Текст книги "Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля"

Глава 7

– Ты так мелко-то не шинкуй капусту, пополам да надвое нормально, – с широкой улыбкой прокомментировал Алексей старания Ляли.

Они со Славой уже три дня жили на позициях, в «светлице», можно сказать – обжились. Вернее, обжилась Слава, стала своим парнем для всех, если не подружилась, то приятелем была точно.

Ляля же до сих пор ощущала себя не в своей тарелке. Особенно после того, как Сергей Максимович сказал, что придётся провести здесь минимум неделю – это при самом оптимистическом раскладе.

Возвращаться на базу по земле, пусть и на бронированном внедорожнике – анриал. Машина на открытой местности – отличная мишень. С воздухом тоже проблемы, потому лучше сидеть тихо, ждать, пока «распогодится». Тоже риск, но всё же меньший. Рисковать дочками Калугина никто не станет, сумасшедших нет.

Ляля не сомневалась, если бы была хотя бы крошечная возможность слить их с позиций без гипотетической опасности, Сергей Максимович так бы и сделал. Генеральские дочки ему – кость в глотке. Ни выплюнуть, ни проглотить.

– Но ведь это не эстетично, – ответила Ляля.

– Здесь главное, чтобы сытно, а не красиво, – со смешком возразил Алексей.

Можно сказать, они с Лялей подружились. Поначалу ей было не по себе от словарного запаса Алексея, флирта на грани приличия, а то и откровенных предложений, звучавших как: «ежели что, так я завсегда», но то ли Ляля чуть-чуть пообтёрлась, перестала замечать, то ли Алексей начал контролировать себя. Правда, нет-нет, а приходилось ему просить «пардону по великосветски», чаще же удавалось держать баланс.

– Мужики придут, сметут всё, не до эстетики им будет.

Ляля вздохнула. Она знала, что несколько человек ушли на задание, какое и куда, естественно, не ведала, никто делиться такой информацией не станет. Среди этих ушедших был Бисаров Виктор.

По какой-то причине мысли о нём не выходили из головы. Ляля нервничала, переживала, вздрагивала каждый раз, когда слышала шаги за спиной, похожий голос, встревоженно вслушивалась в разговоры, не промелькнёт ли что-то…

Ляля начала быстрее резать несчастный вилок капусты, уже немного подвядавшей от долгого хранения. Основной рацион был небогат, несмотря на заваленный продовольственный склад. В избытке были крупы, консервы, паштеты, сгущённое молоко, был даже мёд, шоколад и шоколадная паста, но привычных овощей не хватало. Картофель и капуста расходовались рачительно, жареная картошка воспринималась не иначе, как деликатес. О свежих помидорах, огурцах или цуккини, тем более зелени речь не шла вовсе.

Ляле такая пища была непривычна, но она не роптала, молча ела то, что давали, зато светлица была завалена шоколадками, фруктовым пюре, галетами. Каждый считал своим долгом угостить их с сестрой сладостью из усиленных сухих пайков.

Слава же ничуть не страдала от пищевых изменений, кажется, она могла, не морщась, переварить гвозди без вреда для здоровья. Она вообще выглядела довольной сложившимися обстоятельствами, счастливой, как никогда.

Иногда казалось, что ей нужно было выбрать военную карьеру, а не журналиста. Правда, никто бы этого не позволил. Пробить железобетонное убеждение отца, что в армии женщинам не место, не смогла бы даже Слава. Он бы с лёгкостью перекрыл все пути и возможности, заставив сдаться. Неизвестно ещё, чем аукнется нынешняя авантюра для непутёвой дочери.

– Слышал, фонд, что гуманитарку доставлял, как там… «Надежда» вроде, имеет прямое отношение к генералу Калугину, – неожиданно выдал Алексей, усевшись напротив Ляли. – Вроде дочка его там рулит или жена. Не, не жена, вроде сноха евойная.

– Я не знаю… – растерянно моргнула Ляля, покрывшись холодным потом.

Что будет, если правда всё-таки выльется на свет божий? Никто не упрекал сестёр в случившемся с лейтенантом, не говорили о нём, не вспоминали вслух при виновницах, но любому дураку понятно, что гибель товарища не может оставить равнодушным никого. Военные здесь одна семья. Не говорят, чтобы не делать лишний раз больно себе, может, берегут нервы девушек, но внутри навсегда поселилась боль, которая не исчезнет уже никогда. Братья говорили, что помнят каждого погибшего сослуживца. Независимо от прошедшего времени, эти раны не заживают никогда в жизни.

