Текст книги "Посмотри в мои глаза"
Автор книги: Настя Орлова
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 19
Ночью я почти не сплю. Воспоминания о вчерашнем вечере и мысли о Лере бомбардируют голову, не позволяя мне забыться. Ощущения для меня совершенно новые – хочется все, сразу и быстрее, а ведь раньше я считал себя рационалистом, который не любит спешить.
Раз за разом воскрешаю в памяти сцены, от которых сладко тянет в груди: вот Александрова берет меня за руку, когда мы медленно возвращаемся из парка, вот пьет пиво из моей банки, дерзко улыбается, флиртует, просит научить ее бросать мяч в корзину. Это все ведь не просто так? Не странная игра моего воображения, которому хочется больше того, что есть на самом деле?
Забываюсь беспокойным сном лишь на рассвете и встаю вместе с горном, вынужденно пропуская пробежку. Ругаю себя и злюсь: зная любовь Леры к ранним подъемам, я мог бы встретить ее у озера или где-то на территории, а вместо этого проспал. А мне не хочется терять ни минуты – настолько жадным я стал до общения с ней.
Долго сожалеть не в моих правилах, поэтому я заставляю себя сконцентрироваться на завтраке. Она будет там. Возможно, я поговорю с Пашей и Матвеем, чтобы прикрыли меня, и после столовой уговорю Леру сразу пойти на баскетбольную площадку. Не играть даже – просто поговорить. Выяснить все между нами. Разобраться с демонами прошлого. Понять, что дает нам настоящее.
Да, вчера мы много времени провели вместе, но этого кажется поразительно мало теперь, когда я знаю, каково это – когда к тебе обращена ее улыбка, как идеально ощущается в ладони ее рука и как волнительно касаться губами алюминиевой банки в тех местах, которых до этого касались ее губы, мечтая о настоящем поцелуе.
За завтраком я никак не могу расслабиться, бесконечно стреляя глазами по сторонам. Почти все отряды уже поели, а Леры все нет, и мне начинает казаться, что она нарочно от меня прячется. Это паранойя, я знаю, но ничего не могу с собой поделать – подобная какофония чувств и эмоций для меня в новинку. Нетерпеливо сканирую входы и выходы в столовую в надежде увидеть белокурую головку, но натыкаюсь на внимательный взгляд Кати. Может быть, она что-то знает?
Я едва дожидаюсь, пока закончится завтрак, чтобы встать из-за стола и, не привлекая к себе повышенного внимания, подойти к темноволосой девушке.
– Так-так, – тянет Катя, хитро щурясь. – Дай угадаю? Леру ищешь?
– Знаешь, где она? – спрашиваю я, не пытаясь делать вид, что я здесь по другому поводу.
– Была рядом, когда мы вели отряд на завтрак. Потом ей кто-то позвонил, и она отстала.
– Кто ей звонил? – вырывается у меня.
Катя удивленно смотрит на меня и качает головой:
– Я не лезу в ее личную жизнь. И тебе не советую.
Мне хочется ответить что-то вроде «Я сам разберусь, куда мне лезть», но вслух этого не произношу. Возможно, Катя права – пока у меня нет никакого права вмешиваться в дела Леры. Надеюсь, что «пока» здесь ключевое слово.
– Скажу ей, что ты ее искал, – бросает Катя, вставая из-за стола.
С неприятным сосущим ощущением в животе я выхожу из столовой, в дверях сталкиваясь с Ларисой.
– О, Кир, привет. Матвея не видел?
– Он уже позавтракал и ушел. Ты ему звонила?
– И звонила, и писала, – разочарованно отвечает Лариса. – Ладно, когда увидишь его, скажи, что я с отрядом буду занята до одиннадцати.
На улице светит яркое солнце, но мне отчего-то становится не по себе. То, что Матвей и Лера пропали в одно и то же время, начинает казаться мне подозрительным. Я стараюсь успокоиться и мыслить логически – Волков говорил мне, что с Лерой у него просто дружба, и у меня нет причин ему не верить. И она… То, что было между нами вчера, нельзя просто так сбрасывать со счетов.
– Ты чего потерянный такой?
