Текст книги "Мой нелучший друг"

Глава 10

Мы гуляли по городу, как вдруг Сашка спросил:

– Как твоя певческая карьера?

– Да никак.

Я посмотрела ему в глаза. Никак – это было правдой.

– Не волнуйся, эти ваши продюсеры сплошные сутенеры.

Саша пытался утешить, и это показалось очень трогательным.

– Не все такие, – пожала плечами в ответ.

– Они думают, что талант половым путем передается.

Я напряглась. На что он намекает? Посмотрела внимательно. Он улыбался своей шутке. Пусть думает как хочет. Человека невозможно переубедить, если он перешагнул подростковый возраст.

– А твоя карьера, смотрю, превзошла все ожидания. Ты прям национальный герой.

– Герой? – он опять улыбнулся. – Я просто выполнял свою работу. Мне же за это деньги платят.

– Если бы все так относились к футболу, как ты, Россия давно стала бы чемпионом мира.

– Да ладно, Вик.

Он чмокнул меня в висок.

– Я рад, что мы встретились.

– Я тоже.

И тут я вспомнила про визитку.

– Саш, у тебя ведь была моя визитка, ты мог позвонить.

– Визитка? Не помню. Наверное, потерял.

– А если бы я не пришла с Юлькой на стадион, мы бы не встретились?

– Но ты же пришла.

Я стала выглядеть лет на семнадцать. Рядом с ним краснела и смущалась, путалась в словах. Начищала до блеска обувь, выглаживала наряды, меняя их с каждым свиданием, накупила кучу комплектов нижнего белья и даже сменила постельное. Теперь моя кровать была застелена красно-белыми простынями. Осталось дождаться в ней Сашку.

Он устраивал романтические вечера: то мы едем с арбузом к реке, то пьем у фонтана шампанское, то ночью гуляем по набережной. Мне впервые стало казаться, что картинка ожила, что чудеса свершаются и сказки становятся былью. Я влюбилась. Растворилась, как шипучий аспирин в стакане воды. Брызгала своим радужным настроением на окружающих: смеялась в метро, вспомнив прошлое свидание, сыпала мелочь в протянутые ладони, подкармливала бездомных кошек и даже принесла домой облезлого Тузика.

Юлька внимательно на меня посмотрела, покрутила пальцем у виска и выпустила дворняжку на свободу.

– У него болит лапка, он скачет на трех ногах. Его надо врачу показать, – пыталась пояснить свой поступок.

– Это тебе к врачу надо, – отрезала Юлька, – дурь твою из башки выбить.

– Злая ты, Печенкина.

– А ты слишком добрая. Мало тебя жизнь била, так ты опять на те же грабли лезешь.

Мне было так хорошо, что плевать хотелось на чужие мнения.

Мы позвали Сашку к себе в гости. Я готовилась к приходу Петрешенко, как земляне к пришествию инопланетян. Еды наготовила, как на роту солдат. Волновалась, подбирала скатерть в тон, салфетки в сердечки, выкладывала мандарины в вазочки и сервелат солнышком.

Саша, как галантный кавалер, пришел без опоздания, с двумя букетами. Юлька зарделась и помчалась ставить свой букет в воду.

– Девочки, вы целую команду ждали?

Он посмотрел на стол и довольно улыбнулся. Юлька подкладывала гостю в тарелку самые лакомые кусочки. И что-то мне не давало покоя. Какие-то уколы ревности и Юлькины душевные вздохи заставляли сердце сжиматься и колотиться с удвоенной силой. Она флиртовала открыто. Я стала подмечать секретные посылы в каждом слове.

– Саш, ты как догадался, что розы мои любимые цветы?

– Да… не знаю.

Пожатие плечами, которые я еще вчера обнимала, показалось мне сегодня тайным знаком для другой. Господи, я схожу с ума?

– Юль, будь добра, передай хлеб.

Эту просьбу он мог адресовать и мне.

– Саша, у меня закончилось вино, – Юлька помахала пустым бокалом, – плохо следишь за дамой.

