Текст книги "Уголовно-правовая охрана права на труд лиц, нуждающихся в повышенной социальной защите в связи с беременностью и воспитанием ребенка"

А. И. Бойко и П. Яни также считают данное преступление двухобъектным. Определение основного непосредственного объекта у первого из указанных авторов отличается от определения, данного Р. И. Михеевым, тем, что А. И. Бойко включает в него право на труд, не уточняя, что оно принадлежит определенной категории женщин¹⁴¹.

Факультативный непосредственный объект у А. И. Бойко сформулирован почти так же, как у Р. И. Михеева, но несколько шире: по его мнению, дискриминация матери в области трудоустройства закономерно сказывается не только на материальном благополучии семьи, но и способствует росту конфликтности внутрисемейных отношений, снижает взаимное доверие между детьми, ограничивает возможности развития и творческого роста ребенка.

П. Яни, не уточняя, точку зрения каких авторов на основной непосредственный объект он разделяет, вторым объектом (не поясняя, факультативным или дополнительным) называет сферу реализации права на защиту материнства и детства¹⁴².

А. П. Кузнецов и Н. А. Лукьянова основным непосредственным объектом рассматриваемого преступления считают «общественные отношения, обеспечивающие право на труд беременных женщин и женщин, имеющих детей до трехлетнего возраста, что означает право каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, равенство в возможностях их реализации»¹⁴³. В качестве факультативного объекта ч. 2 ст. 145 они называют жизнь и здоровье человека, которому может быть причинен вред в результате отсутствия денежных средств¹⁴⁴ [очевидно, авторами допущена ошибка, т. к. в ст. 145 УК нет части второй].

По мнению других авторов, исследуемое преступление относится к однообъектным. Так, А. В. Кладков отмечает, что «указанная статья УК направлена на защиту предусмотренного ст. 37 Конституции РФ права каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, а также установленного ч. 3 ст. 19 Конституции РФ равенства в правах и свободах женщины и мужчины и равенства в возможностях их реализации»¹⁴⁵.

В свою очередь, Л. Мачковский определяет объект преступления, предусмотренного ст. 145 УК, как «общественные отношения, обеспечивающие реализацию права беременной женщины и матери, имеющей малолетних детей, на получение работы в соответствии с их деловыми качествами и на сохранение работы в течение срока беременности и до достижения ребенком трехлетнего возраста»¹⁴⁶.

С нашей точки зрения, ни равенство в правах и свободах мужчины и женщины, ни равенство в возможностях их реализации (А. В. Кладков) непосредственным объектом исследуемого преступления быть не могут, поскольку ст. 145 УК называет преступными действия в отношении не всех женщин, а только их части – беременных или имеющих детей в возрасте до трех лет. Указанное преступление не может быть причислено и к «дискриминационным в отношении женщин», поскольку понятие «дискриминация в отношении женщин» означает любое различие, исключение или ограничение по признаку пола¹⁴⁷, а в ст. 145 УК предусмотрены деяния, ограничивающие права женщин по другому признаку (или, точнее, обстоятельству).

Трудно согласиться с А. В. Кладковым и в том, что указанная статья УК направлена на защиту каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, поскольку потерпевшим от необоснованного отказа в приеме на работу или необоснованного увольнения беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет, может быть далеко не каждый.

В то же время у А. В. Кладкова, А.П. Кузнецова и Н. А. Лукьяновой определение объекта сводится к праву свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию. А. П. Кузнецов и Н. А. Лукьянова так и указывают, что «право на труд означает право каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду…»¹⁴⁸.

Однако в первой главе мы обосновали, что право на труд не тождественно праву на свободу труда, и, соответственно, представление об объекте данного преступления А. П. Кузнецова и Н. А. Лукьяновой ошибочно.

