Текст книги "Подарок от Князя"

Глава XXX

Тихо подкравшись сзади, кто – то положил руку на плечо Андрею – слава богу, не успевшему еще засесть в засаду.

Резко развернувшись, он чуть не сбил с ног потенциального противника, но это была Нина Задонская.

Несравненная Нина. Успевшая переодеться, она блистала сейчас в изысканном деловом костюме белого цвета с оттенком бледного золота, лацкан которого имел тонкий траурный штрих – букетик черных фиалок.

– Похоже, вас интересует весь мир, кроме меня, – мило пожаловалась она, и Андрей сразу припал с поцелуем к ее руке.

Ему хватило секунды, чтобы сориентироваться и сказать с нескрываемой ревностью:

– Мои акции резко упали в связи с резким повышением котировок «Тигрис – Банка».

– Идет игра.

– Крупная?

– На мой взгляд, смертельная.

Они долго смотрели в глаза друг другу, и у Андрея создалось впечатление, что гораздо комфортнее для здоровья пребывать в стане друзей Задонской, нежели ее врагов.

Знай она, кто является последним похитителем браслета, вся сцена приобрела бы скорее зловещий оттенок.

Наконец Нину окликнули.

Из «Сиреневого павильона» аппетитно пахнуло чем – то вроде морских деликатесов. По указанию Леонида Гридина там сервировали столик для изысканного фуршета.

Конечно, в кустах, где обосновался детектив, было не столь удобно, как в мягких кожаных креслах, в которых расселись совладельцы клуба, но грех жаловаться на вполне сносные условия труда.

Наладив чудо – органайзер, Андрей испытывал ощущение своего соучастия в сходке главных акционеров.

Ни одному из них не изменил вкус.

Все явились в ослепительно – белых костюмах, но с обязательным траурным знаком. Если у Нины это был букетик фиалок, то у Ирены Лунц – черная шляпка, у Пращура – шейный платок, у Гридина – галстук.

– Друзья, – приличествующим ситуации скорбным тоном начал последний, поднявшись с кресла. – Я чувствую себя капитаном корабля, попавшего в неожиданный трагический шторм. Один член экипажа погиб, остальные находятся в состоянии крайней нервозности.

– Бред! – вдруг рявкнула Задонская, уперевшись кулаками в пухлые подлокотники. – И вранье! Во – первых, не одна смерть, а две. Как все поняли, симптомы точно такие же, как там, на Кипре. И Настя, и Лу – Лу погибли от одной руки!

– Это не доказано, – отечески – мягко укорил Гридин.

– Кому надо – докажут, – пообещала Нина. – Плюс два покушения. На Рибока и на меня.

Залившийся пунцовой краской Пращур хрипло уточнил:

– Вы хотите сказать, Нина, что я не только обстрелял вас, но и подпилил трос «Тарзана»?

– Друзья, – проникновенно сказала Ирена Лунц, – бросая взаимные обвинения, не будем забывать: мы – пальцы одной руки, мы – совладельцы процветающего предприятия.

– Мы – друзья?! – гаркнула Задонская. – Да мы с вами – корсары на пиратской палубе, где устроена настоящая охота за ценными бумагами. Обогатится тот, кто останется в живых после отстрела.

– «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе», – посетовал Михаил Пращур, облегчая давления платка на свою багровую шею.

– Вы их и насаждаете, – бросила Нина, и он стукнул огромным кулаком по креслу, не сдержавшись:

– Да на каком основании вы всё время обвиняете меня?! Я пожилой заслуженный человек! Я не шулер! Я не снайпер!

– Далеко не снайпер и подосланный вами Калюжный! Что – удивились? Не составило труда узнать!

– Вас обстрелял Никита? – спросил ошеломленный Гридин.

– По – моему, об этом уже знает весь клуб, – напомнила Нина. – И если мы сейчас здесь не выясним всё, то я вызову представителей правоохранительных органов!

– Только не это, – взмолился Гридин. – Членов клуба отсюда как волной слизнет – и навсегда.

Поправив шляпу, Ирена Лунц попросила слова.

– Я хочу сделать заявление.

Все замолчали в ожидании.

