Текст книги "Прелестник"

12. Остров любви

С этого дня жизнь превратилась в праздник. Мари никогда не была так счастлива. Ее совершенно не беспокоило, что будут говорить люди, ведь Луи это тоже не беспокоило. Он был все время рядом, веселый, ласковый и влюбленный. Он расточал комплименты, дарил самые прекрасные цветы и нисколько не был похож на того бессовестного наглеца, каким Мари однажды увидела его. Луи заставил ее смеяться и почувствовать себя свободной.

Однажды, когда им наскучили прогулки по парку, они пошли в ближайший лес. Луи распевал куплеты. Мари смеялась от души. Наконец началась игра в догонялки. Мари проворно скользила между деревьями. Луи мчался за ней.

– Почему бы вам не похудеть? – дразнила его Мари.

Но Луи, несмотря ни на что, был уверен в своей победе. Его энергии можно было позавидовать. Даже худощавый виконт д’Эперне не мог похвастать такой изворотливостью и бесподобной реакцией. Не раз приходилось ему слышать во время занятий фехтованием звонкий возглас Луи:

– Люсьен, я «убил» вас уже три раза, а вы и не заметили.

И вот теперь, как бы скоро ни бежала Мари, а от разгоряченного кавалера ей не спастись. Луи нагнал ее и, подхватив на руки, сильно закружил, не удержался и чуть не упал вместе с Мари. Девушка, задыхаясь от смеха, остановилась у дерева и, едва переводя дыхание, прижалась к стволу. Маркиз был тут как тут.

– И все-таки вам не мешает похудеть, – часто дыша, проговорила Мари.

– Дерзкая… – выдохнул Луи, – загоняла совсем.

– Вам полезно, – продолжала смеяться Мари, – с вашим аппетитом…

Она не договорила. Луи перебил ее:

– С моим аппетитом я сейчас тебя съем, – и, сделав вид, что бросается на нее, как зверь, вдруг нежно обнял и расцеловал.

– Луи, что вы делаете, оставьте.

– Ни за что, голубушка моя.

– Луи, нас могут увидеть.

– Зато мы никого не увидим, – просто отозвался он, увлекая Мари в траву.

А потом, глядя в беззаботное небо, Луи загадочно произнес:

– Знаешь, я кое-что придумал.

– Что же на этот раз? – спросила Мари.

– Я нарисую тебя, – он приподнялся. – Я бы вызвал художника, есть тут один, мне нравятся его картины. Но ты не согласишься…

– Почему же, Луи? Я не против, если вам так хочется.

Маркиз хитро улыбнулся.

– Я же знаю, не согласишься. Я хочу, чтобы на картине ты была обнаженной.

Мари сосредоточилась и села.

– Вы с ума сошли, сударь, – строго отчеканила она.

– Ну вот, я же знал, что не захочешь. Поэтому картину буду писать я. Конечно, я не мастер, но рисую иногда.

– Кто вам разрешит?

– Ты, моя радость.

– Вот и ошибаетесь.

– Мари, дорогая, не лишай меня этого удовольствия. Ты прекрасна, нежна, как роза. Я хочу запечатлеть твою красоту навеки.

– Нет ничего вечного, Луи. Ну, скажите, что за идея такая? Зачем писать картину, которую никому нельзя показывать?

– Я и не буду ее показывать. Я сам буду наслаждаться.

Мари вздохнула и стала приводить свою одежду в порядок.

– Так что же, ты согласна? – через некоторое время спросил он.

– Я должна подумать, Луи. Я еще не готова.

– Ладно, я подожду.

Обратно они не торопились, шли медленно. Их обогнал крестьянин на телеге. Обернувшись, он приветствовал:

– Доброго здоровья, барин.

– Здравствуй, – отозвался Луи.

– Садитесь, подвезу.

Луи подсадил Мари и сам устроился рядом, обнял ее за талию, прижимая к себе, вдруг спросил у крестьянина:

– Я слышал, овцы болеют. Много пало?

– Три овцы подохли, видно, съели чего, остальные-то здоровы.

Луи уже отвлекся и был занят одной лишь Мари, беззаботно обнимал ее и целовал, не обращая внимания на лукаво усмехавшегося мужика.

