Текст книги "Мертвым не мстят, или Шутка"

3

Первые ее поступки оказались детскими, хотя она и не была больше прелестной девочкой. «Я им всем докажу!» Но она так мало знала о городе, в котором жила, о людях, вообще о жизни, что была уверена: стоит только ей захотеть… Об этом говорилось во всех любимых ею фильмах и прочитанных книгах, жизнеутверждающих, об этом кричали глянцевые журналы, желтая пресса: о победителях, которым принадлежит мир. Главное, захотеть, и всего добьешься. А она всерьез считала себя победительницей.

«Вот стану звездой, и тогда они все узнают!»

Оставалось определиться с карьерой: где именно ее делать? Людмила Муратова была уверена, что таких, как она, ждут везде. Итак, проанализируем ситуацию.

Сначала она задала себе вопрос: «Неужели же все так безнадежно плохо? Ведь кто-то меня любил? Хотя бы не ненавидел, как все остальные». С Тимкой все понятно. Этот альфонс сразу положил глаз на фирму, в которую устроился на работу, и стал обольщать ее владелицу. Он потому и домработницу не нанимал, чтобы не было свидетеля, лишней пары глаз и ушей. Убийство было задумано давно, оставалось дождаться удобного случая. Не умерла бы жена в горах – подложил бы ей в ванну включенный фен или устроил короткое замыкание. Он же умный. Предприимчивый. Лживый. Картинка сложилась.

Подружки? С этими тоже все понятно, дочка депутата – ходовой товар. Вечно со своими просьбами, а точнее, с просьбами родителей, которые засылали отпрысков к младшей Сальниковой, со льстивыми комплиментами. На похороны пришли порисоваться, как же! Столько прессы! Это единственное, что их занимало, никто даже не всплакнул. Стервы!

Отец? Влюбленный болван! Седина в бороду – бес в ребро, вот как это называется! Варька из него веревки вьет! Тоже стерва! Вот кто главный виновник! Вот кого надо наказать! Отсюда ноги растут, из Варькиной жадности!

Но остальные? Что она им сделала? Относилась вроде бы нормально, зарплату вовремя платила. Никого не кинула, увольняла только за серьезные проступки. Разве что не замечала их, относилась как к мебели. А как иначе?

Ее родители относились к людям точно так же. И она, Люся, бывшая Людочка, прелестная девочка, разве не добрая? Она ведь никогда не испытывала к людям ненависти, не гадила им откровенно (розыгрыши не считаются), она их просто не замечала. Кто замечает обслугу? Официанта в ресторане, швейцара в гардеробе, портье в отеле? Это же мебель! Чаевые дали – и будьте довольны! Главное, вовремя платить по счетам, и все будут тебя любить, вот что она усвоила с раннего детства.

Она уже сто раз пожалела, что придумала глупую шутку со смертью под лавиной. Надо было как-то иначе. Без потерь, по крайней мере, столь ощутимых. Без двух ночей в плацкартном вагоне на верхней полке, без потери волос, и вообще имиджа, без переезда в другую квартиру, где все чужое. Но теперь обратной дороги нет. Пьесу «чудесное воскрешение Людмилы Сальниковой» надо доиграть до конца. Муратовой она больше не будет никогда. Фамилию обязательно надо сменить. Будь он проклят, Тимур!

Надо во что бы то ни стало доказать, что она, Людмила Сальникова, и сама собой что-то представляет. Без всесильного папы. Вернуться с триумфом, что называется, на коне. Пусть все они поймут, как были неправы. Как ошибались в ней. Она не эгоистка и не тунеядка. И уж конечно, не дурочка. Ха-ха! У нее есть диплом о высшем образовании и опыт руководства крупной туристической фирмой. И вообще она умница и красавица, пре… Хватит! Только не это!

Она твердо знала: все Золушки рано или поздно становятся принцессами. Надо только взять в руки метлу, махнуть ею пару раз, а дальше уже остается ждать добрую фею. Награда непременно последует. Значит, ей, Люсе, надо только определиться с карьерой и найти себе достойную работу. Каких-нибудь пару лет – и она миллионерша! Звезда! Она на первых полосах глянца – преуспевающая бизнес-леди Людмила Сальникова, журналисты наперебой берут у нее интервью, Варька истекает слюной от зависти, отец рыдает от счастья. Вот так дочка! Не посрамила!