– Всегда склонная к мистификациям, я захотела пошутить: внести в вашу жизнь, Нина, порцию острых свежих ощущений, поэтому я позвонила вам по телефону и через носовой платок предложила оставить часть акций в сейфовом ящике бассейна, а потом рукой своего посланца начертала на вашем роскошном зеркале: мол, сделай, как просят. Мы все стали такими странными, запуганными, отвыкли от хорошего розыгрыша. И я решила возродить эту добрую традицию застойных времен.

– Но уже с новой острой приправой? – уточнил Пращур. – С обстрелом?

Лунц пожала плечами.

– Холостыми!

– Подождите, – прервал Гридин, на лице которого отразились явные интеллектуальные потуги. – У меня путаются мысли. А как же девочки? Настя? Лу – Лу? У них и акций – то было – кот наплакал.

– Ну уж нет! – с несвойственной ей вульгарной дикцией зарычала Лунц. – Вот это вы мне не пришьете. Я не убийца. Ни к инфарктам девчонок, ни к лопнувшему тросу отношения не имею. Случись что – найму лучших сыщиков и докажу это.

Вскочив с места, Ирена подошла к сервированному столику, налила себе стопку французского коньяка и выпила залпом. Ее примеру последовали остальные. После второй порции, поочередно оглядев каждого, Задонская вопросила гласом пифии, перед которой будущее раскроется во что бы то ни стало:

– Тогда – кто же?!

Все безмолвствовали.

И тут в тишине, ставшей нестерпимой, раздался удар в стекло.

Он поразил всех, как рухнувший свод.

Общество затрепетало почти в мистическом ужасе.

Сокрытая от них реальная разгадка была обыденной. Увлекшись разбирательством, Андрей захотел сменить позу на корточках на более комфортабельную, но поскользнулся и врезался в стеклянную стену «Сиреневого павильона». Правда, кусты прикрыли его от любопытных взоров, но он не стал дожидаться нашествия охранников.

Удачно стартовав, со спринтерской скоростью покрыл дистанцию от павильона до гостевых ворот. На этот час у него не оставалось дел в клубе, зато смутные догадки гнали его на Арбат.

Хотелось увидеть Алешку с Патриарших. Спросить его, почему он вроде бы такой искренний и открытый – не поведал о маленькой тайне браслета – подвижном рубине, обнажающем лунку с крючком.

Захватив в своем офисе фотографии всех завсегдатаев «Пиратской палубы», с каждым днем всё более соответствующей своему игривому названию, Андрей припустил на Арбат, еще не подозревая, какая неожиданность встретит его там.

Глава XXXI

С любопытством путешественника, попавшего в неисследованный край, Лиза осматривала оранжереи и теплицы, составлявшие владения Сергея Ягунина, который вел ее по тропинкам мимо павильонов из аквамаринового стекла, отражавшего малиновый разлив заката.

Ощущение нереальности происходящего не покидало Лизу: слишком яркими были краски. Пожалуй, лищь для кисти примитивистов.

Живые цветы в томительной духоте и влажности павильонов смотрелись театральной декорацией, даже сотни радуг, паривших над фонтанами орошения, казались излишними.

Одна – единственная радуга на небесах – это романтично, сотни – приобретают оттенок фарса.

Впрочем, подобные мысли могли объясняться Лизиным состоянием.

От драматических переживаний и адской усталости ее нервы расходились. Если говорить откровенно, пенатам Ягунина нельзя было отказать в таинственности. Там и сям среди зарослей появлялись какие – то лесенки и дверцы, ведущие в подвалы. Хозяин быстро прореагировал на Лизину заинтересованность.

– Раньше, еще в прошлом веке, здесь были винные погреба.

– Так вы могли бы сдавать их в аренду, – проявила гостья деловую сметку.

– Если бы захотел – да. – Голос его звучал уверенно, с еле заметным оттенком покровительства.

И вообще «на своей земле» Ягунин выглядел гораздо значительнее – или это показалось Лизе?

В нем чувствовалась мужская напористая сила, которую он сдерживал, но тем выразительнее был его взгляд: проницательный и завораживающий.

Безмолвно – телепатически – Ягунин давал понять гостье, что восхищается ею, мысленно возводит пьедестал, высоко возносящий ее над землей.

Опасность игры не смущала Лизу.

