Текст книги "Мой нелучший друг"

Глава 30

Абу-Даби

Суд состоится через неделю. Мой адвокат был тут же приставлен к этому делу. Я позвонила продюсеру и тот прислал лучших среди лучших, занимающихся уголовной практикой. Единое мнение, которое я слышала отовсюду – безнадежно, слишком много свидетелей, – меня не устраивало.

– Сделай хоть что-нибудь! – орала я в трубку своему директору, пользуясь единственным положенным мне звонком в сутки.

– Вика, мы в чужой стране. Здесь другие законы.

– Любой закон можно обойти, – не отступала я, – дай денег, пусть признают его душевнобольным.

– Пойми, я делаю все возможное…

– Сделай невозможное!

– Дался тебе этот мужик…

– Это самый главный мужчина моей жизни!

– Ты за свою шкуру беспокойся. Он в тюрьме.

– А ты на свободе! Вот и действуй.

* * *

Два месяца до событий

Моя жизнь изменилась.

Мы больше не гуляли вечерами по озаренному фонарями городу, не делились пережитыми за день эмоциями, не звонили друг другу просто так, чтобы сказать простые, но такие теплые и родные слова: «привет», «как дела?», «люблю».

Исчезла радость.

Когда-то мы планировали поездку в Эмираты. Понежиться на солнышке среди зимы, тем более что у нас наконец-то совпали выходные длиной в неделю. Мы сразу решили поддаться соблазну и купили путевки. Но это было до…

До того, как Женька показал мне фотки Сашки с блондинкой.

Мы спали на разных кроватях, в разных комнатах, вместе не ужинали и вообще ничего не делали вместе. Я стала серьезно подумывать о разрыве отношений. За что цепляться и держаться, если общего между нами ничего не осталось???

Исчезла Радость. Исчезла Любовь. Мое сердце навсегда покинуло Счастье.

Я опять стала проводить много времени с Женькой. Он, как Супермен, был для меня маяком, светом в конце тоннеля, которому хотелось соответствовать. Подражать его манере, говорить, рассуждать и трезво смотреть на жизнь.

– Мы с тобой одной крови, – в порыве благодарности воскликнула я.

– Мы с тобой, – улыбнувшись, кивнул мой друг.

Мы вновь стали посещать театральные премьеры, фотовыставки, картинные галереи. Женьку назначили директором нового филиала какого-то американского банка. Он в совершенстве владел английским, кого назначать на эту высокую должность, как не его? Я радовалась за друга и в знак уважения и гордости за его достижения стала заезжать к нему в офис, чем приводила в ступор всех работников.

Иногда мы вместе обедали и ужинали. И Женька рассказывал мне всякие смешные истории из жизни русско-американского офиса.

– Наш охранник Коля от тебя без ума.

Женька комично передразнивал выражение лица бедного парня.

– Не смешно!

Я давилась от смеха и жевала пиццу. Сделав глоток ароматного зеленого чая с жасмином, промокнула рот салфеткой и уточнила:

– Только Коля? Я думала, весь твой коллектив тоже.

– Ага, и клиенты, и инкассаторы, – улыбался во весь рот Женька.

Я снова чувствовала себя счастливой. Но какой-то неполноценной счастливой женщиной. Я не могла отключить мозги и не думать о Сашке.

Он выехал из квартиры неделю назад. Собрал свои вещи, оставив мне все, что так сказать, вместе нажили, грустно-грустно на меня посмотрел и ушел. Больше я его не видела.

Проклятая память, как непрерывный сеанс иглоукалывания, терзала меня и днем, и ночью. Особенно невыносимо становилось ночью. Я возвращалась домой, прощалась с Женькой у порога, заходила в темную квартиру, включала свет и понимала, что никто меня не ждет. Расстилала постель, устало припадала к подушке и неизменно заливалась слезами. Не важно, что еще полчаса назад мне было хорошо. Мне было весело, чудесно. Но это там. А здесь, внутри, мне было холодно, одиноко и страшно.

