Текст книги "Династия Виндзоров. Ужасная история английского двора"

В 1783 году принцу исполнился 21 год, он получил от парламента 60 тысяч фунтов на уплату долгов и годовой доход в 50 тысяч. Но такие весомые суммы для человека его вкусов были каплей в море. Он сделал своей резиденцией особняк Карлтон-хаус и поставил его содержание на такую широкую ногу, что на это не хватило бы и сокровищ Креза. Одни только конюшни поглощали 30 тысяч в год; все лакеи должны были быть непременно рослыми и статными, а грумы – крошечными, как обезьянки. Туалеты принца были безупречного покроя и исполнения, весь интерьер – самого изысканного вкуса. Теперь одной из его обязанностей стало появление в высшем свете, и оказалось, что там имеется достаточное количество дам, не только вполне достойных его внимания, но и жаждущих обратить на себя это внимание. Одной из первых любовниц принца, впоследствии поддерживавшей с ним дружбу до самой смерти, стала леди Элизабет Лэм, виконтесса Мельбурн (1751-1818).

Принц Уэльский и дамы большого света

Она была дочерью провинциального баронета из Йоркшира и получила неплохое домашнее образование. Невзирая на молодость, Элизабет уже с младых ногтей проявила такую практичность и знание человеческой психологии, которые впоследствии сделали ее одной из самых влиятельных политических особ лондонского общества. В 18 лет она вышла замуж за сэра Пенистона Лэма, переехала в Лондон и стала видной фигурой среди сторонников вигов. Элизабет не обращала никакого внимания на неверность мужа, как, впрочем, и он на похождения жены, которые та старалась как можно тщательнее скрывать. Она была блестящей собеседницей, совершенно равноправным партнером для политиков.

Не будем погружаться здесь в описание ее романов, достаточно будет сказать, что из 8 рожденных ею детей лишь первенец мог быть с уверенностью назван сыном сэра Пенистона Лэма. Все поступки, совершались Элизабет исключительно в интересах семьи и для повышения статуса таковой, поначалу недостаточно высокого для непоколебимого положения в высшем свете. В 1782 году, посещая своего старшего сына Пенистона в аристократическом колледже Итон, она познакомилась с принцем Уэльским. Начался непродолжительный роман и продолжительная дружба. Считается, что именно он зачал ее четвертого сына Джорджа, крестным отцом которого с удовольствием стал. Глава семьи также вкусил от этой склонности принца к его супруге, получив должность камергера и титул лорда Мельбурна.

Особенно много сил положила леди Мельбурн на карьеру сыновей, из которых Уильям дорос до премьер-министра Великобритании, а Фредерик стал весьма успешным дипломатом. Она дала согласие на женитьбу своего сына на ненавистной ей дочери графини Бессборо, поскольку это повышало статус семьи, чье провинциальное прошлое еще не было предано забвению в высшем свете. Сын Уильям называл мать «самой дальновидной женщиной, которую ему доводилось когда-либо знать», хотя детям причиняло боль ее прошлое. По ее стопам пошла дочь Эмили (1787-1869), также ставшая хозяйкой влиятельного политического салона. Некоторое время эта пленительная молодая женщина состояла любовницей посла Российской империи в Великобритании графа Поццо ди Борго. Характерно, что на смертном одре леди Мельбурн просила свою дочь Эмили хранить верность не своему бесцветному мужу, лорду Кауперу, а любовнику, известному политику лорду Пальмерстону (1784-1865). Дочь последовала ее завету, и после смерти мужа, уже в преклонном возрасте, они с Пальмерстоном вступили в брак.

