Текст книги "Восхождение. Сага «Исповедь». Книга третья"

Часть 4. Глава 7

– Его привезли вчера. Шансов мало, ничтожно мало, – с сожалением и даже злостью сказала Агнешка, провожая меня по длинному коридору к палате. – Я пыталась воздействовать на раны, но ничего не получается. Александр Васильевич считает, что он не доживёт до утра. Я сама слышала, как несчастный назвал твоё имя несколько раз подряд, на чистом польском без акцента, сказал: «Эрик, Эрик священник…»

Лицо пострадавшего трудно разглядеть под бинтами, а неприкрытое всё в гематомах. Человек застонал, приходя в сознание. Я взял его за руку и спросил:

– Вы звали меня?

– Это ты?! – прохрипел мужчина и тут же закашлялся, от чего снова впал в беспамятство.

– Что с ним случилось?

– Авария на дороге.

– А фамилия известна?

– Подожди немножко, сейчас посмотрю. Судя по документам, Барский…

– Колек, ты всё-таки меня нашёл! – я присел рядом с кроватью.

– Тот самый преследователь? – Агнешка сгорала от любопытства.

– Он не так страшен, как кажется.

– Особенно теперь, – она невесело улыбнулась.

– Журналист, пытавшийся понять, кто же я такой. А я и сам не знаю, что тут скажешь? Он на протяжении месяца повсюду тягался за мной, потратив на это весь свой отпуск и сбережения. Хотел разоблачить. Так было жаль его, что я пригласил пожить у меня.

– На такое только ты способен, Эрик, облегчать жизнь своим врагам!

– Я надеялся, что он всё поймёт и успокоится. Потом Колек долго портил жизнь Юрису, выпытывая, куда же я подевался. И вот результат. Говоришь, шансов мало?

– Почти нет. Врачи сделали всё, что могли. Хотя, он всё ещё приходит в себя время от времени. Разве что произойдёт какое-то чудо?! Я тут бессильна.

– Если не ты, то кто?

– Он искал тебя, Эрик…

Барский опять застонал, и единственный, не закрытый бинтами глаз приоткрылся.

– Это ты?! – он повторил вопрос, словно был не уверен, наяву ли я здесь. В груди его всё хрипело и булькало.

Я по-прежнему держал его руку:

– Не напрягайся, Колек. Это я.

Он опять закашлялся и потерял сознание.

– У него пробиты лёгкие сломанными ребрами и внутричерепная травма, вообще непонятно, как он до сих пор в сознании, – Агнешка переминалась с ноги на ногу. – Что будем делать?

– Не знаю. Я теперь ни на что не способен, нет благодати.

– Не объясняй! Вижу, что с тобой творится. И всё это из-за меня. Кто ж знал, что капля моего яда отравит весь твой организм. Но если ты вернёшься к своему призванию, возможно, всё изменится?

Я посмотрел на неё через боль:

– Агнешка, я ничего больше не чувствую, кроме собственной слабости и пороков.

– Неправда! Ты такой, какой был. Просто, сейчас не лучший момент. Ты страдаешь, но это пройдёт, и, чем раньше начнёшь помогать людям, тем быстрее восстановишься!

– Мне бы твой оптимизм!

– Не ты ли учил меня верить в добро? Что с тобой стало?!

Я схватил её за плечи.

– Скажи, ты тоже это испытывала? Животную тягу ко всему непристойному?!

Агнешка оторопела. Я так сильно её схватил, что, наверное, останутся синяки.

– Нет. Только к тебе. И я понимаю этого несчастного, я тоже готова следовать за тобой повсюду, но мне повезло больше…

Я отпустил её, разжав пальцы, она потёрла покрасневшие места.

– Ты никогда не был таким грубым, что я мужу скажу?! – обиженно произнесла она и на глаза наполнилось влагой.

– Скажешь, брат обласкал.

– Очень смешно!

Колек приподнял веко и затуманенным взором проскользнул по моему лицу.

– Ты изменился, священник.

– Все люди меняются.