Я чувствовала себя древней старухой, хотя мне было немногим за тридцать. Я чувствовала себя покинутой на произвол, выброшенной на мусорку, хотя моя популярность, наоборот, набирала обороты. Я готова была умолять Сашку вернуться, но его телефон отвечал неизменное: «Абонент недоступен…» Это говорило о том, что он сменил номер. Или о том, что не желает меня видеть. Никогда. Если человек идет на такой ответственный шаг по смене номера, по которому его могут всегда найти друзья и родственники, коллеги и партнеры по бизнесу, значит, он не хочет возвращаться в прошлую жизнь. Ни за что!

Это случилось после солидной пьянки по случаю выхода моего нового альбома. Леонид Васильевич – продюсер, ставший моим крестным отцом в отечественном шоу-бизнесе, организовал масштабную рекламную кампанию. По заведенному порядку мне положено было явиться в сопровождении мужчины. Естественно, я пришла с Женькой. Лучшей кандидатуры для этой роли не найти. Глядя правде в глаза, можно утверждать, что мой Сашка по внешней солидности Женьке проигрывал. Друг одевался элегантно, был всегда рассудительный, сдержанный и красивый. Как дорогая ваза. Или баснословно ценная картина. За него не стыдно в обществе, он способен поддержать любую беседу.

Я была уверена, что Женька сразу согласится, ведь он любит покрасоваться, завести полезные знакомства и понежиться в завистливых взглядах. Но он вдруг проявил твердость характера. И заявил, что у него на этот вечер другие планы.

– Женюшечка, добрейшей души человечек, пойдешь со мной на презентацию? – канючила я.

– И как ты меня представишь? – холодно спрашивал Женька.

– Гм-м-м… Наверное, Евгений Александрович.

– Викторович, дурында!

Мы рассмеялись. Он согласился быстро.

На презентации мы тоже хорошо повеселились.

Я напилась. Не скрою, мне хотелось напиться. Дорогие напитки лились рекой. Как добрались домой, не помню.

Он меня поцеловал. Впервые за столько лет Женька позволил себе это сделать.

Сделать первый шаг.

* * *

Абу-Даби

– Смирнова Виктория Сергеевна?

– Я.

Мои настоящие имя и фамилию знали немногие. Родители, школьные друзья, учителя, продюсер, Женька, Сашка, Маринка, Юлька. Да и все, пожалуй.

– Следуйте за мной.

Гулко шагая по коридорам отеля, я куталась в махровый халатик и дрожала от холода. События того страшного дня не отпускали. Каждое утро меня вытаскивал с постели стук в дверь и очередной допрос. «Разговор», – поправляли они и утверждали, что это все в моих интересах.

В кабинете, помимо следователя, сидело еще несколько человек. Я села на стул и приготовилась к самому худшему.

– Смирнова Виктория Сергеевна?

– Я.

– Вы свободны.

Я ухватилась двумя руками за край стола, чтобы удержаться на стуле.

– Приносим свои извинения, – добавил мужчина с бородой.

Я молчала.

– Можете быть свободны.

Я продолжала сидеть.

– Спасибо за содействие следствию. Вы можете быть свободны.

Мужчина с бородой изо всех сил изображал любезность. Я не двигалась.

– Что с ним? С мужчиной, который хотел меня убить?

– Следствие еще не закончилось. Его ждет суд. Покушение на убийство на почве ревности.

Следователь встал и подошел ко мне вплотную.

– Вам, девушка, советую нанять телохранителей. С такой публичной жизнью, которую ведете вы, лучше перестраховаться. Маньяки они, знаете ли, среди обычных людей встречаются. Сразу и не отличишь. Вы пребывали много времени с опасным субъектом, подвергали себя опасности. Жестокость вспыхивает внезапно, как вулкан. И ее ничто потушить не может. Разум заслоняют чувства. Обида, ревность, ненависть. Люди убивают друг друга даже из-за бутылки водки. В вашем случае здесь целый коктейль.

Я молчала.

Может, предположения о невменяемости помогут ему избежать смертной казни.

