Текст книги "Елена Рерих. Заклятие огня"

Выбравшись наконец из хотанской ловушки, Рерихи через две недели достигли Кашгара. Там они встретились и с майором Гилланом, и с советским консулом М. Ф. Думписом, чтобы поблагодарить их за помощь в освобождении экспедиционной группы.

Кашгарский даотай посочувствовал Рерихам, узнав об их хотанских перипетиях. Но, как ни странно, разрешение писать этюды на природе не было официально дано и им. Вместо разрешения правитель Кашгара сказал художнику: «Пробуйте писать картины, а если полиция будет запрещать, то перестаньте»[157]157
  Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. С. 215.


[Закрыть]. Вероятно, местные власти были так «образованны», что принимали написание художником этюдов на природе за съемку карт местности, совершавшуюся с разведывательными целями.

Оружие экспедиции, отобранное хотанским даотаем, было передано Рерихам в запечатанном ящике, и членам экспедиции разрешили иметь наготове лишь одну винтовку, а две оставшиеся винтовки с тремя револьверами должны были оставаться в ящике без права открыть его[158]158
  Там же. С. 213.


[Закрыть].

Рерихи спешили покинуть Кашгар до наступления весны и начала разлива рек, но сформировать новый караван в это время оказалось не так-то просто: практически невозможно было найти лошадей, так как торговцы зафрахтовали их для караванов, идущих на Фергану и Андижан.

Решив наконец эту проблему, экспедиция отправилась дальше. Но злоключения Рерихов с китайскими властями не прекратились и на этом отрезке маршрута: достигнув Карашара, они столкнулись с новой, как писал Н. К. Рерих, «синьцзянской гадостью». Амбань Карашара не разрешил путешественникам следовать дальше на Урумчи короткой горной дорогой, а заставил их добираться туда длинным и неудобным путем через жаркую пустыню. Вместо того чтобы любоваться красивыми пейзажами в прохладном горном климате и знакомиться со старинными монастырями, путникам предстояло глотать пыль, продвигаясь по песчаной пустыне. Е. И. Рерих противопоказан был жаркий климат, жара очень плохо отражалась на состоянии ее сердца. Учитель давно уже говорил ей, что все йогические процессы по открытию энергетических центров могли осуществляться лишь в холодном климате, жара же была чревата смертельной угрозой неконтролируемого воспламенения («пожара») всех центров.

Рерихи пытались повлиять на власть предержащих, добиваясь отмены абсурдного приказа двигаться по более длинной и трудной дороге, послали телеграмму генерал-губернатору. Но никакие обращения и телеграммы не помогали – путникам приказали идти в Урумчи через пустынный и жаркий Токсун, по дороге, которая занимала на несколько дней больше, чем горный маршрут.

Их оружие тем временем по-прежнему было арестовано, к путешественникам приставили китайского солдата, который должен был охранять ящик, в котором лежали винтовки с патронами. Ожидая от генерал-губернатора ответа на телеграмму, Рерихи намеревались посетить монастырь Шарсюме, находящийся недалеко от Карашара, но даже этого им не разрешили. Власти заявили, что на просьбу членов экспедиции разрешить им следовать в Урумчи по горной дороге генерал-губернатор, или дуту, ответил отказом. Вслед за этим экспедицию фактически выслали из Карашара в экстренном порядке. На требование Н. К. Рериха дать письменное объяснение причины высылки экспедиции ему дали официальное письмо, в котором говорилось, что экспедицию высылают по требованию карашарского даотая из-за того, что путешественники якобы намеревались снимать карты местности.

Хлебнувшие через край «гостеприимства» китайских властей путешественники и так были рады уехать из Синьцзяна как можно быстрее. «В Сиккиме нас встречали с трубами и знаменами, а на китайской земле – с веревками»[159]159
  Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. С. 254.


[Закрыть], – с горечью писал художник в своем путевом дневнике.

