Текст книги "Пока цветёт сирень"

Глава 7

Как бы ни был сладок сон, он заканчивается. Утро следующего дня ворвалось яркими лучами, бившими прямо в глаза. Роман поморщился, нужно вставать. Он выпал на два дня из рабочего графика, неизвестно, что принёс нечаянный «отпуск». К тому же, нужна смена одежды, а значит, необходимо заехать к Ирине, домом, даже в мыслях, он ту квартиру уже не мог назвать, а в идеале – к матери, многие вещи он уже перевёз туда.

Оставлять Настю одну не хотелось, стало страшно. Роман мысленно боролся с желанием закрыть её в квартире. Вместо заточения дал ключи и кредитку. Ключи Настя взяла, от денег отказалась. Пластик так и остался лежать на поверхности экологически чистой столешницы.

Начал с квартиры Ирины. Она ожидаемо была дома. Ожидаемо спокойна.

Рома просканировал лицо бывшей жены на предмет слёз, увидел лишь спокойный взгляд, в которой раз удивившись выдержке женщины. Ему становилось не по себе рядом с ней.

– Кофе? – пугающе будничным тоном спросила Ирина.

– Не откажусь, – Роман заглянул на кухню, собрав кое-что из необходимых вещей. – Как ты?

– В рабочем режиме, – пожала плечами почти бывшая и улыбнулась. Так улыбаются деловым партнёрам.

Какое-то время неуютно молчали, Роман уже собрался уходить, его остановил звук упавшей ложки. Паркет приглушал звуки.

– Гостья будет, – Ира покрутила в руках ложку. – Кто бы это мог быть? Я вот думаю, – без всякого перехода или вступления продолжила Ирина: – Если бы я родила, что бы ты сейчас делал? Хорошо тебе быть героем за счёт чужих решений?

– Ты не родила.

– Правильно сделала. Никогда не хотела остаться одной с ребёнком, а так бы случилось в конечном итоге.

– Не факт.

– Факт, Рома, факт. Такой же факт, как и то, что брак наш давно стал красивой иллюстрацией к тому самому Уварову, который сделал себя сам. Все так живут, внутри – чертей не считано. Снаружи – глянец. А я не умею так. И прощать я не умею, как оказалось. Ни прощать, ни забывать. Твоя измена убивала меня, всё время ждала, когда не выдержу, когда взорвусь, пошлю. Любила тебя когда-то, но привязывать ребёнком не захотела. Хоть что-то в своей жизни сделала правильно.

– Наверное, мне надо сказать спасибо? – он не знал, как реагировать. Хотел уйти подальше, вот и все его чувства, пожалуй.

– Спасибо? Оставь себе, я предпочту бонус в денежном эквиваленте по итогам развода.

– Целая команда занимается этим вопросом.

– Твоя команда занимается тем, чтобы оставить меня ни с чем, Рома, – усмехнулась Ирина.

– Ты знаешь законодательство не хуже меня, не оставят.

– Вот спасибо, – тихо ухмыльнулась она.

– Пожалуйста. – уже в дверях Рома остановился: – Ты ведь не простишь меня? Никогда?

– Нет, но мстить не буду. Каждый сам кузнец своего несчастья. Надеюсь, мне повезёт, ты сам себя накажешь связью с этой девочкой.

– Да уж, – Рома усмехнулся. Сколько ещё чертей спрятано в омуте с именем Настя?

– Мы приехали за вещами, скоро уедем, не беспокойся.

– А я буду беспокоиться, Роман, буду!

Роман взял за руку упирающуюся Настю, прошёл в дом под испепеляющим взглядом матери. Даша осталась во дворе с дедом и, кажется, не заметила, как мама исчезла из поля зрения. Высокий, немолодой человек вызывал доверие. Роман позавидовал собственному отцу. Самому ему приходилось подходить едва ли не на цыпочках к Даше. На каждый удачный контакт приходился другой, не слишком хороший.

– Роман, ты опускаешься всё ниже и ниже! Ты жалок, – мать поджала губы и смотрела в окно на Дашу на зелёной глади ухоженного газона.

– Феноменально, да? – Рома показал глазами на дочку. – Согласись, это невероятно.

– Это не имеет значения, – отвернулась мать от окна.