Луи проснулся неожиданно, когда занимался рассвет. Спать почему-то уже не хотелось, и юноша, выбравшись из-под одеяла, налил себе воды из графина и жадно выпил. Успокоившись, он подошел к окну и загляделся на золотисто-розовый восход. На несколько секунд он забыл о том, что раздет и стоит босыми ногами на прохладном полу. Удивительная утренняя тишина обволакивала все вокруг. Сердце замирало от блаженного восторга.

Луи вдруг что-то сообразил и стал торопливо одеваться. Натянул штаны, сорочку, накинул камзол, но не застегнул его и, присев на кровать, склонился к лицу Мари, помедлил, но не отступился от своей идеи. Поцеловал девушку в щеку и тихо проговорил:

– Мари, просыпайся…

Она пошевелилась, сон ее не отпускал, но нежные поцелуи маркиза заставили ее открыть глаза и откликнуться.

– Вставай, лапушка, вставай, – вкрадчиво и настойчиво шептал он. Мари, наконец, пробудилась и улыбнулась ему. Луи потянул ее за руку.

– Одевайся, милая, скорее.

– Почему? – спросила она, уже взявшись за платье.

– Я хочу кое-что тебе показать.

– Я бы еще поспала.

– Потом. Ну, ты готова?

Мари ничего не понимала и удивлялась. Луи не дал ей ни расчесаться, ни умыться; и сам не удосужился привести себя в порядок и, как был, без чулок, влез босыми ногами в туфли и повлек девушку за собой.

Скоро они довольно бодрым шагом шли через парк. Радостные птичьи голоса оглашали кроны деревьев. Воздух чист и прохладен, на траве студеная роса. Мари поеживается. Сон все еще не выветрился, и она в тайне досадует на то, что Луи бесцеремонно вытащил ее из постели. Маркиз крепко держит ее за руку и, не останавливаясь, увлекает все дальше.

Он привел свою спутницу на небольшой пригорок, откуда открывался замечательный просторный вид. Пока вокруг были деревья, скользящие солнечные лучи гасила листва. Но, выйдя на открытое пространство, Мари даже вздрогнула от неожиданности. Яркое, еще красноватое солнце ударило ей в глаза.

– Вот, смотри, – радостно и горделиво провозгласил юноша и показал на солнце.

Они стояли молча и завороженно смотрели на непередаваемых тонов теплое небо, на дымчатые легкие облачка, на вздымающееся солнце.

Луи не спрашивал, нравится ли зрелище его подруге. Он по глазам видел, что нравится.

Солнце и свежий воздух взбодрили маркиза окончательно. Он жаждал новых действий, а Мари еще мечтала о теплой постельке. Тогда Луи, играя, брызнул на нее росой с кустарника, так что Мари мгновенно очнулась от дремотной неги и даже рассердилась.

– Ах, вот как! – воскликнула она, делая шаг к Луи.

Он весело засмеялся и отступил.

– Вот я тебе, – Мари бросилась за ним.

Луи – бежать. Он дразнил ее, заливался смехом и ловко увертывался, как только девушка оказывалась возле него. Беготня раззадорила обоих, так что о сне уже забыли. Так они очутились в глубине парка, в тенистой аллее, где прятался небольшой павильончик. Тут-то Мари и потеряла из виду озорника. Она прислушивалась и все смотрела по сторонам, но Луи точно испарился. Мари нервничала, ведь он остался неуловим, а ей очень хотелось, пусть и в шутку, а «отомстить». Мари переживала потому, что понимала всю безнадежность своих намерений. Луи, как и следовало ожидать, явился внезапно. Он подкрался сзади и быстро закрыл ей глаза ладонями.

– А, вот ты где… ну, держись! – Мари быстро повернулась к нему лицом и застыла.

Луи взирал на нее невинными глазами, в которых светилось детское плутовство. Он довольно улыбался. Его волосы слегка завились от влаги. Весь его вид был так непосредствен и забавен, что Мари забыла о том, как еще минуту назад мечтала надавать ему шутливых тумаков. Теперь она только улыбнулась и заботливо поправила на нем камзол.

Юноша прижал ее к себе и не отпускал. Мари ласково обняла его. Так они стояли, забывшись от счастья. У Луи вырвалось:

– Боже, какое блаженство…

Мари крепче прижалась к нему.

