Текст книги "Играем честно! 2.0. Крылья"

Она удивлённо покачала головой. В этой партии они с Денисом снова играли честно. Просто тренер «волков» не захотел обозначить ему выходные, а целенаправленно подводил под нарушение правил команды и спортивного режима.

Светофор заморгал, и папа зашевелился, снова трогая автомобиль с места:

– Это очень упёртый парень, Санёк. Мне это нравится и не нравится одновременно!

Саша ничего не ответила.

Они ехали молча ещё несколько долгих минут, пока не оказались на краю широкой вокзальной площади. Отец остановил машину и выбрался на холодную серую улицу, а потом выпустил из машины Шайбу и, крепко держа его за поводок, предложил:

– Пошли провожу тебя на перрон?

Саша фыркнула и, проигнорировав вопрос, бросила:

– Я тебя раскусила! Всё равно: нравится он тебе больше, чем не нравится! Иначе бы ты меня не привёз сейчас на вокзал, – и, складывая руки на груди, довольно приподняла изящную бровку.

Отец обнял её за плечи и коротко чмокнул в лоб:

– Просто я уже запретил тебе однажды то, что ты любишь. И больше так не хочу!

Часть 3
Девятнадцать

Глава 1. Братья

В однокомнатной квартире просыпаются все и сразу. Потому что, если встанет кто-то один, он обязательно начнёт греметь посудой, журчать водой и хлопать дверью туалета так, что непременно поднимет всех остальных.

Денис до последнего натягивал подушку на голову, пытаясь спрятаться от шума, но, когда голую подошву его стопы кто-то нагло пощекотал, он мгновенно подобрался и недовольно сел на постели.

За окошком сквозь лёгкие тюлевые занавески ярко светило апрельское солнце, а под потолком единственной комнаты парили серебристые воздушные шары с разноцветными хвостиками. Объёмные цифры 1 и 9 поменялись местами, образуя число 91 и его игровой номер. Вчера ему исполнилось девятнадцать.

С краю на кровати примостилась Саша в красном хоккейном свитере с фамилией Дениса на спине. Волосы её были собраны простой резинкой в небрежный хвост на боку, а в руке она держала тарелку с большим куском вчерашнего торта, который сама же для него и пекла.

– Са-а-ашка! Ну всего только одиннадцать утра! На поезд сегодня не надо! Чего тебе не спится?! Мы что, куда-то торопимся? – Денис вытер пальцем её перемазанный сладким кремом нос.

– Не-а! – Саша состроила ему рожицу и заявила: – Больше всего я люблю тебя по утрам! Потому что ты такой сонный! И ворчишь!

И, улыбаясь, она провела ладошкой по его лицу:

– Что ты загадал вчера на день рождения?

Он прижал к щеке её руку и поцеловал запястье:

– Загадал, чтобы каждое утро так начиналось – с тобой!

– Я приеду к тебе на всё лето! – пообещала она.

– Ну… Не на всё, – покачал головой Денис. – Весь июнь у тебя экзамены. Так что это я к тебе приеду и буду мешаться под ногами.

Она рассмеялась.

– А потом – да, я заберу тебя к себе до конца лета!

– Ещё один сезон, девяносто первый, и мы с тобой будем жить вместе, – уверенно выдохнула Саша и крепко обняла его за шею. – Да ведь?

– Всё будет так, как мы с тобой задумали, – согласно кивнул Денис и вдруг услышал сигнал входящего вызова. Нашарив под подушкой смартфон, он бросил короткий взгляд на экран, чертыхнулся и поспешил ответить как можно бодрее и собраннее: – Доброе утро, Дмитрий Сергеич!

Тренер Анисимов, кажется, был как всегда решителен и настроен на то, чтобы держать собеседника в тонусе. Денис подумал, что он просто не смог дозвониться до Саши, и спросил:

– Что-нибудь передать ей или пусть сама перезвонит вам?

Но в следующую секунду Сашин отец сломался. Голос его задрожал и сорвался на шёпот. Денис побледнел и быстро кивнул в ответ, заикнувшись:

– Х… хорошо! Передам! Выезжаем!

Он отключился, переваривая услышанное, а Саша уже трясла его за плечи. Она заглянула в лихорадочно заблестевшие оливковые глаза и спросила тревожным шёпотом:

– Куда мы выезжаем? Что случилось?