– Как не знаешь, вроде ж представитель, – незамутнённо посмотрел Алексей, заставляя Лялю нервно заёрзать.

– Я не знакома с начальством, – пискнула в ответ. – Уставные документы мне не показывали, сноху этого генерала не встречала.

– А я подумал, что это ты, – засмеялся Алексей. – Мужики говорят, глупости, что снохе генерала здесь делать? Она где-нибудь в Майами лобстеров каких-нибудь ест, вином французским запивая, а простой люд, типа нас – кровь проливает.

– Не, это не она, – громыхнул знакомый голос, заставляя подпрыгнуть на стуле.

Ляля обернулась, уставилась на зашедшего Виктора Бисарова, Гуся. Лицо пыльное, с потёками грязи, он словно наскоро умылся жменей воды, прежде чем зайти, утруждать себя вытиранием полотенцем не стал. С головы до ног обвешанный снаряжением, ничего подобного она раньше не видела, если только в кино или на фотографиях старшего брата. Форма тоже пыльная, местами порванная, при этом каким-то чудом отлично сидящая. И общий вид расслабленный, он словно с постели встал после долгого сна, взял кофе в хорошей кофейне и собрался залипать на видео с красивыми девушками, а не вернулся с задания.

– Отлично всё, – кинул он Алексею, отвечая на немой вопрос. – Не знаю уж, – продолжил невозмутимо, – сноха или нет директриса «Надежды», но Лялька точно не она. Видел я руководительницу эту на базе, даже подкатить думал, экстра-класса дамочка, – показал жест «ок», нагло улыбнулся. – Красотка – закачаешься, не ходит, а пишет, строит всех за милую душу, такую в латекс и… – он мечтательно закатил глаза, мазнул смеющимся взглядом по Ляле. – Так что харе ерундой заниматься. Лялька – обычный работник, не видно что ли по человеку, что лобстеров она только на картинке видела, а из Славки родственница генерала, как из меня балерина, – громко засмеялся он. – Еда-то когда будет? Жрать охота, сил нет. У меня один паштет остался, еле сдержался, чтобы дрянь эту не проглотить.

– Уже! – подорвался Алексей, позабыв о расспросах Ляли.

– Сейчас придём с мужиками, – громыхнул он, развернулся и вышел.

Ляля в ужасе замерла. Господи, как же она не подумала, что Виктор, если знаком со Славой, знает, чьи они дочери. Сестра никогда не скрывала, кто её отец, кто братья, из какой она семьи. Она вообще не умела ничего скрывать, таить, держать за душой, порола правду-матку в глаза, не взирая на лица и последствия. Каким чудом держалась сейчас – неизвестно. Видимо, даже отбитый мозг понимал последствия ненужных откровений.

Она спешно вышла из столовой, решила найти Славу, поговорить. У дверного проёма в комнату личного состава столкнулась с Гусём, уже без снаряжения, но всё ещё пыльного. Буквально врезалась в крепкое тело, покачнулась, была остановлена твёрдой рукой, иначе бы точно растянулась на радость гогочущим мужикам.

Вдохнула концентрированный мужской запах. Не пота, хотя им порядком пахло, чего-то другого, до одури пугающего. Запах зашкаливающего адреналина, тестостерона, смерти…

– Ух! – Виктор отставил от себя Лялю с дружелюбным смешком. – Осторожней, задохнёшься, от меня воняет, как от лося.

– Гусь презентацию устраивает, говорит, ипу, как конь, лижу, как лось! – заржал кто-то в комнате.

Ляля отпрыгнула, побледнев, мгновенно покрылась алым румянцем, жарко стало везде, горячие слёзы подступили к глазам, едва не заревела в голос от обиды. С трудом хватило сил сдержаться. Нельзя же так… ну нельзя!

– Смотри, Дрон, сейчас Ляля съездит по морде, не посмотрит на твои сто кило дурости, – засмеялся кто-то.

– А я добавлю, – коротко прокомментировал Виктор, недобро посмотрев сначала куда-то вглубь комнаты, потом на Лялю, с поддерживающей улыбкой.

Ляля не нашла ничего другого, как рвануть в светлицу, спрятаться там. В носу щипало нещадно, сердце колотилось, слёзы всё-таки хлынули, оставляя горячие дорожки на щеках, скатываясь солёным потёками по губам.