Не сразу понимаю, что обращаются ко мне, но сквозь нервозность в итоге различаю голос Паши.
– Слушай, присмотри за отрядом буквально двадцать минут, ладно? – прошу я. – Я подтянусь к походу на озеро.
– У тебя все нормально? – подозрительно глядя на меня, уточняет друг.
– Да, – делаю попытку улыбнуться. – Есть одно срочное дело.
Несколько мгновений я смотрю в удаляющуюся спину Паши, который уводит за собой ребят из отряда, а сам думаю, куда мне идти дальше. Если мыслить логически, Лера должна быть где-то поблизости. Катя сказала, что она отстала на пути в столовую, а значит, она не могла уйти далеко. К тому же она еще не завтракала…
Куда бы я пошел, если бы хотел поговорить по телефону, чтобы меня не тревожили?
Я вдруг вспоминаю про склад за столовой. Когда я сам был ребенком, мы там часто курили с парнями, прячась от вожатых. Потом там поставили камеру, и мы нашли новое место за забором, но за столовую по привычке часто ходили поболтать или уединиться с девчонками среди дня.
Решительно направляюсь в нужном направлении, но, не пройдя и половины пути, натыкаюсь на картину, от которой застываю как вкопанный и не сразу верю своим глазам. Лера, которую я так настойчиво искал, и мой друг Матвей, встречающийся с Ларисой, прилипли друг к другу прямо у технического входа в столовую.
Словно затвор фотоаппарата срабатывает перед глазами: за одно короткое мгновение я вижу все – то, как доверчиво ее голова лежит у него на груди, как крепко обнимают ее талию его руки, как тесно их тела прижаты друг к другу, разделенные лишь тонкой тканью его и ее одежды…
Сердце рефлекторно сжимается, потом ухает куда-то вниз и начинает бешено биться в желудке. В душе расползается черная дыра размером с океан, во рту появляется неприятная горечь, и ощущение такое, будто бы мне с разбега дали под дых.
Черт возьми, какой же я дурак! Я ведь знал о том, какая она. Знал и видел, что она сделала пять лет назад с Вадимом, обещал себе, что не попадусь на ее уловки, и все же… и все же попался.
Сука. Как же больно.
Хочется крушить все вокруг, чтобы стереть из памяти видение сладкой парочки, и одновременно выть от разочарования, смешанного с почти физически осязаемой болью. Но я не делаю ни того ни другого.
Хорошо, что и Матвей, и Лера в этот момент смотрят в другую сторону – так я хотя бы могу уйти, оставаясь незамеченным, сохранив при этом лицо и гордость.
Глава 20
Наверное, так чувствуешь себя, когда тонешь. В голове гудит, грудную клетку распирает, и кажется, что невозможно вдохнуть. Это шок. Но, боже мой, почему я вообще удивляюсь чему-то, связанному с Лерой Александровой?
В поисках временного убежища, где я смогу привести себя в чувство, я сбегаю на стадион. После завтрака здесь никого нет – отряды разошлись по домикам планировать день, и у меня есть минимум полчаса в одиночестве. После того, что произошло, побыть наедине с самим собой мне необходимо как воздух.
Странно так: Александрова ничего мне не обещала, Волков ничего мне не должен, но я себя ощущаю так, словно они меня предали. Хотя это я выставил себя круглым идиотом, который не в состоянии учиться на собственном опыте. Всего-то нужно было сопоставить прошлое и настоящее, чтобы сделать верные выводы, а я позволил себе увлечься. И кем? Девушкой, которая уже однажды предала моего лучшего друга!
Какой удивительный дурак.
Сжав пальцы, в сердцах сталкиваю кулак со стволом близлежащего дерева. Руку пронзает боль, но я ее почти не замечаю: это ничто по сравнению с бурей, которая бушует внутри.
Присев на лавочку, прячу лицо в ладонях. Темнота под закрытыми веками вспыхивает яркими кадрами, на каждом из которых я вижу Леру. Вот она улыбается, вот хмурится, даже тихонько плачет, а потом оказывается в объятиях Матвея. Неконтролируемая ярость, как потоки горячей лавы, снова разливается по венам, кровь громко стучит в висках, грудь стискивает в болезненном спазме. Я чувствую себя так, словно получил нокаут на ринге.
