Текст книги "Чаща"

Я наконец огляделась по сторонам. Стены комнаты были из того же полированного белого как кость мрамора, а в глубокой нише напротив стоял массивный каменный саркофаг, длиннее человеческого роста, и по крышке вились те же самые буквы и разные узоры по бокам: высокие цветущие деревья и сплетающиеся друг с другом лозы. Над саркофагом подрагивал язычок синего пламени, а воздух просачивался сюда сквозь узкую щель в стене. Здесь было очень красиво, но как же холодно – живому существу тут точно не место!

– Нельзя держать ее здесь, – яростно убеждала я Дракона. Тот покачал головой. – Ей нужно солнце и свежий воздух… можно запереть ее в моей комнате…

– Лучше здесь, чем в Чаще! – вступилась Кася. – Нешка, пожалуйста, скажи, с мамой все в порядке? Она кинулась вдогонку за ходульниками… я боялась, они и ее заберут.

– Да, – сказала я, утирая лицо и глубоко вдыхая. – С ней все в порядке. Она ужасно тревожится за тебя – прямо себя не помнит от тревоги. Я ей скажу, что ты в безопасности.

– Можно, я ей письмо напишу? – спросила Кася.

– Нет, – отрезал Дракон.

Я стремительно развернулась к нему.

– Мы можем дать ей огрызок карандаша и немного бумаги! – сердито настаивала я. – Не так уж много она и просит.

Лицо его посуровело.

– Ты же не настолько глупа, – увещевал маг. – Ты полагаешь, она провела в сердце-древе сутки – и вышла, и разговаривает с тобой как ни в чем не бывало?

Я в страхе умолкла. На моих губах подрагивало заклинание Яги, отыскивающее гниль. Я уже открыла рот, чтобы произнести его – но это же в самом деле Кася. Это моя Кася, я ее знаю лучше всех на свете. Я глядела на нее, а она – на меня, несчастная и испуганная, но она не плакала и не сжималась в комочек. Это она.

– Ее отдали дереву, – убеждала я. – Ее для этого и предназначали, а я ее вызволила до того, как оно ею завладело…

– Нет, – категорически отрезал Дракон.

Я сердито зыркнула на него и отвернулась к Касе. Кася все равно мне улыбалась – вымученной храброй улыбкой.

– Ничего, Нешка, все в порядке, – промолвила она. – Если мама в безопасности, то все в порядке. А что… – она сглотнула, – что со мной будет?

Я не знала, как ей ответить.

– Я отыщу способ тебя очистить, – выпалила я в отчаянии, не глядя на Дракона. – Я отыщу нужное заклинание и докажу, что ты чиста. – Но это же были только слова. Я сама не знала, как сумею внушить хотя бы Дракону, что с Касей все хорошо. Он явно не хотел мне верить. А если я не смогу его убедить, он продержит Касю здесь до конца жизни, если понадобится, в гробнице древнего короля, куда ни лучика света не проникает, и Кася никогда больше не увидит тех, кого любит… разве это жизнь? Он так же опасен для Каси, как Чаща, – он же с самого начала не хотел, чтобы я ее спасала.

И тут мне пришла в голову горькая мысль: а ведь он еще до того собирался завладеть Касей – ну да, он собирался забрать ее себе, прямо как Чаща, в каком-то смысле пожрать ее. Он и прежде, ни минуты не задумываясь, был готов разрушить ее жизнь, подрубить ей корни, запереть в своей башне и заставить себе прислуживать – так теперь-то что ему до нее за дело, зачем вообще рисковать и выпускать ее на свободу?