Глава 31

Женька пригласил меня на выставку картин какого-то модного художника. Фамилию творца не запомнила, важным было, что там будут все сливки шоу-бизнеса, куча прессы. Мне нужна была реклама перед большим гастрольным туром. Я придумала сногсшибательный провокационный наряд, сделала новую прическу, поэкспериментировала с образом. По всем параметрам выходило, что звездой выставки стану я. Все будут спрашивать, кто дизайнер моего платья, когда ждать новый клип, какой город будет первый в большом турне и т. д.

Под руку с Женькой мы вошли в зал. Народ медленно передвигался от картины к картине, люди что-то обсуждали, пили шампанское из высоких бокалов и лениво фотографировались. На нас вообще никто не обратил внимания. Я была слегка шокирована. Обратила на спутника свое удивление.

– Женя, а где все?

– Кто все?

– Пресса, звезды, фотографы.

– Все здесь, – он обвел глазами зал.

Я посмотрела вокруг. И правда, все персоны с экранов телевизоров плавно перемещались по периметру.

– Я не думала, что здесь будет так скучно!

Я с силой дернула друга за руку.

– Здесь не скучно, а спокойно, – поправил он.

– Это всегда так?

– В галереях всегда.

Я откровенно расстроилась. Как же мои бриллианты, новая сумка, образ, прическа за триста долларов, платье от кутюр? Никому не надо? Не интересно? Никто не спросит? Где журналисты светской хроники? Где они все?

Без эмоций я ходила вслед за Женькой, а он, казалось, был увлечен живописью. Рассматривал картины подолгу, со вкусом. Что-то мне шептал, рассказывал. Я его не слушала и откровенно скучала. Возле одной из картин мы задержались чуть дольше.

– Женя, что?

Я нетерпеливо постукивала каблуком и не понимала жгучего интереса моего друга.

– Видишь, вот здесь краска немного темнее?

– Где?

Я не понимала, зачем он мне это показывает. Я не разбираюсь в художниках, их творчестве и не собиралась изучать сейчас чужую мазню. Но Женя, казалось, растворился в искусстве и ничего не слышал.

– Вот. Сверху светлее, внизу тот же тон сохранен, а посередине провал в цвете. Затемнение. Знаешь, почему?

– Нет, – резко ответила я.

– Это техника чайного дерева. Холст вбирает краску сразу, она засыхает и темнеет. Из-за этого художники часто испытывают подобные проблемы…

Дальше я не слушала. Меня прорвало. И понесло. Скрученные в роллет и затекшие от долгого напряжения нервы бабахнули взрывом, защелки отлетели, и язык вырвался на волю.

– Проблемы? Это ты называешь проблемами? Ты серьезно? Ты хотя бы понимаешь суть этого слова?

Я кричала и этим привлекала внимание других посетителей выставки.

– У кого проблемы? У рисовальщика? Да это у меня проблемы! Ты знаешь, сколько денег мне надо вложить в гастрольный тур?

Женя активно подавал сигналы замолчать, пытался сжать меня в объятиях, но я была в ударе.

– Мне даже в твоем банке отказались выдать кредит. А таких денег у меня нет. Тур начинается в следующем месяце, мне срочно нужны деньги. Большая сумма! Ты понимаешь, что это проблемы? Это проблемы! Это!

Нас стали фотографировать. Белые ослепляющие вспышки привели меня в чувство, я моментально остыла. Как чайник, который сняли с плиты. Он еще горячий, но пар из носика уже не валит.

Нас окружили. Фотографы, журналисты, гости мероприятия. Мы с Женькой были в центре внимания. Как я и планировала когда-то. Но не таким образом!

На нас смотрели сотни глаз, щелкали затворы, мигали вспышки, отовсюду неслись потоком вопросительные предложения. Микрофоны, как противотанковые ежи, торчали со всех стороны, отрезая путь к отступлению. Я бы хотела спрятаться за Женькину спину или отмотать время назад, но надо было действовать быстро, исходя из ситуации.

– Будем рады видеть всех вас на концертах Стеллы. График большого гастрольного тура можно найти на официальном сайте певицы.

Женька вежливо улыбался и обнимал меня за плечи. Я тоже смогла выдавить подобие улыбки и даже что-то ответила журналистке.

