Текст книги "Oн и Она. Истории любви (сборник)"

Тамара Черная

Люсин ангел

Обстоятельства сложились так, что я часто вынуждена ездить на Винничину. В поезде я стараюсь избегать чрезмерно болтливых попутчиков – устраиваюсь у окна, раскрываю книгу и так коротаю дорогу. Однако в тот день, как только я раскрыла новый роман, двери купе разъехались и в образовавшийся проем буквально ввалился огромный клетчатый баул, сразу же загромоздивший весь проход. Мысленно я ужаснулась: под сиденье этот чудовищный багаж никак не вместить, как же мы будем ехать? Следом за сумкой протиснулась и ее хозяйка – женщина, которая явно чувствовала себя неловко. Она тут же стала извиняться, и я махнула рукой: ничего, как-нибудь поместимся…

Из-за книги украдкой разглядываю попутчицу: немолодая, но стройная, к тому же симпатичная, да и одета со вкусом. Только сбросила плащ, сразу же схватилась за телефон и, сияя глазами, защебетала в трубку:

– Славочка! Ты уже покушал? Свитер теплый надевай. И права смотри не забудь…

В купе тем временем появилась еще одна пассажирка – молодая девушка, которая, войдя, едва не упала на тот самый клетчатый баул. Однако новенькую это, похоже, нисколько не смутило – пробравшись к окну, она стала энергично кому-то махать. Мы с владелицей сумки, не сговариваясь, заинтересованно посмотрели на перрон. Там стояла точная копия нашей попутчицы: юная длинноногая блондинка, к тому же в такой же точно курточке. Владелица сумки расплылась в улыбке:

– Сестричка?

– Нет, подружка моя. Но такая подружка, которая любой сестре фору даст!

Вагон дернулся, и плавно поплыли в сторону перрон, вокзал, застучали на стыках рельсов колеса… Поезд набирал ход. Некоторое время все мы сидели молча. Прошла проводница, собрала билеты, предложила чай. Первой нарушила тишину хозяйка клетчатой сумки.

– Вот смотрю я на тебя – и себя вспоминаю, – обратилась она к юной блондинке. – Помню, тогда девятнадцать мне было… И подруга у меня была такая же – самая лучшая, задушевная, все пополам с ней делили – и радость, и горе. Хотя какое у молодых горе? Так, мелкие неприятности… И мы с ней тоже внешне похожи были: обе чернявые, почти одного роста, да и одеваться пытались, как вы, одинаково, чтобы сестрами казаться. Нас все за сестер и принимали. Учились мы обе в торговом техникуме, хорошо учились, старались, потому что и учиться нравилось, и будущая профессия была по душе. Однако и повеселиться любили. О дискотеках тогда и слыхом не слыхали, так что бегали мы просто на танцы. Жили мы с Любой, подружкой моей, в общежитии, и на танцы в выходной день ходили не вдвоем, а большой компанией. Девчонки наши смеялись:

– Так, Люба с Люсей (а Люся – это я, значит) на танцы собрались – теперь швах! Не плясать нам с самыми лучшими кавалерами!

Вот там, на танцах, и познакомилась моя Люба со своим Михаилом – тоже студентом, только сельскохозяйственного техникума. Начали они встречаться – в кино ходить, на концерты. Друзья у Михаила были ему под стать: веселые, пели, на гитаре играли. К тому же еще и спортом увлекались. Так что скоро появилась у нас своя маленькая команда: парни-спортсмены и девушки-болельщицы. Они – агрономы, мы – будущие товароведы. Честно скажу: за мной в ту пору многие ухаживать пытались, и хорошие были парни, видные, достойные, но я серьезно не влюблялась, а голову никому морочить не хотела.