Дракон стоял в нескольких шагах позади меня, чуть дальше от огня и от Каси: тонкие губы сжаты, по непроницаемому лицу ничего невозможно прочесть. Я отвернулась, изображая равнодушие и пытаясь не выдать своих мыслей. Если я только отыщу заклинание, позволяющее мне проходить через стену, мне нужно будет просто проделать все так, чтобы он ничего не заметил. Можно попытаться погрузить его в сон или подмешать что-нибудь в чашу за обедом. Заварить полынь с можжевеловыми ягодами, сок выпарить до кашицы, добавить три капли крови, произнести заговор, получится быстродействующий безвкусный яд…

Вдруг ноздри мне снова защекотал резкий, едкий запах горящих сосновых иголок, мысль обрела странный горький привкус – и внезапно я осознала всю ее чудовищную неправильность. Я вздрогнула, испуганно шарахнулась от подобной идеи и, трепеща, отступила от линии пламени на шаг назад. По ту сторону Кася ждала, что я скажу: лицо ее исполнилось решимости, в ясных глазах читалось доверие, и любовь, и благодарность – и немного тревоги и страха, – самые что ни на есть обыкновенные человеческие чувства. Я смотрела на нее, она – встревоженно – на меня; она по-прежнему оставалась самой собою. Но говорить я не могла. Запах сосновых иголок наполнил мне рот, дым ел глаза.

– Нешка? – окликнула Кася. Голос ее дрогнул от нарастающего страха. Я по-прежнему молчала. Она неотрывно глядела на меня через огненную преграду, и лицо ее в зыбкой дымке вроде бы сперва улыбалось, потом сделалось несчастным, губы дрожали, меняли очертания – примеряли… примеряли то одно выражение, то другое. Я отступила еще на шаг: стало хуже. Она склонила голову набок, впилась в меня глазами, глаза чуть расширились. Вот она сменила позу, перенесла вес на другую ногу.

– Нешка, – промолвила она, и теперь голос ее звучал не испуганно, но уверенно и тепло. – Все в порядке. Я знаю, что ты мне поможешь.

Дракон молча стоял рядом. Я тяжело дышала. И по-прежнему ничего не говорила. В горле у меня стеснилось. Наконец я шепотом произнесла:

– Айшимад.

Едкий горький запах повис в воздухе между нами.

– Не надо, пожалуйста, – всхлипнула Кася. Голос ее сорвался на рыдание: вот так актер в пьесе переходит от одной сцены к другой. Она протянула ко мне руки, шагнула чуть ближе к огню, наклонилась. Она подошла слишком близко. Запах усилился: точно горел сырой лиственный лес. – Нешка…

– Перестань! – крикнула я. – Перестань.

Она остановилась. Кася стояла там еще мгновение – а затем она уронила руки, и лицо ее утратило всякое выражение. По комнате волной прокатился запах гниющего дерева.

Дракон воздел руку.

– Кулкиас вижкиас хайшимад, – произнес он. Из его ладони ей на кожу хлынул свет. Там, куда упали лучи, я увидела тягучие зеленые тени, пятнистые, точно густая-прегустая листва. Что-то глядело на меня из ее глаз, а лицо оставалось недвижным, чуждым, нечеловеческим. Накатило узнавание: сквозь нее на меня смотрело то же самое существо, чье присутствие я ощущала в Чаще, то, что пыталось отыскать меня. От Каси не осталось и следа.

Глава 9

Дракон протащил меня сквозь стену в «прихожую» гробницы: я не столько шла, сколько беспомощно повисала на нем. Оказавшись снаружи, я осела на пол рядом с горкой пепла от сосновых иголок и опустошенно уставилась на нее. Я почти ненавидела эти иголки за то, что они украли у меня ложь. Я даже плакать не могла: все оказалось куда хуже, чем если бы Кася умерла.

– Способ есть, – промолвила я, поднимая на него глаза. – Наверняка есть способ вытащить из нее эту гадость. – Мои слова прозвучали детской мольбой. Дракон молчал. – То заклинание, которое ты использовал на мне…

– Нет, – покачал головой Дракон. – Здесь оно бессильно. Очистительные чары и на тебя-то едва сработали. Я тебя предупреждал. Оно убеждало тебя повредить себе?

Я в ужасе задрожала, вспоминая пепельный привкус той ужасной мысли, что вползла мне в голову: «Полынь и можжевеловые ягоды, быстродействующий яд».

– Тебе, – промолвила я.