Когда мы оказались в машине, я залилась слезами.

– Женя, что я наделала!

– У тебя нервный срыв, – спокойно пояснил друг.

– Я не понимаю, как это произошло!

– И я не понимаю, – он вздохнул, – разговор был о технике «чайное дерево».

– Господи! Ну что я за человек! Только все порчу.

Слезы текли в три ручья, я завывала как белуга. Женька спокойно протянул мне свой платок и приобнял за плечи.

– Ты нормальный живой человек. У тебя просто стресс. И вообще, если хочешь знать, все женщины так себя ведут.

– Как?

Я подняла на него заплаканные глаза.

– Когда слышат слово «проблемы», моментально подхватывают тему.

– И что, все ведут себя так одинаково?

– Все, с кем я общался.

– Да ладно, – я не верила.

– Все, с кем я проводил этот тест.

– Это был тест? – я не верила собственным ушам.

– С тобой нет, – уверил Женька. – Слово «проблемы» вылетело случайно. А с другими я много раз проделывал подобные штуки. И все как одна откликались и тут же пересказывали мне свои проблемы.

– Господи, какие мы, женщины, предсказуемые создания, – пробормотала я.

– Не расстраивайся, эта шумиха – лучшая реклама твоего тура. О чем будут писать журналисты? О том, как скучная премьера Остапчука превратилась в искрометное шоу от Стеллы.

– А кто такой этот Остапчук? Продюсер?

– Здрасте, приехали. Это художник.

Я понуро склонила голову.

– Спасибо тебе, Женя, что спас меня от позора и так умело повернул ситуацию в нужное русло.

– Пожалуйста.

– Нет правда, я очень ценю.

– Надеюсь, – еле слышно ответил он.

Женька настоял на том, чтобы я поехала отдыхать. До гастрольного тура еще месяц, нужно было переключиться, сделать вдох.

– Тебе надо развеяться, – уговаривал он.

– Вторая путевка пропадает, поехали со мной, плиз!

– Тебе надо побыть одной.

– Я с тобой хочу!

– Тебе надо подумать, привести мысли в порядок.

– Почему мы говорим только обо мне? А ты?

– А мы все время говорим только о тебе.

Повисла многозначительная пауза. Я впервые подумала об этом серьезно. А что я, собственно, о Женьке знаю? Где работает, где живет, кто родители. И все? Когда у него отпуск, кто ему нравится, чем он увлекается? Нет ответов? Нет.

По дороге в аэропорт мне показалось, что я видела Сашку. Бледный, осунувшийся, какой-то шаркающей походкой он переходил дорогу. Мы стояли на светофоре, в людском потоке именно эта печальная фигура привлекла мое внимание. Я прилипла к боковому окну, пытаясь всмотреться, задержать мгновение, остановить человека, повернуть к себе лицом и посмотреть кто это?

«Нет, не он!» – я практически убедила сама себя. Но внутри меня появилось противное колючее, как еж, ощущение, которое я всячески пыталась спрятать подальше, как длинную челку, постоянно падающую на глаза.

Глава 32

Абу-Даби

Солнце слепило глаза. Чужая страна с загадочной культурой меня больше не радовала. Не привлекала и не вызывала приятных эмоций. Здесь навсегда я похоронила свой покой. И свою радость.

Машина приветливо распахнула дверцу, водитель махал через лобовое стекло рукой, приглашая принять его предложение. Слезы застилали обзор, я ничего не видела. Подойдя ближе, узнала в водителе своего продюсера.

– Леонид Васильевич? Вы? Собственной персоной?

– Как видишь, – ответил он.

Мотор резво загудел, машина помчалась по ровным дорогам.

– Газетчики не пронюхали, выиграем время сочинить красивую историю.

– Пиар-акция? – безучастно заметила я.

– Не помешает, если правильно сделать.

Мне меньше всего хотелось, чтобы об этом инциденте стало известно прессе. После шоу в галерее художника внимание к моей персоне не угасало. Не хватало еще новых поленьев подкинуть в огонь:

«Известная певица подверглась нападению».

