Текст книги "На пересдачу – с клыками!"

– Давай я рубашку зашью. В знак благодарности за переговорник. – Кивнула на ряд оторванных пуговиц.

Я чувствовала себя при этом на редкость по-идиотски. Но мне не хотелось быть должной. К тому же стало стыдно: порвала челов… в смысле оборотню, форму, а накануне еще и операцию под прикрытием сорвала.

– Умеешь шить? – с иронией уточнил Мрак, опустив взгляд на джинсы, порванные в нескольких местах.

Вот ведь язва! Отлично же знает, что это дизайн, но не упустил случая съехидничать.

– Да, – уверенно отозвалась я, не уточняя, что навыки эти весьма специфичны.

Всё дело в том, что в моем окружении были в основном такие же ремонтники, как и мой папа. Потому учил меня рукоделию один из них: в прошлом – целитель, у которого выгорел дар. Ну мужик не растерялся и пошёл работать в мастерские, где дар не всегда обязателен. Главное – умелые руки. И от нечего делать как-то научил меня накладывать швы. Операционные. Выглядели они, конечно, не как гладь на гобелене, зато были прочными!

Забегая вперед, скажу, что, когда Стэйн увидел итоги «сращения» оторвавшихся пуговиц со своей рубашкой, был под впечатлением. Слегка матерным, зато сильным. Но пришито было намертво. Так что если оторвать – то только с лоскутом ткани.

– Ну хорошо, держи, – с интонацией «только исчезни» согласился двуликий. – У меня есть запасная.

И надо же было такому случиться, что именно в тот момент, когда Мрак, снявший с себя рубашку, передавал ее мне, дверь опять открылась со словами:

– Вы уже закончили? А то мне срочно… Только подписать, – появился все тот же офицер.

Я чуть не взвыла. Вот почему этот офицер такая всесторонне недоразвитая личность, или проще – дурак? У нас тут не разврат, а рабочий момент! Но, судя по выражению абсолютной убежденности на лице заглянувшего, ни крыха этому настырному визитеру не докажешь.

– Мы и не начинали! – прорычал Стэйн. Офицер, которого я на этот раз смогла разглядеть, отчего-то при звуках голоса куратора втянул голову в плечи и даже сделал шаг назад. – Стоять! Заходи, Омр… Я как раз хотел с тобой поговорить…

Прозвучало так, что мне показалось, что «поговорить» было неточным словом для такой интонации Стэйна. Гораздо гармоничнее звучало бы «тобой перекусить».

Я же, воспользовавшись моментом, поспешила удалиться. И, уже выскальзывая за дверь, услышала:

– Чего у тебя?

– Нашли улики после вчерашней сорванной операции. Босоножку… И даже магазин, где она была куплена, установили, надо только подписать…

– Не нужно, – оборвал ретивого подчиненного Стэйн. – Я уже…

Дослушивать я не стала, поняв, о чем, точнее, о ком речь. И поспешила в лабораторию. И там вспомнила о мантикоре. Оказалось, мелочь счастливо спала у меня за пазухой, приятно грея живот своим тельцем.

Осторожно переложила котенка на стол. Мантикоренок даже не проснулся. А потом принялась сначала за отчет, и когда с ним было покончено – за штопку. Благо игл у Хука было – на любой выбор. Причем большинство – как я привыкла, чуть загнутые, целительские.

Управилась я к половине третьего. И гордо понесла листы куратору в кабинет. Снова. Постучав и услышав «войдите», заглянула внутрь. Стэйн сидел за столом, уперев локти и массируя виски.

– Я принесла отчет. И рубашку.

Оборотень взял испещренные листы, внимательно вчитался. Хмыкнул в паре мест. И в целом, как я поняла, остался доволен. А вот рубашка…

– Спасибо… – наконец с сомнением заключил двуликий.

Вот только почему-то при этом мне показалось: теперь если ему нужно будет пришить – он позовет меня. Причем пришить не что-то, а кого-то. Например, одну практикантку.

– Значит, я могу быть свободна? – уточнила, пытаясь незаметно зевнуть. Спать хотелось жутко. И судя по ощущениям – мое сознание уже счастливо дрыхло, а тело ему завидовало по-черному.