Всего лишь надо найти подходящий объект для применения своих талантов. Говорили, их у нее много, и все – блестящие! А дальше уже все пойдет как по маслу: блестящая карьера, огромная зарплата, предложение партнерства и как итог – собственная фирма. Не купленная на папины деньги, а заработанная честным трудом. Прекрасный принц тоже будет весьма кстати. Красивый, богатый, владелец роскошной машины и загородного особняка. А может, даже самолета и яхты. Пусть Тимка не думает что он – нечто особенное. Вон их сколько ходит по улице, этих мужчин! Она заполучит лучшего! Она всегда получает все самое лучшее!

Мужчины по улицам действительно ходили. А лучше сказать, проходили от машин до дверей офисов и ресторанов. И были среди них и владельцы дорогих авто, и хозяева крупных фирм, и обладатели загородных особняков. Но Люся с удивлением поняла, что они ее не замечают. Их взгляды были обращены куда-то внутрь себя, а в толпу людей они смотрели, словно в зеркало. И видели только себя, свои успехи, свои бесчисленные достоинства. Видели зависть и наслаждались этим. Они успешны, а все остальные – быдло. И она, Люся, теперь стала быдлом. Потому что она была по ту сторону стекла, а все, что осталось там, в зазеркалье, этих мужчин совершенно не интересовало. В целом же смотреть на них было противно. И спать с ними действительно можно только за деньги, они не умеют любить, ибо любить – это значит отдавать. А они умеют только брать, а точнее, хапать. А нахапавшись, пресыщаются и начинают унижать женщин, отдавших им молодость, родивших им детей.

Люся готова была и на это: получить все через мужчину. Иногда ей хотелось крикнуть:

– Эй! Вот она, я! Я на все готова и на все согласна! Берите меня!

Ее всегда называли хорошенькой, и она надеялась, что хоть это правда. Потому что зеркало подтверждало: да, хороша. Но оказалось, что ее время давно прошло, по улицам ходили восемнадцатилетние красотки с ногами от ушей, их было столько, что у мужчин глаза разбегались. Москва напоминала кремовый торт с обилием сливочного крема, женской красотой можно было объесться, проведя на улицах и в бесчисленных кафешках всего один день. Женщины демонстрировали свои прелести столь откровенно и так открыто предлагали себя, что мужчины не торопились с выбором. Даже у тех, что чуть покрасивее обезьяны, была завышенная самооценка, наличие товара явно превышало спрос. И товар, надо сказать, был отменного качества.

Без папы Сальникова, без денег, без своей туристической фирмы Люся оказалась никому не нужна. Загнанная кляча, которой место на живодерне, как она может выдержать конкуренцию с молодым мясом, ежедневно прибывающим на московские вокзалы в безумных количествах? От отчаяния она почти ничего не ела и в итоге похудела на десять килограммов! По утрам она старалась не смотреть в зеркало. Кожа повисла, под глазами залегли синие тени. Если раньше она выглядела моложе своих двадцати восьми, то теперь казалась лет на пять старше. А кому интересна тридцатилетняя женщина с ужасной стрижкой и в ужасной одежде? Время до приезда однокурсницы стремительно сокращалось. Надо было или срочно искать себе жилье и работу, или признаваться той во всем. Но как признаться? Предстать в таком виде перед подругой, только что вернувшейся из Европы? Чтобы услышать: «Ах ты бедненькая!»

Таких слов ей еще никто не говорил. Ни у одного человека в мире пока не было повода жалеть Людочку Сальникову. Еще чего! Это она их всех пожалеет. Потом. А сейчас надо выкручиваться.

Пришлось всерьез заняться поисками работы. И тут возникла главная проблема: у нее нет никаких документов. Вот тогда бывшая Людочка Сальникова и узнала, что такое человек без бумажки. И что на слово в этом городе давно никто никому не верит, да хоть мамой клянись, все равно врешь, если это документально не подтверждено. Даже если диплом есть, не факт, что он подлинный. Нужны рекомендации. Свидетели.

