Текст книги "Испанцы. Правдивая история дона Сезара де Аскона. Книга первая."

Испания богатела и при этом беднела. Идальго не утруждали себя ни государственными заботами, ни заботой о собственных людях. Питая в большинстве своем презрение к труду, подавали они самый дурной пример окружающим. Богатые и знатные гранды обитали при дворе, расшвыривая казну и блестя серебряными галунами на своих камзолах, ибо строгий и чопорный церемониал испанского двора (самый церемонный и самый чопорный в Европе, ибо у Испанского двора было все самое-самое: самые блестящие гранды, самые богатые одежды, самые церемонные обычаи и прочее) требовал немалых сил и расходов. Некоторые, в ком жив был дух авантюризма и предприимчивости, а также желание доброй наживы, вольно бороздили моря, или служили в армии, или жарились в колониях, укрепляя благосостояние своих семей. Прочие идальго, представители самого многочисленного европейского дворянства, обитали по всей стране. Некоторые из них, как наши герои, были состоятельны и даже богаты, но их было мало, а вскоре и самые блестящие гранды вошли в огромные долги! Большинство же доход имело мизерный и жило, перебиваясь с «солнечного света на гороховую похлебку», как писал один славный знаток дворянской жизни.

Инквизиция мела железной метлой по жаркой испанской земле. Страна была почти мертва, но люди еще жили и рождали удивительные мысли и дела! Все виды искусства процветали тогда в Испании, мысль не замирала ни на секунду: архитектура, живопись, литература – все радовало любопытный глаз и живой ум. Тот, кто оставался на своей земле и имел силы творить – творил и прославлял Испанию, а прочие… Добрый люд любого сословия бежал в Новый Свет и в Европу за лучшей жизнью. Иные нищенствовали, или шли в монастыри. Ни в одной стране мира не было столько монахов и монахинь, сколько было в Испании в те странные годы.

Монастырь св. Урсулы, в котором жили наши сестры, был полон монахинями, происходившими из различных сословий. Но в основном в нем были пострижены дворянки. Монастырь был полон и не раз мать-настоятельница сетовала на это обстоятельство. Ей было бы по душе, если бы монастырь имел вид тихий и пустынный, если бы послушницы отбирались более тщательно и вдовы и старые девы, коих было большинство в монастыре, жили бы на попечении своих семей, а не шли бы от бедности в монастырь.

Но такое переполнение святых стен было сестрам на руку. Как можно уследить за каждой в таком муравейнике, как можно было сразу запомнить каждую новенькую в лицо? Проще простого было уединиться для разговора, или обменяться местами, что проделывали наши сестрицы особенно охотно. Кандида имела сильное пристрастие к духовным беседам и, низко склонив голову, так, что лицо ее почти не было видно между складок монашеского клобука, слушала наставления священника или настоятельницы, мало смотревших в лица послушниц, и более всего любивших тихое и покорное слушание отрывков из Священного Писания, которое они с любовью зачитывали в воспитательных целях.

Соледад, охоты к таким занятиям не имевшая, часто посылала сестрицу вместо себя, а сама лишь только посещала службы. Иногда, правда, она вспоминала о Божьем гневе и о том, что воспоследует на том свете за обман, который она учинила в святых стенах. Но мысль о Чистилище вполне успокаивала ее тогда совесть.

Так, по прошествии нескольких месяцев, настоятельница и фра⁹9
  Священник, святой отец.


[Закрыть] Луис совершенно перепутали сестер и уже были совершенно уверены, что Кандида – это Соледад, а Соледад – это Кандида. Тому способствовало также и то, что сестры назывались одинаковыми именами. И, хотя Соледад и прибыла в монастырь первой и мать настоятельница увидела ее раньше сестры, но с тех пор прошло много месяцев, а мать настоятельница была стара, слаба зрением и слишком занята многочисленными заботами, чтобы помнить кто из сестер кто. К исходу установленного срока настоятельница была убеждена, что именно младшая сестра должна стать монахиней, благо та проявляла похвальное рвение и усердие к будущему поприщу, а старшая – выйти замуж, к чему так же страстно стремилась, как младшая – к постригу.