Поддерживая ее за локоть, он помог спуститься в подвал, где располагалась его «берлога» – кабинет, представлявший из себя небольшую комнату с дверью, за которой, возможно, скрывалась целая анфилада помещений – ведь размах винных погребов непредсказуем.

Кабинет удивлял обилием антикварных или стилизованных под старину вещей: на стенах висели гравюры, на тумбах красного дерева стояли вазы, подсвечники, портрет – миниатюра в витой рамке.

Прищурившись, Лиза увидела, что это сам «маленький капрал». Судя по миниатюре, хозяин кабинета таил в своей душе безграничные амбиции, что незаметно было в повседневной суматохе.

Перехватив Лизин взгляд, Сергей Ягунин осторожно, боясь показаться смешным, сказал:

– Говорят, мы с ним немного похожи.

– Чем? – вопрос прозвучал дерзко в уюте маленького кабинета, и хозяин оставил его без ответа.

Заваривая кофе для двоих, изредка смотрел на гостью с тем выражением, с каким, видимо, пожирает глазами заветный приз марафонец, одолевший путь длиною в пол – жизни.

– Я сразу отличил вас от других, Лиза, – сказал тихо, с призвуком печали.

– Ни дать ни взять – герой мелодрамы —, она постаралась скрыть жесткость своей мысли, рассеянно оглядывая гравюры на стенах. А он между тем продолжал:

– Иногда ошибаешься. Когда долго карабкаешься на Олимп – такое бывает. Поманит свежесть, и принимаешь ее за откровение судьбы, а это ловушка, обман. Но что самое удивительное – этот обман предшествует настоящему чуду.

– ?

– Под чудом я подразумеваю встречу с вами.

Из полуоткрытой двери в неведомые апартаменты донесся сладковатый нездешний запах – томительный и почему – то знакомый Лизе.

То не был аромат цветов или престижных духов. Лизина память напряглась в готовности преподнести воспоминание – разгадку, но в этот момент Сергей Ягунин подал ей поднос с чашечкой кофе, который на секунду перебил другие запахи.

Принимая чашку, Лиза невольно взглянула на деревянный поднос.

Оттуда, со светлого поля, яркими красками манила к себе карта Кипра. Словно аккомпанируя впечатлению долгожданной гостьи, хозяин процитировал:

– «Если жив я только буду – чудный остров навещу».

– Вы любите «Сказку о царе Салтане»? – спросила Лиза осторожно, словно пробираясь к Ее Величеству Истине по узкой тропинке над обрывом, под которым бушует море, скорее всего – Средиземное.

– Я люблю, когда сказки осуществляются. – Он сделал глоток кофе и посмотрел на Лизу взглядом, в котором многозначительность смешивалась с нежностью и обещанием.

– И еще я люблю Кипр. Кстати, установлено, что Пушкин писал именно о нем.

– Интересно, ведь он не бывал там.

– Для гения нет границ.

– Ни в чем? – с сомнением уточнила Лиза.

– Ни в чем, – веско сказал он. – Границы – только для посредственностей.

– Кажется, он тоже так считал, – Лиза повела головой в направлении портрета Бонапарта. – Занятная миниатюра. И вообще, Сергей, у вас много необычных вещей. – Она с горечью вспомнила о турникетах клуба, которые не позволили ей взять с собой «Сиг – Савер».

В этот момент он прошептал:

– Одна из моих вещиц должна особенно заинтересовать вас. Сегодня в клубе Задонская всё сокрушалась о каком – то браслете.

Из внутреннего кармана пиджака вытащил бесовское запястье.

– Не об этом ли?

Хладнокровие не покинуло Лизу, ибо примерно такой ситуации она и ожидала с той самой секунды, как заметила портрет – миниатюру, подсказавшую ей главное.

– Странно, как люди тянутся к чужим вещам. – Он пожал плечами. – Только, ради всего святого, не беспокойтесь ни о чем, Лиза. Я не причиню вам ни малейшего вреда.

– А это ваш браслет? – спросила она, в душе обозвав Андрея, упустившего вещицу, разявой и шляпой.

– Мой, – просто сказал Ягунин.

– Милый «Сиг»! – мрачно воззвала Лиза в душе к своему любимцу. – Нельзя было оставаться без тебя!

В этот момент она прокляла аппаратуру клуба, которая безошибочно засекала каждого вооруженного.