– Прости, я совсем не умею ухаживать.

Сашка улыбнулся и наполнил бокал.

Ей улыбнулся. И ее бокал наполнил. А на мой даже не взглянул!

Это было последней каплей терпения.

Я вскочила красная, как помидор, и вылетела на кухню. Запершись на балконе, отрыла среди пустых пивных бутылок, которые мы собираемся при случае вынести уже полгода, пачку сигарет и нервно закурила. За мной никто не побежал. Этот факт еще больше меня раззадорил. Ладно. Раз так, устрою я вам, мои дорогие, прощальные гастроли. Но чем дольше я стояла на сыром балконе, обдуваемая свежим ветром, тем больше это шло на пользу. Пульс вошел в обычный ритм, мозги встали на место.

Я вышла из укрытия. Из зала доносился веселый смех. Я заперла балкон и вернулась в комнату.

– Вика, с тобой все в порядке?

– Тебе нехорошо?

Заговорили хором. Заметили, гады? Я еще злилась, но старалась говорить спокойным тоном.

– Все нормально.

– Где ты была? – подняла брови Юлька.

– Курила.

– Ты куришь? – Сашка замер.

– Много и часто.

– Не замечал.

– В основном сигареты без фильтра. «Беломорканал».

– А такие еще выпускают?

– Наша Вика так шутит.

Юлька с Сашей переглянулись. Я допила вино. Вечер зашел в тупик. Саша стал прощаться, я не останавливала.

Когда за гостем захлопнулась дверь, я вывела Печенкину на откровенный разговор.

– Слушай меня внимательно. Очень внимательно. Сашка – мой парень, усекла? Какого черта ты строила ему глазки? Я могу эти глазки тебе повыкалывать.

– Сидела бы в своем Мухосранске, раз такая ревнивая. Чего в Москву потянуло? За новыми впечатлениями?

– Что ты сказала? – я с силой дернула подругу за руку.

Мы смотрели друг другу в глаза. В комнате скопилось опасное количество неразряженной энергии. Сыплющиеся электрические искры норовили обжечь. Внезапно Юлька устало вздохнула и призналась:

– Он нормальный парень. И все. Он – твой парень. Точка.

– О чем вы говорили, пока меня не было?

– А где ты была? – не поняла Печенкина.

– На балконе. Так о чем? Я слышала смех.

– Ты чего взъелась, дуреха? Не помню. Может, анекдоты рассказывали. Ты ведь убежала. Мне что надо было сидеть и молчать?

– Ты с ним заигрывала, – всхлипывала я, не скрывая отчаяния. – С самого начала.

– Я раз-го-ва-ри-ва-ла.

– А он флиртовал.

– Дура ты! Вот так взяла и сдалась? Да на твоем пути еще тысяча таких охотниц встретятся, замахаешься отстреливать. Петрешенко сегодня – восходящая звезда московского футбольного клуба. Ясно тебе? Растиражированная личность. Пара месяцев, и его станут узнавать на улице. Что тогда будешь делать? Кидаться на каждую встречную и ревновать к фонарному столбу?

Я смотрела на Юльку и понимала, что она права. Мне стало стыдно. Я виновато смотрела на подругу. Она расхаживала по комнате, как раскачанный маятник, и говорила те принципы современных отношений, которые усвоила сама.

– Будь сильнее. И мудрее. И никогда не показывай своих чувств. Как только он поймет, что ты его полностью, всецело и навеки, пиши пропало.

Она остановилась и заглянула мне в глаза.

– Запомни, ты себя должна любить чуть больше, чем его. Это аксиома. Сейчас он влюблен в тот образ, который ты создала в его сознании. Так и будь этим образом. Зачем парню знать, что у тебя в душе? Пускать романтические слюни в подушку можешь и без него. А при нем ты – звезда. Певица. Богиня. Которую хотят миллионы, рвут на части поклонники. Ты можешь собирать стадионы, сниматься в глянцевых журналах, открыть салон красоты. Ты можешь все. И он должен это знать.