Денис собрался с духом и плоско выдавил:

– Надо ехать домой, девочка! Данька с Ромой ночью разбились!

* * *

В конце апреля Даню ждали на сборах в Подмосковье, а в мае он бы мог поехать с главной командой страны на чемпионат мира в Словакию. Он так стремился к этому весь год. Он так старался. Он был одним из лидеров. Его клуб из Омска в этом сезоне стал вице-чемпионом Профессиональной хоккейной лиги, и до победы им не хватило совсем немного. И вот всё в один момент рухнуло.

Пограничное состояние между жизнью и смертью. Ушиб головы, переломы носа, рёбер, руки и обеих ног. Повреждения коленных связок. О хоккее можно было забыть на ближайшие годы. О больших достижениях – навсегда. Ромка отделался десятками ушибов, переломом ключицы и пальцев. Он сидел на пассажирском сиденье, когда они с Данилом отправились ночью на зелёный холм поглазеть на городские огни. На заднем сиденье с ними ехал Шайба.

Платов не понял, что именно случилось. Позднее в полиции сказали, что колесо попало в глубокую канаву, оставшуюся после дождей. Машину неудачно развернуло, накренило, и она сначала встала набок, а потом на крышу, снова набок, на колёса – и так два раза, пока не скатилась к подножью холма.

Все трое были пристёгнуты. Это их и спасло. Шайба выбрался первым. Он привёл людей.

Два дня без сознания в реанимации. Два самых страшных дня для Саши и родителей. Мама не проронила ни слезинки и отказывалась покидать больницу. Лишь когда Даня открыл глаза, она позволила себе слабость и наконец-то расплакалась.

Денис занимался Шайбой, которому тоже досталось. Пёс сломал переднюю лапу и, видимо, выбираясь из машины, вспорол себе правый бок о покорёженный металлический кузов. Парень возил его к ветеринару и сам научился делать ему перевязки. Терпеливо мыл его, пытался накормить, обнимал и качал на руках этого взрослого зверя, успокаивая, когда тот принимался скулить и едва не срывался на вой. Пёс тоже переживал. Он любил своего человека больше всех на свете и сейчас сходил с ума, чувствуя, что на этот раз Даня может больше никогда не вернуться домой.

В тот день, когда Данька впервые пришёл в себя, Саша была чуть веселее, чем в два предыдущих. Она приехала домой, прижалась к Денису и разревелась так, как ещё никогда не плакала. Он только гладил её по волосам, качаясь вместе с ней из стороны в сторону, и улыбался. Потому что это были слёзы облегчения. И когда они закончились, Саша тоже устало улыбалась. Брат обязательно поправится. А жить без хоккея как-нибудь научится. Она же научилась.

К порогу на трёх ногах, поджимая хвост и раненую лапу, прихромал поникший Шайба. Опустившись на колени, Саша почесала у него за ушами и посмотрела в слезящиеся карамельные глаза.

– Улыбайся, собака, – ласково проговорила она и обняла его за шею. – Нам с тобой нельзя унывать! Нам с тобой его нужно на ноги теперь поставить!

Когда в прихожей раздался звонок, она лишь повернула голову на вход. Денис шагнул к двери и открыл, увидев на пороге сразу троих.

– Как он? – раздался робкий Ромкин бас из подъезда. – Я звонил, Анисимовы не берут телефоны, – словно оправдываясь, продолжил он.

– В больнице телефоны на беззвучном режиме, они не слышат, – отозвался Денис, жестом приглашая его и других гостей в квартиру. – Саша только что оттуда. Данька сегодня пришёл в себя.

Саша прижимала к себе голову Шайбы и, не желая выпускать его из объятий, только подняла глаза на вошедших. За спиной у Ромки стоял прилетевший на всех парусах из Москвы взъерошенный Андрюха. А за плечом у Мельникова маячил с дорожной сумкой Иван. Все трое молчали, пока Платов не решился нарушить тишину. Он указал здоровой рукой на пса и сдавленно выговорил:

– Он не хотел с нами ехать. Звал гулять. Игрушки свои принёс. Мячик там, курицу резиновую, кота твоего плюшевого с оторванной башкой.