Сука, как же я так попался?
Пытаясь взять себя в руки, я поднимаюсь со скамейки и бесцельно хожу кругами по беговой дорожке. Со стороны, наверное, выгляжу как безумный. Что ж, я действительно сошел с ума.
Время, отведенное на одиночество, неумолимо заканчивается. Знаю, что мне пора возвращаться к отряду, что Паша несправедливо отдувается сейчас и за меня, и за Матвея, который слишком занят Александровой, но я чересчур взвинчен, чтобы как ни в чем не бывало общаться с ребятами.
– Эй, – раздается надо мной мягкий голос, а на плечо ложится маленькая теплая ладонь.
Я даже вздрагиваю: настолько погрузился в мысли, что даже не заметил приближения другого человека. Поднимаю глаза, щурясь от яркого солнца, и вижу очертания девушки. Ее. Той самой, которая проникла в нутро и все разъедает своим ядом.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю грубо, сбрасывая с себя руку Александровой.
– Ты обещал, что научишь меня бросать мяч, – испуганно бормочет она, растерянно переступая с ноги на ногу. – Я ждала и…
– Я передумал! – жестко перебиваю я.
– Что ж… Почему? – Она выглядит обескураженной и утомленной. А еще у нее красные глаза и припухшие веки, словно она плакала. Но, к черту, почему меня вообще это должно заботить?
– Потому что я терпеть не могу, когда из меня делают идиота! – взрываюсь я, с трудом подавляя желание схватить Александрову за плечи и трясти, пока она не перестанет бесстыдно врать, глядя мне в лицо.
– И как это относится ко мне? – В выразительных глазах отражается недоумение и обида.
Твою мать, как ей удается разыгрывать из себя святую невинность? Не видел бы ее с Матвеем собственными глазами, ни за что бы не поверил, что она способна на такой обман. Сука.
– Что ты делала с Матвеем за столовой? – вырывается у меня гневное обвинение, хотя я обещал себе никогда и никому не признаваться, что стал свидетелем той сцены.
Лера явно не ожидала этого. Она делает быстрый шаг назад, словно боится меня. Но берет себя в руки.
– Мы разговаривали, – будто защищаясь, отвечает она с вызовом, но глаза отводит.
– На меня смотри! – рычу я. – Как интересно. То, что он лапал тебя, было частью беседы? – задаю вопрос, о котором тут же горько сожалею.
Он звучит так, словно мне есть до этого дело. Словно мне есть до нее дело. Словно я ревную.
– Он меня не лапал! – возмущенно восклицает Александрова, но ее щеки мгновенно бледнеют, становясь для меня доказательством ее очередной лжи.
– Я видел!
– А ты не можешь ошибаться? – спрашивает она, тяжело дыша.
– А я никогда не ошибаюсь.
– Никогда? – с издевкой уточняет она.
– Никогда, – яростно подтверждаю я.
– Счастливец. – Голос Леры становится колючим и хриплым. – Как прекрасно идти по жизни, не делая ошибок, в отличие от остального человечества.
– Да уж, это куда лучше, чем идти по жизни как эгоистичная сука, которая разбивает чужие жизни!
Внезапно перед глазами мелькает рука, и в следующую секунду я чувствую, как маленькая ладошка с характерным хлопком врезается в мою щеку. В фиалковых глазах, устремленных на меня, вспыхивают молнии, на смену бледности приходит жгучий румянец. Боль, пронзившую щеку и скулу, я ощущаю не сразу, лишь спустя несколько мгновений, когда происходит осознание того, что она сделала.
– Ты отвратительный хам! – шипит Лера, но не отводит взгляда, будто у нее действительно хватает смелости, чтобы ударить меня и потом произнести эти едкие слова.
Сука. Ослепляющая ярость, которую я надеялся похоронить внутри, вдруг вырывается наружу. Я делаю молниеносный выпад, хватаю ее руку и заламываю за спину, вынуждая Александрову прижаться ко мне.
