Текст книги "Испанская гитара"

– Охранник, – кивнул Павел и для правдоподобия добавил: – А чё?

– А сколько вы берете за свои услуги?

Вот такого вопроса он, честно, не ожидал. Павел даже сел прямо, отлепившись от узорной скамейкиной спинки.

– Ну, это смотря что или кого нужно охранять, – раздумчиво протянул он. – Если склад какой-нибудь, ну там сутки – двое, то тыщ двенадцать в месяц, может, пятнадцать. Если человека, то от сложности дела зависит. Депутат – дешевле, бизнесмен – дороже…

– Человека, – торопливо проговорила Маша Журавлева. – Меня.

5

Знай, о друзьях и об идеях,

О женщинах и о картинах

Не надлежит судить поспешно.

Лопе де Вега

Он поднялся и навис над ней, и непонятно было совершенно, что он там себе думает. У обычных людей выражение лица бывает, но этот о таком даже не слышал, наверное. И за стеклами зеркальных очков (как у Терминатора!) вообще ничего не разобрать. Злые у него глаза там, не злые и есть ли у него вообще глаза. Должны быть, человек все же. Или голем?

Почему-то это слово – «голем» – всегда ассоциировалось у Маши с такими вот лысыми и непонятными.

– Вас? – спросил охранник Санников довольно насмешливо, и это выдавало в нем человека. Или хорошо запрограммированного робота, конечно. – А от кого?

– Я не знаю, – вздохнула Маша. – Просто… ну, если вы не очень дорого берете, то я бы вас наняла. А вы стрелять умеете?

– Из лука? – уточнил он, и Маша совершенно растерялась.

– Почему из лука?

– Потому что вы выглядите сейчас, как благородная леди, нанимающая разбойника в Шервудском лесу. А у нас тут не Шервудский лес. У нас пресс-тур по Испании, в котором мы, по плану, должны расслабляться и получать удовольствие. Какого ляда вам понадобился охранник?

Он все-таки очень странный, этот Павел Санников, подумала Маша, глядя на свое отражение в его терминаторских очках. Во-первых, он необычно выражается, а во-вторых, со вчерашнего вечера ей стало казаться, будто она его где-то встречала раньше.

– Тогда вы, наверное, благородный Робин Гуд, – пробормотала она.

– Почему?

– Потому что на грубого Малютку Джона вы никак не тянете.

И тут он улыбнулся.

Уголки губ раздвинулись, блеснула полоска крупных ровных зубов, от носа словно чернильные полоски пролились – мимические морщины, бывающие у всякого, кто не дурак посмеяться, – и Маша подумала, что ничего об этом человеке не знает. Ничегошеньки. Откуда бы, конечно.

– Значит, так, давайте сначала, Мария Журавлева, – сказал Павел, снял очки и тут же прищурился: солнце било ему прямо в глаза дивным платиновым светом. – Вчера вечером вы что-то выпытывали у мальчика за стойкой в Чинчоне, а сегодня вам требуется охрана. Мне кажется, или эти события действительно взаимосвязаны?

Маша сглотнула и стала смотреть в сторону.

Рассказать ему или нет? Она и так полночи думала об этом, а потом все утро решалась к нему подойти. Она не знала, как его попросить, но понимала: без помощи ей страшно. Без помощи она ничего не поймет, ничего не сможет, и еще она банально боялась. Она не знала, чего следует ожидать, Маше казалось, будто кто-то постоянно смотрит ей в затылок. Маша даже оглянулась – нет, никого, только жирный павлин на живой изгороди. Павлин, конечно, смотрел, но вряд ли прятал под хвостом пулемет.

– Слушайте, если вы будете молчать, мы ни до чего не договоримся, – сказал Павел.

Маша вновь на него посмотрела. Он уже притерпелся к солнцу и теперь глядел на нее испытующе, почти не щурясь и, кажется, не моргая.

– Я… вы извините, я, наверное…

– Вы хотели ко мне подойти. Вы подошли и попросили. Это ведь не шутка, так? Или журналистский розыгрыш, и кто-то из наших коллег сейчас сидит в кустах с камерой?