Дракон кивнул:

– Да, это вполне в духе этой твари: заставить тебя убить меня, а потом как-нибудь заманить обратно в Чащу.

– Но что оно такое? – спросила я. – Что такое эта тварь внутри Каси? Мы говорим «Чаща», но сами деревья… – я внезапно поняла это со всей отчетливостью, – деревья и сами порченые, точно так же, как и Кася. Оно там живет, но оно не Чаща…

– Мы не знаем, – отозвался Дракон. – Оно было там до того, как пришли мы. Может, еще до них, – добавил он, жестом указывая на стены, покрытые странными нездешними письменами. – Они разбудили Чащу – или создали ее – и какое-то время с нею сражались, и Чаща их уничтожила. Гробница – это все, что осталось. Здесь когда-то стояла другая башня, еще более древняя. От нее мало что сохранилось, кроме груды кирпичей на земле, к тому времени, как Польния завладела долиной и снова растревожила Чащу.

Дракон умолк. Я сидела на полу, обняв колени, – пыталась осмыслить услышанное. И никак не могла унять дрожь. Наконец Дракон тяжело выговорил:

– Ты готова разрешить мне покончить с этим? Скорее всего, там спасать уже нечего: от девочки вряд ли что осталось.

Мне так хотелось сказать «да». Хотелось, чтобы эта тварь исчезла, чтобы ее уничтожили – тварь с Касиным лицом, которая использовала не только ее руки – но все, что только нашла в ее сердце и разуме, чтобы уничтожить тех, кого Кася любила. Мне было почти все равно, там Кася или нет. Если там, то я и вообразить не могла ничего ужаснее, чем оказаться в плену собственного тела, которым эта тварь управляет как чудовищной куклой. И у меня уже не получалось усомниться в правоте Дракона, когда он сказал, что Каси больше нет, что она недоступна для любой известной ему магии.

Но я ведь спасла его, когда сам он считал, что обречен. И я все еще знала так мало, я, спотыкаясь, брела от одной невыполнимой идеи к другой. Я вдруг представила себе, как найду нужное заклинание в какой-нибудь книге спустя месяц или год – и какой же мукой обернется такое открытие!

– Еще нет, – прошептала я. – Пока еще нет.

Если прежде я была нерадивой ученицей, теперь все разом изменилось. Я изучала книги с опережением; стоило Дракону отвернуться – и я хватала с полки те, которые он мне не давал. Я искала везде и повсюду. Я отрабатывала заклинания до половины, отбрасывала, шла дальше; я взахлеб творила чары, не будучи уверена, что у меня достанет силы. Я бежала сломя голову по магическому лесу, раздвигая ветки, не обращая внимания на царапины и грязь, не замечая, куда ведет мой путь.

По меньшей мере раз в несколько дней я находила что-нибудь хоть сколько-то обнадеживающее и убеждала себя, что попробовать стоит. И всякий раз, стоило мне попросить, Дракон отводил меня вниз к Касе предпринять очередную попытку – куда чаще, нежели я обнаруживала что-то действительно стоящее. Он позволял мне хозяйничать в библиотеке и ни словом не попрекнул, когда я разливала по столу масла и рассыпала порошки. Он не принуждал меня позволить Касе уйти. Я яростно ненавидела и Дракона, и его молчание. Я знала: он просто дает мне возможность убедиться самой, что ничего поделать нельзя.

Она – эта тварь внутри Каси – отбросила всякое притворство. Она наблюдала за мною по-птичьи яркими глазками и порою улыбалась, когда моя магия не срабатывала, – улыбалась жутенькой улыбкой. «Нешка, Агнешка», – порою тихонько напевала она, снова и снова, когда я пробовала очередной заговор, так что я запиналась и сбивалась, поневоле прислушиваясь к ней. Я выходила наружу, чувствуя, что вся избита и больна до костей, и медленно тащилась вверх по лестнице, и по лицу моему текли слезы.