Желанный для обеих девиц день неотвратимо приближался. Обе ждали его с нетерпением и трепетом, ибо каждая должна была вступить в этот день в новую жизнь и ни одна не была уверена в успехе. Кандиду терзал страх перед грехом, но исповедь после пострига должна была утишить ее совесть, а Соледад смущала мысль о мачехе, которая вдруг да явится на бракосочетание Кандиды.

Но на их счастье, как выяснилось в самый день свадьбы, донья Лусия де Салинас сочла совершенно ненужным свое присутствие в монастыре при венчании младшей падчерицы. Свое материнское благословение донья Лусия пожелал придержать при себе. Да и вообще она ни разу не посетила монастырь с тех пор, как отправила туда сестер.

Итак, в один из дней, сразу после заутрени, мать-настоятельница призвала к себе сестер для беседы.

–Соледад Кармела Кандида, – начала она, обращаясь к старшей из сестер. – Осталось лишь несколько дней, отделяющих тебя от будущей жизни, от супружества. Готова ли ты, дочь моя, к такой перемене в своей судьбе? Все ли мы сделали для того, чтобы подготовить тебя к будущей твоей жизни?

–Все, матушка, – смиренно ответила Соледад, опустив глаза.

–Нет ли у тебя иных желаний, дитя мое?

–Нет, матушка.

–Это хорошо. Смирение со своей судьбой – есть высшая добродетель для женщины. Я знаю, ты не желала вступать в этот брак, но теперь, вижу, изменила свое решение. Льщу себя надеждой, что немало тому поспособствовали те беседы, которые вели с тобой я и фра Луис.

–Да, добрая матушка, именно так.

–Помни, дочь моя, что смирение, смирение и вера должны руководить тобою на жизненном пути. Смирение перед Богом и перед мужем, вот истинная добродетель любой женщины, – настоятельница вздохнула.

Сама она была весьма смиренна и это несколько мешало ей на ее важном поприще.

–Твоя мачеха опасалась, что ты будешь много плакать на свадьбе и к твоему платью приложена густая вуаль, чтоб скрыть слезы. Полагаю, что теперь, когда ты вполне спокойна, столь густой покров тебе не понадобится?

–О, нет! – воскликнула Соледад.

Она подумала о том, что жених по доверенности, пожалуй, не должен видеть ее лицо перед венчанием, ведь он сможет догадаться, что ей не пятнадцать лет, а несколько больше. И, хотя мужчины так ненаблюдательны, но все может случиться. К тому же, как знать, не явится ли мачеха или сеньор Алонзо… надо обезопасить себя от подобных случайностей. Фигурой они с сестрой схожи и тут опасности никакой нет, но вот лицо…

–Нет, я желаю одеть вуаль, – твердо добавила она.

–Но почему? – удивилась настоятельница.

–О, добрая матушка… – Соледад сделала вид, что смутилась и без всякого усилия покраснела, ибо совесть ее была не совсем чиста. – Вы должны пощадить мою стыдливость, матушка. Мне неловко будет предстать перед женихом без вуали…

–Ну, что ж, – произнесла настоятельница. – Я вполне могу это понять. Девицы бывают иногда изрядно стыдливы. Но это, впрочем, хорошо. Смирение и стыдливость – вот истинно девические добродетели.

–К тому же я опасаюсь, что не сдержу слез, – добавила Соледад.

–Аминь, – сказала настоятельница. – Не будем отдавать себя в руки случая и сделаем все так, как было решено ранее. Вы наденете вуаль, Соледад Кармела Кандида. Так будет лучше всего.

Соледад склонила голову в знак покорности решению матушки-настоятельницы.

–Ну, а ты, Соледад Кармела Кандида, – обратилась настоятельница к младшей сестре. – Готова ли ты к постригу, дитя мое?

–О, вполне, матушка! – весело ответила ей Кандида. – Я желаю этого всем сердцем!

–Я рада такому рвению, милое дитя, – ласково сказала ей настоятельница. – Утром ты будешь на свадьбе своей сестры, но наблюдать сие радостное событие тебе придется из-за монастырской решетки. В церкви на венчании будем лишь фра Луис, который обвенчает твою сестру, я и сестра Мария Урсула, ваш близкий друг. Прочим монахиням и послушницам вход в церковь будет воспрещен. Со стороны жениха, полагаю, будут присутствовать некоторые кабальеро и, быть может, дамы. Лишь только твоя сестра уедет, ты будешь отведена в уединение для размышления, а вечером состоится постриг. Все ли тебе ясно, дитя мое? Твердо ли твое решение?