– Ага… Как же…

– Просто ты не хочешь, – расхаживала по комнате Юлька, вынашивая свою мысль и втемяшивая ее мне, – по каким-то причинам просто не хочешь это все делать. Когда он укрепится в вере, что встречается со звездой, равной ему по величине, вопрос о соперницах отпадет сам по себе. Понятно?

– Понятно.

Мне действительно стало все понятно.

Глава 11

С недавних пор я стала ненавидеть ночные клубы. Не-на-ви-деть. Тусующийся народ, который пришел поглазеть на полуголых танцовщиц, требует зрелищ. Хлебом (в этом случае алкоголем) он подзарядится сам. Певицы воспринимаются как приложение к отдыху. Не больше. Не как живые люди, с душой, с чувствами и тому подобное. Обычные блондинистые певицы в микрошортах и с двумя полосками на бюсте мало чем могут удивить. Нужно что-то масштабнее. Чтоб кто-то упал, подвернул ногу, сломал каблук, лопнул костюм – тогда толпа будет довольна. Будет свистеть, галдеть и выкрикивать непристойности.

Выступая в очередном клубе, я надеялась, что этот корпоратив будет не такой мерзкий, как предыдущий. Зажмурив глаза, я поднялась на сцену. Мысли о заработанных деньгах согревали и заставляли не киснуть. Взяла микрофон, пожелала прекрасного вечера. Все как обычно. Стандартные фразы. Музыка зазвучала, я вступила с первыми аккордами:

 
Безмятежный день,
Скоротечный век.
И умчался вдаль милый человек.
Я тебя ждала,
Я тебя звала.
Без тебя прожить сутки не могла…
 

Сцена была маленькая и неудобная. Прожекторы светили в лицо нещадно. Хотелось зажмурить глаза. А верхние софиты нагревали голову с такой силой, что я кожей чувствовала, как печет темечко и вскипают мозги. Еще чуть-чуть, и волосы задымятся. По щекам стал стекать грим. Я покрывалась каплями пота, шифоновый костюм стал липнуть к ногам.

 
Все твои мечты
В сердце сохраню,
Я тебя люблю,
Я тебя люблю…
 

На последнем вздохе, покинула сцену. Еще секунда, и потеряла бы сознание. Цветной едкий дым, которым я наполняла легкие при каждом вдохе, нещадный слепящий свет – все это стало почти смертельной дозой. Организм не справлялся. Я зашлась кашлем, как только нога ступила со сцены. Слезы застилали глаза.

– Виктория?

Я пыталась разлепить глаза, но кашель сгибал тело надвое, по щекам катились слезы. Ветродувы доносили удушливый воздух зала, а яркий свет не позволял рассмотреть хоть что-то в радиусе метра.

– Виктория, вам плохо?

– Да, – выдавила я, уткнувшись в рукав.

– Если не выйдете на сцену, потеряете гонорар.

– Плевать…

С трудом восстановив дыхание, я опустилась на пол. Когда удалось унять светобоязнь и разлепить веки, вздрогнула, увидев мужчину рядом.

На меня смотрел Иван Пачерный.

– Вы?

– А кого ожидали, позвольте спросить?

Я молчала. Но глаза не опускала.

– Вот вы с кем разговаривали? – не отставал он.

– С агентом.

– А я и есть агент. Агент 007, – внезапно развеселился продюсер, – Джеймс Бонд, слыхали о таком?

– И даже смотрела. Но вы не похож.

– Что вы говорите? А так?

Он повернулся профилем. Я улыбнулась.

– Мы с вами уже виделись, – призналась я.

О том, как пропала Варька, я забыть не могла. И где ее нашли – тоже. А моя уверенность, что Пачерный причастен к этой темной истории, только крепла.

– Предлагаю встретиться еще раз, – лукаво улыбнулся всемогущий Иван.

Пришла моя очередь заглянуть в глаза королю шоу-постановок.

– Я знаю отменное бунгало. Шампанское поправит настроение. Здесь, недалеко.