– Раньше ты был добрей…

Я вышел из палаты, стиснув кулаки, зажав нервно челюсти. Желание было одно – ударить кого-нибудь, а лучше – самого себя, если бы это было возможно. Агнешка догнала меня в конце коридора:

– Эрик, остановись! Ты можешь, я знаю! Тебя не погубишь никаким проклятьем, потому что в глубине души ты всё тот же Ангел!

– Глупенькая моя, – я провёл по её бледной коже на лице ладонью, – я никогда им не был.

– Неправда, был, и остаёшься, просто сейчас ты всё видишь в дурном свете. Помнишь, ты сам говорил: «Путь к вере – это путь к счастью, миру и гармонии с Богом и с самим собой!»

– Зачем ты мучаешь меня, Агнешка?

– Я пытаюсь тебе помочь! Этот несчастный – твой шанс вернуться!.. Он умрёт, если сейчас ты не сделаешь то, ради чего он искал тебя столько лет.

– И чего он, по-твоему, ждёт от меня?

– То, чего ждут все – ЧУДА!

Часть 4. Глава 8

– Тот Ангел, что прятал свои крылья и создавал новый, чудесный мир вокруг себя, он ещё жив! – губы Агнешки задрожали. – Тебя невозможно было не любить. Это я во всём виновата. Не заставляй меня жалеть о том, что поверила тебе, – крупные капли слёз потекли по щекам.

– Прости! Я не должен так поступать с тобой! Последнее время я только и делаю, что всем причиняю страда…

Горячий поцелуй заставил меня замолчать.

– Иди за мной! – она схватила меня за руку и поволокла куда-то на задворки. Там, усадив на скамейку, Агнешка подошла сзади и, обхватив мою голову руками, показала мне, каким я был в её глазах:

– Вспомни, вспомни, кто ты! Какую роль играешь в сердце каждого из нас. Эрик, не могла капля моей дурной крови убить всё лучшее в тебе!..

Перед взором мелькали картинки прошлого, яркие, эмоциональные, живые. Любой гипнотизёр позавидовал бы её дару, прежде всего тому, что она умеет контролировать человека, войти в его память и отобразить всё в чистом виде.

Почему же Колек ей не давался? Он всегда был упрям и даже упёрт, и ему нужен был я, и ответ на то, что его терзало, даже перед смертью.

Когда «сеанс» закончился, она села рядом со мной.

– Ты вернёшься? У него мало времени. Хотя бы попытайся! Пусть уйдёт счастливым.

– Пойдём, разве я могу не оправдать твоих стараний, сестрёнка?! Но что из этого получится? Вот в чём вопрос.

– Раньше ты и не думал, бросался вниз головой, хоть в огонь, хоть в воду, тебе было всё равно, получится или нет, главным оставалось желание помочь, и ты действовал. А теперь не веришь в себя, вот и вся причина твоих страданий. Пламя костра, на котором я сгорела, опалило твою душу. Ты долго старался забыть, и у тебя это почти получилось. Но теперь ты вспомнил. Вспомнил того, кем был, более того, ты им снова стал. Простым человеком с острой восприимчивостью к плотским желаниям, неуверенным в себе юношей, у которого за спиной могущественный отец, и, поэтому, он не привык поступать отчаянно и всё время оглядывается по сторонам… Эрик! Этот человек как верный пёс искал тебя по свету, и теперь, когда он умирает на твоих глазах, ты не можешь быть тем беспомощным юношей на глазах у которого убивают любимую. Будь тем, кем стал, кто, не задумываясь, вспорол себе руку, чтобы спасти меня!

Я остановился и посмотрел ей в глаза. В них жила любовь, бездонная, глубокая, непостижимая, и вера: в меня, в то доброе, что существует в каждом из нас вне зависимости от обстоятельств.

Агнешка права, тысячу раз права! Я понял это. Впав в уныние, я почувствовал собственную слабость и погряз в ней, как утопленник в болотной грязи. Нужно, как Мюнхгаузен, взять себя за волосы и вытащить вместе с конём из трясины. Вера – это безумство, она должна быть таковой, не ведающей преград и страха.

