Текст книги "Индийский принц, или Любовь по заказу. Исповедь функции"

После вчерашнего инцидента-приставаний, я боялась возвращаться в номер и все оттягивала время. Но что делать. Придется опять отбиваться.

Оказалось, что нас перевели в тесный номер с одной двухспальной кроватью. И тогда у меня аж внутри все закололо. Договорился, гад.

– Эта комната дешевле, – заметил Винаяк, доставая из пакета мои трусы, которые повесила в прежней комнате сушить на батарейке. Залилась ли я лиловой краской или сдержалась, не видела со стороны. Но вырвала белье и кинула к себе в сумку.

Включили телевизор. Винаяк пошел принимать холодный душ, а потом с арахисом умял пол-литра неразбавленного виски.

– Устал. А это помогает отдохнуть. Ты не думай, я не алкоголик.

– Я и не думаю.

Попробовал меня обнять, я отстранилась и предупредила, что никакой близости между нами не будет.

– Я думал ты меня отвергаешь, потому что не верила, что я возьму тебя в Индию, что возьму с собой из номера погулять по Дели. Доказал тебе, что ничего для тебя не жалко. И в ресторан. И обувь купил. А ты все равно не соглашаешься. Почему ты такая холодная? Разве тебе секс не нужен? – почти заплакал пьяненький.

– Нет, – а сама подумала: не с тобой сушеным крючком.

Он обиженно отвернулся и почти сразу захрапел. Я, уставшая за странный необычный день, тоже захотела на боковую. Решила спать с краю. Едва спустилась в глубь подсознания, как Винаяк закричал сквозь сон, дико забормотал. У меня от страха сердце гулко забилось и я проснулась. Он начал пинаться, брыкаться, махать кулаками, угрожая кому-то невидимому и пошел кружиться по всей кровати. Я схватила простынь и соскочила на пол. Постелила себе у двери, так что слышно было сопение спящих, как стороживые псы у порога, служак, и так промаялась до раннего утра, пока Винаяк не проснулся отлить.

– Ты чего на полу делаешь? – напугался он.

– Ты толкался, кричал всю ночь. Я и ушла.

– Правда? – задумался. – Просто я устаю очень. Поэтому ночью плохо сплю. Поэтому просил тебя быть со мной. Одному мне еще хуже бывает. Давай ложись на кровать, я уже не буду толкаться.

Я перебралась на прежнее место и устало уснула, слыша, как вернулся Виджендра и обнял меня за шею, прижавшись головой к плечу. Не было даже сил оттолкнуть его. Но он, к счастью, безобидный. Без моего позволения ничего лишнего не посмеет.

Так мы проспали до ярких звуков, долетающих с улицы. Окна в номере не было и потому включили свет.

Сегодня выходной. Воскресенье. И сегодня идем по достопримечательностям. Как все-таки здорово, что я согласилась поехать в Дели. В груди радостно прыгали эмоции и бились вырваться наружу.

Принесли утренний чай и услужливый симпатичный парень, постоянно восхваляющий как глашатай мою красоту, специально для меня купил яблочный сок. Винаяк поел горячих алупарата – лепешки с картошкой. Угрожал, что если я сейчас с ним не позавтракаю, то неизвестно когда еще поем. Меня это ничуть не испугало. Жарким летом без еды можно обходиться очень долго, была бы вода. А соку себе я всегда закажу.

На несколько минут я осталась одна, пока босс бегал заказывать такси. Вернулся и мы отправились на прогулку.

Шофер, кудрявый усатый мужик, похожий на комедийного грузина Мкртчана, включил радио. Там снова модная «Бивафа». Как человек, верящий в знаки, в то, что Вселенная постоянно через все с тобой разговаривает, я не могла понять, почему именно меня постоянно называют неверной. Относила это к себе, если поют в моем присутствии. Но ведь мне изменять некому. Я свободна. А Винаяку? Разве я предала его, что не захотела стать его любовницей? Я сразу говорила, что ничего никогда не будет. Он не поверил и обнадеживал себя попусту. Где ж тут моя вина? Совесть говорила, что на ней нет ни пятнышка. И я решила: песня как песня. Пока думала, приехали к Президентскому дворцу, откуда открывалась перспектива к далекой Арке – Воротам Индии, через похожие на Елисейские поля лужайки.