Хотя принц был весьма увлечен леди Мельбурн и просиживал у нее в особняке до четырех утра, это не помешало его краткому роману с прекрасной графиней Кристианой фон Харденберг (1759-1793), женой советника ганноверского короля. Граф надеялся получить пост ганноверского посланника в Великобритании, с каковой целью и прибыл в Лондон. Принц увидел графиню во дворце на карточной игре у матери, королевы Шарлотты. Он тут же воспылал к ней неукротимой страстью, графиня для приличия оказала слабое сопротивление, но уступила и начала подговаривать его «бежать с ней». Об увлечении принца пронюхали газеты, разразился скандал. Королева Шарлотта настояла, чтобы графа фон Харденберга отправили обратно в Ганновер. Там графиня Кристиана вступила в связь с младшим братом принца, Фредериком, обучавшимся вместе с остальными братьями в Гёттингенском университете. Все это привело к тому, что возмущенный муж развелся с ней, покинул ганноверскую службу и впоследствии сделал карьеру в королевстве Пруссия, где вырос до премьер-министра.

Принц тем временем продолжал увлекаться женщинами. Одно время он волочился за Августой Кэмпбелл, дочерью герцога Аргайла, одной из восходящих звезд лондонского света. Он даже подарил ей ценное бриллиантовое колье, но, вопреки ожиданиям родителей, не сопроводил его предложением руки и сердца. Мать барышни сочла такое отношение неприличным и постаралась положить конец ухаживаниям королевского сына. Несмотря на то, что у девушки было много поклонников, речь о законном браке по какому-то странному стечению обстоятельств никто не заводил, и в возрасте 28 лет Августа сбежала с костюмированного бала с генералом Генри Мордаунтом Клейверингом (1759-1850), мотом и картежником. Они обвенчались в маскарадных костюмах, но Августа впоследствии всю жизнь сожалела об этом опрометчивом шаге. После рождения трех сыновей и дочери супруги перешли на раздельное проживание.

Можно привести еще несколько примеров увлечений влюбчивого принца, например, исключительно недалекой и малообразованной Шарлоттой Фортескью, которая, однако, пробудила в нем привязанность к курортному городку Брайтону. Впоследствии именно Брайтон стал местом его основного проживания и по этой причине сильно прибавил в своей популярности. К 1782-85 годам относится связь Джорджа со скандально известной герцогиней Девонширской. Но в 1785 году произошло событие, не прошедшее бесследно в бурной личной жизни принца: он встретил женщину своей судьбы, Марию Фицгерберт (1756-1837).

Роковая привязанность

Мария-Анна родилась в большом небогатом, но добропорядочном дворянском семействе Смайт католического вероисповедания. Дед ее был баронетом из Шропшира, мать состояла в родстве с графом Сефтоном. Когда девочке исполнилось шесть лет, ее отдали на воспитание в католический монастырь во Франции. Мария была бесприданницей, но ее пригожая внешность и достойное воспитание быстро помогли ей в 1775 году обрести мужа в лице состоятельного землевладельца Уэлда, на 16 лет старше нее. Была ли она счастлива с ним – Бог весть, вряд ли даже успела свыкнуться с положением замужней дамы и хозяйки импозантного замка Лалворт. Всего через три месяца после свадьбы супруг упал с лошади и разбился насмерть. Он даже не успел позаботиться о том, чтобы упомянуть юную вдову в завещании. Все имущество отошло племяннику, а Мария осталась буквально на бобах. Ей пришлось очень тяжело, ибо родная семья сочла ее отрезанным ломтем, а новые родственники не полагали себя связанными какими-либо обязательствами по отношению к ней.

Тем не менее в 1778 году она вновь пошла под венец, на сей раз с Томасом Фицгербертом из Шропшира, старше ее на 10 лет. Невезение продолжало преследовать Марию: родившийся сын умер во младенчестве, а муж скончался от ран, полученных во время антикатолических бунтов в 1780 году, – исповедовать папистскую веру в государстве воинствующего англиканства было нелегко. На сей раз Фицгерберт все-таки успел проявить заботу о жене, завещав ей особняк в престижном лондонском районе Мэйфэр и тысячу фунтов годового дохода. Став независимой, Мария могла теперь вести такой образ жизни, какой ей заблагорассудится. О ней немедленно вспомнили аристократические родственники, и, по легенде, именно в ложе графини Сефтон принц Уэльский впервые увидел Марию и, как всегда, безумно воспылал к ней страстью с первого взгляда.

