Текст книги "Пока цветёт сирень"

– Я предупреждал, что сам найду возможность встречи с Дашей, – Роман посмотрел на Настю твёрдо.

– Не здесь же!

– Настя, я давал тебе время, право выбора, где, при каких обстоятельствах, а теперь прости, – Роман посмотрел в сторону Даши, она катала по земле мяч. Настя пошла в её сторону.

– Пожалуйста, я не готова, это сложно.

– Завтра не станет легче, послезавтра тоже. Я не прошу решать глобально нашу с тобой судьбу, хотя поверь, мне моё терпение поперёк горла, но видеть дочку я имею право. – Всё это время Роман смотрел на Дашу, которая, не замечала взрослых, играя с яркой игрушкой.

Не смотрел, а любовался.

Даша была совершенством. Определённо, совершенством. Совершенной маленькой девочкой. Его дочерью.

– Сейчас муж придёт, – Настя оглянулась на вход во двор.

– Кстати, о муже, – Роман посмотрел на Настю. – Интересная деталь выяснилась, Настюша, нет у тебя мужа. Ребёнок есть, а мужа – нет.

– Тебе не кажется, что я лучше знаю, есть ли у меня муж?

– Нисколько не сомневаюсь, что ты считаешь мужчину, с которым живёшь, мужем, но это не так.

– Не обязательно ставить штамп, это ничего не решает, не гарантирует, это всего лишь формальность.

– Штамп – это не формальность, тем более для мужчины.

– Откуда ты знаешь, есть ли у меня этот штамп? – Настя словно спохватилась, скептически поджав губы, смотрела на Романа.

– Взял в отделе кадров личное дело. Семейное положение – не замужем.

– Отлично!

– Вообще-то я могу это сделать, там же я узнал твой адрес проживания. Не только тебе я дал срок, себе тоже. Ждать дальше не хочу.

– Господи… Даша, выбрось, – Настя подбежала к Даше, которая несла в рот пригоршню песка с травой. – Не надо, – она вытряхнула песок из рук дочки, вытерла их влажной салфеткой.

– Зачем она есть песок? – Роман смотрел в удивлении.

– Потому что она ребёнок, – Настя в раздражении посмотрела Романа. – Даша знает, что песок несъедобный, его нельзя есть, но она ребёнок, поэтому часто делает то, что нельзя.

– Так поступают не только дети.

Роман наблюдал за Дашей, теперь уже не отрываясь, особенно за руками, которые были, конечно же, сплошь покрыты микробами, кишечной палочкой, в лучшем случае. Ещё недавно мирный двор, почти идеалистическая картинка играющей девочки на фоне качелей, превращалась на глазах Романа в холодящий кровь триллер. Качели могли ударить по голове, о бортик песочницы можно было споткнуться, сам песок представлял биологическую угрозу, трава и деревья, минимум, служили источником аллергии.

– Ты познакомился? Налюбовался? – голос Насти звучал нервно.

– Не налюбовался и не налюбуюсь, – Роман посмотрел на Настю. – Выпроваживаешь меня? Это ничего не решит. Я не позволю Даше расти, не зная, кто её настоящий отец. Мы ходим по кругу бессмысленного разговора. Лучше скажи, почему твой якобы муж так и не оформил с тобой отношения?

– Не твоё дело.

– Моё.

– Можно подумать, ты оформил…

– Я намерен это сделать.

– Сыта по горло твоими намерениями.

– Так почему же? – Роман давил, он видел, Настя нервничает, ей некомфортен этот разговор. Понимал, что это не то место, не лучшее время, но когда будет лучшее? Когда появится удобный момент? Когда Даша пойдёт в школу? Институт? Или когда сам Роман станет для этого разговора стар… Ему тридцать пять… Не так и много, но и не мало. Он старше Насте на добрый десяток лет. Тянуть, ждать он не желал. – Так почему?

– Его мама против, – выпалила Настя и залилась румянцем.

– Как это? – Роман смотрел в удивлении, пока не понял всю неприглядную картину.

Не такую и удивительную, в общем понятную. Мама против. Какая мать будет за то, чтобы сын женился на женщине с чужим ребёнком? Тем более речь о таком молодом парне, как Иван.

– Так это! – было понятно, Насте неприятен разговор, но она продолжила. – Мы познакомились, когда я… Я уже беременная была. Его мама тогда была против, и сейчас против, но Ваня всё равно живёт с нами.

– Понятно, герой.

– Да, герой, – Настя отвернулась, нервно дёрнула плечами, – Он не испугался, в отличие от тебя. Не ходил павлином: «Будем вместе. Люблю тебя». Он помог тогда, помогает сейчас. Он любит меня и Дашу.

– Но ты его не любишь, – на «ты» Роман сделал сознательный акцент.

– Какая разница, – в сердцах выпалила Настя. – Это не имеет значения.

– Ошибаешься, Настюша, имеет, – Роман увидел, во двор заходит Иван с большим пакетом из продуктового магазина.

Стало гадко. Стыдно. Беспомощно.

Мальчишка заботится о его дочери, его любимой женщине, несёт продуктовые пакеты, купает вечером дочку, играет с ней, целует Настю перед сном… Про всё остальное Роман отказывался думать, запретил себе. Иначе можно сойти с ума от ревности.

Он помнил поцелуи Насти тогда, три года назад, и помнил сейчас – они отличались… неуловимым, но отличались. Отличие – привычка к чужим губам.

Роман помахал Даше «пока-пока» и ушёл в противоположную от Ивана сторону, туда, где стояла машина с водителем.

По-другому представлял себе Роман встречу с дочерью, но и эта радовала его. Половину ночи он вспоминал, как застенчиво малышка пряталась за мамой, глядя на яркий мяч с интересом. Продавщица в «Детском мире» сказала, что дети любят мячи, и не ошиблась, надо будет в следующий раз обратиться к ней же.

Глава 4

Роману Дмитриевичу казалось, что лавина дел начинает угасать, не сильно, но с постоянством. Оставались невыясненные вопросы, решения, требующие внимания, но именно незамедлительное вмешательство требовалось немного реже.

Жизнь, пусть постепенно, возвращалась в привычное русло, если не для самого Романа, то для его подчинённых. Самое большое облегчение он испытал, когда врачи с уверенностью сказали, что последний тяжёлый пострадавший всё-таки выкарабкается.

Рано было говорить, по чьей вине произошло несчастье, каковы истинные масштабы и потери, но самый большой страх Романа отошёл в сторону. Это было его предприятие, отмахнуться перед самим собой, отмести ответственность за гибель людей он не мог, да и не хотел, в общем-то.

Олег задерживался, что было странно, очень не похоже на него – всегда собранного и пунктуального. На звонки не отвечал, домашний телефон тоже молчал.

– И где тебя черти носят? – вместо приветствия рявкнул в трубку Роман, когда раздался звонок от Олега. – Я уже отправил курьера в аэропорт, на всякий случай, если ты в офис не успеешь, где бы тебя ни носило.

– Поля в больнице.

Дух выбило моментально, как и всё, что хотел сказать другу.

– Ничего серьёзного? – было трудно найти слова.

– Насколько это возможно… Слушай, я не поеду.

– Понятно.

– Мой зам, знаешь его, толковый мужик, сейчас зайдёт, я ситуацию обрисовал вкратце, что там ещё надо…

– Ладно, ладно, я всё понял, этим голову не забивай себе. Что врачи говорят, лучше скажи.

– Ничего определённого.

– Ясно, больница какая? Я могу зайти?

– Дружеский визит? Можешь, конечно, но не сегодня и не завтра. В общем, лучше позвони.

– Договорились. Держитесь, если нужна помощь – звони сразу.

– Ты-то чем поможешь, но спасибо. И спасибо за понимание, начальник.

– Скажешь тоже, давай, – Роман повесил трубку и вышел в приёмную.

Там, склонившись над столом, сидела Лиля, эти дни показали Роману, что его выбор ассистента был правильный. Ей удавалось разрулить, отсортировать вопросы по степени важности, некоторые решала сама, чем изрядно помогла в том хаосе, что творился прошедшие дни.

Настя была за своим столом, она подняла глаза на Романа. Он в очередной раз поймал себя на глупой улыбке только от того, что смотрит на неё. Это не смутило его, скорее обрадовало – когда он в последний раз улыбался, просто глядя на женщину? От того, что видит? В прошлой жизни, если только. Чертовски захотелось, чтобы всё исчезло. Стены, сотрудники, подчинённые… Всё и вся. Остаться с Настей наедине, один на один, точно знать, что им не помешают, не одёрнут, не зайдут, его не сорвут срочным звонком, Насте не нужно будет бежать выполнять необходимые поручения или домой, к семье.

