Текст книги "История американской архитектуры. Эволюция стилей"

Испания и ее колонии

В 16 веке Испания достигла вершины своего могущества – династия Габсбургов контролировала большую часть Центральной Европы и отдельные герцогства Италии. Просвещенный двор Чарльза V, а затем его сына Филиппа II, с энтузиазмом воспринял идеи Code of Gentility и сопутствующую ему архитектуру Маньеризма. С начала века традиционные средневековые формы стали обогащаться реннессансными мотивами.

Первым заметным объектом нового стиля стало здание University at Alcala de Henares (Рис. 2. 4.a.), возведенное Rodrigo Gil de Hontanon в 1537–1553 гг. Знакомые классические элементы – колонны, треугольные pediments, балюстрада – использованы здесь без учета логики ордера. Колонны сдвоены, entablature разомкнута, детали оконного обрамления вклиниваются в декоративный карниз второго этажа. На этом влияние Маньеризма заканчивается. Готика проявляет себя в вертикальных линиях центрального павильона и декоративного обрамления окон, зрительно разрушающих горизонтальную ориентацию фасада.

а

b

Рис. 2.4. a. University at Alcala de Henares, 1537–1553, Rodrigo Gil de Hontanon. b. Атриум дворца Чарльза V в Гренаде, Испания, 1527, Pedro Machuca.

a

b

Рис. 2.5. Escorial Palace, Мадрид, Испания, 1562–1582, Juan Bautista de Toledo и Juan de Herrera: a. Главный фасад. b. Интерьер библиотеки.

Хотя большинство архитекторов Испании до конца века продолжало эксплуатировать готические и гибридные идеи, придворные архитекторы, следуя примеру Итальянцев, вернулись к чистоте классического языка. Дворец Чарльза V в Гранаде (Рис. 2.4.b.), а затем Escorial Филиппа II около Мадрида (Рис. 2.5.) демонстрируют классические пропорции и сдержанное достоинство деталировки для выражения не нуждающихся в рекламе политической силы и скрытых внутри непомерных богатств.

На Американском континенте в это время продолжалась жестокая борьба за его обладание. В Центральной Америке, Hernan Cortes с отрядом из 1500 конкистадоров сражался с войсками Ацтеков. Вначале, несмотря на военное превосходство, Испанцы терпели одно поражение за другим. Но затем в борьбу вступили завезенные из Европы болезни, против которых было беззащитно, не имеющее к ним иммунитета, местное население. В течение 50 лет эпидемии уничтожили более 39 миллионов человек – почти 90 % популяции доколумбовой Америки. После падения столицы Ацтеков Tenochtitlan в 1521 году, войска Испанцев, теперь почти не встречая сопротивления, двинулись на север, присоединяя к владениям Габсбургов все новые земли.

В поисках золота и сказочных городов вроде Tenochtitlan, Ponce de Leon и Panfilo de Narvaez исследовали побережье Мексиканского залива и Флориды, Hernando de Soto – долину Mississippi, Francisco de Coronado провел свои войска от Мексики до территории современного Канзаса, но ни одна из экспедиций не увенчалась успехом. Дальнейшие исследования были прекращены, но к этому времени Испания уже получила контроль над всем Юго-западом современных Соединенных Штатов.

Следующим шагом стала политическая экспансия. На земли Новой Испании, руководимые подчиненными королю губернаторами, был импортирован европейский средневековый феодализм. Обширные угодья (haciendas), вместе с живущими на их территории племенами, отдавались королем в безраздельное пользование приближенным короны, а получаемые взамен значительные налоги продолжали питать бесконечные политические и религиозные войны Габсбургов.

Для упрочения королевской власти и утверждения в колониях Католицизма в Новую Испанию высылались армии миссионеров. В отличие от кровавого шествия контрреформизма в Европе, обращение в истинную веру индейцев протекало относительно мирно. Для защиты оседлых племен от воинственных кочевников строились военные укрепления (presidios); священники изучали язык и обычаи местного населения, основывали католические миссии (missions), где обучали язычников основам христианской морали и европейского сельского хозяйства. К сожалению, процесс христианизации сопровождался уничтожением материальных свидетельств уникальной доколумбовой культуры народов Америки.