– Да, – сухо отозвался оборотень.

И я радостно повернулась на пятках, собираясь дать дер… удалиться из кураторского кабинета. И плевать, что совсем скоро рассвет, а значит, общественный транспорт не ходит. Да и в кармане у меня пусто, так что ловить попутный чабиль нет смысла. Только пешком. С дюжину кварталов. Главное – этот день заканчивается! А то, что домой я попаду не раньше, чем часа через полтора… Зато вообще попаду. С такой-то стажировкой это уже удача.

Вот только когда я подошла к двери и уже было взялась за ручку, меня нагнал голос Стэйна:

– Драккарти, подожди.

Я замерла у входа, понимая, что если сейчас обернусь, то покусаю двуликого. И плевать при этом, кто из нас двоих оборотень.

– Что-то еще? – сама удивилась, как прозвучал мой голос. Таким отлично было бы препарировать вместо скальпеля.

– У тебя ведь нет машины? – он не спрашивал. Утверждал.

– Нет.

Я все же обернулась, непонимающе нахмурившись.

– Давай подброшу, – двуликий произнес это, сжав зубы и глядя на меня из серии «смотрел бы на тебя вечность, но только через снайперский прицел».

Мне осталось теряться в догадках, что вынудило Стэйна произнести эту фразу. Воспитание? Или сказывалась профдеформация – кому, как не законникам, знать, сколь опасны бывают ночные улицы? А может, просто хотел выведать реальный адрес, где проживает «подозреваемая»? Потому как хоть он и поверил моему рассказу и объяснениям, но что-то подсказывало: не до конца.

Но по какой бы из причин он ни произнес это, в любом случае я всей кожей ощущала: мое присутствие Мрака бесит, но он стойко его терпит.

В первый момент хотелось отказаться. Желание было настолько осязаемым, так зудело на кончиках пальцев, танцевало на языке, что очнувшемуся разуму стоило неимоверных усилий убедить свою хозяйку не вытворить очередную глупость.

И я кивнула, соглашаясь.

В чабиль мы сели в молчании. Оно, повисшее еще в кабинете, в салоне внушительного вседорожника как будто еще сильнее уплотнилось. Настолько, что его можно было резать ножом.

– Куда едем? – отстраненно, холодным голосом спросил двуликий.

Я назвала адрес, и тут же взвизгнули тормоза, а элементали под капотом разогнали поршни так, что мы сорвались с места со скоростью выпушенного из чарострела заряда.

За окном замелькали огни города. Но обычно умиротворяющее зрелище в этот раз только раздражало. Как и двуликий, подчеркнуто смотревший лишь на дорогу.

– Слушай, чем я тебя так раздражаю? – все же не выдержала я, когда район Источников остался позади.

– Тем, что ты – это ты, – ответил двуликий так же безэмоционально. Вот только отчего-то его пальцы так крепко сжали руль, что даже в полумраке было заметно, как побелели костяшки.

Стэйн был зол. Определенно. «Вот только на меня ли одну?» – закралась запоздалая мысль. Или во всем виновато стечение обстоятельств? Провал вчерашней операции, сегодняшний взрыв…

– Сожалею, что так вышло вчера. Я не хотела…

– Ты мне уже все объяснила, – в голосе оборотня послышалось рычание. Недвусмысленное такое, из серии: ты либо права, либо беззвучна и жива.

И я посчитала, что лучшее для меня сейчас – это обогатиться. Причем сразу золотом. Ведь именно к нему, как известно, приравнивают молчание.

За окном показалась Лейская набережная, затянутая в корсет гранита парапетов, в обрамлении ночных огней. Еще два поворота – и будет мой район. Я уже было решила, что весь оставшийся путь мы проведем в выжимающей досуха нервы тишине, когда я услышала:

– Вчера после поединка меня, как перспективного бойца, должны были представить Шэйти Кейнидзуро, по прозвищу Счастливчик, – выдохнул Стэйн. И я поняла: двуликий, кажется, пытался так извиниться за резкость. – По нашим данным, именно он организовал канал по незаконной переправке артефактов за границу. И через Шэйти же Око Урнир наверняка отправилось бы в Схин.