Не знаю, кого больше поражает то, что я сделал. Лера каменеет в моих тесных объятиях и шумно дышит. Я мелко дрожу, слушая барабанную дробь собственного сердца в ушах. А потом, будто очнувшись от секундного оцепенения, девчонка пытается бороться, но я гораздо сильнее.
– Ты мне нравишься такой злой, пыхтящей и возмущенной, – рычу я ей в рот. – Интересно наблюдать, как ты изображаешь оскорбленную невинность.
– Я никого не изображаю, – хрипит она, продолжая попытки вырваться.
– Правда не изображаешь? – Мой голос сочится сарказмом. – Вчера вечером в парке и ночью в вожатской – что это было?
Я не собирался задавать этот вопрос, но повисшее между нами напряжение словно подталкивает меня к необдуманным поступкам. И этот ее сводящий с ума запах, и ощущение теплого тела в пугающей близости от меня, и то, что я так долго ее хотел, а теперь ненавижу… Голова идет кругом, мне приходится судорожно сглотнуть, потому что внезапно перестает хватать воздуха.
– Отпусти меня, – шепчет Лера.
Я вглядываюсь в ее лицо. Она отвечает мне таким же пристальным взглядом, глаза огромные, зрачки расширены, но не от страха или неприятия. В ее выразительных глазах я вижу голод, почти такой же сильный, как и у меня самого.
Черт. Черт. Черт.
Я властно приподнимаю ее подбородок согнутым пальцем и, рывком притянув к себе, накрываю мягкий рот своими губами, едва не задыхаясь от острого наслаждения.
Это похоже на безумие. Вслед за первым потрясением на меня обрушивается головокружительный коктейль из жара, возбуждения и адреналина. Язык по-хозяйски врывается в податливый рот, проникая внутрь в скользкой и горячей ласке. Стон желания, который вырывается из горла Леры, вторит моему утробному рычанию. Поцелуй становится глубже, требовательнее. Наверное, им я хочу подчинить девушку себе и одновременно наказать, но все снова идет не так.
Я освобождаю ее руку, чтобы обхватить ладонями лицо. Жадно целую ее, топя в ее сладости и отклике фрустрацию, боль и разочарование. Неважно, что было у нее с Матвеем. Сейчас я просто хочу ее. И она, черт бы ее побрал, отвечает мне взаимностью. Не настолько уж она хорошая актриса, чтобы подделать этот искренний чувственный отклик, с которым ее хрупкое тело, утопающее в мелкой дрожи, прижимается ко мне.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я отпускаю ее и отступаю на шаг, совершенно ошарашенный произошедшим. Лера, очевидно, тоже с трудом приходит в себя, но все же инстинктивно пятится. Ее глаза затуманены желанием, губы опухли, волосы, в которых мгновение назад хозяйничали мои пальцы, растрепанные, а сама она выглядит странно беззащитно и растерянно.
– Ты не имел права делать так после того… после того как… – Ее голос срывается, а глаза подозрительно поблескивают. – Матвей просто друг. Он оказался рядом, когда мне нужно было. Он поддержал меня. Это было дружеское… дружеское участие, а не то, что ты себе придумал. Я…
– С тем парнем, из-за которого ты бросила Вадима, у тебя тоже было дружеское? – сдавленно спрашиваю я, ощущая, как от воспоминаний о прошлом, которое тесно переплелось с настоящим, гнев рвется наружу.
– Хочешь знать, почему я рассталась с Вадимом? – Ее голос дрожит, но глаза с внезапным вызовом впиваются в мое лицо.
– Потому что изменила ему? – подсказываю я, слегка обескураженный тем, что она рискнула поднять эту тему в такой момент. – Не сомневаюсь, что взрослый парень на «БМВ» показался тебе куда более предпочтительным вариантом, чем школьник-хоккеист.
– Потому что он пытался меня изнасиловать! – выкрикивает она яростно. – Когда это произошло, мне на помощь пришел мой дядя! Дядя, слышишь ты или нет? Никогда не было никакого другого парня!
– И ты думаешь, я тебе поверю? – спрашиваю я скрипучим голосом, который выдает мое внутреннее напряжение.