– Теперь посмотрим один храм, – взял меня за руку Виджендра и пожал ладонь. – Спасибо, что согласилась поехать со мной. Одному всегда скучно. Нет компании погулять. А так даже есть кому меня сфотографировать.

В ответ я только улыбнулась. Я ведь не с целью самопожертвования захотела слетать на три дня заграницу. Сама по себе эта первая поездка – целое приключение. Не каждый даже в наступившем двадцать первом веке при относительно свободных выездах может позволить себе даже в многомиллионной Москве выехать зарубеж. Пока еще не наступило светлое будущее, когда, для хотя бы многих, это будет равносильно вылазке на выходные покопаться на даче в крапиве. И уж тем более для меня.

Мы вышли из машины и направились к розовому резному храму.

– Это Лакшми Нараяна, – указал на него Виджендра, – я очень люблю это место. Храм новый, в двадцатом веке построили, но в нем много силы. Как это объяснить… святое место тут, мистик, понимаешь? Что попросишь – все исполняется. Так что пока поднимаемся, придумай, что пожелаешь.

Как человек не очень религиозный, временами даже больше атеист, я все равно продолжала верить в исключительные чудеса и волшебные палочки: взмахнул, щелкнул пальцем и вот тебе, что хотел. Вот и к этому храму отнеслась сразу с почтением, а вдруг и правда сказочное место, вместилище эдаких добрых фей, что могут из золушки сделать принцессу.

Меня пропустили в отдельную комнату для иностранцев, чтобы я могла там под бдительной охраной разуться. Фотоаппарат отбирать не стали, но предупредили ничего внутри не снимать.

– Какие к тебе почести особенные? – завистливой змеей зашипел мой протеже, когда мы встретились с ним на лестнице. Я не ответила.

Прохладный мрамор ласкал ступни. Спускающиеся навстречу люди останавливались, глядя на меня, словно ожившую богиню. Я побарывала в себе неловкость. Особенно удачно получалось это, прячась под солнцезащитными очками.

– Знаешь, почему они все на тебя так смотрят? – шепнул Виджендра.

– Нет, почему?

– Потому что в Индии есть примета. Когда ты в первый раз увидишь белого человека – загадывай желание и оно сбудется. А если тебя захотят потрогать, значит сбудется даже не одно желание.

– И правда сбываются? – приподняла недоверчиво уголок губ.

– Люди верят. А во что веришь, то и происходит. Ты не забыла про желания, чтобы попросить у Лакшми тут в храме?

– Нет, – как только он еще снаружи сказал мне о возможности чуда, я ужаснулась от множества нахлынувших желаний. Что же хочу: жить в Москве? Найти высокооплачиваемую работу? Поступить на французское отделение в колледже при МГУ? Стать знаменитой и богатой?.. и тут как молния, меня осенила одна единственная мысль-любовь. Я знаю, чего действительно хочу без всяких «но».

– И что попросишь? – лукаво заглянул мне в лицо. – Часто ездить в Индию?

– Нет, – я покачала головой. – Это личное. Я скажу это только богине.

Виджендра обиделся и насупился.

Мы поднялись на просторную, залитую золотистым солнцем веранду. Из нее направились в тенистую арку, под которой в зале с ароматным дымком в нишах стояли парочки влюбленных воркующих богов. Перед ними коробки с прорезями, куда люди кидали бумажки с желаниями и рупии, чтобы просьбы поскорее исполнялись.

Мы подошли ближе и встали напротив, сложив молитвенно ладони у груди, как хиндуисты. Виджендра закрыл глаза и его губы беззвучно зашевелились. Я взглянула на мраморные парочки и резкая тоска обожгла грудь.

– Любви! Вот чего я хочу! – почти взмолилась. – Вы тут стоите вместе, вы любите друг друга, вам хорошо. Вы счастливы. Я тоже хочу быть счастливой. Я одинока. Я хочу красивого нежного умного парня. Хочу, чтоб мы с ним очень сильно любили друг друга. Хочу великую настоящую любовь, как в кино, как в книгах, о которой мечтают и не верят. Вы можете, потому что у вас такая есть. В вас верят миллионы, значит вы существуете. Значит у вас есть сила и возможность мне помочь. Я прошу только любви и счастья.