Паспорт она все-таки купила. На вокзале, за последние деньги. С пропиской в деревне Грязищи где-то под Тамбовом. Люся даже представить себе раньше не могла, что такая существует! Фотографию в паспорте переклеили наспех, в грязной забегаловке у того же вокзала, и у Люси появился первый документ. И по странному совпадению он тоже был на имя Людмилы. Хоть и не Сальниковой, и не Муратовой, и не того года рождения. Она стала на три года старше, и чувствовала себя соответственно. Она враз повзрослела, ей и в самом деле перевалило за тридцать, и к ней теперь обращались «женщина». Найти работу оказалось большой проблемой. Даже не хорошую, а любую. Без диплома, без знакомств, с пропиской в деревне Грязищи.

В первом офисе, куда Люся зашла, над ней откровенно посмеялись:

– Что-что вы закончили?

– Факультет менеджмента и маркетинга. У меня большой опыт работы в крупной туристической фирме. Я объездила весь мир.

– А где это написано? Загранпаспорт у вас есть?

– Нет. Он… Срок действия закончился! – нашлась она.

– И вы его что, выкинули?

– Потеряла, – она опустила глаза, поняв, что сказала глупость.

– Женщина, хватит мне голову морочить. У нас серьезная фирма, у меня сегодня поток. Куча людей записана на собеседование.

– Да я объездила всю Европу! Я все модные курорты наперечет знаю! Я была в Америке! И даже в Африке!

– И как там львы? Не кусаются?

– Вы мне не верите?! Я знаю компьютер и всю оргтехнику. Я хорошо говорю по-английски. Хотите?

– Поговорить? По-английски? Женщина, вы удивительная нахалка. Приехали откуда-то из деревни, у вас кроме паспорта нет никаких документов, даже аттестата о среднем образовании. Нет трудовой, вообще никаких рекомендаций. Столицу решили покорить? С такими-то данными? Да у вас на лице написано восемь классов образования и ни копейкой больше! Если бы вы честно это сказали, мы взяли бы вас уборщицей.

– Кем?!

– Уборщицей. А так… Извините, но нам люди деньги приносят. Вы всех клиентов распугаете. А врать нехорошо. Людмила, как вас там? Сергеевна? Прописанная в деревне Грязищи Тамбовской области. Х-м-м… А что, правда такая есть?

– Не знаю.

– Ха-ха.

– Ну, хотите, я вам правду расскажу?

– Хочу.

– Я умерла. Понарошку. Муж послал меня кататься на лыжах. Горных. А там лавина. Я решила над ним пошутить и вернулась в Москву одна. А меня здесь уже решили похоронить. У мужа любовница. И я решила к нему не возвращаться. Возьмите меня на работу. На самом деле мой отец – депутат. И я несколько лет руководила крупной туристической фирмой. Я была ее хозяйкой.

– Ха-ха-ха!

– Что в этом смешного?!

Ее собеседник вытер выступившие на глазах слезы:

– Рассмешили вы меня, Людмила… как вас? Сергеевна? Милая, попробуйте романы писать. Вторая история гораздо лучше первой. И насчет отца вы хорошо придумали. Депутат – самое то! Во! – он показал ей большой палец. Потом опустил его вниз, как на гладиаторских боях: смерть. – Убирайтесь.

– Да что же это такое! А ну-ка, пустите меня за компьютер! Я вам сейчас покажу!

– Ну, уж нет! – проворно вскочил ее визави. – Не трогать! Вы тут дров наломаете, а с меня начальство спросит!

– Ничего я не наломаю! Я умею, слышите вы?!

– Бумажку покажите. А так, откуда я знаю, чему там, в деревне Грязищи, в школе учат? Может, вы по клавиатуре молотком ударяете, а на системный блок сковородку с яичницей ставите?

– Иди ты… – разгорячилась Люся. Она даже представить себе не могла, что будут такие проблемы! У нее, владелицы туристической фирмы! Грозной начальницы, без которой все должно было вмиг развалиться! – Козел!

В ней говорила дочь депутата Сальникова, не так-то просто было вытравить старую закваску.

– Вот. Это уже ближе к истине. Узнаю: деревня Грязищи.

– Дались вам эти Грязищи!

– Совет хотите, Людмила, ха-ха-ха, Сергеевна?

– Еще чего!

– Нравится мне ваш апломб. Другие приходят тихие, как мышки. Интеллигентный разговор, хорошие манеры, глазки в пол. Все-таки на работу устраиваются. А вы себя ведете как хозяйка жизни. Никакой работы вы, конечно, здесь не получите. А совет… Если с написанием романа не получится, попробуйте податься на Тверскую.

