Текст книги "Мой нелучший друг"

Глава 27

Я вернулась в номер. За окном забрезжил рассвет. Косые молочно-розовые лучи пробирались к изголовью кровати. Медленно, как партизаны, ползли по стене. Начинался новый день. Бессонная ночь и бесконечные переживания не отпускали. Я приняла душ и посмотрела на себя в зеркало. Уставшая женщина с сизыми кругами под глазами перепуганно выглядывала из него. Надо бы поспать и набраться сил. Скоро новый допрос. Но спать не хотелось. Принесли завтрак. Есть тоже не хотелось. В голове вертелось, как заклятие: «Смертный приговор, смертный приговор, смертный приговор…»

За четыре месяца до событий

Когда Сашка ко мне вернулся, я почему-то не рассказала об этом Женьке. Так много за это время было у нас всего: встречи, расставания, недопонимания, любовь, возвращения, прощения, ревность и снова любовь.

Как-то сразу не получилось, а потом…

Потом не нашелся повод. Потом опять не сложилось. И когда друг позвонил, я подумала, что недели три мы точно уже не созванивались.

– Малыш, у тебя кто-то появился?

– Ну… да…

Не знаю почему, но о Сашке мне не хотелось сплетничать с Женькой. Наверное, такой поворот событий удивил и меня саму, и Женьку.

– Встретимся? Не занята?

– Если честно, я…

Как сказать об этом лучшему другу? Я мучилась сомнениями. Да как раз лучшему другу сказать об этом можно и нужно!

– Жень, я сегодня занята. Знаешь, у меня любовь-морковь, и все такое. Свободных вечеров немного, и этот я собиралась посвятить Сашке.

– Понятно. Это тот же? Футболист?

– Да.

– Значит, все серьезно, – коротко вздохнул друг.

– Наверное, – пожала плечами и призналась, – я его люблю. Мы уже в крови друг у друга. За столько лет.

– Я тебя знаю дольше, – улыбнулся в динамик мобилки Женя.

Но я почувствовала напряжение в тоне.

– И ты у меня в крови, – я постаралась сменить тон разговора на шутливый. – Помнишь, как там Земфира пела «Я знаю все твои трещинки».

Я запела, но Женька прервал:

– Он знает все твои родинки.

– Жень? – Я насторожилась. Это что, ревность?

Но друг очень быстро зажал эмоции в кулак и ласково произнес:

– Надеюсь, ты не допустишь прошлых ошибок?

– Нет.

Я сама в это верила.

– Повезло ему.

– Повезло мне.

Больше мы Сашку с Женькой не обсуждали.

Саша откровенно меня баловал. Подарки, рестораны, огромные букеты цветов. Я купалась в его любви, как в море наслаждения. Мне ни на что не приходилось намекать или требовать. Я чувствовала его какой-то внутренней струной. Мне хотелось дарить себя без остатка. Звенели струны души, музыка выливалась нотами и складывалась в песни. Впервые я посвящала песни мужчине.

Я была влюблена по уши. Знаете, так бывает, когда и солнце ярче светит и день светлее. И бабочки, и цветы, и воздух – все другое, новое, насыщенное. Жизнь превратилась в радугу, раскрашивая в сочные цвета каждый наступивший день.

«Я не могу без тебя ни минуты! Позвоню после совещания», – приходило от него сообщение.

«А я без тебя ни секунды», – печатала я в телефоне ответ.

Я была зависима от его комплиментов, волшебных глаз, нежных рук и горячих губ. Все было как в первый раз. Как тогда, в далекой юности.

* * *

Он позвонил много месяцев спустя:

– Не хотел тебе говорить, – начал растягивать слова собеседник, – понимаешь, не в моем характере заводить рака за камень. Я сторонник прозрачных отношений, сама знаешь.

– Женька, ты меня пугаешь.

– Малыш, жизнь – серьезная штука. А любовь – не игра. Надо смотреть на мир трезво, отбросив розовые очки.

– Да что случилось? Ты о глобальном потеплении или о предстоящих выборах? Я задумывалась об этом, но пришла к выводу, что как бы я голову ни ломала, от моих умозаключений ничего не изменится. Потепление, если ему надо, наступит. А тот, кому тоже очень надо, победит.

