Текст книги "Метель, или Барыня-попаданка. В вихре времени"

А Лукерья все трогала спицы, крючки, иголки из будущего и поражалась их остроте и удобству, а на нитки сказала, что их, поди, монашки напряли, настолько они тонкие и красивые. Вот тут бы улыбнулась Наталья – где монашки, а где китайский ширпотреб!

Понравились всем и тапки, и другие вещи. Молодежи подарки также пришлись по душе, особенно парням, которые сразу нарядились в новые шапки и гордо прошлись по деревне, вызвав интерес у других обитателей. Девчушки же платочки пока прибрали, сказали, что придут в них на Святки на посиделки, когда девушки гадать будут. Так что радость людей радовала и барыню, которая невольно замечала, что стала несколько иначе, ближе, их чувствовать – ведь тут также сказывалось гуманное влияние женщины из будущего.

Глава 17
Рождественский прием

На следующий день к обеду стали съезжаться гости. Натали с помощью Маши и Василия Васильевича, который все эти дни, стараясь загладить свои провинности, во всем старался ей угождать, заранее разослали письма-приглашения для соседей. Что интересно, кроме тех, кого приглашали, было еще много других гостей, которых особо и не звали. Но это было тогда в порядке вещей, приезжали и по приглашению, и просто по-соседски, и никого не прогоняли, а, наоборот, с удовольствием принимали. Тут барыня с удовольствием уступила место Наталье, прихватив в прошлое книгу, которую старалась читать каждую свободную минутку.

Барыня уже перебрала свои старые запасы и выбрала красивые статуэтки и пудреницу, веер и перчатки, даже какую-то старую книгу и журнал нашла на дне сундука, и все сложила в сумочку, в надежде, что эти вещи окажутся нужными и ценными в другом месте и времени, и прихватила их с собой в качестве скромного «отдарка».

Соседи ей были уже знакомы и даже наскучили, а вот для Натальи такое общество было интересным. И она с удовольствием заняла место хозяйки приема. Всех гостей поразило украшение комнаты и накрытое угощение, в котором напарницы попытались соединить и русские традиции, и новшества из будущего. По крайней мере, речные судаки от Авдеича под овощной шубой, заменившие селедку, которая была тогда редка и не котировалась у дворян, и теперь названные просто «рыба под шубой», вызвали интерес и не были отвергнуты гостями.

Все дамы стали наперебой узнавать рецепт, который якобы были прочитан в одном из французских журналов и немного переделан хозяйкой дома. Наталья сказала, что его и другие блюда возможно будет скоро прочитать в книжечках, которые она постарается издать. И сделала себе заметку, что нужно сделать это как можно быстрее. Гости с удовольствием ели и пили, общались между собой и сплетничали. Тут можно было увидеть во всей красе все типы помещиков, так верно описанные в романах Николая Васильевича Гоголя, Александра Сергеевича Пушкина и драмах Дениса Васильевича Фонвизина. Учительница еще раз убеждалась в гениальности и точности образов, отраженных ими и олицетворенных в тех людях, которые сидели здесь и сейчас у нее за столом.

Были тут и молодые, и старые, была и типичная Коробочка, и Собакевич, и многие другие. К огорчению Машеньки и облегчению Натальи, не было только семьи, с которой они дружили, от которых и ехали в первый раз попадания в эту эпоху. Она еще побаивалась общаться с теми людьми, которые знали барыню очень давно и могли почувствовать подмену в каких-то мелочах поведения.

Зато были все типы провинциальных помещиков той эпохи – молодящийся старичок в парике, скрывающем лысину, чета, напоминающая Лариных, и Скотинин с Простаковой – совершенно необразованные, скудные умом, не способные править даже собственным имением, но с таким умным и важным видом изрекающие общие истины, что Наталья невольно улыбалась. Был и Манилов, постоянно живущий в своих мыслях и мечтах, которого не волновали житейские проблемы, не дававшие покоя барыне.

Большинство из них были мелкопоместными дворянами, учились дома, у домашних учителей и гувернеров, которые были чуть выше их по образованию и отнюдь не блистали знаниями.

