Текст книги "Рауит"

Я присел обратно на валун, ожидая зеленоволосую. Мимо пролетели птицы, похожие на уток, только клювы выглядели короче, а хвосты – длиннее. Их перепончатые лапы имели небесно-голубой цвет. Оперение на голове было совсем белым, а остальное тело – темно-серым.

– Проснулся раньше, чем обычно, – сказала Суури, приближаясь.

– Тебе тоже с добрым утром, – произнес я.

Ничего не сказав в ответ, она присела рядом и принялась мазать мою грудь липкой зеленоватой жидкостью. Мне в нос снова ударил неприятный горький запах, от которого я окончательно потерял аппетит. Лицо Суури же сохраняло невозмутимость.

Вдруг я заметил среди ее зеленых волос русую прядь, которая начиналась где-то из макушки. Сама же она выглядела опрятно, на одежде почти не было складок и пятен, не смотря на то, что ей приходилось возиться с различными субстанциями. От нее пахло чем-то цветочным, более приятным чем то, чем она мазала меня.

– А говорила, что зеленый – твой натуральный, – сказал я, схватив двумя пальцами русый локон.

Такое удивление мне прежде не приходилось наблюдать. Ее невозмутимость в мгновение исчезло, особенно это было видно по бровям, которые поднялись над округлившимися глазами. Она прекратила натирать мою тень и чистой рукой выхватила прядь из моих пальцев.

– Такого же цвета, как и у меня, – продолжил я.

– Ну да, – сказала Суури, не сводя глаз с русого локона.

– Краска все-таки смылась, Панк, а глаза – еще фиолетовые, – продолжил я, присмотревшись к ней.

– За собой бы лучше следил! – произнесла она, сменив удивление на гнев.

Суури забрала листья, встала и куда-то ушла, оставив меня снова одного. Но через пару минут она вернулась уже без горько-пахнущих растений. Взяла у меня лоскут ткани, которым была забинтована моя шея. Бежевый кусок ткани был чист, крови на нем не было.

– Уже соскучилась? – пошутил я.

– Не дождешься, – ответила она, сворачивая лоскут.

– Но я смог дождаться того момента, когда с твоих волос начала смываться краска.

– Оставь уже мои волосы в покое!

– Чувствую, что кто-то разозлился, – сказал я, вставая.

– Как же ты бесишь!

Я подошел к ней и взъерошил ее зеленую шевелюру. И, конечно, это разозлило ее еще сильнее. Она схватила меня за руку, выронив повязку. Я от нее этого не ожидал и резко сделал шаг назад. Суури тяжело дышала, ее глаза были злыми, как у дикого зверя. Она в гневе толкнула меня в только что намазанную грудь, что причинило мне дискомфорт.

От ее удара меня немного согнуло, я попятился назад и начал падать. Но в последнее мгновение, когда я это осознал, я схватил зеленоволосую за руку. И так мы вместе снова падали, только на этот раз с большей высоты летели вниз головой.

Наше падение снизу заметили Лойчику и Киртол, которые что-то обсуждали на берегу. Они сразу же бросились в нашу сторону, когда наши тела скрылись под водой.

В полете я отпустил руку Суури, которая погрузилась в метре от меня. Я нырнул вниз головой, как и падал. Когда я открыл глаза, я испугался, вода стала красной. Мне рассекло бровь и щеку острым куском скалы, о которую я мог разбиться насмерть.

Воздуха в легких почти не было, и я поспешил всплыть. Суури уже забиралась на берег, ей помогал Лойчику. Меня беспокоил тот факт, что я не мог открыть свой левый глаз, и кровь продолжала течь. Тут мне руку протянул Киртол, и я вылез из воды.

– Сам виноват! – вырвалось у Суури.

– На этот раз я с тобой согласен, – произнес я, щупая свою заросшую щетиной щеку.

– Дай осмотреть тебя, – сказал Лойчику.

Я опустил руку, которая испачкалась в крови. Лойчику подошел ко мне и раздвинул опухшие веки.

– Глаз цел. Суури принеси пару повязок, – продолжил он.

Зеленоволосая с хмурым видом отправилась за инвентарем, ничего не сказав в ответ. Я не винил ее в том, что я снова поранился.