Виджендра открыл глаза и протянул мне пятьдесят рупий одной купюрой.

– Вот, возьми. Я хочу, чтобы ты положила за нас двоих. Твоя рука —это хорошо. Сразу подействует.

Я не стала расспрашивать, почему он так решил, и опустила мятую бумажку в щелку. Появился из-за алькова ничего не видящий пандит с мантрами в руках. Он обходил с бормотанием статуи и мотал, как заведенный, головой.

Мы осмотрели весь храм, куда пускали посетителей. Я восхищалась свежестью и яркостью, величием и совершенством форм, красок. На прощанье стукнули по колоколу. И чтобы оставить себе на память этот удивительный и легендарный мандир, обошли его с боку, куда вел путь в парк. С гигантскими добродушными слониками из розового камня, с лужайками для пикников с видом на храм, с искусственными ручейками, фонтанчиками с магическими кобрами посредине. И в этом парке укрывались от полуденного зноя многочисленные семьи, из под тени кипарисов, лиственниц и пальм, зорко следившие за мной.

Мы пофоткались и вернулись к машине, поехали осматривать следующие достопримечательности.

– Сейчас мы сначала заедем в один магазин, – шепнул Виджендра, чтобы шофер его не услышал, как будто мог понять по-русски. – Это всего на пять минут. Походим, посмотрим. И ему за нас дадут комиссионные. Тут в Индии так принято. Увидишь.

Машина завернула в тесный проулок, где не разъедутся два встречных авто, и остановилась у белого одноэтажного магазина. У порога нас уже поджидал зазывала, вскочил и согнулся вдвое, подметая травяным веником невидимую пыль перед нами.

Мы вошли внутрь и очутились в пещере сокровищ Сим-сим. Только разбойники стояли за стойками или ходили по залу, предлагая чаю, воды и раскошелиться. Чего здесь только не было. Я ахнула от скопления в одном месте золотой и серебряной парчи, шелков, серебряной посуды, мраморных статуэток, самоцветов, украшений, достойных самых прославленных королей. В середине разместилась даже настоящая мебель махараджей. Ковры с драгоценными камнями висели тяжело на стенах. С них сверкали и манили топазы, аметисты, розовый и белый жемчуг, сапфиры, равных по величине которым не сыскать, наверно, даже у короля Саудовской Аравии. Бриллианты и рубины горели в золотых оправах в виде мужских и женских перстней, серег, браслетов. Увидела на витрине и миниатюрные шкатулки-секретницы из малахита. Не успела моргнуть глазом, как черная влажная рука протянула мне фантастической красоты ожерелье из граната, такого сочно-насыщенного, что захотелось съесть, как если бы камушки ожили и превратились во фрукт.

– Что ты хочешь, выбирай, – шепнул обольщающе Виджендра.

– Но тут же все дорого, – развела я руками. Зачем предлагать выбирать, если он ничего мне тут не купит, а сама я вижу такую роскошь впервые. Обернулась, чтобы с некоторой завистью взглянуть на двух радостно-возбужденных европейцев, что за чаем уже скупали восточные материи.

– Неужели ничего не нравится и не хочешь? – снова шепнул лукаво Винаяк.

– Наоборот, мне здесь нравится все. Я все хочу. Особенно тот набор посуды из серебра, достойный султанов из сказок «Тысячи и одной ночи», кувшин, поднос и шесть миниатюрных бокальчиков для кофе. А еще то ожерелье гранатовое, что продавец показывал.

Мой работодатель усмехнулся:

– У тебя зарплаты не хватит все это купить.

– Потому и не за чем было спрашивать, – усмехнулась в ответ.

– Ладно, идем. Шоферу уже заплатили за нас.

Провожая нас голодным жадным взглядом, продавцы оскалились, выдавая за приветливость желчное отчаяние.

Не успели мы залезть в машину, как она уже остановилась перед крепостной стеной, за которой величаво парила в небо знаменитая башня.