Плюшевый кот был игрушкой из Сашиного детства. И у Ромки с Андрюхой такие тоже когда-то были. Много лет назад им подарили их на новогодней ёлке в Ледовом дворце. И вот как-то зимой Шайба до него добрался и отодрал ему голову.

– Это потому, что он умнее вас обоих, – буркнула Саша, продолжая поглаживать пса. – Есть будете?..

Пока Денис резал хлеб, Саша поставила чайник и положила в тарелки гречку и котлеты. У неё самой от стресса пропал аппетит, и она устало опустилась рядом с Иваном.

– К нему уже пускают кого-нибудь? – тихонько спросил Ваня.

– Сегодня его перевели в палату. Но пока только маме разрешили к нему зайти, – вздохнула она.

– Какие прогнозы? – с сочувствием посмотрел на неё Нестеренко.

Она качнула головой и смахнула выступившую слезу:

– Жить он будет. Восстановится потихоньку.

Иван помолчал немного, пока она продолжит, и, не дождавшись, скрипнул зубами. Речь о хоккее сейчас не шла.

– Как с Ольгой у тебя? – сменила тему Саша.

– Да никак, – безжизненно выдохнул Иван. – Я был тут зимой. Она от меня с коляской по сугробам удрала. На порог всей семьёй не пускают и слушать не хотят.

Денис неожиданно хмыкнул, усаживаясь напротив и обращаясь к нему:

– Ничего не напоминает? – а потом как ни в чём не бывало поставил перед Сашей тарелку и сунул ей в руку ложку. – Узнаёшь семейку придурков? – ухмыляясь, взглянул на Ивана.

– Я щас врежу тебе! – отозвался тот, дёргаясь и переворачивая тарелку на стол.

– Да что такое с вами?! – повысила голос Саша. – Вы можете вести себя нормально хотя бы сейчас, в такой момент?! Зачем ты его задираешь?! – возмущённо обратилась она к Денису. – Почему ты его так ненавидишь?! – дёрнула Ивана за локоть.

Нестеренко гневно раздувал ноздри и неимоверным усилием воли смог обуздать свою ярость и выцедить:

– Потому что я меньше всего хочу быть похожим на его отца!

И Денис парировал почти победоносно:

– Потому что больше всего ты теперь на него и похож!

* * *

– Здоро во, мешок с костями!

Сегодня к Дане в палату впервые разрешили пустить посетителей, и Саша тут же пожалела, что из всех его друзей взяла с собой Андрюху.

– Придурок, – сипло отозвался Данька, нашарил здоровой левой рукой на стуле огромное яблоко и запустил им в Мельникова.

Тот ловко поймал его – вратарь всё же! – и неаккуратно заметил:

– Неплохо! Прицел на месте! К осени будешь в строю!

На стуле рядом с кроватью больше не было никаких предметов, поэтому следующим в Андрюху полетел именно старый скрипучий стул.

– Пошёл отсюда! – прохрипел с больничной койки Даня, задыхаясь от нехватки воздуха и беспомощно извиваясь под одеялом в попытке хотя бы приподняться на локте.

На шум в палату влетели медсестра и мама. Саша поднимала стул и одновременно пихала ногой Андрея, чтобы тот заткнулся. Сегодня его дурацкие шуточки были неуместны, и ей впервые захотелось придушить товарища.

– Выходите, молодые люди! – скомандовала медсестра, указывая им на дверь.

И Саша двинулась к выходу, бросив отчаянный взгляд на брата. Мама попыталась взять его руку в свою, но он не дался. Она хотела провести ладонью по его волосам, и сын отдёрнул голову. На глазах у мамы выступили слёзы, и Саша вернулась.

– Мам, пойдём, – обняла её за плечи и снова посмотрела на Даню, которого трясло от осознания собственной беспомощности. Он отвернулся от них, не желая видеть, и ей не хотелось его за это осуждать.

Он двигался в гору, мечтал о большом спорте и высоких достижениях. А теперь всё против его воли изменилось, перевернулось и встало с ног на голову. С этим ничего нельзя поделать, а у него не было даже физической возможности, чтобы рвать и метать. Жалкие слёзы и сдавленный вой в подушку – всё, что ему остаётся.