– Она определенно станет твоей Маккури¹⁵, – сказал Киртол, обращаясь ко мне.

– Рано еще об этом ему думать, – произнес Лойчику, вытирая кровь с моего лица.

– Но все равно у них нет выбора, – продолжил Киртол.

Я не понимал, о чем они говорят. Мне было не до этого, мой левый глаз все видел, как в тумане. Пришлось его закрыть, хотя одним глазом смотреть было непривычно.

– Когда сможешь нормально видеть, пойдешь на охоту, – сказал Киртол и удалился в лес.

Суури вернулась быстро, сразу же после того, как Киртол скрылся среди деревьев. Она была чем-то встревожена, мне показалось, что нашим падением.

– С новорожденным что-то странное, – сказала она.

– Тогда займись Аорином, – ответил Лойчику и ушел.

Зеленоволосая снова бинтовала меня, но на этот раз повязок понадобилось больше. Половина лица посинела, из ран продолжала сочиться кровь. С невозмутимым взглядом Суури прикладывала к моей щеке листья, которые были замотаны бежевой тканью.

Когда она завязала последний узел, я решил посмотреть на свое отражение в реке. Несмотря на волны, было видно, что теперь я был похож на мумию. У меня был замотан лоб, брови и левая щека. Все эти бинты были завязаны на моей шее, которой помощь уже не требовалась.

Пока я смотрел на себя, Суури куда-то ушла. Ей хотелось узнать, что с ребенком Оанту. Он был единственным, что от нее осталось. Я же пошел завтракать, от произошедшего появился аппетит.

– Где ты успел так удариться? – с усмешкой спросил Хасот.

– Мне с этим Суури помогла, – ответил я.

Хасот продолжил смеяться, мне тоже стало немного весело, несмотря на боль. Улыбаться мне было больно, как выяснилось, жевать тоже было неудобно. В основном пострадала моя гордость, на которую здесь всем было плевать.

С трудом я смог съесть небольшой кусок мяса, Хасот составил мне компанию, хотя еще какое-то время подтрунивал над моим забинтованным лицом.

День задался солнечный, даже хотелось спрятаться в тень. Моя одежда быстро высохла, и я решил найти Лойчику. Предположительно он мог быть у Мэфую, и там же могла быть зеленоволосая. Так оно и оказалось.

Я зашел в пещеру, где лежал еще с раненным плечом. Теперь кроме матраса там стояла большая плетеная корзина, играющая роль детской кроватки. В ней спал младенец, завернутый в красную ткань.

– А ты здесь что забыл? – спросила меня грубо Суури.

– Перед тобой я не обязан отчитываться, – ответил я ей.

– Если ребенка разбудите, я найду вам, чем заняться, – пригрозил тихо Мэфую.

Я же забыл, зачем и кого искал. В пещере стало тихо, все смотрели на новорожденного. Его белая кожа словно светилась на фоне красной ткани. Этот свет напомнил мне то, как на солнце мерцали волосы Оанту.

Больше никто не сказал ни слова, все собрались вокруг плетеной кроватки, наблюдая за сном ребенка. В глазах Суури были слезы, хотя она не плакала. Ей просто было больно вспоминать о его матери, вот она и сдерживалась. Лойчику был чем-то озадачен, Мэфую тоже. Я начал себя чувствовать лишним среди этих серьезных лиц. Но потом новорожденный проснулся, раздался тихий плач. Суури взяла его на руки, что успокоило ее.

– Аорин, не испугай ее, – сказала она.

– Какие странные у нее глаза, – произнес тихо Мэфую.

Я присмотрелся к ребенку, которого теперь взял на руки Лойчику. Новорожденная девочка открыла глаза, сначала они показались мне красными. Но на самом деле они были светло-серыми, она родилась альбиносом со снежно-белой кожей.

– Мне сложно это объяснить, – произнес Лойчику, посмотрев на ее белое лицо.

Кажется, они впервые столкнулись с таким явлением. Мне же трудно было им это объяснить, я даже пытаться не стал. Ребенок был полностью здоров, но только не мог находиться на солнечном свете. Его кожа начинала покрываться ожогами, и от этой боли он плакал.