Сидели за столом долго, ведь хорошая еда и была одним из развлечений того времени, способом провести время в приятном общении. К удивлению Натальи, ели все очень много, даже женщины, которые поначалу жеманничали, а потом, разохотившись, уже не отставали от мужчин. Столь же много и пили, отдавая дань настойкам Лукерьи.

Десерт Натали расположила чуть поодаль от общего стола, в открытом доступе по типу шведского, и предложила всем подходить и накладывать, кому чего хочется по принципу «олл-инклюзив». И как ни были все сыты, гости ломанулись к столам, стараясь набрать всего и побольше, рассмешив хозяйку, – насколько люди не меняются, халява сладка во все времена.

Хорошо, что всего напекли и наделали очень много, но особенно всех поразило простейшее пирожное по типу «картошки», про которое Наталья вспомнила уже напоследок, когда пекли торты и осталось много крошек и обрезков теста. Она просто соединила их с помощью сладкого медового сиропа и пропитала немного коньяком. Понравились всем и канапе с сыром, колбасой и солеными огурцами, для которых нащипали палочек по принципу лучинок, удивив Лукерью.

Когда все наелись и напились, мужчин отправились в курительную, а дамы уселись посплетничать. Но продолжались разговоры недолго, и дамы попросили Машеньку спеть, поскольку, как оказалось, она неплохо это умела делать и славилась своим талантом среди соседей.

Она пересела к клавикордам – прародителю современного пианино, и достаточно приятным голосом запела романс на стихи Ивана Дмитриева, очень популярный в то время:

 
Ах! когда б я прежде знала,
Что любовь родит беды,
Веселясь бы не встречала
Полуночныя звезды!
Не лила б от всех украдкой
Золотого я кольца;
Не была б в надежде сладкой
Видеть милого льстеца!
К удалению удара
В лютой, злой моей судьбе
Я слила б из воска яра
Легки крылышки себе.
И на родину вспорхнула
Мила друга моего;
Нежно, нежно бы взглянула
Хоть однажды на него.
А потом бы улетела
Со слезами и тоской;
Подгорюнившись бы села
На дороге я большой;
Возрыдала б, возопила:
«Добры люди! Как мне быть?
Я неверного любила… Научите не любить».
 

Наталья слушала, затаив дыхание – когда еще современный человек вживую может услышать такое исполнение – пусть не совсем совершенное на наше искушенное ухо, но живое и непосредственное, да еще из уст провинциальной барышни начала далекого девятнадцатого века. Дамы защебетали: «Шарман, шарман», а она просто подошла и крепко обняла смущенную Машеньку.

Затем еще две дамы – прямо по Гоголю – «просто приятная и приятная во всех отношениях», подхватили песенную эстафету и запели дребезжащими голосочками песенку, чьи первые строчки показались Наталье очень знакомы:

 
Пчелка златая!
Что ты жужжишь?
Все вкруг летая,
Прочь не летишь?
Или ты любишь Лизу мою?
Соты ль душисты
В желтых власах,
Розы ль огнисты
В алых устах,
Сахар ли белый
Грудь у нее?
Пчелка златая!
Что ты жужжишь?
Слышу, вздыхая,
Мне говоришь:
«К меду прилипнув,
С ним и умру».
 

Как потом узнала учительница, это были стихи Гавриила Романовича Державина, очень популярные в конце восемнадцатого века, в самый расцвет сентиментализма.

Молодящийся кавалер, до этого сидевший в уголке, решил также присоединиться к пению, и своим достаточно приятным фальцетом затянул в ответ романс на стихи Василия Андреевича Жуковского, бывший в большой моде в это время:

 
Когда я был любим, в восторгах, в наслажденье,
Как сон пленительный, вся жизнь моя текла.
Но я тобой забыт, – где счастья привиденье?
Ах! счастием моим любовь твоя была!
Когда я был любим, тобою вдохновенный,
Я пел, моя душа хвалой твоей жила.
Но я тобой забыт, погиб мой дар мгновенный:
Ах! гением моим любовь твоя была!
Когда я был любим, дары благодеянья
В обитель нищеты рука моя несла.
Но я тобой забыт, нет в сердце состраданья!
Ах! благостью моей любовь твоя была!
 