Не вполне точным мы считаем положение, содержащееся в п. 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации»¹⁴⁹. В нем отказ в приеме на работу связан с правом свободно распоряжаться своими способностями к труду, а отказ в приеме на работу женщин по мотиву их беременности или наличия детей в возрасте до трех лет (абз. 3 п. 10) рассматривается исключительно как носящий дискриминационный характер, т. е. ограничивающий права названной категории женщин по обстоятельствам, не связанным с деловыми качествами. Такой подход Пленума позволяет относить к дискриминационному и увольнение женщин беременных либо имеющих детей в возрасте до трех лет: основанием такого увольнения являются обстоятельства, также не связанные с деловыми качествами работниц. Однако данным преступлением нарушается не только принцип равенства при заключении трудового договора (и его нерасторжении), но (а может быть, в первую очередь) и право на получение возможности зарабатывать себе на жизнь трудом (право на труд). И право на труд у этих женщин есть, поскольку провозгласивший его Международный пакт об экономических, культурных и социальных правах был ратифицирован СССР еще в 1973 г. Что касается права свободно распоряжаться своими способностями к труду, то оно нарушилось бы принуждением женщины к труду, ограничением выбора того или иного рода деятельности и занятий.

С учетом изложенного, основным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 145 УК, по нашему мнению, является право на труд женщины беременной или имеющей детей в возрасте до трех лет и ее равные с другими права на заключение трудового договора (и на его нерасторжение).

Что касается утверждения Р. И. Михеева и А. И. Бойко о том, что права ребенка являются факультативным объектом данного преступления, то это, как мы считаем, неверно: вряд ли права ребенка можно назвать непосредственным объектом этого преступления (пусть и факультативным). Сами авторы пишут, что преступление на правах ребенка сказывается, т. е. вред его правам причиняется косвенно, а факультативный объект – объект непосредственный.

Ошибочным, с нашей точки зрения, является и признание факультативным объектом жизни и здоровья человека (А. П. Кузнецов и Н. А. Лукьянова). Если бы эти ценности в действительности были факультативным объектом исследуемого преступления, то, во-первых, иначе была бы сформулирована диспозиция ст. 145 УК (как, например, в ч. 2 ст. 145¹ УК), а во-вторых, посягательство на такой объект неизбежно отразилось бы в санкции, которая никогда бы не ограничилась обязательными работами.

В то же время, по нашему убеждению, у необоснованного отказа в приеме на работу или увольнения с работы беременной женщины и женщины, имеющей ребенка в возрасте до трех лет, дополнительные объекты есть. Во-первых, им является право на охрану материнства (п. 1 ст. 38 Конституции РФ). В отличие от П. Яни, по изложенным выше соображениям мы не включаем в объект право на охрану детства.

В российской социологической энциклопедии материнство определяется как биологическое и социальное отношение матери к ребенку (детям), а основными функциями материнства называют репродуктивную и воспитательную¹⁵⁰. Первая функция, как указано в данном издании, неразрывно связана со второй (уход за детьми, их воспитание, обучение и т. д.). Материнство определяют и как состояние женщины в период беременности, родов, кормления и воспитания ребенка¹⁵¹. Как видим, материнство включает в себя и состояние беременности. Уточнение понятия материнства важно для определения того, к какому объекту относится право на его охрану. Дело в том, что необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение могут совершаться и в отношении женщин, имеющих детей в возрасте до трех лет, матерями которых они могут и не являться¹⁵² (женщины-опекуны, женщины-усыновители), и, следовательно, право на охрану материнства нарушается исследуемым преступлением не всегда. С учетом изложенного, обосновано отнесение права на охрану материнства к дополнительному факультативному объекту¹⁵³.

Конечно, нам могут возразить, что для охраны материнства в ТК предусмотрены и другие гарантии: недопущение беременных женщин к работе в ночное время; запрет на направление беременных женщин в командировки, привлечение их к сверхурочной работе, работе в выходные и праздничные дни; недопущение отзыва беременных женщин из отпуска, а также замена отпуска денежной компенсацией и др.

При этом уголовная ответственность за нарушение этих гарантий в УК не установлена. Кроме того, необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины либо женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет, не предусмотрены как требующие запрещения и в Конвенции МОТ от 28 июня 1952 г. № 103 относительно охраны материнства¹⁵⁴. Однако п. 2 ст. 11 Конвенции от 18 декабря 1979 г. «О ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин» дает основания отнести запрет увольнения беременных женщин к запретам, направленным на защиту материнства (в ней указано: «для предупреждения дискриминации в отношении женщин по причине замужества или материнства и гарантирования им эффективного права на труд государства-участники принимают соответствующие меры для того, чтобы запретить под угрозой применения санкций увольнение с работы на основании беременности или отпуска по беременности и родам…»)¹⁵⁵. А отпуск по уходу за ребенком до достижения им трехлетнего возраста согласно постановлению Верховного Совета СССР «О неотложных мерах по улучшению положения женщин, охране материнства и детства, укреплению семьи» был предоставлен именно «для создания благоприятных условий по уходу за новорожденными и малолетними детьми» (п. 7)¹⁵⁶.