Молодая женщина была блондинкой с карими глазами, безупречным цветом лица и нетипичным орлиным носом. Она не являла собой красавицу в привычном смысле этого слова, но всем своим существом излучала благородство и безмятежность, несвойственные расчетливым светским дамам или охотившимся за мужчинами куртизанкам. У Марии были все данные для того, чтобы стать любовницей принца Уэльского: пленительная внешность, которую не портила явная склонность к полноте, утонченные манеры, несомненный ум и хорошее образование, возраст на шесть лет старше поклонника, но полностью отсутствовало только одно: склонность вступить в греховную связь. Принц буквальным образом охотился за ней, неотступно следуя за ее экипажем, но дама упорно отвергала все поползновения высокородного поклонника. Она даже уехала на некоторое время на континент в Лотарингию, но посланцы принца отыскали ее там, и Мария была вынуждена вернуться на родину.

Джордж умножил свои домогательства, грозил покончить жизнь самоубийством у нее на глазах, писал ей послания на 40 страницах, Мария же оставалась непреклонна: она может только вступить в освященный церковью брак. Так что принцу не оставалось ничего другого, как 15 декабря 1785 года тайно обвенчаться со вдовой в ее доме. Его женитьба стала вопиющим нарушением «Закона о королевских браках» от 1772 года, согласно которому особы королевской крови могли вступать в брак с лицами иного вероисповедания исключительно с разрешения короля. По слухам, принцу удалось уломать священника-католика совершить обряд за мзду в 500 фунтов, но Джордж не имел привычки считать презренный металл.

Разумеется, скрывать этот преступный факт долго было невозможно, тем более что принц построил для Марии особняк в своем обожаемом Брайтоне, где его друзья образовали нечто вроде мини-двора. Но даже любимое блюдо приедается при его ежедневном потреблении, и принц, как в период осады Марии, так и после обряда венчания, не отказывался от мимолетных увлечений. К таковым относилась его интрижка с известной певицей и актрисой Энн-Мэри Крауч (1763-1805). В свое время эта служительница Мельпомены быстро рассталась с законным мужем, регулярно выплачивая ему некоторые отступные, и сошлась с известным баритоном Майклом Келли, совместно выступая с ним на сцене. Певица попалась на глаза принцу, который не так уж долго пробыл соперником Келли, но это стоило ему долгового обязательства в 10 тысяч фунтов, которые ухитрилась выманить у него вероломная прелестница. Впоследствии эта даровитая особа вела очень обеспеченную жизнь, владея домами не только в Лондоне, но и в Брайтоне.

Видимо, Джордж не сразу потерял интерес к оперным кулисам, ибо после миссис Крауч осчастливил своим вниманием другую певицу, Элизабет Биллингтон (1765-1818). Впоследствии в своих нашумевших мемуарах она привела письма, якобы написанные ей принцем. Возможно, мир искусства также приелся молодому человеку, и он переместился в спортивную сферу, что для того времени было не совсем обычным делом. Следуя своему страстному увлечению лошадьми, принц сошелся на этой почве с весьма оригинальной особой, Летицией Дерби (1756-1826), женой баронета Джона Лейда.

Лихая амазонка

История ее жизни более чем примечательна: эта красивая девица низкого происхождения в 15 лет потеряла отца и была вынуждена пойти в услужение в публичный дом, где меняла простыни и выносила ночные горшки жриц любви. Там ее заприметил знаменитый разбойник с большой дороги Джон Рэнна, который сделал ее своей любовницей и забрал из этого бесславного заведения. Несколько раз ему удавалось ускользнуть от карающей длани правосудия за отсутствием улик совершенных им разбоев. Но счастье отвернулось от него, и в 1774 году он закончил свой жизненный путь на виселице в Тайберне. Перед Летицией открывалась одна-единственная дорога – в куртизанки.