Луи не мог долго пребывать в бездействии. Объятие взбудоражило его, и маркиз стал искать губы любимой. Тихие, но жаркие поцелуи зажгли обоих. Мари отвечала на ласку чистосердечно и радостно. Луи вновь прижал ее к себе, на этот раз с каким-то страстным воодушевлением. Его губы казались горячими, дыхание сделалось неровным и жарким. Мари пьянела, чувствуя, как он напрягся от желания. Потеряв терпение, Луи потянул ее в павильон, где была широкая, с мягкой обивкой, скамья. Там они дали волю своей страсти.

Кто знает, сколько времени прошло? Когда Мари резко пробудилась, то обнаружила себя лежащей в объятиях маркиза на той самой скамье. Только теперь девушка поняла, что действительно спала. От Луи осязаемо исходил жар, и Мари, осторожно отстранившись, села на край скамьи. Жарко и душно.

Она встала. Ноги не хотят напрягаться, такие томные, неповоротливые. Открыла окошко, и тут же, не спрашиваясь, с улицы порывом залетел глоток свежего воздуха. Пахло дождем. Легкий, но уже упорный ветер тревожил густую листву. Ветви деревьев отвечали торопливым шепотом. Солнечных лучей не видать. На небе пасмурно. А где-то послышалось едва уловимое громыхание. Идет гроза… еще далеко… Сколько же времени?

Мари обернулась. Тут, в павильоне, сонное царство. Ни малейшей тревоги, и так спокойно, будто жаркий летний день спрятался от грозы сюда. Луи безмятежно спит, но, кажется, и ему душно: его дыхание тяжко. Такой сон не на пользу. Мари подсела к юноше, стала его будить. Луи открыл глаза и посмотрел.

– Мы все на свете проспали, – сказала Мари. – Нам давно пора возвращаться. А там гроза, дождь собирается.

Луи приподнялся, пристально вгляделся в окошко.

– В замке, наверное, уже ищут нас, – предположила Мари.

– Сюда никто не придет, – успокоил ее маркиз, – пойдем.

Они вышли на улицу, но неподалеку загрохотало. Листья бешено забились от сильного порыва ветра, а с неба стали шлепаться редкие, но крупные капли.

– Луи, мы не успеем дойти, – не без страха проговорила Мари.

– Боишься намокнуть? – снисходительно спросил он.

– Давай переждем. Это недолго.

– Откуда ты знаешь?

– Такой дождь не бывает долгим. Будет ливень, мы не успеем.

– Хорошо, давай подождем. Но смотри, если он зарядит надолго…

Они вернулись, вновь сели на скамью.

– Я и не помню, как уснул, – сказал маркиз.

– И я тоже.

– Сколько же времени теперь? Может, уже обед?

– Может быть.

– А ты не хочешь есть?

– Еще нет.

– А я бы не отказался.

Они посидели какое-то время молча. На небе грохотало, но дождь все не начинался. Гнетущая влажная жара предвещала сильную грозу.

– Мы бы уже вернулись, – произнес Луи.

– Нет.

– Где же дождь? Ты говорила, что мы не успеем.

– Дождь будет, вот-вот будет.

– Какого черта мы тут сидим?

– Ты так голоден? – спросила Мари.

– Немного, – уклончиво ответил он.

– Я чувствую по тому, как ты говоришь, Луи.

В ответ он стал забавляться тем, что дул ей в висок, тогда прядь волос весело топорщилась над ухом.

– Ну, перестань, – она отворачивалась.

Луи не унимался.

– Да перестань же… ах, смотри…

– Что? – быстро спросил он.

– Такая молния… – она не успела договорить, как вдруг раздался сильный грохот, уже совсем недалеко.

Мари опомнилась от впечатления и тут же ощутила прикосновение губ Луи у себя на шее.

– Мне жарко, – сказала она.

– И мне, – он избавился от рубашки.

– Послушай, – вдруг с интересом проговорила Мари и повернулась к нему лицом, – а как у тебя это было впервые?

– Обыкновенно, – просто ответил маркиз.

– Ты боишься рассказывать?

– Ничего я не боюсь, а зачем?

– Просто, интересно. Ты любил эту женщину?

– А почему ты решила, что она была женщиной, а не девушкой?

– Я так сказала… но ты ее любил?

– Любил, а тебе это интересно? – он говорил без охоты. В глазах что-то затаилось.

Мари смутилась. И в самом деле, какое ей дело? Ведь он ни за что не признается.

Луи снова придвинулся. Тихонько будоражил ее поцелуями, а рукой уже устроился на ее коленке.