– Подожди. Ты сейчас говоришь про то самое Око, выставленное в музее мировой истории магии? – поразилась я, проигнорировав упоминание недружественных островных соседей нашего государства.

– В музее сейчас поддельный артефакт, – сухо отозвался двуликий.

– Постой… Это тот гоблин, которого сегодня убили, его украл? – Я вспомнила обломок охладительного артефакта, и пазл из разрозненных деталей стал складываться в картину.

– Да. Но он был всего лишь исполнителем. И когда мы вышли на его след, то тот, кто стоит за всем этим, решил его убрать…

Я невольно сглотнула при этих словах.

– И теперь у нас с командой есть несколько дней до того, как выставка закроется.

– А если не успеете? – задала я вопрос, уже зная на него ответ: скандал. Будет межрасовый скандал. С дивным народом.

Потому как Око – один из величайших артефактов эпохи низвергнутых, когда демоны еще властвовали в нашем мире, поработив остальные расы. Оно был изготовлено по давно утерянным технологиям и уже тем было необычайно ценно. И сам факт того, что реликвию привезли из Тиббенойской долины холмов на выставку в Эйлин…

– Но если это так важно, почему на уши не подняли весь отдел? – не поняла я.

– Потому что столица живет не одним этим преступлением, – отрезал Стэйн.

Он больше ничего не пояснил, но и так стало понятно: такое расследование не поручили бы абы кому. Наверняка отряд Мрака лучший в главном столичном отделении правопорядка. А первые – на то и первые, чтобы справляться своими силами, не задействовав все патрули окрест, тем самым парализуя работу остальных участков. Обычные-то преступления не подождут в стороне, пока все законники разом ищут Око.

Тем более отделы из-за прорыва и так сейчас лишились большей части экспертов-артефакторов. И тут же мои мысли перескочили на более насущное лично для меня: стажировку.

– Скажи, если отделы так нуждаются в артефакторах, то почему к вам отправили только меня? А не весь наш курс? – спустя несколько минут молчания озвучила я то, что мучило меня подспудно целый день

Сказать, что оборотень не удивился такой смене темы, – значит взять тряпочку и стульчик: посидеть и промолчать. Брови Стэйна взметнулись, а на меня посмотрели крайне озадаченно.

Пришлось пояснить выверты женской логики, пока мужская психика на этих виражах не разбилась вдребезги.

Под конец моей многословной речи, во время которой мы подъехали к моему дому и остановились, оборотень фыркнул:

– Вы, артефакторы, – штучный товар. И, как ответили на запрос шефа о специалистах, нужны везде, а не только в отделе правопорядка. К тому же абы кого из выпускников в эксперты присылать бесполезно: толку-то ноль. Для этого нужны хотя бы минимальный опыт и знания. Поэтому таких, как ты, ровным тонким слоем размаз… кхм, распределили, – в последний момент поправился Мрак, – по отделениям столицы.

– Угу. Подозреваю, этот самый слой толщиной в микрон, – поддакнула я, глядя на родной и знакомый до каждой трещинки на крыльце дом.

Задумчиво прикусила губу. Стэйн был прав: дар артефактора не то чтобы крайне редок, но, скажем так, специфичен. К искре чаротехника должен идти в комплекте еще определенный склад натуры, чтобы в итоге получился специалист, а не палочка от леденца.

Так в характере боевого мага должна быть храбрость, у целителя – жесткость (а иначе сломается под гнетом боли и страданий пациентов), у пифии – чуткость, а у артефактора – упорство. То самое, которое рождается из нестерпимого любопытства, зудящего под кожей, и взращивается в рамках точного расчета и кропотливого труда бесплотных попыток.

Так что после четырех лет обучения нас в группе осталось две дюжины. И таких групп – всего четыре. Четыре на всю центральную часть страны. Нет, был еще и западный университет Урхора. И северный, где готовили специалистов… Но это было дорогим удовольствием – выпестовать артефактора. Это у тех же магов земли – учебный материал под ногами валяется. А база для чаротехника – попробуй собери все учебные пособия от механического сердца с искрой магии до двигателя летоплана, в цилиндрах которого беснуются мощнейшие водные и огненные элементали.