Новорожденную Андеру больше не выносили на солнечный свет. Она была тихим ребенком, много спала и хорошо питалась. Кормить ее пришлось первое время медвежьей кровью, а потом – молоком диких животных, которых приходилось специально для этого выслеживать.

Глава 6.

Прошло несколько дней, каждое утро Суури меняла мне повязку на лице, а потом спешила к Андэру¹⁶. Я старался ее больше не злить, мы вообще перестали разговаривать. Моя тень полностью зажила, глаз открылся и нормально видел. Щека и бровь еще немного кровоточили, а под бинтами вырастала щетина. Мои волосы тоже успели немного отрасти.

Хасот не упускал возможности подшутить надо мной, ему нравилось, когда мне не везло. Он этого даже не скрывал, а Киртола и Рэмса это немного веселило. Я же не принимал это близко к сердцу.

Я часто бродил один по лесу, наслаждаясь красотой природы. Иногда мне встречались съедобные ягоды, которыми я перекусывал. Также я находил гнезда и грибы, к которым даже не притрагивался, стараясь не заработать проблем на пустом месте.

Мне больше не снился Амин, вообще больше ничего не снилось. Я рано вставал, ждал Суури и шел завтракать. Зеленоволосую больше не было смысла так называть, русых прядей на голове прибавилось, сами волосы немного отросли. Особенно это было видно по челке, которая уже немного прикрывала глаза.

Она изменилась за такой короткий срок. Наверное, общение с ребенком так на нее повлияло. Ее взгляд стал мягче, появилось что-то материнское, что мне было совсем незнакомо. Колючий характер она проявляла только по отношению ко мне. Даже когда она молча меняла мне повязку, я это чувствовал, глядя в ее глаза, которые оставались фиолетовыми. Я уже поверил, что это ее цвет глаз. Такой нереальный и насыщенный.

Одним утром я открыл глаза и уставился в потолок. Потом мои пальцы залезли под повязку, раны на лице почти зажили, и я сам развязал свою физиономию. Кончики пальцев ощущали засохшие корки крови, которые пересекали мою бровь и щеку.

Я встал, выпил немного воды и отправился к реке, желая рассмотреть себя в отражении. Было еще рано, на пути мне никто не встретился. Я же с каждым днем понимал, что здесь у каждого свой распорядок дня. Киртол и Хасот уже могли уйти на охоту, а Лунно и Лойчику могли еще спать.

Ветра почти не было, в тишине слышалось только биение моего сердца. Поверхность воды была гладкой, с этим мне повезло. Я наклонился, присев на берегу. Я наконец-то за последнее время увидел свое лицо.

Щеки уменьшились, на них наросла щетина. В глазах не было красноты от недосыпа, короткие волосы стояли торчком. Рана, которая была меньше, рассекала бровь, начинаясь от середины лба. Линию будущих шрамов продолжала рана, проходящая по всей левой щеке. Вдруг рядом с моим отражением появился Мэфую, он незаметно ко мне подошел. Я обернулся и увидел его печальное лицо. У него стало больше седых волос, брови тоже побелели.

– На тебе быстро раны заживают, – сказал он.

– Но получил я их по глупости.

– А в этом нет ничего постыдного. Просто неприятный опыт оставил след на твоем лице.

– Уж больно большой след, – дополнил я.

– Но не смертельный же, – произнес Мэфую и усмехнулся.

Его печаль сменилась легкой расслабленностью, уголки губ приподнялись в скромной улыбке. Лицо приобрело умиротворенный взгляд, с которым Мэфую куда-то удалился. А его последние слова еще звучали в моей голове.

Было странно, что человек, который совсем недавно потерял дочь, так легко смог их произнести. Хотя к смерти здесь явно относились иначе, скорбь была не такой тяжелой, словно произошло что-то неприятное, что просто надо было быстрее забыть.