На последнем курсе Люба с Михаилом решили пожениться. Свадьбу собирались гулять там же, в райцентре, где мы все учились. Подружкой невесты, конечно же, Люба меня попросила быть, а дружкой со стороны жениха должен был стать брат Михаила – он накануне из армии вернулся. Только за несколько дней до свадьбы я с ним познакомилась, увидела впервые…

Люся замолчала, рассеянно глядя в темноту за окном. Рассказчиком она была прекрасным – я давно отложила свою книгу, слушая ее повествование, да и про чай, принесенный проводницей, тоже забыла.

Когда Люся снова заговорила, глаза ее засветились таким необыкновенным светом, что мы словно воочию увидели, какой красавицей была молодая черноокая Люся.

– Его Юрием звали. Высокий, широкоплечий. Волосы густые, русые, и такой красивый, словно и не брат Мишин, а какой-нибудь известный актер. А глаза серые… такие серые, знаете, словно небо перед грозой. Только я в его глаза глянула – и пропала. Долго после того первого раза в глаза ему посмотреть боялась – думала, сердце выпрыгнет, а он сразу поймет, что влюбилась я в него без памяти, что называется, с первого взгляда.

Юра оказался не только красивым, но и добрым, и скромным. Ему, наверное, невдомек было, что заставляет девичьи сердца трепетать.

Свадьба была веселой – студенческая, одним словом. И пели, и стихи читали, и шутили, и переодевались…Правда, я сама как во сне была – все с Юры глаз не сводила. Что вам сказать… Да и не хочу сейчас рассказывать о сокровенном – как мы встречались, какие слова друг другу говорили. Скажу лишь одно: через полгода мы с Юрой тоже поженились. Какой я была счастливой – этого уж точно никакими словами не передать. Как на крыльях летала! Да еще и с подругой любимой мы родственницами стали, настоящими сестрами. Чего еще для полного счастья нужно?

Техникум я закончила, и поехали мы с Юрой жить к нему на родину, в небольшой поселок городского типа. Я работала в магазине, а Юра в строительном институте заочно учился. Люба с Михаилом тоже туда переехали – только они у родителей жили, а нас с Юрой взяла к себе Юрина бабушка, нашей с Любой свекрови мать. Дом у нее совсем небольшой был – только две комнатки, но зато уютно так, спокойно! Я очень цветы люблю и в первый же год разбила во дворе цветник. И все мне цветов мало было, хотя и в доме они у нас росли, и на веранде, и даже в огороде я их насадила – и чернобривцев, и настурции. И такие пышные у меня цветы росли, что даже прохожие останавливались полюбоваться.

Юра мой у бабушки любимый внук был, поэтому она на него свой дом и переписала, ну и затем, чтоб он настоящим хозяином себя почувствовал, главой семьи. Но и без этого жизнь наша была такой счастливой, такой беззаботной – словно сказку ее сейчас вспоминаю. Как будто солнышко всегда нам светило – и летом, и зимой. Только одна туча серая на нашем небе и была – то, что я забеременеть никак не могла. Ну, Юру это не слишком беспокоило: мы молодые, здоровые, какие наши годы? Родим еще детишек. А я все бегала с дочкой Любиной играть, с крестницей своей… Вот смотрю я сейчас на себя прежнюю – и диву даюсь: как та, прежняя, Люся не понимала, что счастье не может быть вечным? Что если человек так безмерно счастлив, то за это придется чем-то заплатить…

Никто беды не ждал. Заболел мой Юра внезапно. Сначала думали – простуда, подлечится немного, и все пройдет. Оно и действительно вроде бы прошло. Но через несколько месяцев и я, и бабушка Юрина заметили, что он сильно похудел. Юра только смеялся – дескать, внуки бабушкам всегда худыми кажутся, сколько их пирожками ни корми! А тут и мой отец серьезно заболел – и стала я мотаться к родителям за двести километров. У отца моего сердце всегда было больное, а с возрастом и другие проблемы возникли. Не прошло и двух месяцев, как мы его похоронили. Это было первое большое горе в моей жизни, огромная утрата. Если бы не Юра, который меня поддерживал, не знаю, что со мной и было бы. Да и не только со мной: Юра умел находить нужные слова для всех – и для мамы моей, и для младшего брата. Для всех он был как солнышко…