В Урумчи

Одиннадцатого апреля 1926 года экспедиция прибыла наконец в Урумчи, столицу китайской провинции Синьцзянь (или Китайского Туркестана). В Урумчи находилось советское консульство, в котором Рерихам надлежало получить визы на въезд в Советский Союз. Приехав в Урумчи, Рерихи долго не могли найти подходящего жилья. Все дома, в которых можно было остановиться приезжим, были уже переполнены. Пришлось какое-то время пожить в юртах за городом. Сам город, несмотря на свой статус столицы, был грязным и неустроенным: во время обильных дождей по улицам невозможно было пройти из-за потоков грязи. Китайские власти заботились о чем угодно, только не о благоустройстве своей столицы.

Николай Константинович и Юрий поехали с официальными визитами к заведующему иностранной частью и к самому дуту (генерал-губернатору). Художник рассказал обоим чиновникам о мытарствах экспедиции в Хотане и Карашаре. Оба правителя сладко улыбались, угощали Рерихов чаем и твердили, что местные власти Хотана и Карашара совершили ошибку, но уж они-то – настоящие друзья путешественников, и здесь, в Урумчи, они могут быть спокойны: подобного безобразия больше не повторится. Правда, правители так и не пообещали провести расследование тех вопиющих случаев насилия над экспедицией, которые имели место в Хотане и Карашаре. А вернувшись домой, в штаб-квартиру экспедиции, Рерихи узнали, что в то самое время, когда дуту заверял их в своем дружественном отношении, полицмейстер в сопровождении переводчика проводил детальный обыск их багажа, и Елене Ивановне пришлось не только открывать поочередно все сундуки, но и отвечать на вопросы полицмейстера о художественных работах Николая Константиновича.

Сразу после визита к дуту Рерихи обратились в советское консульство с просьбой выдать им разрешение на въезд в Советский Союз. Консул Александр Ефимович Быстров, вскоре ставший настоящим другом и последователем Рерихов, сообщил, что визы придется ожидать около двух недель. Третьего мая уже пришла телеграмма о том, что виза на въезд в СССР готова. Сложнее всего оказалось с получением китайских паспортов для дальнейшего путешествия – их пришлось ждать еще добрых две недели. В итоге Рерихи пробыли в Урумчи чуть больше месяца. Это время они провели не только в работе, но и в общении с А. Е. Быстровым, проявившим неподдельный интерес к учению Агни-Йоги. Позднее Учитель М. указал Рерихам передать Быстрову свой знак доверия – серебряное кольцо.

Когда перед Рерихами встал вопрос о выборе маршрута следования экспедиции через территорию Советского Союза, им предложили на выбор целых три варианта. Из них путешественникам показался наиболее интересным путь Урумчи – Тополевый Мыс – Зайсан – Иртыш – Семипалатинск – Новосибирск. Рерихи, разумеется, не афишировали свои намерения посетить Москву, зная о постоянной слежке британской разведки за каждым их шагом.

Довольно быстро путешественники нашли возчиков, которые на своих подводах должны были доставить экспедиционную группу с багажом от Урумчи до Тополевого Мыса. (Правда, с этими возчиками у Рерихов потом было немало проблем в пути.) Оставалось лишь дождаться выдачи китайских паспортов. Между тем начало мая в Урумчи выдалось жарким, что вообще-то было несвойственным для этого времени года. Николай Константинович опасался, что проволочки китайцев с паспортами приведут к тому, что опять им придется преодолевать самую сложную часть пути в жару, что очень плохо скажется на самочувствии Елены Ивановны.

Незадолго до выдачи Рерихам китайских паспортов властями была проведена процедура очередного досмотра багажа и запечатывания сундуков, чтобы их не досматривали на границе и тем не беспокоили путешественников. Процедура открытия сундуков и очередной переборки вещей длилась три часа. На следующий день путникам выдали паспорт для следования по китайской территории до Пекина, причем в развернутом виде этот паспорт оказался длиной почти в рост Николая Константиновича. В этом паспорте зачем-то содержалось подробнейшее описание всех вещей, которые везла с собой экспедиционная группа. Художник отметил нелепость подобной традиции: ведь всем понятно, что в пути состав багажа путников претерпевает постоянные изменения.

