Текст книги "История американской архитектуры. Эволюция стилей"

Франция и ее колонии

Увядание культуры Baroque приняло другое направление во Франции первой половины 18 века. Со смертью Louis XIV в 1715 году, рассыпалась выстроенная им система абсолютной власти. Французские аристократы, низведенные за годы его правления до роли беспомощных придворных, отвоевали часть утерянных привилегий у более слабого монарха – Louis XV. Однако полностью вернуть себе былое могущество, основанное на феодальных правах и обязанностях, исчезнувших вместе со строем, им не удалось. Политическая сила перекочевала к мелкопоместному дворянству и набирающему силу среднему классу торговцев и банкиров.

Без Louis XIV Версаль потерял свое значение столицы цивилизованного мира, центр социальной жизни переместился в Париж с его салонами и частными приемами. Как и прежде, концепция Gentility определяла манеру поведения и одежды Высшего Света, а архитектура предоставляла соответствующую сцену для демонстрации того и другого. Но, в отличие от грандиозного размаха и помпезности Версальских празднеств, салонная жизнь уделяла основное внимание деликатности вкуса и утонченности восприятия. Победу чувственности над рациональностью провозгласил новый стиль, получивший имя Rococo – от французского rocaille (раковина) – излюбленного декоративного мотива стиля, пришедшего из Итальянского Baroque.

Интерьеры парижского отеля Soubise (Рис. 3.31.) являются хрестоматией нового стиля. Грациозная изысканность пропорций, обилие зеркал и окон создают ощущение воздушной легкости. Декор не имеет ничего общего со скульптурной экспрессией Baroque, но вплетается в поверхность стен кружевом лепной отделки, перетекающей с одной поверхности на другую, сглаживая углы и маскируя геометрию здания. Для французской аристократии и стремящегося приблизиться к ней среднего класса, Rococo олицетворял отказ от утомительной рациональности Age of Reason в пользу легкомысленной легкости нового века.

Рис. 3.31. Hotel de Soubise, Париж, 1732, Boffrand и Natoire.

Миссионеры и торговцы пушниной, составлявшие большинство французского населения колоний, не проявляли заинтересованности и не располагали ни временем, ни финансами для увлечения высокой Парижской модой как во времена Baroque, так и Rococo. В начале 18 века французы продолжали селиться в бассейнах рек St Jawrence и Mississippi. Основанный в 1608 году Quebec распространял свое влияние на северную часть территории, а новые поселения, как Biloxi (1699), Mobile (1702) и New Orleans (1727) контролировали дельту Mississippi. К середине 18 века общее количество выходцев из Франции все еще не превышало 60 тысяч.

При строительстве жилья колонисты продолжали использовать timber and infill system (деревянные стойки с заполнением из травы с глиной), hipped roofs и опоясывающие здание galeries. Старейшим из дошедших до нас plantation house подобного типа является построенный в 1750 году в Луизиане Parlange (Рис. 3.32.), названный в честь одного их первых владельцев и до сих пор являющийся резиденцией его потомков.

Рис. 3. 32. Parlange, New Roads, Louisiana, 1750.

Здание напоминает рассмотренный нами в предыдущей главе Cahokia Courthouse (Рис. 2.10.). Но, в отличие от своего предшественника, жилые помещения Parlange подняты над влажной землей и хозяйственными постройками до уровня второго этажа, совсем как в chickee семинолов, приспособившихся к климату низовьев Mississippi задолго до появления европейцев (Рис. 1.55.). Для защиты от гниения, деревянные стойки установлены на кирпичные основания. Далеко вынесенные за пределы стен свесы высокой кровли создают охлаждаемое бризом, защищенное от непогоды пространство, высоко ценимое во влажном жарком климате Американского Юга. Все помещения дома имеют угловое, или сквозное проветривание (cross-ventilation).

Parlange был настолько удачно адаптирован к местным климатическим условиям, что сформировал образ plantation houses французских колоний, просуществовавший практически без изменений вплоть до середины следующего столетия.

Единственным сохранившимся общественным зданием первых французских поселений является, выстроенный в 1745 году в Новом Орлеане, католический женский монастырь Ursuline Convent cо школой для девочек (Ursuline Academy – Рис. 3.33). Сестры Ордена Святой Урсулы, основавшие Академию, уделяли серьезное внимание интеллектуальному и нравственному развитию своих воспитанниц, не забывая при этом социальную сторону воспитания. Архитектура здания отражает подобное мировоззрение, демонстрируя строгую рациональность ушедшего Age of Reason, скрашенную элементами светского декора.

Рис. 3.33. Ursuline Academy, New Orleans, 1745.

Разразившаяся в Европе в 1756 году Семилетняя война (The Seven Years’ War), захватившая большинство Европейских стран и вовлекшая колонии, закончилась для последних перераспределением сфер влияния стран колонизаторов. Оказавшаяся в числе побежденных Франция, вынуждена была отказаться от своих владений к востоку от Mississippi в пользу Британии. Западные французские территории, по условиям Peace of Parice, отошли к Испании.

Прямое влияние Франции на культуру и архитектуру колониальной Америки на этом закончилось. Однако, идеи французской высокой моды вновь достигли Нового Света в конце 18 и начале 19 веков, во времена совместной борьбы американцев и французов с Британией. Но об этом – в следующей главе.

Испания ее колонии

В начале главы мы наблюдали, как в 16 веке, на вершине своего могущества, Испания осваивала теорию и практику Italian Renaissance. После восстаний и войн середины 17 века, положивших начало закату испанского мирового господства, архитектура Испании отвернулась от сурового классического наследия, представленного Эскориалом (Рис. 2.5.) и обратилась к энергичной экспрессии Baroque. В конце века, на волне мятежных настроений, охвативших испанское общество, родился изысканно живописный декоративный стиль, вошедший в историю как Churrigueresque, по имени архитектурной династии Churriguera, разработавшей и внедрившей в практику новое архитектурное направление.

Сочная пластика Churrigueresque, как правило, содержит завуалированные классические элементы, причудливое переплетение которых возрождает театральную пышность Europian Mannerism 16 века. Сказывается, также, исторический интерес испанской архитектуры к арабской узорной орнаментации и недавнее увлечение открытыми в колониях декоративными мотивами древних доевропейских цивилизаций.

Характерным примером нового стиля может служить здание Hospicio de San Fernando в Мадриде (Рис. 3.34.), богатый декор которого сконцентрирован, как и в большинстве объектов Churrigueresque, вокруг центрального входа, оставляя почти нетронутыми остальные участки стен и не затрагивая структуру здания.

Рис. 3.34. Hospicio de San Fernando, Мадрид, Испания, 1722, Pedro de Ribera.

Можно критиковать поверхностность стиля, что и делают некоторые современные критики, озабоченные интеллектуальной чистотой произведений архитектуры, но разгульное буйство пластики Churrigueresque не оставляет равнодушным наблюдателя, способного видеть и чувствовать.

Новый стиль быстро завоевал популярность в Испанских колониях, проявившись вначале в архитектуре мексиканских церквей, а затем, католических миссий. В первые десятилетия 18 века. К этому времени испанские миссионеры продвинулись вглубь континента до территории современного Техаса, но следующие за ними колонисты все еще исчислялись не более чем сотнями и для строительства миссий, в большинстве случаев, приходилось использовать труд индейцев.

В отличие от коренного населения Мексики, с его многовековыми традициями строительства Pueblos, населяющие Техасские земли кочевники не располагали навыками и знаниями, необходимыми для воплощения западных архитектурных идей и использовались как примитивная рабочая сила. Для проектирования и профессиональных строительных работ импортировались мексиканские или испанские мастера, поэтому архитектура региона была ближе к образцам архитектурных течений их родины, чем здания миссий в районах Pueblos.

Такова, выстроенная в Сан Антонио около 1730 года, церковь San Jose y San Miguel Aguayo (Рис. 3.35.), несущая явные признаки влияния Churrigueresque и Baroq. Здание не было достроено. Вероятно, финансовые обстоятельства не позволили возвести вторую башню, да и первая осталась незаконченной, хотя, едва намеченные скульптурные формы ее верхнего яруса позволяют судить о характере замысла. В большей мере завершено скульптурное оформление входа. Как и в Мадридском Hospicio, его прихотливая пластика содержит элементы Baroque и классические детали, переплавленные в экспрессивный и чувственный Churrigueresque.

Рис. 3.35. San Jose y San Miguel de Aguayo, Сан Антонио, Техас, 1730, скульптор Pedro Huizar.

На примере этого объекта можно проследить полный круг последовательного развития идей нового стиля – навеянный традициями ушедших народов Америки, развитый и обогащенный в Испании, он сумел вернуться к своим истокам, трансформированный в соответствии с условиями Нового Мира.

В настоящей главе мы рассмотрели удивительные видоизменения Европейской и Американской архитектуры, вызванные социальными конфликтами, сотрясавшими Европу в течении 17 столетия. Мы заканчиваем главу на настроении покоя и стабильности первой половины 18 века проявившемся в утонченной изысканности Post-Baroque. В следующей главе мы увидим, как политические, философские и социальные революции второй половины столетия перевернули уютный мир Gentility и заложили фундамент новых представлений о взаимодействии человека с созданной им средой обитания – архитектурой.

Глава 4. (1763–1820)

Революция колоний против Британского господства в Новом Свете обозначила поворотный момент в Американской истории – отказ от колониальной зависимости и рождение Соединенных Штатов Америки. Любому школьнику хорошо известны даты первых вооруженных столкновений, причины Бостонского Чаепития и обстоятельства подписания Декларации Независимости. Значительно реже упоминается связь Американской Революции с обширным революционным движением в Европейской культуре второй половины 18 столетия, перевернувшим основы Западной философии, политики и искусства, фундаментально изменившим Европейское мировоззрение.

Наиболее значительным из философских течений тех лет было движение Просвещения (Enlightenment), пошатнувшее устоявшиеся представления о природе человеческих отношений и исторического развития, поставившее под сомнение оправданность политической власти и существо теории познания, как таковой.

В это же время в искусстве поднялся романтический мятеж (Romantic Rebellion) против классического рационализма, опрокинувший эстетические представления, доминирующие в Европейской культуре со времен Renaissance.

Политические движения этого периода включают Французскую Революцию и освободительное движение народов Центральной и Южной Америки, приведшее к формированию 13 новых наций.

В довершение, конец века ознаменовался началом Индустриальной Революции, чье влияние на Западную цивилизацию сопоставимо с последствиями Аграрной Революции, произошедшей на заре развития человечества.

В настоящей главе мы исследуем идеи, лежащие в основе культурных революций второй половины 18 века и рожденные ими архитектурные концепции и стили.

Enlightenment (Движение Просвещения) в Европе

Ключом к пониманию процессов, происходивших в общественной жизни и искусстве рассматриваемого периода является философская концепция Enlightenment. В результате успешного развития естественных наук предыдущего столетия, поставивших под сомнение божественность происхождения многих природных явлений, ряд мыслителей середины 18 века стали искать научное объяснение процессов, происходящих в обществе. После открытия фундаментальных законов человеческого поведения, ими было основано философское направление, утверждавшее возможность ориентации и контроля культуры и достижения, таким образом, всеобщего благоденствия. Новый мир, построенный в результате подобных усилий, предлагалось считать Просвещенным (Enlightened).

Подобный подход привел к переосмыслению значения традиционных социальных институтов. Следуя модели естественной философии, последователи Enlightenment предлагали искать предпосылки формирования общественного устройства в природе, обращаясь для этого к истокам человеческой цивилизации – временам полного согласия человека с природой, жизни без ограничений искусственных норм и правил. Результатом поисков явилась концепция Естественных Прав Человека (Natural Rights of Man), легшая впоследствии в основу Американской Декларации Независимости. Отсюда же следовала общая неудовлетворенность существующими политическими структурами, питающая революционные настроения этого периода.

Переосмысление Классицизма

Первым критиком классического архитектуры стал итальянский монах-Францисканец, Carlo Lodoli, не имеющий специального образования, но предвосхитивший основные принципы современного нам архитектурного формообразования. В соответствии с представлениями Lodoli, классическая ордерная система, питавшая воображение архитекторов на протяжении последних трех столетий, должна быть отвергнута по причине ее противоестественной надуманности. Просвещенный подход к проектированию объектов архитектуры должен базироваться на двух основополагающих принципах. Во-первых, форма должна определяться функцией (чем не Louis Sullivan?) и диктоваться необходимостью. Во-вторых, ее характер должен быть согласован с используемым материалом.

В соответствии с первым принципом, Lodoli отвергал декор по причине его нефункциональности. Из второго принципа вытекало отрицание классического архитектурного языка, искусственно переносящего в камень формы, рожденные деревянной стоечно-балочной системой. В качестве концептуальных моделей предлагались Stonehenge и монументы Древнего Египта.

Французский аббат Marc-Antoine Laugier, напротив, защищая классицизм, использовал типичный для критиков Enlightenment подход обращения к историческим корням. Laugier предположил, что древнейшим из когда-либо построенных зданий были три естественно растущих дерева, стволы которых первый строитель объединил балками-ветвями и примитивной gable roof (Рис. 4.1.). По идее Laugier, отсюда берут начало основные элементы греческого храма – колонны, двускатная крыша и треугольный фронтон. Прочие, нехрамовые детали, когда-либо включенные в классический язык (арки, своды и т. п.), вытекают их оригинального источника. Однако, чем ближе архитектор приближается к рациональным конструкциям и формам античного храма, тем полнее выражаются правдивые и бессмертные принципы природы, что и является целью архитектуры, как средства формирования среды обитания человека.

Рис. 4.1. Primitive Hut, 1753, Marc-Antoine Laugier.

Рис. 4.2. Cenotaph for Sir Isaac Newton, 1784, Etienne-Louis Boullee.

Французский архитектор Etienne-Louis Boullee вел поиск новых принципов архитектуры в другом направлении. Воодушевленный идеями Lodoli, он полностью освободил Классицизм от декора, оставив обнаженными основные геометрические формы. Двигаясь дальше по пути низвержения авторитетов, Boullee сузил арсенал архитектора до базовых геометрических элементов – куба, цилиндра и сферы. Проект его Cenotaph for Sir Isaac Newton (Рис. 4. 2.), выполненный в головокружительном масштабе, демонстрирует одновременно преклонение поколения Enlightenment перед памятью великого естествоиспытателя и доводит до гротеска вызов эпохе классицизма.

Вместе с другими архитекторами French Enlightenment, и в первую очередь, Claude-Nicolas Ledoux, Boullee заметил, что форма, лишенная привычных деталей, не только теряет первоначальный смысл, но может приобрести новое значение. Сообща ими была развита концепция Architecture Parlante, в соответствии с которой архитектурные формы должны были декларировать назначение здания. Ledoux, к примеру, спроектировал дом для бондаря в виде гигантской бочки.

Lodoli, Laugier, Ledoux и Boullee выраазили общее настроение потери ориентации, царящее в современной им архитектурной среде. К середине 18 века архитектура, по всеобщему мнению, зашла в тупик. Детали и формы, проникшие в классический язык под влиянием Renaissance и Baroque, не имели рациональной основы и исторического фундамента. Большинство архитекторов без энтузиазма воспринимали экстремальные теории Lodoli, Laugier и Boullee и пытались самостоятельно найти убедительное основание для знакомых классических традиций. В этот период началось паломничество искусствоведов, художников и архитекторов к историческим руинам, спровоцировавшее раскопки, обмеры и реконструкции древних монументов. 18 веку мы обязаны рождением научной археологии.

Первыми были исследованы руины Римского Форума, как наиболее доступные и знакомые для Западной цивилизации. Затем, в 1738 году начались раскопки Herculaneum, а спустя 10 лет – Pompeii. Со временем границы исследований расширились. В 1750-х годах Robert Wood предпринял путешествие в Сирию и опубликовал зарисовки найденных им Римских сооружений. В 1764 году Robert Adam, к которому мы еще не раз вернемся в этой главе, восстановил чертежи Diocletian’s Palace в Spalato, на территории современной Хорватии. Подобные исследования заново открыли забытые архитектурные приемы и детали, когда-то разработанные Римлянами и потерянные, или проигнорированные Ренессансом, а также очистили от последующих наслоений оригинальные правила классического архитектурного языка. Здания, возведенные по следам археологических открытий, с учетом первоначальных классических законов, принято называть Neoclassical, подчеркивая их отличие от предыдущих, более свободных интерпретаций Renaissance и Baroque.

Увлечение культурой Древнего Рима поначалу заслонило первоисточник античной цивилизации – Грецию, возможно потому, что ее территории, оккупированные Оттоманской (Османской) Империей, были в те времена недоступны для посещения. Но со временем, исследования и публикации таких авторов, как James Stuart, Nicholas Revett и Johann Joachim Winckelmann, позволили увидеть различия между культурами Греции и Рима и архитекторы, стремящиеся найти истинные истоки классицизма, отвергли его Римские версии и с энтузиазмом обратились к Греции. Сторонники Римского варианта также не собирались оставлять свои позиции. В результате, Neoclassical архитектура второй половины 18 века раскололась на два лагеря, движимых единой целью, но непримиримых в способах ее достижения.

Romantic Movement
(Движение Романтизма)

Хотя апологеты противоположных сторон этого спора не сходились в определении истинного источника классического языка, никто из них не выступал против самого классицизма. Однако в конце 18 века появилось интеллектуальное и художественное движение, известное как Romanticism, или Romantic Rebellion, задавшееся целью низвергнуть классицизм, видя в нем инструмент отчуждения человека от природы и местной культуры. Сторонники этого направления намеревались излечить общество от разобщенности, вернув его к первоначальной гармонии.

Точкой расхождения между теоретиками Enlightenment и Romantic Rebellion явилась их оценка значения разума и рациональности. Какой бы радикальной ни являлась критика сторонниками Enlightenment социальных институтов, их вера в человеческий разум оставалась незыблемой, однако именно этот момент подвергался главным атакам со стороны сторонников Romanticism. Jean Jacques Rousseau, например, полагал, что мыслители Renaissance и Baroque уделяли излишнее внимание интеллектуальной стороне познания и недооценивали его чувственную составляющую. По его мнению, интуиция, без помощи знания, способна направлять человека в познании как физической, так и нравственной стороны жизни и диктовать правильную манеру поведения успешнее, чем противоестественные запреты цивилизации. Наиболее счастливой и самодостаточной личностью, из когда-либо существовавших на протяжении всей истории человечества, провозглашался noble savage (благородный дикарь), пользовавшийся милостями природы вдали от пороков цивилизации.

Новая концепция Rousseau предлагала философскую базу для двух основополагающих компонентов Romanticism в искусстве – субъективности восприятия и превалировании чувств над разумом. В отличие от последователей классицизма, убежденных в абсолютной природе прекрасного и законов его оценки, Rousseau настаивал на индивидуальности восприятия. Во-вторых, возведя интуицию и эмоции над разумом, он обосновал важность эмоциональной и чувственной стороны искусства, которая успешно эксплуатировалась до него, но никогда не удостаивалась серьезного рассмотрения.

Если Классицизм отворачивался от дикой природы, не находя в ней порядка и рациональности, то Романтизм, напротив, упивался необузданностью ее порывов, предпочитая регулярности искусственных лужаек и водоемов головокружительные бездны и ревущие водопады.

Подобное отношение к природе, хотя и несколько пониженное в эмоциональном масштабе, нашло отражение в новом направлении ландшафтной архитектуры, известном сегодня, как Picturesque. Представление о нем дают работы Lancelot Capability Brown, в частности, его проекты садов Stourhead House в Англии (Рис. 4.3.), демонстрирующие полный отказ от геометрического ландшафтного дизайна Renaissance и Baroque, наиболее полно проявившегося, в свое время, в садах Версаля (Рис. 3. 6. а и b.).

Проекты Capability Brown и его последователей создают впечатление первобытной девственности природы, предлагая восхищаться ее извечной, не контролируемой человеком, красотой.

Рис. 4.3. Stourhead House Gardens, Wiltshire, Англия, середина 18 века, Lancelot “Capability” Brown.

Рис. 4.4. Carceri, 1751, Giovanni Battista Piranesi.

В области архитектуры, для классицистов красота объекта определялась наличием четких пропорций, симметрии, визуального баланса, качеством отделки поверхности – рациональными качествами, вызывающими чувство упорядоченности и контролируемого наслаждения.

Романтики же, отказавшись от рассудочных оценок в пользу интуитивных реакций, искали эмоциональных потрясений, определяя их амплитудой ценность произведений искусства, в том числе архитектуры. В связи с этим, ими высоко ценились нерегулярность и незавершенность форм, асимметрия и грубые необработанные материалы. Новая эстетика романтизма отражена в гравюрах интерьеров воображаемой тюрьмы Giovanni Battista Piranesi, вероятно отождествлявшего с заточением жизнь под гнетом цивилизации (Рис. 4.4.).

Из романтического предпочтения дикой природы рациональным продуктам человеческого интеллекта следовала критика классических архитектурных композиций. По убеждению апологетов Романтизма, произведение искусства должно органично и спонтанно зарождаться и развиваться внутри его творца, вследствие естественных порывов, а не интеллектуальных измышлений.

Учитывая подобные философские позиции, не удивительно увлечение Романтизма культурой Middle Ages. Ассиметричные перенасыщенные деталями формы и живописные силуэты Средневековья как нельзя лучше соответствовали его эстетическим предпочтениям. В архитектуре готических соборов романтическое движение видело воплощение своих идей об эмоциональном и духовном союзе добровольно объединившихся для строительства свободных мастеров и единстве культуры в целом.

Романтизация средневекой культуры привела к возрождению Готических архитектурных форм и декоративных мотивов. Архитекторы Baroque, включая Sir Christopher Wren, время от времени вспоминали о Готике, при расширении или реконструкции таких традиционных средневековых объектов, как церкви и университеты. С расцветом романтизма, во второй половине 18 века, архитекторы стали исследовать возможности перенесения готических идей на другие типы зданий. Первыми в архитектуру проникли готические детали, но со временем, структурная логика и декор готики стали использоваться более корректно, что дало возможность присвоить новому стилю имя Gothic Revival.

Одним из первых осуществленных объектов стиля стала, построенная графом Horace Walpole, его собственная загородная резиденция – Strawberry Hill (Рис. 4.5.), дающая представление о так называемом археологическом подходе к выбору средств архитектурной выразительности, иными словами, буквальному копированию объемов и деталей исторических прототипов.

Рис. 4.5. Strawberry Hill, Twickenham, Англия, Horace Walpole, 1759.

Раз, поколебав когда-то незыблемые устои Классицизма, архитекторы конца 18 века обратились, в поисках идей, к экзотическим стилям, включая традиции Индии и Китая. Вначале, каждое направление обслуживало различные функции, в зависимости от индивидуальных предпочтений автора. То есть, структура, и детали Греческого храма могли быть перенесены на жилой дом, банк, университет, или госпиталь. Затем, по мере расширения палитры стилей, сформировалась теория associationalism, закрепившая за каждой функцией наиболее соответствующий ей историко-этнический стиль. Например, монументальные египетские формы обслуживали кладбища, суды и мавзолеи, культовые здания выполнялись в готике и т. п.

Мы увидим в следующих главах, как в 19 веке на острие Европейской архитектурной моды оказался Eclecticism, сторонники которого комбинировали в своих композициях элементы различных исторических стилей; как затем, в 20 веке на смену ему пришел Modernism, экспериментировавший с формами воображаемого техногенного будущего.

Противостояние archeological, eclectic и modern подходов к архитектурному формообразованию продолжается до сих пор. Критики расходятся во мнениях относительно уместности перенесения классических форм давно ушедшего Золотого Века Античности на здания с современными функциями, равно как и преждевременной идеализации еще не наступившего будущего. По мнению одного из влиятельных архитектурных теоретиков 20 века, Sir John Summerson, наиболее жизнеспособным является Eclecticism – единственное направление, свободное от романтизации прошедших и будущих времен, способное обслуживать требования настоящего (Рис. 4.6.). Впрочем, утверждение, также, спорное.

Рис. 4.6. Современный пример Eclecticism – Palacio de Communicaciones, Мадрид, 2002.

Мы будем иметь возможность составить собственное мнение о предмете спора, а пока обратимся к архитектуре колоний времен Американской Революции.