– Это Кутуб Минар – символ Дели, – гордо указал на нее Винаяк и встал в очередь, купив мне туристический билет за пять долларов, а себе, как местному, за пять центов.

– С этой башни раньше очень много людей вниз падало, – продолжил он, когда мы прошли внутрь. – С женой разведется кто – тынц с башни. Плохой студент экзамены завалит – тоже вниз головой. Кого жених бросит или с работы уволят – все бегут прыгать с Кутуб Минара. Поэтому вход на нее закрыли. Теперь только снизу на нее смотри и восхищайся.

Развалины древнего дворца, бывшего чьего-то владычества. Остались лишь жалкие крохи, редкие каменные следы, нераскуреченные вандалами надгробия. Как же быстротечна жизнь и как сурова. Ведь жили когда-то крепкие сильные и красивые люди. Любили, мудрили, ели, пили, болели. Ушли и кто сейчас их знает? Кто помнит о них? Вот так пройдут века, тысячелетия и другие люди, ультрасовременные, посмотрят на развалины спальных районов, типа Солнцево в Москве, или на Лубянку и тоже скажут: смотрите, здесь творилась история. А какие они были люди до нас, то есть уже мы, они не скажут. Даже фото и кинопленки не покажут всего того, что было в действительности. Утешает лишь, что о нас потомки узнают больше, чем мы о предках. Мы оставляем после себя не только руины и парящие башни, мы оставляем знания, кино, картины, книги. И нас будут переиздавать, переснимать, чтобы прочувствовать то же, что чувствовали мы, как мы сейчас экранизируем по двадцать раз того же Дюма и ставим Достоевского. И все мало.

А Кутуб Минар – он похож на полигон, на космический аэродром. Башня служила маяком. Вторая, недостроенная – вообще имеет вид разобранной ракеты.

– Смотри, как все на тебя смотрят, – с гордостью нашептывал Виджендра. – Когда я ездил с Ритой, она одевалась в сари или шальвар-камиз и ее принимали только за светлокожую индианку. Мне нравится с тобой гулять. Все мне завидуют.

Остановились перед железным толстым столбом, вросшим в землю внаклонку. Огороженный от любопытных ладоней толпы, он отражает солнечные блики и будто кряхтит.

– Ты знаешь, что это легендарный столб. Он намного древнее самого Кутуб Минара. Даже они, кто строил здесь все, не знали, откуда взялся этот столб. Он сколько стоит здесь, не ржавеет и не падает. Чудеса, правда?

Я взглянула на огромный скипетр великана и пожала плечами: ну что тут удивительного. Говорю же, что местечко на полигон похоже. Наверняка перволюди-инопланетяне и воткнули. Застолбили за собой земличку. Потом забыли вернуться или передумали.

Мне это объяснение показалось простым и логичным, даже если научно не доказанным. Какая разница, ведь все равно никто загадку не разгадает, так почему мне из-за нее убиваться и мучиться.

Нагулявшись и нафоткавшись, мы вышли к машине, но ее не оказалось на стоянке.

– Ты постой пока у входа, а я поищу, – оставил меня обескураженную одну стоять на виду у толпы зевак босс и убежал. Как только он исчез, ко мне набежали со всех сторон: а можно вам руку пожать, а можно ваши волосы на память, а можно с вами постоять, а сфотографироваться? Мадам, возьмите, плиз, ребеночка за ручку, чтобы он, когда вырастет, показал всем снимок себя с вами. Мэм, а вы откуда? О! мэм хинди ати!

Виджендра пришел вовремя, раскидав всех и вытащив меня из толпы.

– Нашел шофера. От отъехал на дорогу и ждал на обочине. Вот и он.

Пока амбасадор подъезжал и разворачивался, из проезжающей битком набитой детьми машины, мне слали поцелуйчики и махали руками.

– Да ты тут популярна, – усмехнулся Виджендра и усадил на заднее сиденье.

Храм бахаи в виде каменного цветка показался еще издали, один из знатных символов Дели. Кто не посетил Лотос, тот не был в столице.

Машина припарковалась рядом с воротами и мы с Винаяком вошли в зеленый ухоженный парк, все тропинки в котором вели к храму. Я так радовалась, что себя не помнила. Все казалось сказкой, ожившей легендой. Переплились реальность и вымысел… и среди всего этого возникает неожиданный образ.