– Что?!

– Не пойдет? Шлюхой быть не желаете? Хотя… – он с сомнением оглядел ее фигуру, висящую на ней, как мешок, одежду. Пришлось ведь подружкину носить. Люся и сама понимала, как убого она выглядит в костюме с чужого плеча. И тут получила сполна. – Вид у тебя не товарный. Разве что в подворотню, к некондиции. Может, кто и польстится, из жалости.

– На себя посмотри. Жиртрест.

Это в ней говорила Людочка Сальникова, и сдержаться она не могла совершенно напрасно. Ну, хлопнула дверью. Свежий ветер в лицо. Хорошо! Но есть-то что-то надо? Деньги стремительно таяли, да и о квартире надо подумать.

В другой фирме она была гораздо терпеливее. Но собеседование все равно не прошла. Чтобы она там ни умела, как бы красиво ни говорила, но другие претендентки имели дипломы, рекомендации и гораздо презентабельнее выглядели, а это решало все. Надо было чем-то доказать и свое высшее образование, и опыт работы. Она злилась, но вдруг вспомнила себя в роли работодателя. Вспомнила и неожиданно покраснела. Как она себя вела! Ничуть не корректнее того толстяка, который все время высмеивал деревню Грязищи!

Судьба возвращала ей собственные промахи. Что сама делала, то и получи. Круг замкнулся. Первый круг в ее жизни. Она даже представить себе не могла, сколько их еще будет, таких кругов.

Потом была еще одна фирма, и еще. Она старательно выписывала из газет объявления о работе, а потом звонила и целый день ходила по указанным адресам. А время, отведенное ей, сокращалось. Еще месяц, и квартиру подруги придется освободить.

Что же делать?

…Она брела по улице, увлеченная внезапно пришедшей в голову мыслью. Ярко освещенный проспект, толпа народа. Почему же именно здесь, среди людей, так остро чувствуется одиночество? До нее никому нет дела. Совсем никому. Упади она на мостовую – все равнодушно перешагнут через неподвижно лежащее тело и пойдут по своим делам. Одним конкурентом меньше. Москва не резиновая, все правильно. Впервые она задумалась о словах, которые сама произносила не раз. Этот город был жесток к проигравшим, но стать в нем победителем в одиночку невозможно. Он расправляется с одиночками, словно с отбившимися от стаи ранеными животными. Джунгли, вот что это такое. Каменные джунгли.

Ей было одиноко. Новая жизнь оказалась совсем не похожа на сказку. Добрые феи давно уже поняли, что на всех Золушек их все равно не хватит, на свете нет столько чудес, сколько им требуется, переселились на волшебный остров и стали делать подарки друг другу. И на свете воцарилось зло. Потому что никто никому больше не верит. Ни в одном офисе не верили, что Люся говорит правду. Ее слова никто не мог подтвердить. Люди брали на работу преимущественно своих знакомых или через знакомых, в крайнем случае, с хорошим дипломом и солидным стажем. Связи решали все, а слова… Это только слова. Все вокруг врали, по телевизору врали, и в книгах, как оказалось, врали. Одного желания стать победителем мало. А что надо-то? Этого она не знала.

Отчаявшись, она решила устроиться официанткой в какой-нибудь ресторан. Раз обязательно надо взять в руки метлу, она это сделает. Но даже эту метлу получить оказалось не так-то просто. Только в четвертом ресторане владелец посмотрел на нее благосклонно. И предложил… место посудомойки.

– Двести баксов в месяц. Сутки через двое.

– Мыть посуду?! Мне?!

– А кто ты такая?

– Я – женщина, – гордо ответила бывшая Людочка. Прелестная девочка с каштановыми кудряшками.

– Да ну? Впрочем, похожа. Все вроде на месте. М-да… Руки-ноги задирать умеешь?

– Что?!

– Моему приятелю девочка нужна в кордебалет. Громко сказано, а на деле простое виляние задницей. И голые сиськи показывать. Чтоб публика мужского пола как следует завелась. Здесь без этого обходятся, а у дружка заведение покруче будет. У меня перед ним должок. Пошлю ему телку – обрадуется. Главное, чтоб на все была готова. Ну, ты меня понимаешь, – он оглядел ее маслеными глазками и подмигнул: – Так что?

