Текст книги "Отблески Версаля"

Провинциальная девица

Она появилась на свет в 1680 году в поместье родителей Депенау в Гольштейне, исторической области на севере Германии, граничащей с Данией. Отсюда нет ничего удивительного в том, что эти земли то переходили под власть датского короля, то под правление немецких суверенов, то делились на герцогства и графства, то вновь объединялись в единое целое.

Анна-Констанция росла в дружной и любящей семье. Ее родители вступили в брак по страстному влечению сердец – вещь в те времена почти что неслыханная. И ему, и ей пришлось преодолеть упорное сопротивление своих семей – но, как в сказках, любовь взяла верх.

Рыцарь[4]4
  Имперский рыцарь – немецкий дворянин, подчинявшийся империи, а не суверенным князьям и, согласно старинным правам, сохранивший некоторую самостоятельность.


[Закрыть] Иоахим фон Брокдорф родился в обедневшей дворянской семье в Гольштейне и поступил на службу к датскому королю. Статный, мужественный, неустрашимый воин буквально потерял голову, когда в возрасте двадцати пяти лет встретил прекрасную как весенний цветок и очень богатую молодую вдову Анну-Маргарету Бернс.

Анна-Маргарете происходила из гамбургской семьи Марселис с нидерландскими корнями. Ее родные обладали чрезвычайно практичными взглядами на жизнь и туго набитой мошной – у них, по мнению соседей, куры денег не клевали. Бывшие бюргеры, с давних пор занимавшиеся торговлей всем чем угодно, от соли и пшеницы до кружев и металлического инструмента, давно превратились в огромный купеческий клан, протянувший свои щупальца к многочисленным княжествам, герцогствам и графствам, из которых состояла Священная Римская империя германской нации. Особенно хорошо нажились негоцианты Марселис на Тридцатилетней войне, прозорливо включив в ассортимент своих товаров пушки, ядра и порох.

В 1668 году, едва Анне-Маргарете исполнилось двадцать лет, ее просватали за двоюродного брата Альберта Бернса. Жених был тоже не из последних, и молодая жена воцарилась полноправной хозяйкой в замке Вандсбек. Однако Господь не счел нужным затягивать их безоблачную семейную жизнь, и через полтора года Альберт скончался от какой-то тяжелой болезни.

Охотников повести к алтарю красивую и богатую молодую вдову нашлось хоть отбавляй, многие из них принадлежали к лучшим семьям в округе. Анна-Маргарете выбрала Иоахима фон Брокдорфа. Против этого брака немедленно восстали оба семейства. Марселисы не гнались за родством с именитым дворянством и высокими чинами. По их мнению, деньги идут только к деньгам, а потому зять должен быть богат. Фон Брокдорфы же весьма кичились древностью своего рода и не желали разбавлять свою благородную кровь примесью вульгарной бюргерской. Предвидя это, Иоахим пошел на обман и попытался выдать Анну-Маргарете за графиню Марселис. Отчаянное сражение дворянского и бюргерского самолюбия длилось с год, после чего, как уже было сказано выше, любовь одержала победу.

Невеста принесла с собой богатое придание: два имения – Дуехольм в Северной Ютландии и Семб в Норвегии, а также 47 000 талеров наличными. Эти средства плюс вырученные за продажу обоих поместий деньги растаяли практически в мгновение ока. У Иоахима было одиннадцать братьев и сестер (вот он, первостепенный источник обеднения дворянских семей!), и, чтобы стать хозяином родового поместья Депенау, ему надлежало выплатить всем их доли. Молодожены поселились на этих обширных землях, став полновластными хозяевами тамошних крестьян и крепостных. Иоахим продолжал исполнять свои обязанности полковника кавалерии при датском Генеральном штабе, так что в его отсутствие всем заправляла супруга. Господь благословил их брак двумя сыновьями (Кристиан-Детлеф и Иоахим) и двумя дочерьми (Анна-Констанция и Маргарете-Доротея).