Четкие яркие черты лица. Широкие брови. Островатый длинный нос, похожий на арабский. Большие глаза. Романтическая непобритость в лице. Нормальное телосложение: не худ, не толст. Держится прямо. Одет стильно. Пышная шевелюра и не кудрявый, что меня неприменно бы оттолкнуло. С детства не приемлю даже сильно волнистые волосы у мужчин. Противно. Если б знать почему.

Он смотрит с восторгом, обожая. Как красиво. Горячий воздух. Пылкое солнце. Пряные ароматы цветов. Индия – сказка моего детства. Второй день пребывания. Кружится голова от восторга. Вчера были только рынки, торги. Сегодня уже храмы, сады. И это красивое лицо… но исчезает моментально, будто и не появлялось.

Я иду по красным плитам дорожки. По обеим сторонам розовые клумбы, за ними – салатовые газоны. Легкий зеленый ковер, мягкий, волнующий. Манит. Дома сейчас грязный серый снег, временами выглянет солнце и осветит желтым мокрые стены домов. А здесь лето в самом разгаре. Все поет. Цветет. Дышит. Я тоже дышу каждым дуновением. Каждой взлетевшей в воздух пыльцой. Чирикают чужеземно пташки. Их трель бальзамом ложится на душу и щемит, блаженно, сладостно. Как струны ситары переливаются вдали сигналы машин. Звон в голове. Не от жары – ее я почти не чувствую, млею. Не от яркости красок и непереносимых глазам лучей – спасают очки. Звенит воодушевление. Я парю. Ноги словно не касаются земли. Я над всем этим миром. И от волнения звенит. Это мои мысли: стукаются друг об друга, не могут собраться воедино. С ума посходили от радости. А я их и не гоню. Пусть порезвятся. Мне же хорошо!

Навстречу идут толпы. Мужчины. Женщины. Молодежь. Все как один не могут отвести от меня глаз. Неужели они не видели никогда белого иностранца?! Тут же олно туристов! Для меня – дикость. Высоко поднятая голова не позволяет стесняться и прятаться. Слава – это замечательно. Даже пьянит. Пусть никто тут не знает твоего имени, но ты у всех на виду. Все толки только о тебе. Кто-то без стеснения даже кажет пальцем в мою сторону. А потом сравнявшись и пройдя дальше, все еще оглядывается вслед: неужели я не мираж и им не кажется белая кожа, золотые волосы, парящий силуэт. Я настоящая. Только для многих так и останусь загадочным призраком.

Красно-черный полосатый свитер. Обогнал нас. Обернулся. Тут я его и заметила. Черты резко встали перед глазами и отпечатались в голове, на сердце. Разве так бывает? Внутри все мигом замерло. Биение остановилось. Было ли дыхание? – не заметила. Сон? Видение? Снова он. Такие черты лица – в них все, что я искала от идеала мужчины. Красота. Мужественность. Экзотичность. Четкость. Живописность. И взгляд. Это не пресмыкание, не заискивание, как у многих за полтора дня здесь. И не грубое похотливое желание белого тела. В этом взгляде я увидела себя со стороны: я —богиня. Я – мисс мира. Я – все.

Дернула ресницами. Пошевелила пальцами. Повела бровью. Нет, я не сплю. Это явь. Он обогнал и оборачивается, все еще не веря своим глазам. Мы оба спим. Нам обоим видится мираж. Только разный.

Чувствуя мое оцепение и то, что я уже не здесь и не с ним, Виджендра подбирается совсем близко, касаясь локтем моего плеча. Идем тесно. Мне неловко. Мой мираж это видит. Что подумает: я занята? Я с богатым кошельком? Отстраняюсь. Виджендра понимает и морщится. Ему неприятно: он хотел хвалится всему миру, что с ним иду я. Но я не эскорт. Не по вызову. Спасибо, что взял меня с собой. Но ему от этого тоже выгода. Бесплатный билет, лишний багаж, дополнительный товар, сверхприбыль и приятная компания. Нет здесь обязательств любовного плана. Я свободна. А он вообще женат тут в Индии и в дополнение живет во втором гражданском браке с Ритой там в России. Какие притензии?