К тому времени по долине уже волной катилась весна. Выглянув в окно – теперь я проделывала это не часто, – я каждый день могла видеть, как Веретенка стремительно несет свои воды вперемежку с подтаявшим льдом, вскипая белизной, и ширится полоса травы, надвигаясь с низин и изгоняя снег все выше в горы по обоим речным берегам. Дождь проносился по долине как серебряные завесы. Взаперти, в башне, я иссохла как бесплодная земля. Я прошерстила все до одной страницы в книжице Яги и еще в нескольких томиках, что особенно подходили для моей блуждающей, беспорядочной магии, и изучила от корки до корки все прочие книги, предложенные Драконом. Там были заклинания исцеления, заклинания очищения, заклинания обновления и жизни. Я испробовала их все – без всякой надежды.

Перед началом посевной в долине устраивали праздник Весны. В Ольшанке сложили громадный костер – навалили целую гору сухих дров, да такую высокую, что я отлично могла рассмотреть ее с башни. Я сидела в библиотеке одна, когда ветер донес до меня обрывок мелодии. Я выглянула в окно посмотреть на празднество. Казалось, вся долина пробудилась к жизни, на полях повсюду пробивались ранние всходы, леса вокруг деревень одевались бледно-зеленой дымкой. А в самом низу этой холодной каменной лестницы в гробнице ждала Кася. Я отвернулась, скрестила на столе руки, опустила на них голову и разрыдалась.

Когда я снова подняла голову, зареванная и помятая, Дракон сидел рядом и глядел в окно. Лицо его было отрешенным и суровым. Руки сложены на коленях, пальцы сплетены – словно он вынужден был сдерживаться, чтобы не прикоснуться ко мне. Дракон положил передо мной на стол носовой платок. Я взяла его, утерла лицо, шумно высморкалась.

– Я однажды тоже пытался, – отрывисто сказал Дракон. – Я тогда был совсем молод. Жил в столице. Была одна женщина… – Губы его насмешливо дрогнули. – Первая придворная красавица, понятное дело. Наверное, теперь уже можно назвать ее по имени, она ведь сорок лет как в могиле. Графиня Людмила.

Я просто рот разинула. Не знаю, что потрясло меня больше. Он – Дракон, он всегда был в этой башне, и всегда будет, он незыблем и вечен, как западные горы. Мысль о том, что он некогда жил где-то еще, что некогда он был молод, казалась глубоко неправильной, и однако ж для меня столь же трудно оказалось осмыслить тот факт, что он когда-то любил женщину, которая уже сорок лет как мертва. Его лицо уже стало для меня знакомым и привычным, но теперь я разглядывала его так потрясенно, словно видела впервые. Да, если присмотреться, то можно заметить морщинки в уголках глаз и губ; но это все, что выдает прожитые годы. Во всем остальном он выглядит молодо: резко очерченный профиль, темные волосы не тронуты серебром, бледную гладкую щеку не избороздило время; пальцы длинные, изящные. Я попыталась представить его юным придворным магом – в своем роскошном платье он почти вписывался в этот образ, отчего бы ему и не поухаживать за какой-то прелестной дворяночкой? – но на этом мое воображение отказывало. Он же книжник и ученый, его удел – древние фолианты и дистилляторы, библиотека и лаборатория.

– Ее… затронула порча? – беспомощно спросила я.

– О нет, – отмахнулся Дракон. – Не ее. Ее мужа. – Маг умолк; я гадала, дождусь ли продолжения. Он никогда мне о себе не рассказывал, да и о дворе если и упоминал, то пренебрежительно. Спустя мгновение Дракон продолжил, я завороженно слушала.

– Граф уехал в Росию с посольством заключать какой-то договор, путь его пролег через горный перевал. Он вернулся с совершенно неприемлемыми условиями и затронутый порчей. В доме у Людмилы была знахарка, ее нянька – она в таких вещах понимала и предостерегла Людмилу. Они заперли графа в подвале, присыпали дверь солью и всем сказали, что граф занедужил.