Интонации гопника полностью исчезли из его речи, и фразы звучали округло и правильно, как у человека с хорошим образованием. Маша тяжело вздохнула.

– Я боюсь, что вы сочтете меня дурой.

– А вам важно мое мнение? Или важно, умею ли я стрелять?

– Стрелять – это хорошо. – Он не послал ее на все четыре стороны, и Маша приободрилась. – Но мнение… тоже важно.

– Почему?

Он задавал уточняющие вопросы легко и резко, словно бил из снайперской винтовки.

– Потому что мне придется вам все рассказать, – объяснила Маша, перестав сомневаться. – А вы умеете хранить тайны?

– Вот блин, – сказал Павел Санников, взял Машу за руку и повел куда-то. Она по инерции сделала несколько шагов, но оказалось, что Павел тащил ее не в кусты – надругаться над девичьей честью, – а к следующей скамейке, стоявшей в тени.

Маша села, Павел тоже, на некотором расстоянии от нее. Очки он не надел и теперь постукивал ими по коленке, обтянутой джинсой.

– Давайте не будем плясать вокруг да около, – предложил Санников. – Я в танцах не силен. Что вам от меня нужно?

– Дело не во мне, а в моей сестре, – уныло объяснила Маша. – Это долгая история, и я боюсь, что не успею рассказать ее сейчас. Наши коллеги вот-вот вернутся. – Оба, не сговариваясь, посмотрели на вход во дворец. – Если вкратце, она, похоже, попала в неприятности в Испании, и я хочу узнать, что случилось. Но опасаюсь, что это… крупные неприятности.

– Наркотики, оружие, торговля невольниками? – осведомился Павел.

– Я понятия не имею. Но Лиза пропала. Я хочу выяснить, в чем дело.

– И боитесь, что наркодельцы вас пристрелят?

Конечно, он ей не поверил, сразу видно. Наверное, думает, что это розыгрыш.

– Я над вами не подшучиваю, если вы об этом, – сказала Маша.

Она была очень храброй в Москве, когда от нее требовалась храбрость. Она была храброй для мамы, для друзей, для себя самой. Говорила: я сумею, я найду, я так этого не оставлю! И вот она здесь и совершенно не понимает, с чего начать и куда это все приведет. И еще этот над ней смеется. Конечно, она смешная.

– Значит, у вашей сестры неприятности где-то тут, в Испании, и вы думаете, что вам понадобится телохранитель, – резюмировал Павел. – Звучит абсурдно. Настолько, что, наверное, это правда.

– Это правда, – кивнула Маша.

– А что же вы телохранителя с собой из Москвы не позвали?

– Я не думаю, что это было… целесообразно.

– Проще говоря, вы только тут сообразили.

– Ну да. – Она все сильнее ощущала себя полной идиоткой.

Вдалеке послышались голоса, и, обернувшись, Маша увидела, как журналисты выходят из дворца. Регина огляделась, заметила двоих отставших и помахала им рукой.

– Извините, что побеспокоила вас…

– Вы меня не побеспокоили, – перебил ее Павел. – Вы меня озадачили. Один вопрос, прежде чем мы с вами продолжим. Почему я? Почему не этот Вяземский? Мне показалось, вы знакомы.

Маша снова посмотрела на группу журналистов. Володя Вяземский отошел в сторону и фотографировал павлина, надувшегося от важности.

– Ну, вы такой… здоровенный и внушительный. И еще охранник. К тому же, – добавила она решительно, так как Санников продолжал смотреть на нее испытующе, – Володя – редкостное терпло. Через полчаса о моей просьбе знала бы вся группа.

– А я, значит, не трепло?

– Не-а. – Маша улыбнулась. – Вы неохотно идете на контакт и, кажется, хотите, чтобы вас все оставили в покое. Ну, я больше не буду…

– Я же не отказался, – негромко заметил Санников.

Маша замерла.

– Вы согласны?

– Я скажу после того, как вы мне объясните, в чем дело. – Он поднялся: Регина уже шла к ним, чтобы поторопить. – В Толедо после экскурсии у нас по разноцветному плану обозначено свободное время. Тогда-то вы мне во всем и сознаетесь.

– Вы сейчас пошутили? – спросила Маша, не уверенная, что опознала юмор.

– Угу, – кивнул Павел, сохраняя каменное выражение лица.

В автобусе Санников сел на прежнее место, а не рядом с Машей, однако плечом и затылком она все время чувствовала его внимательный взгляд. Вот теперь ей точно смотрели в спину, никакой паранойи не надо.

Ну и ладно, подумала Маша, на себя рассердившись. Ну и пускай. Он охранник, она заплатит ему денег и будет чувствовать себя спокойнее. Главное – побольше заплатить, однако на счету довольно много денег. Он сказал, тысяч двенадцать-пятнадцать… Ах нет, это склад охранять. Сутки – двое. А тут ее, Машу, и круглосуточно… Ну, положим, не круглосуточно (при мысли о том, что охранник Санников будет спать в ее номере на коврике под дверью, Маша даже покраснела немного), но целый день и иногда немного вечером. До того, как все пойдут спать. Наверное.

Она окончательно запуталась, и как выпутаться, не представляла.

В Москве все казалось довольно простым. Маша думала, что, приехав, сразу найдет, как пишут в детективах, зацепку. Она зацепится за оброненный Лизин кошелек, парочку свидетелей, послание на коре старого дуба или надпись мелом на дверце шкафа в номере бывшего монастыря. Ничего такого не случилось, и Маша, растерявшись, поняла: она все себе придумала. Про зацепки и то, что в Испании будет так легко найти – пускай не Лизу, но хотя бы новости о ней.

Никому тут не нужна Лиза Журавлева. Никто ее не видел и знать не знает.

И если уж совсем честно, дикая идея нанять охранника Машу посетила потому, что ей показалось, будто Павел… поможет.

Конечно, он весьма неприятный тип. Конечно, он нес какую-то ахинею в самолете и разговаривал, как крутой перец, имевший три-четыре ходки. Именно это Машу и насторожило. Это – и Буссенар. Почему бритый тип с ленивым говорком поучал ее Буссенаром?! Или он в тюремной библиотеке сидел, ночей не спал, чтобы прочитать книжку – букварь, вторую и синюю! – и ходить перед братанами этаким гоголем?..

И Маше показалось, что если уж сходить с ума, то не одной. Что она теряла?

«Нам нечего терять, кроме своих цепей».

Одолеваемая дурацкими мыслями, Маша и не заметила, как подъехали к Толедо. Город словно соткался из жаркого послеполуденного марева, встал на горе, ощетинился шпилями, горками черепичных крыш, колокольнями и башнями, зубцами крепостных стен. Древняя столица, «корона Испании и свет всего мира».

Маша любила черепицу. Ее кажущаяся пестрота – это ответ на просьбы души о сказочных домиках, в которых живут если не сказочные принцы, то хотя бы их добрые тетушки. К ним можно заходить, пить чай у окна, на подоконнике которого стоят горшки с цветами, и слушать местные сплетни или «преданья старины глубокой». По вечерам в таких местах хорошо засыпать рядом с открытым окном, слушая, как трещат цикады. И Чинчон был таким. А вот Толедо производил совершенно другое впечатление, даже издалека. Столица не перестает быть таковою, даже если больше не зовется столицей.

Толедо – столица провинции Толедо и автономного сообщества Кастилия – Ла-Манча.

Расположен в 73 км от Мадрида. Первые упоминания о поселении на этом месте относятся к 192 году до н. э.

Река Тахо, что течет через всю страну, а затем в Португалии превращается в реку Тежу – так произносят ее название шепелявящие и жужжащие португальцы, – закладывала вокруг холма, на котором раскинулся город, изящный виток. И легко было поверить, что Толедо совсем не изменился за прошедшие века – с тех пор, как пал под натиском арабов, пришедших с иных берегов, чтобы поселиться на испанских землях.

– История короля Родриго, проигравшего великие битвы за страну, известна в двух вариантах – хроникальном и романтическом, – рассказывала Регина, пока автобус торчал в пробке перед светофором. – В семьсот одиннадцатом году Испания находилась под властью вестготов, и Толедо был столицей их королевства. Король Родриго, получивший трон в результате длительных интриг, прозевал вторжение арабов на полуостров. Хроники дают этому вполне приемлемое историческое объяснение, а романтическая легенда гласит, что король пал жертвой красоты невинной девы по имени Ла Кава. Дева та была прислана к толедскому двору отцом, губернатором Сеуты – приграничной крепости, как раз и защищавшей Испанию от вторжения извне. Нравы тогда были простые, – вздохнула Регина, – и Родриго, привыкший получать все, что ему хочется, взял Ла Каву силой.

– Теперь бы сказали, что она сама виновата, – буркнула Света.

– Расстроенная девушка написала отцу о бесчестье, и губернатор, чтобы отомстить, пропустил арабские войска на испанскую землю. Молодой полководец Тарик – его именем назван Гибралтар – одержал ряд побед и взял Толедо.

Журналисты вытягивали шеи, стремясь рассмотреть город впереди. Маша слушала историю вполуха – знала ее по «Театральной рулетке», фильму знакомых независимых кинематографистов.

– Арабы обосновались в Испании надолго, и хотя жители королевства часто восставали против них, захватчики оставались на испанской земле достаточно длительное время, чтобы культуры смешались. Поэтому в архитектуре Толедо вы увидите много восточных мотивов. Знаменитый географ Мухаммед-аль-Идриси писал, что этот город является центром всей Испании и что здесь был найден стол Соломона, сына Давидова, и другие сокровища.

Автобус зарулил на автостоянку, и всех пригласили выгружаться.

– Мы внесли небольшие изменения в план. Сначала быстро осмотрим город, – Регина одарила слушателей профессиональной улыбкой, – а затем отправимся в парадор, где нас накормят обедом. Потом у вас будет свободное время, и если вы пожелаете провести его в Толедо, водитель нашего автобуса отвезет вас туда из парадора.

– А отель не в этой части города? – спросила Карина.

– Нет, на том берегу реки Тахо. Оттуда открывается прекрасный вид на исторический центр… Идемте.

– Придется карабкаться на гору? – тихо поинтересовалась Инна.

– Нет. Для удобства туристов в Толедо есть эскалаторы. – Регина говорила так гордо, будто сама их в гору встроила.

Действительно, подъем не потребовал каких-то особых усилий: по цепочке эскалаторов журналисты поднялись на улицу города, который внезапно оказался… цветным.

Издалека Толедо рисовался песочно-красным – черепица и желтоватые камни стен, но улицы развернулись испанским веером, из тех, что держат в руке пламенные танцовщицы фламенко. За зубчатыми бастионами дома, прятавшиеся в сплетении солнца и теней, бросили в глаза свои яркие краски – синюю, желтую, алую, голубую. Узкие переулки купались в золотистом сиянии: солнце не могло добраться до мостовых и освещало часть окрашенных стен, и потому на камнях лежали разноцветные блики, щедро разбавленные блеском любимого металла королей. С барельефов смотрели выщербленные лица, из горшков на балконах свешивались плети неизвестных Маше растений, и протрусила мимо деловитая собачка, которая без хозяина явно шла по делам. В кафедральном соборе Святой Марии, про который Регина сказала, что это один из главных храмов страны, Маша остановилась перед статуей Богоматери и долго смотрела в ее странно живые глаза. Вокруг вздымалась испанская готика, летели к сводам голоса, и голубь, угнездившийся под куполом, недовольно хлопал крыльями, пытаясь таким образом прогнать вторгшихся в его безмолвные владения чужаков.

Кафедральный собор Святой Марии – великолепный образец испанской готики, главный собор города, один из крупнейших в Испании. Часы работы: с понедельника по субботу с 10.00 до 18.30, в воскресенье и праздничные дни с 14.00 до 18.30. Закрыт 1 января и 25 декабря. Цена билета: взрослый 5.50 EUR, пенсионеры и студенты 4.85 EUR. Бесплатно дети до 14 лет и по средам с 16.30 до 18.30.

По плану у тургруппы имелось три основных объекта для осмотра в городе – этот самый храм, с колокольни которого открывался отличный вид на толпу крыш; крепость Толедский Алькасар, где сначала пировали кастильские короли, а потом храбро сражались с республиканцами военные из гражданской гвардии; и музей Эль Греко с собранием картин знаменитого художника. К тому времени, как добрались до «Вида Толедо», на котором клубились облака, выполненные рукой гениального мастера, журналисты уже с ног валились. Вяземский, неплохо разбиравшийся в живописи, шепнул Маше, что это репродукция – оригинал вообще-то в музее Метрополитен, – однако ей уже было все равно.

Алькасар в Толедо – крепость с видом на весь город, построенная в XVI веке по проекту архитектора Алонсо де Коваррубиаса. Часы работы: с марта по август 9.30–19.00, с сентября по февраль 9.30–18.00. Вход свободный.

Музей Эль Греко – расположен в старом еврейском квартале. Экспозиция включает многие выдающиеся произведения художника, предметы мебели, керамику и прочие артефакты времени, охватывающего период XV–XX веков. Часы работы: вторник – суббота 10.00–14.00, 16.00–18.00.

Цена билета: 3€.

– Мы возвращаемся к автобусу и едем в парадор, – обрадовала всех Регина, и журналисты оживились. После прогулки на свежем воздухе сначала в Аранхуэсе, а потом здесь чертовски хотелось есть. – А затем вы можете распоряжаться своим временем. Сегодня экскурсий больше не будет.

– И слава богу! – простонала Алла.

– Нас еще щадят, леди и джентльмены, – объявил Вяземский, пока шли по улице. – Вот ездили мы однажды в Грецию, там от гида было не так просто отделаться. Подъем в шесть утра, быстрый завтрак и вперед – все осматривать. Хорошо, если в одиннадцать вечера оказывались в номере…

– У нас есть более насыщенные туры, – отозвалась внимательно слушавшая Регина. – Туристы ведь тоже бывают разные, давайте начнем с этого. Кому-то хочется сидеть на высокой точке и любоваться на открывающиеся виды, а кто-то желает осмотреть как можно больше достопримечательностей. Для последних программа составляется так, чтобы они все время находились при деле, иначе расстроятся или потеряются – случалось такое. А мы с вами наслаждаемся пребыванием в парадорах и заодно осматриваем то, что находится рядом с ними.

– Так поехали же и насладимся! – патетически провозгласил Володя под всеобщий смех.

6

Но лучше всякого обмана —

В беседе с умным человеком

Сказать ему простую правду.

Лопе де Вега

Парадор де Толедо стоял на холме Серро-дель-Эмперадор на другом берегу реки Тахо. Здание, сложенное из кирпича и камня, любимого испанцами песочного цвета и простых форм – минимум завитушек, максимум прямых углов, – понравилось Маше. Для журналистов накрыли поздний обед в ресторане, и то, что для группы пренебрегли извечными традициями сиесты, понравилось еще больше. Сиеста, впрочем, скоро должна закончиться, и тогда ресторан наполнится посетителями, желающими выпить вина и съесть хорошо приготовленный шмат мяса, наслаждаясь видами на город. Маша устала, у нее гудели ноги, но любопытство оказалось сильнее: она то и дело поглядывала на охранника Санникова, ожидая, не подаст ли тот знака для продолжения разговора. Павел никакого внимания на Машу не обращал, сосредоточившись на тушеной куропатке.

После обеда все разбрелись по номерам – устраиваться и отдыхать. Часть журналистов сказала, что уже никуда не поедет, Регина объявила, что ужин в девять, и Маша потащила свой чемодан в отведенную комнату. Так как сезон толком еще не начался, во всех парадорах представителям прессы отводили хорошие номера-твин, и каждый жил, как король, в одиночестве. Хотя вот как раз короли в одиночестве не оставались почти никогда, подумала Маша, с удовольствием оглядывая номер, отделанный в оливковых тонах. Короли, просыпаясь, уже видели вокруг себя кучу бесполезного народу – официальный подносчик ночного горшка, официальный сниматель ночной рубашки, официальный подаватель красного королевского камзола и прочие бесполезные личности, которых надо одарить должностями, лишь бы не интриговали! Маша распаковала чемодан, высунулась с балкончика, полюбовалась на долину реки и повалилась на кровать – хоть немного отдохнуть после этого суматошного дня. На потолке прыгали солнечные зайчики, легкий ветерок вздувал полупрозрачные занавески, как паруса. Старый дом (как там Регина сказала? Шестнадцатый век? Семнадцатый? Или она это про Алькасар говорила?..) казался тихим и сонным.

Разбудил Машу стук в дверь. Девушка резко села на кровати, не понимая, где находится. Тени немного сместились, но, посмотрев на экранчик лежавшего рядом мобильника, Маша поняла, что спала недолго – всего-то час. Потерев глаза и лишь затем вспомнив, что, слава богу, ресницы не накрашены, она побрела открывать дверь.

На пороге воздвигся охранник Санников.

– Я решил, что вам нужно немного отдохнуть, а потом мы поговорим, – заявил он. Маша посторонилась, чтобы пропустить его в номер, однако Павел покачал головой. – Давайте поедем в Толедо.

– Автобус уже ушел.

– Я изначально не собирался на нем ехать и заказал такси. Я бы и пешком прошелся, тут всего четыре километра до центра, но вас решил не истязать.

– А почему не на автобусе? – полюбопытствовала Маша и широко зевнула, прикрыв рот ладошкой.

– Нам с вами не нужны лишние свидетели. Если у вас действительно неприятности, лучше говорить без помех – никто не станет лезть с неуместными замечаниями, никто не сможет подслушать.

– Кому из наших коллег понадобится нас подслушивать?!

Он скупо улыбнулся:

– Если уж вы решили, что у вас паранойя, работайте над собой. Жду вас внизу. – И ушел.

Маша быстро умылась холодной водой, переоделась в легкое платьице – к вечеру жара не спала, а, наоборот, усилилась, – все-таки накрасила глаза и спустилась в лобби. Павел ждал ее, сидя в кресле и лениво листая «Times».

– Я думала, вы читаете только специфическую литературу, – пошутила Маша, подойдя к Санникову. Он оглядел ее с головы до ног – ей показалось, что одобрительно, – и сдвинул очки с бритого черепа на нос.

– Какую это?

– Ну… журнал для охранников. «Как защитить своего босса от банды киллеров и получить максимум одно ранение. Десять лучших способов». Что-то в этом духе.

– Не обольщайтесь, я вообще читать не умею.

– И почему я вам не верю? – пробормотала Маша, идя вслед за ним к выходу.

– Потому что вы молодец. Паранойя – отличная вещь. Никому не доверяйте, даже мне.

На этой абсурдной ноте разговор временно притормозил: Маша не нашлась, что ответить.

Такси в считаные минуты доставило их к воротам Пуэрто-дель-Соль, равнодушно взиравшим на туристов двумя окошками в квадратной башне. К вечеру на улицах появилось больше отдыхающих (видимо, сиесту они пережидали в кондиционированных номерах), теперь снова наслаждавшихся жизнью на всю катушку. Вдоль столов с сувенирами – керамикой, табличками и картинами с видами города, шарфами, сумками, кружками и прочей дребеденью – толпились экзальтированные итальянцы, сосредоточенные немцы и вообще никому не понятные японцы. Маша остановилась у стойки, на которой были развешаны глиняные панно: вот Дон Кихот и Санчо Панса едут, беседуя, по равнине, вот грозные тамплиеры куда-то сосредоточенно скачут, а вот монах шагает по толедской улице – и подумала, не купить ли что-то на память.

Ворота Пуэрто-дель-Соль – или Ворота Солнца, две хорошо укрепленные зубчатые башни, круглая и квадратная в сечении, на которые опирает-ся главная арка. Были построены в XII веке, а затем перестроены в начале XIV века.

– Я вас слушаю, – сказал охранник Санников ей в макушку, и Маша повернулась к нему.

– Здесь? Может, сядем где-нибудь?

– Предпочитаю пройтись.

– Ну ладно… – Она не знала, с чего начать.

– Возьмите меня под руку, – велел Павел, и Маша подозрительно прищурилась:

– Это зачем еще?

– Гуляющая пара, которая смотрит на сувениры, ни у кого не вызывает подозрений.

– Да вы и правда параноик, – проговорила она даже с некоторым восхищением и осторожно положила ладонь на его руку. Павел усмехнулся.