Только когда я в себя начала приходить – а времени уже много прошло после похорон, – стала замечать, что муж мой слишком бледным стал, еще больше исхудал, плечи широкие его как будто ссохлись… Вот тогда я и перепугалась. В нашей поселковой больнице нам ничего путного не сказали, отправили в областной центр. Там Юру положили на обследование, хотя он и не хотел – говорил, что все это только усталость, ничего, мол, серьезного. Я к нему ездила каждый день. Помню, в тот апрельский день я ему ландыши привезла – он попросил. Сказал, что в палате душно и лекарствами сильно пахнет. А в коридоре дежурная сестра меня остановила – Юрин лечащий врач со мной поговорить хотел. Тогда-то сердце у меня и упало… Вошла я в ординаторскую… Тридцать лет уже прошло с тех пор, а я все помню, как будто это было вчера. Все те слова, что мне сказали, – смертный приговор моему Юре…

Люся замолчала, только крепко стиснула руки. По щекам ее катились слезы. Мы молчали, не желая нарушить скорбную тишину. Через минуту наша попутчица пришла в себя и продолжила:

– Мне сказали, что Юра безнадежен. Проживет месяц, максимум полтора. Голос его врача я сначала слышала хорошо, потом он стал глуше, как будто нас разделяла стена или огромная толща воды, а потом и вовсе пропал. Пришла в себя я от резкого запаха нашатыря. Схватив доктора за руку, я что-то лепетала, просила сделать все возможное, обещала и что было у меня, и чего никогда быть не могло… Я бы и луну с неба достала, если бы она понадобилась для того, чтобы Юра жил… Сначала я просила, а потом стала кричать, что Юре только двадцать семь лет, что этого не может быть, что их диагноз – ошибка. А потом… потом я услышала дикий вой и содрогнулась. Оказалось, что это вою я сама. Вою, сидя на полу, и рву в клочья букет ландышей, что несла своему любимому. Перестала кричать я только тогда, когда они мне какой-то укол сделали. Вот так…

Врачи ошиблись. Юра прожил не полтора месяца, а полгода. Это были самые страшные дни моей жизни. Мы не сказали ему правды. А лечили всем, чем могли, – уколами, травами, молитвами… Теперь мне кажется, что его держало на этом свете не лечение, а мое отчаяние и моя огромная любовь. Последние Юрины дни были особенно тяжкими. Его терзали невыносимые боли. Мы со свекровью, обнявшись, рыдали на кухне, бабушка и вовсе превратилась в тень.

Юры не стало в золотой осенний день. Все, что было тогда, помню плохо – словно спала и видела кошмар, а проснуться не могла. Казалось, все это происходит не со мной, а с кем-то другим. В первые дни после Юриной смерти я никого не хотела видеть – только с бабушкой Юриной и могла говорить, или мы с ней просто сидели обнявшись и плакали. Только долго она не прожила – угасла, как свечка на ветру. Меньше чем через месяц она ушла вслед за своим любимым внуком…

В двадцать пять лет осталась я безутешной вдовой. Как с ума тогда не сошла – до сих пор не понимаю. Дом пустой, мои все далеко, Юрина родня живет своей жизнью… Конечно, я бывала и у свекрови, и у Любы с Мишей – приносила подарки своей крестнице. Мне тогда казалось, что все они слишком быстро смирились с Юриной смертью, забыли его. Это сейчас я их понимаю. Жизнь не должна останавливаться… Тем более у Любы и Миши еще и сын родился. Как я горевала, что у меня нет ребенка, нет такой памяти о моем любимом! Как больно было замечать Юрины черты в Михаиле, моей свекрови, детях Любы!