– Нет, не умею, – с сожалением сказала Люся. – Я танцами никогда не занималась. И насчет остального… Нет, я не готова. На все, – тихо добавила она.

– Тогда забудь о том, что ты женщина.

– Может, официанткой?

– Официанткой? Тебя? – хозяин ресторанчика с сомнением оглядел ее лицо и фигуру. – Да у меня такие девочки работают! Закачаешься! А твое место на кухне. И то скажи спасибо, что я не обращаю внимания на твою прописку.

– А при чем здесь прописка, когда я только посуду буду мыть?

– Милая, ты где живешь? Кого проверяющие за задницу схватят, тебя или меня? Милиция на порог – ты за порог. Поняла?

– Нет.

– Думаешь, я не разбираюсь, какая ксива настоящая, а какая поддельная? В оранжерее тебя выращивали, что ли? И учти: не вздумай что-нибудь украсть. Я таких, как ты, знаю. И посуду бы мыть не доверил, только мне сегодня другую искать некогда. Эта сучка сбежала, хотя мне ее сюда приятель прислал. По знакомству. Верь после этого людям! Так что считай, что тебе повезло. Двести баксов в месяц и харчи. Но не увлекайся. А то буду вычитать из зарплаты.

У него и в мыслях не было, что тетка не согласится. Она же поняла, что деваться некуда. Решила, что все это временно. Вот узнают, какая она, Люся, замечательная, талантливая, предприимчивая, и предложат что-нибудь другое. Не может быть, чтобы ее не оценили.

Но, увы, ценить ее, собственно, было некому. Особенно в таком виде, с жидкими сожженными перекисью волосами, в растянутом свитере, поверх которого повязан грязный фартук, за горой сальной посуды. Эти тарелки снились ей во сне. Каторжная работа. Легко сказать: сутки через двое. А как их выдержать, эти сутки? Сколько же в них часов! После смены все были не просто усталые, а убитые. И пили водку, чтобы забыться. Харчи, обещанные хозяином в качестве бонуса, оказались закусками, невостребованными клиентами. Задеревеневшая колбаса, такой же сыр, сморщенная, посиневшая картошка в пластмассовой коробочке и горка салата, заправленного жидким майонезом. Ресторанчик был дешевый, и публика в нем подозрительная. Забегали, чтобы наспех перекусить, выпить кружку-другую разбавленного пива. Может, барменам и официанткам и перепадало что-то посытнее и повкуснее, типа мяса, но Люся довольствовалась тем, что ей оставляли. Безвкусной, потерявшей всякую ценность даже для таких клиентов едой. И она поняла главное: каждый сам за себя. А за сытный кусок надо бороться. Должно быть, папа Сальников так и делал, а его семья принимала это как должное.

Почему же он дочку не научил так манипулировать людьми, чтобы не мыть самой грязные тарелки, а руководить теми, кто моет? Как взобраться на вершину социальной лестницы, не по трупам же, в самом деле?

Как она теперь понимала и отца, и синеглазую акулу! Да покусись кто-нибудь на часть заработанных ею баксов, Люся бы его просто разорвала! А месяц меж тем подходил к концу. И все яснее она понимала, что это не выход. Что лучшего здесь ей не светит, а жить где-то надо. Она все больше превращалась в убитую жизнью клячу и не видела никакой возможности скинуть с себя лягушачью кожу. Пусть под ней пряталась даже сама Василиса Премудрая, но кто об этом знал? Ей не давали ни малейшего шанса, да что там! Просто не замечали!

– Эй, Люська! Чего ты там копаешься? Шевелись, корова!

«Будь ты проклят, Тимка!» – думала она, обдавая кипятком ненавистные тарелки. Как же ей хотелось вернуться в тот день, когда сошла лавина, на дорогу, по которой она столь опрометчиво отправилась в город, а не к мужу! Она могла бы измениться, сделать так, чтобы Тимка ее полюбил, и вернуть назад и свою квартиру, и машину, и деньги папы Сальникова. Ведь это же все ее, черт возьми!

Дошло до того, что она начала понимать Тимку.

«Если он все это пережил, если приехал в Москву таким же, как я сейчас, нищим, всеми презираемым, о, как я его понимаю! Это был его шанс, жениться на богатой дурочке, и он его не упустил! Молодец! Но он красавец, к тому же мужчина. Мужчинам проще. А мне… Мне даже некому себя предложить!»