– Луи, мы все время вместе. Мы не можем расстаться, – проговорила Мари, слабо обняв его за плечи.

– Ты говоришь так, будто мы поступаем плохо, – заметил маркиз, придвигаясь все ближе.

– Я не знаю, Луи. Не грех ли так желать?..

Он засмеялся и ответил:

– Если я утомил тебя, скажи.

– Нет.

– Тогда что?

– Мне стыдно признаться.

– И все же?

– Луи, почему я желаю, как и ты? Это порочно, да?

Он смеется.

– А мне не стыдно, – заявил он.

– Я знаю.

– Тогда обними покрепче.

Он медленно опустился на спину, увлекая за собой Мари. Она подчинилась ласковым рукам.

За окном опять сверкнуло, ярко, неистово. Мари вздрогнула, и ее желание усилилось. Забыв о реальном мире, они соединились под сверкание молний, грохот небес и шум начавшегося дождя.

– Ты слышишь?.. Гром… – на выдохе шептала Мари.

– Гром… – эхом отзывался Луи сквозь прерывистое дыхание. Его глаза то приоткрывались, то закрывались совсем, а губы едва заметно вздрагивали. По лицу пробегали волны напряжения.

Мари не чувствовала ничего вокруг, только Луи. Она слышала дождь, разбивающийся дробью по крыше, и не слышала, как ее собственные губы шептали что-то.

С грозой сразу полегчало. Но, как и предвещала Мари, бушевало недолго. И, когда любовники отдыхали в объятиях друг друга, уже вновь засияло солнце и весело пели птички, будто никакой грозы и не было. Зато воздух сделался чистым и свежим, а жара поубавилась.

– Мы успеем как раз к обеду, – заметил маркиз, посмотрев на солнце, когда они уже шли по тропинке.

– Мы в таком виде… – растерянно проговорила Мари.

– Ну и что?

– Люсьен все поймет.

– Ха-ха, он уже давно понял; хватит о приличиях.

– Как «давно понял»? – остановившись, спросила она.

– Он догадливый. Да ты не бойся. Люсьен никому не проболтается.

– Я не боюсь, просто… – она не договорила, но по ее лицу Луи понял, что она застыдилась.

Люсьен как раз не видел их возвращения и встретился с маркизом за обеденным столом. У Луи проснулся волчий аппетит, так что виконт временами с любопытством поглядывал на него.

Зато Мари пришлось краснеть, когда тетя Жанна задержала ее после обеда будто для того, чтобы помочь, а сама вдруг досадливо заметила:

– Похоже, зря мы с тобой толковали, голубушка. Вижу я, наш прелестник добился, чего хотел.

Мари только смущенно смотрела на женщину и тут же прятала глаза.

– Ах, девочка, да что ж это? – пожалела Жанна. – Ведь никогда он не женится на тебе.

– Знаю, – глухо проговорила Мари, теребя оборку фартучка.

– Да ты, никак, забыла, что с Катрин сталось?

– Не забыла.

– Ай-ай-ай. Парень-то всегда девицу уговаривает, а Луи хоть с десяток уговорит. Слова ласковые слушай, да честь береги.

– Мы любим друг друга, – несмело оправдывалась девушка.

– Вот-вот, милая, и Катрин так же говорила. И где ж она, эта любовь? Вон, на травке играется. Моли Бога, девочка, чтобы все обошлось. А меня не бойся. Думаешь, я ругаю? Нет, Мари, ты чистая девочка, стыд у тебя есть. Если что, так сразу мне говори. У тебя ведь никого нет. А я уж как-нибудь помогу.

Мари взглянула на эту женщину в старом опрятном платье и засаленном фартуке. Ее широкое лицо выражало сочувствие, глаза добрые, заботливые.

– Как я вам благодарна, тетя Жанна, – растроганно произнесла девушка и, быстро обняв ее, бросилась в комнаты.

* * *

Луи был не из тех, кто отступает от своих замыслов. Очень скоро ему удалось уговорить Мари позировать. Но пришлось пойти на компромисс и использовать тонкое покрывало, чтобы прикрыть хотя бы часть тела.

Луи взялся за дело серьезно. Велел поставить мольберт, принести масляные краски и разбавители, нашел подходящие кисти. Работа продолжалась несколько дней. Когда маркиз уставал, он бросал кисти и, совершенно счастливый, устремлялся в объятия своей нимфы. Он не показывал холст до тех пор, пока не был нанесен последний мазок. И вот тогда Мари увидела свой портрет. В первый момент она не могла справиться со смущением.