– Я о твоем футболисте.

Мне не понравилось, как мой друг отзывается о Сашке, но я решила съехать на почву юмора и даже рассказала свежий анекдот.

Но на том конце провода повисла гробовая тишина.

– Жень?

Я встревожилась.

– Жду, когда угомонишься.

– С ним что-то случилось? – всполошилась я.

Сознание блокировалось моментально, нервы напряглись до предела. Я прижала телефонную трубку к уху, стараясь разгадать ответ еще до того, как он его произнесет. Во рту пересохло, к глазам подступили слезы. Кровь пульсировала и прожигала вены.

– Не волнуйся, жив.

Я почувствовала, как тиски, сжимающие сердце, разжались.

– Но, Виктория, я не хотел бы слыть гонцом, принесшим плохие новости…

– Да не томи ты!

Женька чуть ли не впервые назвал меня по имени, и это настораживало.

– Мне кажется, у него есть другая женщина.

* * *

Я не хотела верить ни одному слову пусть даже лучшего друга. Я так сильно любила Сашку, и у нас все было хорошо. Но женщины потому и считаются слабыми и глупыми, что подвержены сомнениям и страхам. Беспочвенным, глупым, унизительным.

Первое, что я сделала – позвонила Маринке и попросила телефон гадалки, к которой она ходила с целью узнать свою будущую судьбу. Как уверяла Маринка, тетка была проверенной, испытанной на шоу экстрасенсов. Сейчас я верила ей больше, чем себе, поэтому смело позвонила. Если честно, готова была поверить черту лысому, лишь бы кто-то опроверг подозрения, которые высыпал на голову мой лучший друг.

Комната напоминала средневековый будуар с запыленными тяжелыми шторами, в центре стоял стол, покрытый бархатной скатертью, а за столом сидела худая морщинистая женщина, одетая в черный шифон.

– Присаживайся, милочка, – неожиданно грубым голосом произнесла старушка.

Я покорно опустилась на табуретку.

– Вижу, твое сердце разбито, – она драматически закатила глаза.

Я сидела чуть дыша, кутаясь в палантин, чтоб не пропитаться благовониями. Квартира напоминала сцену из мультика «Ну, погоди», где заяц пел пугачевский «Айсберг»: клубился белым густой дым, стелился по полу и ускользал в щель под дверью. Я подумала, что хочу также ускользнуть. И как Маринка выдержала весь сеанс и не сбежала? Ладно, потерплю. Я заерзала на стуле в ожидании продолжения.

– Он тебя не любит, – заговорщицким тоном произнесла ведунья в седьмом поколении.

– Совсем? – Мой голос выдавал вселенскую печаль.

«Как же так? – думала я, – ведь я читала его дневник. Я чувствовала, я верила, а он…»

– Может, это ошибка?

Я надеялась на более позитивную развязку. Женщина закатила глаза, беззвучно что-то прошептала, потом издала гортанный обрывочный вой и резко тряхнула головой.

– Нет, милочка.

Я сидела чуть живая. Все эти магические премудрости в виде таинственного полумрака, разнообразных зеркал и стеклянных шаров действовали на меня угрожающе. Вжавшись в табурет, молчаливо ждала продолжения. Но женщина решила, наверное, испробовать на моей персоне весь арсенал своих гадательных штучек. И тем самым, проверить на прочность терпение клиентки. Как в замедленной съемке она выудила из-под стола тонкие свечи, чиркнула спичкой, и воздух наполнился терпким ароматом сандала.

– Мои предки хотят выйти со мной на связь и передать важную информацию.

С этими словами она начала что-то бессвязно бормотать и выводить руками круги. Честно, хотелось бежать. Вскочить с кресла и броситься к двери. Я боялась привидений и всякой загробной братии. Совершенно не хотелось, чтоб вместе с ароматами по комнате летели черными размытыми кругами души ее предков. Но любопытство победило. Я втянула голову в плечи и затаила дыхание. Женщина закрыла глаза и опустила голову. Если бы не тихое бормотание, я бы приняла ее за «внезапно усопшую». Так продолжалось минут десять, показавшихся вечностью. Я нетерпеливо ерзала на стуле и ждала, когда мадам очнется.