Поскольку субъектом рассматриваемого преступления наряду с другими лицами может быть и должностное лицо либо лицо, выполняющее организационно-распорядительные обязанности в коммерческой или иной организации (вопрос о субъекте преступления будет рассмотрен в III главе), то вторым дополнительным факультативным объектом являются интересы службы (государственной или в коммерческой или иной организации). Интересно отметить, что большинство авторов, исследовавших данную тему, хотя и указывают в качестве субъектов должностных лиц или лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации (субъекты ст. 285 и 201), в то же время не называют дополнительным объектом исследуемого преступления интересы службы.

Подводя итог изложенному в данной главе, повторим, что, по нашему мнению, название разд. VII должно быть следующим – «Преступления против человека», наименование гл. 19 УК – «Преступления против политических, а также отдельных личных и социально-экономических прав человека». Мы также пришли к выводу, что основным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 145 УК, является право на труд женщины беременной или имеющей детей в возрасте до трех лет и ее равные права с другими на заключение трудового договора (и на его нерасторжение), а дополнительными факультативными объектами – право на охрану материнства указанных женщин и интересы службы (в государственной или в коммерческой или иной организации).

§ 2. Потерпевший от необоснованного отказа
в приеме на работу или необоснованного увольнения беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет

Общественная опасность исследуемого деяния обусловлена совершением его в отношении специального потерпевшего. Признаки потерпевшего, отмечает И. Фаргиев, включаются в составы преступлений не во всех случаях, а лишь тогда, когда нужно сузить круг потерпевших, ограничить его определенными условиями¹⁵⁷. Это положение, уточняет автор, аналогично положению со специальным субъектом преступления. Данную особенность, указывает П. С. Дагель, в уголовном праве отражает понятие «специальный потерпевший»¹⁵⁸.

Предваряя непосредственное исследование этого вопроса, стоит отметить, что в уголовно-правовой науке наметилась тенденция усиления внимания к потерпевшему от преступления¹⁵⁹.

В советский период этой теме были посвящены только отдельные работы по уголовному праву¹⁶⁰. Некоторые авторы рассматривали данный вопрос факультативно, в рамках исследования других уголовно-правовых вопросов¹⁶¹.

Проблемы, связанные с потерпевшим, разрабатывались и продолжают разрабатываться главным образом учеными-процессуалистами и криминологами¹⁶². Между тем, как отмечает А. В. Залозный, следует принимать во внимание системность современного законодательства и рассматривать фигуру потерпевшего от преступления с позиции законодательства криминального цикла в целом¹⁶³.

Однако межотраслевое исследование категории «потерпевший» не исключает, а только предваряет это исследование отдельно каждой отраслью права. Как известно, одно и то же явление часто бывает предметом изыскания разных наук, но каждая из них изучает одноименные явления под своим специфическим углом зрения, имеет свои собственные, не свойственные другим наукам задачи. Кроме того, уголовно-правовые исследования этой проблемы, по нашему мнению, должны иметь базовый, фундаментальный характер по отношению к другим наукам криминального цикла.

В настоящее время в уголовно-правовой литературе поднимается ряд актуальных проблем, относящихся к потерпевшему от преступления. Рассмотрение их выходит за рамки данного диссертационного исследования. Вместе с тем на одну из них обратить внимание необходимо, так как она имеет непосредственное отношение к трудностям толкования отдельных признаков потерпевшего от преступления, предусмотренного ст. 145 УК. Так, некоторыми авторами отмечается несовершенство законодательного закрепления признаков потерпевшего от преступления в нормах Особенной части УК.

С. В. Анощенкова обращает внимание на то, что «при определении некоторых составов преступлений законодатель сталкивается с некоторыми трудностями определения криминообразующих признаков потерпевших»¹⁶⁴. Стоит заметить, что трудности возникают и у практических работников, и как раз из-за недостаточной проработанности законодателем вопросов регламентации признаков, характеризующих потерпевшего от преступления. И. Фаргиев перечисляет терминологические требования, которые, по его мнению, должны соблюдаться применительно к терминологии о потерпевшем от преступления в уголовном законе: ясность, однозначность, апробированность практикой, самообъяснимость, экономичность выражения, экспрессивная нейтральность, отсутствие коннотации (дополнительной смысловой нагрузки термина, вызванной социокультурными факторами) правила «одно понятие – один термин»¹⁶⁵.