Довольно внушительный дом хозяев был окружен заполненным водой рвом, проехать к нему можно было лишь через солидный подъемный мост. В огромной передней почетное место занимал огромный камин, тепло от которого немного нагревало соседние комнаты и расположенные наверху помещения второго этажа. На первом же этаже располагалась и кухня, в котором целый день под бдительным оком хозяйки сновали повариха и ее помощницы, выполняя приказы хозяйки. Дел у Анны-Маргареты было хоть отбавляй: с утра она проверяла состояние провизии в кладовых – солонины, вяленой рыбы, маринованных или сушеных фруктов и овощей – и решала, что подавать на стол. В имении велось самое настоящее натуральное хозяйство, выращенное на полях и в саду надлежало заготавливать на зиму, сушить фасоль, горох и лекарственные травы, коптить угрей. Помимо этого в особых строениях варили пиво, гнали водку и настаивали ее на вишнях, сливах или грушах. Дворовые девки пряли лен и коноплю, шили или перешивали одежду, слуги отливали свечи, изготавливали ремни и даже тачали обувь. Все это совершалось под неусыпным надзором хозяйки, и всему этому мать с детства обучала Анну-Констанцию, временами поучительно изрекая:

– Когда-нибудь тебе придется вести хозяйство в таком же доме.

Как мать, так и отец растили детей в любви и согласии, чего нельзя было сказать об их отношении к дворовой челяди, крестьянам и крепостным. Особенно суров был Иоахим фон Брокдорф, не выпускавший из рук плетки. Рыцарь был полным господином в своем поместье, и все были обязаны подчиняться установленным им правилам и законам. Он регулярно устраивал ночные облавы с собаками в лесах поместья, излавливая тех крепостных, которые так и норовили сбежать в город. Эти несчастные мечтали вести там свободную жизнь, кормиться от трудов рук своих, а не гнуть горб день и ночь на помещика. Побег удавался немногим, пойманных же ожидала тюрьма и жестокое наказание. Хозяин имел право вершить суд над обитателями поместья – и вершил его в высшей степени беспощадно. Каталажка, расположенная на территории Депенау, почти никогда не пустовала, причем была снабжена всеми орудиями средневековых пыток, один вид которых приводил заключенных в ужас. В период с 1678 по 1687 год, разгара охоты за ведьмами, в Депенау были казнены шесть человек, пять женщин и мужчина (еще один скончался, не перенеся истязательств во время допросов). Под пытками обвиняемые признались в сношениях с Вельзевулом и отступничестве от христианской веры. Казни совершались неподалеку, на холме Тотенберг в присутствии устрашенной толпы. Палача приходилось приглашать из соседнего городишки Плён, и услуги его обходились недешево: десять талеров за отсечение головы и десять – за последующее сожжение тела. В ту пору свинья стоила пять талеров, а бык – семь с полтиной, но ради поддержания твердости в вере населения своего поместья рыцарь фон Брокдорф готов был пойти на эти непроизводительные расходы.

В поместье выращивали рожь, ячмень и овес, большое количество скота вместе со стойлами и кормом сдавали в аренду голландцам, поток которых из охваченных постоянными религиозными войнами Нидерландов, казалось, никогда не прекратится. Голландцы набили себе руку на молочном животноводстве и слыли великими мастерами в этом деле. Они перерабатывали молоко на масло и сыр, причем получали право на каждые двадцать коров держать одну для себя, на отходах, пахте и обрате, могли выращивать собственных свиней. Ни один работник в поместье не ел свой хлеб даром.

Не сказать, чтобы хозяин Депенау купался в деньгах, ибо постоянные войны требовали все новых и новых налогов, которые изрядным бременем ложились на его кошелек. Тем не менее, он ничего не жалел для обучения детей, нанимал им учителей, а для Анны-Констанции пригласили француженку, которая заодно обучала ее игре на клавесине и пению – у девочки обнаружился приятный голосок.

Однако отцу и этого было недостаточно. Он считал, что развивать и упражнять следует не только ум и дух, но и тело детей. Рыцарь фон Брокдорф поощрял плавание, бег и лично обучал своих отпрысков езде, стрельбе из лука и пистолета, а сыновей – еще и фехтованию. Констанция с удовольствием носилась по лугам верхом на лошади, причем одинаково хорошо проделывала это как в дамском седле, так и в мужском, надев кожаные охотничьи штаны. Овладев верховой ездой и искусством стрельбы, дочка стала неизменной спутницей отца на охоте и чрезвычайно полюбила это занятие. Леса Депенау об ту пору изобиловали дичью и зверями, так что после возвращения домой с трофеями устраивался настоящий пир. Охота навсегда осталась любимым занятием Анны-Констанции.