Я поднял взгляд на обрыв, с которого совсем недавно умудрился упасть. Высоко же он находился. Он был немного ниже скалы, с которой мне пришлось прыгать ранее. Но почему-то этот факт меня немного воодушевил, появилась странная уверенность в себе. Это была даже не уверенность, это был мимолетный шок, который не успел проявиться во время падения. Этот шок пробудил во мне нечто безумное, лишенное страха. С этого момента начал меняться я сам. Внутри меня проснулся зверь, но какой зверь, я не мог понять.

Надо было что-то делать, что-то мне это подсказывало. Ноги желали куда-то бежать, я больше не мог сидеть на месте и чего-то ждать. Я встал и пошел к скале, с которой мне пришлось прыгать в первый раз. Там же недалеко в лесу часто собирались охотники. Это было что-то вроде места для тренировок.

Я уже хорошо знал дорогу туда, мне было знакомо каждое дерево. Мои ноги спешили, а легкие вдыхали прохладный воздух. С каждым шагом я приближался к чему-то новому, что мне хотелось пропустить через себя и включить в свой жизненный опыт.

– Куда так спешишь? – раздалось сзади.

Я обернулся, следом за мной шел Хасот. На его левом плече висел лук, а стрелы были в небольшом приспособлении, похожем на сумку.

– Если ищешь Суури, она у Андэру. Можешь сходить к ней, там тебе снова физиономию обмотают, – продолжил он.

– Мне перевязка больше не нужна, уже все в порядке, – сказал я.

– Ты уверен? – спросил Хасот, присматриваясь к моему лицу.

– Уверен, – ответил я.

После этих слов мы вместе пошли дальше, а уже через пару километров оказались на месте. Хасот до сих пор плохо меня выносил, я же это чувствовал всей кожей, особенно шеей. Моя шея уже давно зажила, хотя среди щетины остался шрам.

Хасот присел на валун и принялся проверять наконечники своих стрел. Кроме нас никого больше не было, тишину нарушал звук соприкасающихся друг с другом стрел. Мы находились недалеко от обрыва, под ногами расстелилась насыпь мелких серых камней. Ближе к скалам располагались крупные валуны, на которых часто проводили дискуссии. А в противоположной стороне раскинулся лес, который окружал все.

Я сел на валун недалеко от Хасота, который краем глаза иногда наблюдал за мной, не отвлекаясь от своего оружия. Он проверил каждое острие, и вся связка стрел отправилась обратно в чехол. А потом он куда-то ушел, оставив и лук и стрелы на валуне.

Некоторое время я сидел один, смотрел на небо, по которому медленно плыли облака. А потом вернулся Хасот, и вернулся не один. Вместе с ним были Рэмса и Киртол, которые удивились, когда увидели меня.

– Рад видеть вас, – сказал я приближающимся охотникам.

– Аорин, а ты что здесь забыл? – спросил меня Рэмса.

– Моя тень уже полностью зажила, и я решил к вам присоединиться, – ответил я.

После моих слов в воздухе повисла тишина. Хасот тяжело вздохнул, уставившись на меня, брови Рэмса заметно приподнялись, и только Киртол сохранил спокойствие.

– Хорошо. Только не жалуйся потом, – произнес он.

– Не буду, – произнес я и поднялся.

В каком-то смысле это была моя первая тренировка, правда, оружие мне не доверили. Сначала я просто сидел и наблюдал за тем, как Рэмса и Хасот бьются на клинках. Киртол сидел рядом и тоже смотрел на них.

Меня поразило то, как они владеют оружием. У обоих были разработаны обе руки, которые сжимали тяжелые рукоятки. Их движения были быстрыми и точными, работали не только руки. Все тело двигалось, подстраиваясь под нанесение и отражение ударов. Они постоянно двигались, их ступни раскидывали мелкие камни, по которым приходилось наступать голыми ступнями.

Тишины больше не было, звуки ударов сотрясали воздух. Под ногами поднялась пыль. Они могли еще долго махать клинками, для них это было как игра или даже повседневная рутина. Было видно, как под кожей напрягаются их мышцы, запахло потом.

– Они почти равны в битве, только слабости у них разные, – сказал Киртол.

– И какие же у них слабости? – спросил я.

– Ты сам скоро поймешь, – ответил он.