– Любовницы у него нет, – открыв глаза, первым делом сообщила она.

– Слава богу, – вырвалось у меня.

Я засобиралась на выход.

– Сеанс не окончен, – приказным тоном она вернула меня на место.

– С меня достаточно.

«Прости, бабуля, но шоу-бизнес меня тоже чему-то научил!»

Я бросила на стол оговоренную купюру и выскочила за дверь.

Мысли скакали табуном, обгоняя друг друга. То, что нет у Сашки никого, кроме меня, я и так знала. Вернее, я была уверена на двести процентов и готова была клясться самым святым, пока мой лучший друг эту уверенность не пошатнул.

Всего лишь одним звонком.

Экстрасенс подтвердила – это хорошо, – уговаривала саму себя. А что там она еще сказала? Что он меня не любит? Бред. Я знаю, что любит, чувствую. Человек не может так долго притворяться. Да и зачем?

И пока я вела беседы сама с собой, склоняясь то в сторону правды, то обрастая сомнениями, на мобильный дважды позвонил Сашка.

– Да, ты звонил?

Я решила набрать его, пока он не заподозрил неладное.

– Викусь, ты где?

Он явно был взволнован.

– Скоро буду.

– Мне тут позвонили, надо отойти. Хотел предупредить и все рассказать, но тебя нет и нет дома.

– Сегодня какой день недели? Я забыла.

– Воскресенье, – удивленно произнес он.

– Ах, да. Так куда ты идешь?

– По работе.

– Так сегодня воскресенье, – напомнила я.

– Понимаешь, у нашего босса завтра день рождения, мы с коллективом сюрприз готовим, надо обсудить детали.

– Ну иди, иди.

В любой другой день, при других обстоятельствах я бы его без звука отпустила. И ничего не заподозрила. И даже в голове бы не отложила это объяснение про сюрприз для босса. Но расшатанное женское воображение – злая вещь.

Я тут же позвонила Женьке и спросила, кто начальник у Сашки? Оказалось, молодая незамужняя женщина тридцати трех лет.

Всё, этого мне было достаточно.

Когда я пришла домой, я впервые в жизни залезла к нему в ноутбук.

С тех пор наша жизнь изменилась.

«Доверяй, но проверяй» стало моим девизом.

Телефонный справочник, папки входящих и отправленных смс – все было чисто. Тогда я стала проверять карманы одежды. И отсутствие улик лишь подзадоривало мои опасения. Я позвонила Женьке:

– С чего ты взял, что у Сашки кто-то есть?

– У меня есть доказательства, – абсолютно спокойно ответил Женька.

Голос охрип в тот же миг.

– Покажи, – прошептала я одними губами.

– Приезжай.

Глава 28

Фотографии были плохого качества, но опознать фигуру Сашки мне не составило труда. Она была блондинкой. Вот они у машины, вот он открывает ей переднюю дверь. На этой обнимает и целует в щеку.

– Мне жарко, – я не могла больше смотреть на улыбающиеся лица. Щеки пылали огнем.

– Ей лет восемнадцать, – предположил он.

– Дай воды.

Женька секунду пристально на меня смотрел, потом выполнил просьбу.

Я расплакалась. Меня понесло.

Признания сыпались как из малахитовой шкатулки: я люблю его, мне с ним хорошо, великолепно, непередаваемо чудесно. Мы понимаем друг друга без слов, дышим в унисон. И как он мог? Мы обсуждаем книги, фильмы, делимся впечатлениями прожитого дня. Я познакомила его с родителями! Я доверяла ему! И как он мог? Мы пережили вместе разные этапы, мы планировали будущее, мы создали семью! Мы ездили отдыхать вместе, никогда не расставались и старались каждую свободную минутку подарить друг другу. И когда он успевал? Я гладила его рубашки и готовила завтраки. Он восхищался моим творчеством, вдохновлялся успехами и бесконечно был счастлив. Это он придумал такое определение своего ощущения: бесконечно счастлив…

И кто он после этого?