Она была высокой – метр восемьдесят без обуви, – красивой блондинкой с голубыми глазами и после смены нескольких покровителей бросила якорь в постели младшего брата принца, Фредерика, герцога Йоркского. Примерно к тому периоду относится ее изображение кисти выдающегося портретиста Джошуа Рейнольдса, выставленное им в Салоне в 1785 году под названием «Портрет миссис Смит». В качестве любовницы герцога Летиция вращалась среди знатных особ, и ей совершенно не хотелось покидать этот прекрасный мир с проживанием в роскошном особняке, собственным выездом, ложей в театре и атмосферой постоянного праздника. Она понимала, что страсть герцога Йоркского не продлится долго, и жизненно необходимо каким-то образом задержаться в этих высоких кругах. Тут-то и пригодилась ее страсть к верховой езде и охоте, сделавшая Летицию достойным членом общества мужчин, буквально помешанных на этих аристократических забавах. В конце концов, она покорила сердце баронета Лейда тем, что сломя голову самостоятельно разъезжала на фаэтоне, управляя четверкой лошадей, досконально знала все тонкости охоты с гончими и с каким-то молодецким шиком ездила верхом.

Сэр Джон Лейд был единственным сыном баронета (он родился после смерти отца, упавшего с лошади), который приобрел большое состояние, женившись на дочери богатого пивовара. Наследник прослыл знатоком племенного коневодства и верховой езды и стал наставником принца Уэльского в искусстве управления лошадьми. Пешеходы замирали, глядя, как сэр Джон разъезжает в своем фаэтоне, управляя шестеркой серых лошадей, но еще выигрышнее он смотрелся на месте кучера, когда гнал экипаж принца, запряженный шестеркой гнедых, из Лондона в дорогой его сердцу Брайтон.

Помешанный на разного рода пари, Лейд как-то бился об заклад, что проедет левыми колесами своего фаэтона по шестипенсовой монете – и выиграл. Лейд был настолько привержен своей страсти, что практически не снимал костюм для верховой езды и появлялся с кнутом даже в аристократических салонах. Именно на этой почве он сошелся с Летти, к тому времени совершенно заслуженно приобретшей кличку «Амазонка», и после пары лет сожительства в 1787 году, невзирая на противодействие семьи, женился на ней, сделав из куртизанки, по словам герцогини Девонширской, «честную женщину». Новоиспеченная жена баронета так и не стала своей среди аристократок, ибо никак не могла отказаться от привычки самыми последними словами браниться по любому поводу и без оного. Возникла даже поговорка: «сквернословить, как Летти Лейд».

Летиция попалась на глаза принцу на виндзорских охотах из-за ее отчаянной манеры верховой езды, и на некоторое время он сошелся с ней. В газете «Морнинг кроникл» тут же появилась статейка о том, как наследник престола занимался с амазонкой любовью в экипаже мужа. Эта связь обошлась ему в ежегодную пенсию в 300 фунтов для сэра Лейда, а чтобы в парламенте не трепали языками по поводу этого неразумного расхода, по бухгалтерским книгам затрата проходила как выплата «достопочтенному доктору Толли». По легенде, принц заказал 25 изображений Летиции. До наших дней сохранилось одно, написанное художником Стаббсом: Летиция сидит на вздыбленном коне в женском седле, без видимых усилий удерживая управление скакуном. Этот портрет висел в покоях принца. Со временем страсть супругов к мотовству, играм в карты и ставкам на бегах поглотила их большое состояние, и единственным источником существования стала пенсия, которую, став королем, Георг IV увеличил до 500 фунтов.