Мы продолжили наблюдать за сражением, которое еще довольно долго длилось. Я старался вникнуть в технику их движений, мне самому вскоре суждено было взять оружие в руки. Я заметил, как горят их глаза. Это был настоящий азарт или даже страсть.

Хасот не успел увернуться от удара и упал навзничь. Звуки ударов лезвия о лезвие прекратились, но было слышно тяжелое запыхавшееся дыхание сражавшихся. Рэмса победил и поднял один из клинков перед Хасотом так, что острый конец смотрел ему прямо в лоб, а потом усмехнулся. Рэмса протянул руку Хасоту и помог встать. Поднявшись, Хасот отряхнул от пыли свою одежду и поднял свое оружие.

– Теперь твоя очередь, – произнес Киртол, глядя на меня.

– И что мне делать? – спросил я, встав.

– Держи, – сказал Хасот, протянув мне толстую прямую палку длиной больше метра.

– Для начала будешь учиться отбивать удары, – сказал Киртол, взяв аналогичное орудие.

Его правая рука держала палку ниже центра, а левая еще ниже, почти ее конец. Я взялся руками также и принял оборонительную позу, Рэмса и Хасот сели на валуны, как ранее располагались мы с Киртолом.

– Мне кажется, ты понимаешь, что делать, – произнес Киртол и нанес первый удар.

Я отбился без проблем, но он и не собирался нападать во всю силу. Киртол проверял меня на прочность, последующие удары были сильнее, теперь в воздухе слышались удары дерева о дерево. Сначала они были только спереди, но потом начали менять направление. Их скорость возрастала, я немного пятился назад, стараясь не быть задетым. Мне хватило сил еще немного продержаться, но потом внезапно для себя я упал на спину. Киртол задействовал свою ногу, которая ловко опрокинула меня на землю, а палку я продолжал держать обеими руками.

– Вставай, – произнес Киртол.

Я поднялся и сразу же снова упал, а Хасот и Рэмса не удержались от смеха. Киртол опять сбил меня с ног.

– Я могу тебе только одно пообещать – падать придется часто, – продолжил он.

Я даже не считал, сколько раз мне пришлось упасть в этот день. Мои уши привыкли к громким ударам палок, мышцы болели, но я продолжал вставать.

И так продолжалось несколько дней, я учился отбиваться и правильно падать. Часто приходилось терпеть боль от ударов, которые я пропускал. На моем теле появилось несколько десятков ссадин и синяков, они дополняли мои недавние шрамы.

Как я и предполагал, раны на моем лице не зажили без следов. Это хорошо было видно по лбу, а на щеке свежий шрам немного прикрывала отросшая щетина. Я похудел, на руках отчетливо стали проступать мышцы, стало легче передвигаться по крутым горам.

Зверь внутри меня не хотел успокаиваться, я начал нападать вместо того, чтобы отбивать удары. Киртола иногда сменяли Рэмса и Хасот. С Хасотом у меня сложились весьма натянутые отношения. Теперь мы взаимно бесили друг друга, он задирал меня во время этих тренировок, зная, что я еще слабее. Но я знал, что скоро смогу драться с ним на равных.

Одну палку сменили две, которыми были заняты обе руки. Мои движения стали быстрее, я уже почти не падал, хватало ловкости увернуться. Кожа на ладонях стала грубее, сами руки окрепли, под ногтями виднелась грязь. У меня отрастала борода, которую приходилось мыть вместе с волосами, но Рэмса показал мне, как здесь бреются. Вскоре и я ловко проводил острием ножа по своим щекам. Даже зеркало не было нужно.

Я уже несколько недель не видел Суури, чьи способности мне уже не были нужны. За мной уже никто не присматривал, я был сам по себе, свободен. Иногда ночевал прямо под открытым небом и купался по утрам недалеко от ближайших скал. Хотя иногда скучал по дому, по комфорту, который получал от цивилизации. Я уже не был тем городским жителем, который покупал кофе из автоматов и ходил к парикмахеру.

Приближалась осень, я это чувствовал по воздуху, который становился холоднее, хотя счет дней мною был потерян. Я успел удивить навыками верховой езды и стрельбой из лука, но больше ни разу не был на охоте. Меня с собой не брали, я оставался помогать с приготовлением пищи или с другими делами.