Решение пришло мгновенно.

Лиза уже протянула руку, чтобы взять чашку и плеснуть в лицо преступнику горячим кофе, но его хладнокровная рука опередила ее.

Всё произошло за долю секунды.

На уровне своих глаз Лиза увидела указательный палец с массивным перстнем.

Ее пронзила догадка о том, что так были убиты Настя и Лу – Лу. Ягунин согнул палец – и Лизу что – то кольнуло в горло, будто вонзилась крошечная стрелка.

Последней мыслью неопытного детектива было:

– Перстень – это лук. Его колчан набит отравленными стрелами.

Глава XXXII

Неотразимый по обаянию уголок Земли и России – Арбат – с утомленной улыбкой, приправленной сиянием розовых огней, вплывал в сентябрьский вечер. Не обеспокоенный пока мрачными предчувствиями, Андрей шел по старинной улице расслабленной походкой русского повесы или американского плейбоя.

Хотелось наплевать на то, что одно из первых дел явно ускользало от их с Лизой контроля. Изощренный ум и бессердечность преступника то и дело оставляли их в дураках.

Сейчас для Андрея подозрительны были практически все знакомые по клубу: и Леонид Гридин, и Михаил Пращур, и Сергей Ягунин, и Никита Калюжный – чьи фотографии он захватил с собой.

В портмоне лежала и физиономия Рибока – стоило ли исключать тренера из списка подозреваемых лишь оттого что он сверзился с небес в этой экзотической клетке? В конце концов, он сам мог подстроить свое падение в бездну. Легковерному, ему могло показаться, что таким образом он отведет от себя подозрения.

Исключение составили только прекрасные дамы. Ни Лунц, ни Задонская не могли претендовать на роль Князя. Кроме того, все эффектные женщины были для Андрея потенциальными «женами Цезаря», а, как известно, эти жены – вне подозрений.

По мнению детектива, так или иначе таинственный Князь был причастен к преступлениям: если не совершал их сам, то явно многое знал, поэтому и не являлся миру.

Когда Андрей постучал в массивную дубовую дверь сувенирной лавки, сверху донеслась чарующая музыка – настолько притягательная, что он невольно поднял голову.

Его взору предстал освещенный виноградными люстрами эркер ресторанчика «Держу пари» и любопытный официант в окне.

Хитрая мордочка, прическа, как у полового в царском трактире, выдавали его принадлежность к той породе расторопных парнишек, которые не сумняшеся бойко делают свою карьеру в любые времена при любом строе: при социализме – в залах заседаний комсомольских посланцев, при капитализме – в ресторанных или биржевых холлах.

– У парнишки явная тяга к интересной информации, – подумал Андрей. – Надо потолковать с ним. Даю правую руку на отсечение: он или Эдик или Виталик – другое имя к нему никак не приклеишь.

Согласно велению настойчивого стука дверь нехотя приоткрылась.

В проеме стоял Витек – со своим фирменным хохлом на голове, в кожаной жилетке, как и в прошлый раз.

По его взгляду Андрей понял: круг знакомств мастера – Алешки с Патриарших – столь велик, что для Витька узнавание вырастает в настоящую проблему.

Это было только на руку детективу.

– Привет, – бросил он. – Я к Алешке.

Витек молчал.

– Не пригласишь?

– Приглашу, – глухо буркнул тот. – В морг.

Такого крутого поворота не ожидал даже детектив.

К концу этого дела они с Лизой, видимо, будут бродить по кладбищу среди знакомых могил и возлагать прощальные цветы.

– Что с ним?

– С ним – смерть. Инфаркт. Сегодня утром или в полдень.

Дальнейшая беседа разъяснила: Алешка хотел провести учет в лавке, поэтому не открывал ее сегодня.

Когда Витек часа в три прошел через служебный вход, мертвый Алешка, рухнувший со стула, уже лежал на полу.

Подъехавшие медики сразу поставили диагноз – инфаркт.

В лавке было пусто и мертвенно.

Томительно – приторный запах, которым тянуло из приоткрытой двери, раздражал нервы настолько, что Андрей не сдержался:

– Вонь такая, как будто в соседней комнате трупы бальзамируют!

Витек горько усмехнулся.