Спасала меня только работа. Меня назначили заведующей магазином. Магазин – это только название, а на самом деле так, небольшая лавочка. В штате только я, продавщица да уборщица. Все запущено, кругом грязь – поэтому и покупатели заходили нечасто. Я же во всем люблю порядок и аккуратность. Вот потому и стала пропадать на работе с утра и до ночи. Сама скребла, мыла, красила, обои клеила. Это теперь каждый хозяин в своем магазине и стремится сделать его уютным и красивым. А тогда на меня смотрели, как на ненормальную, – зачем старается? Для кого? Больше-то все равно платить не станут! Зато магазинчик мой скоро засверкал. Я в область ездила товары получше выбивать, и покупатели к нам вскоре стали толпами валить, даже с другого конца поселка приходили – а он у нас немаленький! И все комиссии, всех проверяющих из торга тоже ко мне везли. А начальство меня уговорило еще и в институт поступить, на заочное. Хлопоты с утра до вечера: дом, магазин, учеба. Цветы свои я тоже не забросила. Можно было, конечно, время выкроить и на развлечения, и на личную жизнь, но мне ничего этого не хотелось. Никуда я не ходила и даже сердилась, когда знакомые уговаривали – мол, и молодая ты еще, и красивая, нужно тебе личную жизнь устроить. Все казалось мне, что если я хоть шаг из дома ступлю, то предам Юрину память… Вот так и жила одна-одинешенька, даже гостей у меня никогда не было, заходила только бабулька одна, соседка, подруга Юрочкиной бабушки. Вот она и сказала мне однажды такие удивительные слова:

– Тебя Юра держит. Грех это. После Пасхи, в поминальный день, пойди на кладбище, стань над его могилой и попроси тебя отпустить. И не говори сейчас ничего супротив, а сделай так, как я тебе сказала!

Стоя на коленях у Юриной могилы, я рассказывала ему обо всех своих горестях, словно живому. А потом сказала те самые слова, которым меня научила соседка… Не знаю, они помогли или время лечит, но потихоньку я стала возвращаться к нормальной жизни. Ездила на сессии в райцентр, там ходила с одногруппницами в театры, в кино. А когда молодые люди, бывало, оказывали мне знаки внимания, я уже не пыталась уничижительными словами оборвать их. Подружки чуть ли не силой заставляли меня ходить на свидания, но… дальше первой встречи на людях дело не заходило. Потому что в каждом мужчине я прежде всего искала сходство со своим покойным мужем – и не находила его. Поэтому мне никто не был интересен.

Поезд все преодолевал километр за километром. В наше купе больше никто не подсел, так что никто не перебивал Люсю. Дважды звонил ее телефон – и она, просветлев лицом, ласково с кем-то говорила, ненавязчиво давая кому-то советы. А потом снова продолжала рассказывать:

– А время шло себе и шло. Однажды моя знакомая поинтересовалась, на кого оформлен дом, переделала ли я на себя документы – ведь его владельцем считался мой покойный муж. Я согласилась, что давно пора было этим заняться, да все руки не доходили – то одно мешало, то другое…

И вот как-то пришла мне повестка в суд. Я удивилась: грехов за собой никаких не знала, в магазине у меня все было честно и законно, да и врагов вроде не нажила. А оказалось вот что: Юрина семья оспаривала мои права на дом. Как? Почему? Я кинулась к свекрови – однако встретили меня неприязненно. Люба, моя лучшая подруга и почти что родная сестра, холодно пояснила: у них с Мишей двое детей, пора уже об их будущем подумать. А у меня нет ни детей, ни семьи. И нет у меня прав никаких на этот дом – вот как они решили.

Я была так поражена, что только и смогла прошептать:

– У вас же большой новый дом, пять комнат… Зачем вам моя мазанка?

– Мы с Мишей решили туда свекровь со свекром отселить, – отрезала Люба.

– Ты сама знаешь – некуда мне идти. Брат женился, у них на всех – двухкомнатная квартира в райцентре.

– А это уже не моя забота, а твоя! Захочешь – замуж еще раз выйдешь. Слышала, у тебя от ухажеров отбоя нет!