– Не бойтесь, я не кусаюсь. Что же касается паранойи… Вам самой так не будет спокойнее?

Маша подумала и кивнула.

– Будет.

Они медленно пошли по улице, и, не глядя на своего спутника (гладкость его кожи под ладонью ощущалась слишком уж хорошо), Маша заговорила:

– У меня есть сестра Лиза, младше меня на четыре года. Она работает в журналистике, как и я, в развлекательном издании. Два месяца назад она отправилась в такую же поездку от «Эстрела-Тур», по парадорам, и пропала.

– Давайте сразу уточним, – перебил ее Павел. – Два месяца назад – это в конце февраля? Не самое многообещающее время для туристических поездок.

– Ну да, – вздохнула Маша, – поэтому журналистов соблазняли номерами люкс и хорошей погодой. Здесь тогда было плюс пятнадцать – плюс двадцать, полноценная весна, а в Москве зима еще и не думала заканчиваться. И… вообще-то, должна была ехать я. Но у меня случился завал с работой, мама приболела, а Лизка скучала и рвалась подальше от Москвы. Я и договорилась, чтобы она поехала вместо меня.

– Очень интересно.

– Кто же мог знать, – беспомощно сказала Маша, – что она не вернется…

– Что с ней случилось? Что говорит полиция?

Она усмехнулась. До сих пор при мысли о событиях двухмесячной давности комок вставал в горле.

– А ничего. Лиза прислала мне письмо по электронной почте, в котором сказано, что она влюбилась по уши в страстного испанца и хочет навеки остаться с ним. Ее возлюбленный требует, дабы она принадлежала только ему, и пока она его переубедить не может, а потому просит ее не искать. Вот когда она уговорит Хулио, что русская семья – это не страшно, тогда и даст о себе знать… Как вы думаете, полиция хоть пальцем шевельнет, если имеется такое письмо?

– Вас вежливо попросят выйти, – хмыкнул Павел.

– Ну, сначала я пришла в нашу доблестную милицию, которая теперь именуется полицией, и объяснила ситуацию. Мне попался довольно вежливый следователь – или как их теперь именовать, детективами? – который выслушал меня и объяснил, почему они не могут помочь. Во-первых, человек уехал добровольно, чему есть доказательство – письмо, отправленное с Лизиного электронного адреса. То, что почту взломать – это раз плюнуть, никого не волнует. Во-вторых, это произошло за границей. Он пошутил, посоветовал мне обратиться в Интерпол, а я решила, что он всерьез…

– А у туристической компании вы спрашивали? – уточнил Павел. – Должны же они были как-то вам это объяснить.

– Я встретилась с представителем «Эстрела-Тур», – скривилась Маша. – Он только развел руками. Сказал, что гид сама очень удивилась, когда одна из журналисток исчезла уже в Барселоне, за два дня до вылета обратно в Москву. Я так поняла, что Лиза позвонила и сказала, будто встретила знакомых и остается в Испании, и забрала свои вещи из последнего парадора. Я узнала имя гида, позвонила ей, и та добавила, что не видела Лизу перед отъездом – только разговаривала с ней по телефону. Я не знала, что делать. Подать в суд на «Эстрела-Тур»? Но Лиза – свободный человек, она ушла добровольно, никто не видел, чтобы ее увозили силой… Я, как ни смешно это звучит, связалась с Интерполом.

Маша закусила губу и умолкла. Сувенирные магазинчики закончились, улица свернула и повела вниз, в сеть переулков, где над головами хлопало развешанное на просушку белье – тоже разноцветное и яркое, как будто испанцы по натуре своей способны носить лишь трусы в бешеный огурец.

– И что вам сказали в Интерполе?

– Выслушали, – вздохнула Маша. – Но также не нашли оснований для открытия дела.

– Можно я задам вам вопрос, который, несомненно, везде задавали?

– Почему я решила, что с Лизой что-то случилось? – печально улыбнулась Маша.

– Ну да. – Павел аккуратно обошел местную бабушку, сухую, как кора столетнего дуба, толкавшую перед собой тележку, полную тряпья. – Пока все звучит достаточно невинно. Ваша сестра влюбилась и решила, что ее парень дороже, чем семья, а семья поймет. Скажите, Лиза – легкомысленный человек? – В его устах это прозвучало как «полная дура».