Женька, как и полагается другу, терпеливо выслушал, дал мне остыть. А потом, когда мой внутренний шарик сдулся, возмущения и эмоции выплеснулись, он попытался что-то сказать. Слова действовали как бальзам на израненную душу. Я слушала и наполнялась верой вновь.

– Это могла быть знакомая, – осторожно предположил он.

Я молчала.

– Или приятельница, или девушка друга, или сотрудница, секретарша? Да мало ли кто?

Я молчала.

– Ведь поцелуй в щечку изменой не считается, – лечил он меня успокоительными пилюлями.

– Саша мне ничего не говорил про блондинку-секретаршу, – прохрипела я в ответ.

– Не считал важным. Ты сама обо всех поклонниках, кастинг-менеджерах, администраторах, директорах, продюсерах ему рассказываешь, которые тебе встречаются в течение дня?

Я молчала.

– Как ты узнал?

Внезапно пришедшая мысль взорвала мозг.

– Я знаю о тебе все.

– Как ты узнал?

– Повторяю, малыш, я знаю о тебе всё.

Женька ласково потрепал меня за ухо, взъерошил волосы и прижал к груди.

– Эх ты, малыш, малыш…

Мне стало так спокойно и уютно у него на груди! Никогда я не чувствовала себя такой защищенной. Ни с одним мужчиной так, как рядом с другом. Ни один мужчина не мог мне подарить такое блаженное состояние покоя и уверенности в том, что все будет хорошо. А если что-то пойдет не так, то этот мужчина меня обязательно защитит. Я вдыхала Женькин запах, запах дорогого одеколона, зажмуривала глаза от удовольствия, и для полной идиллии не хватало только добавить: «мур-мур».

Я достигла такого масштаба популярности, о котором мечтала с детства. Куда пошла, с кем пришла, что купила, во что оделась – вся моя жизнь сейчас была под прицелом. Позволить себе появиться перед вездесущими репортерами не в духе, или того хуже – с заплаканными глазами – я не могла. Слишком много сил и времени положено на становление меня сегодняшней. В то время, когда Саша меня расстраивал, Женька помогал настроиться на мажорный лад. Чувство благодарности лечило израненное сердце и заставляло жить дальше.

Каждый вечер, возвращаясь с работы, Сашка подвергался тщательному подпольному осмотру. Мобильный и карманы я просматривала, когда он был в ванной, прислушивалась теперь ко всем телефонным переговорам, принюхивалась к одежде. Но ничего не находила.

«Значит, ценит мои чувства», – сделала вывод, исходя из дебатов какого-то ток-шоу. Свои чувства я перестала демонстрировать, зажималась при слове «люблю», принимала все приглашения выступить на корпоративах, хотя ранее игнорировала напрочь. Я надевала провокационные наряды, смело оголяясь. В приступах мести нарушила главное правило модниц: оголяй что-то одно – либо грудь, либо ноги. Мои наряды состояли из сплошных декольте, разрезов и коротких юбок. Я вела себя развязно, как Бритни Спирс на концертах. И даже позволяла себе принять горячительного «для голосовых связок» перед концертом. Это была чужая я, непривычная линия поведения, вульгарные ответы журналистам, заигрывания с поклонниками. Но я ступила на эту скользкую дорожку сама и твердо верила, что сейчас это нужная мне колея.

Сашка пытался поговорить, волновался, заезжал за мной в те клубы, где я выступала. Но я нарочно вела себя дерзко, позволяя поклонникам дотрагиваться до звездного тела, хотя подобных вольностей раньше терпеть не могла. Саша нервничал, изводил расспросами, демонстративно молчал, в общем, перепробовал все тактики налаживания прежних отношений. Ничего не помогало. В меня как бес вселился! Я вела себя просто отвратительно. Дразнила, но ничего не говорила. Однажды разыграла целый спектакль. Правду говорят, когда женщине плюют в душу, она метит в самое сердце. Мстит, не разбирая методов и не задумываясь о последствиях.