Они говорили несколько раз с той встречи во дворе дома Насти. Роман целовал её у стены, безоглядно, понимая, что в любой момент в кабинет могут постучать.

Настя казалась безвольной, но на поцелуй отвечала. Отвечала! Она была напугана, недоверчива, чаще нервная, но всегда отвечала на его поцелуи…

Для чего им эти игры? Роману казалось всё предельно простым.

Настя – его женщина. Даша – его дочь. И они все втроём должны быть вместе.

Да, есть Иван, есть Ирина, надо учитывать и уважать, но это было вторичным, не таким и важным. Обычный мужской эгоизм? Возможно.

Решение пришло быстро, не дав себе обдумать и отказаться, Роман открыл рот:

– Олег Семёнович не может отправиться в командировку, поеду сам, мне нужен помощник. Настя, ты едешь со мной, Лиля, займись билетами.

Две пары женских глаз в удивлении уставились на руководство.

– Но, Роман Дмитриевич, – затараторила Лилия. – У вас встреча сегодня во второй половине дня, и…

– Перенесите, – коротко оборвал он помощницу. – Что возможно – перенесите, что нет… тоже перенесите. Настя, у вас есть вопросы?

– Это входит в мои служебные обязанности?

– Вопросы? Нет. А поездка – да.

– Знаете, – Настя покраснела. – Я, вообще-то, не ваш ассистент.

– Всё верно, но Лилия нужна здесь, а там и вы прекрасно справитесь.

Стоя спиной к Лилии, он смотрел на возмущённо дёргающую кончиком носа, как зверёк, Настю. Роман ей, сложил губы в поцелуе, чем вызвал ещё больше алого на лице Насти.

– Я не могу поехать! – Настя заскочила следом за Романом, прикрыла дверь, встала рядом со столом, напротив хозяина кабинета.

– Не с кем Дашу оставить? – он только сейчас сообразил, что у молодой матери могут быть проблемы с ребёнком. Его ребёнком!

– Есть, Ваня на больничном, мама посидит, но всё равно – не могу.

– Тогда что тебя смущает?

– Это как-то нехорошо, что подумают люди?

– Плевать, кто и что подумает. Ты едешь не просто так, а по работе. Настюша, надо.

– Зачем? – Роман едва не прыснул, настолько Настя напомнила Дашу, выглядывающую из-за ноги мамы, настороженно и с любопытством.

– Хочу побыть, наконец, с тобой наедине. Это нужно мне и тебе. Спокойно поговорить, во всём разобраться. Мы, как школьники, общаемся урывками, на бегу. Так проблему не решить.

– У тебя дела.

– У меня всегда дела, Настя, такой я человек. Забыл, когда у меня не было дел. Забыл, когда последний раз был в нормальном отпуске, без телефона и ноутбука рядом. Нам необходимо разобраться во всём, хотя бы сделать шаг в эту сторону. А там, глядишь, в отпуск рванём, втроём, что скажешь?

– Ничего не скажу.

– Вот для того, чтобы сказала, и поедешь со мной. Сейчас отправляйся домой, собирайся, Лиля позвонит, скажет, какой рейс. Машину за тобой пришлют.

– Всё равно, это как-то… – Настя топталась рядом.

– Отлично это, Настюша. Всё отлично!

Рейс был поздним вечером, ближе к ночи. За это время Роман Дмитриевич успел не только собрать личные вещи, но и съездить в тот самый дом Культуры, отыскать злосчастный термос. В гардеробе, в коробке с надписью: «Потеряшки», под нехитрые объяснения гардеробщицы, что дети из кружков постоянно что-то теряют, для того и была придумана коробка. Термос помыли – «Не выращивать же биологическое оружие», – и поставили туда же, дожидаться своего хозяина или хозяйку. На вопрос, зачем всё это хранят, последовал ответ: «Денег стоят вещи-то».

Вот так.

Дети постоянно что-то теряют. Вещи стоят денег. Хотелось спросить себя, в каком же мире ты жил последние годы, Роман. Термос завёз Олегу домой, передал старшим детям, кинув Олегу сообщение о находке, получил краткий ответ: «Ок».