Мама легко поддалась, и они вместе покинули палату. Медсестра выглянула чуть погодя и, не закрывая за собой дверь, чётко проговорила:

– Посещения на сегодня отменяются. У него ушиб головы, а это всегда боли, раздражительность и агрессия. Сейчас ему нужны тишина и покой. – А потом снова скользнула в палату.

Мельников стоял неподалёку и, конечно, всё слышал. Он виновато взглянул на Сашу и взъерошил волосы. Но она и на него сейчас не злилась. Кто угодно мог вывести Даню из себя самыми безобидными действиями, просто у Андрея это получилось молниеносно – с первой попытки и всего за полминуты.

– Мам, он не хочет, чтобы мы его жалели, – выдавила Саша, утирая её влажную щёку. И тут же почувствовала на плече крепкую руку.

– И чтоб его подбадривали – тоже, – выдохнул Мельников ей в волосы. – Он такой же, как ты, – и добавил: – Почти!

Саша кивнула, соглашаясь с ним. Данька всегда был с ней рядом и поддерживал в трудную минуту. В детстве учил кататься на коньках и работать руками. Первым подставил плечо, когда папа запретил ей играть в хоккей. И завязывал ей коньки, когда отец всё же выпустил её в последний раз на лёд. Подтрунивал над ней и Денисом, когда они тянулись друг к другу сквозь километры, выполнял его мелкие просьбы и поручения ради сестры.

И теперь её очередь быть рядом со старшим братом и учиться жить в новой реальности вместе с ним.

– Ну, идите, – мама погладила Сашу по плечам, – я ещё побуду здесь. Подожду, может, он успокоится.

– А если нет? – грустно улыбнулась она. – Давай, может, я останусь? У меня лучше получается справляться с буйными, – и покосилась в конец коридора, где на стульчиках по разные стороны друг от друга на максимальном расстоянии сидели Иван и Денис.

Что имели в виду эти двое в перепалке за столом, она так и не поняла. Ванька зарядил Ковалёву в глаз. Она в ответ по инерции заехала ему по зубам, разбила губу и выбила переднюю пломбу. На этом всё и закончилось. Оба парня замолчали и теперь ходили по квартире, как два кота, каждый из которых разметил свою территорию, и старались не пересекаться.

Она пыталась попросить прощения у Ивана, и тот неохотно принял её извинения. Разговаривать о своих странных отношениях с Денисом он отказался и отправил её с расспросами к оппоненту. Сам Денис теперь носил под глазом фиолетовое украшение и тоже упрямо хранил молчание.

Мама улыбнулась уголками рта и заметила:

– Посмотри, они даже двигаются одинаково!

Саша вопросительно посмотрела на неё. Мама молча пожала плечами и вздохнула:

– Они похожи, Саш… – а потом перевела тему: – Сможешь связаться с Женей и сказать ей, что дополнительных занятий в ближайшее время пока не будет?

Саша запоздало кивнула. Женька тоже переживает за Даню, а мама не знает, как разговаривать с ученицей о нём. И, наверное, думает, что девочкам будет проще делиться новостями друг с другом. Даже несмотря на то, что они не такие уж и подружки.

Саша отвлеклась на движение перед собой. Денис приблизился и молча обнял её. Девушка аккуратно потрогала его синяк:

– Ну, ты расскажешь мне всё-таки или нет, что там у вас за родственные связи?

Парень надул щёки и недовольно выпустил воздух:

– Догадалась, да?

Она ответила кивком головы и легко поддалась, когда он повлёк её за собой на выход.

– Поехали! Дома расскажу!

* * *

Майские праздники в семье Анисимовых выдались совсем не праздничными. В квартире развернулся собачий лазарет, во всех комнатах жили Данькины друзья, а входная дверь не запиралась на замок, потому что без конца кто-то приходил и уходил.

Мама практически жила в больнице, а Саша не успевала мыть посуду и давно забросила идею накормить всех вкусно и чем-нибудь удивить. Поэтому парни питались самой простой едой или заказывали доставку, а чаще всего просто кусочничали.

– Где опять моя любимая кружка?! – недовольно проворчал отец, оглядывая только что вымытую посуду.