Морально убитая, раздавленная, я поплелась домой на ватных ногах. В конце улицы меня догнала свекровь. Обняла, обхватила меня обеими руками, расплакалась:

– Девочка моя дорогая… Не вини меня в этом. Люба нам все время угрожает: если не будем с тобой судиться, она нам не позволит и с внуками видеться…

С того дня жизнь моя превратилась в ад. «Любящие родственники» приводили в мой дом то пожарных, то инспекторов из газовой службы. Нашлись и «свидетели», которые в суде показали, что я давно в этом доме не живу… Однако не все люди на земле злые. Помогли мне, научили и что в суде говорить, и какие документы собрать. Дом я свой отстояла. Но с Любой с того дня мы стали врагами. Мало того, и со мной, и с моей усадьбой вдруг стало твориться неладное. То в мое отсутствие только высаженную на огороде рассаду всю до единой потопчут, смешают с грязью, то цветы вырвут или кипятком обольют. Розы, которые мы с Юрой сажали, чья-то жестокая рука сломала. А однажды я нашла на крыльце полуразложившийся кошачий труп.

Я все это терпела, никому не жаловалась. Все, что принадлежало когда-то Юре, – верстак, инструменты, мотоцикл – Михаил увез, когда я была на сессии. Сломал замок и вынес все. Я не понимала, зачем они со мной так? Неужели все это я и сама им не отдала бы? Старушка соседка говорила, что, когда меня нет, кто-то приходит и хозяйничает у меня во дворе, но она боялась выйти посмотреть, кто это…

Каждый раз, приезжая в город на сессию, я снимала комнатку у одной и той же пожилой женщины, тети Тани. И так случилось, что под настроение я рассказала ей обо всех своих несчастьях. Тетя Таня меня выслушала, а затем… предложила обмен. Оказывается, она давно хотела обменять свою городскую квартиру на дом в селе: чтобы и сад свой был, и огород, и цветник под окнами…

Долго я не могла решиться. Как оставить родную могилу, на которой я только-только поставила красивый памятник? Кто будет поливать цветы на ней? И потом, вдруг я сама не смогу привыкнуть жить здесь, в чужом городе? Но в конце концов я согласилась.

Я вам уже говорила, что во всем и везде люблю порядок. Вот и перед переездом решила я прибраться. Мама с братом приехали мне помочь перебраться на новое место. Они во дворе были, а я в доме, как раз вещи складывала. Вдруг слышу – стук в окно, и мама машет рукой – выйди, мол. За нашим домом, где была глухая стена без окон, Юра когда-то сложил поленницу – любил он шашлыки на дровах жарить. А чтобы дрова всегда были сухими, накрыл их листом железа. Брат решил поправить этот лист, который скособочился, а в результате он взял да и съехал на землю. И вот там, под листом, они с мамой и увидели куриные яйца – много яиц. Одни из них уже давно почернели и протухли, другие только пошли пятнами, третьи выглядели совсем свежими. Втроем мы стояли и недоуменно смотрели на эти яйца. Кто их сюда спрятал? Зачем? Я хотела их взять и выкинуть, но мама схватила меня за руку:

– Нет! Не трогай!

Позвали соседку – но та только головой покачала:

– Бери, дочка, велосипед и езжай в соседнее село. Там бабка живет – она и скажет, что делать и как. А пока ничего не трогайте…

Я так и поступила. В соседнем селе нашла нужный двор; у калитки на лавочке сидела бабушка – очень старая, можно сказать, древняя.

– Чего тебе, внученька? Я уж и не лечу давно… А ежели ты ворожить или на судьбу гадать – так этим я сроду не занималась!

– Совета у вас просить приехала, – сказала я.