– О Боже, – выговорила она, невольно прикрывая глаза рукой.

– Неужели так плохо? – взволнованно спросил маркиз.

– Я в таком виде… О, Луи, я плохой ценитель. Нужно быть хладнокровной.

– В таком случае, дорогая, придется спросить мнения моего друга, – заявил он.

– Ни в коем случае, – испугалась Мари, – я попробую сказать. У тебя хорошо получилось, правда. И похоже. Я, конечно, не разбираюсь в живописи, но мне нравится, только умоляю – никому не показывай ее.

– Так-то лучше, – Луи еще раз пытливо оглядел свою работу. – Даже не верю, что сам это написал.

– Почему?

– Для меня это слишком хорошо, я же не художник. Вот сейчас моя матушка сказала бы, что я, как последний ремесленник, занимаюсь таким позорным делом.

– Разве писать картины – это позор? – удивилась Мари.

– Это труд. А труд, конечно, позор… для таких, как я.

Мари подошла к картине, посмотрела, грустно улыбнулась чему-то и вернулась к Луи. Устроившись у него на коленях, ласково обняла, едва слышно проговорила:

– Ты пахнешь красками.

– Еще бы…

– Мне нравится твоя картина, может быть, потому что ты сам ее написал, своими руками. Это так приятно.

– Чертовски приятно. Никогда не думал, что это принесет столько радости.

– А говоришь – позор. Луи, почему ты не весел?

Вопрос был неожиданным.

– Просто настроение такое, – сразу ответил он.

– Нет, не просто, – настаивала Мари, – что-то расстроило тебя. Уже второй день ты такой.

Маркиз без всяких слов повлек ее в постель.

– Луи, пожалуйста, давай поговорим, – возразила девушка.

Он остановился, не понимая, чего же она хочет.

– Скажи мне, что произошло, – попросила Мари.

Ее нежный, спокойный голос отзывался в каждой жилке Луи, и он ответил:

– Ничего страшного, милая, просто послезавтра приезжают мои родители и кузина отца с дочерью.

– Действительно, нет причины для печали.

Луи поднял на нее глаза, в которых застыло отчаяние.

– Ты ведь ничего не знаешь, – произнес он, сжимая ее руку. – Они не просто так едут. Они хотят меня женить.

Мари промолчала и только смотрела на него.

– Мы давно помолвлены с Леонорой, – продолжал маркиз. – Она младше меня на год, и ей пора замуж, вот они и едут. Такая глупость, правда? Я и видел-то ее последний раз лет восемь назад…

– Чему быть, того не миновать, – отстраненно сказала Мари.

Луи оживился:

– Послушай, это ничего не меняет. Ты была и будешь моей.

У Мари не хватило духу возразить. Скрывая свое разочарование, она лишь крепче обняла его и, как заклинание, произнесла:

– Я люблю тебя, слышишь? Люблю больше всего на свете.

13. Жизнь – игра

Приготовления к встрече гостей были завершены, оставалось привести себя в порядок. Луи сидел перед зеркалом и рассматривал косметические принадлежности, лежавшие на туалетном столике. Рядом пристроился Люсьен.

– Может, не стоит? – сомнительно вопросил он взволнованного друга.

– Ну да, боитесь показаться смешным? Было бы перед кем. Они у меня эту встречу никогда не забудут. Бедная Леонора…

– Луи, вашему отцу это не понравится, могу поспорить.

– Дружище, я же не заставляю вас делать то же самое. Но я все равно сделаю по-своему. Вот, побольше белил (кстати, я, кажется, загорел: матушке это будет неприятно). Главное, мушки не забыть. Представьте мою сестренку, когда она увидит меня. Клянусь, она передумает выходить замуж.

– Посмотрим-посмотрим.

Гости приехали в полдень. Во дворе царило оживление. Слуги сновали по всем направлениям. На ступеньках крыльца горделиво стояли молодые люди. Люсьен, одетый нарядно, но все-таки сдержанно, и Луи, чем-то напоминающий того аристократа в кружевах и ленточках, которого изображали актеры. Шикарная шляпа с перьями, серо-голубой, с отливом, камзол, шитый серебром и жемчугом, роскошное жабо, белые шелковые чулки, туфли, украшенные бантами, на высоких красных каблуках, трость… Маркиз принял самую величественную позу, на которую был способен.