В столице никто ничего не заподозрил: что с того, если молодая красавица-жена забывает о приличиях, пока ее немолодой муж хворает в своих покоях? – и уж я-то точно ни о чем таком не догадывался, когда она положила глаз на меня. Я в ту пору был еще молод и достаточно глуп, чтобы поверить, будто я и моя магия способны вызывать восхищение, а не страх, а она была умна и достаточно решительна, чтобы воспользоваться моим тщеславием. Она всецело подчинила меня себе, и только тогда попросила спасти ее мужа.

– Людмила очень неплохо разбиралась в людях, – сухо добавил Дракон. – Она объяснила мне, что просто не может бросить супруга в таком состоянии. Уверяла, что ради меня оставит двор, отречется от титула и пожертвует репутацией, однако пока ее муж затронут порчей, честь велит ей оставаться с ним. Но если только я спасу ее мужа, она обретет свободу и сможет бежать со мною. Людмила сыграла на моем эгоизме и моей гордыне одновременно. Уверяю тебя, я воображал себя благородным героем, который пообещал спасти мужа своей возлюбленной. И тогда… она позволила мне увидеть его.

Дракон умолк. Я едва дышала – я сидела тихонько, как мышь под совиным дуплом, лишь бы он только продолжал. А Дракон словно бы ушел в себя, и я узнавала эту мрачную обреченность: я помнила, как жутко хохотал надо мною Ежи со своего одра, помнила по-птичьи яркие глаза Каси там, внизу, и понимала: в моем лице читалось то же самое.

– Я бился над ним полгода, – наконец выговорил Дракон. – А я уже тогда считался самым могущественным магом Польнии; я был уверен, что справлюсь с чем угодно. Я перевернул вверх дном и королевскую библиотеку, и университетскую, и сварил не один десяток снадобий. – Дракон махнул рукой в сторону стола, где лежала закрытая книжица Яги. – Вот тогда я и купил этот дневник, и это было отнюдь не самым глупым из моих тогдашних поступков. Ничего не помогало. – Губы его снова изогнулись. – Потом приехал сюда. – Дракон обвел башню пальцем. – Здесь тогда жила другая ведьма, по имени Врана: долину от Чащи охраняла она. Я думал, может, у нее найдется ответ. Она уже состарилась, и большинство придворных магов ее старательно избегали; никто не хотел, чтобы его прислали на смену Вране, когда она наконец умрет. Я этого не боялся; я был слишком могуществен, чтобы меня отослали от двора.

– Но… – не сдержала удивления я и тут же закусила губу. Дракон впервые посмотрел на меня и саркастически приподнял бровь. – Но тебя сюда в конце концов все-таки послали, да? – неуверенно предположила я.

– Нет, – отрезал Дракон. – Я сам решил остаться. Тогдашний король был от моего решения не в восторге. Он предпочитал держать меня на глазах, а его преемники снова и снова уговаривали меня вернуться. Но Врана… меня убедила. – Маг снова отворотился от меня и поглядел в окно – туда, где за долиной высилась Чаща. – Ты когда-нибудь слыхала про городок под названием Поросна?

Название показалось мне смутно знакомым.

– Булочница в Двернике, – вспомнила я. – Ее бабушка была из Поросны. Она еще пекла такие плюшки…

– Да-да, – нетерпеливо оборвал меня Дракон. – А ты вообще представляешь, где это?

Я беспомощно запнулась; я и название-то не сразу вспомнила.

– Это где-то в Желтых Топях? – предположила я.

– Нет, – покачал головой Дракон. – Поросна стояла в пяти милях от Заточека, дальше по дороге.

Но ведь от Заточека до полосы бесплодной земли, что окружает Чащу, и двух миль не будет! Это же самое крайнее из поселений долины, последний бастион перед Чащей; так всегда было, сколько я себя помнила.

– Чаща… взяла ее? – прошептала я.

– Да, – кивнул Дракон. Он встал, подошел к громадной учетной книге, в которой он что-то записывал на моих глазах в тот день, когда приехала Венса рассказать, что Касю забрали; притащил тяжелый том на стол и открыл его.