С целью эффективного контроля над местным населением, испанцы переселили большинство крестьян в города, спланированные по такой же жесткой ортогональной сетке, как, в свое время, колониальные поселения Римской Империи. В соответствии с изданным в 1573 году законом, в центре города должна была располагаться прямоугольная plaza, окруженная по периметру колоннадой или аркадой (portales), под сенью которой размещались места торговли, отдыха и общения. Сюда же обращались фасады церквей и общественных зданий. Все это настолько соответствовало планировочным идеям древних цивилизаций Центральной Америки, что plaza нового Metxico City была расположена непосредственно поверх разрушенной церемониальной площади Tenochtitlan, а его собор – на месте одной из пирамид. Поразительно, как разделенные временем и океаном, различные культуры пришли к использованию одних и тех же архитектурных средств для достижения схожих целей.

Архитектурные идеи для жилья, общественных и культовых зданий новых городов импортировались из Испании. К счастью, традиции юга Европы не противоречили жаркому климату американского юга. Различия проявлялись в процессе строительства. Так как колонии не располагали штатом архитекторов, и проекты создавались чиновниками, а строителями являлись местные крестьяне, результатом их совместных усилий стал гибрид сильно упрощенной версии архитектуры Средиземноморья с традициями Pueblo, известный сегодня как Southwestern style.

Рис. 2. 6. Palace of Governors, Santa Fe, New Mexico, 1610–1614.

Уцелевшее здание Palace of Governors в Santa Fe, New Mexico (Рис. 2.6.), демонстрирует большинство элементов будущего стиля – несущие глинобитные стены, выведенные сквозь них наружу деревянные балки перекрытия (vigas) и низкий парапет плоской крыши, удерживающий vigas от смещения. Испанцам и ацтекам были хорошо известны теплоизолирующие свойства глиняных стен, которые до сих пор широко применяются в архитектуре юга Соединенных штатов и выполняются, как и в прежние времена, из высушенных на солнце, или уложенных сырыми adobe блоков (Рис. 1.49.).

Вкладом Испании в Southwestern style стали окруженные колоннами галереи (portales) и доставшиеся в наследство от арабских завоевателей резные консоли и кронштейны, передающие нагрузку от балок перекрытия колоннам, или поддерживающие балконы.

Рис. 2. 7. Mission of Acoma and San Estevan, Acoma, New Mexico, 1629–1642.

Слияние архитектурных идей двух культур хорошо заметно и в архитектуре католических миссий (Рис. 2. 7.). В соответствии со средневековыми европейскими традициями, церковь миссии Acoma состоит из единого продольного нефа (nave) с расположенным в его глубине алтарем. Башни у центрального входа обращают взор к небесам, так же, как и в романских и готических соборах Европы. Но примененная конструктивная система viga and adobe безошибочно свидетельствует о местном происхождении. На него указывают и утолщающиеся книзу стены башен – мера необходимая при использовании глинобитных стен, вынужденных нести значительную нагрузку. Подобные стены, напоминающие оплывшие восковые свечи и, возможно, поэтому получившие название battered walls, так же являются приметой Southwestern style и до сих пор являются излюбленным приемом в архитектуре современного Юго-запада Соединенных Штатов.

Мы увидим в следующих главах, как развивалась и усложнялась архитектура испанских колоний, впитывая новые, пришедшие из Европы стили, но рожденный на заре ее развития сплав конструктивных и планировочных приемов двух культур всегда оставался основой ее функциональных и стилистических решений.

Франция и ее колонии

В начале 16 века Francis I основал на территории современной Франции независимое от испанского влияния сильное государство с хорошо вооруженной армией. Новое королевство стало единственной в Европе силой, способной противостоять Испании. Просвещенный монарх, Francis I являлся также покровителем искусств, хорошо знакомым с прогрессивными идеями Renaissance. В период его правления, ко двору приглашались итальянские художники и архитекторы, под влиянием которых готическая архитектура Франции стала приобретать черты классицизма.

Замок Francis I – Chateau de Chambord (Рис. 2.8.) является иллюстрацией нового гибридного стиля. План здания остается традиционно средневековым – обязательный keep с четырьмя оборонительными башнями все еще является центром композиции, массивные башни акцентируют углы окружающих внутренний двор защитных построек. Однако, огромное количество больших незащищенных окон в наружных стенах разрушает образ укрепленной крепости. Пластика романских объемов использована не для противостояния длительной осаде, но для утверждения авторитета королевской власти.