– Мне плевать, поверишь ты мне или нет! – кричит она, ожесточенно вытирая ладонями слезы, которые теперь бесконтрольно струятся по щекам. – Ты всегда был упертым и самоуверенным слепцом! И почему только я решила, что сейчас все будет иначе?
– О чем ты, черт возьми, говоришь?
– Вадим всегда тебе завидовал, – говорит Лера мрачно. – Тому, что тебе все давалось легко: что ты запросто мог познакомиться с понравившейся девчонкой, что мог на отлично написать контрольную, не готовясь к ней, что, не посещая тренировки, мог выйти на лед или баскетбольную площадку и стать первой звездой школьного матча. А еще тому, что ты понравился мне.
– Что? – недоуменно спрашиваю я.
– Я познакомилась с Вадиком на тренировке по хоккею, – бесцветным голосом говорит девушка, смотря куда-то в сторону, словно окунается в воспоминания. – Я привела туда маленького брата, который толком на коньках стоять не мог, Вадик помог ему – взял под свою опеку, объяснил азы. Поэтому, когда он пригласил меня погулять, я согласилась: я была благодарна ему. И ничего больше.
– И из благодарности ты таскалась с ним почти два месяца? – язвительно уточняю я, не в силах поверить в ее версию произошедшего.
– Дурак! – запальчиво бросает Лера. – Ты так ничего и не понял!
Прежде чем я успеваю ее остановить, девчонка отворачивается от меня и убегает.
Глава 21
– Ну, давайте, ребята! – громко подбадриваю свой отряд, изо всех сил стараясь показать мальчишкам, что я с ними. – Остался последний круг! Поднажмите.
Сегодня после тихого часа мы сдаем спортивные нормативы. Бег, эстафета, прыжки в длину, метание диска, скакалка – результаты каждого человека в отряде идут в общий зачет, согласно которому будут начисляться очки в общую копилку. Несмотря на то что у девчонок нормативы значительно ниже, мы, как правило, выигрываем по итогу. Но в этом году я уже и не знаю, чего ожидать от других отрядов, поэтому парней готовлю со всей ответственностью. Тут даже секунда и лишний сантиметр могут сыграть ключевую роль.
– Отлично! – сложив ладони в форме рупора, кричу мальчишкам, которые в это мгновение пересекают финиш. – Горжусь вами, парни.
– Ты сегодня поразительно активный, – замечает Паша, развалившись на скамейке позади меня. – После завтрака ходил мрачнее тучи, а теперь прямо излучаешь позитив.
– Ну, кому-то же надо быть позитивным и активным, раз ты и Матвей ни на что не годитесь, – парирую я.
– Кстати о нем, не знаешь, куда пропал?
– Не знаю, – цежу сквозь зубы, отгоняя тут же возникшие в воображении картины его возможного досуга с Лерой. – И знать не хочу.
– У вас какие-то терки? – удивленно спрашивает Паша.
– Слушай, тему давай сменим?
– Опять из-за хорошенькой вожатой у тебя крышу сносит, что ли? – не унимается приятель. – Мне вчера показалось, что у вас с ней все на мази.
– Между нами ничего нет, – отрезаю я раздраженно.
– Странно, ты же с нее глаз не сводил весь вечер. – Паша разводит руками. – Извини, друг, но это очевидно. И, кстати, не только я заметил.
Стискиваю челюсти, чтобы не дать вырваться наружу смачному ругательству. Не очень приятно осознавать, что я сделал из себя посмешище на глазах стольких людей. Ненавижу это. Ненавижу ее.
– Между нами ничего нет. Точка, – чеканю я, но не удерживаюсь от импульсивного жеста – пинаю носком кроссовка жестяную урну.
– Эй, полегче, – изумленно бормочет Паша, морщась от неприятного грохота. – Как скажешь, бро. Успокойся только.
– Я спокоен, – огрызаюсь тоном, удаленным от «спокойствия» на миллион световых лет. Ответом мне служит скептический взгляд, который я игнорирую.