Когда карета подкатила к крыльцу и остановилась, Луи важно прошел к ней. Оттуда первым выбрался его отец, человек приятной наружности, на лице которого нечасто расцветала улыбка. Герцог де Сен-Шели д’Апше внушал своим видом невольное почтение. Взглянув на сына, он сразу догадался о его проказах и, коротко поприветствовав своего беспокойного наследника и его друга, недовольный, встал в ожидании.

Следом за главой семейства показалась герцогиня Анна. Луи, радостно улыбаясь, помог ей сойти на землю.

– Здравствуйте, матушка, – нежно проговорил он.

Герцогиня, чуть не плача от радости, обняла его и поцеловала.

Затем показалась голова Элен, двоюродной сестры его отца. Это была женщина тридцати лет, с цепким взглядом живых темных глаз. Юноша протянул ей руку.

– Добро пожаловать, сударыня, в мою обитель лесов и цветов, – без особого энтузиазма сказал он.

– Здравствуйте, ангел мой, давно я вас не видела. Как вы похорошели! – она вышла из кареты и, ласково улыбнувшись маркизу, направилась к Анне.

Наконец, на порог кареты ступила Леонора, дочь Элен.

– Мадемуазель, я счастлив приветствовать вас в моем доме, – улыбаясь, провозгласил юноша.

– Я тоже очень рада, сударь. Как давно я здесь не была…

Луи, взяв ее за талию, спустил на землю и предложил свою руку, чтобы проводить в дом.

Гостям дали время отдохнуть, а потом устроили праздничный обед. Все сидели очень торжественно, чинно. Луи, конечно, бесился и разыгрывал из себя чересчур галантного кавалера.

Когда Мари увидела его, всего в кружевах и ленточках, благоухающего духами, с неимоверным количеством белил на лице да еще с огромной черной мушкой на щеке, то чуть не упала со смеху. Луи же напустил на себя такую важность, что трудно было поверить, что человек может так преобразиться.

Герцог молча переносил выходки сына. Можно было догадаться, что крупный разговор впереди. Герцогиня была готова простить любую шалость, а поведение Луи она и воспринимала как шалость, не больше.

Леонору посадили рядом с будущим женихом, и он успел утомить ее своими ухаживаниями, чего, собственно, и добивался.

Леоноре исполнилось пятнадцать лет. В красоте ей не откажешь. Нежное личико, темные озорные глаза, милая улыбка. Девушка была одета по последней моде. Особенно волнительным оказалось декольте, демонстрирующее прекрасную белоснежную грудь. Леонора совершенно не чувствовала себя стесненной рядом с Луи. Да, он помнил ее проворной девчонкой, когда они вместе играли, ссорились и мирились. Теперь не то. Теперь запросто не поиграешь. Леонора же почти забыла, каким раньше был ее жених. Она его себе другим представляла, когда ехала сюда. И вот ее встречает какой-то не в меру разодетый юноша, важный до смешного и, к тому же, болтливый. Совсем не таким она ожидала увидеть Луи. Пока он занимал ее своими байками, Леонора мельком поглядывала на скромного юношу напротив. Люсьен показался ей привлекательным.

После затянувшегося обеда было объявлено, что через час состоится представление в большой зале и что всех туда приглашают. Пока шла подготовка к спектаклю, Леонора прогуливалась в оранжерее со своей матерью.

– Вы довольны? – спокойно спрашивала Элен.

– Почему бы и нет? Тут очень хорошо.

– Ну, а Луи? Вы, по-моему, неплохо ладили за столом.

– Не нахожу его интересным.

– Зачем же так, дорогая? Вы ведь замуж за него выходите, – качая головой, упрекнула мать.

– Лучше не напоминайте мне об этом, мама. Вот его друг вовсе недурен.

– Девочка, – снисходительно улыбнулась Элен, – его друг вам не пара. Он, хотя и виконт, но совсем не богат. А у Луи огромное наследство. Куломье уже принадлежит ему, а потом к нему перейдут еще несколько имений. И кто вам мешает? Нравится вам виконт? Ну и хорошо. Он же никуда не денется, а вы у меня умница, всего умеете добиваться. Сейчас же главное – не упустить вашего очаровательного родственника. Ну, пойдемте. Нас зовут. Что там еще за представление…

А представление было любопытным. «Орфей и Эвридика» – гласила надпись над сценой.