– Можно и так сказать…

– На вашем месте я бы не переживал. Скорее всего, она действительно влюбилась и потом даст о себе знать.

Маша рассердилась и убрала свою ладонь с его руки.

– Мы же изображаем пару, – с усмешкой напомнил Санников.

– Теперь мы изображаем поссорившуюся пару, – отрезала Маша и остановилась. Рядом что-то журчало – видимо, один из тех крохотных фонтанчиков, что внезапно обнаруживаются в закоулках старых городов. – Послушайте, я вам объясню, чтобы вы больше не говорили глупостей. Конечно, у Лизки ветер в голове. Конечно, она временами слабо понимает, что делает, хотя ей уже двадцать пять. Но она никогда, слышите, никогда бы не поступила так с нами! Мы с мамой – ее самые близкие люди, и у нас существует договоренность: обо всех важных решениях мы сообщаем лично. Никакие другие договоренности не могут быть сильнее этой. У мамы слабое сердце, а Лиза очень ее любит, и она ни в коем случае не смогла бы просто отослать письмо, даже не позвонив. И письмо странное, и звонка не было, и Лиза с тех пор больше не появлялась, и я вам говорю, что это правда, ничего, кроме правды, и с моей сестрой случилось что-то нехорошее, а вы мне не верите!

Последние слова она уже почти выкрикнула. Маша очень устала за эти два месяца – устала так, что никому сказать невозможно. Внешне она была спокойна и даже радостна, она не хотела пугать маму, Маша должна была сама во всем разобраться, но, черт побери все это, как же она устала!

Санников глядел на нее сквозь очки и молчал, и Маша огрызнулась:

– Что вы на меня так смотрите?

– Думаю, почему вы здесь, – произнес он медленно. – Отправились в поездку, чтобы по следу пройти, так?

– Ну да, – сказала она утомленно, – а что еще делать? Маршрут ровно тот же, которым Лиза ездила в конце февраля. Моя подруга, Лера, работает в туристическом бизнесе и смогла устроить так, чтобы я попала именно в этот пресс-тур. Я знаю, что Лиза исчезла в Барселоне, я летала в Барселону, но что я там могла найти? И я подумала, с сестрой что-то могло произойти… по дороге. Вдруг кто-то что-то помнит и сможет мне рассказать…

– Вы поэтому расспрашивали портье в Чинчоне?

– Да. Но он новенький, а где предыдущий работник, не знает.

– А почему вы ко мне подошли и попросили стать вашим охранником?

Павел задавал вопросы быстро, и Маша опомниться не успевала.

– Потому что я считаю, Лиза вляпалась в крупные неприятности.

– Полагаете, ее убили?

– Я не хочу об этом думать. – Она два месяца гнала от себя эти мысли и старалась затолкать их как можно дальше, чтобы не терять надежды. – Я верю, она жива. Но если она не дает о себе знать, неприятности действительно крупные.

– А вы готовы к тому, что в конце можете найти ее труп?

Маша отвела взгляд и пробормотала:

– Как к этому можно быть готовой?!

– Я советую все-таки поразмыслить об этом, – сухо посоветовал ей Павел. – Давайте я подведу итог. Ваша сестра отправилась в туристическую поездку – вот эту самую, – предположительно, влюбилась, после чего подалась в бега. Вы же полагаете, что у нее крупные неприятности, возможно, с летальным исходом. – Он словно протокол читал. – Меня вы просите вас охранять, если влезете в те же самые неприятности. Я все верно изложил?

– Да, – буркнула Маша, – верно.

Похоже, фонтанчик вон в том закутке – там на стене что-то подозрительно бликует и плеск там сильнее.

– У вас есть какие-нибудь подозрения, выкладки?

Она пожала плечами.

– Миллион. От наркотиков до работорговли, плюс безумие, внезапно постигшее мою сестру, плюс влюбленный шейх, заточивший ее в гарем… Я могу придумать что угодно, а правда окажется иной. Например, что представители «Эстрела-Тур» – кровожадные шаманы, приносящие жертвы древним богам на горных алтарях.