Каждая страница была аккуратно расчерчена на колонки, столбцы и строки; записи велись аккуратно, точно в приходно-расходной книге, вот только в каждом столбце значилось название города, имена людей и цифры: столько-то затронуты порчей; столько-то взяты; столько-то исцелены; столько-то убиты. Страницы были густо исписаны снизу доверху. Я потянулась к книге и пролистала страницы назад: пергамент не пожелтел, чернила не выцвели; от них смутно веяло чарами сохранности. По мере того как я переворачивала страницу за страницей, продвигаясь от конца к началу, годы редели, а цифры убывали. За последнее время случаи нападения участились – причем наступление велось с куда большим размахом.

– Чаща заглотила Поросну в ту ночь, когда умерла Врана, – промолвил Дракон. Он перевернул сразу целую стопку страниц, дойдя до того места в книге, где записи вел кто-то другой, куда менее упорядоченно, более крупным почерком, неровными буквами; каждый случай излагался связно, как история:

«Сегодня прискакал гонец из Поросны – там приключилась лихорадка, семеро недужны. В селениях он не задерживался. Он тоже захворал. Настойка из аконита чащобного сняла жар, а Седьмое Заклятие Агаты устранило корень недуга. На заклятие ушло шафрана ценою в семь мер серебра, и в пятнадцать мер серебра – аконита чащобного».

Такова была последняя запись, сделанная этим почерком.

– Я на тот момент уже ехал обратно ко двору, – рассказывал Дракон. – Врана поведала мне, что Чаща наступает – она просила меня остаться. Я возмущенно отказался – я счел, что это ниже меня. Врана меня заверяла, что графу уже ничем не поможешь, и я разозлился. Я надменно сообщил ей, что найду способ. Что смогу исправить любой вред, причиненный магией Чащи. Я твердил себе: Врана просто старая никчемная дура. Чаща атакует, потому что старуха слаба.

Обняв себя руками, я неотрывно глядела на неумолимую книгу, на пустую страницу под этой записью. Теперь мне хотелось, чтобы Дракон умолк; я не желала слушать дальше. Он пытался быть добрым, он расписывался передо мною в собственной беспомощности, а я ни о чем не могла думать: все мое существо кричало «Кася, Кася».

– Как я узнал впоследствии – перепуганный гонец догнал меня на дороге, – Врана отправилась в Поросну, взяла с собою все свои запасы и совсем обессилела, ухаживая за больными. Вот тогда, понятное дело, Чаща и нанесла удар. Врана каким-то образом сумела переправить горстку детишек в соседнее селенье – надо думать, среди них была и бабушка вашей булочницы. Дети рассказывали, как пришли семь ходульников и принесли саженец сердце-древа.

– Когда я приехал, полдня спустя, я сумел-таки пробиться сквозь деревья. Ходульники посадили сердце-древо в ее теле. Врана была еще жива – если это можно так назвать. Я сумел дать ей чистую смерть, но это все, что я смог сделать – после того я был вынужден бежать. Деревня исчезла, Чаща раздвинула свои границы. Это было последнее великое нашествие, – докончил Дракон. – Я сдержал натиск Чащи, заняв место Враны – и занимаю его и по сей день, более или менее. Но Чаща не оставляет своих попыток.

– А если бы ты не пришел сюда? – спросила я.

– Я единственный маг в Польнии, у которого хватает могущества сдерживать Чащу, – объяснил Дракон, не то чтобы высокомерно: он просто констатировал факт. – Каждые несколько лет Чаща испытывает мои силы и раз в десятилетие или около того предпринимает серьезную попытку – как вот это последнее нападение на твою родную деревню. А ведь между Дверником и опушкой Чащи всего-то одна деревня. Если бы Чаще удалось меня там убить или затронуть порчей и посадить сердце-древо – к тому времени, как явился бы другой маг, Чаща поглотила бы и твою деревню, и Заточек и продвинулась бы аж до восточного перевала, уводящего к Желтым Топям. И оттуда продолжала бы наступление, при первой же возможности. Если бы я допустил, чтобы, когда умерла Врана, сюда прислали бы мага более слабого, сейчас Чаща уже захватила бы всю долину.