После двухнедельного карантина позвонила Сашке сама:

– Родной мой, я хочу тебя видеть.

Бархатный голос, льющийся из трубки, казалось, способен растопить платиновый корпус телефона.

– С чего бы это? – настороженно спросил Сашка.

– Соскучилась.

– Уже еду, – коротко ответил и отключился.

Сашка приехал через час. Не знаю, сколько там от моего дома до его работы, не замеряла никогда. Но за это время я успела перегореть. Азарт поутих, осталась сухая холодная месть. Он протянул букет, я скептически посмотрела на цветы.

– Это что за веник?

– Цветы, – пожал плечами Сашка.

Стоит в прихожей, ждет, когда приглашу войти. Но это и его квартира в некотором роде, он здесь живет. В шкафу его вещи, а на полке в ванной зубная щетка и бритва.

Почему ведет себя, как нашкодивший пес? Почему не заходит? Может, его мучает совесть? Может, он приехал не с работы, а от той блондинки?

– Ладно, проходи.

Делаю вид, что не ждала его вовсе, и не я ему звонила.

– Кофе? Чай?

– Я тебя хочу.

Смотрит удивленно. Я тоже закатываю от удивления глаза.

Он начинает смущаться и нервничать. Да, дорогой, это любимая женская игра. Позвала – передумала, захотела – перегорела. Мысли об измене пронзили мозг, нервы сковали тело. Мне хотелось вцепиться ему в горло и с силой выдавить признание. Есть она или нет, эта блондинка с фото? А пока я не решу этот вопрос, можешь рассчитывать только на совместный кофе.

Сашка замечает на тумбе в прихожей чужие мужские перчатки. Я вижу, как он меняется в лице. Кровь стынет в жилах, злится. И мне это нравится. Я их специально туда подложила. Купила вчера случайно вязаные мужские перчатки из коричневой пряжи. Не нужны они мне, просто пожалела бабульку. Сидит такая одинокая в подземном переходе, свой хэнд-мэйд продает. Думала сразу выкинуть, но вдруг пришла такая чудесная мысль позлить Сашку. Пусть помучается, ощутит себя в моей шкуре.

У него не получается контролировать нервное напряжение, он начинает повышать голос. Я спокойна, как Анжелика де Пейрак перед Людовиком.

– Это что такое?!

Он тычет пальцем на перчатки.

– Ты чего? Это просто мужские перчатки, – улыбаюсь в ответ.

– Чьи они?

– Саш, у тебя со слухом проблемы? Я ведь говорю – мужские. Значит, принадлежат мужчине.

– Какому мужчине, я тебя спрашиваю?

– Моя личная жизнь тебя не касается, – лукаво подмигиваю я.

– Ты моя женщина! У тебя не может быть личной жизни!

– Да?

Мы с вызовом смотрим друг другу в глаза.

– Ты взял меня в аренду? Купил?

– Что ты начинаешь… – он злится.

– Я? Я начинаю?

Он устало вздыхает, скидывает электрическое напряжение. Сдается первый.

– Вика, такое чувство, что ты меня не ждала и это не ты мне звонила.

– И ждала, и звонила.

– Тогда к чему этот фарс?

– Какой?

Опять искреннее, ненаигранное удивление. Я, оказывается, еще та актриса.

– Чужие перчатки в твоей квартире. Это специально, чтобы я увидел и начал ревновать?

– А ты ревнуешь?

– Ты не ответила.

– Ты тоже.

– Да! Черт возьми, да!

– Да! – передразниваю его тон. – Да, чужие.

Он сжимает меня в объятиях, готовый задушить собственными руками.

– Сантехника вызывала, кран чинил. Наверное, забыл свое барахло.

Хватка слабеет, он переводит дух. Мне становится страшно. Еще немного, и эмоции взяли бы верх. Что тогда? Он бы смог меня убить? А я бы смогла? За измену, например?

– Почему не сказала сразу?

Его голос охрип от пережитого напряжения.

– Вместо «привет»?

– Почему мне не сказала о своих проблемах?

– А я давно тебе не говорю о своих проблемах, ты не заметил.