И хотя у Натальи прямо язык чесался, чтобы присоединиться к компании и спеть знакомые всем новогодние песни про то, что в лесу родилась елочку, и про то, что ей холодно зимой, но… увы, увы, увы… Елочки еще должны были подождать, подрасти!

Хоть и давала себе зарок женщина не исполнять песни из будущего, а слушать и запоминать мелодии прошлого, но чувствовала, что не сможет так просто выполнить это обещание, данное себе самой. Но она решила, в отличие от остальных попаданцев, как можно меньше использовать авторские песни, а как можно больше – народные.

Тем более как раз сейчас появился большой интерес к народному творчеству. Недаром и Жуковский, а чуть позже и Пушкин, в основу многих своих произведений положат русские сказки и предания. Да и Владимир Иванович Даль как раз сейчас приступает к огромнейшей работе по сбору народных выражений, пословиц и поговорок, легших в основу знаменитейшего словаря «Живого великорусского языка».

Поэтому она решила немного заняться рекламой своих изделий и спеть про знаменитые «Валенки», которые «не подшиты и стареньки». Подыгрывала ей Машенька, которой немудреная песенка понравилась. Причем Наталья решила спеть в прямом смысле слова – с выходом из-под печки, переобувшись в уголочке в один из первых образцов валенок, которые как раз успел переслать мастер.

Пела она и плясала, стараясь хоть немного воспроизвести знаменитую Лидию Андреевну Русланову, и у нее это получилось! Несколько мужчин, услышав зажигательную мелодию, вышли к ним и пошли вприсядку рядом, а потом и какая-то из дам пошла по кругу, помахивая платочком.

Наталья немного рисковала, предлагая столь примитивную, по мнению бар, песню, ведь в то время помещики уж очень старались как можно больше отгородиться от всего «мужицкого». Некоторые барыни в усадьбах даже окна не разрешали открывать, чтобы «простонародный воздух в усадьбу не проникал», но здесь, в провинции, нравы были попроще и песню приняли хоть и не «ура», но со снисхождением – «блажит барыня». Больше заинтересовали всех валенки, и Наталья объяснила, что их делают ее крепостные, а приобрести их можно или через управляющего, или через старосту.

Закончился вечер прекрасным вальсом Георгия Свиридова из кинофильма «Метель», который так успокоил женщину во время первого переноса в прошлое. В России вальс, как безнравственный танец, был запрещен указом императора Павла и стал популярен только на частных балах после Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года, а повсеместно его начали танцевать после Венского конгресса в тысяча восемьсот четырнадцатом году.

Поэтому дамы и кавалеры не могли закружиться под эту чудесную музыку, как им очень хотелось, но слушали внимательно, уйдя грезами так же далеко, как и Наталья когда-то ушла в это время. А жалела она лишь об одном, что клавикорды не передают всю красоту этой мелодии, как ни старалась.

Видя, что гости немного притомились, хозяйка решила немного их развлечь и предложила вместо традиционной карточной игры поиграть в лото и домино. Лото и домино уже знали и в них играли, но были они распространены не так широко, а Наталья хотела ввести их как альтернативу картам, которые не любила.

Дамы выбрали лото, а вот мужчины, как это и было всегда, предпочли домино. Поскольку правила игр были простыми, а сами они очень азартными, игры всем понравились и заинтересовали. Вокруг так и слышались веселые выкрики гостей и стук костяшек и бочоночков.

Вообще, Наталья поняла, на чем еще можно делать деньги – на досуге! Был он у дворян в провинции в то время очень непритязательным и ограничивался только приемами с перемыванием косточек и обсуждением по сто раз событий многодневной давности, да игрой в карты.