Нехитрые манипуляции, которые, тем не менее, казались важными, снимали волнение, накатывающее волной.

Приедет ли Настя? Решится ли? Лилия заказала билет, забронировала гостиницу, их номера были на одном этаже, рядом, Настин скромнее. Настя подтвердила поездку Лиле, но самому Роману не позвонила. Стоя недалеко от очереди к стойке регистрации, он нервничал. Как оказалось – напрасно.

Настя появилась. В обыкновенных джинсах, широком свитере, кажется, подобные называют толстовками и… кедах. Ей было двадцать пять лет, она носила кеды. Роман засмеялся про себя.

– Чего сияешь? – Настя поставила рядом небольшой чемодан на колёсиках.

– Рад тебя видеть, прости, не сообразил сразу, надо было помочь.

– Водитель помог, я только здесь сама. Ты странно улыбаешься, – Настя заглянула в глаза Роману.

– Улыбаюсь от того, что ты прекрасно выглядишь, тебе очень идут эти кеды, – он не выдержал, прыснул. – Настюша, чудо ты моё, в кедах.

– Между прочим, удобно, – фыркнула она в ответ.

– Верю, я верю, – он нагнулся к самому лицу. – Люблю тебя, счастлив, как безумный счастлив.

В самолёте Настя призналась, что летит в первый раз и сильно нервничает. Роман травил анекдоты, пока Настя не устроилась на его плече и не уснула, посапывая.

К номеру она добралась полусонной, пробубнив: «Спокойно ночи», закрыла дверь перед лицом Романа. Не то чтобы он имел планы на эту ночь. Имел, но не на эту, однако жест пришёлся не по вкусу, впрочем, это была Настя. Он ловил себя на мысли, что не в состоянии обижаться на неё за нелюбезность в адрес его персоны.

Утром и целый день Роман Дмитриевич решал пустяшные производственные, организационные вопросы, которые были даже не в его компетенции. Настя пробыла весь день рядом, оправдывая временную должность. К вечеру поток вопросов иссяк, Роман уселся довольный в такси, усадив с собой Настю.

Настя шла как-то странно, прихрамывая, Роман посмотрел с подозрением на её обувь – туфли на высоком каблуке, делающие ноги невероятно длинными и стройными.

– Обувь не могла проще надеть? – Роман нахмурился, снял лодочку, крепко зафиксировав голеностоп, разглядывая маленькие пальчики и пятку, на которой красовалась огромная мозоль. Он быстро снял вторую туфлю, увидев ту же картину, не сдержался от возмущения. – Настя, ты так целый день ходила? О чём думала?

– Не могла же я босиком ходить! – Она выглядела обиженной, возмущённой.

– Съездила бы, взяла другую пару. Что в таких случаях делают? Пластырь наклеила… хотя бы.

– Нет другой пары, только кеды. И некогда было, и вообще!

– Отлично, некогда ей было, завтра как ходить будешь?!

– Ногами.

– Посмотрю на это. – Роман прыснул, открывая дверь такси у гостиницы. – Держи свои горе-туфельки, Золушка. – Он подал руку, а потом резко поднял Настю, усаживая удобней. Она оказалась легче, чем он думал. Своя ноша не тянет? – Не дёргайся, Настя, ты же не хочешь, чтобы мы завалились в холле.

– Я сама могу дойти.

– Босиком? Это тебе не роса поутру, – всё это он говорил, проходя через фойе под удивлёнными взглядами персонала, впрочем, Романа не волновали косые взгляды.

Он открыл свой номер, опустил Настю на пол рядом с дверью, предварительно повернув замок два раза.

Настя была невысокой, стоя рядом с ним, казалась вовсе маленькой. При маленьком росте у неё были на редкость длинные ноги, что не переставало удивлять Романа.

Нравилось, что она маленькая, что блондинка, что взгляд её блуждает по его лицу, а потом с наигранным интересом изучает пуговицу у ворота рубашки.

– Настя, – его руки отказывались отпускать девушку, так и продолжали дотрагиваться, гладить, проводить по рукам, пояснице, шее, лицу, снова вниз, по рукам… – Настя.

Всякая сдержанность, которую до этого проявлял Роман, испарилась, уступив место желанию такой отчаянной силы, что он опасался, что не справится с собой, сделает всё быстро, грубо, не так, как на самом деле хотел всё это время, и точно не так, как это необходимо Насте.

– Мне надо в номер, – сказала Настя и не пошелохнулась, ни шагу не сделала в сторону выхода.

– Нет. – Запах за ушком был сладко-свежий, немного похожий на скошенную траву и немного – на сирень. Или это уже чудилось Роману.

– У меня муж есть, – Настя упрямо сжала губы.

– Муж? – пальцы Романа остановились на запястьях Насти, потянули на себя. Роман медленно переступал, пятясь спиной к кровати, не отпуская её рук. Настя не сопротивлялась. – Настюша, перестань, какой муж? – он потянул Настю на себя, усадив рядом, захватывая её ноги своим, так, что ей было бы не выбраться, – Хватит прикрываться мужем. Если бы муж был важен, тебя бы не было здесь, сейчас, со мной.

– Я по работе, – пропищала она, Роман ухмыльнулся.

– Это ты расскажешь мужу, что по работе. Был бы важен муж – ты бы не поехала со мной, ушла бы в тот же день, когда Лиля приехала, даже раньше. Ты бы не разговаривала со мной, не целовала меня…

– Как же я бы ушла? – в голосе Насти слышалось возмущение. – Мне нужна работа.

– Насть, – Рома улыбнулся. – Никто бы тебя не уволил, ты это знаешь так же хорошо, как и я. Знаешь ведь, знаешь? – он внимательно смотрел на Настю, минимум косметики, яркие щёки, видимо, от волнения, приоткрытые губы, влажные, сводящие с ума. – Знаешь?

– Знаю, – призналась Настя.

– Знала, зачем поехала, почему. Нет у тебя мужа. Здесь и сейчас – нет. Есть только ты и я. Это наше время, оно нам нужно, необходимо, ты мне необходима, – указательным пальцем он провёл по женским губам, мягким, вздрогнувшим. – Не думай ни о чём и ни о ком, не сейчас, прошу тебя, Настенька. Ладно?

– Ладно, – выдохнула она в ответ.

– Знаешь, что, мы не ужинали. Давай закажем ужин в номер. Что ты хочешь?

– Я не голодна.

– Нервничаешь, поэтому так кажется. Я тоже не очень-то хочу есть.

– Тоже нервничаешь? – неожиданно поддела Настя.

– Да, – ответил, как есть. Роман нервничал, сильно, так же сильно, как и хотел Настю. – Как ты смотришь на Цезарь с креветками? – он взял в руки ламинированное меню блюд ресторана при гостинице.

– Положительно, – Настя протянула руку и взяла лист в руки. – Можно ещё это? – провела пальцем по строчке.

– А говорила – есть не хочешь, – Роман улыбнулся. – Отлично, – он встал, отпустил ноги Насти, она поёрзала, повела ногами. Рома нервно сглотнул, протянул руку к местному телефону, чтобы позвонить в обслуживание номеров.

Трубку он держал у уха плечом, когда проговаривал заказ, рукой снимал галстук, швырнул небрежно на атласное покрывало широкой кровати, рядом бросил небольшой квадратик из фольги и продолжил свой диалог, поясняя детали выбора.

– Ты носил это с собой? – Настя держала в руках презерватив.

– Как видишь, – Роман положил трубку. – Боялся не выдержать до вечера, – он подмигнул. – Я пытаюсь вести себя как джентльмен, поверь, это тяжело даётся.

– Но зачем?.. Прости, глупость говорю. – Настя быстро отвернулась, ища невидимую грязь на юбке, которую срочно понадобилось очистить.

– Зачем… Знаешь, как-то не пришлось к слову узнать, как ты предохраняешься, подумал, что этот вариант оптимальный, пока, во всяком случае. Мне кажется – заводить второго ребёнка нам сейчас не надо, я ещё первого не узнал толком.

– Второго…

– Настя? – Роману не нравилось выражение Настиного лица. Не то расстроенное, не то стесняющееся, ей явно было не по себе. – Что не так с презервативами? Я не настаиваю. Как скажешь. Ты, главное, скажи.

– Всё так, это правильно.

– Отлично, а теперь, после твоего резюме: «всё так, это правильно», я хочу услышать, что тебя смутило?