В свободное время я гулял, и с каждым разом уходил все дальше и дальше. Находил новые места и перестал теряться среди здешних лесов. Иногда в этих прогулках мне составляли кампанию Лойчику и Нэрэви¹⁷, которая недавно стала его ученицей.

Нэрэви была немного старше меня, с густыми черными бровями, под которыми находилась зеленая пара серьезных глаз. У нее были широкие плечи, узкие бедра и длинные ноги. В ней было мало женственности, хотя лицо было приятным. Ростом она была на голову выше меня, была самой высокой среди женской половины жителей. Ее волосы волнами прикрывали ее шею, на которой висело самодельное ожерелье из мелких ракушек.

В этот раз мы втроем возвращались, я помогал нести травы и ветви для костра. Лойчику набрал много грибов, а Нэрэви держала в руках целый букет из трав. Темнело, на небе появились первые звезды.

– Харатико скоро уснут, – сказал Лойчику.

Змеи и вороны были главными священными животными. Если находили их мертвыми, хоронили с большими почестями, чем людей. Убийство этих созданий каралось казнью, даже отбиваться от гремучих было нельзя. Просто проявляли осторожность в местах, где ползали эти твари. С воронами было проще, от их укуса хотя бы нельзя было умереть.

Хара Раккар редко посещали без особой надобности, там было основное место обитания змей. Там же было и еще одно кладбище, только оно было для особых случаев. Там хоронили тех, кто был укушен гремучими, но таких могил было мало, и они были очень старыми. Еще там покоились предатели и те, кто нарушил запрет на убийство хладнокровных соседей.

Обычаи Рауит перестали меня шокировать, я начал видеть в них логику их жизни. Проявление уважения к окружающей среде мне нравилось больше всего, в каком-то смысле быт не приносил потерь природе, а был ее частью. В лесах не было вытоптанных троп, охотились они, не убивая детенышей и матерей. Хотя нрав у многих был суровый, я до сих пор вспоминал, как Киртол, не колеблясь, убил медведя. Правда, я и сам становился жестче.

– О чем задумался, Аорин? – спросил меня Лойчику.

– Да так. Ни о чем, – ответил я.

Мы продолжали идти сквозь лес, приближаясь к жилищу Лойчику. Я бы не за что не смог забыть это место, оно находилось недалеко от пещеры, в которой я провел первые дни здесь. Там приятно пахло, всюду висели связки трав, у одной из стен были расставлены сосуды с крышками, с чьим содержимым я не хотел знакомиться.

Я положил все, что нес, рядом с входом. На моей коже остались следы от травы, горьковатый запах наполнял мои легкие. Я пытался оттереть липкие зеленые пятна на своей груди, но все мои усилия были бесполезны.

– Аорин, – прозвучал голос за спиной.

– Да? – произнес я, поворачиваясь.

– Приходи завтра раньше, – продолжил Рэмса.

– Хорошо, – ответил я.

Зачем, я не стал спрашивать и пошел к реке. Уже было темно, но мне не в первый раз приходилось бродить ночью. А совсем недавно я нашел уютное место у воды, куда направлялся в данный момент. Там было достаточно глубоко, чтобы нырнуть, прыгнув с берега. А на самом берегу можно было удобно устроиться и понаблюдать за ночным небом.

Уже было близко, я ускорился, разбежался и прыгнул в реку. Мое тело погрузилось в прохладную воду, я перевернулся вверх животом и открыл глаза. Надо мной светилось звездное небо, которое хорошо было видно и освещало каменистое дно.

Я научился задерживать дыхание на несколько минут только для того, чтобы наслаждаться этим невесомым ощущением, дополненным красотой ночного неба. Мое тело медленно погружалось на дно, хотя это совсем не чувствовалось. Я расправил руки и расслабился, а через какое-то время моя спина почувствовала камни и водоросли.

Кислород заканчивался, надо было всплывать. Я оттолкнулся ногами от дна и начал подниматься к поверхности. Каждый мой мускул напрягся, моя плоть казалась твердой как камень.