«Стеллу хотел застрелить ревнивый любовник!»

Я уже видела красочные первые полосы печатных изданий. Безобразные фото, комментарии полиции, интервью отдыхающих, которые меня видели, были рядом в момент инцидента. Нет, ничего не хочу!

– Я не хочу больше петь.

Толстенький неповоротливый Леонид моментально дал по тормозам. Он пыхтел как самовар, раскраснелся от обуявших чувств и не мог собрать междометия в слова. Я, наоборот, была совершенно спокойна.

– Тебе надо отдохнуть, – переведя дух, выдавил он, – столько на тебя свалилось…

– Хватит, отдохнула!

– Нет, ты много пережила! Подумаешь хорошо, все взвесишь, отдохнешь, потом поговорим. Может, я тебе продлю отпуск, впишем изменения в контракт…

– Я все решила. Я приняла решение. Ты слышишь, Васильевич? Я не хочу больше петь!

– Ты понимаешь, что говоришь???

Он закипал и готов был взорваться. Даже мой ледяной тон не мог его остудить.

– Я компенсирую тебе ущерб.

– Какой ущерб? Ты на волне! Ты – звезда! Тебя ждут с гастролями по стране! Сейчас время косить бабки!

– Я не могу больше петь… Не для кого…

– Что, муза исчезла? – съехидничал продюсер.

Стеклянным взглядом я уставилась в лобовое стекло. Не замечала, что машина стоит, ничего не замечала. Я думала о НЕМ.

– Я потеряла самого дорогого мужчину своей жизни, понимаешь?

Я как будто разговаривала сама с собой. Мне не нужны были собеседники.

– Я ЕГО потеряла, понимаешь? Как поздно я это поняла, как поздно… Как теперь жить?

Леонид притих и, кажется, боялся дышать.

– Мне нет места в этом мире. Это я его сгубила… как теперь жить с таким грузом? Это грех, смертный грех…

– Ну, хватит.

Леонид закурил и предложил сигарету мне.

– Ты ни в чем не виновата.

– Ему грозит смертная казнь. Ты понимаешь? Это всё, тупик! Смерть! Казнь!

Я рыдала навзрыд. Леня подождал, пока отхлынет волна горечи, потом отчеканил:

– Ты не виновата в том, что произошло. Петрешенко довел до смерти Евгений Мальцев. Твой друг. Если успокоишься, я все тебе расскажу.

Красавчик Женька, умный мальчик в очках с золотой оправой, интеллигентные манеры, костюм из дорогой ткани. Он вырос и превратился в мужчину. Много работал, мало отдыхал. Все обращались к нему почтительно: Евгений Викторович, а я продолжала называть его ласково, по-детски. На приемах, где мы оказывались вдвоем, он неизменно приковывал внимание присутствующих. Первое время я думала, что всем интересно, «что за новый тип рядом со звездой»? Теперь я понимаю – пялились именно на него! «Шик, блеск, красота», – так сказала бы Эллочка-людоедка.

Эх, мне бы тогда задуматься, зачем все это Женьке? Зачем? Зачем? У него могла быть красивая жена, детишки, насыщенная событиями и путешествиями жизнь. А он незримо тратил свое самое бесценное сокровище – жизнь – на меня…

Все комплексы закладываются в те золотые годы, когда тебе еще «…дцать». Кто бы мог подумать, что мой насмешливый отказ от свидания мог так глубоко ранить парня! Рубец, длиною в две трети жизни, кровоточил сильнее с каждым новым годом. Медицина была бессильна. Никто еще не придумал лекарств от ревности.

Собираясь с духом пригласить девочку, которую он так любил всем своим юношеским сердцем, Женька впервые забыл об учебе. Каждый день в течение недели он продумывал все возможные варианты ее ответа, как в пятнашках переставляя их местами. Напускал на себя мужественный вид, тренировался перед зеркалом не выражать лицом эмоций. Безразличие и холодный вид у него долго не получались. И лишь когда, по его собственным меркам, он достиг безупречности, решился подойти. В будущем этот неудачный опыт научил его еще больше контролировать эмоции. Когда мальчишка вышколил себя до совершенства, появился на моем горизонте вновь.