Настя нервно вздохнула. Роман молчал, давая время собраться с силами. Сам он не мог придумать ничего более-менее стоящего, кроме аллергии на латекс или нежелания сегодня переносить свои отношения в горизонтальную плоскость. Во второе он не верил, а первое не могло бы привести в такое замешательство современную девушку.

– Ты говоришь «второй»…

– Ну, да, первый у нас есть, Даша, – Рома внимательно посмотрел на Настю, пытаясь предугадать ход её мыслей, не выходило.

– А если не будет второго?

– О чём ты?

– Я не уверена, что могу родить.

– Не уверена? Или не можешь?

– Не знаю, правда, не знаю. Когда я родила Дашу… осложнения были. Я через несколько дней в больницу попала, почти три недели пролежала, халатность врачей. Мне сказали, когда выписывали, что надо сразу к врачу, в консультацию, продолжить лечение, но я только через год сходила и больше не была там.

– Что сказал врач, год назад, получается?

– Надо пройти обследование, начать лечение, мне всё время некогда… И я… В общем, я не знаю, могу ли я… Почему-то об этом не думала совсем до этого момента.

– Совсем не думала?

– Не всем же рожать по двое детей, некоторым одного достаточно!

– Насть, естественно, не всем. И, конечно, достаточно одного, но… Прости, Иван знает о твоей проблеме?

– Да, говорит, не волнуйся, не слушай никого…

– Детский сад, – проговорил тихо, скорее себе, Роман.

– Мама его ругается очень.

– Не удивительно. Мама рискует остаться без родных внуков, если он единственный сын.

– Единственный.

– Настя, Настя… Правильно мама ругается, играете вы в семью.

Настя всхлипнула, кажется, была готова заплакать.

– Правильно, это всё я, я, я…

– Так, ну, во-первых, не надо себя винить, ещё ничего не случилось. Во-вторых, Иван твой, считай – уже не твой, в-третьих, сходим к врачам. У нас есть Даша, уже есть, понимаешь, и она наша – твоя и моя. Наша дочь. Перестань, – Роман убрал пальцем горячие слезинки с Настиного лица. – Это совсем не то, о чём прямо сейчас стоит думать. Договорились? Проблемы будем решать по мере поступления, сейчас это не проблема… Может, в душ хочешь? – решил отвлечь от слёз Настю. – Могу составить компанию, – подмигнул заплаканной.

Видимо, Насте самой хотелось перевести дух после насыщенного дня, неприятного разговора, смыть волнение. Она быстро кивнула и отправилась в просторную ванную комнату, сказав, что справится сама.

Роман присел на край кровати. Картина, постепенно вырисовывающаяся о жизни Насти, была не самой радужной. Ему бы радоваться, всё это облегчало задачу Роме. Иван, как соперник, просто растворялся, уходил на задний план, но, в то же время ситуация угнетала.

Это он, Роман, своими действиями, вернее, бездействиями поставил Настю в столь незавидное положение. Впрочем, может ли положение матери-одиночки быть завидным? Хотелось хорошенечко ударить себя тогдашнего. Поставить мозги на место, но толку об этом думать. Он сказал: «решать проблемы по мере поступления», так и следует поступать, тем более, ближайшее будущее открывало огромные перспективы для проблем и не так уж и много путей их решения.

Настя вышла румяная, длинные волосы были собраны на макушке, их она мочить не стала. Нет бальзама или ещё чего-то, необходимого женщине, догадался Роман. опыт многолетней жизни с женщиной не прошел даром. В белом махровом халате, запахнутом под самое горло.

– Знаешь, я, пожалуй, тоже, – Роман махнул рукой в сторону двери в ванную комнату. – Моё предложение присоединиться в силе, – он широко улыбнулся, потом разглядывал, как краска медленно заливает лицо Насти.

Бьющая с силой вода помогала очистить мозг, всё становилось ясным, сводилось к единому знаменателю. Есть Настя, есть он, есть Даша. Всё остальное – лишнее, напускное, незначительное, а прямо сейчас есть только он и только Настя.

Его Настя.

Он смывал гель с волос, когда услышал щелчок двери и встретился взглядом с Настей. Вернее, Роман мужественно смотрел в лицо Насти, а вот Настя не проявляла твёрдости. Она разглядывала Романа с нескрываемым интересом, пока взгляд не остановились на пахе, следом резко поднялся к лицу Романа.