В общем, да, нас было не так и много. А требовались артефакторы везде. Даже мой папа – без диплома и круга силы – без работы никогда не оставался. Даже в самые трудные времена.

Я искоса глянула на оборотня, который, как оказалось, все это время внимательно изучал меня. Пристально. Спокойно. Устало. Но при этом в его глазах было что-то неуловимое от зверя.

Сейчас, когда вокруг властвовала ночь и тени растворялись в сумраке, а предметы теряли четкость своих линий, когда все и вся норовило спрятаться в чернильной мгле, я видела Стэйна как никогда четко. Настолько, что ни за что не спутала бы его сейчас с человеком. Это был двуликий. Тот, внутри которого жил зверь. Дикий и опасный. Хищник наших дней. Но вот странность: я не боялась этого.

Мне даже стало вдруг любопытно: а как выглядит вторая ипостась Мрака? И чем больше вариантов я подбирала, тем сильнее хотелось задать этот вопрос. Но он был столь же личным, как и число кругов силы у мага. А я сегодня и так ходила по самому краю жесткого самоконтроля Мрака.

Холодная синева глаз Стэйна сверкнула из глубины расплавленным серебром. Маня. Притягивая. Если бы не сожгла на втором курсе на занятии по алхимии парами кислоты обонятельные рецепторы, то сейчас бы подумала, что на меня воздействуют демоновы феромоны оборотня. Ими, к слову, объяснялось то, что человеческие девушки порой теряли голову от двуликих. Вот только ныне я-то могла чувствовать лишь некоторые запахи, ярко выраженные. И едва ощутимей флер феромонов в их число не входил.

– Драккарти… Дэйна… – голос Мрака прозвучал отчего-то хрипло.

И от этих звуков отчего-то в животе стало горячо. И этот жар начал стремительной волной разноситься по венам, охватывая все тело.

– Да?

Мрак на миг прикрыл глаза, словно борясь с собой. И победил. Потому как в следующую секунду, когда он посмотрел на меня, его взгляд был вновь отстраненно-холодным. И серебро в нем сменилось мраком.

– Надеюсь, мы с тобой сегодня все прояснили. И никаких неожиданностей больше не будет?

Знал бы этот двуликий, о чем спрашивает. Ведь внезапность – это была основная, я бы даже сказала, несущая стена конструкции по имени Дэйна Драккарти.

– Я сделаю все возможное, – честно предупредила я.

Ответом мне стал приглушенный рык. Я поняла: в данном случае лучшим уходом от проблем для меня будут ноги. И поспешила выпрыгнуть из машины. Дома я оказалась спустя всего пару секунд. Даже вопреки всем законам кинематографа в замочную скважину ключом попала с первого раза и точно.

И, лишь выдохнув, услышала писк.

Вот крых! Чуть не забыла о пушистой мелочи. Котенок, которого я посадила за пазуху, еще отправляясь с рубашкой и отчетом к Стэйну, выспался и выглянул с интересом, изучая темный холл. Его глаза-бусины блестели.

– Мяу! – возмущенно пискнул он.

Пришлось его доставать, кормить (и себя заодно). Папа, судя по всему, уже спал. Да и мне пора было отправляться в кровать, если я хотела вздремнуть хотя бы пару часов до того момента, когда нужно будет отправиться в участок.

Едва не вывихивая челюсть от зевков, добралась до своей постели и… Такой подлости от собственного организма я не ожидала: я не смогла уснуть!

Крутилась под одеялом, как шестеренка. А едва смежала веки, как воспоминания подкидывали картины: боя двух оборотней на ринге, пыхтящего трубкой Торкра, ухмыляющегося стрелка Зара, взрыва в квартире гоблина или хмурого Стэйна. И если поначалу оборотень в моем сознании вел себя прилично, то под конец он почему-то был исключительно без рубашки. А когда я все же начала уплывать в страну грез – и вовсе лишился штанов.

«Полный фтырх!» – то ли прошептала, то ли подумала я на этот вуайеристический выверт своего подсознания, широко зевая. И наконец уснула.