Это была ревность.

Настоящее, самое страшное человеческое чувство.

Ревность способна подогреть любовь в малых дозах.

Ревность способна уничтожить любовь.

И убить все живое, если ее слишком много.

Как у Женьки.

Мы говорили только обо мне. Всегда только обо мне. Женя тайно строил планы совместного будущего, защищал от посягательств на дражайшее девичье тело, мечтал и посвящал жизнь любимому человеку. Он жутко ревновал меня ко всему живому. Но ему хватало самообладания справиться со своими чувствами. Я никогда, никогда не могла даже представить, какие страсти кипят в его душе, владеют его умом и сердцем. Всю свою жизнь этот мальчик посвятил мне, а когда понял, что его большая мечта никогда не сбудется, чуть не сошел с ума. Вскоре в его душе вспыхнул новый костер. Сладкое слово «месть» прилипло к губам, опалило душу и согревало сердце. Он не смог простить девушку, не смог больше таить любовь, смешанную с ненавистью, душить чувства. «Я не влюбляюсь», – когда-то твердил он мне…

Вранье…

Сашка регулярно получал конверты с моими фотографиями. Анонимно. Они приходили общей почтой в офис. На третьей неделе Саша стал их вычислять из общей кучи корреспонденции на столе секретарши, брал без разрешения, вскрывал и тут же уничтожал. Рвал, комкал, мял, пропускал через бумагорезку. Ему было противно смотреть на девушку, изображенную на фотках. Самую любимую девушку на Земле…

Полуголая в раздевалке, на сцене получает цветы, на съемках клипа. Кадры были разнообразные, но неизменным оставалось одно – мужчины. Дарит цветы, держит за руку, поправляет волосы, смеются вместе, целует ручку, смотрит раздевающим взглядом.

На каждой новой карточке был новый мужчина.

Последний конверт он получил в тот вечер, когда состоялась ссора. Фотография рвала сердце. Его девушка сидела на коленях мужчины. Излучала радость. Саше стало плохо. Не сразу он заметил на конверте приписку: «Жду в клубе “Жеральдин”». Порванное фото запихнул в карман пиджака, до конца рабочего дня раздумывал – идти или нет?

Почему он ничего не сказал мне? Что фотки получал?

Я ревела, как раненая волчица. Царапала стекло, размазывала слезы по лицу.

– Ты помнишь свое поведение в этот период? Концерты, корпоративы. Ты как взбесилась! Работала за троих и бухала тоже за всю команду. С ним поди и не общалась.

Мой старший товарищ был абсолютно прав! О, господи! Что же я натворила!

Леониду даже не надо было продолжать свой рассказ. Представить, что случилось в ресторане, я могла сама.

– Александр пришел, как бы случайно там отдыхал и Женька. Он рассказал, что вы любовники. С того самого момента, когда ты уехала в Америку. Женька жаловался, что ты не в себе, не можешь решиться на уход, у вас любовь, безумный секс, показывал фотки.

– Откуда у него фотки?

– Тебе знать. Вы с ним как-никак полжизни вместе, что-то да накопилось: вечеринки, тусовки, да откуда я знаю.

Леонид Васильевич тяжело вздохнул. Этот разговор давался ему нелегко.

– Добил он Сашу рассказами о твоих пристрастиях, о мечтах и мыслях, которыми ты с ним делилась. Неважно, что они Петрешенко не касались. Главное, мужчина понял, что соперник – не дурак. И говорит правду.

– После того, как я уехала в Эмираты, что произошло?

Тихие рыдания еще отдавались конвульсиями по телу, я почти ничего не соображала.

– Саша получил на корпоративную почту видео. Где ты и Женя. В постели.

– Я не спала с ним. Мы только поцеловались.

– Ну, с пьяной женщиной он сделал хорошее видео.

– Господи! Какой кошмар!

– Парень после разрыва страдал. Места себе не находил. Чтобы не получать от тебя сообщений с убийственным текстом, сменил номер.

– Каких сообщений? Я не посылала.