– Прости, Ляль, я не со зла! – неслось ей вслед от Дрона – её ровесника, грубоватого, какого-то совсем неотёсанного, но не злого.

Упала на кровать, завернулась в расстеленный спальный мешок, выполняющий роль одеяла, как в кокон. Зажмурилась, представляя, что на самом деле находится дома, в своей любимой квартире.

В спальне, например, со светлыми занавесками и обоями в мелкий цветочек. Слава всегда смеялась над слишком девичьим интерьером. Ляля недоумевала, вообще-то она девушка, ей палатку в центре поставить и на костре готовить?

Или на кухне в стиле Прованс, лёгкой, воздушной, обязательно с живыми цветами по центру обеденного стола. Дарить букеты ей было некому, покупала сама.

Или в мастерской, под которую выделила самую большую, просторную и светлую комнату – её гордость, радость, место силы.

– Тут-тук-тут, – услышала голос Гуся за шторой. – Можно?

Выпуталась из одеяла, смахнула слёзы, понимая, что выглядит как чучело. Шампунь, одолженный Дашей, совсем не подходил, волосы путались и торчали во все стороны, кондиционера, естественно, не нашлось. Высокая влажность ночами, духота днём тоже не добавляли красоты. Она потела, появилось едва заметное раздражение на коже, чувствовала себя неряшливой. Огромная футболка, заправленная в штаны, не добавляла изящества. Просто ужас какой-то…

– Заходи, – отозвалась Ляля.

За три дня до неё, наконец, дошло, что обращение на «ты» здесь намного уместнее рвавшегося из неё «вы». Исключение – командир.

Виктор зашёл, сразу сделав тесное помещение ещё теснее, оценивающе посмотрел на Лялю, вздохнул, бесцеремонно уселся рядом. Волосы влажные, в чистой одежде, пахнет банным мылом и простым дезодорантом – странно приятный запах.

– Прости Дрона, он же, правда, не со зла. Молодой, тупой, – проговорил он с просящей интонацией. – Ну хочешь, я ему врежу, так, что мало не покажется?

– Нет, – покачала головой Ляля.

Драки личного состава строго запрещены. Наверняка всякое случается, и дерутся, и лица бьют, и тёмные устраивают, и такое бывает, особенно на передовой, о чём гражданским никогда не расскажут, но становиться причиной конфликта и неминуемого наказания Ляля не собиралась. Переживёт как-нибудь… Не маленькая. Сама в передрягу попала, самой и терпеть..

–Ты это… – Виктор взял руку Ляли в свою, погладил по тонким бледным пальцам, покрутил пару колечек из стерлингового серебра с бриллиантовой крошкой и точно такую же тройную цепочку с подвесками на шее, – штучки эти убери. Понятия не имею, сколько это стоит, если дорого, может навести на всякое… Что фонд Калугиным курируется – не тайна. А здесь, сама понимаешь, генералов не жалуют.

Ляля задохнулась от ужаса, уставилась на капитана, который спокойно отвечал на её взгляд, продолжая крутить колечки вокруг пальцев.

– Не бойся, – вздохнул он. – Не нужно. Хочешь воздухом подышать? – предложил он, явно чтобы сменить тему.

– Командир не разрешает, – вздохнула Ляля.

На улицу они выходили. Всегда в сопровождении, обязательно в защите, в отличие от той же Даши, которая себя бронником и каской не утруждала. Шныряла от медсанчасти к основному блиндажу в штанах с футболкой или спортивном костюме, словно на прогулку вышла.

– Там тихо, – подбадривающе улыбнулся Виктор.

Ляля кивнула, соглашаясь. На самом деле ей не хватало солнечного света, она страдала в душном помещении, пропахшем едой, мужским потом, запахом пороха и едва заметной гари. Конечно, в светлице не стоял этот удушающий запах, больше пахло шампунем, гелем для душа, дезодорантом, но всё равно отчаянно не хватало воздуха, особенно, когда долго была запахнута штора.

– Алексей ждёт с обедом, – вспомнила она, что Виктор жаловался на голод.

– Подождёт, – небрежно ответил он, застёгивая на Ляле бронежилет.

Они выбрались на свет божий, Ляля с видимым удовольствием вдохнула свежий воздух. Надвигался вечер, опускалась влажность, но как же приятно было дышать и видеть бесконечное небо, точно такого же цвета, как глаза Виктора.