Силы кончились, и она пошла к дому, где еще пару месяцев назад жила вместе с мужем. Как же хотелось воскреснуть! Черт с ней, с гордостью.

…Конечно, он подъехал на машине. На ее машине. Вышел элегантный, стройный, до умопомрачения красивый, весь наполненный звенящей силой, словно кувшин ледяной ключевой водой. Сделав из него один лишь глоток, женщины словно обжигались, ударяло в голову крепче, чем вино. Она стояла как зачарованная. И это ее муж?! Все еще ее, потому что официально они не в разводе. Он ведь считается вдовцом. Но на деле по-прежнему ее собственность.

«Я понимаю, почему в него влюбилась. Он какой-то… особенный. И по-прежнему очень красивый. Даже еще лучше стал!»

Она наблюдала, как муж подошел к правой передней дверце, открыл ее и подал руку сидевшей там девушке, помогая ей выйти из машины. Опять эта Марина! Улыбается, и какая же счастливая! Еще бы! Тимка от нее просто глаз не отрывает!

Люся была ошеломлена: да он же ее любит! Марину! Причем безумно! Никогда Тимур не смотрел на жену такими глазами! Да как можно было этого не замечать?!

С ней он был удивительно спокоен! Это спокойствие может означать что угодно: терпение, смирение со своей участью, ожидание, но никак не любовь. Любовь – это мука, страдание, потому что всегда есть боязнь потерять любимого человека, что означает конец. Неминуемую смерть. Он боялся оставить Марину одну хотя бы на секунду, все время пытался до нее дотронуться, словно проверял: существует ли она, не исчезла ли, не покинула ли его? А как он на нее смотрел! Теперь его глаза были теплыми, в них горел огонь, но лишь для того, чтобы ее согреть.

А как он смотрел на нее, Любочку? Как на добычу, участь которой была решена. Он ее заранее приговорил, вот что это был за взгляд!

Почему же она раньше этого не замечала?! Да потому что была увлечена лишь одним человеком: собой. А ведь Тимур пытался ей это объяснить.

Ее взгляд упал на витрину соседнего киоска, и там отразилось то, чем она сейчас стала: тетка с распухшими от тяжелой работы руками, в грязных туфлях, ужасной одежде, с неопрятными сальными волосами. Ей даже некогда было помыть голову! Падала, как убитая, приходя с работы, а потом сутки отсыпалась! А они такие молодые и красивые, Тимур и Марина! Отличная пара!

Она вовсе не восхищалась ими и не собиралась подарить им счастье. Тем более отдать все то, что принадлежит ей. Каждый сам за себя. А это ее квартира и ее машина. Ее муж, в конце концов. Она просто сравнивала эту Марину и женщину, отразившуюся в витрине, и поняла, что не хочет, чтобы Тимка увидел их рядом. Ведь он может подумать: я был прав в своем выборе. Мало того, что моя жена – избалованная эгоистка, она еще и неряха. Осталась без денег отца и опустилась вконец.

А ей так не хотелось, чтобы он оказался прав! Не стоило все это затевать, чтобы явиться перед ним грязной посудомойкой!

Ну, уж нет! Не дождетесь! Она машинально сделала шаг назад. А потом поняла, что не стоит прятаться. Они ее не узнали. Да и немыслимо было узнать в этой избитой жизнью тетке очаровательную Людочку Сальникову, порхающую по жизни бабочку.

Они прошли мимо, причем оба на нее посмотрели. И даже, кажется, застеснялись своего счастья. Красивые, занятые только собой. И тут она поняла, в чем ее сила. Теперь они никого и ничего вокруг не видят. Они уязвимы. Счастье всегда уязвимо, почему о нем и молчат. Оно без кулаков, и его легко побить. Она чуть не рассмеялась. Получишь ты у меня свое, Тимка!

Хлопнула тяжелая подъездная дверь. Она расхотела воскресать. В другой раз и при других обстоятельствах. Еще будет повод испортить им праздник. К черту правила! Честным путем в этой жизни ничего не добьешься. Кто верит в сказки, тот живет и умирает в нищете. А она этого не хочет. Ни за что. Надо просто как следует подумать. И решение найдется.

И как привычный припев ко всем ее несчастьям, вертелось в голове: «А у кого-то на даче павлина съели…»