– Для тебя – возможно. Для меня – однозначно имеет. Решающее значение.

– Этот ребёнок…

– Стоп! Не надо говорить, что это не мой ребёнок! Ты видишь, что это мой ребёнок, так же отчётливо, как и я, как и отец, как и любой, кто имеет глаза. Она – Уварова. Я не собираюсь с тобой это обсуждать. Ничего не собираюсь обсуждать. Спрашивать разрешения или благословения. Просто интересно, как ты могла скрыть, что у меня, возможно, есть ребёнок? Как в голову пришло?

– Что оставалась делать? Смотреть, как мошенница разрушает твою жизнь? Мать этой девицы позвонил, заявила, что её дочь, якобы, – ударение было на «якобы», – беременна от тебя! Возмутительно! Разве я могла поверить? Звучало немыслимо! Абсурдно! Очевидно, эти женщины лгут, их цель – нажива. Естественно, я сразу сообщила Ирине, она, как твоя жена, должна была оградить тебя от подобных инсинуаций. Ирочка проверила информацию, выяснила, действительно, некая девушка в положении якобы от тебя. Она предложила аферистке денег, та взяла, чем подтвердила мои опасения. Ирина, чистая душа, была уверена, несчастная попала под твоё очарование, переживала. Я же была уверена тогда и уверена сейчас – это обман. Ложь! Если по какому-то нелепому стечению обстоятельств эта девица забеременела от тебя – это ничего не значит. Такие мужчины, как ты – не для таких женщин, как она.

«Такие мужчины, как ты, не для таких, как я», – остро вспомнились слова Насти.

– Какие «такие»? – Роман чувствовал, что заводится.

– Самодостаточные, состоятельные, добившиеся финансового благополучия и…

– Ты говоришь, словно я возглавляю список «Форбс», но и за этих парней не стоит решать. Ты не имела никакого права скрывать от меня! Речь о моём ребёнке! В тебе есть человеческое? Даша твоя внучка.

– Мне она не внучка. Байстрючонок!

– Перестань, – Роман просто не находил слов. – Даша тебе не внучка, значит, я тебе – не сын. У меня нет ни времени, ни желания спорить с тобой. Просто запомни, Настя – моя жена. Запомни раз и навсегда. Никогда не пытайся заговорить с ней, держи яд при себе. Даша – моя дочь. Не приближайся к ней ближе ста метров. Надо будет – найму охрану. Не приезжай к нам домой, не звони, не вспоминай о том, что мы существуем.

– Я признаю внуков только от твоей законной жены, от Ирины.

– Не хотела Ирина рожать от меня. От самодостаточного, состоятельного меня не хотела, представляешь, а Настя родила.

– Значит, ты недостаточно убедителен. Значит, не заслужил, чтобы такая женщина, как Ирина, родила тебе. Значит, ты показал себя не с лучшей стороны…

– С ума сойти! – Роман взорвался, разразившись нецензурными словами.? – Знаешь, что самое нелепое в твоих словах? Не книжные истины, по которым ты живёшь, отравляя существование всему живому. Не твоя убеждённость в собственной правоте, а то, сколько лет драгоценная Ирина не соответствовала мне, не была достойна. Ты сжирала Ирку, проходу не давала. Всегда была третьего сорта для тебя. «Девка без роду и племени», старше меня, покусившаяся на честь и достоинство твоего мальчика. Она рванула за мной, была рядом, когда мир отворачивался, а всё, что слышала от тебя – стенания о несоответствии твоему драгоценному сыну, который в итоге наставил ей рога и подал на развод. Когда она стала дорога твоему сердцу? Ты рассказала про мою измену, чтобы отыграться за все годы, что она была со мной, за годы, когда я не слушал тебя, а не чтобы защитить меня от «аферистки»!

– Это неправда, – мать рванула к телефону. – Я позвоню Ирочке, она скажет тебе, скажет!

– Не трогай её! Забудь. Забудь, что существует она, существет Настя, забудь о Даше и обо мне. Всему есть предел. Если узнаю, что ты докучаешь Ирине – выселю из этого дома.

– Ты не посмеешь.

– Ты не оставляешь мне выбора, – Рома повернулся к бледной Насте. Она вжалась в стену, не знала куда себя деть. – Настюшка, помоги мне, сейчас быстро соберёмся, и домой.