– Значит, с твоего телефона отправлял Женя.

– О Боже!

Я вспомнила, что первое время много торчала у Женьки, а он у меня. А Сашке решила позвонить спустя неделю. Абонент был уже недоступен.

Я была в шоке. И заревела с новой силой.

– Как он мог обо мне такое подумать? Это же монтаж!

Леонид Васильевич спокойно пояснил:

– Влюбленному разъяренному мужчине измена, о которой ему так усердно ежедневно капают и твердят, мерещится в каждом мгновении. А тут такие факты.

Я вспомнила свое смутное состояние, когда обшаривала карманы любимого мужчины.

– Господи! Саша, прости меня! Я люблю тебя!

Я завыла с новой силой.

– Вика, мы договаривались, что ты успокоишься, – устало заметил Васильевич.

– Я люблю его больше жизни, понимаешь? Больше жизни! А он в тюрьме. Он из-за меня сошел с ума. Он меня хотел убить!

– Да, это похоже на традиционное: «если не мне, так не доставайся же ты никому»! Но Евгений в сердце Александра оставил тяжелый след. Как думаешь, возможно вывести из себя мужчину настолько, что он в трезвом уме решается на подобные чудовищные поступки?

– Не знаю. Сашка был достаточно разумный мужчина, – я запнулась на слове «был».

– Саша, как и большинство людей, выбравшихся из самых нижних социальных слоев, очень дорожил своим нынешним положением. Он сделал себя сам. И только ему одному известно, ценой каких невероятных усилий он смог пересилить себя и изменить мечте. Ради общего семейного счастья с тобой навсегда похоронить спортивную карьеру и работать на сидячей работе в банке, как того хотела ты.

Евгений Мальцев, твой друг Женя, об этом прекрасно знал. И стал бить в самое слабое место. В «Ахиллесову пяту» мужчины. Когда ты уехала, он встретился с Сашей и рассказал ему, как ты умоляла найти для Петрешенко работу. Как просила, обещала тут же в кабинете Мальцева расплатиться за услугу. И свое обещание сдержала. Показывал документы по трудоустройству, свои подписи, придуманное тобой резюме.

Ты настолько стала отвратительна Петрешенко этим поступком, до глубинных струн души дотянулась, намотала на кулак и рванула. С мясом. Он сорвался. Решил избавить себя, а заодно и весь мир от такой лицемерки, как ты.

Меня стошнило, неудержимо рвало. Леонид протягивал салфетки, совал нашатырь, купил минеральной воды. Отдышавшись, я задала лишь один вопрос:

– Где Женя?

– Никто не знает.

Пустые глаза смотрели в никуда. Сил плакать больше не было. И вот только сейчас, в опустевшем от эмоций сердце, в очищенном от раздумий мозге, родилась истина. Миша, Сашка, Лешка – все мои мужчины были нормальными, полноценными и достойными! И если бы не Женькины суждения, по каплям собранные доводы, точившие, как червь, мое самолюбие, я давным-давно могла стать замужней дамой. Счастливой женой и мамой. Если бы я не так слепо ему доверяла, если бы слушала свое сердце. На самом деле своё.

И вся моя прекрасная и красивая жизнь – это Женькиных рук дело. Если бы не он, его продюсер, моя жизнь могла сложиться по-другому. И карьера тоже.

Меня затрясло от плохого предчувствия. Огромная каменная плита давила на грудь. Такое ощущение не покидало тело в течение всего нашего пути. Я приняла решение. Окончательное.

– Васильевич, прости меня, ты много сил положил, но… Я не буду больше петь. Я не могу. Моя душа растоптана, сердце разбито… Мне не о чем писать, нечего нести людям. Я труп в живом теле. Зря ты приехал за мной…

Демонстрируя, что диалог окончен, и возражения не принимаются, я включила магнитофон на полную мощь. Диск послушно отозвался, и из динамиков полилась музыка, последний, мной исполненный хит:

 
«По осколкам я иду,
Проложу незримый путь,
Ревность душит по ночам,
Только мой сегодня будь…»[1]1
  Стихи автора.


[Закрыть]