А ведь досуг, шоу, самое быстрое и окупаемое вложение средств. Материалы дешевые, сделать их можно быстро, а продаваться они будут влет. А ведь кроме лото и домино, можно сделать настольные игры – «Бродилки» с кубиками, разрезные мозаики по типу пазлов, да и всякие адаптированные «Монополии» тоже можно будет попробовать внедрить.

Женщина решила обдумать все подробно уже в будущем, а теперь надо было проводить довольных гостей. Те, кто жил поблизости, уезжали к себе, но наиболее пьяных мужчин пришлось оставить в доме, да и дальнее семейство Скотининых тоже не торопились к себе, они мечтали в надежде на халяву пожить и попить-поесть в гостях подольше и отнюдь не спешили в свое пустое поместье.

Гости благосклонно отнеслись к приему, благодарили живо и горячо, так что зря Наталья переживала. Ее необычный прием после породил в уезде массу слухов и сплетен, в большей части достаточно благожелательных. Говорили и о непривычном салате, и о вкусных десертах, упоминали и о песенке про валенки, столь необычно-простонародной, но запомнившейся всем надолго. Хоть гости немного и посмеивались немного над таким необычным приемом, с усмешкой говоря: «Чудит барыня», но, поскольку «чудачества» никого не обижали, не задевали, а делали жизнь только интересней, то они постепенно начинали входить в быт и жизнь других дворян.

Глава 18
Святочные дни

Наступили Святки, ушедшие почти из традиций в будущем, но горячо чтимые в это время. Двенадцать дней после празднования Рождества вплоть до начала Крещения, называемые святыми днями, были освящены особыми традициями, связанными с прославлением Христа.

Помня о таком явлении, как Святочные рассказы, Наталья решила написать такой, в необычном пока стиле. Первый святочный рассказ появится еще не скоро, в тысяча восемьсот сороковом году, с легкой руки Чарльза Диккенса, создавшего его канонический образец – «Рождественскую песнь». Повествование о жестоком и черством скупердяе Скрудже, имя которого станет нарицательным и даже войдет в мультфильм, который с помощью Духа Рождества – настоящего, прошлого и будущего, становится совсем другим человеком: щедрым, милостивым и веселым, привлекло тогда внимание читателей и породило настоящую лавину подражаний.

Думая, что уважаемый английский классик не будет в претензии, Наталья решила внедрить этот вид рассказа несколько раньше, тем более что повествование в ее произведении шло о простом православном священнике и небольшом чуде во время Рождества и Святок.

Начала она его так: «Однажды, давным-давно, в одной далекой деревеньке жил священник. Был он уже, такая жалость, очень стар, и ему было очень трудно исправлять свои обязанности, и он мечтал о молодом помощнике. Новый помощник должен был прибыть аккурат перед Рождеством, когда снег искрится бриллиантовой пылью, а в ночи на бархатно-синем небе сияют острые золотые звезды… Но поскольку все эти дни шел сильный снег, старый священник решил украсить самую высокую ель около своей церквушки Вифлеемской звездой со свечой, чтобы ее свет был виден издалека, чтобы всем было видно дорогу. А на ветки ели он повесил колокольчики, чтобы они своим звоном привлекали запоздавших путников…»

Героя рассказа она назвала Павлом, да и вообще, когда писала рассказ, то так и видела перед собой этого священника, которого стала очень уважать за его доброту и преданность простым людям. Он разительно отличался от современных служителей церкви, которые именно «отбывали службу», делая свою работу так же, как и многие другие делают свою сейчас – без души, отбывая время. Нет, отец Павел был истинным «служителем Веры», во всем искренне помогая людям, причем как богатым, так и самым бедным, не отказывая никому в утешении и помощи.

Кроме того, Наталье очень хотелось, чтобы хоть так, через рассказ, обычай украшать елки вошел в жизнь, пришелся по вкусу и разошелся по всей России. Рассказ она решила позже послать через барыню в один из литературных журналов, которые тогда выходили.