Отстраняюсь и иду на кухню, включаю чайник, нарезаю сыр, распечатываю пастилу. Он смотрит на все мои действия и уже не знает, чего ждать дальше.

– Ты для этого меня позвала? – неуверенно спрашивает он.

– Ну да, – ехидно улыбаюсь, – выпить чаю.

– Ты позвонила мне в разгар рабочего дня, чтоб я приехал домой выпить с собой чаю?

Он смотрит непонимающе и пытается найти логику в моих поступках. Но ее нет. Она умерла в тот день, когда я узнала о блондинке.

– Да, – говорю спокойно, – ты не рад? Я купила свежую пастилу. Попробуй, тебе понравится.

Он еще пару минут сверлит меня взглядом. Потом переспрашивает:

– И ты не собиралась мириться или что-то мне объяснять?

– Что объяснять?

Я вспыхиваю как спичка. С ножом в руке, пахнущим сыром, я опасна.

– Что с тобой происходит в последнее время?

Он взволнован и ждет пояснений, но я уже завелась и колесницу не остановить. Ору всякий бред, адресованный козлам-мужчинам, проклинаю день, когда мы встретились вновь, и хочу предсказать его дальнейшую никчемную жизнь без меня. Но он не дослушивает монолог бешеной самки, разворачивается, уходит, громко хлопнув дверью. Злюсь на него еще больше и швыряю нож в коридор.

Потом реву, проклиная жизнь, но этого он уже не видит.

Больше он не предпринимает попыток поговорить, что-то узнать или мне объяснить. Мы живем как соседи по квартире, молча киваем друг другу, пересекаясь в ванной, и спим в разных комнатах. Меня не устраивает эта жизнь, но изменить ее я сейчас не могу. Гастроли, корпоративы, выступления, съемки.

Глава 29

Наступил день, когда Сашка не вернулся домой. Я ложилась спать одна, не веря, что мой Саша может ночевать с другой женщиной. Гастрольная деятельность и его командировки вносили свои корректировки в наши планы, но вот так, кардинально все поломать…

Я металась по кровати не в силах уснуть. В полвторого, отбросив остатки гордости, набрала его номер. Как и следовало ожидать, он оказался не доступен. Страшные мысли повыскакивали из закуточков сознания и сдавили черепную коробку. Мне стало плохо. Тогда я позвонила Женьке.

– Приезжай, – сонным голосом предложил друг.

– Нет, уже поздно. Я так, поговорить.

– Что случилось, малыш?

«Малыш» – так называет меня только он. И сто лет никак не называет Сашка. Искать причину такого отношения ко мне любимого в своем поведении мне не хотелось.

– Саша… его нет дома.

– Малыш, затянувшиеся совещания, деловые встречи – это может быть все, что угодно.

– Жень, ты сам в это веришь?

– Нет, – после секундной паузы выдал он.

Я готова была выть на луну, как дикий зверь.

«Утро вечера мудренее», – мудрая поговорка на меня никак не действовала. Я знала, что не доживу до утра. Воображение раздирало голову от всевозможных страшных картинок.

– Жень, ну вы работаете в одном учреждении, может, ты знаешь что-то? Прошу тебя, расскажи.

Он вздохнул и театрально замер. Я повторила свою просьбу, добавив плаксивости в голосе.

– Не хотел тебе говорить, да и не к месту сейчас…

– Женя, кто мне скажет, как не ты? – Я приготовилась к самому худшему.

– Я вчера был в «Жеральдине», слышала новый клуб открылся?

– Ну, и?

– Видел там твоего футболиста.

– Сашу? Ты уверен? Ты его ни с кем не перепутал? Что он там вообще делал?

– Да, это был Александр Петрешенко, – подтвердил друг.

Похоже его, как и меня, сон покинул до утра. Мы повисли на телефонах, доверяя свои секреты беспроводной мобильной связи. Мурашки ползали по коже, дико хотелось все выведать. Пусть даже ценой своих мучений и нервных потрясений.

– Жень, – уже твердо, без нытья в голосе сказала я, – хочу знать все подробности. Он был один или с кем-то? Во сколько это было? Не щади меня, прошу.