Настя укладывала трясущимися руками рубашки, которые кинул на кровать Роман, получалось криво, бельё она и вовсе запихала комком, как и галстуки.

– Настя, – Рома сел на край кровати, потянул на себя Настю. – Прости, не думал, что будет такой скандал.

– Это я виновата.

– Ты ни в чём не виновата. Перестань винить себя по любому поводу. Я люблю тебя, это мой выбор, если на то пошло – моя вина.

– Любишь? – Настя посмотрела с недоверием.

– Люблю, конечно, люблю.

– Я сильно боюсь…

– И я, – он подмигнул, старая снять спуд угнетённого состояния. – Будем прорываться.

На первом этаже по-хозяйски ходила Даша, по пятам следовал дед и подробно отвечал на вопросы девочки. Как он понимал, что она говорила? Каким образом она моментально доверилась ему? Роман лишь улыбнулся, смотря на идиллию старого и малого.

Мать сидела на диване, поджав губы, наблюдала за ребёнком, молча бросая недовольные взгляды на мужа, всем видом показывая, что его ждёт большой разговор. За годы жизни Дмитрий Петрович привык к большим разговорам, как привык к тёплому виски. Он был противным на вкус, с неприятным послевкусием, но отказаться от него военный в отставке не мог, да и не хотел. Была в них особенная прелесть. И в виски, и в жене. Наверное – его искренняя любовь.

– Когда приедете? – спросил он на прощание сына.

– Не планирую пока.

– Смотри сам. Ребёнку свежий воздух нужен, продукты без химии. На следующей неделе клубника должна пойти… А то я приеду.

– Приезжай, в любое время, – Роман глянул на Настю, которая сидела рядом с капризничающей Дашей, малышке не хотелось уезжать.

– Красивая.

– Кто именно? – Роман расплылся в улыбке.

– Обе.

Глава 8

Роман проснулся рано. Был выходной, вставать не было никакой причины. Шесть утра. Повернув голову, он посмотрел на Настю, она морщилась во сне. На Дашу, которая расположилась рядом с мамой, раскинув ручки, в одной из которых было зажато ухо зайца.

С тех пор, как в его столичную жизнь вошла Настя, не прошло и пары недель. Не привезли заказанную мебель для Даши, не изготовили шкафы-купе, не довезли многие заказы, делавшиеся в спешном порядке – надо обживаться. Полупустая огромная квартира – не место, где следует жить его дочери.

Удивительно, что за такой незначительный отрезок времени, присутствие Насти стало естественным и необходимым.

Он точно знал, что его ждут дома, нёсся на всех парах в конце рабочего дня. Если Роман оказывался дома один – начинал нервничать, скучал, ощущал себя потерявшимся щенком. Вряд ли такое состояние можно назвать нормальным, но Роман радовался ему, впитывал в себя эту потребность – быть рядом с женщиной, которую любит.

Даша приносила ни с чем не сравнимую радость. Гордость распирала Романа лишь от одной мысли о дочери, грозила порвать, а уж взгляда ему хватало, чтобы и вовсе разлететься на миллиарды улыбок.

Даша быстро привыкла к новому для неё человеку. Спокойно шла на руки, иногда просилась сама. Довольно быстро дочка смекнула, что любая её просьба исполняется практически моментально, и беззастенчиво пользовалась этим, показывая ручкой на сладости, игрушки, воздушные шарики. Всё, что бы ни захотела маленькая девочка – покупалось и исполнялось. Настя ругалась с Романом, он оставался непреклонен.

Его дочь не будет ни в чём нуждаться. Тем более ничего особенного девочка не выбирала. Детский вкус был непрезентабельным и не грозил опустошить кошелёк.

Он пошёл на уступки, соблюдал режим сна и отдыха Даши, в вопросах питания он так же полагался на Настю, впрочем, это не мешало ему вручить дочке огромную конфету сразу по приходу с работы.

Настя фыркала, устраивала Роману взбучку, он каялся, обещал, в душе ликуя от того, что Настя, его Настя, отчитывает его, как младшеклассника, и снова поступал так же.

Пройдясь босиком по тёплому полу, Роман вернулся в постель и притянул к себе Настю. Она пробурчало что-то недовольное, фыркнула, поворочалась и прижалась всем телом к нему. Светлые волосы раскинулись по подушке, спутались, лезли в лицо.

Рома поправил пряди, остановившись у кромки волос, обвёл пальцем небольшое ушко, двинулся к шее, продолжая рисунок по ключицам и ниже, к ложбинке, которая просматривалась сквозь широкий ворот ночной сорочки. Руки скользнули под ткань, мягко сжали грудь, не задевая сосков. Двинулись к животу и пояснице, потом немного сдавливая упругую женскую попу.

Настя проснулась, стало понятно по дыханию, трепету ресниц и тому, как придвинулась ближе. Ласки Ромы стали настойчивей, руки сильнее нажимали, пробегались по самым чувствительным местам, Настя отвечала сбившимся дыханием. Прижал к себе крепче, одним движением оказался сверху.

Нравилось смотреть на неё так – когда она внизу, вжатая его телом, ощущая своим любые движения, самые незначительные порывы. Проводя по внешней стороне бедра, он изредка задевал внутреннюю, играя пальцами с краем белья. Попытка поцелуя закончилась сжатыми губами и отчаянным мотанием головы. Нет – так нет. Рома лишь усмехнулся Настиному отказу. Не хотелось доказывать или убеждать. Он продолжил ласкать, теряясь в ответных ласках, становившимися настойчивей и жарче.

Роман поддел край хлопка, который скользнул вдоль гладких длинных ног, почувствовал напряжение. Отвлёк поцелуями в шею, легонько захватывая в плен кожу и попуская – не хотелось оставлять следов. Мягко поиграл ртом с соском, потом другим, двинулся ниже, снова вернулся к груди. Обволакивая своим теплом, негой, истомой, ленивым началом выходного дня. Всё в полной тишине. Только два сбившихся дыхания.

Напряжение Насти то появлялось, то таяло, как лёд в игристом вине.

– Настюша? – Рома прошептал на ухо.

– Я не успею, – она даже успела виновато спрятать глаза.

– Паровозик из Ромашкова, – улыбнулся Рома. – Это важно? Тебе так важно успеть?

– Ну-у-у, – Настя отворачивалась, старалась не дышать в сторону Ромы, а ведь ничего, что бы отталкивало его, он не ощущал, напротив. – На самом деле нет, – наконец призналась она. – Не так и важно, мне хорошо, так хорошо, – она блаженно улыбнулась. – Но ты обидишься, – и снова отвела глаза.

– Не обижусь, – он мягко повернул голову Насти к себе, так, чтобы она могла увидеть его лицо, мысленно посылая проклятия тому, кто взрастил подобные комплексы в молодой, красивой женщине. – Настенька, если секс приносит взаимное удовольствие, всё остальное неважно.

Настя глубоко дышала от возбуждения, её руки пробегались по плечам, спине, груди, животу Романа, опускались ниже и снова поднимались, пока не скользнули под резинку пижамных штанов и не потянули вниз, сдёрнув ногой.

Прикосновение чувствительной кожи к горячей коже заставило Романа вжаться сильнее в гладкий женский живот и двинуть бёдрами.

Настя в готовности развела ноги, посмотрела внимательно на Рому, ещё раз неуверенно прошептала:

– Не успею я.

– Да и чёрт с ним, Насть, – Роман не сдержался. – Не на экзамене, – пальцы продолжали упорно готовили Настю.

Рома знал, что ртом он бы сделал это быстрее, со стопроцентной гарантией, довёл до оргазма, но опуститься сейчас ниже пояса Насти значило вызвать очередную панику… «Чёрт с ним». Все её движения, зрачки, испаринка на шее, дыхание, всё говорило о готовности, желании…

Он вошёл, не резко, не сразу, прикрывая рукой ей рот, из которого был готов сорваться стон.

– Тише, – прошептал. Настя зажмурила глаза в знак согласия.

Движения медленные, тягучие, солнечный свет скользил по подушкам и светлым волосам на сатине. Желания Романа скручивались в тугой узел, требуя глубоких движений, но он настойчиво следовал за томлением Насти, двигаясь равномерно, постепенно ускоряя, углубляя амплитуду. Она выгибала спину, откровенно наслаждалась. Не ожидала, не прислушивалась к себе, к нему, просто наслаждалась, и Роман был рад дарить ей это наслаждение.

Настя стала ускоряться – он дал ей это, сцеловывая испарину со лба и шеи. Гладил, вдавливал свои пальцы в мягкую кожу, прятал громкое дыхание в своих губах. Пока не закрыл глаза, не поддался своему порыву, кончив, еле сдержав себя от крика, зажмуривая глаза, гася яркие вспышки в глазах.

Настя счастливо улыбалась, переворачиваясь на бок, чтобы прижаться теснее к Роману.

– Не успела? – он улыбнулся.

– Не-а, – глаза сверкнули, как у довольной кошки. – Мы не на экзамене.

– Вот и отлично, – он прижал Настю к себе. – Когда привезут мебель для Даши, будешь чаще успевать, – покосился в сторону крепко спящей дочки.

– Но это же совсем не обязательно?

– Главное, чтобы тебе нравилось, а есть оргазм, нет оргазма, какой именно оргазм – дело десятое.

– Десятое, – легко согласилась Настя.

– Рома, – Настя смотрела во все глаза за Дашей, туда же смотрел Роман, сидя на скамейке на детской площадке, – мне надо домой.

– Сходи, – кивнул головой. Площадка находилась во дворе жилого комплекса.

– Ты не понял. Домой. С работой решить, родителями поговорить, с Ваней… – замолчала.

– С работой? Можешь поговорить со своим работодателем, у тебя к нему индивидуальный подход, родители в курсе где ты и с кем, вот по поводу Ивана не понял.

– Вещи ещё надо…

– Настя, какие вещи? Я тебе вещи не куплю? Не увиливай, что с Иваном?

– Ничего. Но просто… Не делается так. Уехала и пропала.

– Скажи по телефону, – он повернулся корпусом к Насте, потом встал, смотря на девушку сверху вниз, как она сжимается. – Никто не запрещает разговаривать по телефону. Есть интернет. Всё в твоих руках.

– Но… Рома, ты ведь лично обсуждаешь развод с Ириной, почему я не могу?

– Мы прожили пятнадцать лет, у нас совместное имущество, нам есть, что обсуждать и лично, и через адвокатов.

– Может, нам с Ваней тоже есть, что обсуждать!

– Прекрасно! – что-то лопнуло в голове Романа. – Езжай, оставляй Дашу и езжай. Хочешь – к Ване, хочешь – на Северный полюс!

– Как – оставляй?

– Молча.

– Ты работаешь, не справишься ты с ней.

– Штат нянь найму, повара, домработницу. Справлюсь.

– Зачем ты так?

– Как «так»? Как? Чего ты ожидала? Я полностью перекраиваю свою жизнь, развожусь, не общаюсь с матерью, сбрасывая звонки. Всё, что я делаю в последнее время: работаю, живу, даже дышу – только для тебя и Даши. Ты и Даша – всё, что есть в моей жизни! Ты ожидаешь, что я спокойно тебя отпущу «поговорить» с Ваней?

– Но я тоже перекраиваю.

– Насть…

– Что, Насть? Думаешь, это так просто? Свалился принц на голову, и сидишь, счастливая, выбирая шторы для замка? Я не привыкла к такой жизни, меня пугают твои друзья, магазины с безумными ценами, твои запросы. Да я половину слов не знаю, которые ты произносишь, когда в ресторане заказываешь обед! Ваня не чужой мне человек, Даше не чужой, я не могу по телефону… Не стану!

Роман мотнул головой со злости, сжал кулаки, в итоге взял себя в руки.

Настя – его женщина. Даша – его дочь. Что может произойти?

Было бы идеально, если бы Роман смог поехать с Настей и дочерью, однако дела даже вечерами с трудом выпускали из своих липких лап. Настя права, необходимо вернуться домой, решить все юридические вопросы, разобраться с моральными долгами. Объясниться, взять вещи, которые посчитает нужными, и вернуться в Москву, к Роману. Избавится, наконец, от ощущения временности происходящего.

И всё же доводы меркли перед нежеланием отпускать Настю и ревностью. Роман ревновал, он понимал это ясно, как и нелепость этой ревности. Хотя, «нелепость» – скорее самообман. Хиленькая попытка самовнушения. Настю и Ивана связывали отношения. Связывали чувства, не считаться с этим было глупо, как и игнорировать это.

Но он заказал билеты, посадил Настю с Дашей на самолёт, решил вопрос передвижения по городу. Никакого общественного транспорта. Есть служебный, Настя должна иметь полную свободу передвижения.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается – так любил повторять отец во времена детства Романа. Вот и сейчас, промаявшись неделю без Насти и дочери, поздно вечером он ступил на землю некогда родного городка, не сообщив о своём прилёте.

Неделя – достаточный срок, решил Роман, в воскресенье он увезёт свою женщину и свою дочь уже навсегда из этого города.

Он сразу набрал номер Насти, она ответила мгновенно, голосок был звонким, радостным, рядом Роман услышал лепетание Даши и какие-то разговоры. И только тогда вспомнил, Насти предупреждала о юбилее бабушки, что они поедут всей семьёй туда и пробудут пару дней. Вызвался было приехать, но решил, для знакомства с будущей роднёй другое время и обстоятельства станут более приемлемы.

Не хотелось сейчас чужих людей перед глазами. Настю, Дашу – да.

Олег удивился позднему звонку, пригласил к себе, Роман не стал отказываться. С Олегом они были на постоянной связи, рабочие вопросы решались без промедления, времени на личное общение не оставалось. Да и не замечал Роман за собой излишней сентиментальности, любопытства, однако, провести вечер в шумной семействе друга приятно.

Полина выглядела на удивление хорошо. Посвежевшая, румяная, похожая на дирижабль. Она смеялась, морщила нос, давала указания детям. Сидела, облокотившись на мужа, пересаживаясь в кресло, вытягивая ноги, которые массажировал Олег. Домашняя, почти интимная сцена. Олег пожал плечами: «Беременный мозг».

– Зачем же снова в наши края? – спросила Полина, воспользовавшись тем, что Олег ушёл растопить баню. Решили продолжить вечер в чисто мужской компании. Полина собиралась лечь спать.

– Дела – такие дела.

– Сколько твоим делам годиков?

– Два с копеечками, – Роман не стал лукавить. – Откуда знаешь, Ирина сказала?

– Да… Твоё дело, Рома, но мне кажется, ты совершаешь ошибку.

– Жизнь покажет.

– Покажет, только поздно будет. Настя совсем молоденькая, никто не знает, что у неё на уме.

– Покажи мне мужчину, который знает, что на уме у женщины, – Роман отшучивался.

– Хих, – прыснула Полина. – Ты всё же подлец, Уваров. Надеюсь, она оберёт тебя до коронок на зубах, – она забавно засмеялась, совсем не зло.

– Не надейся, – Роман подмигнул. – Лучше скажи, как ты? – он перевёл тему сознательно. – Когда ждёшь пополнения?

– Два месяца осталось. Всё хорошо, у нас всё хорошо, – Полина счастливо погладила себя по животу, как по живому существу.

Зашедший Олег прервал беседу, забрав Полину в спальню, вернулся минут через двадцать и, взяв необходимое, они направились в баню на участке.

– Ира с Полиной говорила, – с опозданием предупредил Олег.

– Знаю, – Роман равнодушно пожал плечами. Он не афишировал происходящее в своей жизни, но и скрывать смысла не видел. Скоро всё станет явным.

– Решил сменить одну сорокалетнюю на двух двадцатилетних?

– Не начинай, – отмахнулся Рома. – Решил сменить.

– Хозяин барин. Ирку жалко, сколько лет с тобой, мамашу твою терпела, тебя. В итоге – за борт.

– Не преувеличивай.

– Может, и преувеличиваю, просто понять тебя не могу.

– Ты же не священник, понимать меня, – подмигнул Роман, поднимая рюмку. – Давай, нечего греть продукт.

– Правильно, – после половины бутылки рассуждал Олег. – Правильно всё. Ира в тебе что увидела?

– Что?