Глава 4

Звонок будильника был подобен выстрелу. И, как полагается всякому порядочному человеку, в которого запустили пульсаром, я, конечно же, не подорвалась с постели, а продолжила лежать, словно убитая. Но въедливый звук хроносов, поставленных для того, чтобы не опоздать на стажировку, не на час пораньше, а на поверхность повыше – на шкаф, – спустя несколько минут все же заставил меня восстать из кровати. Как итог – мое утро началось лишь с четвертой попытки, когда я наконец смогла дотянуться до трындозвона.

На кухню я спускалась воплощением ожившего древнего зла и была столь же резва, как тысячелетняя мумия.

– А ты симпатично выглядишь для зомби, – хмыкнул папа, сиявший столь радостной и свежей улыбкой, что невольно захотелось поморщиться.

– Не зомби, а альтернативно живая, – поправила я исключительно из вредности и затем широко зевнула.

На самом деле мне до всех этих некротолерантных тонкостей было глубоко геометрично.

– Держи, почти живая, – с этими словами папа протянул большую кружку крепкого кофе. Я обхватила ее, согревая пальцы о теплые пузатые бока. От черной глади, по краям которой пузырилась воздушная пенка, исходил чарующий аромат. Я вдохнула его и счастливо зажмурилась. Это был мой личный эликсир жизни.

Хотя, по ощущениям, сегодня мне этот напиток нужно было не пить, а заливать прямо в вены.

– Как стажировка? – поинтересовался отец.

Смакуя кофе, сваренный, как я люблю, с мятой и апельсином, рассказала о том, куда меня распределили. Отец посуровел. Он недолюбливал оборотней. Не знаю уж почему, но так было всегда.

– Будь осторожнее, шестереночка.

– Буду, – я поставила пустую кружку, встала со стула, обошла стол и, наклонившись, обняла отца. – Мне главное – эту практику пройти. А там уже и защита, после которой будет у тебя не дочка, а целый специалист, которому диплом поможет ошибаться гораздо увереннее, – закончила я шутя.

Сегодня удалось собраться без спешки. Вот только возникла небольшая загвоздка: выданная форма, в которую я так вчера и не переоделась, осталась в лаборатории. Джинсы после всех взрывов были грязными, другие штаны – тоже в стирке. Комбинезон слишком жаркий даже для яркого утра, обещавшего знойный день. Надевать спортивные мне показалось на стажировку неприличным, и… как итог – прошлось идти в платье. Оно было свободным, красивым и не имело недостатков, кроме одного: это было платье.

Конечно, в шкафу еще лежали шорты… Но, увы, они были настолько тазонабедренными, что, боюсь, я просто не справилась бы теми двуликими неприятностями, которых эти карго песочного цвета могли бы привлечь на мою пятую точку.

Как итог – пришлось облачаться в платье. И я убеждала себя, что это только до того момента, как я доберусь до лаборатории. А там – здравствуй, форма!

Вот только едва я добралась до отдела, как увидела куда-то уже собравшегося идти Хука. Делового и озабоченного. Он вместо приветствия спросил:

– О, Дэй! А ты чемоданчик с собой не забирала вчера? А то я его найти нигде не могу…

Я сглотнула, подумав, что белые тапочки мне совершенно не к лицу, но разве тролль будет спрашивать? Тяжело выдохнув, я собралась с духом и призналась, что выездной набор артефактов эксперта того… скоропостижно скончался при взрыве.

Вместо громов и молний я услышала:

– Главное – сама жива. А инструменты… дело наживное. Жаль, конечно, там и мои личные были… – И старик махнул рукой. – Но ничего, потребую у Торкра новые.

– А начальник выдаст? – Я прикинула цену чемоданчика, точнее, сгинувших артефактов. Они были недешевыми.

– Тебе, – взгляд прошелся по моей фигуре, – нет. А мне – да. Поскандалит, сигарой своей попыхтит, проклянет пару раз, погрозит, что уволится ко всем фтырхам из отдела, да и выдаст как миленький, – убежденно заявил тролль. Видимо, он знал шефа как облупленного, раз был так уверен. – А пока Торкр находится в блаженном неведении, я напишу прошение, а тебе придется съездить вместо меня на штрафстоянку. Туда сегодня пригнали чабиль по делу, которое ведет Мик Рупертс. Нужно осмотреть машину.