А красный свитер с черными полосами мелькает впереди. Его иногда не видно за нахлынувшей толпой. В груди буйно колотится: дайте еще раз посмотреть. Хочу видеть этот силуэт. Это лицо! Народ рассасывается, как по мановению волшебной палочки и снова предстает мой мираж. Горячее солнце. Плавленый воздух. Просто хочу пить. Жажда. Жажда любви, желания. Жажда романтики и приключений.

Мы совсем близко с великолепным белым зданием. Лепестки стремятся вверх и разлетаются в стороны. Неимоверно впечатляет. Я снова грежу. Вся моя жизнь до этих двух дней была серым сном, телевизором с черно-белым изображением. И вот новый кинескоп. Цветной. Жидко-кристаллический. Это главные новости всех каналов. Я – в Индии.

Лепестки храма плавятся в желто-огненных лучах. Края размыты и дрожат. Так на ветру колышутся живые листочки. И этот храм словно оживает и движется. Я только покачиваюсь своей плавной походкой. Снимаю очки на секунду: мне надо это видеть живым взором. Запечатлеть. Неужели оно еще великолепнее без темного стекла?

Слезы, резь. Белизна ослепляет. Спасаюсь под очками и восторгаюсь. Я в сказке.

Красно-коричневый кирпич. Похоже на мавзолей. Подходим совсем близко. Очередь на вход и на выход. Тут разуваются и сдают обувь на хранение. Сердце радостно бьется: прекрасный незнакомец рядом. Их двое. Наверно друг. Мне стало нелепо любопытно, какие у них носки, когда снимут огромные тяжелые кроссовки. У нас в таких молодежь фарсит в минус тридцать, а тут выше сорока. У меня часто носки оказывались с дыркой на пальце и лень было зашивать. А у этих? Они, не отводя от меня глаз, скинули свои боты. На ногах чистые, не потертые носки. И совсем нет мокрых пятен от пота. Не романтично, может, сейчас думать о такой прозаичной мелочи, но что поделать? Мозг хитрый и придирчивый. Улыбнулась своим размышлениям: даже тут не подвел. Но парни сняли и носки. Засунули в кроссовки. Так, видать, принято. Если уж разуваться, то до последнего.

Я встала слева. Идеал смотрел на меня и жаждал, когда я сниму очки. На меня вдруг нахлынул ледяной ужас: а что, если ему не понравятся мои глаза?! Что за бред. И тут же дерзкое: ну и плевать мне тогда на такого. Нате, смотрите!

Почти сорвала с себя очки, которые при наклоне не держались и все равно бы сами рухнули, да еще и на пол.

Парень остолбенел. Наверно, ждал даже меньшего. Я предстала как богиня, гордая, великолепная. Порождение лета и солнца. Серо-голубые глаза превратились в лазурные, отражая голубизну неба. Сделались бездонно-глубокими. Притягивали и засасывали всех, кто в них попадал. Я чувствовала свою власть. Я любовалась ей и собой. И этим парнем напротив. И больше ничего.

– Наташа, снимай сандали, – послышался нервный голос Виджендры, сорвавший меня с небес.

Я опомнилась: я тут не одна. Есть еще внешний мир. Нагнулась. Расстегнула застежки. Протянула обувь. Виджендра безо всякого сомнения, совершенно спокойно взял мои сандали в руку, и вместе со своими ботинками протянул в окошечко.

«Надо же, не брезгует, – подумала почему-то я про своего работодателя, – и чего это я все вдруг про обувь?»

Толпа выстроилась в длинную очередь. Медленно ползла вверх по лестнице и вперед к входу в бахарский храм. Виджендра норовил прильнуть ко мне, создавая вид тесноты, и если не взять за руку, то хотя бы двигаться плечом к плечу. А я старалась приблизиться к тому парню с ясными огромными глазами, куда проваливалась с каждым следующим долгим взглядом. Так же создавая тесноту и сутолоку, оказалась рядом с ним и нарочно слегка коснулась его предплечьем. Глаза улыбнулись искренним светом. Хоть так. И я становилась смелее с каждым шагом, с каждым всполохом. Смотри! – кричало все мое нутро, все мое существо, – ты мне понравился. Я выбрала тебя! Теперь помоги мне! Как-нибудь!