Именно это и происходит со стороны Росии. За последние десять лет они потеряли четыре деревни, а до того еще две. В следующем десятилетии Чаща доберется до южного перевала, ведущего в область Киеву, и тогда… – Дракон пожал плечами. – Надо полагать, тогда-то мы и узнаем, способна ли Чаща продвинуться дальше через горы.

Мы молчали. За его словами я видела, как Чаща медленно и неумолимо надвигается на мой дом, на всю долину, на весь мир. Я представила, что гляжу из окон осажденной башни на бесконечные темные деревья, на шелестящий ненавистный океан, раскинувшийся во всех направлениях; он движется вместе с ветром, и вокруг – больше ничего живого. Потому что Чаща все живое задушит и затащит под свои корни. Как она поступила с Поросной. И с Касей.

По моему лицу текли слезы – медленно, неспешно; для бурных рыданий сил не осталось. Я была слишком опустошена, чтобы плакать. Свет снаружи угасал; колдовские светильники еще не зажглись. Лицо Дракона казалось отрешенно-незрячим, в сумерках взгляд его был совершенно непроницаем.

– А что сталось с ними? – спросила я от безысходности, пытаясь заполнить паузу. – Что сталось с ней?

Дракон встрепенулся.

– С кем? – переспросил он, очнувшись от грез. – А, Людмила! – Он помолчал. – После того как я вернулся ко двору в последний раз, – наконец выговорил он, – я сказал ей, что ее мужу помочь невозможно. Я привел двух других придворных магов, дабы они засвидетельствовали, что порча неизлечима – маги, кстати, пришли в ужас оттого, что я позволил бедняге жить так долго, – и я разрешил одному из них предать порченого смерти. – Дракон пожал плечами. – Эти двое, само собою, не упустили шанса половить рыбку в мутной воде – чародеи народ ревнивый. Они намекнули королю, что меня следует сослать сюда в наказание за то, что я умолчал о порче. Наверное, маги надеялись, что от подобной кары король воздержится и удовольствуется каким-нибудь мелким пустячным выговором. То-то они растерялись, когда я объявил, что уезжаю в любом случае, кто бы чего на этот счет ни думал. А Людмила… больше я с нею не виделся. Она чуть мне глаза не выцарапала, когда я сказал ей, что ее мужа пришлось предать смерти. От ее слов все мои иллюзии относительно истинной природы ее чувств ко мне очень быстро развеялись, – сухо добавил Дракон. – Впрочем, она унаследовала имение, несколько лет спустя снова вышла замуж за какого-то герцога, родила ему трех сыновей и дочку и дожила до семидесяти трех лет в статусе наипочтеннейшей матроны двора. Кажется, придворные барды во всей этой истории отвели мне роль злодея, а ей – благородной и верной жены, которая пыталась спасти мужа любой ценой. И, полагаю, не так уж сильно погрешили против истины.

И тут я осознала: а ведь я знаю эту историю! Я слышала песни – про Людмилу и Чародея, вот только в песне храбрая графиня переоделась старухой-простолюдинкой и нанялась служанкой и стряпухой к магу, который украл сердце ее мужа, и отыскала сердце в запертом ларце в доме злодея, и забрала его, и спасла любимого. Глаза мне защипало от горячих слез. В песнях можно развеять любое колдовство. Герой всегда всех спасает. В песнях не бывает отвратительной сцены в темном подвале, когда графиня рыдает и кричит «не надо!», а трое магов предают графа смерти, а потом строят на этом придворную политику.

– Ты готова отпустить ее? – спросил Дракон.

И да, и нет. Я так ужасно устала. Мне казалась невыносимой сама мысль о том, чтобы снова сойти по той лестнице вниз, к твари с Касиным лицом. Я Касю так и не спасла. Она все еще в Чаще, Чаща пожрала ее. Но где-то в животе у меня по-прежнему пульсировала «фулмия», и если я сейчас скажу Дракону «да» – если я останусь здесь, закрою лицо руками и дам ему уйти, и он вернется и скажет, что все кончено – «фулмия», того гляди, снова с ревом из меня вырвется и обрушит башню на наши головы.