И поведала ей все как есть. Старуха меня слушала, а сама все время в лицо мне смотрела. Глаза у нее молодые оказались, взгляд цепкий! Выслушав, сказала:

– Кто-то твоей смерти хочет. Очень сильно хочет. Потому и делает все, чтобы ты померла. Но у тебя есть сильный ангел. Он тебя и охраняет. Он не допустит, чтобы с тобой беда случилась. А тем, кто другим зла хочет, всегда помнить надо, что, чего ближнему своему желаешь, то к тебе и вернется. Зло делаешь – а оно по тебе и ударит…

Рассказала она мне, как с той страшной находкой быть. От денег отказалась, а вот свежий хлеб, конфеты и пачку чая у меня взяла и поблагодарила за гостинцы. Дома мы с мамой и братом все сделали, как было сказано, потом они домой уехали, а я осталась – до переезда еще чуть больше недели оставалось. На работе я уже подала заявление об увольнении и дорабатывала обязательные две недели. Один день особо суматошным выдался: нужно было навести в магазине порядок, а еще везти отчет в райцентр – потому я и спешила, боялась на автобус не успеть. Да и домой нужно было заскочить, переодеться. Только подошла я к своему дому, вижу – от калитки идут Люба и моя свекровь, и обе почему-то в черном. Как увидели меня, обе зарыдали, заголосили… Оказалось, что вчера Михаил с отцом поехали на рыбалку, а на обратном пути в дерево на мотоцикле врезались и оба разбились. Насмерть.

Я стояла, не в силах и слова вымолвить… Люба выдавила, что пришли они ко мне затем, что хотели Михаила с отцом рядом с Юрочкой похоронить – а для этого мое разрешение требовалось. Но я все молчала, как будто онемела. Не знаю, что у меня с лицом было, – но они обе снова заплакали и стали у меня прощения за все просить. И за то, что травили меня и гадости делали, и за то, что со свету хотели сжить…

Все я им простила. И разрешение, конечно же, дала, бумаги подписала. И с похоронами помогла. А после похорон сразу уехала. И только в дороге вспомнила я те слова, которые мне в соседнем селе старая-престарая бабка сказала: что зло всегда возвращается к тому, кто его сотворил…

А на новом месте у меня началась новая жизнь. Устроилась на работу в большой универсальный магазин. Квартиру отремонтировала. И институт закончила, и диплом получила. Мужчины меня, конечно, замечали, и ухаживали, и на свидания приглашали. Я уже не дичилась, как прежде, улыбалась, но никого не поощряла и на свидания не ходила. Никто мне не нравился, а просто так заводить отношения – нет, это не мое. На работе подружилась с веселой хохотушкой Галочкой, моей ровесницей, – у нее были любящий муж и дочка-первоклассница. Как все жизнерадостные люди с открытой душой, Галочка всячески пыталась устроить и мое личное счастье. Но когда я сухо попросила ее не делать этого, она резонно заметила, что мне уже почти тридцать… Еще немного – и впереди меня будет ждать только одиночество…

Галочка частенько приглашала меня на чашечку кофе, а ее дом был удачно расположен – недалеко от нашей работы. Несколько раз, гуляя с подругой возле ее дома, пока ее дочь Оленька резвилась на детской площадке, я наблюдала такую картину: из подъезда стремительно выходила очень красивая женщина и садилась в новенькую «Волгу», которая с визгом срывалась с места и отбывала в неизвестном направлении. Эта женщина была настоящей красавицей: высокая, стройная, с золотистыми вьющимися волосами, которые чувственной волной спускались почти до талии. Я видела, как мужчины провожают красотку взглядом, да и многие женщины, как и я, не могли оторвать от нее взгляд. Впрочем, некоторые не любовались ею, а просто завистливо пялились на ее красивую и, видимо, очень дорогую одежду. Как-то я не выдержала и спросила Галочку, кто она такая. Актриса?

– Что ты! – Галочка махнула рукой. – Это Лариска. Наши дети в одном классе учатся. Муж ее на Севере деньги заколачивает, а она тут… развлекается! – Подруга скривилась.

– А если муж узнает? – ужаснулась я.