Виджендра начал уже подозревать неладное и засуетился, оттаскивая меня взад, объясняя тем, что служащие храма проходят мимо колонн и вывалившихся из строя, вроде меня, просят не вылезать за черту. Иными словами, я могу оказаться не у дел и полететь в самый конец очереди. Я послушалась, упуская с криком в душе ярко-красный джемпер с черными поперечными полосами. Куда? А я?!

И вот наши две очереди лучом разошлись в стороны, чтобы сойтись у самого входа. Оба парня, не упуская меня из виду и постоянно оглядываясь, прошли контроль на металлоискатель и исчезли в просторах каменного цветка.

Нас тоже быстро осмотрели, попросили внутри сидеть молча, нельзя даже шептаться, потому что вся суть этого здания в его достославной акустике.

– Прислушайтесь. И вы услышите даже шелест собственных мыслей, – перевел мне уже в дверях Виджендра и от себя добавил: – сама услышишь. С одного конца зала слышен даже легкий шорох на другом.

Мы вошли. Высокие своды. Цветок внутри оказался куполообразным просторным светлым залом. Впереди небольшая сцена. Все остальное пространство – зрительский зал. Я вдохнула воздух таинства и мигом окинула помещение, ища единственно важный мне силуэт. Вот! Красный джемпер. Густая грива. Большие томные глаза. С ним другой. В руках у них мотоциклетные шлемы, которых раньше даже не заметила. Они увидели меня и сели на заднюю лавочку, самую крайнюю ко мне. Я рванулась к ним. Но Виджендра ухватил за руку и еле слышным шепотом прошуршал:

– Лучше идти в самое начало.

И я, влекомая против своей воли, проплыла с трепетом в груди мимо свободных мест рядом с тем парнем. Он даже привстал, вытянувшись ко мне. Но безнадежно сполз вниз.

Мы прошли ко второму ряду от сцены, забрались на середину и затаили дыхание. Но я не слышала мыслей. Не слышала, так ли мистичен зал и звукопроходимость в нем, как кричит слава. Я лишь ощущала пульсацию в венах и учащенное дыхание. Издали меня обжигал чужой, но такой приятный огонь глаз, призывавших оглянуться. Но я сидела окаменелой скульптурой, не смея шелохнуться. И все мысли о нем, как у Дубцовой в надрывной песне. С какой секунды он стал мне вдруг так дорог, этот красивый незнакомец? С какого мгновения я испугалась его потерять? С какой вечности он стал мне посланцем? И где он теперь? Не уйдет ли раньше меня? Не исчезнет ли в пучине небытия, откуда и возник?

От всего этого голова пошла кругом. Я так громко задышала, что Виджендра в испуге обернулся:

– Тебе плохо?

– Душно, – вырвалось из недр души, – нечем дышать…

Мы тихо встали и, глазами извиняясь перед теми, кого пришлось беспокоить, направились к выходу. Мимолетный, но целеустремленный взгляд в сторону, назад, где сидел он. Его нет… как обухом по голове. Конец. Так оно, может, и к лучшему…

Я опустила внезапно заблестевшие глаза долу. Пол поплыл. И свет померк. Никого, и ничего… одна пустота. И надежда. Последнее чудо, что остается у человека, когда он все потерял. Я снова глянула туда, где видела его в последний раз. И чудо произошло… Я еле сдержала поток слез. Слез благодарности.

Мой незнакомец через весь зал смотрел на меня. Со своим другом. Они встали в очередь на выходе. Через заднюю дверь, а мы через переднюю. Но это означало, что если я замедлю ход, не дам Виджендре быстро меня увлечь, они нас догонят. И может тогда…

Мы вышли на воздух. Конечно, воздуху как такового тут и не было, но я искала свободы, чтобы вздохнуть.

Как и предположила, Виджендра заспешил вперед. Я же делала вид, что не могу еще как следует насладиться видами каменного цветка. Я останавливалась на секунду, на две. Тянула время. Красный джемпер приближался. Приближались его глубинные темные глаза, и я вновь проваливалась в их бездну. Уходила с головой.