Голова оказалась над водой, я закрыл глаза и глубоко вдохнул. Еще некоторое время я плавал, а потом вылез на берег. Камни казались теплыми, одежда прилипла, следов от травы на коже больше не было. Я встал и пошел спать.

Мое жилище в каком-то смысле стало уютнее. То, что являлось кроватью, стало шире, я сделал себе подушки, которые, по моему мнению, были идеального размера. Также я прибрался, больше не было паутины и мелких камней на каменном полу. Появился запас питьевой воды, состоящий из трех глиняных кувшинов с крышками. Один из них я слепил сам, правда, он был самым кривым.

Костер в центре помещения теперь был обложен камнями, в него так можно было положить больше дров. Я зажег его и этой ночью, зная, что становиться холоднее с каждым днем. В моей голове появлялись мысли о том, что надо запастись ветвями на зиму, когда я высек из двух камней искру.

Повесив свои штаны сушиться, я лег спать голым. Волосы успели высохнуть, пока я добирался. Уснул я быстро, уткнувшись лицом в подушку, но перед этим у меня было ощущение, будто я парю в воздухе.

На следующее утро я встал, выпил воды, отправил в свой желудок большой холодный кусок оленьего мяса, который был у меня припасен с прошлого обеда. Выгреб пепел из костра, оделся в высохшую одежду и отправился к обрыву.

Не знаю почему, но у меня появилась странная тревога, когда я приближался к месту. Мой внутренний зверь что-то чуял, но была ли это опасность, трудно было понять. Просто что-то казалось странным, что-то определенно должно было поменяться.

Я взял палки, с помощью которых приходилось отрабатывать удары, и взмахнул ими пару раз в воздухе, представляя перед собой лесные заросли. Воздух разорвали свистящие звуки, но потом снова стало тихо.

– Я смотрю, ты уже готов, – раздался внезапно голос Хасота.

– А ты в этом сомневаешься? – спросил с издевкой я.

– Сам напросился, – уже на более высоких тонах произнес Хасот.

Он схватил палки и начал наносить удары. Началась схватка, Хасот меня не жалел, но и меня сложно было назвать слабым. Свистящие звуки и удары дерева о дерево сотрясали воздух, под ногами поднялась пыль. Мы продолжали двигаться с азартом, желая побить друг друга. Хасот, кажется, начал понимать, что вскоре я смогу победить его. Он не сдавался и продолжал с большей злостью нападать.

Тем временем за нашей схваткой издалека следили Мэфую, Киртол и Рэмса. Наблюдая за нами, они о чем-то переговаривались. Мэфую понял, что Киртол увидел во мне во время нашей первой встречи. Хотя я уже и не казался бесполезным, меня продолжали проверять на прочность.

– Из него выйдет охотник, – сказал Рэмса.

– Он изменился, но продолжает меня удивлять, – произнес Мэфую и удалился в строну леса.

Мы продолжали сражаться, наша кожа покрылась каплями пота. Я видел, как глаза Хасота налились кровью, хотя своих я не мог видеть. С ними было тоже самое. Зверь внутри меня накопил силы и с одним из моих ударов вырвался наружу, стал со мной одним целым.

Я несколько раз ушел от удара и пустился в атаку. Земля под ногами перестала ощущаться, все словно замерло вокруг меня. А через секунду Хасот лежал у моих ног и тяжело дышал. Мое дыхание тоже было напряженным. Это была моя первая победа, внутри меня что-то ликовало, кровь кипела, желая еще одной битвы.

– Аорин, пошли за нами, – сказал Киртол.

Пока мы шли, мое дыхание восстановилось. Я не мог успокоиться, словно горел изнутри. Этот жар не отпускал меня даже, когда я оказался в пещере, где ковали клинки.

Пахло сталью, хотя было заметно, что здесь давно остановилась деятельность. Инструменты покрылись пылью, был небольшой беспорядок. В углу лежали свертки, к которым подошел Киртол.

– Выбирай, Аорин, – произнес он, указывая на них.

Я подошел ближе и заметил рукоятки клинков. До этого момента мне казалось, что оружие у всех одинаковое. Но, как оказалось, каждая пара в каком-то смысле была уникальна. Немного различалась длина, толщина и формы рукоятки и самого лезвия. Я рассматривал их, не торопясь, хотя мое сердцебиение сходило с ума.