Сувенирную кружку с шайбой и хоккеистом на боку ему когда-то подарили ребята из команды, и в семье никто и никогда её не трогал. А теперь она часто исчезала из кухни, и Дмитрий Сергеевич находил её в самых неожиданных местах: то высоко на холодильнике, то в санузле, а пару дней назад обнаружил свою любимую посудину возле собачьей миски.

– Вот она, пап, – Саша вынула кружку из шкафчика, куда уже успела её поставить.

– М-м-м… Ладно, – расслабился тот. – Скоро они нагостятся уже?

Дочь вздохнула и пожала плечами. Она и сама чувствовала, что присутствие посторонних в доме её уже напрягает. Гости периодически менялись, но Денис и Ваня жили у них уже почти две недели.

– Не знаю, пап. Денис, наверное, уедет домой ненадолго, как только Шайба станет нормально передвигаться и я смогу сама его выводить на улицу. Потом вернётся в июне, и мы планировали после сессии уехать к нему на всё лето.

Она помолчала, ожидая, что папа возразит ей. Отец внимательно смотрел на неё, и глаза его неодобрительно поблёскивали, но вслух он всё же ничего не произнёс. Загремел чайником и набухал полкружки крепчайшей заварки. Сашу от такого количества тёмно-коричневой жидкости даже передёрнуло.

– Но теперь вам с мамой потребуется моя помощь, когда Даньку выпишут из больницы.

– Раньше, чем рёбра срастутся, его не выпишут, – буркнул сквозь зубы папа и разбавил заварку крутым кипятком. – И я принял решение на этот сезон, – выдохнул он, не поднимая глаз, – работать с юниорами.

Саша прикусила губу и часто заморгала, разгоняя выступившие слёзы. Договор Дениса с «Энергией» только что повис на тонкой ниточке. Но сейчас папа не может поступить по-другому, и это правильное решение. Она потрепала его по руке в знак поддержки и чмокнула в щёку.

– Там в холодильнике есть пирожные. Мальчишки пока не нашли, – постаралась улыбнуться она и быстро удрала из кухни, пока не расплакалась.

По дороге в комнату она наткнулась на Дениса, который перевязывал Шайбу в прихожей. Пёс послушно стоял на трёх лапах и вертел головой, как будто следил за действиями человека. В последние дни он словно почуял настроение хозяев и тоже немного повеселел. По крайней мере, уже прекратил свои жуткие подвывания, стал проявлять интерес к игрушкам и еде и даже иногда вилял хвостом.

Саша зажмурилась при виде бинтов, перепачканных засохшей собачьей кровью и зелёнкой, отвернулась и вдруг заметила у входа Ванины кроссовки. Дверь в квартире хлопала так часто, что она не уследила за тем, когда он вернулся.

По стеночке протиснувшись к Данькиной комнате, она заглянула в проём и увидела Ивана сидящим на полу. Он прислонился спиной к кровати и, обняв колени, монотонно раскачивался из стороны в сторону.

Саша вошла в комнату, неторопливо приблизилась и села на постель в полуметре от Вани. Он откинул голову назад и посмотрел на неё:

– У меня нет новостей!

– Денис мне всё рассказал. Ну, о том, что вы братья.

– М-м-м, – понятливо промычал парень, раздражённо вытягивая подбородок вверх. – И что ещё ты теперь хочешь услышать от меня?

Саша примерно такой реакции и ждала, поэтому невозмутимо ответила:

– Твою версию.

Он хмыкнул:

– А если она тебе не понравится?

– Как-нибудь это переживу, – шмыгнула она носом и грустно улыбнулась. – За что ты злишься на Дениса? Он же не виноват в том, что случилось между твоими родителями.

Иван помолчал немного и негромко выдавил:

– Да, мне обидно! За то, что я отца вообще не видел, пока был маленьким. Я его лет до восьми помню только по фотографиям. А потом они вместе появились.

Ваня хорошо запомнил тот день. Он учился в третьем классе, когда однажды осенью их повели на мероприятие в детскую библиотеку. Там-то он и встретил отца и пухлощёкого Дениса, который только-только пошёл в школу.