Рис. 2.8. Chateau de Chambord, Франция, 1519–1550, Domenico da Cortona.

Перегруженная слуховыми окнами (dormers), высокими печными трубами (chimneys) и башенками (turrets), крыша несет печать Готики, но при ближайшем рассмотрении становятся заметными треугольные фронтоны (pediments), ионические pilasters и entablatures, свидетельствующие о влиянии классицизма (Рис. 2.9.).

Рис. 2. 9. Фрагменты фасадов Chateau de Chambord.

Спустя столетие Классицизм одержал во Франции полную победу, но несмотря на это противоречивая, полуготическая архитектура Chateau de Chambord продолжала вдохновлять архитекторов в ее колониях вплоть до начала 20 века.

Французы впервые исследовали Атлантическое побережье Северной Америки в первой половине 16 века, но, вследствие рассмотренных выше причин, начало колонизации Нового Света было отодвинуто почти на 100 лет.

Наконец, в 1608 году Samuel de Champlain основал Quebec и провозгласил владениями Французской короны территорию современной Канады. Но даже после этого, и вопреки заинтересованности Франции в новых землях, французы не спешили со строительством поселений. Бедные почвы и суровый климат Канады делали ее непривлекательной для фермеров, и в течение многих лет французское присутствие в Америке исчерпывалось миссионерами и торговцами пушниной.

Продвигаясь на юг вдоль богатой дичью долины Mississippi, французы постепенно присоединили к своим владениям почти всю центральную часть Северной Америки. Используя подручные лесоматериалы, они строили здания из близко поставленных деревянных стоек с заполнением из травы с глиной (timber and infill system). Поначалу стойки вкапывались прямо в землю, но, со временем, во избежание гниения их подземной части, timbers стали устанавливаться на каменное основание. Ранние колониальные постройки следовали средневековым традициям Центральной и Северной Европы с их крутыми скатными крышами и характерными half-timber фасадами (Рис. 1.32.). Затем, в процессе приспособления к более влажному климату Юго-востока Америки, была развита идея galerie – опоясывающей дом террасы, обеспечивающей, как испанские portales, или колоннады античных храмов, защищенное от зноя и непогоды, хорошо вентилируемое пространство для отдыха и общения.

Подобную структуру хорошо иллюстрирует здание пушной фактории в Иллинойсе, известное сегодня как Cahokia Courthouse (Рис. 2.10).

Рис. 2.10. Cahokia Courthouse, Cahocia, Illinois, 1737 г.

В следующей главе мы увидим, как в течение следующего века, по мере освоения южных долин Mississippi, galeries и массивные крыши сформировали увековеченный Голливудом образ плантаторского дома Юга Соединенных Штатов.

Нидерланды и их колонии

В начале 16 века Испания контролировала большую часть Европы, включая Low Countries – территорию, занимаемую сейчас странами Benelux (Бельгия, Нидерланды, Люксембург). Местная знать, практически отстраненная от управления своими землями, жаждала возвращения исторических привилегий и приветствовала любые сепаратистские настроения, способные вернуть их странам самостоятельность. В те годы противостоять Габсбургам, значило восстать против Рима, но даже угроза отлучения от Католической Церкви не остановила освободительного движения. В 1609 году, в результате успешной войны за независимость, северные провинции объединились в независимую Republic of the United Netherlands с населением, исповедующим Protestant Calvinism.

Новая республика, благодаря удачному расположению у пересечения важнейших торговых путей и наличию сильного флота, быстро завоевала позиции торгового и финансового лидера Западной Европы. Сказывались отсутствие феодальных торговых запретов и деловая сметка зарождающейся буржуазии. Новая структура общества, вместе с изменением его духовной ориентации, требовали нового художественного выражения. Архитектура, как ни одно из искусств реагирующая на подобные изменения, предложила новый стиль. Здесь необходимо добавить немного истории.

После непродолжительного периода свободы самовыражения с ее кульминацией в Манньризме, архитектура, на волне движения Counter-Reformation, стала основным инструментом вовлечения в лоно Католической Церкви. Новые храмы демонстрировали экстравагантность и необыкновенное богатство наружного и внутреннего убранства, призванного прославлять величие Господа и незыблемость его Дома на земле.

Рис. 2.11. St Peter's, Рим, 1506–1626, Bramante, Raphael, Sangallo, Michellangelo, Maderno.

Таков Собор Святого Петра в Риме (Рис. 2.11.) с его грандиозными, напоенными светом пространствами нефов, изысканной роскошью пластики и материалов деталировки. От посетителя ожидается не интеллектуальная, но чувственная реакция, ведущая к ощущению присутствия божественной силы, не поддающейся и не требующей объяснения.

Но вернемся к Netherlands. Во избежание возможных недоразумений, следует сразу оговориться, что американцы называют язык этой страны, его людей и все производимое ими – Dutch (не путать с Denmark – Данией) – крупнейшим, с учетом Гренландии, государством Европы). Мы постараемся придерживаться этой терминологии.

Протестанты не были сторонниками театральных эффектов и вообще любого показного великолепия. Интерьеры их церквей отличались чистотой пропорций и сдержанностью декора. В отличие от католиков, нуждающихся, для общения с Всевышним, в посредничестве духовенства, сторонники новой религии полагали, что Бог обращается к каждому через Его Слово – Библию. Пастор же является наставником, помогающим ее правильному прочтению. Если в католической церкви прихожанин является пассивным наблюдателем Мессы, то протестантская церковь поощряет его активное участие в обсуждении Библии, проводимом пастором.

Новая религиозная концепция требовала новых архитектурных форм. Узкий nave католического собора не справлялся с функцией дискуссионной аудитории и был заменен более централизованным пространством, где каждый мог слышать пастора и быть услышанным. Кафедра (pulpit) со звукоотражающим перекрытием вытеснила алтарь, а балконы второго этажа разместили дополнительные места для прихожан (congregation). Изменения, произошедшие в структуре церкви хорошо заметны в здании Nieuwe Kerk в Гарлеме (Рис. 2.12.).

Рис. 2.12. The Nieuwe Kerk, Haarlem, Netherlands, 1645–1649, Jacob van Campen.

На протяжении последующих веков, Протестантские церкви разных стран создали множество вариантов подобной схемы, но философская сущность протестанства неизменно присутствовала в их архитектуре.

Dutches издревле селились в городах с характерной для средневековья свободной планировкой. Новая республиканская форма правления не настаивала на жесткой ортогональной схеме, характерной для сильной централизованной власти. В небогатых лесом и природным камнем Low Countries здания строились из кирпича. Тенденции индивидуализма проявлялись в обычае обращать к улице декорированные в соответствии со вкусом владельца gables зданий (Рис. 2.13, 2.15.). Излюбленным мотивом отделки Dutch House до сих пор остается ступенчатое завершение его торцевых стен (Рис. 2. 16.).

Вместе с экономическим подъемом республики росла ее заинтересованность в богатствах Нового Света. В 1609 году, через год после основания французами Quebec, Henry Hudson открыл реку, позднее названную его именем (в русской транскрипции – Гудзон) и объявил о принадлежности окружающих ее земель Нидерландам. В 1624 году в устье Hudson River был заложен New Amsterdam (Рис. 2.13, 2.14.), а по берегам рек Delaware и Connecticut – торговые фактории. Dutches, как и французы, относились к колониям, как к источнику сырья, в основном – леса и пушнины. Иммиграция приветствовалась, но ее условия не способствовали массовому переселению. В результате, немногочисленные фермеры не смогли противостоять вторжению Британии и в 1664 году владения Нидерландов перешли в руки англичан, а New Amsterdam превратился в New York.

Рис. 2.13. New Amsterdam, 1624–1664.

Рис. 2.14. План Нового Амстердама, 1660.

Непродолжительная жизнь колонии Нидерландов была ознаменована активным строительством, проводимым в традициях молодой республики. Первоначально ортогональный план New Amsterdam был переосмыслен переселенцами в соответствии с перенесенным на новые земли духом индивидуализма – улицы прокладывались с учетом природных препятствий и пожеланий застройщика (Рис. 2.14.), а дома обращались на улицу ступенчатыми gable фасадами точно так же, как в настоящем, старом Амстердаме (Рис. 2.15).