– Передумала? – он спокойно давал струям воды смыть мыльную пену, ощущая однозначное волнение внизу живота.

– Стучат, там… – Настя посмотрела на уже вполне очевидную эрекцию и нервно сглотнула.

– Там? – Рома провёл рукой по паху, закрыв на секунду глаза, всё-таки воздержание давало о себе знать.

– В дверь, – Настя отвела взгляд.

– Ужин, открой, я сейчас… Возьми карточку в портмоне.

– Я не стану заглядывать в твой кошелёк, – ответ прозвучал слишком категорически.

– Сейчас, – Роман не стал спорить, быстро смыл пену. Вышел, обернувшись ниже пояса большим полотенцем, рассчитался с официантом.

По номеру разносился щекочущий аромат еды, Роман не замечал его. Он смотрел на Настю, стоявшую у кровати, нервно дёргающую пояс халата. Всё стало неважным. В то же мгновение. Он очень долго ждал. Слишком долго.

Один шаг, два движения – пояс валяется у ног, Настя вжата в тело Романа.

Кожа к коже. Умопомрачительно сладко.

– Давно этого ждал, – он провёл пальцем по её губам, лизнул их, мгновенно углубил поцелуй, который отличался от всех предыдущих. Он стал таким же желанным, таким же ценным, важным, жизненно необходимым, в то же время он не был ворованным. Поцелуй с перспективой на продолжение. Неспешный, несмотря на глубину и отчаянное желание большего.

Губы Насти подстраивались под Романа, она стала отвечать и отвечать так, как было нужно ему, шла за ним, что подкупало, выбивало почву из-под ног.

Они лежали поперёк кровати, она уже без халата, позволяя целовать себя, ласкать. Её грудь увеличилась в размерах от того, что он помнил, но осталась такая же упругой. Соски стали более чувствительными, достаточно было лёгкого прикосновения, чтобы Настя выгибала спину и издавала просящий стон.

Щёки Насти стали розовые, но не от смущения, от возбуждения, это было очевидно. Все её движения, дыхание, бормотание, влажные поцелуи – всё говорило о желании Насти. Отчего-то не хотелось бросаться в этот омут, хотелось продлить агонию. Её и свою. Она закрывала глаза, словно прислушивалась к себе, потом вглядывалась в лицо Ромы, следом целовала до боли, при этом шальные, хаотичные движение языка были настойчивыми, понуждающими.

Они не единожды менялись в ролях ведущий-ведомый, поцелуй превращался в ритуал, таинство, ценность. Никогда и ни с кем Роман не ощущал ничего подобного.

Впрочем, любил ли он когда-либо настолько сильно, до ясного, болезненного осознания своей беспомощности?.. Наверное, прямо сейчас Настя могла бы убить его, и инстинкт самосохранения поддался бы этой любви.

Рука Романа пробежалась по гладкой коже живота, это было почти запредельное, божественное чувство. Плоский живот, одновременно мягкий, вздрагивающий пирсингом в пупке – маленькой капелькой-камушком. Короткий треугольник волос и абсолютная гладкость ниже. Инстинктивно сжать ноги он ей не дал, придержал рукой, скользнул пальцем, поглаживая, доводя до безусловной готовности.

Настя ловко вывернулась, провела несколько раз по возбуждению Романа и, скользнув, направила в себя, чем немало удивила его.

– Торопишься, – не то спрашивал, не то утверждал он, скорей вцеловывал свои слова.

– Я не успею. Пожалуйста, я не успею.

– Куда? – Рома приподнялся на локтях, посмотрел на Настю. Интересно, куда она собралась поздно вечером, почти ночью в чужом городе?

– Кончить не успею, – ответила она в какой-то спешке, снова настойчиво потянула на себя. Был очень большой соблазн согласиться с её нелепым аргументом, однако мужской опыт говорил Роману, что это не нетерпение, это что-то другое.

– Что значит «не успею»? У тебя лимит по времени, Настюша? – улыбнулся Рома, ища ответ на лице Настти.

– Ты сейчас кончишь, а я не успею! – заявила она с раздражением.

– То есть? – Брови Романа взлетели вверх, как и его удивление, которое он даже не пытался скрыть. – Я не слишком успеваю за ходом твоих мыслей, Настюша, может, пояснишь?