Барыня постоянно хорошо отзывалась об отце Павле, поэтому в небольшую домашнюю церковь начали приезжать люди и из других мест, заказывали службы, молились, оставляли неплохие деньги. Он только удивлялся такому наплыву, а Натали радовалась, что смогла помочь хорошему человеку, отлично зная, что все деньги пойдут только на благо людям, а не в карман священника, как нередко сейчас, в будущем.

Смогла Наталья и увидеть, и даже поучаствовать в святочных гаданиях деревенских девушек. Они наняли в складчину избушку на краю села и пели подблюдные песни, вытаскивали вещи из закрытой салфеткой тарелки, кормили курицу, короче, делали все, что положено делать в эти дни. И на ум учительнице невольно приходили строки замечательной баллады Василия Андреевича Жуковского «Светлана», с которым уже скоро, в начале тысяча восемьсот тринадцатого года, познакомится читающая публика:

 
Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.
 

Кстати, многие ошибочно думают, что Светлана – обязательно блондинка, имя содержит сочетание двух слов: светлые и ланиты – щеки, так что девушка была «бледнолицей». На знаменитой картине Карла Брюллова «Гадающая Светлана» как раз героиня изображена правильно – бледной брюнеткой или шатенкой.

Машенька, уже окрепшая, с удовольствием участвовала во всех проказах деревенских девушек, которые сначала несколько чурались присутствия барышни, но потом осмелели и втянули ее во все забавы. Они с хохотом кидали новые валенки и смотрели, в какую сторону направлены их носки – там и будущий муж жить должен. Заинтересовало Наталью несколько забытое и интересное гадание со сжиганием нити на быстроту и очередность выхода замуж. Девушки отрезали одолженные у Лукерьи толстые вязальные нити одинаковой длины и подожгли их одновременно. Нитки они держали за один конец, другой – подожженный, опустили вниз. Очередность сгорания ниток в руках девушек показывала очередность их выхода замуж. Первой нитка догорела, к удивлению всех, у бойкой Катюши, потом – у скромняшки Дашутки, и только после них, потом – у Машеньки. Хотя девушки посмеялись, это предсказание всем почему-то запало в душу и вспомнилось намного позже, когда оно сбылось.

Осмелилась Наталья и на самое интересное, но и опасное гадание – на зеркалах. Гадание проводилось ночью в пустой и тихой комнате, где никого не было и не слышалось никаких звуков. Она распустила волосы и полностью сосредоточилась, сидя в темноте возле двух противоположно поставленных зеркал. В полночь она зажгла две свечи, расставленные по бокам от зеркал, и произнесла, затаив дыхание: «Суженый мой, ряженый, покажись мне».

Долго она вглядывалась в галерею отражений, надеясь увидеть своего жениха, но никто не появлялся. И вот, когда ее терпение уже подходило к концу, и женщина уже хотела встать и задуть свечи, она увидела в зеркале отражение военного в гусарской форме, но лицо и весь его облик был размыт и смутно виден. Наталья непроизвольно ахнула, морок растворился, и она вновь увидела свое отражение в зеркале, но тот образ, который ей привиделся, долго снился ей – по прежнему нечеткий и смутный, но почему-то притягивающий и любимый.

Несколько раз приходили с рождественскими колядками деревенские ребятишки, видимо, прослышавшие о хорошем приеме и угощениях барыни. Держались они уже более вольно, пели веселее, разглядывая убранство комнат, о котором шло много разговоров.

И песни их стали решительными:

 
Коляда, коляда,
Накануне Рождества!
Тетенька добренька,
Пирожка-то сдобненька
Не режь, не ломай,
Поскорее подавай,
Двоим, троим,
Давно стоим,
Да не выстоим!
Печка-то топится,
Пирожка-то хочется!
 

И продолжали под общий смех и осуждающий взгляд Лукерьи:

 
Маленький хлопчик
Сел на снопчик.
В дудочку играет,
Колядку потешает.
Щедрик-Петрик,
Дай вареник,
Ложечку кашки,
Кольцо колбаски.
Этого мало,
Дай кусок сала.
Выноси скорей,
Не морозь детей.
 

Но получив свою порцию угощения, они со смехом и разговорами выбегали из поместья, чтобы передать свои впечатления всем желающим их услышать.