– Перспективы! Голова у тебя всегда была светлая. Гордость потока, надежда и опора отечественной науки. При этом хваткий ты всегда был, жуть. Вспомни аферу с карточками на втором курсе. Потом с лейблами…

– Денежки нужны были, – усмехнулся Роман, вспоминая на какие только ухищрения ни шёл в попытках заработать, какие-то только сомнительные схемы не придумывал. Главное, всегда срабатывало!

– Всем нужны, а ты их делал, казалось, из воздуха. Ирина поэтому вцепилась в тебя мёртвой хваткой. Вы же не семья, а реклама Блендамеда.

– Бедный я, несчастный, – заливая одним глотком горькую, ухмыльнулся Роман. Реклама…

– Бедный и несчастный ты сейчас, и такой же глупый. В молодости простительно, сейчас – нет. Но дело твоё, хочешь, чтобы использовали тебя – не останавливайся на достигнутом.

– Я, Олег, семью хочу, нормальную, детей хочу, а не рекламировать зубную пасту.

– Рожал бы с Иркой! Какие проблемы?

– Слушай, может, тебе с ней родить, а?

– У меня своих пятеро, – довольно засмеялся Олег. – Давай сам.

– Вот и отлично, за самостоятельность, – Роман мгновенно влил в себя горячительное, сморщился, запивать не стал.

Разговор перешёл на машины, потом снова «на баб», гипотетических, с переходом на отдельные участки тела оных. На бизнес и снова на машины. Утро известило о себе стреляющей болью в висках и острой в шее.

Промаявшись половину дня, запив тяжёлое похмелье таблетками, Роман отлёживался в постели снятого номера.

Настя должна была вернуться в город к вечеру, он заказал билеты, ужин в номер, просмотрел последние отчёты, ответил на все необходимые письма, ещё раз просмотрел цифры, начавший внушать оптимизм. В итоге плюнул на всё, поехал прямо к дому родителей Насти, где она жила эту неделю, и куда должна была приехать к вечеру.

Опустившаяся ночь была тёплой, тёмной и звёздной. Заглушив мотор, раскрыв окна, Роман прикрыл глаза и сидел в машине. Трубку Настя сначала не брала, а потом и вовсе телефон оказался выключенным. Ситуация порядком злила, но света в окнах дома не было. Скорей всего, вся семья на юбилее бабушки, и рано или поздно они вернутся.

Появившийся свет фар привлёк внимание Романа. Пара машин остановилась у дома, послышались голоса, хлопанья дверями машин. Приехали.

Роман наблюдал через лобовое стекло за тем, что он действительно «бедный и несчастный» и «совершает ошибку». Настя вышла из знакомого Рено и остановилась рядом с Иваном. Он обогнул автомобиль, что-то говорил, пока Настя топталась, понуро опустив голову.

Полноватая женщина средних лет прошла мимо пары, неся на руках Дашу, которая уже спала, как всегда, крепко держа зайца за ухо. За ней прошёл мужчина – отец Насти, несколько незнакомых даже заочно людей, оставив парочку наедине.

Первая мысль – уехать.

Вторая – разбить лицо Ивану.

Третья – разбить лицо Насте. Да, именно ей.

Стало цинично интересно посмотреть, что будет дальше, горько, противно, но интересно. С таким же чувством Роман Дмитриевич Уваров смотрел на всполохи пламени не так давно. Сделать ничего не можешь, но и отвести взгляда сил не находишь. И не хочешь искать.

Иван наклонился с намерением поцеловать, Настя отпрянула, как от удара, хотела развернуться, но его рука не дала. Удерживала. Роман не выдержал, пошёл прямо на парочку у дрянного автомобиля, смотря в глаза Насте, которые расширялись и становились похожи на большие плошки.

– Рома, – пискнула она.

– Не заметила машину? – Роман нагнул голову, с интересом разглядывал девушку перед ним, словно видел первый раз.

– А вот и папик, – Иван дёрнулся в сторону Романа, движение перехватила Настя. – Настюх, не боись, не пришибу.

– За себя не боишься? – поинтересовался Роман.

– Чего мне бояться? – Иван смотрел нагло, с вызовом, а может – с отчаянием. Роману было не до тонкостей. В принципе не был интересен этот парень. Настя – её решение, её поведение, – вот, что интересовало Романа.

– Пойдём, – он взял за тонкое женское запястье и попытался отвести от Рено. Настя покорно пошла, напряжённо сжимаясь.