Я в отчаянии окинула взглядом полки: книгам нет числа, их корешки и обложки – точно стены цитадели. Что, если одна из этих книг все-таки хранит в себе секрет, некий способ освободить Касю? Я встала, подошла к полке, провела по корешкам ладонями: тисненные золотом буквы под моими слепыми пальцами казались совершенно бессмысленными. И снова внимание мое привлекло «Призывание» Льюта – роскошный том в кожаном переплете, который я давным-давно попыталась взять почитать и ужасно рассердила Дракона, – тогда я ничего не знала о магии, тогда я еще не знала, как много и как мало я умею. Я задержала руку над книгой и внезапно спросила:

– А чего оно призывает? Демона?

– Нет, что за чушь, – нетерпеливо бросил Дракон. – Призывать духов – это чистой воды шарлатанство. Что может быть проще – заявить, будто ты призвал нечто невидимое и бесплотное? «Призывание» к такой ерунде никакого отношения не имеет. Оно призывает… – Дракон помолчал; к вящему моему удивлению, он словно бы не находил нужного слова. – Истину, – произнес он наконец, дернув плечом, словно и это было не вполне точно и правильно, но, по крайней мере, достаточно близко к сути. Я не вполне поняла, как можно призвать истину – может, имеется в виду, что заклинание распознает ложь?

– Но почему ты так разъярился, когда я начала ее читать? – спросила я.

Дракон обжег меня негодующим взглядом:

– По-твоему, это пустячные чары? Я думал, тебе поручил эту невозможную задачу какой-нибудь придворный чародей – чтобы, когда ты исчерпаешь всю свою силу и чары обратятся против тебя же, ты обрушила крышу башни и тем самым выставила меня никчемным идиотом, которому даже ученика нельзя доверить.

– Но ведь это бы меня убило, – промолвила я. – Неужели кто-то из придворных магов…

– …пожертвовал бы жизнью поселянки, обладающей крупицей магии, чтобы одержать надо мною победу – а может, даже добиться, чтобы меня с позором отозвали ко двору? – откликнулся Дракон. – Разумеется. Большинство вельмож ценят крестьян чуть дороже коровы и чуть дешевле любимого скакуна. Они охотно жертвуют тысячами таких, как вы, в стычках с Росией за очередную мелкую переделку границы, а уж тобою бы воспользовались не моргнув и глазом. – Дракон оборвал поток злобных нападок. – В любом случае, я, конечно же, не ожидал, что у тебя получится.

Я неотрывно глядела на книгу под моими ладонями. Я вспомнила, как читала ее – и как меня захлестнуло ощущение уверенности и довольства. Я резко выдернула книгу с полки и обернулась к Дракону, прижимая тяжелый том к груди. Маг опасливо глядел на меня.

– А Касе «Призывание» не поможет? – спросила я.

Я видела: Дракон уже открыл рот, чтобы сказать «нет», и тут он засомневался. Он смотрел на книгу, хмурился и молчал. И наконец промолвил:

– Не думаю. Но «Призывание»… это странные чары.

– Оно же никому не повредит, – предположила я.

Дракон раздраженно воззрился на меня.

– Еще как повредит, – возразил он. – Ты что, меня вообще не слушала? Чтобы создать чары, всю книгу нужно прочесть за один раз, а если у тебя недостанет сил, то все сложное построение чар обрушится, как только ты ослабеешь. На моей памяти это заклинание налагали лишь единожды – три ведьмы вместе, каждая из которых обучала последующую, младшую. Они передавали книгу из рук в руки. «Призывание» их едва не убило, а уж им-то силы было не занимать.

Я опустила глаза на книгу. Она покоилась в моих руках, такая тяжелая, золотистая. В правоте Дракона я не сомневалась. Я помнила, как мне понравился вкус заклинания на языке, как оно тянуло и теребило меня. Я глубоко вдохнула и спросила:

– Давай попробуем вместе?