– Это еще одно хобби покойного теперь Алешки. Любил колдовать над всякими снадобьями. Иногда получалось что – то среднее между духами и ядами.

Последнее насторожило Андрея.

– Странное хобби.

– Доходное.

– Платили?

– Один чудак, Кристиан, отваливал по двести баксов.

– Кристиан? Иностранец?

– Да нет. Из Питера. Мы его в насмешку между собой прозвали Кристианом – в честь Диора.

Любит новые необычные ароматы – удивляет свою любовницу. Но и о родственниках не забывает: своей бабке каждый раз снотворное заказывает.

Алешка еще ржал над ним: чуть передозируешь – моментально добьешься бабкиного наследства. Кристиан же всегда отшучивался: разве только ее побитой молью шалью завладею.

Целый сонм чувств, словно ураган, захватил Андрея.

По его просьбе они с Витьком быстро поднялись в «Держу пари», к любознательному официанту, которого и в самом деле звали Эдиком.

Витек присел закусить бутербродом, переименованным в сэндвич, и чашкой кофе, а детектив тем временем достал портмоне и словно пасьянс разложил на служебном столике фотографии «милых друзей».

– Посмотри внимательнее, Эдик. Может быть, кто знаком?

– Ю нид? – спросил Эдик выразительно: тебе необходимо?

– Гуд бай, социализм – воплощенная мечта человечества о бескорыстии, – подумал Андрей, сунув в проворную лапку пять долларов.

– О кей! Этого парня видел. Давно, весной. Он отирался у лавки, кого – то поджидая. Выглядел одновременно респектабельно и смешно: плащ – миди, фирменная шляпа.

– Весной он поджидал Настю, пока она заказывала у Алешки браслет, – догадался Андрей. – Сам в лавке не показался.

– Я бы не увидел лица, если бы не сосулька, – вспомнил Эдик. – Она шлепнулась с карниза. Он от неожиданности вскинул голову – и его удивленная физиономия врезалась мне в память.

Посмеиваясь, Эдик стучал указательным пальцем по фото Сергея Ягунина.

– «Я садовником родился» – детская считалка крутилась в голове у Андрея, тихо присевшего на стул. – Изо всех зубров клуба Ягунин, пожалуй, выглядел самым безобидным: лютики – цветочки…

Подвинувшись к ним вместе со стулом, Витек даже причмокнул:

– О! Да это же Кристиан!

– Который из них? – вскинулся Андрей. – Ну он, он! – Витек пришлепнул ладонью то же самое фото, на котором оскаливал свои лошадиные зубы Ягунин.

– Я тебе только что рассказывал, – простодушно напомнил Витек, – Кристиан из Питера.

Молчание.

Вздох Андрея.

Наконец – вялая фраза, воплотившая в себе раздражение собственной тупостью и усталость от нее.

– Это не Кристиан из Питера. Это Сергей с Воробьевых гор.

– Да? А чего ж он трепал, что из Питера?

Наклонившись к своей сумке, Андрей потянулся за коричневым замшевым чехлом, в который спрятал бесовский браслет.

Как только он дотронулся до чехла, неожиданная его легкость потрясла детектива.

Чехол был пуст.

Андрей не проверял его с тех пор, как подхватил сумку в клубе.

Следующие мысли – догадки пронзили Андрея отравленными стрелами, как если бы их выпустил злодей из своего фирменного перстня, о котором детектив пока не знал.

Ягунин обо всем догадался. Он похитил Альфу и Омегу истории – браслет.

Более того, он ловко «похитил» Лизу.

Его коллега – понял Андрей – в смертельной опасности.

Что делать? – этот вопрос встал перед ним со всей остротой, как когда – то перед ранними демократами в старой России.

Глава XXXIII

Первое, что увидела Лиза очнувшись, была старинная миниатюра с портретом Наполеона, стоявшая на ослепительно – белой тумбе, рядом со швейцарскими часами, где под стеклянным колпаком вечным двигателем крутились металлические шарики.

Она лежала на массивном диване в большой квадратной комнате, претендующей на роскошь.

Раздвижная стеклянная дверь, ушедшая в сторону, обнажала белую террасу, за которой сияло безбрежное море.

Над миром ликующе царило солнце, зажигая море, затопляя комнату – студио праздничным свечением.