Никто не узнал бы в белокуром, сияющем от счастья Орфее того напыщенного господина с ужасной мушкой. Рядом с Луи, извините, с Орфеем, стояла нежная, как распустившийся бутон розы, девушка в пурпурных одеждах. Ее улыбка была столь естественна и безыскусственна, что некоторым это показалось неприличным.

– Интересно, кто эта Эвридика? – шепнула Элен дочери.

– Какая-нибудь местная достопримечательность… – насмешливо отозвалась Леонора.

Но вот Эвридика, уже счастливая супруга, беззаботно собирает цветы на лугу, чтобы сплести венок и возложить его на голову сладкоголосого Орфея. И вдруг из кустов выныривает змея и кусает испуганную красавицу. Эвридика медленно опускается в траву, силы покидают ее. В предсмертной тоске она зовет возлюбленного супруга. Встревоженный Орфей прибегает и находит свою жену умирающей. У него на руках она испускает дух. В этот миг раздается гром, земля разверзается и появляется суровый царь подземного мира. Провозгласив, что душа Эвридики должна спуститься в Аид, он уводит ее, оставив неутешного Орфея оплакивать свою участь.

Но декорации переменились. Все мрачно. На своих тронах восседают Плутон и его печальная жена Прозерпина, украденная им когда-то у матери Цереры. Ничто не нарушает мертвого покоя Аида. И вдруг раздаются звуки лиры и слышится прекрасный голос Орфея. Он поет об утраченном счастье, о безутешном горе и тоске, он зовет, ищет свою Эвридику. И тогда совершается чудо. Плутон и Прозерпина не могут равнодушно слушать пение Орфея. Прозерпина умоляет своего супруга вернуть певцу Эвридику. Растроганный Плутон позволяет и предупреждает: не оборачивайся, пока не введешь ее в дом.

Тихо выходит бледная Эвридика с распущенными волосами. Она печальна и молчалива. Плутон вкладывает ее ладонь в руку Орфея, и они начинают свой путь. Орфей продолжает петь, чтобы владыки Аида не передумали. И вот супруги выходят к свету, уже солнце озаряет их фигуры, уже позади страшный пес-цербер. Орфей, в предчувствии радости, оборачивается. Его лицо озарено счастьем, он хочет обнять супругу. Но в глазах Эвридики ужас, боль и страдание.

– Орфей… – в последний раз произносит она и оставляет его одного.

Сладкоголосый зовет ее, хочет бежать обратно, но на пороге Аида встречает его разъяренный цербер. Нет пути назад. Уронив голову, бредет скорбный певец, не разбирая дороги. Наконец, смирившись, берет в руки лиру и поет печальную, исполненную тоски песню. По щекам его текут слезы…

Растроганная герцогиня Анна вытирает платочком глаза. Элен не сводит восхищенного взгляда с «Орфея». Леонора внимательно разглядывает «Эвридику». Герцог, кажется, простил сыну давешнюю клоунаду, хотя и не одобрял его увлечения искусствами.

«Артисты» не успели переодеться, а Луи уже обнял и расцеловал свою «Эвридику».

– Ты была обворожительна, лапушка моя, обворожительна. Как переоденешься, жди меня в нашей беседке, хорошо? – и он помчался к матери.

Мари теперь жила в другой комнате. Луи пришлось переселить ее, чтобы не гневить родителей, ведь они не знали, какие вольности он допускает в их отсутствие.

Обсудив представление, все расходятся по своим комнатам. Луи переодевается в своих покоях. Не успел он как следует надеть сорочку, как услышал стук в дверь. Он удивлен и сам открывает. Лицо его внезапно омрачается. Тетя Элен, сияя от радости, спокойно входит и закрывает за собой дверь.

– Чудесный спектакль, Луи. Ваша затея?

Смущенный юноша, с трудом улыбаясь, ответил:

– Да, тетя, это я придумал, но один бы ничего не сделал.

– Конечно, милый. Эвридика очень даже хорошенькая, поздравляю. Кто она?

– Моя горничная.

– Я вижу, вы даром времени не теряете. Чудесно, Луи. Вы прекрасно пели. Я помню, что у вас прелестный голос, но, признаться, не ожидала услышать такого совершенства.