Тем временем принц Уэльский продолжал наращивать свои долги, и его беспутный образ жизни начал возмущать подданных. Поскольку прочие королевские сынки также не отличались благонравием, о чем речь пойдет ниже, такое поведение высокородных отпрысков здорово подтачивало авторитет монаршего семейства в целом. Поскольку у короля Георга III уже вовсю проявлялись признаки душевного заболевания, за дело взялась королева Шарлотта. Она поставила перед своими фрейлинами, графиней Фрэнсис Джерси (1753-1821) и маркизой Изабеллой Хертфорд (1755-1834), задачу вырвать сына из-под пагубного влияния Марии Фицгерберт. У леди Хертфорд поначалу ничего не вышло, а вот ирландская красавица графиня Джерси (ей шел сорок первый год, она была матерью десяти отпрысков, из которых часть была зачата явно не ее преклонных лет супругом, и несколько раз стала бабушкой) сумела покорить сердце принца. Графиня была чрезвычайно умной и беспринципной женщиной с острым язычком, не останавливавшейся ни перед чем для достижения своих целей и способной на беспощадную месть. Леди Бессборо как-то заметила, что «графиня Джерси не могла быть счастлива без соперницы, которую могла держать в страхе и терзать». Герцогиня Девонширская характеризовала ее чрезвычайно кратко: «чума». В обществе же ее единодушно окрестили «наместницей Сатаны на земле».

Некоторое представление о ней можно получить из пьесы классика английской литературы Р.Б. Шеридана «Школа злословия». Для создания образа леди Снируэл, прожженной светской интриганки, драматург взял за основу характеры двух женщин, графини Джерси и вышеупомянутой виконтессы Мельбурн. Фрэнсис обладала большим шармом, и королева называла ее не иначе как «обворожительная женушка лорда Джерси», служившего королевским шталмейстером. Сама же дама неустанно работала на пользу своего семейства, приискав богатых мужей пятерым дочерям, замечательным красавицам, а наследнику-сыну – прелестную жену, по совместительству обладательницу огромного приданого.

Вынужденная женитьба

Помимо явных успехов в политике, именно графине Джерси удалось оторвать принца от Марии Фицгерберт, излив на нее потоки невероятной клеветы, и уговорить его жениться на кузине, принцессе Каролине Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Фрэнсис имела непосредственное отношение к подбору кандидатуры невесты королевой-матерью, поддержав эту чрезвычайно некрасивую барышню, которая не могла бы стать ей соперницей. Долги принца продолжали расти, достигнув астрономической суммы свыше 600 тысяч фунтов. Как парламент, так и отец отказывались помочь ему, если он не вступит в брак со своей родственницей. В конце концов, Джордж был вынужден уступить и дал свое согласие.

Во избежание возможных осложнений его брак с Марией Фицгерберт признали недействительным и аннулировали. В июне 1794 года миссис Фицгерберт получила письмо, извещающее ее об окончательном разрыве. Джордж сказал брату, герцогу Йоркскому, что они расстались «как друзья». Мария была вынуждена покинуть свой особняк в Брайтоне и сняла для проживания у внучатой племянницы графини Саффолк, любовницы короля Георга II, известный своей красотой особняк Марблхилл-хаус в Твикенхеме. Таким образом сохранилась столь милая сердцам британцев преемственность поколений, не миновавшая и королевских фавориток.

Поскольку проект женитьбы принца был задуман уже давно, лорда Малмсбери обязали как следует ознакомиться с привычками, воспитанием и поведением молоденькой легкомысленной принцессы, а также следить за ее подготовкой к исполнению в будущем роли королевы Великобритании. В родительском доме девушку взращивали, удерживая ее от мирских соблазнов в виде светских развлечений и общения с представителями мужского пола, ей не позволялось оставаться один на один даже со своим братом. Помимо того, что принцесса была явно плохо образована и воспитана, она еще элементарно не следила за гигиеной своего тела и опрятностью туалетов. Отсюда лорд давал ей такие простейшие рекомендации:

– Избегайте доверяться окружающим…, храните молчание по политическим вопросам…, проявляйте внимание и уважение к свекрови…, старайтесь по любому поводу угождать ей. Принц превыше всего ценит чистоту тела и одежды.