Рис. 2.15. Stadt Huys (City Hall), New Amsterdam, 1624–1664

Рис. 2. 16. Dutch gables в архитектуре современного Нью-Йорка

Основным строительным материалом городской застройки по-прежнему оставался кирпич, хотя недостатка в лесоматериалах и природном камне в колониях не было. В сельской местности, однако, кирпич постепенно вытеснялся камнем, возможно под влиянием выходцев из Фландрии (территория современной Бельгии), где большинство сельских построек исторически выполнялось в камне. В районах, соседствующих с британскими поселениям, датские фермеры демонстрировали открытость эксперименту и время от времени сооружали свои дома на английский манер – half timbered (Рис. 1.32).

Рис. 2.17. Dutch Colonial House.

Рис. 2.18. Dutch Revival.

К середине 18 века сформировался тип усадебного жилого дома, известный сегодня как Dutch Colonial, c характерной gambrel roof (вальмовой крышей – Рис. 2.17.) и flared eaves (вынесенными за пределы здания, иногда чуть загнутыми кверху, свесами кровли), проявившимися в последующих revivals (возрождениях) стиля в 19 и 20 веках. (Рис. 2.18.).

Dutch Colonial House быстро завоевал популярность в северо-восточных колониях своей функциональностью и неброской эстетикой. Gambrel roof сделала обитаемым чердачное пространство. Flared eaves, заимствованные из народного жилища Фландрии, где они защищали оштукатуренные наружные стены, были перенесены на кирпичные здания скорее всего из ностальгических соображений, но затем получили всеобщее признание благодаря созданию ими специфического переходного пространства между интерьером дома и окружающей средой.

Со временем, flared eaves трансформировались в porch – своеобразный вариант испанского portale, французской gallerie, или нашего крыльца-веранды. В течение последующих веков porch не утратил своей привлекательности и до сих пор остается непременным элементом современного американского семейного дома (Рис. 2.19.).

Рис. 2.19. Porch современного жилого дома.

Англия и ее колонии

Англия стала последней из Европейских стран, достигших в 16 веке экономического расцвета. Отделенная от материка Ла-Маншем, она веками оставалась окраиной Европейской цивилизации и со времен Норманнского вторжения в 1066 году не испытывала влияния внешних культур. Социальные и эстетические идеи, рожденные на Британских островах, во многом расходились с континентальными, хотя обе стороны, двигаясь параллельно по пути исторического развития, часто независимо друг от друга одинаково решали схожие проблемы.

К началу 16 века Англия пришла обессиленная эпидемией чумы и столетней войной с Францией, раздираемая борьбой могущественных кланов Lancaster иYork и общим упадком феодальной системы. Положение улучшилось с приходом к власти наследника дома Lancaster Henry VII Tudor, примирившего посредством своего брака с Elizabeth of York, враждующие династии и положившего таким образом конец изнурительной войне «Алой и Белой Розы». Его сын, Henry VIII, упрочил экономическую стабильность в стране, отказался от покровительства католической церкви и, на волне Reformation, основал собственную, независимую от влияния Рима, Church of England, или Anglican Church. Однако, в отличие от датчан, отвергших суть и форму католицизма, богослужения англиканской церкви практически не отличались от католических и потому не нуждались в новой архитектуре.

В конце 16 века, во времена правления дочери Henry VIII, Elizabeth I, Англия наконец-то была готова к принятию идей Renaissance. Феодализм уступил место зарождающемуся капитализму с его окрепшим средним классом и правом собственности на землю. Правда, дух перемен проявился всего лишь в классической деталировке по-прежнему популярных средневековых архитектурных форм. Первым примером слияния стилей стал Wollaton Hall, сооруженный в 1585 году по проекту Robert Smythson (Рис. 2.20.).

Рис. 2.20. Wollaton Hall, Nottinghampshire, England, 1580–1585, Robert Smythson.

Как и возведенный почти за пол века до него французский Chateau de Chambord (Рис. 2.8.), Wollaton Hall демонстрирует полный набор традиционных объемов средневекового замка, включая центральный keep и угловые оборонительные башни. Но это всего лишь символы наследственной власти – многочисленные окна снимают впечатление укрепленной крепости, а украшенные спаренными классическими пилястрами, нишами и балюстрадами горизонтально протяженные ярусы фасадов свидетельствуют о проникновении в Англию идей Renaissance, или, как его до сих пор называют в англоязычных странах – Elizabeth.