Я вглядывалась в коварные искорки мужских зрачков, пытаясь отыскать подсказку. Возможно, именно так и случилось тогда с Варькой. Бунгало, шампанское…

– Виктория?

Продюсер ждал ответа. Я разрывалась на части. Разум заставлял отказаться от непристойного предложения, но с другой стороны, это был шанс. Шанс проложить себе карьеру через постель. Как и многие до меня и после меня. Но еще к этим терзаниям примешивался страх. Страх быть последовательницей Варвары Дис. Общение с таким опасным и могущественным человеком могло запросто стоить жизни.

– Через полчаса я покину этот клуб. – Он сузил глаза и развернулся на сто восемьдесят градусов.

Вероятно, мне предлагалось самой побегать за Иваном, если я принимаю его предложение.

В тот вечер я вернулась домой одна. Чувствуя себя стойким оловянным солдатиком. И кто мне скажет «спасибо» за целомудренную сдержанность? Тело? Душа? Карьера? Может, хоть Сашка? Нет, ему знать об этой стороне моего бизнеса не обязательно.

Я не знала, как пробивать дорогу дальше. Может, отказаться от мечты? Вернуться в обычную жизнь. Работать продавцом в магазине, например. И как только я представила себя у арбузного лотка (не знаю, к чему такая странная ассоциация случилась), мне эта идея разонравилась. Пусть мой путь сложный. Трудный. Опасный. Пусть непростой и тернистый. Он мой. И я должна найти в себе силы взобраться по ступенькам на пьедестал.

В тот депрессивный период в один из вечеров Юлька нашла в соцсетях видеоролик, который сыграл важную поворотную роль в моей судьбе.

Сегодняшний вечер был абсолютно свободен, как впрочем, и предыдущие. Неприятная тенденция незанятого человека. Мы копались на страничках известных личностей, пока Юлька не нашла его.

Это была исповедь Мадонны. Пятидесятисемилетняя Луиза Чикконе со сцены рассказывала, как пробивалась в певицы, и через что ей пришлось пройти.

«Я знала, что выбрала путь страданий. Я знала, что будет трудно. Но в любом случае я не собиралась возвращаться назад. Я приехала в город, где никого не знала, в первый же день меня жестоко изнасиловали, приставив к горлу нож. В мою квартиру, которую я снимала, каждый день выбивали дверь. Ее так часто выбивали, что я перестала закрывать дверь на ключ. Я понимала, что легко не будет, но я не знала, что я могу быть такой уязвимой. И только вера в себя помогла мне пережить эти неприятности».

На фоне ее истории мои неудачи выглядели пустой несуразицей. У меня есть крыша над головой, надежные друзья и любимый человек. У меня есть огромное богатство, которого не было у юной Мадонны. И она смогла. А я чем хуже? Мне нужно только научиться верить в себя. Безгранично. Безусловно. Железобетонно. Верить и добиваться своей мечты.

С тех пор я пообещала себе больше не ныть и никогда не отчаиваться. Верить и не сдаваться. Только вперед. По волшебному стечению обстоятельств моя карьера стала набирать обороты. Вселенная повернулась ко мне лицом.

К концу года я записала первый сольный альбом, продюсером которого стал Иван Пачерный.

Глава 12

С Печенкиной стали происходить странные вещи. Мы сидели дома, забравшись с ногами на кровать, и рассуждали о жизни.

– Вика, ты посмотри, сейчас же все продается и покупается, – возмущалась Юля.

– И вещи, и люди, и эфиры, и пресса, и места на пьедестале, – поддакивала я.

Мы пили вино и уплетали шоколадные печенья. Из небольшого бумбокса, купленного мной еще с первой зарплаты, доносился голос Селин Дион.

