья.

И все как было рассказал он царю-батюшке. И как работал день и ночь. И как досаждали царские стражники поисками «любимой царской кошечки». И то, как их служба оборачивалась вытоптанными посевами да поборами немилосердными.

А тут царевна, дочка царева, тихонько, чтоб не мешать никому, в тронный зал вошла. Она свежие примочки батюшке сделать хотела, да заслушалась Илюшиными рассказами про его горести. А как послушала, так и ахнула:

– Ах! Безобразники! Хороши стражнички царские! Это какую же кошечку вы по всему царству-государству ловите? Уж не нашу ли Мурку?

– Да мы что, мы того… Хм… Гм… А… Хм… О… У… – бурчали что-то невразумительное стражнички.

– То-то не дозовёшься вас, когда нужно! – возмутилась царевна.

– А что, как и где наша Мурка? – поинтересовался царь.

– Так она же день-деньской на подушках, шелками да жемчугами шитыми, нежится, полакавши сливочек со сметаной, да и дремлет, мурлычет себе в моей девичьей опочивальне. Куда ей бегать, да ещё по всему царству! Она от такой жизни поперёк себя толще стала, точно подушка на четырёх лапах, – объяснила царевна.

– Да мы того… больше для пользы Отечества старались. Приглядеть всегда нелишне. Всё ли в царстве спокойно? Нет ли где беспорядков? А что прихватывали… Так только то, что плохо лежало! – отчитывались стражники.

– Ах! О! Ну, с вами, стражнички дорогие мои, особый будет разговор! И о том, что у народа намурлыкали, и о том, как службу несли. А тебе, Илья, вот что скажу… – превозмогая боль, сказал царь. Потом приосанился, корону поправил. В руки скипетр с державою взял и торжественно объявил: – Илюшку не казнить, не в темницу заточить. А… домой отпустить! За то, что на всю державу этаким дурнем прославился. Эх! Ты! Стражничкам моим поверил! Этим врунам и лоботрясам! Эх! Отпускаю тебя восвояси! Пусть тебя жена твоя пилит, ругает, умишко выправляет. Потому как страшнее наказания, чем сварливая жена, на свете нет!

– Ну почему нет? – удивилась царевна.

– Нет! Вот увечья вроде бы никакого, а мука на всю жизнь. Но постой-ка, а жена-то у тебя ворчливая, ну то есть сердитая? – спохватился царь.

– И вовсе никакой нет! – облегчённо вздохнув, ответил Илья. – О! Ну, это плохо! Зря радуешься, голубчик! Мои приказания должны в точности выполняться. И потому слушай следующий мой указ: самую ворчливую, самую кичливую, самую злющую невесту сыскать и с Илюшкой обвенчать! – распорядился царь.

– Ах! Папа! Ну это уж слишком! – расстроилась царевна.

– Молчи, дочка! – прикрикнул на неё царь и приказал стражникам: – Вот вы, стражнички, и будете злючку-невесту для Ильи искать, присматривать!

Потом, грозно посмотрев на Илью, он сказал ему:

– А… Ты, Илья, чего здесь ждёшь-дожидаешься? Иди домой, наказания ожидай! – сказал он Илье.

И пошёл Илья понурый, печальный. И стала с того дня вся-то жизнь ему не в радость. Всё из рук валится. Всё хозяйство забросил.

Ждёт-дожидается злую невесту, а сам-то всё думает: «Как бы мне от напасти этой избавиться?»

И… И придумал.

– Придумал я, что стану с этого дня злым. Да что там злым! Таким злющим! У-у-у, что на всё царство прославлюсь. И приказ царя выполнить станет невозможно. И уж тогда ни одна злючка за меня замуж не пойдёт, побоится со злыднем жизнь свою загубить!

Решил стать Злыднем… И стал!

Страшным Злыднем. И так наш Илья злобством своим прославился на всё-то наше царство, что иначе как Злыднем никто его с тех пор не величал. Так живёт Злыдень, поживает. Злобствует потихоньку.

А злючки-невесты словно вывелись! Кому охота век со злыднем маяться? Забоялись девушки, кто на выданье.