К сожалению, эти требования не всегда соблюдаются в уголовном законе, что затрудняет его применение. Правильное, четкое и однозначное указание в статьях Особенной части признаков потерпевшего, несомненно, будет способствовать ликвидации некоторых пробелов в законодательстве и уменьшению судебно-следственных ошибок.

Так, в диспозиции ст. 145 УК наряду с беременными женщинами законодатель называет женщин, имеющих детей в возрасте до трех лет. Однозначного толкования этого термина нет ни в трудовом, ни в уголовном праве (о чем будет подробно изложено ниже), что может являться одной из причин, затрудняющих применение указанной уголовно-правовой нормы.

Потерпевшие от преступления, предусмотренного ст. 145 УК, определены в диспозиции как беременные женщины или женщины, имеющие детей в возрасте до трех лет.

При исследовании данного состава в уголовно-правовой литературе таких женщин перечисляют в качестве потерпевших, не касаясь проблемы толкования их признаков. Вместе с тем звучат предложения о расширении круга потерпевших от преступления, предусмотренного ст. 145 УК¹⁶⁶. Эти предложения основаны на несоответствии круга лиц, чье право на труд гарантировано трудовым законодательством, кругу лиц, чье право на труд охраняется ст. 145 УК. Дело в том, что потерпевшими от преступления, предусмотренного ст. 145 УК, названы беременные женщины и женщины, имеющие детей в возрасте до трех лет, тогда как трудовое законодательство защищает от отказа в заключении трудового договора и от увольнения с работы по мотиву наличия детей более широкий круг лиц.

Анализ уголовного и трудового законодательства за последние 25 лет показывает, что первое всегда «отставало» от второго в обеспечении установленных последним гарантий. Так, в начале указанного периода ст. 139 УК РСФСР устанавливала ответственность за отказ в приеме на работу или увольнение с работы женщины по мотивам ее беременности, а равно матери, кормящей грудью, по этому мотиву. В это же время ч. 1 ст. 170 КЗОТ РСФСР устанавливала запрет отказа в приеме на работу по мотивам беременности или кормления ребенка грудью, а ч. 2 запрещала увольнения беременных женщин и женщин, имеющих детей в возрасте до полутора лет.

Таким образом, ст. 139 УК РСФСР не в полной мере обеспечивала гарантии, установленные ст. 170 КЗОТ, в частности, не признавались преступлением отказ в приеме на работу женщин, имеющих детей в возрасте до полутора лет, и увольнение с работы таких женщин, если они не кормили ребенка грудью. Кроме того, в отличие от ст. 170 КЗОТ, запрет на увольнение в которой распространялся на женщин, имеющих детей в возрасте до полутора лет, в ст. 139 УК РСФСР потерпевшими от преступного увольнения назывались только беременные женщины и матери, кормящие грудью. Таким образом, ст. 170 КЗОТ, согласно представлению специалистов в области трудового права, распространяла гарантии и на женщин, усыновивших детей, в то время как ст. 139 УК РСФСР не позволяла привлечь к ответственности за увольнение женщины, усыновившей ребенка, даже тогда, когда она кормила его грудью.

Законом РФ от 25 сентября 1992 г. «О внесении изменений и дополнений в Кодекс законов о труде РСФСР»¹⁶⁷ перечень трудовых гарантий, связанных с семейными обязанностями, был расширен. А именно запрещен отказ в приеме на работу и увольнение женщины, имеющей ребенка в возрасте до трех лет, а одинокой матери – ребенка в возрасте до 14 лет (ребенка-инвалида в возрасте до 16 лет). Более того, ст. 172¹ КЗОТ закрепила распространение этих льгот и на отцов, воспитывающих детей без матери, а также опекунов (попечителей) несовершеннолетних.

Однако УК РСФСР на эти изменения в КЗОТ «не отозвался».