Эти рекомендации дали свои плоды, ибо уже на следующую встречу девица появилась, согласно его отчету, «тщательно вымытой». Это было чрезвычайно важно, ибо принц уделял большое внимание гигиене, каждодневно принимая ванну.

Встречать невесту в портовый город отрядили графиню Джерси, которая явилась туда с опозданием, вела себя как законная супруга принца – ее прислуга была наряжена в ливреи принца, – и для начала кардинально раскритиковала туалет своей будущей повелительницы. Конечно, у Джорджа было давнее предубеждение против навязанной ему жены, поэтому уже во время первой встречи он молча обнял ее, но не произнес ни слова, затем отвернулся, подозвал к себе Малмсбери и выдавил из себя:

– Хэррис, я неважно чувствую себя, принесите, пожалуйста, стакан бренди.

Малмсбери, осознавая нелепость ситуации, подал ему стакан воды, но принц с проклятиями заорал на него:

– Нет! Я тотчас же иду к королеве!

Каролина, со свойственной ей непосредственностью, заявила:

– Бог мой! Принц всегда так ведет себя? Я нахожу его очень толстым и совсем не таким красивым, как на портрете!

В день бракосочетания, совершенного в королевской часовне Сент-Джеймсского дворца 9 апреля 1795 года, принц напился до полубессознательного состояния, так что вечером в спальне упал на пол около каминной решетки. Как вспоминала Каролина позднее, они прожили как муж с женой всего две-три недели, причем принцесса обвиняла в осквернении медового месяца пьяных буйствующих друзей новобрачного. Зато парламент предпринял шаги по ликвидации долгов принца. Поскольку оплата всей суммы определенно привела бы к народному восстанию, ему выделили в виде дополнительного содержания 65 тысяч фунтов в год и постепенно погасили все его долговые обязательства. Графиня Джерси добилась, чтобы ее назначили камер-фрау принцессы Уэльской, а мужа – шталмейстером. Она сумела на некоторое время отвадить всех любовниц принца и попыталась также управлять его супругой, но потерпела поражение вследствие весьма своеобразного мышления молодой женщины. Каролина постоянно жаловалась на леди Джерси. Доведенный до белого каления, Джордж, в конце концов, отомстил и графине, и ее мужу, лишив их в 1796 должностей при дворе, но не порвав любовную связь с Фрэнсис, переехавшей в особняк рядом с его резиденцией.

Разумеется, Джордж не оставлял своим вниманием ни возрастных дам высшего света, ни актрис и певиц. Число внебрачных детей также регулярно приумножалось. Для российского читателя будет любопытна история, связанная с рождением в 1806 году некого Джорджа Норда, матерью которого была Ольга Александровна Жеребцова (1752-1825).

Русский след

Как можно судить по фамилии этой дамы, она будто бы не принадлежала к числу древних родовитых семей России. Действительно, Ольга Александровна происходила из старинного, но небогатого рода дворян Зубовых, представители которого бессловесно тянули лямку на не особо видных должностях царской службы. Но ее отцу исключительно повезло в том, что две его дочери и шестеро сыновей выделялись замечательной красотой. Младший из них, Платон, стал последним фаворитом императрицы Екатерины II, и на всю родню излился поток милостей. Ольгу в 15 лет выдали замуж за камергера и тайного советника Жеребцова и в качестве его супруги представили ко двору, где она пользовалась огромным успехом. Современники отмечали ее образованность и прочие немалые достоинства.

В 1791 году Жеребцова познакомилась с полномочным послом Великобритании в Санкт-Петербурге Чарльзом Уитвортом (1752-1825). Он был сыном незначительного дворянина, молодость начинал профессиональным военным, дослужился до подполковника, и до сих пор не известно, по какой причине сменил эту карьеру на дипломатическую стезю. Некоторые современники отмечали его изворотливость и хорошо подвешенный язык. По воспоминаниям Наполеона, он был «un fort bel homme2929
  Очень красивый мужчина (франц.).