Правда, и соседям житья не стало. Где кого встретит, так уж неизменно заругается. Да так злобно! Злющий стал. А то, бывало, и трёпку задаст! И решили соседи: «А ну его, этого Злыдня!»

И подальше от Злыдня селиться стали. Убрались подобру-поздорову. Один-одинёшенек в родной деревне Злыдень остался. Как-то стал и от родной речи отвыкать. Злиться-то не на кого.

Целыми днями молчком. Бродит один по опустевшей деревне. Только с псами бродячими перегавкивается-перетявкивается.

И со временем выучился он по-собачьи вроде как разговор вести. Особенно в лунную ночь.

– У-у! У-у-у-у! – так подвывал он собакам, оставшимся в опустевшей деревне.

Подпевать-подвывать им научился. Но уж очень одиноко ему было. Порой – ну невыносимо! Как-никак, а раньше с соседями поругивался – вроде как общался. А теперь… Эх! Конечно, теперь они далеко. Поселились подальше от Злыдня, за лесами, за полями.

И стала его тревога одолевать: «А ну как забудут, каким я Злыднем стал? И приказ царя возьмут да и исполнят! – испугался парень и решил:

– А я им всем, всему царству, напомню о себе. А как напомнить? Никого ж поблизости нет. А починю-ка я старую мельницу. На крылья мельницы повешу большущие корзины. Наполню их камнями, сорняками. Дождусь, когда ветер посильнее поднимется, и…»

И так и сделал. И посыпались на поля соседей и сорняки, и камни. Словом, себя не щадил – всё корзины с этим сором грузил, пока совсем силы его не покинули. Ух! Да! Испоганил!

Совсем поля соседские испоганил. Все камнями да сорняками усыпал. Казалось бы, радуйся, веселись, Злыдень Иванович. Ан нет!

Оглянулся однажды, а ведь и свои-то поля да грядки тоже испоганил! Да! Урожай ему нынче не собирать! И опечалился Злыдень, глядя на всё это. Призадумался: «Оголодал совсем. Эх! Была не была! Пойду к людям, а там будь что будет».

Взял посох и пошёл. Через лебеду пробирается, о камни спотыкается. От тоски на луну воет. И, увидев огоньки вдали за лесами, обрадовался:

– Ой! Никак деревня показалась.

А вскоре средь рассветных туманов поля засеянные показались. За окошками жизнь людская шуршит, шевелится, колобродит. И от радости, что к людям вышел, громко закричал:

– Эй! Люди! Оголодал я совсем! Дайте работу какую-нибудь! Мочи нет больше злобствовать в одиночестве!

А народ как увидал его – так топоры да колья похватал! И на него, ослабшего, оглодавшего, наступают. Ох! И ему в ответ кричат:

– А делать-то что можешь? Только злобствовать? А? Злее пса сторожевого стал!

– Так псом сторожевым и возьмите. Своих – ни-ни, не обижу! От воров, безобразников охранять буду! Кормите только! Не бросайте одного. Одичал я совсем… – чуть не плача, каялся Злыдень.

Подумали люди, подумали. И задумались: «А что? Прежде-то какой совестливый, сердечный парень был. Нужно его пожалеть. Раз покаялся, осознал. Возьмём его сторожем? Возьмём!!! Не чужой он нам, может, и впрямь одумался!»

Приняли его люди. С тех пор воровства и безобразий всяких поубавилось. А со временем и вовсе не стало. Потому что, если Злыдень услышит где какой шумок, так он тут как тут.

И такая слава по всему царству про хорошего сторожа Злыдня пошла! А он старается: день и ночь с колотушкой ходит, нет ли где беспорядков, присматривает. Со временем стали и другие деревни под его защиту проситься. Тем более что большущая свора при нём собралась верных собак. Он запросто с ними перетявкивался, по-свойски с ними перегавкивался. И стал ему собачий язык как родной. И потому псы, при нём состоящие, где чего подозрительного видели, мигом ему докладывали.

А времена-то были неспокойные. Соседнего царства войско нашему царству угрожать стало. И повелел царь к войне готовиться. Своё войско собирать. Плач по всему царству слышен. Мужиков в солдаты забирают.