К счастью, Паша больше не лезет ко мне с расспросами и предположениями, поэтому я вновь возвращаюсь к своей миссии на остаток дня – забить на Александрову и Матвея и сосредоточиться на успехах отряда. Получается у меня паршиво, и из-за этого я злюсь еще сильнее. Что, твою мать, она имела в виду, когда сказала, что Вадик пытался ее изнасиловать? Он не мог! Они же встречались! Он сам мне говорил. И я его хорошо знаю – он же совершенно безобидный. Или нет?
Да, я не могу вспомнить ни одного раза, чтобы они целовались, но я точно помню, что рука Вадика часто лежала на ее талии, а смотрел он на нее глазами, абсолютно одуревшими от любви. И если ей это все не нравилось, то зачем тогда она таскалась с ним все это время? Дикое предположение, что я мог нравиться ей пять лет назад, я даже не хочу воспринимать всерьез. Это просто еще одна из ее игр, а с меня хватит. Пусть делает мозг Матвею. Ну, или кому она там еще его выносит.
Оставив Пашу чилить на лавочке, иду к Ване, который заносит время забега моих парнишек в специальный журнал.
– Мы в норме? – спрашиваю я у физрука.
– Да. Неплохо пробежали, – подтверждает он. – Скакалку проигрываете.
– Кому?
– Профессиональная тайна, – усмехается Ваня, закрывая перед моим носом журнал. – Узнаешь, когда очки распределим с советом.
Я сейчас так взвинчен, что едва удерживаюсь, чтобы не нагрубить ему. Но тут в поле моего зрения попадает сладкая парочка – Волков идет на стадион вместе с Ларисой. И выглядят они при этом как Барби и Кен, которые едва могут оторвать друг от друга пластиковые руки и глаза. Издеваются надо мной, что ли? Или у них с Александровой шведская семья на троих?
Позабыв про физрука, которому мне еще мгновение назад хотелось вмазать, я быстрым шагом направляюсь к ним. Матвей мне должен хотя бы за то, что вчера я вышиб его из игры в баскетбол и избавил от неприятностей, которые точно у него были бы, если бы он продолжил пьяным шататься по лагерю. Поэтому церемониться я не собираюсь.
– На два слова, – без предисловия бросаю Волкову, глядя прямо в глаза.
– Что горит? – с ухмылкой спрашивает он.
– Разговор есть.
Он подмигивает Ларисе, которая с опаской поглядывает на меня, явно почувствовав мой воинственный настрой, и говорит:
– Давай, детка. Я через пять минут к тебе присоединюсь.
Когда девица оставляет нас наедине, я сразу приступаю к делу:
– Что у тебя с Александровой?
Матвей непонимающе разводит руками:
– А что у меня с ней?
– Вот этого только не надо! – взрываюсь я. – Я видел вас за столовой.
На мгновение приятель хмурится, словно пытается понять, о чем я говорю, потом его лицо приобретает виноватый вид.
– Слушай, я обещал никому не говорить, но у девчонки какие-то проблемы, – прямо говорит Матвей. – И серьезные. Она плакала в одиночестве, я просто оказался рядом и поддержал ее.
– Какие проблемы? – напираю я.
– Это ты у нее спроси, вы же вроде поладили с ней.
– Ни черта мы не поладили, – огрызаюсь я, нервно ероша волосы. – И я видел, что вы обнимались.
– Ну а как ты предлагаешь утешать девчонку, которая плачет навзрыд? – он скептически приподнимает брови, словно я не понимаю очевидного. – Разумеется, я ее обнял.
Возмущение Матвея настолько реальное, что у меня почти не остается сомнений: он говорит правду.
– То есть ты с ней… – Испытывая непривычную неловкость, я пытливо всматриваюсь в лицо Матвея. – Нет ничего?
– Я тебе говорил уже, что нет. Я же типа с Ларисой встречаюсь, – говорит он спокойно, но потом не удерживается от усмешки. – А ты, я смотрю, на Леру конкретно запал.
Хочется показать ему средний палец за подкол, но это невежливо – в конце концов, Матвей только что снял огромный груз с моих плеч. Осталось лишь разобраться, кто достает Леру настолько, что она так расстраивается. И, наверное, опять перед ней извиниться.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?