– Вика, сейчас время ненастоящих эмоций, ненатуральных людей и неживых голосов. Люди играют в чувства, не испытывая их на самом деле. Перекраивают внешность, закачивают ботокс и увеличивают бюст. Даже операции по смене пола стали обычным явлением. На сцене живых концертов почти не осталось, активно используется фонограмма, аранжировки, подтанцовки. Если все эти поющие и прыгающие атрибуты откинуть, что останется? Один певец? Гол как сокол. Кто на такого смотреть будет? Кто будет слушать? У половины современных исполнителей нет ни слуха, ни голоса, спасает лишь компьютерная обработка. А в залах устанавливают специальные динамики, из которых льется дружный смех и громкие аплодисменты.

– Ты не переделаешь шоу-бизнес, даже если громко и на всю квартиру будешь сыпать проклятия.

Но Юлька продолжала возмущаться, как пенсионерка на повышение цен. Бурчит, сотрясает воздух, но ничего сделать не может.

– Посмотри, кто сидит на концертах в первом ряду. Замороженные лица, прилизанные курочки. Они всем видом демонстрируют: я заплатил максимальные деньги в этом зале, давай, весели! Пой, пляши! Ты будешь стараться, надрывать горло, выкладываться на все сто, а у них ни один мускул на лице не дрогнет. Просто сидят и смотрят. Сволочи.

– Юль, чего ты разошлась? Будет и на твоей улице праздник. Вот увидишь. Тебя заметит какой-нибудь продюсер, подпишет контракт, станешь яркой звездой – Юлианой Че.

Юлька недобро стрельнула глазами и сунула в рот печенье.

С тех пор как в моей сольной карьере наметились позитивные сдвиги, Юлькино поведение все больше меня напрягало. Было такое чувство, что я должна перед ней оправдываться. Был период, когда нам не везло вместе, одинаково. И тогда мы были дружны. А сейчас, когда меня раскручивает Пачерный, я оторвалась вперед, а Юлька не двинулась с места. Я не могла повлиять на Ивана, хоть подруга активно мне на это намекала. Я избавилась от сомнительного чувства вины за свой успех давно, еще на проекте, когда кто-то вылетал, а кто-то оставался. Это неизбежный процесс. Когда-то Юлька была на высоте, теперь я. Но похоже, подруге это совсем не нравилось. Она продолжала громко критиковать современный шоу-бизнес.

– Вик, все подстроено. Зося рассказывал, как дочке организовывал свое шоу. Арендовал студию, аппаратуру, созвали людей в массовку, пригласили пару известных лиц, придумали тему, дочь нарядили в красивое платье. Вот тебе и новое TV-шоу. Зажигается красная лампочка в студии – зрители дружно хлопают в ладоши. Зеленая – смеются. Монтаж исправит недочеты.

– Не все так плачевно, Юль. Есть группы, которые поют живьем. Есть прекрасная музыка, которая несется сквозь года и люди не хотят ее забывать.

– Сказки это все, – зевнула Печенкина, – лично мне надоело таскаться по злачным местам и пытаться пробиться в жестокий мир прекрасной музыки. Пошло все к черту.

И вдруг ни с того ни с сего, прямо на голову Печенкиной упала люстра. Сорвалась с потолка и рухнула подруге на голову. Юлькины последние слова повисли в воздухе, как потустороннее проклятие.

Я заорала и моментально протрезвела. Юлька икнула и повалилась на правый бок. Увиденное меня парализовало. Тело не слушалось, а разум молчал. Я, как обезумевший страус, хотела сунуть голову под подушку. Видеть неправдоподобную бледность лица подруги и тонкие алые струйки крови на щеке было выше моих сил. Знаете, это как во сне, когда хочешь убежать, а ноги становятся ватными и не подчиняются. Ты заставляешь их сдвинуться с места, собираешь все силы, чтоб сделать шаг, но все напрасно. Ноги как будто приросли и не слушаются. Оцепенение порвалось в тот момент, когда Юлька застонала.

К слову, люстра оставляла желать лучшего и называлась люстрой по привычке. Была больше похожа на раздутую лампочку, чем на потолочный светильник. Но квартира была съемной, поэтому менять интерьер мы не стали. Наверное, это дизайнерское недоразумение прошлого века и уберегло Юльку от серьезных травм. Стекло легко разлетелось в разные стороны, как конфетти из хлопушки. Ничего тяжелее патрона о Юлькину голову не ударилось. Парализовал и загнал в ступор сам факт. Люстра упала на голову.