Ох! Как не хотелось Злыдню во дворец идти! Всё боялся: а ну как вспомнит царь о своем указе да и женит его на первой встречной злюке. И собрал он псов со всего нашего царства и двинулся со своим несметным войском ко дворцу.

– Ав-ав! Гав-гав! – издалека войско его слышно! Он идёт. А от лая собачьего земля содрогается. Впереди – Злыдень, словно атаман лихой.

– Ну, верные мои друзья! Гав-гав-гав! Помогите, не подведите в трудный час! Гав-гав-гав!!!

– Гав-гав!!! Гав-гав!!! – отвечают Злыдню верные псы.

– Позлее будьте! Чтобы все видели, что ежели найдётся злючка-невеста, то ждёт её со мной собачья жизнь! – просил их Злыдень.

– Р-р-р! Гав-гав! – подбадривало Злыдня его хвостатое войско.

– Спасибо вам! Верю, что защитите меня от напасти! – благодарил их Злыдень.

Да чего там невесты, народ как увидел его псовую рать – врассыпную кто куда. Так дошли они до дворца. Как обычно, стражники всё те же в теньке прохлаждаются, но как завидели, как услышали, так сразу:

– Беги, спасайся кто может! – завопили.

И их точно сдуло! Царь из окошка в высокой башенке выглянул. Смотрит на Илью с войском его и дивится. А как узнал, так сразу же ему крикнул:

– Эй! Это ты стражничков моих разогнал? Да и шут с ними! А я тебя помню, мы ведь с тобой давние приятели. Помнишь те дела давние?

– Как забыть, царь-батюшка!

– А ты, я вижу, большой затейник. То кошечек по всему нашему царству-государству ловил. Теперь собачками увлекаешься. М-да. Но к делу. Просьба у меня, Илья, к тебе есть. Соседнее царство разбоем нам грозит. Защита нам нужна. А твоего собачьего войска, думаю, всякий испугается. А кстати, отчего ты злыднем этаким стал, что всё царство мое о тебе судачит? Или указ тот в точности исполнили и на злой невесте тебя женили? – полюбопытствовал царь.

– Никак нет! Не нашлось в твоем царстве злой невесты, потому что как услышит любая злючка обо мне, Злыдне, так сразу шёлковой становится, кроткой голубицей.

– Ха! Ха! Так, значит, тебе благодарность надо за то, что наши девицы далеко славятся и красотой, и кротостью своей. М-да. Ну а теперь шутки в сторону и слушай меня. Коли Отечество защитишь – полцарства твои. Ну и, как водится, замуж дочку мою вместе с короной бери, чего уж там!

– Так что же, дочка твоя и есть самая злющая невеста во всём царстве? Это что же, и есть твоё наказание за то, прежнее?

– Да нет же! Что ты? Мне, отцу, обидно даже такое слышать. А самым страшным наказанием для тебя была жизнь в страхе и ожидании наказания. Так что, считай, отбыл ты наказание. А дочка моя – девушка хорошая.

Хотел царь ещё что-то Илье сказать, да тут такой шум со стороны вражеского войска поднялся! Это войско соседнего царства на наше войной двинулось. Лязг, топот, выкрики, вопли, собачий лай чуть позже. А Злыдень, то есть Илья, обратился к своим верным псам. А те только этого и ждали: когда можно будет броситься в бой. Как увидело вражеское войско эту тьму-тьмущую разъярённую, так и бросилось бежать. Бежали, только пятки сверкали.

Так наш Илья победил врага и надолго отбил охоту наше царство и войско беспокоить.

А уж как увидел дочку царскую, царевну, то есть невесту ненаглядную – так и вовсе от души отлегло, потому что слово царское верное: хорошая девушка. Хоть и царевна, а не спесива, сердечная, приветливая… И такая красивая, что глаз отвести, налюбоваться ею Илья не мог.

Всё-то царство-государство пировало на их свадьбе.

Так что: было ль, не было ль? Что зря голову ломать… Сказка-то всё одно – кончилась.