Сомнений не осталось: заснув в кабинете – каморке на Воробьевых горах, Лиза проснулась за тысячу верст, на Кипре, в Лимассоле.

Хозяин студио, в белых шортах и красной футболке, стоял на террасе в излюбленной позе «маленького капрала» – скрестив на груди руки – и смотрел вдаль. Почувствовав изменения, повернулся к Лизе и тихо сказал:

– Я же обещал: «если жив я только буду – чудный остров навещу».

– Вам всё доступно, – с иронией подыграла ему гостья. – Ведь вы – Князь.

Он вошел в студио, сел в кресло.

– Титул даровал мне мой банковский счет. Впрочем, всё это – чепуха. Я против кастовости, это невежество. Люди, конечно, не равны, но отличаются они друг от друга только интеллектом.

– Есть еще такие понятия как порядочность. Человек порядочный принимает в расчет свободу воли другого.

– Вас понял и могу заверить: относился к вам, бесчувственной, во время путешествия со всевозможной бережностью. Я близок с частной авиакомпанией. Для них не составило труда выделить мне самолет.

В студио воцарилось томительное молчание…

– Практически вы похитили меня, – тихо констатировала гостья.

– Для вашего же блага, Лиза милая. Неужели вы хотите остаться там? Россия – котел, который только начали поджигать. Поверьте мне: это надолго. Будет вспыхивать то в одном, то в другом месте. Скопилось много оружия. А это достойный товар.

– По себе знаете? – уточнила Лиза, вспомнив лабиринты бывших винных погребов.

– А вы догадливы.

– Настя тоже была догадлива?

– Нет, она не отличалась мощью интеллекта, только наглостью и алчностью.

– За это вы и прикончили ее из своего фирменного перстня?

– Я не потерпел оскорбления.

Лиза попыталась пошевелить рукой и с досадой обнаружила безмерную вялость во всем теле – действие мощного снотворного ослаблялось медленно.

Вновь вспомнила о «любимце Сиге», но сейчас и он вряд ли помог бы ей. «Дело о бесовском браслете» следовало признать полной неудачей. Что ж, надо уметь проигрывать.

– Вы ведь занимались расследованием, – сказал Ягунин, – и вам должно быть интересно.

Не прибегая ни к каким уловкам, Лиза призналась:

– Мне в самом деле интересно.

– Тогда расскажу. – Достав из инкрустированной камнями шкатулки сигару, Ягунин закурил ее – ни дать ни взять английский лорд!

Его тихие слова каплями яда пропитывали солнечную идиллию красивой студио и манящего моря.

– В августе я приехал сюда чуть раньше Рибока с его выводком. Этот небольшой коттедж уже с год принадлежал мне.

Подаренный Насте браслет я захватил с собой, ибо у меня возникла одна идея – так, сантименты.

Местные мастера изготовили по моей просьбе парный браслет – на мужскую руку, а в женском браслете сделали подвижным рубин.

И всё это для того, чтобы из двух браслетов образовались некие «кандалы любви».

Из ящика тумбы, на которой стояли миниатюра и часы, Ягунин извлек два браслета, соединенных золотыми цепями.

– Довольно пошло, – заметила Лиза.

– Теперь я и сам вижу, – согласился он, – но тогда мне казалось: ее свежесть и юная животная сила плюс мой опыт и деньги принесут великолепный результат в плане жизненного партнерства. А закончилось всё банально. Как только она явилась сюда и я преподнес ей – вы совершенно правы – эти пошлые «кандалы» – Настя показала себя завзятой эмансипе. Вот только ее независимость почему – то брала начало из чужого источника.

Она сказала мне, что не хочет быть моей содержанкой, что никогда не любила меня, но логическая концовка: «а потом повернулась и ушла» – неожиданно преобразовалась в оригинальную.

Настя стала рассказывать мне о содержимом моих подвалов на Воробьевых и в конце концов потребовала «отступного» в размере…

Впрочем, это неважно. – Ягунин замолчал.

– Значит, всё – таки шантаж, – прошептала Лиза. – Мы слишком долго думали, что это игра с акциями.

– У вас с вашим коллегой, прямо скажем, занятие незавидное.