Расширение гарантий в КЗОТ было учтено только спустя четыре года новым Уголовным кодексом Российской Федерации. Однако и этот запоздалый учет был частичным: ст. 145 УК устанавливалась ответственность за необоснованный отказ или необоснованное увольнение беременных женщин и женщин, имеющих детей в возрасте до трех лет. В дальнейшем диспозиция ст. 145 УК изменений не претерпела, в то время как в трудовом законодательстве гарантии, связанные с семейными обязанностями, последовательно распространялись на более широкий круг лиц.

В связи с ратификацией Российской Федерацией Конвенции МОТ № 156 «О равном обращении и равных возможностях для трудящихся мужчин и женщин: трудящиеся с семейными обязанностями»¹⁶⁸ ст. 170 КЗоТ гарантии при отказе в приеме на работу или при увольнении с работы были распространены также и на лиц мужского пола. Федеральным законом от 30 апреля 1999 г. «О внесении изменений и дополнений в Кодекс законов о труде Российской Федерации»¹⁶⁹ дополнительно был запрещен отказ в приеме на работу работникам по мотивам, связанным с наличием детей, и увольнение, помимо ранее указанной категории женщин и отцов, работников, имеющих детей-инвалидов или инвалидов с детства, до достижения ими возраста 18 лет.

В новом Трудовом кодексе РФ способ закрепления гарантий изменен: запреты на отказ в приеме на работу и расторжение трудового договора предусмотрены разными нормами (ст. 64 и 261 ТК). Статьей 64 ТК РФ запрещен необоснованный отказ в приеме на работу в отношении любого человека, но особо выделен запрет на отказ в заключении трудового договора с женщинами по мотивам, связанным с беременностью и наличием детей. На первый взгляд от необоснованного отказа в заключении трудового договора защищен каждый человек, но по отмеченному выше мотиву (наличие детей) в отношении мужской категории в данной статье ничего не сказано. В то же время в ТК по-прежнему есть статья (ст. 264), распространяющая гарантии и льготы женщинам в связи с материнством на лиц, воспитывающих детей без матери: отцов и опекунов (попечителей) несовершеннолетних. В отличие от ст. 170 КЗоТ, ст. 261 ТК распространила гарантии при расторжении трудового договора на всех лиц, воспитывающих указанных ранее детей без матери.

Таким образом, сравнение трудовых гарантий с мерами их уголовно-правового обеспечения показывает, что разрыв между ними не преодолен.

С целью исправления ситуации в литературе высказано предложение изменить редакцию ст. 145 УК. Так, по мнению А. П. Кузнецова и Н. А. Лукьяновой, круг потерпевших следует расширить, для чего диспозицию этой статьи предложено сформулировать следующим образом: «Отказ в заключении трудового договора, перевод или увольнение трудящихся с семейными обязанностями (беременной женщины, женщины, имеющей ребенка в возрасте до трех лет, отца, воспитывающего без матери ребенка в возрасте до трех лет, а также опекуна ребенка, не достигшего возраста трех лет), наказываются…»¹⁷⁰.

Поддерживая позицию А. П. Кузнецова и Н. А. Лукьяновой в целом, мы не можем согласиться с предложенной ими редакцией. Хотя авторы сначала и охарактеризовали потерпевших довольно широко – как «трудящихся с семейными обязанностями», далее в скобках, раскрывая данное понятие, они включили в него наряду с уже указанными женщинами, беременными или имеющими детей в возрасте до трех лет, только отцов и опекунов ребенка того же возраста. Таким образом, предложенное расширение круга потерпевших оказалось явно недостаточным: в него не вошли одинокие матери и отцы, воспитывающие ребенка в возрасте до четырнадцати лет (ребенка-инвалида до восемнадцати лет), и другие лица, воспитывающие таких детей без матери.

С целью «охвата» всех лиц, чье право на труд гарантировано ст. 64, 261 и 264 ТК, ст. 145 УК необходимо защитить от необоснованного отказа в приеме на работу не только беременных женщин, женщин, имеющих детей, а также отцов, воспитывающих детей без матери, и опекунов (попечителей) несовершеннолетних, а от необоснованного увольнения с работы – беременных женщин, женщин, имеющих детей в возрасте до трех лет, одиноких матерей, воспитывающих ребенка в возрасте до четырнадцати лет (ребенка-инвалида до восемнадцати лет), и других лиц, воспитывающих таких детей без матери. Указание на разный круг потерпевших от необоснованного отказа в приеме на работу и потерпевших от необоснованного увольнения обусловлено их несовпадением в нормах Трудового кодекса.