– Пойдём! – на этот раз я потащил её за собой, но перед палатой она остановилась.

– Дальше я не пойду. Это твой случай. Ты справишься! – она сделала два шага назад и застыла как изваяние. – Дай ему то, что поможет верить!

Я нажал на ручку двери и вошёл, но кровать оказалась пуста. Не было и следа того, что на ней кто-то только что лежал. Обернувшись, я не увидел и Агнешки. Коридор был пуст, только сквозняк из открытого окна гулял по проходу.

Что это?! Болезнь прогрессировала, или это начало выздоровления? Я начал искать Агнешку, но мне сказали, что сегодня не её смена. Вопрос о больном по фамилии Барский тоже вызвал недоумение на лицах медсестёр. Никто после аварии к ним не поступал за последнее время.

Я не знал, что думать, нужно было срочно найти Агнешку и узнать правду. Телефон не отвечал. Всё это казалось более чем странным. Я даже ущипнул себя, дабы удостовериться, что не сплю.

Есть вопросы, на которые нет ответов. Возможно, они и не нужны, важен сам путь, указанный нам свыше.

Ничего вразумительного от кровной сестры я так и не получил. Она была удивлена не меньше, чем я, и сказала, что спала в это время, и Марик тому свидетель. Но когда с её плеча сползла ночная рубашка, я увидел на нём синяки, оставленные чьей-то безжалостной рукой. На вопрос, откуда у неё это, она просто пожала плечами и выглядела совершенно искренней.

Я и по сей день не могу объяснить произошедшее, только что-то поменялось в душе, оставив глубокий след и уверенность в том, что всё в наших руках.

Часть 4. Глава 9

На следующий день я позвонил Юрису и попросил его найти Колека, если это возможно. Выпытав из меня «зачем» и «почему», Юрис оживился:

– С тобой не соскучишься, Эрик! То ты скрываешься от этого парня, то сам его ищешь. Впрочем, я после такого, наверное, тоже задумался бы… Как поживает наша прелестная монашка?

– Ну, на постриге она не была, начнём с этого. А поживает хорошо, нашла своё призвание, работает в больнице.

– Это я уже понял из твоего рассказа. Муж её не обижает?

– Марик – хороший человек, да и обидишь Агнешку, пожалуй!..

– Всё такая же красивая?

– А ты всё о своём?! Нет, Юрис, она не красивая, она бесподобная, ещё лучше, чем прежде!

– Посмотреть бы хоть одним глазком! – он театрально вздохнул. – Вы в Польшу не собираетесь случайно?

– Это зависит от того, найдёшь ли ты Барского, и как сложатся обстоятельства. Уже в среду мы должны быть в Париже с женой.

– Ну, это никуда не убежит, подождут, если надо. Не представляю тебя до сих пор никем, кроме…

– Как там наши? Что нового в городе? Как мои друзья поживают? – перебил я его, чтобы увести от болезненной темы, я знал, о чём он думает. Сказать, что мне их не хватает, это ничего не сказать. Приход для меня был семьёй, любимой и любящей. Я до сих пор в глубине души переживал, что оставил их, и чувствовал себя предателем. Но разве мог я поступить иначе?

Осведомлённость Юриса радует. Городок, где мы вместе служили совсем небольшой: все знают друг друга. Там всё на виду и у всех на устах.

– У Виталя с Кристиной на прошлой неделе родился третий мальчик, как ни просила она у Бога дочку, родила сыночка. Крещение в субботу. Вообще они молодцы, дружно живут.

– Передай им мои искренние поздравления и наилучшие пожелания! Я всегда вспоминаю их в молитвах.

– Как и они тебя…

Когда трубка телефона накалилась, а моя рука уже отваливалась, мы всё же распрощались.

Он перезвонил ближе к вечеру и дал номер Барских:

– Пришлось почти все варшавские издательства опросить. Похоже дела у парня неважнецкие, отовсюду его гонят. Но всё же номер дали, узнав, что я священник. С тебя щедрое пожертвование, господин Вишневский!

– Конечно, Юрис, спасибо! Ты уже говорил с ним?