– А он и не хочет знать. Ему знакомые уже намекали, а он не поверил. Сказал, что это они от зависти. Обиделся, чуть было в драку не полез! Жалко его… Прекрасный этот Славка человек: добрый, щедрый, всем готов помочь… Знаешь, он в отпуск всегда через Москву летит – для того, чтобы вот этой, – Галочка горько усмехнулась, – самые лучшие шмотки купить. А доченьку свою он как одевает! Как куколку! А Лариска ничего этого не ценит. Видела бы ты, сколько у нее украшений! И каких! А мебель в доме! И чего ей не хватает?

С тех пор я уже не засматривалась на красавицу, да и о разговоре этом, если честно, забыла. Но вскоре Галочка сама заговорила о Ларисе. Оказалось, что муж захотел сделать жене сюрприз и прилетел неожиданно. Как часто бывает в таких случаях, сюрприз ждал дома его самого. Бедняга… Никто не знал, что произошло между супругами, однако на следующий день Слава, с почерневшим от горя лицом, ушел из дома в неизвестном направлении. В руках у него был только маленький чемоданчик.

Моя жизнь между тем протекала без всяких сюрпризов: дом, работа, изредка поездки к родным. Однако осенью я стала примечать среди своих покупателей одного и того же мужчину. Он что-то покупал в соседнем отделе, но при этом не сводил глаз с меня! Я могла бы в этом поклясться! Подруги-продавщицы посмеивались, а мне стало страшно. Вдруг он маньяк? По телевизору как раз в то время показывали сериал о маньяке, и я исподтишка стала присматриваться к незнакомцу, но… в нем не было ничего страшного или подозрительного. Хотя писаным красавцем, как моего покойного мужа, его назвать было нельзя, он, несомненно, был мужчиной привлекательным. На вид старше меня, высокий, с прекрасной осанкой, со спокойным мужественным лицом и внимательными карими глазами. Одет он был неброско, но видно было, что вещи дорогие, к тому же и подобраны были с большим вкусом.

Осенью сумерки наступают рано, и когда я выходила с работы, было уже совсем темно. От трамвайной остановки до моего дома нужно было идти дворами, где была совсем уж непроглядная темень. Однажды вечером я вышла из теплого, ярко освещенного трамвая и поежилась: фонари не горели, а в темноте дворов, как мне показалось, шныряли какие-то подозрительные тени. Разумеется, я вышла из трамвая не одна, но, растерявшись, уже упустила попутчиков, с которыми можно было пройти неприятную часть пути. Задержался только один человек, и этот человек вдруг обернулся и подошел ко мне! От испуга я утратила дар речи.

– Позвольте вас проводить, – сказал он.

Я стояла ни жива ни мертва, а он, очевидно поняв, в каком я состоянии, достал зажигалку, и в ее трепетном огоньке я разглядела его лицо. Это был он – тот самый мужчина из магазина! Однако, вместо того чтобы успокоиться, я перепугалась еще больше: разом нахлынули все мои глупые страхи, всплыли в памяти кровавые сцены из фильма…

Мужчина усмехнулся:

– Люся, вам нечего бояться! Я хороший знакомый вашей подруги, Галочки. Мы с ней были соседями, когда… когда я еще был женат. На Ларисе, – добавил он сухо. – Мне Галочка иногда о вас рассказывала. Какая вы… Так что я знаю о вас если не все, то очень много. И даже если вы сейчас откажетесь, я вас все равно доведу до дома. Тем более что фонари не горят. А зовут меня Вячеслав.

Что мне оставалось делать? Вячеслав, не позволяя себе ничего лишнего, проводил меня до самого подъезда и подождал, пока я поднимусь на свой второй этаж. В окно я видела, что он ушел. Только тогда я схватила телефонную трубку. Галочка совсем не удивилась моему звонку.