– Что с тобой? – смущался Винаяк и дергал плечами.

– Все в порядке, – еле выдавливала из себя звуки. – Все хорошо.

А сама готова была упасть без сознания. Лишь бы дождаться его. И упасть в его объятия, если подхватит, конечно. Но в ином я и не сомневалась. А если он уйдет? – вот основная пугающая мысль…

– Ты хочешь, я сниму тебя на фоне храма? – предложил Виджендра.

Я кивнула и встала спиной к тянущимся к небу лепесткам. Народ остановился, чтобы не лезть в кадр и тут двое догнали наконец нас. Мой прекрасный незнакомец стоял за спиной Винаяка и с обожанием смотрел на меня. Его друг тоже мне улыбался. А я смотрела мимо камеры моего босса. Он пытался вернуть меня на землю и просил побыстрее взглянуть в объектив, повернуть голову, чуть склонить в сторону. Я слышала его голос как сквозь помехи в радиоволне. Я вся устремилась к одному единственно дорогому лицу. И улыбнулась ему. Счастлив тот, кто может не скрывать своих чувств. И я была счастлива в тот момент.

Виджендра повел меня вниз по лестнице к бассейну с голубой подсвеченной водой.

– Это святой бассейн, – указал он рукой. – И сюда люди приходят очистить свои мысли и попросить чего-нибудь. Можно здоровья, можно ума, но не денег, потому что место духовное.

Я кивнула. Еще одно желание. Еще одно чудо. После Лакшми Нараяна прошло всего два часа и вот он. Он рядом. Он смотрит влюбленным взглядом. Он любит. И я люблю его. Не понятно как, но это случилось. Мистика или совпадение. Одному Богу известно. Но я рада, что это случилось со мной. И хотя я всего на три дня в Дели, кажется, что все впереди и это лишь начало. Для двоих, кто стремится быть вместе, расстояния не преграда. Других проблем я не видела. И начала верить в чудо.

На возвышающейся кладке бассейна сидели пары, дети. Кто-то забавлялся с фонтанчиками, бившими из краев на середину. Здесь влажная прохлада пела в унисон с твоей душой и все чудеса мира казались доступными и твоими. Все сокровищницы открыты перед тобой. Все золото человечества у твоих ног. Почему бы тебе со всем этим несметным богатством не открыть свое сердце и не распахнуть свои объятия новому счастью, которое само просится к тебе.

Я подошла к воде и ладонью преградила путь сильной струе. Я и рядом сидящие пискнули от восторга, когда решительный целеустремленный поток брызгами во все стороны направился дальше, окатив нас. Как благословение расценила я это омовение.

– Спасибо Лотос, спасибо Дели, что послали мне любовь. Теперь я могу просить только о том, чтобы вы дали мне возможность познакомится с этим красивым парнем и быть с ним.

Обернулась, по-детски счастливая, и увидела на себе упоительно-сладкий взгляд больших черных глаз. Незнакомец стоял и наблюдал за моей игрой с фонтаном.

Виджендра отходил в бюро и вернулся с брошюрой об истории этого храма.

– Пора идти, – мотнул мне, протягивая руку.

Я не взяла. Встала сама, не отводя глаз от прекрасного принца. Виджендра обиделся, но я ничего не могла поделать с собой. Я могла бы дать руку только одному человеку из всех присутствующих. И он был позади моего работодателя. Почему мне всегда хотелось называть его рабовладельцем?

Медленным шагом я последовала за Винаяком. К выходу. Но как хотелось остановить мгновение, чтобы долгие часы пробыть здесь со своей ожившей мечтой. Но раз это невозможно, я постаралась приблизиться к парню и коснуться его руки. Мы несколько секунд прошли тесно бок о бок, глядя безотрывно друг на друга. Словно огромная жизнь промчалась за эти мгновения. Бушующим потоком бежала кровь в жилах. И стучало в висках. Электрическими разрядами прокалывало все тело. Перед глазами все плыло как в видении, где посередине лишь расплывающееся лицо напротив.

И это кончилось на первой ступеньке назад вверх по лестнице, туда, где уже ждет обувь, потом тропа до машины, потом… Потом будет разлука. Навсегда.