Поэтому для внесения предложения о расширении круга потерпевших от преступления, предусмотренного ст. 145 УК, в первую очередь необходимо в самом трудовом законодательстве защитить одинаковый круг лиц – как от необоснованного отказа в приеме на работу, так и от необоснованного увольнения в связи с наличием детей. И при определении признаков этих лиц следует соблюдать терминологические требования, перечисленные И. Фаргиевым и указанные выше. Решение данных задач позволит избежать трудностей в определении и дальнейшем толковании признаков потерпевшего при применении ст. 145 УК РФ.

Рассмотрим подробнее круг лиц, защищенных трудовым законодательством от необоснованного отказа в приеме на работу и от необоснованного увольнения на основании наличия детей.

Статьей 64 ТК, как уже указывалось, запрещен отказ в заключении трудового договора с женщинами по мотивам, связанным с беременностью и наличием детей. Статья 264 ТК распространяет эти гарантии и на отцов, воспитывающих детей без матери, а также опекунов (попечителей) несовершеннолетних.

Рассмотрим отдельно каждую категорию перечисленных лиц. В отношении беременных женщин, очевидно, проблем с толкованием нет.

К женщинам, имеющим детей, в науке трудового права относят разный круг лиц. Большинство авторов причисляют к ним наряду с родившими ребенка и женщин, усыновивших его. К примеру, М. В. Филиппова, раскрывая понятие «женщина, имеющая ребенка», пишет, что это или родившая, или усыновившая его¹⁷¹.

Из содержания ст. 261 ТК также следует, что указанное определение не ограничивается понятием «мать ребенка», так как в данной статье наряду с женщиной, имеющей ребенка, упоминается и одинокая мать, воспитывающая ребенка.

В постановлении Верховного Совета СССР «О неотложных мерах по улучшению положения женщин, охране материнства и детства, укреплению семьи» от 10 апреля 1990 г. данное понятие толкуется более широко, и к указанным женщинам относят и тех женщин, дети у которых находятся на попечении¹⁷². Подопечные дети, согласно пониманию специалистов в области семейного права, это дети, находящиеся под опекой и попечительством¹⁷³. Таким образом, в данное определение включаются не только женщины, усыновившие ребенка, но и установившие над ними опеку (попечительство).

Соответственно в науке уголовного права понятие «женщина, имеющая ребенка» тоже толкуется широко¹⁷⁴. Так, Н. А. Лопашенко таковой считает не только мать, но даже и женщину, имеющую приемного ребенка¹⁷⁵.

В соответствии с диспозицией ст. 145 УК и в связи с широким толкованием понятия «женщина, имеющая ребенка» потерпевшими от этого преступления могут быть не только матери, но и любые женщины, имеющие детей в возрасте до трех лет (в том числе усыновители и опекуны). Однако к ним женщин, имеющих приемного ребенка, отнести нельзя, о чем будет изложено ниже.

Следующая категория – это «отец, воспитывающий ребенка без матери». Специалисты в области трудового права считают, что отцом ребенка является лицо, записанное в качестве отца в свидетельстве о рождении ребенка¹⁷⁶. В этой связи необходимо отметить, что согласно Семейному кодексу РФ, родители, усыновители, опекуны (попечители), приемные родители являются различными субъектами, и семейно-правовые отношения с ними регулируются различными главами Семейного кодекса.

Из смысла ст. 47 СК РФ следует, что с понятием «отец ребенка» связывают происхождение ребенка от определенного мужчины. Согласно этой статье, права и обязанности родителей и детей основываются на происхождении детей, удостоверенном в установленном законом порядке. В науке семейного права под термином «происхождение детей» имеется в виду их кровное происхождение от определенных мужчины и женщины, зарегистрированное с соблюдением установленного порядка¹⁷⁷. Отцовство супруга, согласно ст. 48–49 СК, устанавливается:

1) по факту государственной регистрации заключения брака (на данном факте основана презумпция отцовства супруга матери ребенка, если не доказано иное);

2) по совместному заявлению отца и матери ребенка в орган загса, если ребенок рожден матерью, не состоящей в браке;

3) по индивидуальному заявлению отца, не состоящего в браке с матерью на момент рождения ребенка, но только при соблюдении определенных условий;

4) по заявлению матери, не состоящей в браке с отцом ребенка, в судебном порядке.