– Познакомились? Наконец-то! Что ж он так долго не решался к тебе подойти? Ты не гони его, Люсь, он очень хороший. Такие люди редкость…

С того самого вечера Слава начал каждый день встречать меня после работы. Иногда мы с ним просто гуляли, иногда ходили в кино или в кафе. Он и вправду оказался прекрасным человеком: образованным, интересным собеседником, к тому же ненавязчивым и деликатным. Рассказал, что теперь работает на заводе. Квартиру оставил бывшей жене, а ему пока дали комнату в общежитии. За все время нашего знакомства я ни разу не пригласила его к себе домой: не хотела, чтобы соседи обо мне судачили, и он это понимал.

На Новый год ко мне должны были приехать мама и брат с семьей. На дворе были девяностые – время тотального дефицита, поэтому они хотели приехать за несколько дней до праздника, чтобы кое-что купить в городе. Случай был подходящий, но я все еще не решалась познакомить Славу со своей семьей и не пригласила его встречать с нами Новый год, а он в силу своей деликатности напрашиваться не стал…

За час до Нового года, когда все уже садятся за стол, чтобы проводить старый год, мы никак не могли собраться вместе: то мама вскочит и убежит в кухню, то брат выйдет на балкон курить … И тут вдруг – звонок в дверь! Мама побежала открывать, и я слышу – она смеется, зовет кого-то к столу, и… на пороге комнаты появляется Слава! В руках у него куча каких-то коробок в яркой подарочной упаковке, бутылка невиданного спиртного и огромный букет хризантем! И какие это были хризантемы! Громадные шары потрясающего золотисто-желтого цвета, они словно всю комнату осветили, а я просто глаз от них оторвать не могла.

Брат сразу же пожал гостю руку, невестка пригласила его к столу, племянники принялись скакать вокруг него и визжать от восторга, разворачивая свои подарки. Только одна я стояла столбом, все никак в себя прийти не могла. Все смеялись, чуть не пальцами на меня показывали. И тут я рассердилась: не люблю чувствовать себя дурой. И стала требовать от Славы объяснений. Другой, может, обиделся бы, развернулся и ушел, но он повел себя так, что это сделало бы честь любому дипломату. Слава спокойно уселся в кресло и пояснил, что давно хотел познакомиться с родными своей любимой Люси, – а тут подвернулся такой случай, какого иногда целый год приходится ждать!

Слава говорил так убедительно, с таким юмором, что за несколько минут буквально очаровал всех моих родных. Новый год, разумеется, мы встречали все вместе. Да и новогодние каникулы провели вместе: Слава взял отпуск и сопровождал мою семью в их походах по городу. Оказывается, он столько знал о его истории и так интересно обо всем рассказывал! Я украдкой любовалась его импозантной фигурой, модной стрижкой, оживленным, всегда безупречно выбритым лицом…

Что было потом, я рассказывать не буду – скажу только, что мы со Славой вместе вот уже двадцать лет. И не было за все это время ни одного дня, о котором мне пришлось бы пожалеть. Детей у нас со Славой нет, поэтому живем мы друг для друга. Не побоюсь сказать, что мы можем друг для друга все. А это, – Люся указала на свою огромную сумку, о которой мы, слушая ее удивительный рассказ, забыли, – это мой бизнес. Слава и дом своими руками построил, и помог мне открыть маленький магазинчик. Вот, помогаю таким красавицам, как вы, модно и стильно одеваться, – улыбнулась Люся. – И пускай дохода торговля пока почти не приносит, но сколько я получаю от этого удовольствия! А для души мы с мужем выращиваем хризантемы – Слава даже теплицу для этого построил, вот он у меня какой…

Поезд подъезжал к станции. По вагону прошла проводница. Люся забрала билет, подхватила свой неподъемный баул и улыбнулась нам на прощанье:

– А знаете, у меня действительно есть ангел!

Мы смотрели, как она удаляется – все еще удивительно стройная для своих лет, и мысленно пожелали ей удачи. И еще мы не сомневались, что на перроне ее будет ждать любимый муж и тот, другой, который всю жизнь незримо находился рядом с ней, – ее ангел.