– Оставлю тебе этого скользкого типа! Удачи, дорогой!

Вспоминая вчерашний день, я ощутил, как у меня мороз пробежал по коже. «Дай ему то, что поможет верить! – прозвучал голос „Агнешки“. – У него мало времени. Хотя бы попытайся!»

«Что это? Я должен был понять: всё не по-настоящему, уже тогда, когда она меня поцеловала. Наши губы соединились, и я не испытал протеста и мук совести, как будто так и должно быть. Но откуда тогда на теле Агнешки синяки? Всё это ужасно похоже на розыгрыш высшей пробы. Но Марик бы не стал её прикрывать в таком случае, а он сказал, что в это время они были дома, вместе… С ума сойти! А может так и есть, и мне давно пора посетить нужного специалиста?»

Какое-то время я никак не мог решиться на звонок, даже закрылся для молитвы в ванной комнате (с некоторых пор это было самое спокойное и уединённое место в доме). Собравшись с духом, набрал номер. Длинные тревожные гудки…

– Да, слушаю, – ответил женский голос.

– Пани, я бы хотел поговорить с Колеком, если это возможно.

– Этот психопат здесь больше не живёт.

– Простите за беспокойство, не подскажете, как его найти?

– Кто спрашивает?

– Я – священник, моя фамилия Вишневский.

– А, так это он из-за вас и спятил! Вы для него идея фикс. Спросите о нём у доктора… – она сказала фамилию врача и адрес. Я поблагодарил бывшую супругу Колека.

– Чем-то расстроен, Эрик? – спросила Наташа, забирая у меня из рук гудящую трубку.

– Новости не из приятных: человека, которого я ищу, поместили в психиатрическую лечебницу.

– Колека? Ты всегда говорил, что он не в себе и одержим манией преследования. Может, так и должно было случиться, и Бог оградил тебя от него?!

– Я бы так и подумал, если бы не произошедшее вчера, – о загадочной истории я рассказал Наташе всё, умолчав только о поцелуе с Агнешкой. – Всё больше прихожу к выводу, что ему очень плохо, и я нужен, как никогда, отсюда и странное видение.

– Что будем делать?

– Ты не против, если мы поедем на пару дней раньше и через Польшу? А там из Варшавы сядем на самолёт до Парижа?

– Придётся менять билеты.

– Доплатим, поменяем, важно помочь человеку или хотя бы попытаться сделать это…

– Не объясняй! Мы поступим так, как ты считаешь нужным, Эрик, – так могла сказать только моя Наташа, любящая и трогательная в своём безграничном доверии ко мне, недостойному.

– Как же я люблю тебя, родная! Прости меня за всё, – я обнял её и почувствовал, что больше не испытываю прежних дьявольских желаний, моя душа спокойна, спокойна и чиста. – Любимая! – я осыпал жену поцелуями.

– Да, господин священник, с вами не соскучишься! – повторила она слова Юриса, с удивлением пытаясь понять, что опять произошло.

– Собирайся, поехали!

– Куда?

– Билеты менять! – но то, как мы поцеловались красноречиво говорило о другом.

Наташа схватила кофточку и быстро переобулась. Мы помахали родителям с детьми рукой, и помчались до ближайшей гостиницы. Билеты подождут, а я терпеть больше не в силах. Ощутив в полной мере, как истосковалось моё сердце по любви той, которая, словно аленький цветок для чудовища, олицетворяет мою жизнь.

Нет ничего прекраснее любви!

Часть 4. Глава 10

Мы возвращались домой, опьянённые счастьем. Открыв перед женой дверь, я пропустил её вперёд, на ходу украв ещё один нежный поцелуй. Послышался голос Мишеньки, впрочем, это был уже Михаил, судя по басу. Пушок над верхней губой подростка потемнел, да и подрос он за это время, как минимум, на целую голову. Эрика всё так же донимала братишку, как примагниченная.

– Эрик! – мальчик бросился мне навстречу.

– Какой же ты большой, скоро меня догонишь! Где вы пропадали все выходные?