Погода стояла тёплая. И жёлтые листья, шурша на ветру, падали с деревьев. Ваня вышел на крылечко библиотеки и сразу узнал мужчину с фотографии из старого семейного альбома, который от него почему-то всегда прятали. Ванино сердечко затрепыхалось, и он почти улыбнулся мужчине, который сделал шаг ему навстречу и уже протянул руку, чтобы поздороваться, как вдруг…

Всё испортил маленький писклявый первоклашка с книжкой про Незнайку в руке. Он радостно выскочил из дверей, потеряв из расстёгнутого портфеля пенал с изображением хоккеиста. А потом, смеясь, повис у отца на шее. Мальчишка ойкнул и всё с тем же дурацким счастливым смехом ринулся собирать потерянные вещи, но неожиданно наткнулся на Ваню. И старший брат с размаху треснул ему кулаком по лицу и выбил молочный зуб.

А потом они переехали в другой город, и Ваня иногда встречал отца на хоккейных матчах своей детской команды. Он стоял за бортиком, наблюдал за ним, иногда пытался приблизиться и заговорить. Но детские впечатления, подкреплённые маминой обидой и злыми разговорами родных, сделали своё дело. Иван отворачивался и ускользал, всем своим видом давая понять, что не желает общаться с предателем, который оставил его и завёл себе нового сына.

Слова и горькие чувства сейчас из него буквально выплёскивались. Сколько же он их в себе держал? И сколько времени сам уничтожал себя этой дурацкой ненавистью, пытаясь казаться чужим и безразличным и доказывать, что он лучше брата?

Саша долго молчала, а потом, взвешивая каждое слово, произнесла довольно мягко:

– Мне кажется, что где-то внутри ты знаешь, что всё совсем наоборот.

Он развёл руками и качнул головой, растягивая губы в удовлетворённой улыбке и обнажая тёмную пустоту вместо переднего верхнего зуба:

– Ну, я и не ожидал, что ты меня поймёшь. Ты всегда на его стороне, – и кивнул на дверь.

– Не в этом дело, – прервала она, сбившись, и тут же продолжила: – Я не уверена, но в твоей семье был какой-то определённый настрой на эту ситуацию. Просто сам посмотри: если бы отцу на тебя было наплевать, разве бы он бывал у тебя на матчах? Приезжал бы ради встречи с тобой в другой город? Он следил за твоими успехами! И пытался с тобой говорить. Да и, возможно, были ещё какие-то действия с его стороны, о которых ты не подозреваешь. Он же делал то же самое, – она осторожно вдохнула и будто виновато вжала голову в плечи, – что сейчас пытаешься делать ты!

Ваня бросил на неё убийственный взгляд и скрипнул зубами:

– Это не то же самое! Я никого не бросал! – он стукнул себя в грудь. – Я бы никогда так не сделал!

– Откуда ты знаешь, как будет воспринимать это твоя дочь через двадцать лет?! – вздохнула Саша. – Представляешь, если она себе придумает такую же обиду на несуществующие причины? Ну, просто потому, что однажды её мама решила, что ты её обидел. Что хоккей тебе важнее, чем они с дочерью, хотя ты даже о ней не знал, когда вы расстались!

Нестеренко запустил обе руки в светлые русые волосы и, надувая щёки, вытянул ноги на полу.

– Это не твоя обида, Вань!

Не в силах найти себе место, он принял первоначальную позу и, скрестив лодыжки, обнял колени. Качнулся взад и вперёд, а потом беспомощно зарычал.

Сейчас он был один со всех сторон, ни в ком не находил поддержки и прятался за Данькиной бедой от собственной семьи: мамы, её родителей и сестёр. Ведь они уже однажды лишили его отца и теперь, узнав об Ольге и его маленькой девочке, о его родной крошке, оказались к такому не готовы и встретили новость в штыки.

Они не хотели это принимать. Так же как когда-то не желали принимать отца и отобрали у Вани его фамилию.

Саша стала первой, кто чётко проговорил ему то, в чём он сам себе боялся сознаться. А потом она негромко добавила:

– Всё зависит только от того, как к этому относишься именно ты!

* * *

– Я на этом не поеду! – сидя на больничной койке, в последний раз безапелляционно заявил Данил и отвернулся лицом к окну.

Саша переглянулась с родителями и заметила, как мама закатила глаза.

– Тогда давай пешком, – хмыкнул из-за косяка Мельников, которому в последние полтора месяца доставалось больше всех. В него летали тапки, книжки, стулья и даже больничная утка. Сейчас Данька снова нашаривал под рукой что-нибудь потяжелее.