В людях

Жизнь человека в те времена была коротка, и подростки рано вступали в самостоятельную жизнь. Старший брат после почти двухлетнего путешествия по Европе уехал учиться в университете в Киле. Родителей беспокоило будущее дочерей на тот случай, если они останутся сиротами. Имение после смерти родителей должно было отойти старшему сыну Кристиану-Детлефу. Отец сомневался, что доходов от Депенау хватит на содержание еще и незамужних сестер. Поэтому он предусмотрительно договорился с настоятельницей монастыре в городишке Преец, что в случае смерти родителей дочери будут приняты в приют для дворянских дочерей при этом заведении. Любопытно, что в сделанной соответствующей записи в огромной книге в кожаном переплете упомянуты не только Анна-Констанция и Маргерита-Доротея, но и третья дочь, Шарлотта-София. Далее следует пометка: «Эта последняя еще не появилась на свет». Родители были относительно молоды и не переставали любить друг друга.

Когда Анне исполнилось четырнадцать лет, супруги фон Брокдорф пришли к выводу, что дальнейшая жизнь в поместье не пойдет на пользу этой красивой девочке – настала пора познакомиться с придворной жизнью и выучиться благородным манерам, да уже и не мешало призадуматься о будущем кандидате в мужья. Родители начали донимать свою обширную родню просьбами пристроить девочку к какому-нибудь двору – герцогства, княжества и графства об ту пору на территории нынешней Германии исчислялись сотнями. Каждое имело свой собственный двор со строжайшим соблюдением чиновничьей и придворной иерархии. Несколько тетушек и кузин семьи фон Брокдорф служили при дворах четырех дочерей датского короля. Вторая дщерь этого монарха звалась Фредерика-Амалия и была супругой герцога Кристиана-Альбрехта Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского. Она лично знала главу семьи фон Брокдорф, ибо Иоахим в юности прослужил при дворе герцога четыре года камер-юнкером. В описываемое время обстоятельства сложились таким благоприятным образом, что в придворном штате ее старшей дочери Софии-Амалии оказалось вакантным место фрейлины. Герцогиня изъявила готовность принять на него Анну-Констанцию.

Радость в семействе не поддавалась никакому описанию, что весьма смягчило боль расставания девочки-подростка с родным домом, который она доселе никогда не покидала. Отец погрузил ее скромные пожитки в повозку и лично отвез на новое место жительства.

Замок герцогов Гольштейн-Готторп располагался на тихом живописном островке в лимане Шлей, отходящем от Балтийского моря. Солоноватая вода, тем не менее, обеспечивала полное раздолье местным рыбакам, поскольку изобиловала селедкой, угрем, окунем, а также чисто местной, исключительно вкусной рыбешкой, помесью форели с ряпушкой, считавшейся особо ценной. Это изысканное угощение вносило особую нотку в однообразное меню правящего семейства. Замок недаром называли «ключом и стражем Дании». Шлезвиг-гольштейн-готторпские земли в своей попытке сохранить независимость всегда являлись предметом самых воинственных поползновений со стороны Дании и повышенного интереса со стороны Швеции, которая после Тридцатилетней войны превратилась в самое могущественное государство Северной Европы. Герцогство регулярно теряло то суверенитет, то часть территории. Отсюда не удивительно, что замок представлял собой мощное средневековое укрепление, обнесенное стеной с четырьмя бастионами, снабженными восемнадцатью пушками, и смахивал скорее на крепость, нежели на обитель высокородного семейства. Въехать туда можно было только через подъемный мост. Тем не менее, герцог Кристиан-Альбрехт прилагал все усилия к тому, чтобы превратить само здание в более удобное и приятное глазу место для проживания. Помимо всяческих усовершенствований и перестроек замка, были разбиты обширные парки на французский лад с цветниками и штамбовыми растениями, украшенные фонтанами и легкими садовыми строениями.

Прибывших отца и дочь фон Брокдорф встретили с изысканной вежливостью, тепло окрашенной истинным дружелюбием – герцогиня обращалась с Иоахимом как с родственником. Прелестная барышня произвела на нее самое благоприятное впечатление, и она послала за дочерью, дабы та подтвердила свое желание принять Анну-Констанцию в свой штат.

Уклад жизни в замке коренным образом отличался от простоты нравов поместья Депенау. Тут жизнь строжайше регулировалась мелочным и подобострастным чинопочитанием, ставшим поистине второй религией карликовых немецких дворов. Для начала девушка наизусть заучила порядок, в котором располагались на иерархической лестнице все обитатели замка. Он был разработан лично герцогом Кристианом-Альбрехтом Гольштейн-Готторпским.

Во главе стояла его семья – герцог с супругой и их дети, старшая дочь София-Амалия, наследный принц Фридрих, его брат Кристиан-Август и младшая сестра. Далее в убывающем по важности порядке шли все прочие. Анна-Констанция добросовестно зазубривала имена земельных советников, генерал-майора, гофмаршала, придворного канцлера, гофмейстера, тайных советников, советников судебной палаты, военных – гражданские имели преимущество перед военными, получившие образование – перед необразованными, камердинеры принцессы – перед дворцовым проповедником, придворный, обеспечивавший поставку рыбы – перед наставниками принцев и принцесс. В самом низу лестницы располагались писцы, портные, трубачи, садовники, кухмистеры, постельничий, лицо, ответственное за содержание серебряной посуды, и лакеи.

Усвоив, так сказать, костяк сложной системы, девушка погрузилась в ее тонкости. Ранг дам зависел от положения их мужей, независимо от того, живы они или уже давно переселились в мир иной. Еще труднее было усвоить, кто в каком порядке должен был входить в какое помещение и в какое время дня. Следовало также учитывать, что некоторые обладали постоянной привилегией идти впереди других, прочие же вообще имели право доступа лишь в определенные помещения замка. Наконец, важную роль играл также возраст, поскольку люди в летах всегда имели преимущество перед молодежью. Анна-Констанция пришла к простому выводу, что лучше всего выждать, пока все зайдут в комнату, и явиться туда последней.

Когда она заявила об этом принцессе, та сочла нужным прочесть ей небольшую лекцию.

– Фрейлейн фон Брокдорф, вам следует твердо уяснить себе, что, будучи моей фрейлиной, вы занимаете определенное положение при дворе. Та персона, каковая осмелится уязвить вас в этом качестве, косвенно нанесет оскорбление моей особе. Посему вам надлежит научиться всегда вести себя соответственно своему статусу, сколь бы скромным он вам ни казался.

Девушка с унылой покорностью внимала каждому слову своей повелительницы. Принцесса София-Амалия имела возраст двадцать четыре года и явно засиделась в девицах. Внешность у нее была малоприятная: длинный нос, крючком загибавшийся книзу, круглые пухлые щеки и острый подбородок. Она была чрезвычайно образованной девицей и отличалась большой добротой. Однако же ледяной тон ее распоряжений не оставлял никакого сомнения в том, что сие было приказом, которому надлежало беспрекословно повиноваться.

Безупречно заученный и соблюдаемый Констанцией табель о рангах герцогского двора был отнюдь не самой сложной частью ее службы. Весь долгий день ей приходилось проводить на ногах, так что к вечеру они нестерпимо болели. Констанцию весьма радовало то, что София-Амалия была чрезвычайно набожна и часто удалялась в часовню замка для молитвы. Тогда девушка могла немного отдохнуть – прихожанам лютеранской церкви во время служб дозволялось сидеть. Тяжелее всего было прислуживать во время трапез, которые согласно этикету длились часами. Констанцию терзал голод, но она не имела права поесть, пока не закончится прием пищи герцогской семьи, и она не подаст Софии-Амалии блюдо с водой для омовения пальцев. К тому же ей приходилось время от времени сдерживать дыхание, чтобы не урчало в животе.

Мучило также следование букве придворного этикета. Самой важной частью повседневных обязанностей фрейлины было участие в процессе одевания принцессы по утрам и раздевания вечером. Опять же было точнейшим образом установлено, в каком порядке совершается эта процедура. Сначала камер-фрау брала в руку предмет одежды, затем передавала его Констанции, та подавала его старшей фрейлине, которая уже надевала его на принцессу. Да и количество этих предметов казалось нескончаемым. Туалет знатной дамы второй половины семнадцатого века был сложен. Как известно, тон задавал Версаль. Многочисленные немецкие дворы были слишком бедны, чтобы угнаться за переменчивым вкусом любовниц французского короля, а потому их туалеты несколько отставали от моды. В ту пору в Версале уже безраздельно властвовала мадам де Ментенон, тайная супруга короля Людовика ХIV. Она не была сторонницей избыточности в украшении платьев, поэтому в моду вошли тяжелые дорогие ткани темных тонов, оттенки синего и бордо. Но знатные немецкие дамы все еще придерживались тенденции чрезмерных украшений на платье.

Основу силуэта определял жесткий корсет весом более двух фунтов, на основе либо китового уса, либо металлических пластин, в который немилосердно затягивали даму. Силуэт юбки стали определять металлические обручи. Низ платья состоял из трех отдельных юбок, причем каждая носила свое кокетливое французское название. Самая нижняя юбка называлась «секрет», на нее надевалась «фрипон» – «шалунья», далее шла верхняя – «модест» – «скромница». Она разрезалась и поднималась на боках, демонстрируя нижнюю юбку. Фрипон шилась из тонких нарядных тканей, муара или тафты, ее открытую переднюю часть отделывали несколькими рядами оборок, кружев и бахромы. На юбку «модест» шли тяжелые однотонные ткани: атлас, бархат и парча. Драпированные полы верхней юбки отворачивались богатой подкладкой вверх. Разрез и подол отделывались либо рюшами, либо кружевом, либо мехом. Чрезвычайно популярны были отделки шнуром, галуном и позументом из золотой и серебряной нити. Никогда не выходили из моды кружева, они украшали декольте, кокетливо выглядывали из-под рукава, подчеркивая изящество рук. Ими даже отделывали прически, которые ввела в моду любовница короля Людовика ХIV, юная герцогиня де Фонтанж. Перед лифа украшался съемной вставкой, так называемым планшетом, богато украшенным вышивкой и аппликацией.

Все это стоило бешеных денег, герцоги же, перенесшие несколько вторжений на свою территорию и вынужденные порой даже закладывать свои драгоценности и столовое серебро, были бедны и пускались на всяческие ухищрения, чтобы поддерживать величие двора. Подавая принцессе по утрам части ее туалетов, Констанция, к своему удивлению, выяснила, что только части одежды, открывавшиеся на всеобщее обозрение изготавливались из бархата, шелка или парчи. Задние, нижние или внутренние части портные кроили из простого полотна. Платьев у дам было не так много, и приходилось использовать хитроумные уловки, чтобы они приобретали совершенно иной вид. С этой целью после завершения одевания на лиф платья на живую нашивались рукава иного цвета, всяческие отделки типа рюшей, аппликаций, бантов, а в парадных случаях – драгоценные камни.

Погода была по большей части неважная, а потому принцесса проводила много времени в богатой библиотеке замка. В свое время Анна-Констанция не только усердно заучивала свои уроки, но и жадно слушала то, что говорил братьям их наставник. Отсюда ее образование вышло далеко за границы того, что полагалось знать образованной барышне той эпохи. Она разумела и в математике, и в алхимии, а потому в библиотеке с интересом копалась в фолиантах самого различного рода. Ее любимым занятием было чтение. Когда погода делала невозможной выход на прогулку, София-Амалия садилась за вышивание, фрейлина же вслух читала ей рыцарские романы о прекрасных дамах, высоких чувствах и рыцарях без страха и упрека.

Жизнь в замке еще более осложнилась с приходом зимы. В огромных каминах полыхали целые бревна, но стоило чуть отойти в сторону, как все члены тела оледеневали – сильные сквозняки уносили тепло, а от каменных стен, невзирая на покрывавшие их гобелены, веяло холодом. Более всего холод свирепствовал в часовне, а воскресные службы в месяц, предшествующий Рождеству, как назло, длились особенно долго.

В декабре 1694 года неожиданно скончался старый герцог Кристиан-Альбрехт, и на престол взошел его старший сын Фридрих IV. Наследный принц, красивый, высокий, крепкий и умный молодой человек, всегда нравился Анне-Констанции. К сожалению, смерть старого герцога сделала жизнь в замке еще тоскливее, ибо двор погрузился в глубокий траур, который надлежало соблюдать целый год. И речи не могло быть о том, чтобы праздновать карнавал. Поэтому чрезвычайно скромно было обставлено и вступление в брак принцессы Софии-Амалии. Герцог Антон-Ульрих Брауншвейг– Вольфенбюттельский попросил у овдовевшей герцогини руки ее дочери для своего наследника, принца Августа-Вильгельма, который овдовел после четырнадцати лет бездетного брака.

Сначала состоялась помолвка, через некоторое время – венчание, несколько дней молодые прожили в замке Готторп, а затем Анна-Констанция вместе со своей госпожой отправилась на новое место жительства в герцогство Брауншвейг-Вольфенбюттель. Поскольку знакомство с замком Готторп и его обитателями было одним из самых сильных впечатлений ее юности, она впоследствии с интересом следила за судьбой членов этой семьи, благо судьба уготовила ей долгую жизнь.