Неожиданно он отбросил сигару в пепельницу, подскочил к дивану и склонился над Лизой, которая почти физически ощущала напор его быстрых манящих слов.

– Уедемте со мной, Лиза. В Аргентину или в Бразилию. Никто и искать не станет – в России сейчас не до этого. Я богат, Лиза. По – настощему богат. Забудьте мою шутовскую личину Садовника. Я пребывал в ней последние дни, когда встретил вас. Я докажу вам свою преданность.

Опалив его синим огнем своего взгляда, Лиза спросила:

– Вы и Насте говорили о преданности?

– Она была глупа, примитивна, – беспощадно сказал Ягунин.

– И Лу – Лу была глупа?

– Понял вас. Лу – Лу пострадала из – за своих дурацких намеков. Мне надо было завершить одно дело, и я не мог позволить раскрыть себя. Верьте: мне диктовало время. Я бы пощадил и Лу – Лу, и этого осла Рибока, несмотря на его постоянные словесные манипуляции с биноклем и акульим плавником. Я не знал, на самом деле они видели меня здесь в костюме аквалангиста или блефовали. Пошли мне судьба побольше времени я бы пощадил их.

– А мастера с Арбата?

– Этого греха на мне нет, – твердо сказал он.

Вернувшись в кресло, закурил новую сигару. – Больше всего в суетной жизни я ценю мастерство. На Библии могу присягнуть: когда я днем зашел к Алешке, то застал его мертвым.

Так и не знаю, сумел бы я поднять на него руку или нет – теперь это неважно.

Но его крови нет на мне. А кровь бесполезных дураков легко смывается.

– Как и ему, – Лиза кивнула в сторону миниатюры, – всё позволено?

Ягунин разрешил себе улыбнуться.

– Вы очень догадливы, Лиза. Вот почему я хотел бы видеть вас спутницей.

Среди солнечного свечения ее ответ упал звонким металлическим шариком:

– Нет.

Помолчали.

Загасив сигару, Ягунин сказал:

– Мне пора. Опасаясь, что вас призовет ложное понимание долга и вы совершите ошибки, я прикую вас к креслу этими, – усмехнулся, – «кандалами любви» – простите за вынужденную вульгарность.

Обессиленная экзотическим снотворным, безоружная, Лиза с омерзением ощущала себя тряпичной куклой, которую преступник легко лишил свободы действий, приторочив ее руки к подлокотникам кресла.

Прощаясь, Ягунин посмотрел на нее долгим взглядом.

– К вечеру вас освободит горничная. Я буду уже далеко. Под часами оставляю для вас деньги, чтобы вы могли добраться домой, ибо прибыли сюда помимо своей воли.

– Благодарю за проездной, – сардонически сказала Лиза.

– Благодарю судьбу за встречу.

Оставшись одна, Лиза задремала.

Снотворное вкупе с солнцем сморило ее.

Тихо жужжал кондиционер, баюкая спящую – три? четыре часа?

Вот скрипнула дверь – и Лиза очнулась. Горничная?

В проеме показался Андрей!

Высвобождая коллегу, быстро рассказывал:

– Когда всё выяснилось на Арбате, я кинулся к Рибоку. Он пока не встает. Сказал мне, что Лу – Лу якобы видела – но сомневалась до последнего – на Кипре Ягунина.

Рибок адресовал меня к Виоле, той самой официантке. которую упоминала Лу-Лу.

При осмотре кабинета Ягунина я обнаружил следы поспешного бегства и твою губную помаду с запахом малины.

Вылетел сюда на рассвете кипрским рейсом. Виола узнала его по фотографии, а потом – по родственной цепочке быстро установили, где у него коттедж. Слушай, как же лимассольцы почитают своих родственников!

Расслабленно улыбнувшись, Лиза сказала:

– У меня создается впечатление, что все они – в родстве.

Явно одержимый страстью преследовать, Андрей спросил:

– Где он?

– Видимо, в Аргентине.

Приподняв швейцарские часы, Лиза обнаружила стопку долларов и голубой узкий конверт под ними, на котором значилось ее имя.

В записке говорилось:

«Пройдут годы – Ваши взгляды на жизнь изменятся – и тогда мы вновь встретимся, Лиза.

Буду долго и терпеливо ждать этой встречи.

Искренне Ваш

Далеко – не – Князь».