– Ездили с отцом кататься на каяках*…

Меня порадовало, как Миша назвал Виктора, и то, что они много времени проводят вместе.

– Ну и как тебе, понравилось?

– Очень, и с погодой нам повезло!

В дверях появился наш начальник с белоснежной улыбкой в тридцать два зуба, загоревший и начавший седеть.

– А вот и ты, бродяга! – мы пожали друг другу руки. – Это кто меня на прошлой неделе без колонки оставил?!

– Прости, Витя, не успел, да и состояние было не из лучших.

– Ладно, ладно, тебя всё равно не заменишь никем. Приходится терпеть. Зато резонанс какой поднялся в редакции: телефон не умолкал всю неделю. Так что, нет худа без добра. Мы рассмеялись.

Чьи-то маленькие ножки затопали по полу и маленькая белобрысая головка выглянула из-за папиных штанин.

– А это кто у нас?!

Анютка стала даже крупнее Дани, хитрый Татьянин взгляд, как у лисёнка, она словно решала, здороваться со мной или не стоит. Красное платьице в белый горошек, белые колготки, уже испачканные на коленках, такое чудо ещё поискать!

Голос Тани доносился из кухни вместе с бабушкиным (они прекрасно ладят между собой).

Даниил сидел на коврике в своём любимом углу всё с теми же деревянными кубиками и сооружал новую конструкцию. Он только поднял на нас серьёзные глаза, оценил обстановку и принялся дальше за работу. Неподатливый замок всё время рушился. У меня сердце защемило, когда я понял, какую именно форму он ему хочет придать. Замок, из окна которого Гусар получил сигнал, и без промедления нажал на курок…

– Где вы нашли такого серьёзного мальчика? – пошутил Виктор.

Даня как раз успешно осуществил свой замысел. Анюта, внимательно наблюдавшая за усердием мальчика, не дала ему насладиться результатом, одним лёгким движением, разрушив постройку. Возмущённый он завизжал от негодования и схватил виновницу за волосы.

Нам пришлось растаскивать детей и пожурить обоих.

– Где вы пропадаете, гулёны? Мы вас ждём уже битый час! – из кухни вышла Татьяна.

Наташины щёки вспыхнули румянцем, что вызвало у меня еле сдерживаемую улыбку.

– Привет!

Она приобняла меня, и внимательно пригляделась.

– Что-то ты как-то нездорово истощал, парижанин.

– Ничего, отъемся, были бы кости…

– А мясо нарастёт, – продолжила она начатую мной поговорку.

Она пришла в свою прежнюю форму после родов, даже ещё больше похорошела: точёный маникюр, сверкающие перстни на пальцах, причёска, макияж, дорогая одежда. Виктор ничего не жалеет для жены. Трудно было, вглядываясь в черты этой лощёной женщины, узнать прежнюю Татьяну, жившую в маленькой однокомнатной квартирке и работавшую в две смены. Она изменилась, обрела уверенность в себе и самолюбие. Взгляд стал властный, чуть свысока.

Я не знал, радоваться таким переменам или нет. Хорошо, что люди благополучны, если это не мешает им сохранять чуткость в душе и теплоту отношений. Татьяна с лёгкостью отпускала Виктора с Мишей на выходные то на рыбалку, то на прогулки: они оба любили активный отдых. А сама в это время встречалась с подружками, занималась фитнесом и своей красотой, ходила по магазинам. Они давно завели домработницу, которая выполняла всю домашнюю работу, взяли и няню для Анечки. Работу Таня не искала, Виктор и не настаивал, всего хватает, живи в своё удовольствие.

Для меня такой образ жизни был непривычным, от безделья человек может потерять смысл жизни. Наблюдая за ними в течение этого вечера, я понимал, что каждый из них по-своему счастлив, в том числе и Мишенька, который с лёгкостью зовёт Виктора папой или отцом, но ни разу не назвал при мне Татьяну мамой. Тётя осталась тётей или просто «Таней». Никто не заменил ему маму, и раны в сердце не зажили до конца. Но любви и внимания мальчику хватает, Эрика обожает сводного брата, не сводит с него глаз и ловит каждое слово. Малыши её не интересуют совсем, другое дело Миша!