– Что это было?

Юлька, как неваляшка, села и приняла прежнее положение. Осталось ей взять в руки бокал и сунуть в рот печенье.

– Почему погас свет?

Юлька растерянно моргала. Ее лицо освещал прикроватный светильник. Я с трудом сглотнула засохший в горле ком, промычала что-то невнятное и возвела глаза к потолку.

– Люстра? На меня упала люстра?

Я медленно кивнула. Наверное, у подруги сотрясение. Память отшибло частями.

– Кровь!

Юлька заорала и спрыгнула с кровати.

Она терла щеки и пугалась вида собственной крови на руках. Я полностью пришла в себя, тоже вскочила и стала крутиться вокруг подруги, как вьюн.

– Юлечка, приляг, успокойся.

Смотавшись за зеленкой, ватой и бинтом, оказала Юле первую медицинскую помощь. Накапав для проформы валерьянки, я влила в нее лекарство и вызвала «скорую».

– А вдруг у меня сотрясение, и я больше не смогу петь? – Юлька аккуратно ощупывала голову.

– Не переживай. Твой голос не пострадал.

– Перед глазами звездочки пляшут, – Юлька провела рукой перед глазами.

– Это знак. Ты обязательно станешь звездой.

Мне было жаль Юльку, и я пыталась приободрить ее, как умела, в эту трудную минуту.

«Скорую помощь» мы ждали больше двух часов. К тому времени Юлька полностью оклемалась и заставила меня сбегать в магазин за повтором.

– Юль, переодеваться лень, – стонала я.

– Иди в халате, – подруга была непреклонна.

– Юль, может хватит? Бутылка вина на двоих.

– Мне нужен наркоз. Срочно! – мотала она забинтованной головой.

Накинув пальто прямо на атласный халат нежно-кремового цвета, я обула сапожки на босу ногу и пошлепала за горячительным напитком виноградного происхождения, который Юлька гордо именовала «наркоз».

В магазине, несмотря на слякотный вечер, было многолюдно. На нелепо одетую девушку смотрели с подозрением. Край бежевого халата торчал из-под белого пальто и высовывался при ходьбе. Ноги без колготок озябли и покрылись гусиной кожей.

– Пакет нужен? – строго спросила кассирша.

Под ее густо намазанными ресницами недобро светились карие глаза.

– Нет, – жалобно пропищала я.

– Это все? – тем же тембром голоса спросила она, тыча на одинокую бутылку.

– Э… дайте еще шоколадку.

– Берите, они перед вами, – убивала она взглядом.

Я посмотрела на вертикальную стойку возле кассы, схватила первую попавшуюся плитку, расплатилась, выскочила из магазина и скорее помчалась домой.

«Вот была бы популярной, как Мадонна, красовалась бы завтра на обложке желтой газеты с ярким заголовком “Как выглядят звезды без макияжа”, а какой-то папарацци получил бы приличный гонорар за одно фото».

Но я пока не Мадонна. А мой путь на звездную сцену только начинается. Хотя я так себе говорила и год назад в концертном туре, и когда только попала в поющий проект. Зашла в квартиру в грустном настроении.

– Принесла! – захлопала в ладоши «больная».

Я поняла, что мне тоже требуется доза виноградного наркоза.

И только мы успели обновить бокалы, явились санитары.

«Наверное, наш район обслуживают практиканты», – думала я, глядя на молоденьких мальчиков. Причем один из них был так неправдоподобно хорош, что Брэд Питт засомневался бы в своей неотразимости.

– Жалобы? – спросил красавчик.

Мы с Юлькой, как зачарованные, уставились в его огромные синие глаза. И затихли, думая каждая о своем. Зачем природа наделила мужчину такой пронзительной синевой вкупе с бархатными ресницами? Сводить с ума женщин?

– Нет жалоб? – уточнил второй, долговязый блондин.