Вдруг мои руки взялись за те, которые мне не захотелось отпускать. Я достал их из свертка и увидел себя в отражении лезвий. Они были идеальны, я понял это, когда взмахнул ими пару раз. В этот момент зверь, которым я стал, приобрел в каком-то смысле когти.

– Вот эти, – вырвалось из моего рта.

Раньше я бы попросил упаковать новое приобретение, но на этот раз все было иначе. Внезапно мне на поясе Рэмса закрепил специальное, приспособление, в которое вставлялись рукоятки. Как только руки Рэмсы оторвались от моего пояса, я повесил свое оружие туда, где его носили остальные. Мне показалось в этот момент, что я уже делал это раньше.

Моя спина почувствовала вес клинков, моя осанка немного изменилась. В тот момент я почувствовал такую радость, которую еще никогда не испытывал. Хотя эта радость отличалась от той, которую мне приходилось ощущать в моем большом доме, где я жил вместе с отцом. Я уже не улыбался во все зубы, но глаза горели. Я знал это, хотя и не мог видеть.

На следующий день я уже сражался на настоящем оружие, палки использовать перестали. Удары дерева о дерево сменили более звонкие звуки, от которых у меня первое время по коже пробегала дрожь. Удары ощущались иначе, но техника оставалась прежней. А к осени я уже мог сражаться наравне с Киртолом, хотя он был выше меня, что было его преимуществом.

Хасот все больше меня ненавидел, особенно, когда я его побеждал. Меня же в нем что-то настораживало, определенно он что-то скрывал. С Рэмса было иначе, с ним я подружился, иногда мы вместе гуляли среди лесных зарослей. Как и в этот день, мы уже приближались к обрыву.

– До сих пор вспоминаешь, как получил шрамы на лице? – спросил Рэмса, глядя вперед.

– А как такое забудешь? – смеясь, спросил я в ответ.

– Суури так изменилась, – продолжал он.

– Я уже давно не видел ее.

– Она почти не отходит от Андэру. Ее нельзя выносить на солнечный свет, ее кожа словно сгорает. Странный ребенок.

Я промолчал, хотя знал, что Андэру не странная. Ей просто не повезло родиться альбиносом в месте, где с таким не сталкивались.

– Завтра рано идем на охоту. Не забудь, – сказал на прощание Рэмса.

Я же остановился у обрыва, с которого по глупости умудрился упасть. Впервые за долгое время в моей голове появились мысли о зеленоволосой. Хотя сложно было сказать, что я по ней соскучился.

Небо на горизонте начало краснеть, ветер стих. Было начало осени или конец лета, точно сказать было сложно. Листва на некоторых деревьях начала желтеть, а ночью можно было замерзнуть, если не разжечь огонь.

Еще немного я постоял там, наблюдая за природой, водой и небом. На берегу никого не было, у реки было холоднее, чем в других местах. Мои ноги понесли меня в сторону, где содержали ребенка покойной Оанту.

У входа было тихо, казалось, что внутри никого нет. Я зашел, в самодельной кроватке тихо спала Андэру. Ее постель была похожа на плетеную корзину с сеном на дне. Она была накрыта белым одеялом, ее белоснежные волосы словно светились на фоне светло-розовой кожи. Я подошел ближе, внешность ребенка была странной, даже не кукольной, но по-своему красивой. Ресницы тоже были белыми как снег и длинными.

Вдруг она открыла глаза, которые сначала показались мне красными. Меня это немного шокировало, но я не подал виду, чтобы не испугать ее. Андэру потянулась и высунула свои крохотные руки из-под одеяла.

– Выспалась? – тихо произнес я.

Андэру с удивленным выражением лица посмотрела на меня и протянула ко мне руки. Ее пальцы растопырились, на ладонях было видно линии. Она не проронила ни звука, когда я взял ее на руки. На ней было повязано что-то вроде пеленки длинной выше талии, которой у грудных детей вовсе нет. От нее пахло молоком, травами и еще чем-то сладким, знакомым, но забытым мною ароматом.