Таким образом, согласно нормам Семейного кодекса, отцом ребенка является мужчина, происхождение ребенка от которого в законном порядке установлено и удостоверено компетентным органом – загсом. Он же в качестве отца указан в свидетельстве о рождении. В некоторых случаях (но не во всех!) в свидетельстве о рождении в качестве отца указывается и усыновитель ребенка. Согласно ст. 136 СК, по просьбе усыновителей суд может принять решение о записи усыновителей в книге записей рождений в качестве родителей усыновленного ими ребенка. В отдельных случаях суд вправе отказать им в такой просьбе.

Как пишет Л. М. Пчелинцева, основания принятия судом отрицательного решения по ходатайству усыновителей о записи их в качестве родителей ребенка законом не определены и могут выражаться в самых различных обстоятельствах (например, усыновляемый ребенок знает о том, что усыновители не являются его родителями, и в его интересах, по мнению суда, следует сохранить данные о родителях)¹⁷⁸. В случаях принятия судом положительного решения по ходатайству усыновителей о записи их в качестве родителей ребенка, в соответствии со ст. 44 ФЗ от 15 ноября 1997 г. «Об актах гражданского состояния»¹⁷⁹, орган записи актов гражданского состояния выдает новое свидетельство о рождении, где усыновители записываются в качестве родителей. Соответственно не во всех случаях отцом ребенка является лицо, записанное в качестве отца в свидетельстве о рождении, и не во всех случаях усыновитель в качестве отца указывается в этом документе. Поэтому понятие отца нельзя связывать с записью в свидетельстве о рождении.

В науке трудового права понятие «отец ребенка» толкуют расширительно. Так, специалисты в данной области отмечают, что к ним относятся прежде всего отцы детей и опекуны (попечители), а на практике ими могут оказаться усыновитель, отчим, а также приемный родитель (приемный отец)¹⁸⁰. Так же широко предлагает интерпретировать указанное понятие М. В. Филиппова¹⁸¹.

Однако законодатель, озаглавив ст. 264 ТК «Гарантии и льготы лицам, воспитывающим детей без матери», содержанием этой статьи в действительности ограничил данный круг только отцами, воспитывающими детей без матери, и опекунами (попечителями), тем самым не позволяя толковать понятие «лица, воспитывающие детей без матери» расширительно, как это предлагают специалисты в области трудового права. К примеру, законодатель, применяя понятие «женщина, имеющая ребенка», позволяет толковать его шире, чем просто «мать ребенка» и включать в данное понятие женщину, усыновившую ребенка. Напротив, в ст. 264 ТК, употребляя понятие «отец, воспитывающий ребенка без матери», законодатель тем самым не включил в этот круг мужчин, усыновивших ребенка и воспитывающих его без матери. В противном случае необходимо было употребить понятие «мужчина, воспитывающий ребенка без матери» (по аналогии с понятием «женщина, имеющая ребенка»). Таким образом, действующая редакция статьи 264 ТК не дает оснований для расширительного толкования.

Специалисты в области трудового права включают в понятие «отец ребенка» и приемного отца. Хотя в нормах Трудового кодекса о приемных родителях ничего не сказано, специалисты в области трудового права к отцам, воспитывающим ребенка без матери, относят и приемного отца¹⁸². По нашему мнению, приемные родители не могут входить в круг лиц, на которых распространяются гарантии, предусмотренные ст. 64, 261 и 264 ТК, а право на труд приемной матери не может охраняться ст. 145 УК (она не относится к женщинам, имеющим детей, указанным в качестве потерпевших в ст. 145 УК). Согласно ст. 151 СК, приемная семья образуется на основании договора о передаче ребенка (детей) на воспитание в семью. Понятие приемной семьи раскрыто в ст. 1 Федерального закона «О дополнительных гарантиях по социальной защите детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей»¹⁸³: это форма устройства детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, на основании договора между органом опеки и попечительства и приемными родителями (супругами или отдельными гражданами, желающими взять детей на воспитание в семью) о передаче ребенка (детей) на воспитание в семью. Приемные родители, в отличие от опекунов (попечителей), кроме средств на содержание детей, за выполнение своих обязанностей по воспитанию получают вознаграждение.