– Что пояснять? Ты кончишь, я не успею, всегда не успеваю. Стараюсь, но не успеваю… Только иногда, когда сильно… хочется… – Настя замолчала и занялась изучением вышивки на уголке подушки. Витиеватых вензелей.

– Час от часу не легче, – пробурчал в сердцах Роман, скорее сам себе, но громко, так, что Настя услышала и ещё сильнее сжалась.

– Насть, я тебе сейчас вопрос задам, ты ответь на него, хорошо? – Роман облокотился о мягкую спинку кровати и подтянул на себя девушку, которая прятала лицо в своих волосах. – Сколько у тебя было мужчин?

– Какое это имеет значение?

– Имеет. Так сколько?

– А ты не хочешь рассказать, сколько у тебя было женщин? – огрызнулась Настя.

– Ёрничаешь. Пусть так. Три, может пять до Ирины, точней, прости, не вспомню, мы молодыми сошлись, потом Ира и ты. Всё.

– Всё?!

– Я женатый человек, то, что случилось с тобой – исключение. Судьба, если хочешь. Любовь, провидение, дар божий, на твой вкус. Я не ходок, так случилось. Я ответил, жду тебя.

– Два. Ваня и ты.

– Так и подумал. И ты, значит, «не успеваешь»?

– Не успеваю. Прости.

– Да хватит уже извиняться-то! Сколько можно? Прости, я не пошла к врачу. Прости, я не успеваю кончить. Прости, я дышу! Сейчас вспоминаю, ты и тогда испытывала оргазм только от клитора. В этом нет ничего зазорного, того, за что следует извиняться. Может, это твоя особенность, но скорее всего, у тебя не было возможности разобраться. Ваня твой – молодой парень, и то, что он выстреливает раньше, чем надо тебе, почти нормально. Ненормально то, что виноватой ты себя ощущаешь. Если бы у тебя был опыт с другими мужчинами, если бы твой опыт со мной продлился не полтора понедельника, у тебя была бы возможность понять, что это не твои проблемы, а мужчины. Теперь это наша проблема. Моя и твоя, мы решим её не банальным «я не успею». Уверяю, ты успеешь. А если нет – есть другие варианты. Только перестань, ради всех святых, извиняться и торопиться. Могу поклясться на библии, так или иначе, свой оргазм ты получишь.

– Откуда ты знаешь?

– О, боже, женщина! Я лет на десять старше твоего горе-мужа, у меня нет таких проблем. Просто говори мне, как тебе приятней всего, что мне делать, хорошо? И не думай о времени, у нас его до утра и даже дольше.

Настя согласно кивнула, было видно, ей неуютно. Неудобство исчезло почти сразу от нескольких ласк, откровенных, безумных. Роману приходилось приостанавливать спешку Насти, он навязал свой темп, тягучий, медленный, позволяя ей раствориться в ощущениях, теряясь в них так же.

Очень медленно, очень настойчиво. Поступательно. Прислушиваясь. Заставляя поверить себе, отпустить себя, пока не увидел широко раскрытые глаза, не почувствовал сильнейшую пульсацию. Наконец, позволил себе двинуться в нужном для себя темпе, после того, как дал Насте прийти в себя, не строя иллюзий на повторение.

Оргазм был сильный, на мгновение мелькнула мысль, лопнули сосуды – потемнело в глазах. Рома не мог пошевелиться какое-то время, вытер со своего лба пот. Позже придавил руками бёдра Насти и заставил её погрузиться в своё удовольствие ещё раз. На вкус она была такой же, как он и помнил.

– Мне хорошо с тобой, – прошептала потом Настя. – Очень хорошо, так всегда было.

– И будет, надеюсь на это.

– Это сказка, она закончится, как в прошлый раз.

– Не закончится, я не позволю.

– Но Иван, он…

– Настюша, я нисколько не хочу обидеть тебя или отозваться нелицеприятно о твоём выборе, уверен, он хороший парень. У тебя нет причин верить мне безоговорочно, да и с оговорками тоже. Подумай не об Иване, не обо мне, а о себе. Ты красивая, очень красивая молодая женщина. Ты планируешь жить с чувством вины, что родила в юности, повесила ребёнка на чужого человека? Собираешься терпеть недовольство его мамы? Каждый раз в постели не получать удовольствие, а испытывать вину? Сложно жить, винясь и мастурбируя втихаря.