Продолжительное и плодотворное правление Елизаветы (1558–1603) ознаменовалось успехами в науке, политике и искусстве. Это было время Шекспира, Ньютона и капитана Дрейка. Представители среднего класса не отставали от аристократии и строили жилье немногим уступающее придворным стандартам. Однако, вызванное экономическим подъемом, бурное строительство кораблей и зданий опустошило когда-то бескрайние леса Англии и архитектура, приспосабливаясь к обстоятельствам, отвернулась от проверенного веками half timbered house в сторону кирпича и природного камня.

Изменения коснулись и народного жилища. Приблизительно в это время были заново открыты каменные печные трубы (chimneys), и к концу 16 века их повсеместное применение привело к формированию характерного образа фермерского дома Старой, а затем и Новой Англии (Рис. 2.21.).

Рис. 2. 21. Henry Whitefield house, около 1639, Guilford, Connecticut, USA.

Хотя берега Американского континента были исследованы англичанином John Cabot еще в 1497 году, Англия не выказывала интереса к Новому Свету на протяжении почти всего следующего столетия. Наконец, в конце 16 века, член Парламента, исследователь, солдат и искатель приключений Sir Humphrey Gilbert (Рис. 2.22.) принялся убеждать Елизавету в целесообразности освоения Америки.

После двух неудачных попыток основания здесь военных укреплений для борьбы с Испанской Армадой, в дискуссию включился его сводный брат, Sir Walter Raleigh (Рис. 2.23.), известный писатель, поет и придворный с репутацией бесстрашного путешественника и солдата.

Raleigh был сторонником постоянных поселений. В 1585 году ему удалось основать колонию на острове Roanoke (Рис. 2.24.), названную им Virginia в честь Elizabeth the Virgin Queen (королевы-девственницы Елизаветы). В 1590 году, однако, повторная экспедиция не обнаружила следов поселения и результатом деятельности Raleigh осталось только имя будущего штата.

Рис. 2. 22. Sir Humphrey Gilbert.

Рис. 2.23. Sir Walter Raleigh.

Рис. 2.24. Остров Roanoke и земли первой английской колонии.

Несмотря на первые неудачи, усилия братьев не пропали даром – начало английской колонизации было положено. В 1606 году для финансирования Североамериканских колоний была основана Virginia Company, развернувшая обширную кампанию по вербовке эмигрантов. Король James I, наследовавший английский престол после Елизаветы, постановил основать поселения в Новой Англии и Вирджинии. Первое едва пережило зиму, зато колонизация Вирджинии развивалась вполне успешно. В 1607 году переселенцами был основан Jamestown.

Вначале, Европейские инвесторы надеялись на открытие в Америке золота, или хотя бы удобного пути в Индию, но после провала обоих начинаний, обратились к здравому смыслу и сконцентрировали свои усилия на строительстве колониальной аграрной экономики. К этому времени испанцы уже успели познакомить Европу с табаком, спрос на который оказался настолько высок, что Virginia Company, форсируя колонизацию, стала раздавать земли под его плантации практически даром, облагая владельцев невысокими налогами. Основные инвесторы получили огромные наделы земли, которая обрабатывалась сначала английскими переселенцами (на условиях – проезд в обмен на 7 лет работы на кампанию) а к концу 17 века – чернокожими рабами.

Отсюда началась история Американского Плантаторского Юга с его специфической социальной структурой, экономикой и архитектурой. Как некогда manor house в средневековой Европе, дом владельца плантации был центром группы жилых и хозяйственных построек самодостаточной общины, ведущей товарный обмен непосредственно с европейскими покупателями и поставщиками, а потому не нуждающейся в посредничестве города. Отсутствие городов делало плантаторский дом центром социальной жизни общества, а его архитектуру – главным средством выражения общественного статуса и богатства владельца.

Но в начале 17 века плантаторскому дому было далеко до его будущего великолепия. Первые колонисты, в соответствии с многовековыми традициями их родины, строили half-timbered houses, копируя привычные схемы средневекового жилого дома (Рис. 2.25.).

Рис. 2. 25. Эволюция английского жилого дома.