[Закрыть]», так что совершенно неудивительно, что дипломат стал любовником Ольги Александровны.

Молодая женщина уже давно жила раздельно с мужем, который занимался управлением поместьем, где обосновался вместе с детьми. Ольга была богата и практически содержала Уитворта, поселившегося в ее особняке на Английской набережной и покидавшего его только тогда, когда туда по делам приезжал хозяин. После смерти императрицы и восхождения на престол Павла I братья Зубовы сильно пострадали. К тому же недовольство знати новым монархом был столь велико, что, не без участия англичан, составился заговор, членами которого стали Зубовы и, в том числе, Ольга Александровна. Не вдаваясь в перипетии англо-русских отношений, можно сказать, что в мае 1800 года Уитворт был выслан из России по требованию императора, а заговорщики активизировали свою деятельность.

За две недели до убийства Павла I Ольга Александровна срочно выехала за границу. Неизвестно, опасалась ли она провала заговора или вывезла с собой большую сумму денег, либо собранных на осуществление заговора, либо принадлежащих клану Зубовых. Получив сообщение о смерти императора Павла, Ольга и ее сын, прибывший в столицу Пруссии Берлин с посланием Александра I к прусскому королю о смерти отца и своем восхождении на престол, настолько бурно выражали свою радость и хвастались участием в заговоре, что это было сочтено неприличным.

В Берлине Ольгу ожидал большой удар: из газет она узнала о женитьбе Уитворта на 32-летней вдове герцога Дорсетского Арабелле-Диане, унаследовавшей после смерти супруга солидное состояние. По-видимому, она возлагала на своего возлюбленного большие надежды, ибо начала без стеснения жаловаться на его вероломство, каковые стенания и возмущения из уст замужней дамы и матери семейства звучали более чем нелепо. В январе 1802 года Ольга прибыла в Лондон и принялась осаждать Уитворта, заявляя, что, ко всему прочему, он должен ей большую сумму денег. Обладавший теперь состоятельной женой дипломат мог позволить3030
  Средства на содержание посольств выделялись соответствующим ведомством крайне скудные, так что дипломатические миссии существовали в основном за счет личных средств послов.


[Закрыть] себе пост в великой державе и добился назначения послом в Париж.

Впрочем, ему не было суждено долго пробыть там, ибо через год Великобритания объявила Франции войну, и Уитворт возвратился в Лондон. Там Ольга Александровна предъявила ему свои требования, «слишком деликатного и серьезного характера, чтобы ими можно было пренебречь». Супруге Уитворта пришлось раскошелиться на 10 тысяч фунтов, дабы «приобрести спокойное пользование своим мужем». После этого Уитворт на более чем десятилетие был предан забвению, а Ольга добилась представления при дворе, где пользовалась шумным успехом и завела много полезных связей. Ее почему-то называли «графиня», хотя сей титул, пожалованный ее отцу и братьям, на нее не распространялся.

В конце концов, она вступила в связь с принцем Уэльским, вследствие чего в 1806 году у нее родился в Лондоне сын, отцом которого был, по ее утверждению, именно наследник короны. После рождения на его имя был внесен солидный денежный вклад. В 1827 году молодой человек был принят в российское подданство как Георгий (Егор) Августович Норд, служил в гусарском полку, но, поскольку его сомнительное происхождение мешало продвижению по службе, вышел в отставку, получил от матери в подарок имение и занялся его управлением. Он женился на дочери князя Щербатова и имел троих сыновей, которые не оставили потомства. По воспоминаниям сослуживцев одного из них, Виктора Норда, тот всю жизнь ожидал получения крупного наследства из Англии. Сама Ольга Александровна в 1810 году вернулась в Россию, проживала в Москве и скончалась в 1849 году, чуть ли не последним обломком «золотого века российского дворянства» Екатерины II. Встречам с этой оригинальной женщиной, пытавшейся облегчить его судьбу, посвятил пару страниц в своих интереснейших мемуарах «Былое и думы» известный демократ А.И. Герцен.