– А как же я без артефактов? – задала насущный вопрос.

Старичок скривился и почесал затылок…

– М-да… Хотя… Ты же как раз по моторам у нас специализируешься?

Я кивнула.

– Тогда без сканирующего артефакта попробуешь обойтись. Дольше, конечно, придется повозиться, ручками, разобрать весь двигатель. Надеюсь, элементалей сможешь не выпустить? – прищурившись, уточнил тролль.

Я еще раз кивнула и спросила:

– А что нужно найти?

– Партию небесной неги, – сморщился Хук.

И тут в лабораторию заглянул офицер со словами:

– Хук, ну ты как? Едешь? А то мы уже заждали…сь.

Я физически почувствовала, как взгляд законника поднимается по мне: босоножки, щиколотки, колени, подол платья… буксует на бедрах, но преодолевает препятствие, затем медленно ползет по талии и намертво застревает в декольте-водопаде из стрейчевой ткани. И спустя несколько секунд лишь неимоверным усилием воли наконец добирается до моего лица.

Я же в ответ прошлась по его атлетической фигуре. Выразительно так кривясь напоказ. Словно на рынке подержанных чабилей наткнулась на впечатляющий рыдван. Ну такой, про который говорят: машина – огонь (потому как замыкает и искрит даже с заглушенным двигателем), заводится с пол-оборота (но только с толкача), движок – натуральный зверь (жрет прорву магии, урчит и с места не трогается). В общем, такой машине ремонт не понадобится (ибо бессмысленно).

И офицер, увидев у меня на лице выражение «я эту тачку не возьму, сколько бы мне за нее ни приплатили», весьма озадачился. Даже ухом дернул, выдавая тем свою двуликую сущность. Видимо, привык, что девушки на него, накачанного красавца-блондина, реагируют слегка иначе.

– Мик, с тобой поедет стажер Драккарти, – фыркнул тролль, которого реакция законника позабавила.

– Ого, я вчера слышал, что к тебе на подмогу прислали адептку, но не думал, что такую милашку. Да еще и брюнеточку…

«Начинается… – подумала я. – А ведь нужно как-то продержаться месяц среди таких вот Миков… Типов, настолько флиртанутых, что они клеят даже обои одним только взглядом».

И, словно прочитав мои мысли, Хук наклонился куда-то под стол и положил передо мной… здоровенный разводной ключ, потом извлек из короба на полу кувалдометр, мультифазную отвёртку… в общем, классический набор ремонтника, а не набор артефактов для эксперта.

– Что это? – Блондин удивленно уставился на столешницу.

– А это – инструменты для нашего стажера – мисс Драккарти. Поможешь девочке их донести? – и с этими словами тролль начал складывать мой рабочий инвентарь в мешок, который выудил также из короба.

– Э-э-э… а как же твой чемоданчик с артефактами? – нахмурился Мик, гипнотизируя кувалдометр, весивший как четверть меня. Видимо, воображение двуликого пасовало на картине того, как я могу управляться с этой железякой.

– Какой эксперт, такие и артефакты, – припечатал тролль, откровенно наслаждаясь вытянувшимся лицом законника. – Неси давай. Ты же сказал, что тебе надо контрабанду найти – кровь из носу. И как можно скорее. Вот она и найдет. – Кивок старика в мою сторону. – Драккарти у нас талантливый артефактор! Все что надо отыщет. Что не надо, впрочем, тоже. И небесную негу для твоего дела, Мик, и неприятности для себя, и писанину для меня-старика, и нервный срыв по поводу незапланированных трат для Торкра…

Мне ненавязчиво так аж целых три раза намекнули на угробленный чемоданчик. Но я не возражала… Надо так надо.

Хук сам быстренько сгрузил все инструменты в мешок и вручил тот оборотню. Двуликий хоть и не присел под тяжестью, но было заметно, как напрягся его правый бицепс.

– Пошли, – буркнул Мик.

И куда только улетучилась вся его горизонтально ориентированная озабоченность? Не оглядываясь, двуликий вышел из лаборатории, убежденный, что я последую за ним. А я… я выругалась. Оборотни! Фтырховы оборотни! Самоуверенные паразиты! Я же хотела переодеться в форму. Но, увы, уже не успевала.

По коридору шла раздражённая. Да и в фургончик чабиля, к еще нескольким офицерам, подсела в состоянии: «Согрею до смерти на инквизиторском костре. Бесплатно». Правда, двуликие, выяснив, что я эксперт-стажер, несмотря на мое мрачное выражение лица попытались заговорить. Бесстрашные.

– Что в мешке, малышка? – подмигнув, вопросил один из офицеров, сверкая белозубой улыбкой.

– Самые надежные из амулетов и артефактов. И все – с широким профилем применения, – не моргнув глазом ответила я.

Мик, который, донеся мешок, поставил тот у моих ног, услышав это, закашлялся. А я решила, что слова – это хорошо, а демонстрация – лучше. И, активировав все энергетические точки, тут же вспыхнувшие вокруг запястья и пронзившие мою руку болью, достала кувалдометр со словами:

– Вот это, например, амулет сразу и от прикипевших деталей, и от потенции…

– Может, для? – спросил кто-то со смешком, видимо сразу не разглядев «прибор», и тут же осекся.

– Я что хотела, то и сказала, – отчеканила я.

Наступила тишина. Не знаю, что впечатлило оборотней больше: то, что я одной рукой держу здоровенную бандурину, или воображение живо нарисовало двуликим, КАК именно эта железяка борется с излишней любвеобильностью…

Нет, конечно, я понимала, что надолго этой демонстрации не хватит. И совсем скоро оборотни вернутся к своему обычному самоуверенному состоянию: «Малышка, ты такая симпатичная. Переезжай ко мне в постель. До завтрашнего утра».

Но я надеялась, что хотя бы на дорогу до штрафстоянки законников хватит и я буду избавлена от шуточек и откровенных мужских взглядов. К слову, последние бесили больше всего.

Рука, после того как я задействовала дар на полную, ныла. Но это была малая плата за то, чтобы хотя бы недолго быть избавленной от постельноориентированного внимания двуликих.

Страдания мои оказались не напрасны: даже по прибытии к чабилю, который мне предстояло раскурочить, офицеры были молчаливы. Вот только я нет-нет да и замечала на себе заинтересованные взгляды то одного, то другого из офицеров. Вот только Мик, выяснив, каким образом я могу орудовать сверхпрочными и дюже тяжелыми «артефактами», поднял мешок лишь после моего вкрадчивого вопроса:

– Донесешь?

Мик сгрузил мой новый «чемоданчик эксперта» рядом с чабилем, в недрах которого была спрятана партия дурманящих веществ.

Крыша кабины тяжеловоза была вровень со вторым этажом. Глянув на машину, я выразительно присвистнула. Ну Хук… «Разбери мотор»… Да там клапана в половину моего роста.

Законники и понятые стояли в стороне. Да я бы их и сама не подпустила к двигателю: если элементаль вырвется из цилиндра, то двуликий его не удержит. А вот убиться сможет запросто.

Потому я подошла к тяжеловозу, лихо перемахнула через ступеньку, стараясь не думать, как при этом выгляжу в платье, подтянулась и нырнула в закабинное пространство. Активировала на обеих руках точки. Те зажглись круговым контуром вокруг запястий.

Крепления, усиленные магией, поддались, и я толкнула кабину, откидывая ее. Она нехотя, с душераздирающим скрежетом приподнялась под углом. Слезать не хотелось. Я создала аркан и кинула его в сторону мешка с инструментами. Усилие – и «чемоданчик эксперта» очутился у моих ног.

Я извлекла разводной ключ и уже хотела, перегнувшись через борт, нырнуть под низ кабины, как имела неосторожность обернуться. И тут же почувствовала себя главным экспонатом музея. Потому как и законники, и понятые выстроились в ряд и с таким пристальным интересом смотрели на меня, что возникла мысль: от таких мужских взглядов нужно предохраняться.

– Фтырх с вами, – пробормотала я и, поудобнее перехватив разводной ключ, перегнулась через борт, полная решимости отыскать спрятанную в недрах грузового чабиля закладку.

Вот только подол юбки тут же взметнулся вверх, оголяя ноги. Пришлось тут же распрямиться, едва не ударившись макушкой о поднятое днище кабины.

Бросила взгляд через плечо. Оборотни предвкушающе лыбились. А вот крых вам! Я положила ключ, в лучших традициях пейзанок скрутила подол жгутом и подоткнула его за ремешок пояса. Теперь ткань юбки облегала мои бедра. Плевать. Зато отныне даже сильный ветер не поднимет ее край выше, чем подколенные чашечки.

Итогом моих манипуляций стало то, что лица зрителей больше не лучились энтузиазмом. Но, увы, совсем интереса к скромной персоне одного артефактора оборотни не потеряли и продолжили вдохновенно пялиться на мой зад.

Я, пробормотав под нос пару проклятий в духе «чтоб покарал этих двуликих стоматолог», «пусть у блохастых ноги вырастут еще длиннее, особенно правая» и «нашелся бы тот, кто сдвинул бы точку сборки этим шерстистым ротозеям», начала ковыряться в моторе.

А двуликие – наблюдать за жаркой сценой: свечи, масло, девушка, облитая им с головы до ног… лупит кувалдометром по слишком резвому элементалю, решившему удрать из цилиндра, а тот в испуге ныряет обратно, прикрывшись сверху клапаном.

Изгваздалась я, проводя «экспертизу», знатно. Зато спустя три часа все же нашла ту самую партию неги. Она была спрятана в чарокамере объёмного вытеснения. Причем та оказалась даже опрессована, но не по правилам. Да и закрутка была против часовой стрелки. То есть если смотреть не копаясь – все как положено, а копнешь… И это наводило на определенные мысли.

– Эй, что там у тебя? – Мик, не иначе как учуявший, что я обнаружила схрон, едва не пританцовывал рядом.

– Вот!

Я извлекла увесистый куль, фунтов на десять. Его тут же аккуратно поместили в короб для улик, все это на виду у законников и свидетелей. Потом ко мне запрыгнул один из офицеров и начал фотографировать. И место, где была спрятана нега, и сам куль с дурманом, и клапаны тяжеловоза…

Я же, расправив юбку и собрав рабочий инвентарь обратно в мешок, сначала спрыгнула на землю сама, потом магией спустила «чемоданчик эксперта-артефактора» и уже потянулась за ветошью, что лежала меж инструментов, когда услышала:

– Спасибо, – совершенно серьезно поблагодарил подошедший Мик. И сделал это, на удивление, безо всяких типичных для оборотней ухмылочек с двойным смыслом. – А что можешь сказать в целом? Может, какие особенности заметила, когда искала? Не для протокола…

Я вытерла руки ветошью и, подумав, ответила:

– С абсолютной уверенностью утверждать не берусь, но, судя по тому, как произвели опрессовку с нетипичной резьбой, делал любитель. Силы – немного, умения работать с даром – чуть. К тому же опрессовывал без наводящих и стабилизирующих артефактов, отчего линия резьбы неровная. Так что прятал дурь скорее самоучка, чем мастер. Суда по векторам линий чар – левша. Но если бы был вообще новичок в механике, то и вовсе не смог бы поставить прессовку. Так что опыт черновой работы с чаротехникой все же есть.

Мик сосредоточенно кивал в такт моим словам. И отчего-то возникла уверенность, что он сможет процитировать все сказанное от и до.

– Откуда, говоришь, этот тяжеловоз следовал? – Я, прищурившись, посмотрела на откинутую кабину.

– Похоже, что из Дройна… – Мик поморщился от яркого солнца и добавил: – Машину отловили на объездной трассе Джей Би. Патрулю она показалась подозрительной. Но когда ребята попробовали тормознуть, водитель вдарил газ… А когда все же прижали, вскрылись накладные номера. А по настоящим этот тяжеловоз уже проходил по делу о транзите неги, но тогда ничего не нашли…