Об одном жалела учительница, что нельзя заснять и записать все святочные действия вживую, но вспомнив, что ее учили скорописи, успела зафиксировать за ребятишками все их присказки и песни, решив издать их в будущем. Позже она выставила свои записи в Сети, и даже получила одобрительные отзывы о точности воспроизведения обычая.

Педагог знала, что интерес к русскому творчеству начинает зарождаться сейчас в дворянской среде. Ведь как раз в это время один из знаменитых собирателей русского фольклора, Александр Николаевич Афанасьев, начинает записывать русские сказки, которые позднее, в 50–60 годах девятнадцатого века, объединит в самый известный и полный сборник под названием «Народные русские сказки». А сейчас она могла не читать, а наяву слушать эти сказки из уст Лукерьи, которая знала их во множестве и рассказывала по просьбе Натальи долгими зимними вечерами.

Она была очень благодарна преподавателям, людям еще советской школы, которые учили не за страх, а за совесть, воспитывая настоящих будущих учителей, а не «менеджеров от образования», которые заполняют постепенно современные школы, вытесняя старую гвардию. Именно они научили и играть на пианино, и рисовать, и делать разные поделки, привили интерес и желание учиться всему и всегда, впитывать все новое и интересное, за что все их воспитанники были им безмерно благодарны.

Святочные дни прошли очень насыщенно, и Наталья в будущем провела со своими детками классный час в стиле рождественских посиделок, показав им святочные гадания и разучив несколько колядок посмешнее и покороче, чем вызвала огромный интерес. Чувствуется, пойдут они по соседям с этими песенками, выпрашивая угощение, ну что ж, пусть они так поразвлекаются, не все рэп петь иноземный, чуждый нашей культуре.

Принесла Наталья из прошлого и прялку, которая так не вовремя сломалась у Лукерьи, что вызвало ее нешуточные страдания. Она хотела попросить наладить ее трудовика, Сан Саныча, который мог отремонтировать все что угодно, даже, пожалуй, и летающую тарелку с вечным двигателем, если бы они ему попались в руки. Но тут ей попался навстречу историк Андрей Александрович, который, как легавая собачка, в прямом смысле слова сделал стойку на прялку и чуть ли не выхватил ее из рук, умоляя уступить ее и уверяя, что сам ее отремонтирует. На робкие возражения, что вообще-то надо вернуть вещь владельцу, он заверил, что принесет такую же, но современную, еще лучшую. На недоуменный вопрос, а в чем же разница, он прокричал, что это подлинник, раритет, а то – современность, новодел, и умчался, прижимая прялку к груди, видимо, боясь, что Наталья передумает.

Он действительно сдержал свое слово и принес прялку, очень похожую на вещь Лукерьи, но более современную, еще не обжитую, не впитавшую в себя тепло ее рук. Он заплатил за прялку очень большие деньги, сказав, что успешно продал ее в музей. Но чувствуя, что он оставил ее себе, Наталья денег брать не хотела, так как знала, что у него большая семья, и часть заработка он отдает старшему сыну на ипотеку. Он вспылил, стал говорить, что и так благодарен, короче, сторговались они на половине суммы, что вполне обоих устраивало.

Но, даже несмотря на то, что в будущем у учительницы было много приятных хлопот и встреч, она с нетерпением старалась как можно чаще возвращаться в прошлое, тем более и Натали была уже не так напугана теми краткими моментами, когда и она попадала в будущее.

Наталье нравились простые заботы людей, их чистота и даже некоторая наивность, прямодушие, нравилось, что люди общаются через настоящие письма, а не через виртуальные послания, нравились натуральные продукты, чистый воздух, все то, что ушло из нашей современной жизни. А Натали привлекали необычные вещи будущего, которыми она уже не только любовалась, но и потихоньку начинала пользоваться.

И тут в прошлом свершились два события, которые во многом изменили дальнейшую жизнь – в город вошли военные, Натали нашла себе помощницу и – о, чудо, появился коллега-попаданец! Но обо всем по порядку.