– Я! – опомнилась Печенкина. – Я пострадала.

Оба санитара дружно уставились на девицу в мятом халате с забинтованной головой, от которой попахивало употребленным алкоголем.

– Температура? – без энтузиазма поинтересовался «Брэд Питт».

– Есть.

– Мерили? – вяло спросил второй.

– Нет.

Юлька напоминала провинившуюся ученицу у доски. Я быстренько обрисовала ситуацию.

– Несчастный случай, – закончила рассказ.

Красавчик осмотрел комнату.

– Танцевали?

– Точно, танцевали, – поддакнул второй, – напились и прыгали, да так, что люстру башкой снесли.

– Неправда! Посмотрите.

Юлька, переполняемая справедливым возмущением, сорвала бинты, которые я щедро накрутила ей как чалму, и совала голову санитарам для осмотра.

– Смотри! Дырку видишь?

– Где? – захохотал красавчик.

– В голове.

Долговязый блондин согнулся вдвое и задыхался от смеха.

– Ну даете, девахи, – гоготал он, – вавка в голове.

– Если вавка в голове, надо пить зеленку.

Юлька позеленела и грозно топнула ногой.

– Дамы, обойдемся без истерик, – справился с приступом хохота синеглазый.

Он осмотрел Юлькину голову и авторитетно заявил:

– Царапина. Дырки нет, сотрясения тоже.

Блондин откупорил чемодан, достал блокнот и накарябал наш адрес. И почему у всех докторов такой ужасный почерк? Они сами смогут прочесть написанное? Это сплошная шифровка, а не амбулаторная карточка.

– Работаете? Учитесь? – Долговязый замер с карандашом в руке.

– Я певица, – с чувством собственного достоинства и переполнявшей минутной славы изрекла Юлька.

– Да? – оживился красавчик и посмотрел на Печенкину повнимательнее.

– Место работы?

Блондин продолжал записывать данные в вызывной лист. Но Юлька на вопросы не реагировала, она сверлила синеглазого красавчика призывным взглядом.

– Что-то я вас раньше не видел.

– Я не выступаю в халате с пробитой головой.

– Ну да, логично, – ухмыльнулся красавчик.

– Место работы? – повторил долговязый.

– Ночные клубы, – не глядя на него, ответила Юлька.

Красавчик прищурился.

– Я бываю вечерами в «Бенедикте», но вас ни разу там не видел.

– Это в другой части города, – отмахнулась певица.

– Три остановки на метро, ваша линия.

Осечка вышла. Печенкина быстро метнула на меня взгляд.

– «Бенедикт», – спохватилась она. – Точно, я там завтра пою.

Я утвердительно кивнула. Мол, поет. Не врет.

– Ни за что не пропущу завтрашний вечер, – пообещал красавчик и ласково улыбнулся.

На прощание сделал селфи «со звездой», забрал долговязого с чемоданом и ушел.

Уже тогда я могла поклясться – завтра Юлька будет петь в этом клубе. Чего бы ей это не стоило!

– Отпадный мэн, – завороженно прошептала она, как только за ребятами закрылась дверь.

– Будешь выступать? А как же голова?

– Заживет.

– До свадьбы? – хохотнула я.

– Может, у кого-то и до свадьбы, а у меня до завтра. Наливай!

Пока я разливала вино по бокалам, она терзала память мобильной записной книжки.

– Леш, привет, это Юля Печенкина. Узнал? Не разбогатею. Дело тут есть, хочу в «Бенедикте» выступить.

Способности, конечно, у Юльки были отменные. Организовать и убедить могла даже колонну мертвецов. Но с таким же успехом и втянуть ни в чем не повинных людей в свою затею тоже могла. Тем же вечером она успела договориться и о моем выступлении в славно-известном клубе. Я протестовала. Вот еще! Я теперь певица другого уровня. Но ее аргументы были убедительнее:

– Тебе деньги нужны?

И я тут же вспомнила, что на будущей неделе подойдет срок оплаты за квартиру, да и в холодильнике давно не пахло чем-то съедобным.