16 мая экспедиция выехала из Урумчи, напоследок тепло попрощавшись с сотрудниками урумчинского советского консульства, пришедшими проводить путешественников. Путь им предстоял неблизкий и отнюдь не простой. Плохие дороги, обилие бандитских шаек, из-за которых отдельные этапы пути приходилось проходить ночью, да еще идти за арбами с багажом с заряженными винтовками; на китайских таможенных постах вдоль всего пути – полуграмотные чиновники, то по складам читающие иероглифы китайских паспортов экспедиции, то вообще пытающиеся зачем-то отнять эти паспорта; бесконечные поломки телег, на которых перевозился багаж экспедиции; столь же частые капризы и нерадивость возчиков, затягивавших и без того долгий путь, – все это выматывало, уносило массу времени и сил. Далеко не все участники многонационального каравана экспедиции переносили тяготы пути столь же бодро, как это делали сами Рерихи. «Для дальних путей пригодны лишь ладакцы и некоторые монгольские хошуты. Все остальные слабеют, теряют бодрость и впадают в уныние»[160]160
  Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. С. 304.


[Закрыть], – отметил Н. К. Рерих в книге «Алтай – Гималаи».

На самих Рерихов же не влияли ни опасности, ни бесчисленные препятствия, ни трудности долгой дороги. Кроме того, для них, привыкших во всем замечать и ценить красоту, впечатления от пройденного пути отчасти окупались первозданной прелестью азиатской природы – необычными красками гор на рассвете и закате, разноцветьем пестрых лугов и полей. «Сапфировая пустыня и эфирные горы слились с небом. Разукрасились холмы в золоте. Уж очень красива ты, Азия»[161]161
  Там же.


[Закрыть], – писал Николай Константинович в своих путевых заметках.

На советской земле

Наконец, 28 мая экспедиция оказалась на территории Советского Союза. Советские пограничники выказали неподдельный интерес к творчеству Н. К. Рериха, просили его показать написанные им картины. Во время беседы с Рерихами они интересовались исследованиями, проведенными членами экспедиции, задавали много вопросов о культуре Востока. Елена Ивановна читала пограничникам фрагменты из письма Махатмы об индийской философии.

От пограничной заставы экспедиционная группа добралась до Тополева Мыса. Ехали по опасным местам, кишевшим каракиргизскими бандами. Возчик на прощание устроил Рерихам очередной «сюрприз»: за 45 верст пути было 9 остановок из-за поломок телеги; наконец одна телега вообще перевернулась вверх колесами – как писал Н. К. Рерих, счастье еще, что не убило самого возчика и лошадей. В селе Тополевый Мыс Рерихи ненадолго остановились в доме местной жительницы, потом погрузились на пароход «Лобков», идущий до Семипалатинска. И опять Рерихи удивлялись и восхищались той жаждой знания, которую демонстрировали им простые русские люди. На пароходе, как и на пограничной заставе, Рерихов окружила толпа людей и попросила их рассказать им о том, что они видели, о чем узнали за свой долгий путь. «Кому нужно знать экономическое положение стран, кто хочет знать о политике, кто ищет сведений об индусских йогах, говоря: «Вот где истина». Народ, который так хочет знать, и получит желанное»[162]162
  Рерих Н. К. Алтай – Гималаи. С. 312.


[Закрыть].

В Семипалатинске путешественники пересели на пароход «8 Февраля», идущий до Омска. И на этом пароходе продолжалось активное общение с попутчиками и членами команды. «Пришли от команды парохода; просят дать статью в их газету. Не успел написать: «Великая рука Азии», а тут еще идут представители матросов и пассажиров с просьбой прочесть им лекции. Вот это называется – стремление. Вот это поиски – нет ли где еще нового, нет ли полезного, чтобы просветиться»[163]163
  Там же. С. 317.


[Закрыть].

