Текст книги "Пока цветёт сирень"

– Я не хотела брать деньги, это стыдно, гадливо! Мама сказала, что раз так случилось, деньги нужно взять. Ваша семья даже не заметит, а нашей лишними не будут. И я взяла, наверное, назло. Хотела наказать тебя, чтобы ты заплатил! – она прижала ладони ко рту, борясь за слезами.

– После разговора я окончательно поняла, не хочу пелёнок, плача по ночам. Хотелось продолжить учёбу, найти работу, встретить хорошего парня, а не сидеть с младенцем. Я пошла в консультацию, оказалось поздно. Тогда же я познакомилась с Иваном, он выслушивал меня часами, говорил, что всё наладится. А я…

– Что ты? – не выдержал Роман долгого, гнетущего молчания.

– Я решила избавиться сама. Подруга принесла ветеринарный препарат и… Скорая успела вовремя. Врач грозила судом тому, кто дал мне в руки «эту дрянь». Беременность сохранили, Ваня забрал меня из больницы домой. Его родители были в бешенстве, мне же всё равно. Жизнь окончена, так мне казалось. Лишь когда родилась Даша, я задумалась, как же я могла не хотеть её? Несправедливо, что за моё малодушие платит доченька… Её болезнь – последствия того, что я пыталась избавиться от неё.

Глава 6

Роман тихо прошёл по гостиничному номеру, вышел в коридор, чтобы спуститься вниз, что называется, проветрить голову. Мысли завихрялись в небольшие торнадо, крутились, кружились, вертелись.

В номере на третьем этаже, делала вид, что спит Настя. Даша уткнулась носиком в подушку, прижимая к себе всё того же зайца. Посапывала, иногда переворачивалась во сне, пугала себя своей же ручкой. Начинала плакать, но, слыша мамино «т-ш-ш-ш», моментально успокаивалась. Роману казалось, он может наблюдать за дочкой вечность. Наблюдать за нервно вздрагивающими веками Насти не хватило сил.

Отчего он злился на Настю? Не мог ответить точно.

Злился. Злился на Настю. Злился на Ирину. Злился на мать. Казалось бы, три родных человека. Роман пнул пустую пластиковую бутылку, следом нагнулся, отправил туда, где она и должна быть – в мусор.

Почему людей нельзя так же вычеркнуть, отправить в мусор?

Он не мог вычеркнуть из своей жизни мать. Настя не могла вычеркнуть Ивана. Роман даже не мог злиться на парня, хотя от одной мысли, что Настя с ним начинало мутить.

Секретарь оборвал телефон, заместитель звонил несколько раз, финансовый аналитик завалил почту сверками – Роман не открыл ни одной.

Сильнее всего он боялся завтрашнего дня, боялся до тошноты.

Когда Настя закончила свою исповедь в пустующей квартире Романа, она заливалась слезами и бесконечно просила прощения. Он не понимал – за что?

– Дурёха ты, Настюшка, – всё, что смог прошептать. Даша уснула тут же, где играла, на кровати, Настя подложила ей под голову свою кофту.

Квартира не подходила для ночёвки с маленьким ребёнком. Не было ничего. Ни посуды, ни постельного белья.

– Поедем в гостиницу, – сказал он тихо. – Даша поспит и поедем.

– Ты нам поможешь? – в голосе Насти было столько надежды и отчаяния, что становилось физически больно.

– Насть, скажи, что изменилось за те недели, что мы не виделись? У меня хвост вырос, рога? Впрочем, – усмехнулся он, – в рогах не сомневаюсь. Даша в любом случае моя дочь, я сделаю всё возможное и невозможное…

– Откуда ты знаешь?

– Что именно?

– Что она твоя дочь? Откуда такая уверенность?

– Знаешь, я абсолютный, беспросветный болван в этой истории, но не идиот, я знаю, – интонационно подчеркнул он, – эта девочка – моя дочь, – пришлось замолчать. – В любом случае – она твой ребёнок, я помогу, – подытожил Роман.

В любом другом случае он бы обратился к матери. Женщина должна понимать в детских болезнях, врачах, хоть в чём-нибудь связанном с детьми или медициной. Роман был последний раз у врача, кажется, в военкомате.

Медицина в нашей стране только по знакомству, вспомнилось ему. И имело смысл.

Первый человек «с ребёнком» вспомнился быстро – Лиля. Роман набрал телефон ассистентки, перебил её речь о том, что «тут все с ума сошли», задал вопрос, который заставил замяться всегда собранную Лилию.

– Где берут детских врачей?

– Учат в институте? – голос звучал неуверенно, Лиля растерялась, не поняла вопроса.

– Когда у тебя ребёнок болеет, ты куда обращаешься?

– Смотря чем болеет.

– Сердце, – догадался конкретизировать Роман. – Где у нас лучшие кардиологи, всё лучшее?

– Вы помогаете кардиологическому отделению, – растерянно проговорила Лиля.

– Я? – Роман решил, что или его не понимают, или он действительно беспросветный идиот.

– Не вы лично, компания оказывает спонсорскую помощь кардиологическому отделению, комнату детскую оборудовали в этом году, и… – Лиля не договорила.

– Там хорошие врачи?

– Конечно, это же… – Лиля произнесла название клиники как скороговорку, которую Роман пропустил сквозь уши.

– Мне нужно попасть на приём в это отделение, к лучшему врачу. Сегодня.

– Хорошо, Роман Дмитриевич.

Сегодня не получилось. Приём назначили на следующий день, после обеда. На гневную тираду Романа, что он хотел бы раньше, холодный женский голос ответил, что у Кирилла Максимовича плотный график, следующее «окно» только через месяц.

После Дашиного сна, он взял Настю с дочерью, они поели в ресторане с детским меню и игровой комнатой. К вечеру Роман снял два номера в гостинице, но свой так и не открыл, оставался в Настином.

Смотрел, как она заходит в ванную комнату, когда Даша, наконец, угомонилась от полученных впечатлений, уснула. Наблюдал, как вышла, обмотав голову полотенцем, растерянно мажет руки кремом. Умопомрачительный ароматом геля, шампуня, крема и сирени заставляя внутренности сжиматься.

Он так сильно хотел Настю, так долго мечтал, новые обстоятельства никак не хотели укладываться в голове. Приходила злость.

Настя почти не разговаривала, тысячи несказанных слов стояли между ними глухой, непробиваемой стеной. Стена из ватина смешивалась с животным страхом за своего ребёнка, превращалась в стекловату, пыль от которой проникала под кожу и тоже порождала злость.

Хотел выпить в пабе на углу, стало стыдно дышать в лицо Даши перегаром, поэтому, заглотив порцию прохладного ночного воздуха мегаполиса, Роман вернулся.

В номер Насти. Неожиданно. Уснул рядом. Даша сопела между ним и Настей. Заяц ночевал на лице Романа. Они не возражали, ни Роман, ни заяц.

Отделение встретило тишиной, пара детей тихо прошла по длинному коридору, скрылась за углом, где, как оказалось, коридор продолжает свой путь и заканчивается той самой игровой комнатой, оплаченной компанией Романа.

Кирилл Максимович оказался крепкого телосложения, высоким, эдаким былинным богатырём лет сорока. Он задавал сотни вопросов, казалось бы, совсем не относящихся к здоровью Даши. Впрочем, что Роман в этом понимал? Он лишь сидел в стороне и наблюдал, как по-хозяйски Даша раскладывает кубики на ярком детском столике.

Она совсем не испугалась огромного человека в белом халате поверх хирургического костюма, дала себя осмотреть, внимательными глазёнками наблюдала за огромными руками врача. В конце засмеялась, когда врач нажал ей на носик со звуком «пи-и-и-и-п».

Кирилл Максимович в молчании наблюдал за девочкой, Роман не выдержал, спросил:

– Что с Дашей? Почему вы молчите?

– Дарья развитый по возрасту, здоровый ребёнок.

– Но в направлении указано…

– Роман Дмитриевич, – показалось, врач впервые посмотрел на отца ребёнка, хотя до этого следил за вопросительным взглядом Насти, когда спрашивал о здоровье отца, врождённых патологиях, приобретённых заболеваниях, генетике. – Мне трудно сказать, на основании чего сделал заключение мой коллега. Мы не обсуждаем действия других врачей, вероятно, перестраховались, в некоторых случаях это имеет смысл. – Кирилл Максимович деликатно подбирал слова.

– Но это не наш случай?

– Определённо. В четверг, после четырнадцати часов, будут готовы результаты обследований, позвоните, но я абсолютно уверен, ваша дочь здорова.

– И лечение никакое не нужно? – вмешалась Настя.

– Не нужно, – Кирилл Максимович за свою многолетнюю практику не удивлялся никакому вопросу.

– И прививки можно? А в садик? Нам медотвод написали, а в садик…

– И прививки можно, и в садик, я укажу в заключении.

– И бегать можно? А прыгать?

– Нужно бегать, прыгать, изводить родителей вопросами, капризничать, подхватить какую-нибудь бяку в садике, за компанию. И абсолютно необходимо вырасти избалованной любимой папиной дочкой.

– Пока-пока, Уварова Дарья Романова, – богатырь помахал рукой девочке, когда она выходила из кабинета за руку с мамой.

– Она Скворцова, – зачем-то ляпнула Настя.

– Уварова она, – ответил Кирилл Максимович, и подмигнул Роману, замедлившим шаг, чтобы остаться с врачом наедине.

– Кирилл Максимович, вы точно ничего не недоговариваете? Настя, она…

– Она мама, – доктор улыбнулся. – Просто мама.

– Значит, в четверг после четырнадцати?

– Да, всё верно, в четверг. Ребёнку свежий воздух, маме красное вино в терапевтических дозах. Обращайтесь по любому вопросу. У нас хорошие специалисты, поликлиника.

Кирилл Максимович был отблагодарён лично, а после небольшой беседы, Роман Дмитриевич Уваров закрыл небольшие дыры в бюджете отделения.

Всё решилось быстро, как в сказке. Роману хотелось крикнуть: «Йо-хо!» и потребовать бутылку рома, как заправскому пирату. Он прошёл на выход, на улице дожидалась Настя. Она сидела на скамейке у входа, Даша, устав от суматошного дня, непонятных манипуляций, незнакомых лиц, уснула на руках, не доев печенье, уткнувшись личиком маме в локоть.

– Люблю вас, девочки, – Настины глаза снова оказались на мокром месте, она пару раз всхлипнула. – Всё хорошо, всё позади, пойдём, – Рома протянул руку Насте, помогая подняться с не такой и лёгкой ношей. Взять на руки дочку он не решился, проснётся. Да и страшно.

Пока Настя устраивала Дашу на заднем сиденье седана, Роман стоял и смотрел на светлые волосы любимой, склонённой к дочери, на то, как смешно пятится Настя из салона, пятой точкой на него. И как быстро это становится не смешно. Простая юбка в таком положении обтягивала бёдра, ноги казались запредельно длинными. Хорошо бы задрать эту юбочку и прямо здесь, вот в этой позиции…

– Надо маме позвонить, – личико Насти возникло перед помутнённым взглядом Романа.

– Конечно, – он отошёл на несколько шагов, чтобы оставить ей личное пространство, но обрывки разговора услышал: «Ване позвони, ладно?»

– Ване? – Роман подошёл, когда Настя отключила телефон. – Ваня, Ваня… Настя, скажи, когда это закончится? Это вообще закончится? Я дал тебе время, достаточно времени, целый ворох времени. Я развожусь, у меня под откос летит всё, что только можно, а в ответ я бесконечно слышу «Ваня, Ваня, Ваня». Хватит пытаться усидеть на двух стульях, твоя попа слишком маленькая. Я не мальчик, чтобы терпеливо наблюдать за твоими метаниями. Меня воротит от одной мысли, что ты с ним спишь.

– Я…

– Совсем дурака из меня не строй! Достаточно! Больше никаких Вань! Ты – моя женщина, Даша – наша дочь. Иван хороший парень, который идёт дальше своей дорогой.

– Так не делается, Рома! – Настя отвернулась, снова заплакала, который раз за сутки. Нос предательски краснел и шмыгал.

– Не живут одновременно с двумя, не спят с двумя, вот так – не делается.

– Нельзя так! В тот день, когда был пожар, я думала о тебе всё утро, хотела, как ненормальная. Целовала тебя, а ведь обещала Ване, обещала… И он чуть не погиб! По моей вине. Потом Даша чуть не заболела. Выходит, по моей вине. Нельзя причинять боль близким людям, так не поступают. Ты не можешь бросить жену, она любит тебя. Я не могу бросить Ваню. Так не делается. Не делается! – Настя мотала головой и твердила: «так не делается, не делается». – Возвращаются все наши поступки.

– Да, не делается, – Роман обхватил заплаканное лицо Насти ладонями, приблизился вплотную. Тело к телу, лицо к лицу. Настя встала на носочки. – Нельзя предавать родных и близких людей. Нельзя изменять человеку, которому пообещал, но это уже случилось, Насть. Никто не станет счастливее, если всё останется по-старому. Наш с Ириной брак трещал по швам давно, последние три года попросту ссохся, изжил себя, она это понимает. Ты благодарна Ивану, но нельзя жить из благодарности. Он заслуживает большего, а ты не сможешь этого дать. Даше нужен родной отец рядом, каждый день необходим отец. Ты можешь обвинять себя во всех несчастьях, начиная с некомпетентности врача, заканчивая пожаром в цеху, но я не позволю. – Роман открыл заднюю дверь авто и показал приглашающим жестом, чтобы она садилась.

– Куда мы сейчас? – глухо, словно обречённо спросила Настя.

– Для начала, – Роман уже сидел за рулём, – за детским креслом для Даши, потом надо пообедать. После… Не знаю, посуду купить, бельё постельное, что там ещё надо… Будем обживаться в новом доме, – подмигнул он.

Кресло выбрали лучшее. Главное, как понял Роман, чтобы заяц был доволен. А он был. И креслом, и маленьким столиком со стульчиком. Особенно ушастому приглянулся большой пластиковый грузовик, несколько ярких мячей с изображением мультяшных героев. Роман уже начал переживать, что зайцу не нравятся куклы, но Даша быстро исправила положение. Кукла всё-таки понравилась. С зелёными, похожими на швабру волосами.

– Ты избалуешь ребёнка, – шипела Настя.

– Отличный план, – Роман повёл бровями. – Я и тебя планирую избаловать. И испортить, – при слове «испортить» Настя залилась румянцем, Рома чуть не рассмеялся в голос.

Временная эмоциональная передышка, в которой он нуждался также сильно, как и Настя, которая подхватила его настроение, не спорила, улыбалась и самым серьёзным образом подошла к выбору кухонной утвари. Правда, её магнитом тянуло в отдел «подешевле». Рома, в конце концов, плюнул, решил, что демократичные товары народного потребления ничуть не хуже. По большому счёту, много ли он понимал в этом?

Ближе к вечеру Даша не на шутку раскапризничалась, обилие впечатлений за день окончательно утомило дочку. Она плакала, просилась на руки, отказывалась сидеть в автомобильном кресле, потом есть, потом купаться, засыпала с большим трудом.

Роман в задумчивости мыл посуду, пришло в голову, что о таких мелочах, как губка для моющего средства, да и о самом средстве он бы не вспомнил никогда.

– Ты неправильный олигарх, – Настя вошла тихо, встала в стороне.

– Начнём с того, что я не олигарх, – он сполоснул тарелку под струёй воды. – Чем тебя смущает мытьё посуды моими руками?

– Ничем, просто есть посудомойка, – Настя показала глазами на встроенную технику.

– Да, – кивнул Роман. – Изучила пространство?

– Красиво, – Настя провела пальцем по фасаду мебели. – Очень красиво.

– Три месяца из Италии добиралась эта красота. Столешница из Норвегии месяц ехала. Экологически чистая. Раковина с каким-то там покрытием, не помню уже. Ножки ждали долго.

Настя нагнулась и внимательно изучила ножки мебели.

– В любом строительном похожие продаются.

– Вряд ли… Хотя, не понимаю этих премудростей, решил посуду помыть – и то замечание схлопотал, – Роман усмехнулся. – Я, может, понравиться хочу.

– Это не замечание, просто, действительно, странно видеть тебя, – ударение было сделано на «тебя», – моющего посуду.

– Всё, сдаюсь, – Роман отложил губку, сполоснул тарелку, повернулся к Насте, та выглядела смущённой, стесняющейся. – Там нет розетки. Посудомоечную машину поставили, а розетку забыли, – он развёл руками. – Я даже помнил об этом, а потом забыл. Некогда и незачем. Понятно стало, что не буду здесь жить.

– Тогда зачем безумная кухонная мебель?

– Насть, ты уверена, что готова узнать эту историю? – говорил Роман шутливо, а вот вопрос был серьёзный. Обсуждать свою прошлую жизнь стало неловко, Настя неизвестно, как отреагирует.

– Готова, – Настя поняла, о чём спрашивают.

– Всё просто, квартиру купили, та… – Роман выдержал небольшую паузу, не зная, как назвать общее с Ириной жильё, – небольшая, но в хорошем районе. Эта тоже в неплохом, к слову. Площадь больше, планировка удобная. Я терпеть не могу магазины, мебельные салоны, стили, направления, последние веяния. За ремонт взялась Ирина, энтузиазм быстро закончился. На всё нужно время, времени у неё не было, и у меня тоже.

– Дизайнер? По телевизору показывают…

– Дизайнер тот же наёмный рабочий, требует контроля, за сроками выполнения, за реализацией. К дизайнеру бригада рабочих прилагается, тоже надо контролировать. Видела, какой ангар при входе сотворили? Розетку забыли, никто не проследил, плюнули мы на это дело. Там тесно, но двоим хватало места.

– Тесно – это метров пятьдесят? – ухмыльнулась Настя.

– Сто.

– Сто метров – тесно на двоих?

– Сто пятьдесят.

– О-о-о-о-о…

– Насть, такое впечатление, что я тебе про замок в Ницце рассказываю.

– И замок есть?

– Замка нет, вилла есть, в Хорватии. Две на самом деле, просто дёшево продавались.

– Так и поняла, – Настя согласно кивнула и медленно вышла из кухни.

– Ты куда это собралась? – Роману стало нехорошо. Чего ждать от Насти он не понимал. – Обещаю, продам все виллы, всё продам. Хочешь, хрущёвку куплю и жигули? Насть?! – Роман не знал, шутит он или нет.

– Подумаю насчёт жигулей, – Настя вернулась и протянула Роману шнур.

– Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? Наказал тебя? Себя? Связал?

– Посудомойку включи, дурачок, – Настя широко улыбнулась. – Рядом с плитой есть розетка, кинь удлинитель к посудомойке.

– Феноменально, – Роман подавился смехом, когда довольно смотрел на мигающий огонёк.

Настя молчала.

– Так себе тебе принц достался, – усмехнулся он. – Без замка, коня, не первой свежести.

– Самый лучший принц на свете, – прошептала Настя, встала на носочки, чтобы поцеловать в губы. Легко и невесомо. Опалить дыханием на мгновение и спешно отодвинуться.

Роман не смог бы дольше сдерживать себя, сказывалось нервное напряжение последних дней. Мелькание стройных ног, упругой попки, забранные в пучок локоны, открывающие шею для поцелуев – всё кричало: «Возьми! Твоя!»

Его губы пробежались по ключице, остановились у яремной ямки, чтобы почувствовать нежную, беззащитную кожу, вкус свежести на языке. Лизнул раз, потом другой, ещё, поднялся к ушку, там вкус и запах концентрированней – удивительный, сводящий с ума, лихорадящий мысли, чувства. Запах скошенной травы и цветущей сирени.

– Настюша, – получился хриплый стон. – Даша не проснётся?

– Нет, она не проснётся, даже если… – Романа, как водой окатило, с трудом сдержался, лишь глянул коротко, прикрыл ладонью Настины губы. Не готов делить свою женщину. Даже в мыслях, в воспоминаниях.

– Прости, прости, прости, – прошептала Настя в его ладонь. Сама потянулась губам, прося о поцелуе, как о прощении, он не отказал.

Хотел. Целовал. Вдыхал.

Светлая футболка упала к ногам, вдоль гладких стройных ног съехали шорты вместе с трусами – белыми, самыми простыми.

От прикосновений её рук к своей груди Роман вздрогнул, подался вперёд, прижался кожей к коже, делясь теплообменом и обещанием.

Любить. Вдыхать. Хотеть.

Столешница оказалась не самой удобной поверхностью, не подходила по росту, но это было неважно. Важнее было…

Вдыхать. Хотеть. Входить.

Он любил медленно, плавно, давая время прислушаться к себе, меняя угол и глубину, отмечая каждых вздох, откинутую со стоном голову, пока не нашёл необходимый ритм, уже не веря, что получится, почти сдаваясь, но настаивая на своём.

И Настя испытала это. От его действий. Это была победа. Необходимая ему, ей, им…

Офис ходил ходуном. Замы, взъерошенные и дёрганные, топтались в приёмной, нервируя Лилю, которая с невозмутимым выражением лица «отсортировывала» вопросы по значимости. Финансовые аналитики, менеджеры, отчёты, таблицы сверок мелькали, как в калейдоскопе. Поесть не удалось, пара глотков кофеина, укус бутерброда с колбасой. К вечеру традиционно болела не только шея, но и сводило желудок.

Каждые два часа Роман находил время позвонить Насте, она добросовестно рассказывала, где они, чем занимаются. Оповещений о пользовании картой не приходило. Упрямица.

К вечеру раздался звонок от отца, извиняющимся тоном он попросил приехать, когда будет возможность. Нужно было забрать вещи, Роман решил не откладывать визит в долгий ящик. «К себе же домой», – усмехнулся он.

Какая, в конце концов, разница, когда и как это произойдёт?

Роман давно стал самостоятельным человеком, в благословлении, одобрении матери не нуждался. Ему даже не были нужны подробности той аферы, которую провернули мать и Ирина, чтобы скрыть факт потенциального рождения ребёнка Романа. Просто – поставить перед случившимся фактом. Вероятно, это нужно Насте, с её комплексами, чувством вины, зажатостью.

Пустая квартира, где целый день хозяйничала Настя, встретила запахами домашней еды, Роман чуть не подавился слюной, не проглотил язык, поедая простые блюда.

– Настюшка, очень вкусно! – он бы попросил добавки, но ощущал, что если съест ещё кусочек – лопнет. От удовольствия тоже.

– Спасибо.

– Тебе спасибо. Поехали?

– Может, потом? – Настя выглядела неуверенно, искала повод увильнуть. – Даше спать скоро, и…

– Мы быстро, – Роман улыбнулся, пытаясь немного обнадёжить трусишку. – Ты со мной, перестать дёргаться.

– Но?..

– Без «но», лучше командуй, чем помочь.

Добрались почти без приключений. Заяц был доволен происходящим, так что Даша вела себя спокойно, напевала и рассказывала сказки. Роман разбирал некоторые слова и предложения, жалея, что не может уделять столько внимания дочке, сколько хотелось бы.

Когда ворота медленно разъезжались, Настя вжалась в сиденье, словно перед ней были врата в форд Баярд, и придётся преодолеть десятки препятствий по пути к главному призу. Паника отчётливо читалась на лице.

– Настя, – Роман заглушил двигатель и повернулся, разглядывая лицо Насти. Юная, немного курносая, с едва заметными веснушками на бледной коже.

Он критически осмотрел внешний вид Насти, подумал о необходимости в ближайшее время заняться её гардеробом. В целом, единственное, что волновало сейчас Романа – это желание поцеловать полноватые губы напротив. Что он и сделал. Вовсе не деликатно или поверхностно, а напористо, даря одобрение. Просто впился в губы на несколько секунд, и резко отпрянул.

Вышел из машины, открыл дверь Насте, отстегнул и достал Дашу. Она уже позволяла прикасаться к себе, обхватывала ручонками шею, от чего Роман отчаянно млел.

– Вот это номер, – раздалось раскатистое отцовское за спиной Романа. – Ты погляди-ка…

Роман повернулся, посмотрел на отца, военная выправка не подводила того и в почётном возрасте.

– Это Дарья, – Роман горделиво показал глазами на девочку, с интересом оглядывающуюся, рассматривая цветы, кованую лестницу, фонарики, садовые статуэтки в виде гномиков, сказочных улиток. Дочка потребовала поставить её на ножки.

– Ромка… – отец не находил слов. – Дайте-ка посмотреть на эту маленькую девочку. – Бывший военный шагнул в сторону спешащей к яркой улитке с фонариками в рожках Даше.

– Отец, – Роман остановил порыв новоиспечённого деда. – Это Настя, мама Даши, моя жена, будущая.

– Прошу прощения, – смущённо подобрался отец. – Не каждый день, знаете ли… Дмитрий Петрович, – протянул он руку, разглядывая Настю, от чего та сжалась.

– Настя, – тихо произнесла она и замолчала.

– Ты зачем привёз её сюда? – раздалось с крыльца.

Мать. Ничего другого Роман не ожидал. Учитель русского языка и литературы не изменяла своим высоким идеалам и убеждениям. Маленькая девочка, оживлённо размахивающая длинными конечностями плюшевого зайца, не могла изменить ничего.