– Иди отсюда, – вытолкал Андрюхину голову из палаты Денис и прикрыл дверь у него перед носом. – Подожди в коридоре!

К концу мая Данькины рёбра кое-как срослись. Если бы не его упражнения в метании больничного инвентаря, возможно, это случилось бы немного раньше. Нос его приобрёл характерную после перелома горбинку. Пострадавшую в аварии руку уже освободили от гипса, но она пока ещё покоилась на перевязи. А вот обе ноги по-прежнему были в гипсе, и снять его обещали постепенно только в следующем месяце. Впереди маячил долгий период восстановления и возвращения к нормальной жизни. А ещё – операция на коленных связках.

Поэтому выписываться из больницы Дане предложили в инвалидной коляске.

– Пойдём, – Саша приблизилась и села рядом, – там на улице Шайба тебя ждёт. И Ванька специально к тебе на выписку приехал, – а потом шепнула, чтобы больше никто не услышал: – И внизу я видела Женьку!

Он резко дёрнулся – так, как будто его ударило током. Полыхнул на сестру тёмным взглядом и, едва открывая рот, произнёс:

– Выйди и скажи ей, чтоб уходила!

Саша хлопнула ресницами и медленно выпрямила спину, замечая, как его начинает мелко трясти:

– П-почему?

– Потому что хватит меня изводить! – рявкнул он вдруг и рванул на себя простыню, оставляя в ней дыру.

– Э, слышь! – подал голос Денис. – Не ори на неё! – и предупредительно выставил вперёд указательный палец. – Ещё раз повысишь на Сашу голос, и я тебе врежу!

Данька завертел головой, снова подыскивая, чем бы запустить теперь в дерзкого Ковалёва. Но тот шагнул к нему и нагнулся, опираясь на колени руками, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Все танцуют вокруг тебя и хотят, чтоб тебе было как можно лучше, а ты закатываешь истерики и ведёшь себя как придурок! Успокойся и поехали домой!

Данька рыкнул и больно ударил его по плечу. Денис поморщился и отшагнул назад:

– Давайте коляску, Дмитрий Сергеич!

Саша молча поднялась с постели и, не заметив, как странно переглядываются мама и отец, быстро покинула палату. Пронеслась в конец коридора и сбежала по ступенькам на первый этаж, а потом выскочила на улицу и огляделась по сторонам.

На скамейке неподалёку от входа сидел Иван с ретривером на поводке. Шайба уже полностью поправился, хотя немного прихрамывал на одну лапу. Рядом с Ваней расположился Платов. А через две скамейки от них скромно сидела Женька в лёгком светло-розовом сарафане и белых босоножках. Она сильно подросла с тех пор, как повстречала во дворе собачью стаю. Скоро ей исполнится пятнадцать. Уже. Или… всего?

Саша спустилась с крылечка и, минуя мальчишек, приблизилась к ней.

– Всё хорошо? – с волнением спросила девочка.

Она отрицательно качнула головой:

– Он психует и отказывается садиться в инвалидное кресло.

– Инвалидное? – отозвалась Женька.

Саша открыла было рот, собираясь сказать о том, что это всё временно, но не успела произнести ни слова. Шайба залаял, привлекая внимание. Завертелся волчком на месте. Лизнул Романа в лицо, а следом Ваньку. Вырвал у него из рук поводок и, поджав переднюю лапу, которая ещё его беспокоила, бросился к широкому крыльцу. Он завизжал, как шальной, и бросился всей тушей хозяину на колени, облизывая его, словно самое родное существо на свете.

Саша отвлеклась на это зрелище и вспомнила о Женьке только в тот момент, когда в поле зрения мелькнул удаляющийся светло-розовый сарафан. Кудряшка смело направилась в гущу событий.

– Стой! – заторопилась Саша, срываясь с места, чтобы её догнать.

Но Женька, словно убегая, рванула вперёд и остановилась только в нескольких метрах от ошалевшей собаки. Пёс уже готов был поделиться радостью и с ней, но Мельников, заметив девочку и помня о её страхе, крепко вцепился в его ошейник и смог удержать зверюгу на месте.

– Стой! – Саша всё-таки поймала девчонку за руку, но было поздно. Данька её уже увидел.