Здесь нужно немного истории. За тысячу лет до начала колонизации Америки, в самом начале Medieval times, дома английской аристократии, не говоря уж о народном жилище, состояли, в основном, из одного помещения – центрального холла, служившего местом официальных приемов, отдыха, развлечений и часто сна для всех его обитателей. Немногочисленные подсобные и хозяйственные помещения пристраивались по периметру, по мере необходимости. Вход размещался у края продольной стены, всегда являющейся главным фасадом (Рис. 2.25.a). Часть холла, отделенная от основного объема колонадой, перегородкой с арочными проемами, или балюстрадой, образовывала своеобразное транзитное пространство (screens passage), схожее по назначению с вестибюлем, где гости дожидались случая быть представленными хозяину. Колонны часто поддерживали балкон для музыкантов (minstrel’s gallery), а в глубине холла возводился камин, служивший, кроме своего основного назначения, великолепной витриной для демонстрации боевых и охотничьих трофеев владельца усадьбы.

По мере усложнения социальных отношений, изменялась структура аристократического дома. Официальные контакты были вынесены в специально созданное для этого помещение – parlor, разместившееся по другую сторону screens passage (Рис. 2. 25.b) и по существу дублирующее назначение hall, но на более формальном уровне. Здание теперь имело два вынесенных к торцевым стенам камина, чьи трубы создавали характерный облик усадебного дома Старой, а затем и колониальной Англии (Рис. 2.27.).

Рис. 2. 26. Позднее воплощение hall-parlor схемы жилого дома.

Рис. 2. 27. Adam Thoroughood House,Virginia, 1632.

В северных районах получил распространение модифицированный вариант hall-parlor схемы с каминами в центре здания (Рис. 2.25.с.), съедающими часть screens passage, но позволяющими уберечь тепло от рассеивания. Соображения энергосбережения удерживали строителей и от увеличения периметра дома, начавшего расти в высоту. Во втором ярусе, как правило, располагались две спальни, повторяющие планировку первого этажа, а лестница сооружалась в глубине пассажа.

Ранние колонисты прошли через все три этапа эволюции жилого дома, не нарушая исторической последовательности. Hall-Passage-Parlor схема пришлась к месту во влажном климате Вирджинии, благодаря возможности не только поперечной, но и продольной вентиляции здания и оставалась популярной вплоть до середины 19 века (Рис. 2.26.).

Одним из непременных условий колониальной политики James I было утверждение на новых землях Англиканской Церкви. Временные шалаши, служившие для проведения богослужений в первые годы эмиграции, были заменены к концу 17 века стационарными деревянными зданиями, возводимыми у перекрестков наземных и водных путей для облегчения доступа прихожан из окружающих плантаций.

С ростом благосостояния колоний увеличивались церковные подаяния, а с ними и размах строительных работ. Первые каменные приходские церкви (Parish Churches) копировали английские прототипы, с пришедшим из католицизма протяженным нефом и расположенным в его удаленном от входа конце алтарем. Никаких следов Протестантской революции не наблюдалось и в организации внутреннего пространства. Как и в католических соборах, congregation не вовлекалась в liturgy, но отделялась от алтаря перегородкой, поднятием уровня пола или парапетом.

Древнейшим из уцелевших зданий этого типа является, сооруженная в 1632 году, церковь St Luke’s (Рис. 2.28.), демонстрирующая характерные черты английской Parish Churche – высокую скатную кровлю с обнаженными в интерьере стропилами (trusses), башню над входом, стрельчатые окна, кирпичные конструкции стен и контрфорсов (buttresses). Об отдаленном влиянии классицизма говорят треугольный фронтон (pediment) над входом и полуциркульные завершения дверных и оконных проемов.

Рис. 2.28. St Luke's, Smithfield, Virginia, 1632.

Несмотря на неуклонный рост состояний плантаторов, прибыли породившей их кампании продолжали сокращаться – сказывалась растущая финансовая независимость колоний, не желающих делиться доходами с Европейскими инвесторами. Наконец, после банкротства Virginia Company, за наведение порядка в колониях взялось правительство Англии, поставившее во главе Вирджинии, подчиненного королю губернатора. Но на благосостоянии необъятных поместий эти изменения не отразились. Плантаторы по-прежнему предпочитали сельский усадебный образ жизни (manor house lifestyle) и строго придерживались Англиканской веры. Созданная ими структура социально-экономических отношений сделали Вирджинию наиболее английской из всех американских колоний.