– Пойдём, – свернул он по траншее в сторону, куда Ляля ещё не ходила.

Как правило, её маршрут был прост. До медсанчасти – навестить Миху, принести ему гостинцев, поболтать с Дашей. Если сильно повезёт, чем-нибудь помочь, например, делать марлевые шарики – оказалось совсем несложно. Иногда выбирались из ненавистной траншеи, шли метров триста, вдоль куцых засохших кустов до расстрелянного автомобиля и возвращались обратно.

Они поднялись, ничего нового Ляля не увидела. Натянутая сетка над головой, пара разбитых кирпичных строений, почти превратившихся в труху, высокая сухая трава, красно-жёлтая земля, по которой, как позёмка, стелилась пыль.

Дошли до одной из одной оставшейся относительно целой стены – единственное, что уцелело от некогда жилого дома. Жутко смотрелся диван, стоявший по центру развалин, припыленный, но ещё показывающий свой изначальный цвет – светло-бежевый.

– Смотри, – остановился Виктор, взяв Лялю за руку.

Она повернулась туда, куда он показывал. Прямо перед ней, на полуувядших кустарниках, которые кое-где радовали глаз сочно-зелёными побегами, распустились белые цветы, разнося по округе тонкий аромат.

– Здесь дом жилой был, остатки сада, – пояснил капитан, направившись к кустарнику.

Обломал несколько веток, явно собираясь подарить букет. Ляля замерла в восхищении. Последнее, что она ожидала увидеть в этом месте – живые цветы. Это же… это же фантастика какая-то! Ожившая наяву сказка.

Стояла весна, но вокруг была только пыль, духота, размолотый в труху цемент, остатки кирпича, засохшая трава и редкие кустарники. И вдруг, как самое настоящее чудо, цветущий жасмин… если это жасмин, конечно. Не пришло в голову изучить флору и фауна региона, куда по глупости отправилась.

Ляля довольно зажмурилась, не в силах сдержать улыбки. Вдруг, совсем рядом, раздалась автоматная очередь, оглушая и накрывая волной вселенского ужаса, мгновенно выдернув из благостного настроения, напомнив, где она.

– Всё хорошо, – прокомментировал Виктор, который и выпустил очередь рядом с окаменевшей от страха Лялей.

Она скосила взгляд туда, куда показывал капитан, распахнула в отвращении глаза, нервно облизала губы. На земле, в паре метров от неё, лежала расстрелянная в упор змея, рефлекторно дёргая длинным хвостом, демонстрируя миру раскуроченные кровавые внутренности.

– Ядовитая дрянь, – услышала она.

Ляля тяжело сглотнула, перевела взгляд на спокойно стоящего Виктора, который невозмутимо протягивал ей букет, счастливо улыбаясь. Перегнулась, схватившись за живот и показала всё, что ела за сегодняшний день, прямо на бежевые мужские берцы.

Глава 8

Ляля сидела в медсанчасти, куда пришла сразу после обеда, принести вкусного Михе. Ему мало, что было можно, но она старалась хоть чем-нибудь побаловать приветливого, словоохотливого парня. С койки он ещё не вставал, выходить никуда не мог, потому гостям радовался, как ребёнок.

Придя, застала там майора, беседующего с Анатолием Юрьевичем. Рядом крутилась Даша, стреляя глазками в Вячеслава Павловича, тот время от времени отвечал на переглядывания, улыбаясь краешком губ.

Отчего-то Ляле стало неприятно, вроде причин для недовольства не было, но противный холодок прошёлся по спине. Захотелось остановить это безобразие. Хотя… ну какое же это безобразие? Даже если майор женат, а Даша замужем – происходящее не Лялиного ума дело. Люди взрослые, сами разберутся.

– Привет, – заглянула она за штору, где лежал Миха.

Тот широко и радостно улыбнулся, заёрзал, пытаясь сесть, опершись на высокую подушку. Михе явно осточертело сверлить глазами потолок без возможности поболтать с живой душой. Из развлечений нашлось пара книжек, но читать он не любил. Несколько же соседних коек были пусты, хорошо, естественно, что пусты, но скучно до зубного скрежета.

– Привет, – засиял Миха. – Что нового в мире?

– В мире всё старое, – вздохнула Ляля. – Я тебе вишнёвый джем принесла, вкусный. У тебя нет аллергии на вишню?

– Не, у меня ни на что аллергии нет, а в этом джеме вишни нет. Вот тётка моя варенье варит из вишни… ароматное, вкусное, с кислинкой. Встретимся на гражданке, я тебе три литра привезу, чтобы надолго хватило. А сейчас давай сюда джем, сладкого охота, сил нет. Одной преснятиной кормят, – полушёпотом пожаловался он.

– Эй, больной, чем мы недовольны? – раздался насмешливый голос Даши. – Не объешься, смотри.

– Прямо объешься этим, – Миха скептически покрутил небольшую упаковку джема. – Хочешь? – вежливо предложил он Ляле, прежде чем нырнуть ложкой.

– Нет, спасибо, – засмеялась та в ответ.

Она уже видеть не могла шоколадно-ореховую пасту, горький шоколад, мёд и джем этот, будь он клубничным, вишнёвым или апельсиновым. Ужасно хотелось свежих огурцов, рукколы и почему-то настоящего испанского сальчичона, но свои желания и жалобы Ляля держала при себе.

За шторой послышался приглушённый разговор. Даша что-то говорила Вячеславу Павловичу, кокетничая, тот тихо отвечал, заставляя Лялю напрягать слух. Откуда такая реакция, интересно?

– Здрасте! – раздался бодрый голос Славки. – Какие люди! Наше вам с кисточкой, товарищ майор.

– Добрый день, – спокойно ответил Вячеслав Павлович, кашлянув.

– Ты к Михе, Слав? – прощебетала Даша. – У него уже Ляля, вот повезло парню, отродясь столько внимания от девушек не было, как здесь.

– Было! – искренне возмутился Миха. – За мной знаете, сколько девчонок бегало?! Одна со станции приходила даже!

– Ну, если со станции, то да! – громыхнул знакомый голос Виктора Бисарова.

Значит, Славу сопровождал он. Её саму проводил Платон, улыбался по дороге, предпринял формальную попытку подкатить, чтобы просто поставить мысленную зарубку, Ляля сделала вид, что не заметила, и он сразу же ушёл, велев одной не возвращаться.

Она закрыла глаза, борясь с неистовым желанием убежать, скрыться с глаз. До сих пор с содроганием вспоминалось, как её выворачивает прямиком на бежевые, здоровенные берцы, а за её спиной раздаётся сначала неясный шум, потом взрыв громоподобного смеха.

Прибежавшие на выстрелы бойцы, гремя оружием, покатывались от смеха, глядя на точно такого же смеющегося Гуся и красную от смешанных чувств Лялю.

– Всё, Ляль, – крикнул кто-то, – как честный человек ты обязана жениться на Гусе.

– На свадьбу-то пригласите, Бисаровы? – глумился второй.

– Берцы теперь неделю не мой, – гоготнул третий.

Ляля прошла сквозь смеющийся строй, с трудом сдерживая слёзы. Хорошо, что встретилась Слава, она хоть и засмеялась вместе со всеми, сестру понимала.

– Подумаешь обблевала мужика, – утешала после Слава, сидя напротив. – Думаешь, Гусь ни разу блюющих девчонок не видел? Он, кажется, мне один раз в туалете волосы держал… или не он, неважно. Видишь, я жива, здорова, не кашляю.

– Он же змею… убил, – прошептала Ляля.

– А что, надо было ждать, когда она тебя убьёт? – посмотрела на неё сестра, как на ненормальную.

– Он убил, – всхлипнула Ляля.

– Это, конечно, плохо, да, – задумчиво проговорила Слава, скрывая недоумение, скользившее в интонации. – Уверена, он раскаивается.

Через минуту появился сам Гусь. Протянул стакан воды, проследил, чтобы она выпила, вытер тыльной стороной ладони рот Ляли, чем окончательно добил, сел на корточки напротив.

– Вот же лялька, – вздохнул он. – Ничего страшного не случилось. У людей разная реакция на стресс, у тебя – такая. Да и гадина выглядела так, что меня самого чуть не вывернуло, ф-ф-ф-р, – наиграно дёрнул он широкими плечами. – Не загоняйся из-за ерунды, смотри, берцы я уже помыл, как новые стали.

Ляля перевела взгляд на тупые бежевые носы со следами воды. Громко вздохнула и снова заревела, заваливаясь на кровать. Успокоиться никак не получалось, в голове крутился невообразимый сумбур. Ей было одновременно стыдно за произошедшее, в то же время она понимала, что действительно ничего страшного не случилось. Людей, подобных Гусю, смутить произошедшим сложно, наверняка он видел такое, отчего бы Ляля умерла, не сходя с места.

Примешивалась жалость к несчастной змее, которая, возможно, и не собиралась никого жалить, ползла по своим змеиным делам, а её убили. Ни за что!

Потому что этот человек привык убивать – это часть его жизни, такая же, как чистить зубы, и от этого становилось настолько тошно, что вынести Ляля уже не могла. Что-то ныло внутри, отчаянно болело, вся её натура противилась тому, что она видела, чувствовала, ощущала позвоночным столбом.

Пришла в себя от резкого вкуса какой-то жидкости, которая вливала в неё Даша. Саму же Лялю держал на руках Виктор, прижимая крепко, но как-то на удивление мягко. С одной стороны она не могла пошевелиться, с другой не чувствовала никакого давления.

– Слава богу, прорвало, – улыбнулась Даша, потрепав Лялю по щеке. – Молодец, выплеснула эмоции, теперь полегче станет. Цветочки-то устрой в вазу, – покосилась на железный жбан, кем-то заботливо принесённый. – Всё же старался человек, – подмигнула она Виктору, который так и не спустил Лялю с рук.

– Чего уставились? – рявкнула Даша на собравшихся бойцов, озадаченно наблюдающих за произошедшим. – Вы сколько раз психолога прошли, прежде чем здесь очутиться? А она? То-то же! Дуболомы! Заканчивайте со своими тупыми шуточками и подкатами, иначе каждому по ведёрной клизме выпишу для прочищения мозга, в приказном порядке! Сергей Максимович поможет, – махнула рукой в сторону командира, со спартанским спокойствием наблюдающего за сценой, достойной трагедии Шекспира.

– Помогу, Дарина Александровна, – кивнул он. – Разошлись, клоуны, – махнул он рукой. Бойцов смело, как по мановению волшебной палочки.

Сергей Максимович открыл было рот, Ляля вцепилась в руку Бисарова, показывая, что никуда он прямо сейчас идти не может. Иначе, иначе… иначе… иначе… она не знала, что иначе, но выпускать из цепкого захвата руку капитана не собиралась, с ним спокойней было.

Иррациональное поведение, но об этом она подумает позже, когда вернётся к своей привычной жизни, в свою уютную квартиру, к безопасности и комфорту.

– Зайдёшь ко мне, когда освободишься, – кивнул в сторону капитана командир и вышел.

После Ляля уснула, кажется, Даша ей дала что-то со снотворным эффектом, а когда проснулась, Гуся рядом не было. Сквозь головную боль она вспомнила всё, что произошло, ужаснулась и начала всеми силами избегать капитана.

А теперь он пришёл со Славкой и, судя по разговору, уходить не собирался.

Прошёл вслед за Славой, уселся рядом на кровать, избегая контакта с больной ногой Михи, похлопал его дружески по плечу, приветствуя.

– Скучаешь? – спросил он Миху, бесцеремонно подтягивая к себе Лялю, обхватывая одной рукой, чтобы Слава могла усесться на кровать.

– Скучаю, – согласился Миха, тяжело вздохнув.

– Может, картишки? У меня есть, – капитан забрался в один из многочисленных карманов, вытащил потёртую колоду, развернул веером и тут же собрал. – В дурака?

– Давай, – оживился Миха.

– Слав, будешь? – глянул Гусь на Славу, та кивнула. – Даш, что на счёт карт? Майор? Анатолий Юрьевич? Ляля?

Все дружно согласились, видимо, читать и гонять чаи всем надоело, хоть какое-то развлечение в пыльном, тягучем течение времени. Ляля, после небольшого колебания, тоже кивнула. Играть она, можно сказать, не умела, остались смутные воспоминания, когда в младшей школе играла с братьями, постоянно проигрывая, но почему бы не вспомнить.

– А на что? – кокетливо спросила Даша, поправляя иссиня-чёрный локон, напоровшись на недобрый взгляд Славы. Интересно, почему?

– На раздевание, – засмеялся Гусь.

– Меня твоими голыми телесами ни удивить, ни поразить нельзя, я всё уже видела, – пропела Даша.

– Не всё, – повёл бровями Гусь.

– Ой, ну конечно, у всех мужиков в штанах пенис, а у тебя – рассвет!

– Вот пенисом его ещё не называли, – заржал Гусь. – Дашунь, – подмигнул он, заглянул лукаво в глаза Даше, – ты меня видела, а я тебя – нет. Несправедливо получается, может, всё-таки на раздевание? – впился взглядом в обтянутую трикотажем грудь.

– Обойдёшься, я найду, куда антибиотики потратить без твоих сомнительных услуг.

– Ну, говорят, на нет и суда нет, попытаться я был должен, – невозмутимо заявил Гусь, не придавая значения скользкому намёку Даши. – Давайте на желание играть. Проигравший исполняет желание соседа слева. Нормальное желание, никакого экстрима, ничего, переходящего границы, – покосился в сторону Ляли, которая как раз была его соседкой справа.

– Договорились.

Ляля проиграла три раза подряд, капитан загибал пальцы, заявив, что желания озвучит позже, наедине, заставляя проигравшую нервничать и краснеть, а Славу по-доброму смеяться.

Вообще, если опустить лёгкую досаду на проигрыши, Ляля была расслаблена, удивительно довольна собой, обстоятельствами, окружением. Возможно, она начала привыкать, возможно, звёзды так встали, но хорошее расположение духа не покидало её, несмотря на три желания капитану Бисарову, которые предстояло выполнить.

Один раз Слава проиграла майору, психанула, заявила, что всё подстроено, пересела. В следующей партии уже Вячеслав Павлович проиграл ей, на что Слава мстительно сощурилась, обещая все кары Египетские в одном желании. Условие «никакого экстрима, ничего, переходящего границы» она в отношении майора исполнять точно не собиралась.

– Слушайте, – заявил Миха, когда пришла его очередь раздавать. – А давайте погадаем! Карты-то есть.

– Чепуха это, – фыркнула Слава.

– Да брось, чепуха – не чепуха, какая разница, повеселимся зато, – небрежно махнул рукой Гусь. – Кто умеет гадать?

– Я умею, – гордо заявил Миха. – Меня тётка научила, она правда на таро расклад делает. К ней всё наше село и два окрестных ходят, ни разу никого не обманула, всё сходится. Но раньше на обычных картах гадала, меня научила, хотела, чтобы я этим стал… как его… потомственным ведуном, даже объявление давала в районную газету. А я в армию по контракту пошёл, карты ей этого не подсказали, потому что на родственников гадать нельзя, – важно пояснил он.

– Так ты у нас ведун, – протянула Даша, дав понять, что у Михи только что появилась новая кличка. – На игральных картах гадать нельзя, соврут, товарищ раненый Ведун, с такой-то тёткой должен знать.

– Надо, чтобы девственница нецелованная посидела на картах, тогда можно, – уверенно заявил Миха, он же Ведун.

– Если бы здесь жил дракон, питающийся нецелованными девственницами, он бы сдох от голода, – засмеялся Гусь. – В нынешнее время нецелованную девочку если только в начальной школе встретишь, а ты здесь предлагаешь найти. Продолжаем играть, я ещё парочку желаний придумал, – подмигнул он зардевшейся Ляле.

Она с секунду помолчала, резко выхватила из рук Михи колоду, демонстративно встала, а потом уселась на карты, впив взгляд в Бисарова, незаметно для себя покрываясь румянцем.

Неожиданный факт биографии для двадцатидвухлетней девушки, но стыдиться она не собиралась. У неё были убеждения, непоколебимые и ясные. В серьёзные отношения Ляля вступит только с любимым человеком, не обязательно ждать брака, но уверенной в своём выборе она должна быть. Её так родители воспитали, пусть это и несовременно. Дочь генерала Калугина может себе позволить быть какой угодно, несовременной в том числе.

– Даже так… – задумчиво почесал подбородок Бисаров, оглядывая Лялю каким-то новым взглядом, от которого по телу пошли колючие мурашки, сердце несколько раз бухнуло и зашлось в быстром беге. – Принца ждёшь, Ляль? – прищурился он.

– Бери выше, – ответила за Лялю Слава. – Короля она ждёт. И ты для нашей Ляли даже не глухого осла уши на конюшне этого короля, – она демонстративно крепко обняла сестру, прижала к себе, посмотрев с вызовом на Бисарова.

– Кто б сомневался, – заржал тот, ничуть не обидевшись.

Ляле же отчего-то стало обидно…