– Слизняк, – услышал Роман вслед. – Она тут ноги раздвигает, а он: «Настя пойдём», – Иван нарочито смачно сплюнул. Глупая ремарка, от злости, отчаяния, бессилия. Ремарка, которую невозможно оставить безнаказанной.

Настя обернулся, застыла, как монумент собственной глупости. Роман себе подобного позволить не мог. Никто не посмеет злословить прямо при Насте, от отчаяния или боли – неважно. Не посмеет. Несколько шагов, прямой, сильный удар.

– Не играй со взрослыми людьми в школьные игры, – отчеканил Роман в лицо, теперь напоминающее фарш. – Не трогай чужих женщин, не говори о них, не смотри в их сторону – таков закон взрослых.

– Да… Я… – Иван мямлил, пытаясь придать голосу уверенности.

– Подай на меня в суд, – Роман оттолкнул горе-соперника. – Настя, в машину! – рявкнул он.

– У тебя кровь, – в глазах Насти перекатывались слёзы, страх, она потянулась к бардачку за салфетками. – Давай, я…

– Оставь, – он протёр сам, оставляя следы на рубашке.

– Я не спала с ним!

– Знаю, – Роман повернулся всем торсом к девушке. – Я знаю, – повторил по слогам. – Если бы спала, тебя бы тут не было. И меня тоже. Мы бы встретились в суде, и поверь, я бы забрал у тебя нашу дочь. Я знаю, что в этот раз ты не спала с ним, однако, мне интересно, что он вообще тут делал? Какого чёрта, Настя? Что это за детский сад, я тебя спрашиваю?!

– У меня телефон сел, я не могла позвонить водителю, и… Ваня сам приехал, добираться надо было!

– Отлично! С другого телефона позвонить не судьба?

– Я же не помню номер водителя…

– Мой номер тоже забыла? Господи… Всё, просто помолчи, слышать ничего не хочу, – провернул он ключ зажигания. – Потом поговорим.

Они проехали мимо стоявшего на ногах Ивана, который прожал взглядом побитого щенка седан представительского класса, вытирая лицо от крови краем рубашки.

Настя плакала, клялась, снова ревела, хлюпала покрасневшим носом. Снова клялась, что «не думала» и «не хотела». Происходящее походила на балаган, дешёвое представление с бездарными актёрами в главной роли. Сюр, как он есть. Роман злился, считал до десяти, не помогало, снова злился, пока не остановился у колонки посредине и не засунул голову под струю холодной воды. Почувствовал саднящую боль в сбитых костяшках рук и традиционную в шее. Начало отпускать.

– Чего ты за шею держишься? – обеспокоилась Настя, когда Роман вернулся в салон автомобиля. – Болит? Ваня ведь не ударил тебя? – Настины пальцы тут же принялись изучать шею на предмет повреждений.

– Не обращай внимания, она часто болит.

– Что говорит врач?

– Врач? Не знаю, не был.

– Лечишься как?

– Там таблетки, в блистере, – Роман кивнул на бардачок.

– И часто ты ими «лечишься»? – Настя скептически посмотрела на Романа.

– Два-три раза в день.

– Давно?

– Не помню, несколько лет, к чему этот допрос?

– Их нельзя часто принимать! Подолгу тем более! Без желудка останешься!

– Не знаю, мне помогает, – традиционно отмахнулся Роман. – Какая разница, не без головы же.

– Тебе, может, и без разницы, а я не хочу готовить отдельно для своего мужа-язвенника.

– Ты настолько уверена, что я на тебе женюсь?

– Конечно! Ты только что едва не угробил претендента на мою руку и сердце, так что, как честный человек обязать сделать предложение.

– Только, если «как честный», – Роман улыбнулся.

– И я действительно не спала с ним, – Настя неотрывно наблюдала реакцией Романа. – Правда…

– Раз правда, значит, женюсь. Мы завтра улетаем, ты всё собрала?

– Почти. Ты не злишься?

– Злюсь, Настенька, конечно, злюсь, но и люблю. Устраивать разборки тебе сейчас – мне не с руки, согласись. Это не значит, что я забуду, это значит, что ты сделаешь всё возможное, чтобы не ставить меня и себя в подобную ситуацию.