Я подумал, что ей, как никому другому, будет тяжело уехать в другую страну, оставив здесь любимых бабушку с дедушкой, папу и Мишу… Но что я могу поделать? Какое-то время должен остаться там, во Франции, чтобы возместить за своё обучение затраченные на меня Церковью средства. Там «нива не пахана», как говорит епископ: «Нужно засеять это безверие золотыми зёрнами православия»!

Что же до счастья Виктора, то я не успел понять, устраивает ли его нынешнее положение. Он беспечен, бодр и полон оптимизма, отсюда можно сделать вывод, что всё не так уж плохо в этой семье. Анечка напоминает мне кошку, которая гуляет сама по себе и при возможности развлекает себя мелкими пакостями. Так за пару часов она намеренно несколько раз довела Даниила до крика, разбила бабушкину вазу и попользовалась Наташиной косметикой, разрисовав помадой журнальный столик. Ребёнок находит себе занятия по душе и успеват везде нашкодить.

Нас много, и все мы разные, но семья – это единый живой организм, где каждый выполняет свою отведённую ему функцию, а соединяет всех только одно – любовь.

Мама Наташи всё ещё смотрит на Виктора с лёгкой грустинкой, и вздыхает украдкой, что дочь потеряла такого мужа. Рядом с Татьяной она, конечно, выглядит очень скромно, но красоту моей любимой не нужно украшать бриллиантами, чтобы заметить, насколько она прекрасна своим внутренним светом, особенно сейчас, после нашего бурного свидания, которое в нас обоих ещё отзывается негой блаженства.

Да, я не могу ей дать того, что дал бы материально бывший супруг, но она сама сделала свой выбор, и, кажется, ни о чём не жалеет, несмотря на вечные разлуки и переживания. Когда мы рядом, нет никого счастливей. Особенно остро я ощущаю это сейчас, после всех испытаний.

Дедушка счастлив со внуками рядом, и всегда находится в эмоциональном равновесии, добр, терпелив, спокоен.

Вся семья в сборе, не хватает только Агнешки и Марика, они сегодня на работе. И пусть наш маленький дом напоминает полную коробочку, всем хватает в нём места и тепла. И так не хочется думать сегодня о том, что скоро он вновь опустеет, стоит нам уехать с детьми.

Словно читая мои мысли, Наташа сказала:

– Обстоятельства изменились, нам придётся уехать на пару дней раньше, чтобы повидаться кое с кем в Польше.

Бабушка с трудом сдержала слёзы:

– Объясните, зачем брать с собой детей, когда вы ещё не устроились? Вот найдёте место, всё приготовите, а потом и заберёте их. Пусть малыши спокойно ходят в детский сад, мы с дедушкой справляемся, ты же знаешь, Наташа!

Я видел по её лицу, как сильно она переживает по поводу предстоящей разлуки, нет, не с нами, а с внуками (которых, как известно, любят больше). Хотя куда уж ещё больше, не знаю.

Мы с Даней встретились взглядом, чувство такое, что он всё понимает, и от того заранее грустит. В чём-то мама права, хоть я и не боюсь трудностей, но для Наташи это будет тяжело. Возможно, поступить, как предлагает тёща, будет более разумно. Но как же не хочется вновь расставаться!

Вскоре пришли Марик с Агнешкой, принесли громадную корзину фруктов (какой-то выздоровевший, благодаря стараниям нашей огненной дивы, решил её отблагодарить).

Созерцать эту пару теперь было особенно приятно. В глазах моей новоявленной сестры больше не было боли, её взгляды, брошенные в мою сторону, по-прежнему отражали заботу и беспокойство, но это уже не причиняло ей страдание. Марик, согретый у пламени семейного очага, не скрывал своей радости и буквально источал гармонию всей Вселенной.

Этот вечер надолго останется в моей памяти как один из последних, когда мы все собрались вместе и были счастливы, каждый по-своему.

*Каяк – тип гребной одно-, двух– или трёхместной традиционной лодки народов Арктики, то же, что и байдарка.