Рерихи прекрасно понимали ограничения и темные стороны тогдашнего социального строя России. Но впечатление, произведенное на них советскими людьми, было самым светлым и обнадеживающим. Много лет спустя после того визита в Россию Елена Ивановна писала в письме своему родственнику: «Вероятно, тебе интересно узнать, как[ой] мы нашли родину в [19]26 году? Могу сказать, что видели много трогательного. Особенно поразила нас жажда к знанию среди народа и молодого поколения, которая все растет, как подчеркивают это многие иностранцы, посетившие нашу родину. В этом устремлении к знанию – залог великого преуспеяния. В [19]26 году страна была сыта. Магазины изобиловали съестными припасами. Но в остальном были большие недохваты. Поразила нас Сибирь своим грандиозным размахом и красотой природы. Встречный народ и матросы на пароходах оставили самое прекрасное воспоминание»[164]164
  Рерих Е. И. Из письма от 14.09.1938.


[Закрыть].

Достигнув Омска, путешественники пересели на поезд, идущий в Москву.

Поскольку приезд Рерихов в Москву был почти тайным, о нем не говорилось ни в работе Н. К. Рериха «Алтай – Гималаи», ни в книге Ю. Н. Рериха «По тропам Срединной Азии». Лишь одна очевидица посещения Рерихами столицы СССР оставила записи об этом отрезке их пути – ученица и сотрудница Рерихов Зинаида Григорьевна Фосдик, приехавшая в Москву для встречи с ними вместе с мужем, Морисом Лихтманом. Ее дневниковые записи, рассказывающие обо всех событиях этого периода жизни Рерихов, являются ценным историческим источником. Не менее интересным источником служит и небольшая, но очень содержательная работа В. М. Сидорова «Против течения»[165]165
  Сидоров В. М. Против течения. М., 1992.


[Закрыть], в которой писатель привел такие воспоминания З. Г. Фосдик об этом этапе экспедиции Рерихов, которых не было в ее дневнике.

Глава 10
В «красном жерле»
(Москва, 1926 год)

Великий план и Россия

Записи дневника Елены Рерих позволяют предположить, что главные цели миссии Рерихов в Москве Учитель раскрывал им постепенно, уже по дороге в Россию.

Основная цель передачи послания Махатм членам советского правительства состояла в том, чтобы предупредить их о недопустимости строительства социализма насильственными методами. «Только вы можете идти в красное жерло. Только вы можете исправить путь общины», – сообщал Махатма М. своим сотрудникам. Эта задача была теснейшим образом связана с дальнейшей судьбой России.

Помимо этого была и другая, более широкая и комплексная задача или, скорее, даже программа действий, предложенная Учителем М. советским властям. Она имела отношение не только к Советскому Союзу, но и к историческим судьбам многих стран Востока, а в конечном счете и к будущему всего мира. Эта программа состояла из ряда предложений Махатм советскому правительству, которые были изложены Рерихом во время его бесед в Москве с высокопоставленными партийцами.

Суть этих предложений сводилась к следующему. Учителя Востока советовали партийным руководителям СССР найти союзников среди стран и народов Азии. Это, собственно, было основной задачей для формирования того самого Союза Востока, создание которого Махатмы считали столь важным. Ставя перед своими сотрудниками задачу создания Союза Востока, или, как еще называли это объединение, Штатов Азии, Учителя стремились решить сразу целый круг общественно-политических проблем. Способность прогнозировать политическую ситуацию в мире с помощью ясновидения позволяла Махатмам увидеть угрозу начала новой мировой войны тогда, когда этого еще никто или почти никто не видел. В преддверии «пожара Европы», как говорил Рерихам Учитель, Махатмы, по-видимому, пытались предотвратить это мировое бедствие с помощью ряда мер. Если бы на Востоке возникло дружественное объединение государств во главе с Россией – оно стало бы мощным противовесом странам фашистского блока. Кроме того, создание подобного объединения азиатских стран могло бы существенно ускорить культурное и общественно-политическое развитие этого региона мира.

Но для того, чтобы подобное культурное, а затем и политическое, объединение стран могло состояться, во внутренней политике СССР необходимо было провести ряд реформ. Во-первых, как уже говорилось, Махатмы призывали Кремль отказаться от построения социализма насильственными методами. Думается, в этом призыве Учителей Востока в то время не было ничего утопического: для его осуществления достаточно было продолжить проводить ленинский НЭП, в противовес политике рвущегося к власти Сталина.

Во-вторых, Махатмы советовали советскому правительству смягчить их политику в отношении религии и церкви, прекратить преследование верующих. Кроме того, Махатмы предлагали партийным руководителям провозгласить, что идейные основы коммунизма не противоречат основным принципам буддизма. Только таким путем можно было надеяться на скорейшее культурное и идейно-политическое сближение Советского Союза со странами Азии для формирования Союза Востока.

Рекомендуемый Махатмами новый подход к религиозным вопросам должен был привлечь к России симпатии стран Востока, жизнь которых была немыслима вне религиозных устоев, а мировоззрение большинства жителей, как и века тому назад, было пронизано религиозностью. Незадолго до приезда Рерихов в столицу Махатма говорил им: «Явлю очень важное – вчера запомнили о связи коммунизма с именем Майтрейи[166]166
  Майтрейя – Мессия буддийского мира, грядущий Будда. – Прим. авт.


[Закрыть], сегодня должны усвоить, как Ф[уяма] должен отвечать на вопросы о занятии миром религии. Спросят: «Почему связываете вы религии с коммунизмом?» Ф[уяма] скажет: «Исполняю желание Ильича, или Ленина». Правда будет сохранена, ибо Ильич мучительно искал человека, который мог бы связать религии с коммунизмом. Было ясно, что духовные лица непригодны для этой задачи. В то же время – псевдонаучный язык интеллигенции навсегда отрывал ее от духовных понятий. Народники в силу безобразных предрассудков утеряли даже возможность мыслить о конъюнктуре духовности. Между тем без вопросов религии невозможно превратить мир спекуляции в мир понимания. Ленин это знал, потому можно назвать его, чтоб связать вашу работу с течением дел в Р[оссии]. Уместно и убедительно сказать, что Махатмы Востока держатся такого же мнения, и вы положили все ваши средства на приближение к этим вопросам, без правильного решения которых коммунизм вечно будет пугалом. Враги коммунизма будут лишены почвы, когда две самые многочисленные религии станут на защиту Общего Блага. Ваше значение будет пропорционально духовности»[167]167
  Дневник, 01.07.25.


[Закрыть].

Такой ход, подсказанный Рерихам Учителем, мог быть убедительным для политических руководителей, обладавших достаточной мудростью, широтой взглядов и стратегическим мышлением. Увы, среди членов тогдашнего советского правительства таковых не нашлось.

Во время визита в Москву Рерихи и их сотрудники – супруги Лихтман – надеялись решить и более узкую, практическую задачу, тесно связанную с планом Учителей по созданию на Алтае Звенигорода. Эта задача заключалась в получении от советских властей разрешения на создание промышленно-сельскохозяйственной корпорации «Белуха». Поскольку в создании данной корпорации предполагалось участие иностранного (американского) капитала, данный проект должен был получить одобрение на правительственном уровне.

Дипломатическая миссия

В ночь на 13 июня 1926 года поездом из Омска Рерихи прибыли в Москву, на Казанский вокзал. Путешественники поселились в «Большой Московской гостинице», в самом центре столицы.

Большая Московская гостиница. 1929

В тот же день, 13 июня, в Москву из Берлина приехали Зинаида и Морис Лихтманы. Сначала они остановились в другой гостинице, куда Рерихи, по предварительной договоренности, уже отправили телеграмму, извещавшую их о своем приезде в Москву. Едва успев передохнуть с дороги, Зинаида и Морис радостно помчались на встречу с Рерихами. Вскоре они переехали в Большую Московскую гостиницу, чтобы жить рядом со своими учителями. Лихтманы должны были сопровождать Рерихов в их поездке на Алтай. Они привезли с собой предназначавшийся для экспедиции груз: теплую одежду, консервы, походное снаряжение, медикаменты и прочие вещи, заранее приобретенные в Америке и Европе.

Впоследствии Зинаида Григорьевна рассказывала о днях, проведенных тогда с Рерихами в Москве и на Алтае, писателю и поэту В. М. Сидорову, не раз встречавшемуся с ней. Писатель изложил некоторые эпизоды из ее воспоминаний в своей повести «Против течения». По словам Зинаиды Григорьевны, Елену Ивановну они застали в Москве больной: из-за интенсивной духовной работы ее организм стал настолько чувствительным, что атмосфера большого города очень плохо повлияла на ее здоровье. Озабоченный ее недомоганием, Николай Константинович пригласил к ней врача: тот назначил какие-то процедуры и препараты, но ничего не помогало. Как вспоминала Зинаида Лихтман, Елена Ивановна почти не принимала участия в деловых встречах с членами советского правительства, на эти встречи ездили Н.К. и Ю. Н. Рерихи. Иногда на них присутствовала и Зинаида Григорьевна, хотя помимо этого у них с Морисом была своя программа встреч с высокопоставленными советскими чиновниками относительно организации «Белухи».

Лихтманам отводилась очень важная роль в создании на Алтае и в Туве промышленных центров по плану Учителя: именно они как русскоговорящие представители американского акционерного общества «Белуха» должны были вести основные переговоры с советскими властями по всем организационным вопросам. Н. К. Рерих также принимал участие в этом переговорном процессе, поддерживая американскую чету своим авторитетом.

В первый же день приезда в Москву Рерихи встретились с наркомом иностранных дел Г. В. Чичериным. Они возлагали на него особые надежды – Чичерин был человеком большой культуры, интеллектуалом и эрудитом, а Е. И. Рерих считала его обладавшим особой психологической утонченностью по сравнению с другими членами советского правительства. Вероятно, Рерихи считали, что Чичерин был одним из главных среди советских руководителей, кто был способен понять важность и актуальность тех предложений, с которыми они приехали в Москву, и донести это до своих коллег по Политбюро.

Содержание беседы Рерихов с Чичериным было запротоколировано. В тот же день нарком иностранных дел разослал в Политбюро, ЦК ВКП(б), ОГПУ и другие органы 29 копий письма, в котором проинформировал высших партийных чиновников о том, что Николай Рерих приехал в Москву как посланник буддистов Востока, стремящихся к дружбе и сотрудничеству с СССР.

Рерихи передали Г. В. Чичерину письмо Махатм, адресованное советскому правительству, и ларец с землей для возложения на могилу Ленина. Еще одно письмо Махатм было адресовано лично Чичерину.

Письмо Махатм было, по сути, дипломатическим; в нем акцентировался позитивный аспект отдельных изменений, произошедших в стране с приходом к власти большевиков. В силу этого складывалось впечатление, что Махатмы одобряют политику советской власти. Но при внимательном прочтении становилось ясно, что в письме содержалось не столько перечисление уже сделанного советским правительством, сколько программа того, что должно было осуществиться в будущем.

Главным же посланием Махатм, привезенным Рерихами в Москву и переданным Николаем Константиновичем наркому Чичерину, было предупреждение о недопустимости построения социализма насильственными методами. О том, какой характер могло иметь это предупреждение, свидетельствуют строки из книги «Община» (серия «Агни-Йога»), опубликованной Рерихами в 1927 году в столице Монголии. В этой книге всевидящий Учитель Рерихов безошибочно предсказал судьбу первой в мире общины, ставшей казарменным, а не настоящим, социализмом: «…непристойно для водителя переменить направление на обратное»[168]168
  Община, 161.


[Закрыть]; «Из всех насилий самое преступное и уродливое зрелище являет насильственная коммуна. Каждое насилие обречено на реакцию, а самое худшее насилие обречено на реакцию самую худшую»[169]169
  Община, 219.


[Закрыть]; «Скажут: «Мы для общины отказались от радостей. Ответьте: «Какая кладбищенская ваша община, если она на постном масле. Как слезливо унылы лишения! Как облизываются они на запретные лакомства!»[170]170
  Община, 263.


[Закрыть]; «Никто не может утвердиться одними бездушными приказами. Насилие есть пережиток»[171]171
  Община, 268.


[Закрыть].

Увы – именно этот пережиток стал основным двигателем внутренней политики в Советском Союзе в ту эпоху. А самые худшие формы насилия в виде сталинской диктатуры еще были впереди.

После беседы с Чичериным последовали встречи с наркомом просвещения А. В. Луначарским, начальником иностранного отдела ОГПУ Трилиссером и другими партийными деятелями. Луначарскому художник передал свой дар советскому народу – написанную в Хотане серию картин «Майтрейя», состоящую из восьми полотен. Сначала Луначарский намеревался отдать эти картины в какой-либо музей, но затем они были подарены Максиму Горькому, который завещал после своей смерти передать их в Нижегородский художественный музей, что и было сделано.

В Москве Рерихам предстояло получить официальное разрешение на поездку экспедиции на Алтай для разведки полезных ископаемых (в рамках проекта «Белуха»). Для получения этого разрешения они пришли на прием к начальнику иностранного отдела ОГПУ М. А. Трилиссеру (вскоре он стал заместителем начальника ОГПУ). Рерихи постарались установить с Трилиссером дружеские отношения, надеясь на то, что он сможет походатайствовать перед вышестоящими органами власти о том, чтобы те разрешили им вести предпринимательскую деятельность на Алтае и в Туве. Без ОГПУ в те годы в СССР ничего не обходилось, а особенно проекты, связанные с участием иностранных граждан. Трилиссер отнесся к Рерихам дружелюбно.

Кроме того, Рерихи и Зинаида Лихтман встречались в Москве с Н. К. Крупской. Крупская занималась вопросами воспитания и образования, и Н. К. Рерих рассказал ей об опыте деятельности его американского Мастер-института объединенных искусств.

Учитель М., по-видимому, стремился, чтобы его идеи стали известны как можно большему числу высших партийных деятелей. В посланиях Махатмы Мории, записанных в то время в дневниках Елены Рерих, упоминается о Каменеве, Рыкове, Луначарском, а также даются указания Рерихам искать пути к Троцкому и даже к Сталину.

Об истинном отношении Учителя к большевистским властям красноречиво говорят строки Его сообщений Рерихам: «Учитель советует принять облик коммунистов. Говорите о Ленине и М[оскве], не поминая дефектов М[осквы]»; «Ячейка мелких междуразделенцев, называющих себя коммунистами, думает о вас. Русские не могут понять путь ваш. Не будем ожидать этого от них. Построим путь ваш так, чтобы каждая фаза представляла легенду»[172]172
  Дневник, 03.06.27.


[Закрыть], – говорится в дневниковых записях Рерихов.

Тем не менее было с самого начала понятно, что, не имея хороших отношений с партийными руководителями, Рерихи не смогли бы выполнить свою дипломатическую миссию в России. «Умейте идти с явленными преступниками, с ними безопасно. Русские спят, только Сталин хорош. Язык уму не повинуется»[173]173
  Дневник, 25.06.26.


[Закрыть], – с иронией сообщал Махатма Рерихам.

Зинаида Григорьевна упоминает в своем дневнике о визите Рерихов к Каменевым (Лев Каменев занимал должность наркома внутренней и внешней торговли). Известно, что виделись они и с женой Троцкого Н. В. Седовой (с самим Троцким художник так и не смог встретиться для беседы).

По делам, связанным с организацией кооператива на Алтае, Рерихам пришлось вести переговоры с руководителями соответствующих хозяйственных ведомств: начальником Горного отдела при Высшем совете народного хозяйства В. М. Свердловым (одним из братьев Свердловых), управделами Концессионного комитета М. С. Ямпольским и рядом других должностных лиц.

Во время встреч и переговоров с высокопоставленными партийцами художник стремился не только решить ближайшие, непосредственные задачи, стоявшие перед ним, но и найти в их среде людей, способных понять значение духовной свободы для культурного развития страны. Если бы подобные люди нашлись, в будущем это могло бы способствовать хоть небольшому смягчению советской идеологии, державшей страну в железных тисках.

Одной из конкретных задач Рерихов во время этих переговоров было добиться разрешения на издание в России первых книг из серии Агни-Йоги («Листы Сада Мории» в двух томах и работы «Община»), а также сборника «Чаша Востока». В те годы у Учителя и Рерихов еще теплилась надежда на то, что это возможно. Еще в 1925 году Махатма М. сообщал во время бесед: «Учитель чует, надо Учение распространить в России»[174]174
  Дневник, 27.05.25.


[Закрыть].

Вероятно, первым из высокопоставленных советских чиновников, с кем Рерих завел разговор на эту тему, был нарком просвещения Луначарский. Еще до приезда Рерихов в Москву Луначарскому передавал книги, изданные Рерихами на Западе, кузен Елены Ивановны, Степан Степанович Митусов. Он был хорошо знаком с Луначарским до революции и не раз встречался с ним. Однако Луначарский не рискнул дать разрешение на издание подобной литературы, а может быть, просто не имел на то полномочий: все решения наркома просвещения контролировались художественной комиссией и другими органами, созданными для насаждения в стране той идеологии, которая одобрялась большевистским правительством.

Разрешение на издание в Советской России книг Рерихов могло исходить прежде всего из стен всемогущей Лубянки. Учитель сообщал Рерихам во время одной из бесед: «Полагаю печатать третью книгу в Госиздате. Утверждаю, что можно ее послать через ГПУ. Если не сильны прямые работники в Р[оссии], можно заставить работать другие жернова»[175]175
  Дневник, 08.08.26.


[Закрыть]. Но и Трилиссер не дал разрешения на издание книг. Спустя год после отъезда Рерихов из Москвы Зинаида Лихтман во время очередных переговоров с Трилиссером по поводу «Белухи» вновь подняла вопрос о возможности издания в Советском Союзе книг Рерихов[176]176
  Росов В. А. Николай Рерих: Вестник Звенигорода. Экспедиции Н. К. Рериха по окраинам пустыни Гоби. Книга I: Великий План. СПб.: Алетейя, 2002.


[Закрыть]. Конечно, чуда не случилось: и на этот раз разрешение на издание такой литературы не было получено, хотя Трилиссер и сказал, что его впечатлила красота литературного стиля первых книг «Агни-Йоги».

Опасная встреча

(Рерихи и Дзержинский)

Всю жизнь Рерихов сопровождали загадки и тайны; многие события из их биографии до сих пор неясны. Не обошлась без тайн и история пребывания Рерихов в Москве.

Авторы, утверждающие, что Рерихи якобы активно сотрудничали с НКВД, намеренно обходят молчанием одну из загадок, связанную с отношением к Рерихам Ф. Э. Дзержинского. В среде поклонников Рерихов упорно бытует мнение о том, что шеф ОГПУ Дзержинский намеревался арестовать Елену и Николая Рерихов, но не успел это сделать из-за своей внезапной смерти. Вполне возможно, что первоисточником этих данных является непосредственная участница тех событий, Зинаида Лихтман. В частности, В. М. Сидоров в своей повести «Против течения» передал рассказ Зинаиды Григорьевны о том, что Рерихи были приглашены на встречу с Дзержинским по его инициативе. По словам Зинаиды Григорьевны, Рерихи не ждали от встречи с Дзержинским ничего хорошего, напротив, приглашение на этот прием вселяло в них тревогу. Они пришли на прием, но встреча не состоялось: буквально в тот же день шеф чекистов скоропостижно скончался.

Интересно, что в очерке «Вехи» Н. К. Рерих в числе других провиденциальных случаев, произошедших якобы с его знакомыми (на самом деле все эти случаи имели место в жизни самих Рерихов), описывает ситуацию, когда его другу предстояло встретиться с опасным для него человеком. Несколько раз встречу удавалось отложить, но затем настал такой момент, когда избежать ее было уже нельзя. И все-таки встреча с потенциальным врагом так и не состоялась – «опасный человек» умер от разрыва сердца в тот же день, в который была назначена встреча. Описанный случай напоминает ситуацию с Рерихами.