Он скользнул по тёмным кудряшкам холодным колючим взглядом, с осуждением посмотрел на сестру и задрал лицо кверху, чтобы буркнуть отцу:

– Поехали!

Автомобиля у Анисимовых теперь не было. Так что Данила погрузили в машину к Ивану. Шайба и родители поехали с ним, а все остальные уместились в салоне у Ковалёва.

Саша усадила Женьку на заднем сиденье между собой и Андрюхой, обняла её за плечи и крепко стиснула, шепнув:

– Испугалась, что он такой?

– Нет. Просто не ожидала, – не удержала она слезу и утёрла щёку. – Главное, он живой и с ним всё в порядке. Почти.

Саша улыбнулась и завела ей за ухо непослушный локон:

– Ты что, подумала, что он таким навсегда останется?

Девочка удивлённо подняла на неё круглые зелёные глаза:

– А разве нет?

Саша отрицательно покачала головой и сквозь слёзы произнесла:

– У него сейчас ноги сломаны. Пока он не может ходить, но это пройдёт. Наверно, будет хромать и, возможно, оставит спорт, но сейчас это мелочи!

Женька как будто с облегчением выдохнула и сдержанно улыбнулась, шепнув:

– Так это же хорошо!

– Я хотела сказать, – добавила Саша спустя секунду, – что это для нас мелочи. Для него это трагедия. Он не хочет с этим мириться и ведёт себя как…

– Истеричка, – хмыкнул Мельников, подсказывая. – Больница после его выписки вздохнёт спокойно теперь!

– Не подслушивай! – отозвалась подруга, хлопая его ладошкой по плечу, и снова посмотрела на Женьку. – Да, Андрюха, наверное, прав! Так он себя и ведёт. Никого не хочет видеть, разговаривает на повышенных тонах и швыряется всем, что под руку попадёт. Он не хочет, чтоб мы его видели таким беспомощным.

Женя молча кивнула, понимая и соглашаясь.

– И он не хочет, чтобы таким его видела ты, – добавила Саша.

– Каким – таким? – громко фыркнула Женя. – Он такой же, как был!

– Нет, – неуверенно возразила Саша в ответ.

– Да, – с твёрдой уверенностью кивнула кудряшка и вывернулась у неё из рук.

Саша бросила взгляд в зеркало заднего вида и встретилась глазами с Денисом, который аккуратно вёл машину и не забывал внимательно поглядывать на девчонок. Ромка тоже с интересом наблюдал за ними, повернувшись на переднем пассажирском кресле полубоком. А Мельников так и вовсе, кажется, слышал всё, о чём они говорили. Поэтому, как всегда, бесцеремонно заметил:

– Мелкая, найди себе какого-нибудь ровесника, а? Вам же обоим легче станет!

– АНДРЕЙ! – Саша возмущённо сверкнула на него медовым взглядом и полезла снимать босоножку, чтобы надавать ему по шее. – По-моему, кому-то пора обратно валить в свою Москву, пока его не отчислили за прогулы из универа и не забрали топтать сапоги!

Женька вздёрнула нос, глядя, как впереди улыбаются парни, скрестила руки на груди и, откинувшись на спинку сиденья, дрожащим голосом поставила точку в этом разговоре:

– Спасибо за добрый совет, конечно! Я терпеливая! Подожду!

* * *

После Данькиной выписки квартира Анисимовых превратилась в опасную пиротехническую коробку. Любое неосторожное высказывание могло поджечь фитиль и взорвать Данила, который вёл себя непредсказуемо и мог вспылить от любого слова или прикосновения. Шайбу он выставил из комнаты за дверь, никого к себе не впускал, просил его не трогать и только изредка выдвигал семье какие-то необременяющие просьбы. Он от всех отгородился и не хотел принимать такую новую жизнь. И спрятался, как черепаха, в своём панцире, не желая выбираться наружу и ни с кем разговаривать.

Накануне Сашиного дня рождения его окончательно освободили от гипса. Ноги ещё болели и не слушались, а правая голень слегка ходила ходуном, сдвигаясь вперёд, как выдвижной ящик. Это был признак разрыва крестообразной связки. Саша слышала о таких травмах, но в реальности столкнулась с ней впервые и много бродила в интернете, разыскивая информацию о последствиях и результатах операций.