–Да, матушка, твердо. Я не изменю ему никогда.

–Твои слова и, главное, твой взгляд, убедили меня, дитя мое. А теперь ступайте. Только еще одно…

Сестры, уже было собравшиеся уходить, остановились.

–Увы, ваша мачеха, донья Лусия, не сможет присутствовать при бракосочетании. Ее сын, Родриго де Гуэрра, болен и обязанности матери удерживают ее дома, близ дитя. Дон Алонзо также быть не сможет. Поэтому вашу семью здесь будем представлять я и сестра Мария Урсула. Надеюсь, вам это не неприятно?

–Нисколько, матушка. Вы и сестра Мария Урсула равно дороги мне, – ответила Соледад.

–Это хорошо… Дон Хосе Диего де Вилламарга де Ульоа прибудет ровно через два дня, ведь, как ты знаешь, поместье графа де Кеведо находится недалеко отсюда. Всего в четырех часах езды.

–А кто этот сеньор де Вилламарга? – спросила Соледад.

–Это тот кабальеро, что будет твоим женихом по доверенности, – сказала ей настоятельница.

–Но почему приедет не сам жених, а его представитель, матушка?

–Потому что граф Диего хочет пышную свадьбу у себя в поместье, а ваша мачеха настаивает на предварительном венчании тут же, в стенах монастыря. А так как два раза венчаться дон Сезар и Соледад никак не смогут, то и было решено, что здесь, в монастыре, ты обвенчаешься с сеньором де Вилламарга по доверенности, а в поместье – уже с женихом, с сеньором графом. Вы хотите еще что-нибудь спросить?

–Нет, матушка, – ответила ей Соледад.

–Хорошо… А теперь ступайте и помните: все свершится через два дня.

Сестры молча поклонились матушке и вышли.

Глава 4.

Через два дня в монастырь прибыла кавалькада из двух разряженных кабальеро, двух дам, ехавших в щегольском экипаже, и нескольких слуг. Сестра Мария Урсула по приказанию настоятельницы пошла к сестрам, чтобы сообщить о прибытии дона Хосе де Вилламарга с сопровождающими и подарками невесте.

–Ну вот, – сказала сестра Мария Урсула, – приехал тот, кто женится на тебе по доверенности, Соледад. Его сопровождает еще один знатный идальго и две дамы, наряженные, как картинка! Они привезли с собой подарки тебе. Полагаю, их сейчас внесут сюда. Ты волнуешься?

–Да, волнуюсь. И очень, – ответила ей Соледад. – Хотя это странно…

–А ты, Кандида? – обратилась к другой сестре монахиня.

–Тоже… Немного, – сказала ей юная послушница.

–Сегодня мы в последний раз называем тебя мирским именем, дорогая Кандида.

–Мне грустно это. Но, добрая матушка, радость, что ждет меня, многократно превысит эту печаль.

Тут в дверь постучали, и две монахини, из числа самых крепких, внесли небольшой, но тяжелый кованый ларец. Монахини поставили его перед Соледад, а сами встали неподалеку, даже не пытаясь скрыть свое любопытство.

–Жених ваш велел передать вам вот это, сеньорита Соледад Кармела, – сказала ей коренастая и крепкая сестра Эрнанда Урсула. – Здесь подарки, так матушке-настоятельнице сказал сеньор де Вилламарга… Он велел передать, что они все с нетерпением дожидаются вас. А особенно сеньор Сезар, граф де Кеведо, – при этих словах сестра Эрнанда перекрестилась и закатила глаза к небу.

–Нам бы страсть как хотелось посмотреть, что там, добрая сеньорита! – воскликнула вторая монахиня, толстая сестра Эухения Урсула.

Ее подобострастный тон слегка покоробил Соледад, но она не подала вида и направилась к ларцу, чтобы открыть его. Ей и самой было любопытно, что прислал ей жених. Точнее, не ей, а Кандиде, но это теперь было все равно.

Знаки внимания жениха отличались особым изяществом и дороговизной. Там были веер из слоновой кости, инкрустированный перламутром; ожерелье из крупного белого жемчуга, и можно было предположить, что стоимость каждой жемчужины составляла не менее двух тысяч песо; такие же серьги и браслет; теплая накидка, отороченная мехом соболя и прочие разнообразные приятные каждому женскому сердцу мелочи, включая коробку перуанских сладостей.

Все предметы были с особенным тщанием рассмотрены, на каждый из них пришлась доля восхищенных вздохов, а жемчуг был с благоговением рассмотрен и аккуратно уложен назад. Сладостями Соледад тут же оделила своих сегодняшних свидетельниц, но сама не смогла съесть ни кусочка.

Едва только сестры надивились и насытились сластями, вошла настоятельница.

–Ну, Соледад Кармела, – нервничая обратилась она к Соледад, – вот и настал день твоей свадьбы. Дочь моя, благословляю тебя.

Соледад опустилась перед настоятельницей на колени и та осенила ее крестным знамением.

–Теперь же ты переоденешься, сестры помогут тебе. После приду я и фра Луис и мы поведем тебя в церковь. И не забудь одеть тот жемчуг, что принесли тебе от жениха, – добавила настоятельница. – Ах, я так волнуюсь… Никогда в нашем монастыре не свершалось ничего подобного.

Она действительно была взволнована необычайно. Ее лицо попеременно то краснело, то бледнело и она едва могла видеть происходящее, ибо пот, струившийся от волнения из-под покрывала по ее челу, застилал ей глаза.

–Сестра Эухения! Ступайте и принесите сюда платье Соледад Кармелы, – сказала настоятельница. – Сестра Эрнанда, ступайте тоже! Ваша помощь не будет лишней, – с этими словами настоятельница покинула сестер и сестру Марию.

Монахини не заставили себя долго ждать. Платье не замедлило явиться пред очи Соледад и тут она впервые внимательно оглядела его. Между тем, проворная сестра Эрнанда (вдова сеньора Веласко, некогда служившего при дворе, она прекрасно знала обычаи и требования света) помогла Соледад снять рясу и споро начала шнуровать на ней корсет при помощи сестры Марии. Сестра Эухения и Кандида пока аккуратно раскладывали широкое платье и длинную густую вуаль.

Подвенечное платье было очень красиво. Донья Лусия постаралась не ударить в грязь лицом перед семейством де Кеведо. Она вообще собрала Кандиде большое и богатое приданое, благо родство с графом могло стоить подобных жертв с ее стороны.

Прошло полчаса, и парча нежно-голубого цвета, отделанная белыми брабантскими кружевами, уже облегала утянутую в корсет фигуру невесты. Платье было модным, как раз такого фасона, какое было на их мачехе донье Лусии в тот день, когда Соледад в последний раз видела ее. Широкая юбка, как и полагалось, топорщилась во все стороны и Соледад аккуратно приподняла ее с боков и немного походила в новом платье. Зеркала у нее не было и она не могла оценить своего внешнего вида, хотя ей очень хотелось на себя взглянуть.

Затем сестра Эрнанда ловко причесала невесту и вместе с сестрой Марией они закрепили на ее голове вуаль.

–Ну, дорогая, – сказала сестра Мария, – благослови тебя Господь! Я от всей души желаю тебе счастья, не обманись в своих ожиданиях, Соледад…

–Спасибо, добрая матушка, – Соледад впервые назвала свою бывшую мачеху тем прозвищем, которым наградила ее когда-то малышка Кандида.

–Какая красотка, – одобрительно произнесла сестра Эрнанда. – Никакого графского семейства не посрамите, – ее замечание было столь очевидным и таким точным, что тут бы с ней никто не поспорил.

–Сестрица! – Кандида бросилась бы к Соледад и обняла ее, но пышное и жесткое платье, увы, не давало ей такой возможности. – Будь счастлива, – только и сказала Кандида и заплакала. – Неужели мы больше никогда не увидимся с тобой?

–Наверное так, сестра, – ответила ей Соледад. – Такова жизнь… Но ты же будешь здесь счастлива, ты мечтала об этом, ведь верно?

–Верно…

–Как странно, – рассмеялась сестра Эухения, вертевшаяся тут же. – У вас совершенно одинаковые имена, вас обеих зовут Соледад Кармела Кандида, что странно для девушек, выросших в одной семье, но какая разная судьба вас ожидает!

Соледад и Кандида переглянулись, а сестра Мария вдруг засуетилась:

–Ну, все, пора, – решительно заявила она.

–Да, – согласилась с ней Соледад. – Прощайте, сестры! – обратилась она ко всем. – Прощай, Кандида, прощайте, сестра Мария, добрая матушка… Молитесь обо мне…

Окончив говорить, Соледад накинула вуаль на лицо. Черты ее стало совершенно невозможно рассмотреть и никому из знакомых не удалось бы уличить ее в обмане. В дверь постучали:

–Ты готова, дочь моя, – это был голос фра Луиса.

–Да, фра Луис, я готова, – ответила ему Соледад.

Дверь отворилась. Настоятельница и фра Луис уже ждали невесту. Соледад вышла из кельи, в которой провела несколько долгих месяцев. Остановившись на пороге, она обернулась и кинула прощальный взгляд на тех, кто оставался в монастыре навсегда. Кандида и сестра Мария Урсула были бледны. Сестры Эрнанда и Эухения, напротив. Они улыбались Соледад и шептали слова молитв. Соледад кивнула им на прощание головой и повторила:

–Молитесь обо мне…

–Пойдем, дочь моя, – сказал ей фра Луис.

–Мы все будем молиться о тебе, – добавила настоятельница.

Глава 5.

В то время, как Соледад рассматривала подарки жениха и переодевалась, кабальеро и дамы дожидались ее выхода в приемной монастыря, где им предложили передохнуть и выпить горячего шоколада, который настоятельница специально держала для посетителей. Их ожидание несколько затянулось, по вполне понятным причинам, и сеньор де Вилламарга уже начал проявлять вполне понятное нетерпения, вслух строя предположения о внешности и платье невесты. Вскоре разговор сделался общим.

–Брак по договоренности, вещь опасная, – разглагольствовал де Вилламарга. – Внешний вид невесты остается на риске покупателя!

–Фи, дон Хосе! – ответствовала ему одна из дам, самая старшая из своих спутников, приходившаяся сродни дону Диего, отцу жениха. – Вы говорите о браке, как о торговой сделке… Женское сердце не может спокойно выслушивать подобные глупости!

–Донья Эльвира, простите, если я оскорбил неучтивостью ваш слух, но разве подобный брак не является в некотором роде торговой сделкой?

–Даже если это так, дон Хосе, об этом не следует так открыто говорить. Это просто неприлично!

Де Вилламарга рассмеялся.

–Как мила эта ваша манера, донья Эльвира. Но не лицемерна ли она?

–Она единственно верна! – донья Эльвира утвердила эту фразу решительным кивком головы.

–Не соглашусь с вами. Брак – всегда сделка, в которой один покупает, а другой продает. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что покупателем может быть не только жених, но и невеста.

–Вы осмеливаетесь спорить с дамой? – вступила в разговор другая спутница сеньора де Вилламарга, также родственница семейства де Кеведо. – С вашей стороны это весьма неосмотрительно, – она лукаво усмехнулась.

Донья Анна была молодая женщина, лет двадцати, не более того. Она недавно вышла замуж и теперь несколько сожалела о том, что муж ее был не так богат, как дон Диего де Аскона де Кеведо, не так молод, как дон Сезар, нынешний жених, не так красив, как дон Карлос, младший брат жениха и так далее. Правду сказать, донья Анна когда-то имела намерение стать женой одного из братьев, сынов дона Диего, но судьба, или строгий и расчетливый отец, решили иначе, и Анна стала женой какого-то пожилого кузена дона Диего. И теперь она немного завидовала сеньорите Соледад Кармеле де Салинас, которой предстояло стать женой молодого и богатого кабальеро. Впрочем, как знать, думала она про себя не некоторого без злорадства, будет ли удачлив их брак? И нельзя ли ей будет перебежать дорогу законной супруге, если брак дона Сезара будет так же не устраивать его, как донью Анну не устраивал ее собственный брак?

–Ах, донья Анна, – продолжал между тем де Вилламарга. – Вы правы! Я был глуп, что спорил, – он шутливо поклонился в сторону прекрасной собеседницы. – Но где же невеста? Я просто мечтаю увидеть ее лицо!

–Успокойтесь, неистовый дон Хосе! – рассмеялась донья Анна. – Не торопитесь так, ведь ее лицо предназначено вовсе не для вас. А если она красива, и вы немедленно влюбитесь в нее? Что вы тогда будете делать, мой бедный сеньор? Ведь она должна стать женой другого!

–Тут надо поразмыслить… – ответил ей дон Хосе.

Он сделал вид, что тяжело раздумывает, нахмурился и помолчал несколько минут.– Вероятно, вы правы, и я на пути к собственной погибели, но ничто не может усмирить моего любопытства! Если она красива, то я пропал, вы же знаете, как легко я влюбляюсь. Но, с другой стороны, ведь она может оказаться и уродиной. Или обладательницей какого-нибудь незавидного изъяна. Ведь недаром на этом браке так настаивала ее семья!

При этих словах дамы рассмеялись.

–В таком случае, мне вовсе ничто не грозит и я безнаказанно удовлетворю свое любопытство, – улыбался де Вилламарга. – Но мой бедный друг! Бедный дон Сезар! Бедный граф, жертва расчетов собственного отца и семейства де Салинас. Каково-то придется ему? – с комическим участием воскликнул дон Хосе.

–Не жалейте его, – резко оборвал излияния дона Хосе до сих пор молчавший второй, из прибывших в монастырь, кабальеро. – Страдания моего брата, выдуманные вами, полнейшая глупость. Ваши слова вовсе неприличны и неуместны теперь.

Дон Карлос, младший брат дона Сезара (а это был именно он) довольно грубо оборвал де Вилламарга и тот уже было нахмурился и готовился вступить в оскорбительную словесную схватку, но его прервали.

–Полно, кабальеро, – произнесла донья Эльвира. – Ваш спор здесь действительно неуместен. Дон Карлос прав, что вспылил, ведь вы, де Вилламарга, были непочтительны к невесте его брата, к его будущей родственнице. Но и вы, дон Карлос, будьте сдержанней. Тебе же, Анна, замечу, что не должно неразумными словами подстрекать собеседников к неосторожным высказываниям, хотя бы они и казались тебе весьма забавными и развевали твою скуку! Подобное поведение недостойно ни вас всех, ни этого славного дня. Нам надо сохранить настроение и силы для сегодняшнего дня и завтрашнего.

–Вы правы, донья Эльвира, – Карлос, хоть и был раздражен неосторожными высказываниями дона Хосе, все же несколько успокоился, встал и прошелся из угла в угол. – Мы все недостойно ведем себя. Но я бы попросил вас, дон Хосе, быть осторожней в высказываниях. Мой брат – ваш друг, так помните об этом.

–Хорошо, Карлос, я был не прав. И с жаром признаю это! – де Вилламарга и впрямь раскаивался.

Он был пустозвон, но злым и злонамеренным никогда не был. Серьезный Карлос тут же остыл и кабальеро почувствовали, что вполне примирились.

–Ну где же невеста! – воскликнула раздраженная всем произошедшим, и особенно выговором старшей родственницы, донья Анна.

–Прошу следовать за мною, господа, – пока сеньоры спорили, дверь неслышно открылась и в ней появилась мать-настоятельница. – Прошу следовать в церковь… Невеста, сеньорита Соледад Кармела Кандида де Салинас, ждет там…

–Ну, наконец-то, – шепнула донья Анна.

Сеньоры дружно поднялись и отправились вслед за настоятельницей. Вперед пошел дон Хосе, как представитель жениха, за ним дон Карлос, а после дамы. Несколько минут спустя, пройдя по обширным коридорам, они вышли в монастырский двор, пройдя по которому вошли в небольшую церковь, предназначенную не только для монахинь, но и для небольшого количества самых знатных местных прихожан, и приостановились у входа. У алтаря стал фра Луис, а рядом с ним девушка, лица которой они не увидели, так как оно было закрыто густой вуалью.

–Вот так так… – шепнул дон Хосе донье Анне. – Ее лица совсем не видно за этим щитом. Что они там прячут, хотел бы я знать, с такой тщательностью?

–Дон Хосе! – четко, будто предупреждая, сказал Карлос.

–О, это лишь к слову, – так же тихо добавил Вилламарга. – Не более того… Прошу прощения, впрочем…

Также рядом с невестой стояла одна монахиня. Больше в церкви не было никого, лишь можно было заметить, что за церковной решеткой еще находится несколько монахинь с опущенными головами. Настоятельница медленно пошла вперед, прямо к алтарю. За ней, решительно и бодро, последовал дон Хосе, следом, более медленно, остальные.

Когда дон Хосе остановился рядом с невестой, то отметил и ее стройную фигуру, которую не скрывала вуаль, и спокойствие, с которым она подала ему руку (совершенно не дрожавшую, против всяких его ожиданий). Он только обратил внимание на то, как невеста кивнула в сторону монастырской решетке тем монахиням, что там были. Все прочие расселись на скамьях позади них, фра Лоренцо занял свое место и, как было прилично случаю, благословил жениха и невесту. Обряд не занял много времени и вот уже жених и невеста вышли из церкви.

Затем последовала суета недолгих сборов, во время которых Соледад ни с кем не обмолвилась ни словом. Соледад не брала с собой из монастыря ничего, так как все ее приданое (приданое Кандиды) уже было доставлено в дом жениха.

–Благослови тебя Господь, дитя мое, – обратилась настоятельница с последними словами к Соледад.

С теми же словами обратился к ней и фра Лоренцо. Соледад смиренно ответила им и в первый раз все услышали ее голос.

–Какая странная девушка, – говорила донья Анна своей спутнице. – Так молчалива и эта вуаль. Она так и не сняла ее! Наверное, она страшная уродина.

–Не торопитесь с выводами, милочка, – ответила ей донья Эльвира.

–Я готов согласиться с вами, милая донья Анна, – вступил в разговор дон Хосе. – Однако, нет ли тут поблизости брата нашего жениха? Боюсь, как бы он не вызвал меня на поединок за столь неучтивые слова в отношении его будущей родственницы!

–Не могу поверить, что вы вообще боитесь чего-либо, дорогой дон Хосе. Но Карлос вполне способен сразиться с вами, так что будьте осмотрительны в высказываниях, – донья Анна лукаво усмехнулась.

–Еще бы… Но вам не приходится быть осторожной и вы, как я погляжу, просто наслаждаетесь этим.

–Да!

Тем временем дон Карлос учтиво поклонился Соледад и отрекомендовался ей младшим братом ее будущего мужа. При этом он был столь серьезен и предупредителен, что сразу расположил этим к себе девушку, имевшую тут же возможность сравнить его отношение, и насмешливое отношение прочих его спутников.

–Мы невежливы, – заметила донья Эльвира. – Позвольте, дорогая, – обратилась она к Соледад, – рекомендоваться вам. Эльвира де Вильегас де Касанегра. Я в родстве с доном Диего, а теперь и с вами. И очень рада этому обстоятельству. Так же позвольте рекомендовать вам донью Анну де Вильегас де Кастилло.

Донья Анна сделала небольшой реверанс, сопроводив его тонкой двусмысленной улыбкой. Соледад ответила ей тем же.

–Дон Хосе вам уже более чем известен, а с вашим родственником вы уже познакомились. Мы должны просить прощения у вас за некоторую неучтивость, но обстоятельства сегодня таковы, что мы вынуждены отступить от обычных правил. Надеюсь, вы извините нас, – заключила донья Эльвира.

–Ни о каких извинениях не может быть и речи, – ответила ей Соледад. – Вы правы, сегодняшние обстоятельства не совсем обычны и я ни на кого не в обиде.

–Но нам настало время ехать! – воскликнул дон Хосе.

–Позвольте предложить вам руку, – дон Карлос протянул обернутую плащом руку Соледад.

–Спасибо, – Соледад с благодарностью приняла предложение Карлоса.

–Однако, дорогая сеньорита, мы так и не увидели ваше лицо. Согласитесь, это довольно несправедливо, – с легкой улыбкой обратился к ней дон Хосе.

–Вы правы, сеньор, – усмехнувшись, ответила ему Соледад.

Она отняла руку у дона Карлоса и откинула вуаль назад.

–Теперь мы можем ехать? – спросила она.

Карлос опять протянул ей руку.

–Простите его, – спокойно произнес он.

Соледад улыбнулась ему и села в карету.

–Она совсем не уродина, – обрадовано шепнул дон Хосе донье Анне.

–Да, но ей и не пятнадцать лет, – ответствовала ему зоркая и разозленная женщина.

–Да? – удивленно вопросил дон Хосе, помогая ей сесть в карету.

–Да!

Глава 6.

Соледад чувствовала себя неловко в новом обществе. Она сидела в карете вместе с дамами и чувствовала, как одна – донья Анна – исподволь разглядывает ее, явно не испытывая к ней никаких добрых чувств, а вторая, хоть вполне расположена к ней, но трудно найти сразу общий язык с человеком много старше тебя, которого ты видишь впервые. Донья Эльвира пыталась вести учтивую беседу и отвечать на вопросы Соледад относительно их пути. Донья Анна сидела молча, отделываясь лишь односложными замечаниями. Мужчины ехали верхами, вместе с охраной, и не могли разбавить их компанию. Соледад жалела об этом, так как дон Карлос сразу вызвал у нее симпатию, а дон Хосе своей непринужденной и веселой наглостью мог развеять недовольство и чопорную скуку настороженного дамского общества.

Не успели они проехать и половины пути, как Карлос, вглядевшись в горизонт, сказал своему спутнику:

–Нам навстречу едут всадники.

–Кто бы это мог быть? – ответил ему Вилламарга.

–Я догадываюсь, – усмехнулся Карлос. – Думаю, что это брат.

–Сезар? Ха! – дон Хосе рассмеялся. – Наш жених исключительно нетерпелив.

–Дело не в нетерпении, – поморщился Карлос, его покоробила эта фраза. – Он хочет оказать честь своей невесте и он прав. Ей будет приятно, если жених ее встретит в дороге.

–Вы бы поступили так же, как и ваш брат?

–Безусловно.

–Ну, а я бы дождался невесту спокойно, не стал бы застигать ее на дороге, усталую и подурневшую от дорожных тягот.

–Сеньорита Соледад нисколько не подурнела «от дорожных тягот», – ответил Карлос.

–Да, дорогой друг. Заметили ли вы, что невесте вовсе не пятнадцать лет? По чести сказать, я бы и сам этого не заметил, но донья Анна со всей определенностью мне об этом заявила. Уж зоркому и пристрастному взгляду женщины можно доверять.

–Можно… Особенно пристрастному, – Карлос посмотрел на спутника. – Но не стоит сейчас говорить об этом.

–Даже если это и так, – продолжал Вилламарга, – сеньорита Соледад хороша собой. Сколько бы ей ни было лет…

–Стоит ли сообщить сеньорите Салинас, – прервал его Карлос, – что брат едет к нам навстречу. Я теперь ясно вижу, что это именно он, – не отрывая взгляда от приближавшихся верховых добавил он.

–Нет, пусть это будет неожиданностью, – предложил дон Хосе.

Его мысль о подобной неожиданности так развеселила, что он со всем пылом, свойственным ему, принялся уговаривать Карлоса не говорить ничего дамам. Карлос пожал плечами и решил уступить желанию попутчика.

Через совсем короткое время обе группы всадников встретились. Да, это был именно Сезар де Аскона с несколькими вооруженными сопровождающими.

Когда карета остановилась, донья Эльвира испуганно вздрогнула. Тут надо отметить, что она сделала это не без оснований, ибо молодость ее пришлась на те бурные годы, когда в Испании бушевало кровавое каталонское восстание. В те годы судьба занесла донью Эльвиру в самый центр событий, в город Барселону, и там она испытала все тяготы и невзгоды, которые как правило сопровождают подобное событие. При этом при попытке вырваться из бунтующего города погиб ее первый муж и она чуть не погибла сама. И вот так же в тот страшный день их карета была остановлена в дороге, в нее ворвались бунтовщики и… Но донья Эльвира тут же отогнала страшные воспоминания. Вот уже несколько лет, как погас огонь восстания, она не одна, с хорошо вооруженной охраной и здесь, в самом сердце Испании, неподалеку от гостеприимного дома, с ними ничего не может случиться. Ни один разбойник не обладает достаточной силой, чтобы одолеть хорошо вооруженных слуг дона Диего де Аскона.