– Благодарю вас, мадам, – улыбался юноша.

Элен подошла к нему ближе и, потрепав за щеку, сказала:

– Вы стали еще привлекательнее, одним словом, Адонис.

Луи совсем смутился, а женщина спокойно положила ему руки на грудь.

– Не нужно, тетя, – уверенно остановил ее Луи.

– Ангел мой, что-нибудь не так?

– Не нужно… – повторил он.

– Прежде тебе нравились мои ласки, – начиная нервничать, проговорила Элен.

– Прошу вас, тетя, не напоминайте мне. Это было давно, давайте забудем.

– А ты изменился, мой мальчик.

– Все изменилось, тетя. Тогда я был глуп и неосторожен, я не понимал вполне… всего позора…

– Ах, вот как? Теперь ты называешь это позором? Неблагодарный, – возмутилась Элен.

– Я неблагодарный? Это после того, как вы поступили со мной?

– Ты не должен держать на меня обиду.

– Помилуйте, я женюсь на вашей дочери.

Она расхохоталась.

– Уж не хочешь ли ты сказать, племянничек, что будешь верным супругом? Думаешь, я не знаю, какой ты повеса?

– Это другое, – строго ответил он, – вы – кузина моего отца, и я буду любить вас как свою тетю, не больше. Простите, но уже поздно, я провожу вас в вашу комнату, если желаете.

– Ты ведь не хочешь, чтобы твоя мать узнала об этом, не так ли?

– Тетя… – опешил Луи.

– Будь хорошим мальчиком, не упрямься.

Луи заметно волновался, не знал, куда себя деть.

– Тетя, неужели вы можете признаться ей в таком проступке?

– Глупенький. Я не буду виновницей, я буду жертвой.

– Но, тетя, я вас умоляю.

– А ты как хотел? И перестань называть меня тетей.

– Вы не сделаете этого.

– Ты меня плохо знаешь, дорогой, – очень серьезно сказала Элен. – Я обожаю тебя, Луи, и не отступлюсь, пока не добьюсь своего. Ты хочешь забыть, что именно я научила тебя первым ласкам, поцелуям? Мне ты обязан своим посвящением в таинства любви. Теперь ты сам выбираешь себе любовниц, даришь им свою красоту. Неужто пожалел ты ее для меня, своей наставницы? – Элен уже забыла свое недовольство и, любуясь растерянным лицом юноши, сжимала его руки.

И тут Луи на диво серьезно произнес слова, ставшие для графини полной неожиданностью:

– Но ведь между нами ничего не было, мадам.

Элен, помедлив, не выдала своего замешательства и спокойно ответила:

– Это тебе так хочется думать, милый.

– Нет, это вы хотите, чтобы я думал, будто что-что было, – настойчиво произнес Луи. – И я так думал – и мне было стыдно. Вы не представляете, что я пережил тогда. Но потом, когда это случилось впервые, я понял, что с вами было иное.

– Что же? – заинтересованно спросила графиня.

– Вы подсунули мне конфету с любовным зельем.

– А ты знаешь, что такое любовное зелье? – чуть не со смехом проговорила она, по-новому разглядывая юношу.

Луи покраснел.

– Ты пробовал? – не унималась графиня.

– Да, я из любопытства пробовал однажды. Так что вы не заморочите мне голову. И, кроме того, я не верю, что вы оказались способны на такое. Мне же тринадцать лет было.

Элен перестала улыбаться, прошлась по комнате, о чем-то думая, и наконец остановилась и, посмотрев на юношу, проникновенно сказала:

– Я тебе благодарна, Луи.

– За что? – растерялся он.

– За то, что думаешь обо мне так. Значит, ты не так уж и зол на меня?

Луи с жаром заговорил, и щеки его пылали:

– Элен, неужели вы не понимаете? Вы причинили мне боль. Вы играли с моей душой, так не затевайте все заново.

– А почему нет, Луи? – серьезно спросила она.

– Я простил вам прошлое, но не ручаюсь за себя, если…

– Что «если»?

– Прошу вас, оставьте игру, – умолял он.

– А что, если я не играю?

– Что же вы делаете тогда? – негодовал юноша.

– Быть может, это любовь? Именно это чувство ты вызываешь, что поделать?

Он посмотрел ей прямо в глаза и четко произнес:

– Но я не люблю вас, как вы того хотите. Останемся друзьями.