– Он был с компанией. Женщины, мужчины. Небольшой банкет.

Я призвала память помочь хозяйке и отправиться во вчерашний вечер. Так, Сашка пришел, мы не общались. Он не ужинал. Из ванной скользнул сразу в спальню. Когда я сидела в наушниках за ноутбуком, уже мирно спал.

– Блондинка та, что на фото, была с ним?

– С ними, – поправил друг. – Она была в той компании, но сказать, что она была именно с ним, я не могу.

«Бережет меня», – обреченно промелькнула мысль.

– Жень, ему было весело?

– Малыш, компания что-то праздновала. Как ты думаешь, весело им было?

– Он мне ничего не говорил, – прошептала я, забыв уточнить, что мы не разговариваем второй месяц. И причину забастовки я своему мужчине так и не сказала.

– Постарайся выбросить глупые мысли из головы и уснуть, – миролюбиво попросил Женя.

– Легко тебе говорить! Я себе места не нахожу. Этот подлец…

Я застыла на полуслове, уловив неясный шум в коридоре. Волосы на всех частях тела мгновенно встали дыбом. Оборванная фраза повисла в воздухе. Горло не издавало ни звука. Я хотела сказать Женьке, что мне страшно, объяснить, что именно меня пугает, но, вцепившись в подушку, только и смогла, что спрятаться в кровати от невидимого врага.

– Малы-ыш, – позвала трубка.

В абсолютной тишине звуки из мобильника казались раскатами горного эха.

На пороге спальни появился темный силуэт мужчины. Я выглядывала одним глазом из-за подушки, закрывала рот ладонью и дрожала от страха.

«Драгоценности в шкатулке, наличных дома не много, нож на кухне», – мысли сбились в кучу, превратившись в сумбур.

Мужчина скинул пальто с плеч, разложил на кресле, сел, стянул туфли и носки. Я подумала, что грабители так себя не ведут. Собираясь на дело, они скорее экипируются, а не раздеваются у входа.

– Саша? – осторожно, еле слышно позвала я.

– М-м-м, – откликнулся мужчина.

Это было «да» или «нет»?

– Саша, это ты?

Голос немного окреп. Я высунулась из-под одеяла.

– А ты кого ждала? Не меня?

По первому предложению я все поняла. Мой мужчина пьян в стельку. Или в драбадан. Или в сиську. Или… как там еще говорят?

– Раздевайся и ложись! – мамочкиным тоном заявила я.

– Тебя забыл спросить.

– Что?

– Что слышала!

По-моему, он был готов к ссоре. Нервная атака головного мозга, начавшаяся с вечера, достигла апогея, и невидимый командир скомандовал «пли!».

– Ах, так! Я тебя даже не собираюсь спрашивать: где ты был? Где шлялся ночью? Мне по фиг! Ты на время смотрел? Зачем я тебе часы подарила? Почему мобильник вырубил?

– На себя посмотри! – парировал Саша. – Шляешься по клубам, приползаешь под утро. Шалава!

– Да я работаю! У меня концерты!

– И я работал, – пьяно икнул он, – и у меня концерт. Был. Я был. На концерте.

Ссора переросла в бурный скандал с неприятными выяснениями отношений. Мы ругались до самого утра, пока у Сашки не выветрился весь хмель, а у меня не пропало само желание что-то доказывать и требовать.

Когда Саша уснул, я получила контрольный в голову. Как всегда, уже по привычке обшаривая карманы, нашла в пиджаке кусочек фотографии. Один глаз, белые волосы. Кусок записки, обрывок телефона. Больше ничего не понять. Мое буйное женское воображение само дорисовало картинку. И встречу, и вечер, и ресторан, и кровать, и позы…

Женькин звонок меня разбудил.

– Спишь?

– Да, легла под утро.

– Малыш, – жалобно и как-то трогательно протянул он, – разве можно себя так истязать из-за мужчины?

– Мы поругались, Жень. И по-серьезному.

– Когда успели?

– Ночью.

– Он тебя не достоин.

– Прости, я очень устала, – у меня в самом деле слипались глаза, – перезвоню.