Не сошлись характерами

Но вернемся к семейным делам принца Уэльского. Через девять месяцев после свадьбы Каролина родила принцессу Шарлотту, так что престолонаследие было обеспечено. Она напрямую поставила вопрос перед мужем:

– Каким образом мы будем продолжать нашу совместную жизнь?

На это супруг заявил:

– Наши склонности не подчиняются нашей воле, и никто из нас не должен полагать себя ответственным за сие, ибо природа не предназначила нас друг для друга. Надеюсь, что вы проведете остаток вашей жизни в нерушимом спокойствии.

Через несколько дней после рождения дочери Георг составил завещание, в котором отказал все свое имущество «моей Марии Фицгерберт, моей жене, жене моей души и сердца. Хотя по законам сей страны она не могла воспользоваться публично сим именем, она все равно является таковой в глазах небес, была, есть и всегда будет таковой в моих». Законной супруге он отказал всего-навсего символический один шиллинг.

Каролина слала домой отчаянные письма:

«Я не знаю, как я должна выносить это одиночество. Королева редко навещает меня, а золовки оказывают мне столь же малое сочувствие… Графиня [леди Джерси] все еще здесь. Я ненавижу ее, и мне ведомо, что она испытывает ко мне сходное чувство. Мой супруг всецело предан ей, так что можете вообразить себе все остальное».

Она обвиняла злодейку даже в том, что та воровала ее письма и передавала их королеве-матери. Общество было в курсе скверных отношений между супругами и во всем обвиняло принца и его любовницу. Как-то толпа закидала камнями особняк супругов Джерси в Лондоне. В Брайтоне графиню и принца вообще опозорили: какая-то парочка нарядилась под Фрэнсис и принца и проехалась по городу на ослах. В 1798 году принцу удалось освободиться от чар графини Джерси и возобновить отношения с Марией Фицгерберт. Та с помощью племянника своего первого мужа, кардинала Уэлда, доказала у папы римского подлинность заключенного ею с принцем брака. Примирившиеся любовники вместе жили в Брайтоне с 1799 по 1811 год, когда расстались уже навсегда.

После многочисленных скандалов Каролина решила поселиться отдельно от мужа и переехала в поместье Блэкхит. Там она вела совершенно простую жизнь, брала уроки игры на арфе, пения и лепки. Принцесса регулярно посещала свою дочь, которая воспитывалась в королевском дворце, и проявляла большую привязанность к ней. Помимо этого она выказывала немалую заботу о бедных детях в округе, оплачивая кров, уход и обучение ремеслу 8-9 подросткам. Принц же постоянно жаловался на слишком большие расходы на содержание жены и проявляемую ею экстравагантность.

Что касается экстравагантности, то здесь он явно покривил душой. Экстравагантность проявляли его друзья, так называемые «возницы», носившиеся по Брайтону в запряженных четверкой экипажах, которыми управляли лично. Они же закатывали буйные вечеринки, на которых принц был частым гостем. Тут приспело время маркизы Изабеллы Хертфорд. В 1807 году, когда ей стукнуло 46, она взяла реванш за соперничество, проигранное ею некогда графине Джерси. Ее весьма почтенный возраст не помешал ей завязать одну их самых длительных связей с принцем, закончившуюся лишь в 1819 году. Отмечали, что она обладала большим влиянием на Джорджа и без труда выводила его из состояния депрессии, находившего на него во время ее отсутствия в столице. В письмах он называл ее не иначе как «дорогой друг» и «моя няня». Примечательно, что принц чуть ли не с младых ногтей крепко дружил с ее отъявленно беспутным сыном, лордом Ярмутом, но прозрение найти утешительницу в его матери весьма преклонных лет нашло на него, когда он сам был далеко не первой молодости. Как высказалась по поводу этой связи жена посла Российской империи Дарья Ливен: